Текст книги "Елена"
Автор книги: Виктор Подольский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)
V
…Как схожи людские судьбы в годы великих потрясений – годы войны, когда из привычной житейской колеи выбиты не только одиночки, а тысячи, миллионы людей. Целые заводы, фабрики, институты меняли свою географию, а миллионы людей – годами обретенные специальности на ратный труд солдата. Под Прагой в последний день войны погиб инженер-сапер Петрусь Быховский. В его планшете среди других бумаг нашли несколько неотправленных и безадресных коротких записок:
«Дорогие! Вновь получил отрицательный ответ. Ваш адрес неизвестен. Где же вы, мои хорошие? Живы ли? Как много я думаю о вас, как жду того момента, когда сумею разыскать, обнять…»
«Опять получил безрадостное сообщение: ничего нигде не знают. Как хотелось бы обнять тебя, Поля, моя Полюшка-Поля. И тебя, сыночек».
«…Война близится к концу. Наши в Берлине. Теперь уже верю: выживу. Мне обещали сразу же после победы дать отпуск. Найду вас! Обязательно. Ждите».
Не знал сапер, что еще три года назад, темной весенней ночью, крестьяне вынули из петли и похоронили замученную фашистами партизанку Полину, его Полюшку. Маленького Сашу вместе с тяжело раненными партизанами отправили самолетом на Большую землю. Там, в Башкирии, он оказался вместе с такими же детьми, лишенными родительской ласки, домашнего очага, мирного неба. Заботливые, усталые, полуголодные чужие матери делили с ними горе и беду, успокаивали, утешали, как могли, рассказывали чудесные сказки о том прекрасном времени, когда закончится война и дети вновь возвратятся в родные, счастливые семьи. Прозвучал последний и самый радостный – победный салют. Прошагал по Москве незабываемый Парад Победы. А Саша все ждал и ждал.
Шли годы. Александр поступил в ремесленное училище одного из южных городов Украины. Его привела сюда мечта о море, которого он никогда не видел, о чудо-кораблях. Откуда пришла эта мечта? Наверно, из книг, из рассказов бывших моряков-воинов, часто навещавших их детдом. Учился Саша увлеченно. Одновременно с окончанием ПТУ успешно сдал выпускные экзамены в вечерней школе, получил аттестат зрелости. И пусть в колонне, которая выстроилась по ранжиру на заводской площади при посвящении в рабочие, Саша занимал далеко не флагманское место, ему предоставили честь выступить перед судостроителями от имени нового пополнения.
Он говорил взволнованно и очень тихо. Но радио, намного усилив звучание, разносило его слова по всей заводской площади: «Мы пришли сюда, чтобы вместе с вами строить для нашей Родины замечательный флот. Мы еще многого не умеем, но будем упорно учиться у вас, дорогие корабелы. Каждый из нас отдаст любимому делу все свои силы, использует все, чему его выучили в ПТУ. Спасибо, что вы принимаете нас в свой коллектив, присваиваете нам высокое звание рабочего».
И уже с первых дней товарищи по цеху поняли: Саша трудолюбив, пытлив, никогда не оставит работу, не выполнив задания. Для начинающего это не всегда легко и просто.
Когда пришло время служить в армии Александр попросил направить его в Белоруссию, в город, где до войны счастливо жили его родители – молодой инженер и выпускница местного медучилища. Отсюда отец на второй день войны ушел на фронт, проходивший рядом с городом. Мать работала в больнице. А когда фашисты, вступив в город, сожгли лечебницу и хладнокровно расстреляли больных, вместе с другими медиками ушла в лес к партизанам. У Вечного огня, у братской могилы, у материнской могилы принял Саша присягу служить Родине так же преданно и верно, как отец и мать.
Вскоре на судостроительный завод прибыло письмо от командира и замполита части. Обычно такие письма в первую очередь направляются родителям. У Саши родителей не было. И командование все письма адресовало заводу, ставшему для Александра и матерью, и отцом. «Мы от души благодарны вам, дорогие товарищи судостроители. Вы воспитали достойную смену. Александр – хороший солдат, отличник боевой и политической подготовки, активист, комсорг подразделения. Быховский не только умелый солдат, но и заботливый товарищ, на которого всегда можно положиться. А это у нас особенно ценится. Он смел, находчив. В колхозе, во время уборки, он вместе с товарищами сумел предотвратить пожар, угрожавший людям, технике, урожаю». В письме была вырезка из районной газеты, подробно рассказывавшая о подвиге солдата. В другом письме командование отмечало высокую дисциплинированность Быховского, его помощь товарищам в боевой и политической подготовке. Он был одним из инициаторов движения в подразделении: рядом с отличником не должно быть отстающих. К октябрьскому празднику на завод прислали фотографию Саши у развернутого знамени части, сообщили, что высокое звание кандидата партии оправдывает повседневно.
Сам Саша подробно писал своим товарищам о Белоруссии; особенно тяжело пострадавшей в годы войны, рассказывал о встречах бойцов с бывшими партизанами, в том числе с друзьями его родителей. Имя его матери носит городское медучилище.
В подразделении зачитывали весточки, которые прибывали из цеха. Солдаты радовались хорошим заводским новостям, замечательным новым кораблям, ушедшим в плавание, строительству благоустроенных домов для рабочих. Заканчивались письма традиционным пожеланием отличной службы и возвращения на родной завод. Оба эти пожелания Саша выполнил. Возвратился на завод отличник службы старший сержант Александр Быховский не один. Вместе с ним приехали двое бывших солдат, пожелавших стать корабелами, и трое выпускников школы, подшефной воинского подразделения. Сашу и его друзей встретили тепло и радушно. Школьникам предоставили возможность учиться в ПТУ корабелов, бывшим солдатам – приобрести квалификацию в цехе. С тех пор ежегодно белорусские школьники, с которыми вел переписку Саша, приезжали на учебу в ПТУ судостроителей, тесно связав свою судьбу с корабелами и ставшим им родным украинским городом.
Рядом с бывшими воинами активно трудились их младшие братья и сестры, сыновья и дочери. Как и на войне, на трудовом фронте с особой силой звучал призыв «Коммунисты, вперед!» И как тысячи других, молодой партиец Саша Быховский всем сердцем откликнулся на него. Он взял шефство над двумя пареньками, старался воспитать в них умение работать в самых сложных условиях, ценить свою профессию и гордиться ею. Позднее в цехе Сашиному примеру последовали и другие квалифицированные рабочие. Это были первые ростки, приведшие в последующие годы к широкому распространению движения наставничества на предприятии.
А в свободное время Саша со всей страстью отдавался другому увлечению – литературе. Он запоем читал книги полюбившихся ему отечественных и зарубежных литераторов, пробовал сам писать, постоянно посещал заводское литературное объединение и даже поступил на заочный филологический факультет университета. Правда, застенчивый и скромный, он не решался предлагать свои рассказы даже заводской многотиражке, считая их слабыми и безпомощными. О производственных же успехах судомонтажника знали хорошо в цехе. И ни для кого не было неожиданным, что портрет Александра Быховского появился в Театральном сквере на областной Доске почета.
Вот тогда-то Захаров и предложил Лене написать очерк о молодом коммунисте, завоевавшем авторитет и уважение товарищей. С нетерпением ждала Елена такого задания, а когда получила его, растерялась. Заранее заготовленные вопросы показались ей нарочитыми, к тому же блокнот, в котором они были записаны, она впопыхах забыла в редакции.
Беседа явно не клеилась. Паузы затягивались, ответы были краткими и односложными, как армейский рапорт.
Лена уже дважды уточнила год рождения своего героя и теперь с преувеличенным вниманием и напускной озабоченностью интересовалась его отчеством, хотя все это, откровенно говоря, было совершенно ни к чему.
– Значит, Александр Петрович? – еще раз переспросила она.
– Значит, так, – согласился Саша.
– С какого года вы работаете здесь?
Саша назвал год.
– Вы член цехового партбюро?
– Да, недавно избран.
И вновь наступила пауза. «С чего же начать?» – растерялась корреспондентка. При подготовке учебных материалов да и на практике она действовала смелей и уверенней. «А тут совсем раскисла, – мысленно отругала себя Елена, – раскисла, когда нужно оперативно подготовить живой и яркий материал».
– Каковы ваши показатели? – не найдя ничего иного, спросила Лена.
– За какой месяц?
– Ну, за квартал или за год…
– Лучше бы уточнить в конторе цеха. Могу ошибиться, – вытирая пот со лба, ответил Саша, чувствуя себя, как и журналистка, необычно скованно.
– В конторе я безусловно уточню, – кивнула Елена, тщательно записывая что-то непонятное и ненужное в блокнот. – Ваше имя впервые занесли на Доску почета?
– На областную впервые, раньше – на заводскую.
– Это очень приятно, не правда ли?..
– Конечно.
– И ваши родители вероятно гордятся этим?
Саша промолчал.
– Из вас и слова не вытянешь, – растерялась Елена. – Вы всегда такой молчаливый? Или только со мной? А я прошу помощи. Мне нужно написать о вас очерк в газету.
Александр беспомощно развел руками.
– Хорошо, я побеседую с вашими товарищами и начальниками. Надеюсь, они более разговорчивы.
Саша облегченно вздохнул.
– Однако не радуйтесь преждевременно. Мне еще нужно многое узнать от вас и только от вас, понимаете? Ведь у каждого человека есть индивидуальные черточки, что-то свое особенное, именно ему присущее. Не правда ли?
Александр снял массивные роговые очки и дружелюбно посмотрел на Лену.
– Не замечал, честно говоря, в себе особых черточек, – пожал плечами.
– Не скромничайте, – оживилась Леночка. – Вы не чужды юмора – одну, значит, черточку я уже подметила. А остальное тоже уловим. Дайте только срок. Чем вы занимаетесь в свободное время?
– Учусь на заочном филологическом. Только все это не для печати…
– Конечно, Александр, – согласилась Леночка. – Вы же видите: я ничего не записываю… Но… все запоминаю.
– Все? – широко раскрыл глаза Саша.
– Абсолютно. Могу повторить, если хотите. Впрочем, это ни к чему. Еще мало собрано материала. Сейчас я поговорю с вашими товарищами. Но мы с вами еще должны встретиться, желательно во внепроизводственной обстановке. Может быть, тогда вы не будете так скованны и малообщительны.
– Согласен. В любое время и в любом месте, – горячо откликнулся Быховский.
– Значит, договорились, – смешливо скосила на него глаза Лена. – Итак, где и когда?
VI
Диссертация Захарова продвигалась медленно. Вот уже столько лет он изучает работу областного подпольного центра, действовавшего в годы оккупации, а не все еще до конца ясно. Неожиданно теряются следы подпольщиков. Взаимоисключающие свидетельства мешают составить о некоторых единое мнение. К докторской Захаров приступил еще до прихода в редакцию. Вместе со своими учениками молодой кандидат наук рассылал письма оставшимся в живых участникам подпольной борьбы, родственникам погибших воинов подпольного центра. Со студентами пединститута побывал на родине руководителя центра, в небольшом поселке, где рос и учился будущий герой, встречался с его друзьями, соратниками. Работая затем секретарем горкома партии по идеологической работе, Захаров не прекращал изучения документов и обнаружил ряд новых имен подпольщиков. Они посмертно были отмечены наградами, признанием и уважением земляков. Уйму времени и сил отнимала ныне редакционная работа. Но как бы ни был занят Василий Захарович, он упорно трудился над диссертацией. Вот и теперь обрадовался известию о недельном семинаре редакторов в столице республики, веря, что обязательно выкроит время для того, чтобы повидаться с ветеранами подполья и поработать в архивах, тем более что, как он узнал, туда поступили новые документы.
Не будь в это время Захаров на семинаре в Киеве, все произошло бы по-другому. Но
семинар состоялся. И Василий Захарович, как известно, был его участником. А «на хозяйстве» в редакции остался Савочкин. Когда Курганский позвонил ему из Чижевского района, Илья Терентьевич возмутился:
– Что за ревизия? Вы на работе, получили задание – выполняйте. И не мудрствуйте.
– Я прошу разрешения написать об одном человеке. Передовике.
– Нет.
– Не только о нем, о бригаде, звене, – заволновался Курганский.
– Опять мудрите, – сухо проговорил Савочкин. – Об успехах всего района, поняли – всего! Но сквозь призму хозяйства Смирнова. От него оттолкнитесь. И о его победах поярче, позначительнее, поподробнее.
– По-моему, не стоит, Илья Терентьевич.
– Это еще что? – разъярился зам.
– Здесь далеко не все ясно…
– Всем ясно, а вам не ясно! – насмешливо бросил Савочкин. – Вечно философствуете. А надо работать. Ра-бо-тать надо, товарищ Курганский.
Яков Филиппович осторожно положил трубку и вышел из помещения-почты. Юридических оснований (ему, юристу, это понятно) отказываться выполнить задание у него не было. Цифры, которые ему показали в районных организациях, были благополучны и убедительны. Удои в районе поднялись в сравнении с минувшим годом, а в колхозе «Гигант», которым руководил Смирнов, даже почти вдвое. И в то же время многое настораживало. В том же колхозе «Гигант», куда он сразу же поехал, все было не так, как в сводках. Кормов не хватало. Первая дойка, на которой побывал Курганский, его разочаровала. Ничего похожего на рост. Наоборот. В соседней сельхозартели «Искра» было не лучше. Огорченный вернулся специальный корреспондент вечером в районный центр. И вдвойне огорченный и взволнованный после неприятного и острого разговора с Савочкиным поплелся в гостиницу. Хотелось побыстрей получить койку, лечь, собраться с мыслями, все обдумать, взвесить, сопоставить. Он поднялся на второй этаж в небольшой холл и опустился в кресло.
– Яша? Яков Филиппович? – услышал он вдруг удивленный и очень знакомый женский голос.
Курганский медленно поднял отяжелевшие веки. Перед ним стояла тонкая высокая женщина в сером платье. Большая черная коса стянута в узел. Немного раскосые глаза смотрели на него радостно и настороженно. Морщинки, перерезавшие лоб и лучами рассыпавшиеся у глаз, выдавали уже не первую молодость.
– Боже мой! – не веря своим глазам, испуганно проговорил Курганский. – Неужели это ты? – Он вскочил с кресла.
– Я.
– Маша! – Курганский протянул к ней руки. – Откуда? Когда? Какими судьбами?
Он быстро задавал вопросы, словно боясь, как бы эта неожиданная, немыслимая, невероятная встреча не оборвалась.
– Милая…
Он обнял ее и, все еще не веря случившемуся, поцеловал в щеки, лоб, губы.
– Не надо, Яша, хватит… – чуть отстранив его, тихо проговорила Маша. – Пойдем ко мне, вниз…
Они спустились на первый этаж в небольшую комнату, заставленную мебелью. Маша усадила гостя на диванчик, сама примостилась на единственном стуле.
– Каким чудом здесь? Почему столько лет не писала? Почему не отвечала? Где ты была все эти годы? – не дожидаясь ответа, вновь спросил Курганский.
– Долго рассказывать. А теперь вот хозяйка этой гостиницы.
– Придумали работенку для боевого офицера!
– Я уже давно отстрелялась, Яша.
– Неправда.
– Могу паспорт показать.
– После того, когда тебя увезли в госпиталь, я всюду писал, искал.
– Я получила твои письма… – грустно ответила Маша.
– У тебя кто-то есть? – в упор спросил Курганский.
– Возможно! – с вызовом бросила Маша.
Он почувствовал фальшь в ее голосе.
– Извини.
– Ничего. Дело житейское. А какова твоя судьба, комбат? Небось уже детишек мал мала меньше?
– Были да сплыли. Поразлетались. Только не мои. Братишки: троица… Все в люди вышли. Свои семьи завели. Вот так. – Он тяжело и продолжительно закашлялся.
– Не женился? Ты же еще молодой, Яша, красивый.
– Не пришлось. Та, которую любил, забыла. Да, пожалуй, с таким приданным, как моя троица, и не взяла б…
– Взяла бы. Только не смела.
Мария тяжело поднялась, подошла к столу, включила чайник. И вдруг острая боль обожгла грудь Курганского. Он увидел, как напряженно, медленно шла Маша, прихрамывая на ногу, не сгибая колена.
– Маша, родная, – хрипло проговорил Яша, целуя ее руки. – Дорогой ты мой человек! Зачем же спряталась, зачем ушла… от счастья?
– А пришло бы оно, Яша? Быть тебе в тягость? Ты же орел, а я… – Маша горько улыбнулась. – Одна нога прострелена, другую чуть выше колена – долой. Куда тебе с таким инвалидом? Камнем висеть на шее?
– Перестань сейчас же… – Яков прикрыл ей рот рукой. – Ты же не знаешь, как я ждал. Не знаю почему, но любовь, один раз осчастливив и тут же осиротив, больше не приходила. Я был привязан к своим младшим братишкам. За каждого готов отдать всего себя. Но то, что приносит неизбывную радость и тревогу, грусть, смятение, озарение, все это пришло и ушло с тобой.
– Не нужно так, Яшенька, – ласково, по-матерински сказала Мария. – Не надо, родной. Если бы ты знал, сколько раз я рвалась ближе к тебе! Но уезжала все дальше и дальше. Я заочно окончила институт, выпускала многотиражку в совхозе, была корреспондентом в Голодной степи.
– И никто не появлялся на твоем пути?
– Зачем, Яша?
– Прости.
– Я удирала, если вдруг замечала чье-то более, чем обычное к себе отношение, чей-то интерес к своей особе, чье-то желание сблизиться. Сюда приехала не так давно, к тетке. Ее уже нет. Была литсотрудником в районке, моталась по селам. Несколько месяцев по просьбе Толи Червоненко, нашего редактора, работала ответственным секретарем, но трудно. Не по мне. Еле дождалась пока прислали к нам из университета нового секретаря и ушла. Устала. Думала отдохну, наконец, от всего, а не смогла. Одна, четыре стены, протез – слишком унылая математика. Попросилась куда-нибудь. И вот – хозяйка этого учреждения. Здесь все-таки веселей, – продолжала Маша. – Всегда среди людей. Много приезжих из областного центра. Расспрашиваю их о редакции, о тебе. И – легче. Кое-кто обещал от меня привет передать. Я просила: не надо, он, мол, меня почти не знает. А тебя хвалят. Говорят, внимательный, чуткий. Ты всегда таким был.
– Бессердечный я, если не смог тебя разыскать. Из-под земли, а найти. Но теперь уже не убежишь, не исчезнешь никуда, поняла: никуда!
– Не спеши, Яша. Сколько лет прошло, не та я девочка, которую ты знал…
– Перестань! – почти выкрикнул Курганский.
– Не буду, товарищ капитан. Но пойми: привыкли мы оба с тобой к одиночеству. Наверно и несовместимость уже к семейной жизни выработалась. Сумеем ли ее преодолеть? И как тебе перед людьми оправдаться: привел в дом молодую, здоровую красавицу-жену.
– Перед какими людьми? Перед кем мы в ответе? Пусть радуются вместе с нами. Запомни раз и навсегда.
Стенные часы пробили три раза.
– Можно у тебя остаться? Или в номер пойти? – робко опросил Курганский.
– Куда уж теперь… Всех разбудишь.
В предновогоднем номере нижняя часть третьей полосы – подвал – отводилась для будущей корреспонденции Курганского.
– Этого требует сложившаяся обстановка, – объявил на планерке Савочкин, ставя ударение на слоге «сложившаяся». – Мы в долгу перед чижевскими руководителями. Это дело большой политики.
Чтобы осознать всю значительность этого почти легендарного события, нужно объяснить, что предоставление сотруднику редакции «подвала» для еще не написанной статьи явление довольно редкое. Несмотря на свое непривлекательное название «подвал» – предмет мечты литературных сотрудников всех рангов. О «своем» подвале мечтают и выпускники университетов, впервые севшие за редакционный стол, и искушенные в битвах за место на полосе газетчики, отдавшие всю сознательную жизнь печати. С какой гордостью, торжественностью звучат слова:
– А сегодня, между прочим, напечатан мой подвал…
Требований к «подвалу» много. Он должен быть злободневным и значительным по идее, интересным и волнующим по содержанию, отличным по мастерству исполнения, «ставящим» вопросы и «поднимающим» проблему. Это все, правда, не мешает появлению иногда сырых и серых статей, в том числе и подвальных, но тут уже вопросы качества продукции, которые остаются актуальными не только в редакции.
Сроки один за другим проходили, а корреспонденции Курганского все не было. Взволнованно мерил шагами кабинет Петренко, не знавший о телефонных переговорах Якова с Савочкиным. Секретарь с тревогой поглядывал на уже сверстанную полосу завтрашнего номера. Место для подвала Курганского оставалось незаполненным. А дело было так. Днем Курганский еще раз позвонил заместителю редактора. Первые собственные наблюдения да и Машины рассказы убеждали, что сводки и рапорты не полностью соответствуют действительности.
– Разрешите остаться на несколько дней и все проверить на месте, – попросил Яша.
– Скорее передавайте материал, его ждут, и возвращайтесь, – резко бросил Савочкин и, не попрощавшись, прервал разговор.
Но хвалебной корреспонденции о знаменательных успехах района Курганский не передал. Савочкин метался из комнаты в комнату. В 10 вечера он подал сигнал: заполнить пустоту. В полосу втиснули рецензию на книгу «Педагогические советы родителям учащихся младших классов». Статья эта лежала в запасе полгода и, вероятно, пролежала бы еще столько же, если бы не аварийный случай. Ночью Савочкин связался по телефону с секретарем районной газеты Шабадашем. Объяснив причину столь позднего телефонного вторжения, он срочно попросил передать в текущий номер что-либо яркое об успехах «Гиганта» и всего района. И вместо подвальной статьи Курганского в номере от 31 декабря на первой странице появилась информация. Она была набрана жирным шрифтом. Над заметкой стоял броский заголовок, придуманный замредактора: «Гигантская работа „Гиганта“. Чижевский район смело берет новые рубежи». В информации сообщалось о крупном перевыполнении обязательств по производству молока.
– Положение я спас, – сказал дежурному секретарю Савочкин, – но Курганскому это даром не пройдет. Такие поступки не остаются безнаказанными.
И на следующий день рядом с текстом поздравления сотрудников с Новым годом, вывесили приказ:
«За срыв важного задания заведующему отделом писем и рабселькоров Я. Ф. Курганскому объявить строгий выговор. Расход по командировке отнести за его счет». Под приказом стояла подпись заместителя редактора. Это был первый выговор Курганскому за всю его многолетнюю работу.
