Текст книги "Хроники Моза (СИ)"

Автор книги: Вероника Тутенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Глава 10

Зён, Букси, Фро и Укси

– Как же я сразу не догадался! – не мог успокоиться Моз. – Блуждающие огоньки! Всё так просто. Просто, видно, я начал стареть. Но ведь о том, что огоньки блуждающие, в учебниках географии не сказано ни слова. Равно как и о сонных яблоках.

– Видно, этим учебникам лет пятьсот, – предположил Олди.

– Примерно столько, – удивился Моз прозорливости жёлтого карлика.

– А вот и мой дом!

Жители Долины Радуг удивлённо переглянулись. Поблизости не было ничего, что хотя бы отдалённо напоминало дом.

Только карликовые деревца и холмы.

Олди юркнул в один из них. В холме оказалась дверца, которую не сразу разглядишь в темноте.

Альбин осторожно заглянул внутрь жилища жёлтого карлика. Куда-то глубоко вниз вели земляные ступени.

Олди проворно сбежал по ним, и так же проворно поднялся назад с двумя караваями хлеба для Рассвета и Жемчужины. Ещё раз сбегал вниз за чаном. Наполнил его водой из колодца, походившего в темноте на пенёк. Теперь Рассвет и Жемчужина могли утолить жажду. А Май, Моз и Альбин спустились вслед за Мозом в его подземное жилище.

Земляной дом Олди, не считая длинного узкого коридора, состоял из одного просторного зала, скудно освещенного лампадкой, горящей в центре на большом круглом столе, окружённом скамейками и табуретками.

– Сразу видно, в этом доме любят гостей, – решил в свою очередь проявить проницательность Моз.

– В последний раз гости здесь были четыреста двадцать лет назад, – грустно вздохнул Олди, выставляя на стол бочки с вареньями и мёдом из углов зала. Заглянув под топчан, карлик извлёк оттуда запечатанную бутыль. – Должно быть, отменное вино, – в предвкушении карлик мечтательно улыбнулся. – Тысячелетняя выдержка! Из лучшего голубого винограда...

– Разве в Мерцающем овраге есть виноградники? – осторожно поинтересовался Моз. Ведь за всё время блуждания по Мерцающему оврагу жители Долины Радуг видели только карликовые яблони.

– Четыреста двадцать лет назад в Мерцающем овраге росли чудесные виноградники, – начал Олди, открывая бутыль. – На грядках спела сочная клубника, зрели персики. Вот, попробуйте сами. – Жёлтый карлик положил в блюдца гостям варенья-ассорти и мёду, налил душистого чаю из самовара. – Такого варенья, как в Мерцающем Овраге, не варили нигде на всём материке Грёз. А мёд! Вы пробовали когда-нибудь такой ароматный мёд?

Май с наслаждением отправил деревянную ложку с мёдом в рот и даже зажмурился от удовольствия.

Да, как ни душист мёд в Долине Радуг, и всё ж не такой терпкий, не такой благоуханный.

– А цветы... Цветы тоже росли в Мерцающем овраге? – Май снова набрал в ложку изумительного цветочного мёда.

– О, в Мерцающем овраге было столько цветов, что мы, карлики, постоянно жили в страхе быть ужаленными пчёлами, которые от изобилия нектара становились крупными, как птицы, – поёжился Олди. – Теперь нам не надо бояться огромных насекомых, но и цветы в овраге тоже не растут с тех самых пор, как на Мерцающий овраг напал Чёрный Великан.

– И что же тогда произошло? – нетерпеливо требовал продолжения рассказа Моз.

– Мерцающий овраг был выжжен дотла, – грустно покачал головой Олди. – А жёлтых карликов в нем жило тогда такое множество, что Чёрному Великану пришлось-таки обратиться в бегство. Но напоследок чародеи заклинаниями отняли у нас день. И теперь мы живём в вечном мраке.

– Так вот почему исчезли цветы! – догадался Май.

– Удивительно, как ещё не вымерли все жёлтые карлики, – Олди отхлебнул большой глоток изысканнейшего из вин. – Ведь мы, жители Мерцающего оврага, не можем без солнца. Но не можем и без мерцающих огоньков, которые существуют в природе только в Мерцающем овраге. Потому-то мы и стали сажать только тенелюбивые карликовые яблони, да худо– бедно выращиваем злаки.

– Оттого, что эти плоды этих яблок обладают ярко выраженным седативным действием, большую часть суток, если это слово вообще применимо по отношению к Мерцающему оврагу, жёлтые карлики проводят во сне, – домысливал то, что никак не отражено в устаревших учебниках географии, Моз. – А огоньки стали блуждающими, вероятно, из-за толчков в подземной коре, вызванными топотом Чёрного Великана.

– Так и было, – подтвердил Олди и отхлебнул ещё вина. – Эх, давно не пил такого вина! Да и вообще давно не веселился. Но с такими храбрецами не грех и выпить по бокалу.

– С такими хр-рабрецами не гр-рех, – гордо нахохлился Альбин и отпил из бокала Моза немного вина.

Вино оказалось таким крепким, что Альбин, в первый раз в своей вороньей жизни попробовавший горячительный напиток, тот час же стал жертвой Зелёного Змия. Взлетев на край бочонка с мёдом, белый ворон почувствовал прилив вдохновения. Время от времени его одолевал этот жар в груди, обычно, когда Май клевал носом над белым листом, пока Моз безуспешно пытался научить принца Долины Радуг основам стихосложения. Но даже любимое упражнение Альбина (Моз называл его "буриме") вызывало у непоседливого юноши только скуку. И скрипя пером и зубами, он бормотал рифмы, заданные Мозом: "Ночь– свет– прочь– рассвет". А вот стихотворения с уже готовыми окончаниями строф у Мая всегда получались, по мнению Альбина (да и Моза тоже), не просто неудачными – выходило нечто из ряда вон корявое. Что-то вроде "Наступает ночь./ А я люблю свет./ Хочу ускакать я прочь./ А вот и мой верный конь Рассвет". Ворон же всегда, слушая подобные вирши любимого ученика Моза, злорадно подпрыгивал на подоконнике и, взлетая под самый потолок, декламировал собственные, свежесочинённые стихи. И надо признать, у ворона они получались складнее и куда витиеватее, чем у юноши.

На те же рифмы "ночь– свет– прочь– рассвет" Альбин сочинил свое знаменитое стихотворение "Бессонница", которое даже вошло в хрестоматию по стихосложению. "Не уснуть мне в эту ночь. /Звёзды льют на землю свет./ Но тоска умчится прочь,/ Лишь разгонит тьму рассвет".

И на этот раз захмелевший ворон, разумеется, вовсе не собирался упускать случай блеснуть талантом.

Покачиваясь на краю бочонка, Альбин несколько раз каркнул, чтобы прочистить горло и, окинув сидевшую за столом компанию отрёшенным взглядом пиита, с выражением продекламировал:

"Я храбрый белый ворон. Кар!

Трепещет Чёр-рый великан,

Услышав, что Альбин в пути.

Кар! Великану не уйти!"

– Браво! Браво! – еле сдерживая улыбку, поаплодировал Май. – Тебе будет, о чём поговорить с самым талантливым вороном материка Грёз – поющим вороном чародея Амаранта.

Хмель все больше обволакивал сознание Альбина, и он даже не заметил, что Май, как обычно, подзадоривает его, и разволновался не на шутку:

– А он белый ворон или чёрный?

– Чёрный, – пожал плечами Май.

– И что же тогда, интересно, в нём примечательного? Поющий ворон! – Альбин презрительно вздёрнул клюв. – Подумаешь, какая невидаль! А петь и я могу! – и в подтверждение своих слов белый ворон принялся громко каркать и пританцовывать, так что в конце концов свалился в бочонок с мёдом.

Пока Моз извинялся за своего любимчика, Май со смехом вытаскивал его из бочонка.

– За победу над Чёрным Великаном! – поднял Олди бокал, прекратив тем самым суету вокруг ворона, вынутого из мёда, никак не соответствующую торжественности момента.

После второго бокала отменного вина голова закружилась даже у Мая. А что говорить об отнюдь не молодых Мозе и Олди.

Старейший жёлтый карлик вёл себя уже немногим лучше Альбина и затянул старинную фольклорную песню, некогда очень популярную в Мерцающем овраге:

"Над мальвой вьются пчёлы.

Над мальвой вьются пчёлы.

Ну и что. Ой– ла– ла!

Будет день весёлым.

Ой– ла– ла! Ой– ла– ла!

Будет день весёлым!

Нарвём мы ягод в поле.

Нарвём мы ягод в поле.

И опять, ой– ла– ла!

Будет день весёлым!

Ой– ла– ла! Ой– ла– ла!

Будет день весёлым!

Бокалы, друг, наполним.

Бокалы, друг, наполним,

Эх, вином! Ой– ла– ла!

Будет день весёлым!"

"Ой– ла– ла! Ой– ла– ла!

Будет день весёлым!" – вторили Май и Моз. Альбин каркал невпопад, прыгая по столу.

– Дружище Олди! – из коридора появился жёлтый карлик, очень похожий на Олди.

– Зён! – обрадовался Олди – Сколько лет, сколько зим!

– Да уж, давно в Мерцающем овраге не было такого веселья. Я вот услышал нашу песню и подумал, старина Олди не будет против, если я присоединюсь. Вот захватил с собой бутыль вина. Пятьсот лет выдержки, – карлик поставил на стол бутыль. – Из голубого винограда. Сколько его было в Мерцающем овраге!.. Так что сегодня за праздник, Олди?

– Провожаем Мая– Милентия Кинли на бой с Чёрным Великаном, – заговорщицки объявил Олди.

Зён удивлённо захлопал длинными жёлтыми ресницами и обнажил редкие зубы в счастливой улыбке:

– Неужели этот день настал! Сейчас сбегаю, принесу ещё бутыль вина, и где-то у меня был отличный персиковый джем.

И, напевая "Ой– ла– ла! Ой– ла– ла! Будет день весёлым!", Зён побежал вверх по ступенькам.

Через минуту он вернулся с бутылью вина, бочонком персикового джема и тремя карликами.

– Олди! Зён! Букси! Фро! Укси! – радовались жёлтые карлики встрече друг с другом.

– Кажется, целую вечность в Мерцающем овраге не было праздников, – довольно сиял глазами тот, которого называли Букси, водружая на стол бочонок эля. – Фро, а где орешки к элю?

Фро высыпал из мешка на стол горку лесных орешков, а рядом поставил бутыль вина.

– Из красного винограда. Выдержано шестьсот лет! – похвастался карлик. – А сколько лет твоему вину, Укси?

– Семьсот пятьдесят, – гордо ответил Укси и поставил бутыль на стол. – А вот ещё малиновые мармеладные пастилки по рецепту моей бабушки!

Олди мигом принёс большую расписную вазу, которую Укси верхом наполнил пастилками.

– А кто же здесь отважный Май– Милентий Кинли? – Фро переводил взгляд с Мая на Моза.

– Я, – скромно опустив глаза, ответил сын правителя Долины Радуг.

– Выпьем за храброго юношу! – поднял бокал Букси.

Глава 11

Бал Красоты

Фонфар, который никогда не отличался скромностью и изысканным вкусом в одежде, на этот раз решил блеском и ярчайшими красками своего наряда затмить обещанный фейерверк. Не одну ночь сапожники и портные трудились над его ярчайшим пурпурным плащом, усыпанном чёрными звездами, высоченными сапогами зеркального цвета и огромной золотой шляпой непонятного фасона, напоминающей царскую корону. И уж конечно, тайный советник благоухал, как лавка благовоний.

– Все красавицы Страны Грёз будут сражены наповал, – льстил Денди хозяину и жмурился от удовольствия, пока Фонфар начищал ему шкуру специальным ароматным кремом для драконов.

Франт сокрушённо вздохнул. Погрустнел и Денди. Уж он-то точно знал, в чём причина. Опять эта льдышка Севериана! Похоже, Фонфар думает о ней больше, чем о своём ручном дракончике!

– Даже самые неприступные?

Вздохнув, тайный советник так жалобно посмотрел на дракончика, что тому ничего не оставалось, как, скрипя зубами, процедить: "И неприступные тоже".

Повеселев, Фонфар принялся напевать под нос новую песенку какого-то придворного менестреля. Окрылённый надеждой, резво взгромоздился на спину Денди и, устроившись поудобнее между крыльями, поплотнее натянул на голову цилиндр:

– Летим, Денди!

Рассекая воздух крыльями, к Сольвейгу со всех сторон подтягивались десятки празднично начищенных драконов.

Казалось, главная площадь сейчас оторвётся от земли – так много было на ней шаров. В обычные дни главная площадь Сольвейга отнюдь не пестрела яркими красками. А из всего многообразия цветов, что есть на свете, в Сольвейге вот уже пятьсот лет росли только чёрные розы – любимые цветы царя Кошмара. Да вот сегодня ещё Элс нарвал к празднику чёрных нарциссов и украсил ими вход в Хрустальный дворец.

Любуясь с высоты покачивающимися на ветру разноцветными гирляндами из воздушных шаров, Фонфар мечтательно улыбнулся, представив, как, оттаяв, обрадуется Севериана, увидев, как нарядна в этот день площадь. И может быть, именно в этот день... Тайный советник даже закрыл глаза, и воображение тут же живо нарисовало ему сияющие глаза неприступной красавицы и алые губы, с которых вот-вот, как три белых птицы счастья, выпорхнут три заветных слова: Я ВАС ЛЮБЛЮ, улетят высоко в небеса.

"Нет, "Вас" – слишком торжественно, – чуть нахмурившись, размышлял Фонфар. – Лучше "тебя". Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ.

Но даже богатое воображение Фонфара не могло заставить холодную, как чистейший снег у самой оси планеты, красавицу произнести желанное слово.

– Какой ужас! Какой "кош..."

Грёзу оборвала явь, ещё более сладкая, чем мечта. Вздрогнув от звенящих нот любимого голоса, Фонфар открыл глаза, захлопал ресницами.

Задев Дэнди крылом, на площадь опускался белоснежный дракон Северианы.

"О, ужас! Она чуть не сказала "кошмар"", – похолодел Фонфар. Конечно, будь на месте Северианы кто-нибудь другой, тайный советник, не задумываясь, рассказал бы повелителю Страны Грёз о неслыханной дерзости. Слыханное ли дело, чтобы какой-то нахал посмел даже в мыслях произнести слово "кошмар" без должной почтительности!

Впрочем, какая нелепость подозревать в подобном безрассудстве благоразумнейшую Севериану. Да и на "кош..." ведь начинаются немало слов – "кошка", "кошелек", да мало ли ещё каких.

Но Фонфар решительно не мог не только вспомнить больше ни слова на "кош...", но и вообще думать о чём бы то ни о чем, кроме красавицы Северианы.

В тот день она была особенно ослепительна. Красавица всегда одевалась в белоснежные наряды, сливавшиеся с её белоснежными волосами и мраморной кожей. Но в честь Праздника Красоты Севериана явилась на бал в серебряном платье, которое так переливалось, что у Фонфара, окончательно ослеплённого красотой холодной феи, от блеска закружилась голова. А мраморную длинную шею Севераны украшал серебряный медальон с её собственным портретом.

– Какой ужас! – продолжала Севериана. – Какая безвкусица! Кто только додумался развесить на ветках эти дурацкие шары?

У Фонфара похолодело в груди, щёки же, напротив, залил жаркий румянец.

– О, Денди! – жалобно не то вздохнул, не то всхлипнул тайный советник, уткнувшись в шею дракончику.

Денди от негодования заскрежетал зубами.

– А может она просто притворяется, что я ей безразличен? – снова воспрянул духом Фонфар. – Наверняка ей известно, КТО ИМЕННО украшал площадь.

– Конечно, притворяется, – пришлось опять согласиться дракончику.

– Может быть, поэтические строки её тронут... – как в бреду не то сам с собой, не то с дракончиком разговаривал придворный франт. – Но мои стихи о прекрасной Севериане с каждым днём всё грустнее.

– Тронут, тронут... – вяло отозвался дракончик.

Сколько стихов посвятил тайный советник царя Кошмара неприступной красавице! Правда, поэтические оды Севериана выслушивала всегда благосклонно.

– Я, друг мой, тонкий психолог и знаю, только возвышенные натуры способны понять красоту поэтической строки.

И, соскочив на выложенную разноцветными камнями площадь, Фонфар устремился за Северианой.

В Хрустальном дворце, убранном по случаю праздника гирляндами из драгоценных камней – тоже Фонфар потрудился – уже собрались почти все первые красавицы Страны Грёз. В платьях с пышными кринолинами они напоминали экзотических мотыльков и, бесспорно, затмили собой блеск самых ярких камней. Но Фонфар видел только одну.

– О, прекрасная Севериана... – задыхаясь от волнения, начал тайный советник, догнав красавицу. Надменная фея едва удостоила его взглядом.

– Я... я... посвятил Вам стихотворение...

Красавица замедлила шаг. Обмахиваясь веером, окинула тайного советника долгим взглядом, отчего Форфара бросило сначала в холод, а потом в жар.

Синие глаза Северианы сияли, как драгоценные камни. А губы... губы как будто тоже выточены искуснейшим ювелиром.

– О, прекрасная Севериана, – снова залепетал Фонфар.

Сколько раз он представлял в мечтах, как непринуждённо и даже небрежно декламирует ей стихи собственного сочинения. В реальности же всё выходило совсем не так. Покрывшись испариной от волнения, Форфар прочёл-таки дрожащим голосом:

– Ваши губы, как рубины,

А сапфировый Ваш взгляд

В океанские глубины

Манит. В нем тонуть я рад.

– И это всё? – вскинула брови Севериана. – Четыре строчки – чтобы воспеть мою красоту?

– Но, прекрасная Севериана, – взмолился тайный советник. – Я ведь уже посвятил вам четыре сонета и восемь од.

– И этого оказалось достаточно, чтобы ваше вдохновение иссякло? – с ледяными интонациями в голосе поинтересовалась Севериана.

– О, нет! – с жаром возразил бедняга Фонфар. – Вы можете презирать меня. Но вы не можете запретить мне любить Вас, и эта любовь для меня НАВЕЧНО останется НЕИССЯКАЕМЫМ источником вдохновения. Вы же, прекраснейшая Севериана, хотите Вы того или нет, НАВЕЧНО останетесь моей МУЗОЙ. Этого никто не сможет изменить. Даже заклинания всех чародеев Страны Грёз не смогут погасить мою любовь к Вам.

Чудеса! Кажется, впервые Фонфар обращался к неприступной Севериане без тени смущения, как раз тогда, когда он не пытался казаться красноречивым. И она слушала его внимательно и даже с удивлением.

– О, если бы вы знали, как мне хочется видеть каждый день ваше лицо... – ободренный благосклонностью неприступной красавицы продолжал Фонфар с ещё большим запалом.

– О, как я вас понимаю! – с непритворным сочувствием перебила Фонфара Севериана.

Сердце придворного сердцееда готово было вырваться из груди от любви к ней.

– Я подарю вам свой портрет, – обрадовала несчастного влюбленного красавица и сняла с царственной шеи медальон со своим портретом.

– О-о! – только и вырвалось из груди у Форфара. Бережно взяв из рук Северианы изящную вещицу, он благоговейно прижал её к груди, чувствуя себя никак не ниже, чем на седьмом небе от счастья.

Севериана же уже шествовала дальше по зале, сражая всех наповал своей холодной красотой.

Какие-то феи, смеясь и щебеча, порхали мимо Фонфара. Одна из них, в розовом, даже случайно задела его веером и громко прошептала подружке в голубом наряде: "До чего же красив тайный советник Его Величества!".

От удовольствия Фонфар даже забыл на целую минуту о Севериане.

– Феи в Стране Грёз прекрасны, словно звёзды, – обратился тайный советник к незнакомкам в розовом и голубом. – Я ослеплён!

Обе феи засмеялись, обмахиваясь веерами.

– Наш сердцеед, как всегда, в окружении фей, – услышал Фонфар за спиной низкий и немного насмешливый голос.

– Что я вижу? Самая таинственная из всех волшебниц спустилась с высокой горы Нит, чтобы украсить наш скромный праздник?

Повелительница Туманных гор одобрительно рассмеялась.

– А кто это прелестное златокудрое создание? Уж не дитя ли солнца?

– О нет, это моё дитя, – представила Ирга Злату. – Злата.

– О, какое восхитительное имя! – воскликнул Фонфар, целуя ручку Златы и тут же экспромтом посвятил ей четверостишье:

– О, златокудрое создание, увы,

Так долго среди гор скрывались вы,

И вот пришли сегодня к нам на бал,

Чтоб красотой сразить всех наповал.

– Именно для этого, – подтвердила Игра. Злата же сразу погрустнела, вспомнив о том, что ей предстоит подарить золотую розу повелителю Страны Грёз. Если бы только можно было скинуть этот ужасный чёрный плащ, накинутый поверх платья из жёлтых роз, развязать крылья и улететь далеко-далеко, туда, где виднеются очертания Солнечного леса.

– А для кого предназначена эта прелестная золотая роза? – бросил взгляд Фонфар на цветок, выросший в саду Ирги.

Злата ещё больше помрачнела и не смогла подавить вздох.

– Улыбайся! – сердито прошептала Ирга, потому что в этот самый момент в залу, окружённый плотным кольцом свиты, вошёл царь Кошмар.

– Слава царю Кошмару! – трижды дружно прокричали все, кто находился в это время в зале, застыв на своих местах.

Со всех сторон к ногам Кошмара полетели лепестки чёрных роз.

– Иди, поцелуй кончик туфли царя Кошмара и вложи ему в ладонь розу! – быстро прошептала на ухо Злате Ирга.

– Но, мама, это неслыханная дерзость! – испуганно захлопала ресницами Злата. – Меня казнят самой страшной казнью!

– Не упускай момент! – поторопила Злату Ирга. – Главное, чтобы царь Кошмар коснулся розы. Ступай же!

Не смея ослушаться властную повелительницу Туманных гор, златовласая фея шагнула навстречу жестокому царю и опустилась перед ним на колени.

– Ваше Величество, позвольте подарить вам огненную розу, – коснувшись губами загнутой вверх туфли царя, пролепетала Злата и протянула Кошмару розу любви.

Тот грозно сдвинул брови. Весь двор в испуге замер. Как посмела дерзкая фея коснуться царственной туфли?!

Фонфар в ужасе закрыл руками глаза. Даже хладнокровная Севериана не смогла сдержать вздох. Сейчас, сейчас, как раскат грома, раздастся беспощадное "Казнить!". Но в Хрустальном дворце дрожала тишина.

И только Ирга сохраняла несокрушимое хладнокровие. Только она знала, что произойдет дальше... А происходило нечто совершенно невероятное.

– О, прекрасное златокудрое создание, – лепетал страшный и ужасный Кошмар, прижимая к груди золотую розу.

Фонфар, отважившийся наконец посмотреть в лицо реальности, не поверил своим глазам и принялся их так усердно тереть, что веки покраснели.

С Северианой же и вовсе творилось что-то совершенно невероятное. Никто до этого дня не видел хладнокровнейшую из красавиц в таком состоянии.

– О, прекрасное создание, – повторял Кошмар, целуя руки Златы.

Никто из всех, кто пришёл в этот день в Хрустальный дворец, не смотрел на происходящее такими широко распахнутыми от удивления глазами, как Севериана. Мраморное лицо её покрылось алыми пятнами.

– Что с вами, прекраснейшая Севериана? – бедняга Фонфар так испугался за возлюбленную, что даже забыл о странной метаморфозе, которая происходила с Кошмаром.

И, подбежав к Севериане, тайный советник подоспел как раз вовремя. Слабо вскрикнув, неприступная красавица упала в обморок прямо в объятья Фонфара, совершенно растерявшегося от беспокойства и счастья.

Подхватив возлюбленную на руки, Фонфар вынес её на улицу, бережно уложил в гамак, и, сломав ветвь кипариса, принялся усердно обмахивать ею любимую.

– О-о! – вскрикнула Севериана, увидев над собой лицо Фонфара. – О-о! Как я несчастна!

Из холодных голубых глаз Северианы брызнули горячие слёзы.

– Нет, нет, молю вас... – вконец растерялся Фонфар. – Не надо... не надо плакать. Я ... я сделаю вас... тебя счастливой... Вы... ты, как белая роза, самая прекрасная в этом саду!...

Сквозь слёзы Севериана рассмеялась:

– Как бы я хотела услышать эти слова от Его Величества Кошмара...

От этих слов Фонфар едва не расплакался в свою очередь от обиды. И, может быть, он не смог бы сдержать слёз, но в это время...

– О, моя золотая роза, самая прекрасная в этом саду!

Этот скрипучий властный голос был Форфару до боли знаком. Неужели???

Фонфар поднял глаза.

Облокотившись на перила балкона, Кошмар обвёл взглядом заросли чёрных роз и перевёл его на Злату. Она грустно опустила ресницы.

– О чем ты грустишь, прекрасная золотая роза? – забеспокоился царь.

Злата погрустнела ещё больше, и вдруг лукаво улыбнулась:

– Этот большой чёрный плащ... В нём так неуютно...

– Так сними его! – облегчённо вздохнул Кошмар.

Злата скинула плащ, и царь Кошмар увидел связанные крылья.

– Что это? – удивился Кошмар.

– Эта ужасная веревка стёрла узор с моих крыльев! – заволновалась Злата. – Прошу вас, Ваше Величество, скорее развяжите эту ужасную верёвку!

Кошмар не заставил просить себя дважды:

– Всё, что угодно, моя золотая роза, – торопясь, грозный царь развязал верёвку.

– Как хорошо! – вдохнула Злата воздух Сольвейга полной грудью.

Крылья ничуть не потускнели, только немного помялись. Злата осторожно их расправила.

–О, какие прекрасные крылья! – восхитился Кошмар. – Во всей Стране Грёз нет ничего, что могло бы сравниться с ними.

Злата улыбнулась в знак согласия. Ей тоже очень нравились её крылья.

Жмурясь от удовольствия, Злата похлопала крыльями, чтобы они окончательно разгладились, и совсем ослепила Кошмара их узором.

– О, как это... прекрасно... прекрасно... – как в бреду, повторял он.

Злата впорхнула на перила и, легко оттолкнувшись от них, на секунду задержалась над зарослями чёрных роз.

В Солнечном лесу совсем другие цветы! Розовые, жёлтые, голубые... И серебряные колокольчики!.. Злата снова зажмурилась от удовольствия, представив всё это пёстрое великолепие. Совсем скоро она увидит всё это своими глазами. Неужели? Неужели? Сердечко Златы радостно забилось.

– Прощайте, Ваше Величество! – помахала она рукой совершенно растерявшемуся Кошмару и полетела туда, где, как в дымке, вырисовывались очертания Солнечного леса.