Текст книги "Ученик бури (СИ)"
Автор книги: Вероника Стальная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 20 страниц)
Кайрин открыл глаза, зрачок полностью вытеснил радужку, сделав их безжизненными. В черном глянце я нашла свое отражение, но он ничего не видел, не различал лиц, даже не кричал, потому что не мог. Глухой хрип, как от недостатка воздуха, вырывался из горла. Я прикусила губу, чтобы вновь не зарыдать.
Но это было не главным. Рана действительно затягивалась на глазах, рубцевалась, оставляя на коже лишь неровные швы.
– Они мешают, – отстраненно заметила я.
– Что?
– Нитки…
– Мать твою, да какая разница, идиот?! Сам потом с этим разберется. Крепче держи!
Сид предусмотрительно уселся Карающему на ноги, но так просто с ним было не совладать. Бесконтрольно он выбрал самого слабого из нас двоих и легко отбросил в сторону. Прокатившись по земле, я ткнулась во что-то мягкое и подозрительно рычащее. Монструозная киса, по какому-то недоразумению называющаяся ищейкой, придала мне стимул кинуться обратно. В этот раз я навалилась на Карина всем телом, поперек груди, и очень вовремя, потому что Сид, оставшись без помощи, чуть не выронил свою склянку. Не знаю, что в ней, но пусть поит чем хочет, ибо если он сейчас такой, я не хочу знать, что будет дальше!
Я уже не видела, что делает страж, зажмурилась уткнувшись Карающему в ключицу, разгоряченной щекой чувствуя исходящий от него аномальный холод. И в тот момент мне казалось, что в нем жила целая буря – ледяная, безумная.
Не помню в какой момент это закончилось. Он внезапно расслабился, затих, а я так и осталась лежать, завороженно слушая мерный стук чужого сердца. Выдохлась, иссякла….
Как я до этого вообще могла ходить, дышать, разговаривать? Единственное чего хотелось – закрыть глаза и провалиться в беспамятство, уснуть на сутки, неделю, тысячу лет, а проснуться уже дома, в собственной постели. Пусть шум машин как прежде доносится из приоткрытой форточки, а Кирилл собирается в школу что-то недовольно бурча себе под нос и попутно играясь с повизгивающим от восторга щенком. Пусть с кухни доносится аромат яичницы с беконом, про которую мама опять забудет, отчитывая брата за мятый пиджак, который она только что выгладила.
Пусть все будет как прежде – понятно и привычно. Пусть мне все это приснится.
– Ненавижу тебя, – выдохнул Сид, а потом разразился потоком таких ругательств, что я не смогла отделить их от редких цензурных слов и вычленить общий смысл. А может его и не было?
Что он пытается донести, когда мне так все равно? Но парень разговаривал не со мной.
– Я знаю… Спасибо за помощь, – Спокойно ответил Кайрин. Его низкий голос отдался клокочущей вибрацией в ушах, и это оказалось на удивление приятным. Прижаться бы теснее и слушать, слушать… Может так я смогу не сойти с ума?
– Спасибо? Все, что ты можешь сказать? Снова и снова я переживаю это, а ты ведешь себя так, будто ничего не произошло! Не стоит благодарности, всегда к твоим услугам! – Едко процедил страж, а затем уже мне: – А ты чего разлегся?! Слезь с него!
– Не могу…. – “Не хочу” – но это уже в мыслях.
Однако здравый смысл, подсказавший, что липнуть к человеку, когда он, мягко говоря, не здоров – немного по-свински. Неуклюже я сползла с чужой груди, стараясь при этом не смотреть на Карающего. Стыдно то как, а ещё страшно выдать свои эмоции и почувствовать его. Возможно, если не буду встречаться с ним взглядом, он не узнает, как нужен мне? Потом, когда совершенно успокоюсь, я смогу спрятать этот никчемный груз куда подальше. Не сдалась ему моя привязанность! Что она может вызвать в ответ? Жалость разве что. Я ей отравлюсь.
Сид сидел рядом, склонив голову на бок и при взгляде на него стало ещё хуже. Разбитый нос парня точно не красил, кровь застыла в уголке его губ и оставила размазанный след на подбородке, напоминая глупой выходке. Зря я его ударила. Говорила ведь, что не собака, а так ли оно в действительности? Броситься на него лишь из-за какой-то фразы! Да меня на цепь посадить нужно!
– Сид, я…
– Поглоти меня пески, убери с рожи это виноватое выражение! Даже так я покрасивее тебя буду!
– Хватит. Потом расскажете мне что между вами случилось, а пока пора убираться.
Я наконец нашла в себе силы посмотреть на Кайрина. Он пружинисто поднялся, повел широкими плечами, разминая шею и подал мне руку таким естественным жестом, будто пару минут назад не умирал у нас с Сидом на глазах. Не стань я свидетелем этого, ни за что бы не догадалась, что с ним что-то не так. О ране напоминали лишь бледные шрамы и в клочья разодранная куртка, которую теперь можно было разве что сжечь. Кто же ты такой?
Какая закономерность – стоит только подумать, что я начинаю разбираться в этом мире, как он подбрасывает мне новую порцию загадок. Потом, все потом… Не могу больше.
Глава 24
На лоб легло что-то влажное и холодное. Застонав от неприятных ощущений, я зажмурилась и перекатилась на другой бок, натянув одеяло на голову. Было так тепло и уютно, что выныривать из этого состояния совершенно не хотелось. Кровать, родная…. Пахнет только как-то странно, не стиральным порошком, а горькими травами.
– Проснулась? Значит, жить будешь.
– Мама?
Журчащий женский голос показался таким ласковым и знакомым, что я выбралась из своего укрытия. Дневной свет резанул по глазам, не позволяя разглядеть чья темная фигура сидит передо мной, но затем я привыкла к освещению и узнала Рахиль. Умостившись на краю постели, не стесняясь помять своё изумрудного цвета платье, она держала в руках мокрую тряпку и, кажется, пыталась сбить у меня жар.
Тупо пялясь на сдержанную улыбку женщины, я ещё секунду пыталась понять, что происходит, а потом резко встала, вызвав приступ головокружения.
– Лежи, – недовольно буркнула Рахиль, мягко укладывая меня на место, – хочешь воды? Может чего-нибудь ещё? В пределах разумного, конечно.
Рассеянно кивнула, позволяя женщине поухаживать за мной.
Память возвращалась урывками. Я помнила, как приняла руку Карающего в подземельях, а потом перед глазами все поплыло, став мешаниной из слов и действий. Мир вокруг то становился ясным, то вновь угасал. Кажется, меня взяли на руки, потом куда-то везли, укутав в мягкий шерстяной плащ, под который все равно пробирался холодный пустынный ветер.
Сид что-то докладывал, Карающий отвечал. Так же я помнила голос Рада и остальных ребят. Смысл разговора иногда терялся, но я уловила, что Иршада поймали, а вместе с ним и человека в маске, которого я приняла за главного. Их схватили во время драки, как раз после того, как я улизнула оттуда, и пока большинство стражей занималось транспортировкой пленников во дворец, Кайрин отправился на мои поиски.
Дорога до города стерлась из воспоминаний, остался только её конец, когда я ненадолго пришла в себя. Это было уже во дворце, нас обступила толпа из слуг, рабов и прочего люда. Кажется, там даже была принцесса… Вездесущая особа, уже раздражающая до зубовного скрежета. Все охали, ахали, причитали, а потом тишина…
– Хочу правды, Рахиль, это в пределах разумного? Сколько времени я уже без сознания? Что произошло? Где Кайрин? Вы… Вы, вообще, как здесь оказались? Разве Вам не запрещено покидать гарем?
– Сколько вопросов… Запрещено естественно, но пока об этом знает только император и Кай. Он попросил присмотреть за тобой в своё отсутствие. Посторонних ведь допустить нельзя. Думаю, повелитель не будет ревновать меня к больному мальчику.
Женщина рассмеялась, но вышло это совсем невесело. Улыбка не тронула её глаз, и я терпеливо ждала, когда она продолжит говорить. Сил оценить иронию у меня уже не было.
Сейчас я рассматривала все отстраненно. Меня переодели? Перебинтовали? Вымыли? Она или Кайрин? Собственно, пока мне было все рано.
– Бедная девочка… Мне жаль, что тебе пришлось все это пережить. Ты не приходила в себя пару дней, я так волновалась.
– Что? – новость огорошила, – Но как же помолвка принцессы? Она была назначена на ближайшие дни! Я все пропустила? Или ещё есть время?
Судорожно попыталась сопоставить дату своего похищения с сегодняшним числом, но женщина меня прервала.
– Её перенести в связи с судом. Назначили сразу после казни изменников. К сожалению, тебе придется поприсутствовать на паре допросов, извини, большего не знаю. Даже Кай старается не посвящать меня в политические подробности.
– Он в порядке?
Женщина изящно соскользнула с постели и подошла к маленькому столику в центре комнаты, чтобы накапать мне лекарств. Я скривилась при надвигающейся перспективе принять новую порцию.
– Лучше чем ты, Бес. В физическом плане, по крайней мере. Мы давно с ним близко не общались, чтобы можно было судить об остальном.
– И все же, вы знаете его лучше прочих, – заметила я, принимая бокал из заботливых рук, – к примеру, кто он на самом деле.
– Так сложилось, – Рахиль вздохнула, – ему саму следовало тебе рассказать, но раз уж вы оба настолько упрямы…
Шпилька, адресованная в мою сторону. Устыдившись, я отвела глаза. Эта женщина предупреждала, что, если не расскажу Кайрину правду по собственной воле, добиться от него доверия будет сложнее, а я не послушала.
– Покажите.
Рахиль взглянула на исцарапанную руку, которую я протянула, желая узнать все подробности и отрицательно покачала головой.
– Нет. Если позволишь, сегодня я обойдусь лишь словами. Это для твоего же блага, поверь мне.
С её утверждением я была не согласна. Все вокруг делали что-то для моего блага, и пока я ещё не заметила, чтобы это обернулось чем-то хорошим. Но не смотря на все, женщине хотелось верить, не было в ней затаенного коварства или хитрости, хотя я знала, насколько продуманной она может быть.
Получив в ответ утвердительный кивок, Рахиль снова присела рядом, и поправила подушку у меня в изголовье.
– Стоит начать с истоков, чтобы понять суть. Не думаю, что тебе будет интересно узнать то, как я попала в гарем, а значит не стану вдаваться в подробности. Главное, мне посчастливилось очутиться там в тот момент, когда наш прошлый правитель умер и на престол взошёл его сын. Ты видела императора и можешь представить, насколько он был хорош в молодости. Возможно, тебе будет сложно принять это, но я никогда не тяготела к свободе и считала честью стать одной из его наложниц. Родить ему сына, стать официальной женой – мечта, которая оказалась недостижимой для меня. К тому времени у императора уже была одна жена и двое маленьких ребятишек, в которых он души не чаял.
И даже когда он отбирал фавориток из наложниц, выбор никогда не касался меня. Это обыденность, многим женщинам не выпадает шанса провести ночь с повелителем, даже если они считаются его собственностью. А потом появилась она. Иметри… Дитя неба. Кай говорил, что ты изучала нашу географию и знаешь, что это за народ.
– Да, но он не вдавался в подробности, когда я о нем спросила…
Подложив ладони под голову, я повернулась к женщине, завороженно слушая её мерный голос.
– Не удивительно, – Рахиль пождала уголок губ, – хотя он, должно быть, осведомлен лучше некоторых. Никто не знает как появилась эта девушка в наших краях, но её нашли у побережья империи и дали ей имя Зианев – осколок звезд. Береговая охрана тут же отправила пленницу в одну из близлежащих провинций, а её заведующий решил, что находка станет лучшим подарком для молодого правителя. Одни боги знают, что Зианев пришлось пережить за время пути, она попала к нам дикой и совсем обессиленной, но даже несмотря на это, казалась самым прекрасным созданием на земле. Хрупкая, с жемчужными волосами и белоснежной кожей – экзотика в наших краях. Даже принцесса не смогла бы с ней сравниться. Не удивительно, что император потерял голову и задался целью приручить её. Все вокруг твердили, что это невозможно, а она сама не питала к нему никаких чувств, кроме презрения. Они же все гордые до безумия, презирающие нас и сильные…
Не пересказать, сколько она успела натворить, прежде чем он добился своего. Спустя какое-то время Зианев родила императору сына, и он настолько помешался, что решил сделать её своей женой.
– Что же помешало?
– На какое-то время советникам удалось его отговорить. Иметри с давних пор считаются нашими врагами, и, если поставить одного из них во главу государства, мог подняться бунт. Народ и без того был недоволен увлечением своего правителя, но пока Зианев оставалась лишь им, это принимали как данность. По сути, в лице общественности она была даже не наложницей, а рабыней. А потом…. – Рахиль замялась, – потом она умерла. Вот и вся история, ты же умная девочка, сумеешь расставить все по местам?
– Получается, Кайрин её сын… Он полукровка…
– Почти. Дети неба сильнее нас по крови, он перенял способности от отца, но от матери унаследовал все. Как понимаешь, поэтому и не смог стать прямым наследником. В глазах людей он навсегда останется чужаком и это не исправить. Единственное на что Кай может рассчитывать – хорошая должность при отце.
– И как только лишится его – станет первым в очереди на плаху.
Глаза Рахиль смотрели в одну точку, сглотнув она перешла на другую тему.
– Я не рассказала, как мы познакомились. Осталось совсем немного, а потом ты должна отдохнуть. Как сын наложницы, часть детства Кай провел в гареме… Зианев не любили, но он был столь очаровательным ребенком, что некоторые женщины невольно к нему прониклись. А я… я так хотела детей, что решила взяться за воспитание мальчика, как только он лишился матери. К тому же Кай был не только сыном этой женщины, но и частичкой Амирхана, который обожал его больше, чем первого принца. И о чудо, вскоре император заметил, как я привязалась к его ребенку и наконец обратил внимание на меня. Забылся мной… Но вскоре выяснилось, Бес, что я годна быть лишь лекарством от скуки, потому что оказалась неспособна иметь собственных детей. Император не бросил меня, не перестал любить и баловать, навсегда даровав свое покровительство, но на этом все. В итоге я пришла к тому, что Кай – единственное, что у меня осталось.
Рахиль выглядела отрешенно. В задумчивости она теребила золотые украшения на запястьях, будто совсем забыла про мое присутствие. А я не знала, что ей сказать. Все слова поддержки в одно мгновение потеряли смысл. “Мне жаль”, “сочувствую” – кому это вообще помогает?
– Ты, верно не понимаешь, зачем я все это тебе говорю? – Женщина встрепенулась, – Рассказываю сказки двадцатилетней давности. Ведь, по сути, ты не этого от меня хотела, правда? – Она изящно наклонила голову. Угольные ресницы бросали тени на её матовое лицо, от чего мне на секунду показалось, что Рахиль плачет. – Мне достаточно было сказать тебе, Бес, что он тоже уязвим, что иметри имеют две ипостаси и это дарует столько же преимуществ, сколько и проблем. Но мне бы хотелось, чтобы ты усвоила одну вещь, которую не помогут понять сухие факты, девочка. Не смей его предавать.
Угроза соскользнула с губ спокойно и естественно. Она не кричала, не обещала мне жестокой расправы, но в одном коротком предложении оставила столько холода, что я невольно поёжилась.
– И в мыслях не было…
Соврала. Думала об этом когда-то давно, как только попала сюда, а теперь даже не знала, что собираюсь делать.
– Прости, не хотела тебя пугать, когда живешь среди змей, волей не волей учишься шипеть, – женщина растянула губы в дружелюбной улыбке, которая не смогла скрыть её мыслей. Мед не разбавил горечь в дегтярно-черных глазах. Она заслуженно винила меня в том, что я уже доставляю Кайрину массу проблем. – Оставлю тебя одну ненадолго, советую поспать, если что-то понадобится, звони в колокольчик, я буду в соседней комнате.
Какой сервис…
– Спасибо, я успела выспаться, – буркнула, глядя как Рахиль подходит к двери и замирает. Прислушивается? Боится попасться? Вряд-ли, Карающий наверняка перекрыл коридор, с него станется.
– Забыла сказать, – женщина обернулась, – Сид кое-что тебе передал. Ты выронила сумку в подворотне, а он подобрал. Я оставила её на окне.
Дверь хлопнула, я какое-то время тупо смотрела в след посетительнице, а потом решительно сбросила с себя одеяло. Тело слушалось неохотно, ныло. Ноги подгибались, и чтобы не упасть, мне пришлось идти, цепляясь за стену. Медленно-медленно.
Чехол с фотоаппаратом не вписывался в интерьер. Кусочек современного мира в старинной обстановке дворца теперь казался чем-то фантастически-ненормальным.
Дрожащими пальцами я дернула за язычок молнии, которая как на зло не хотела поддаваться. Должно быть её заело от пыли и грязи. Я уже прикидывала стоит ли пустить в дело кинжал, чтобы распороть ткань к чертям собачьим, когда бегунок наконец заскользил.
Тяжелая тушка зеркалки легла в руки как в первый раз, неудобно, громоздко, странно. Усевшись на ковер, я повернула складной экран и щелкнула кнопкой включения. Сердце замерло.
Дисплей с настройками показывал две трети заряда, значение ISO и выдержки. Не пострадал. А вот светофильтр разбился, стоило снять кружку с объектива, как на пол посыпались мелкие осколки. Я открутила деталь, размышляя над тем, что придется покупать новую и нервно рассмеялась. Зачем? Будто когда-то может понадобиться!
Сделай то, что хотела. Выйди из настроек, просмотри галерею.
Сейчас тебе недостаточно больно.
Фото открывались с конца. Я помнила последний сделанный кадр, но в моем воображении он не был таким ярким. Перелистнула. Один, второй, третий, несколько сотен снимков на половине из которых был он! Самые любимые фото я не удаляла, даже скинув на компьютер. Обожала их пересматривать, а теперь, кажется, возненавидела.
Нет, это было глупостью. Страшной глупостью!
Экран померк, я выключила фотоаппарат, вынула батарею.
Почему эта дрянь, машина, никчемный механизм, все ещё работает? Разбить его в дребезги, уничтожить! Так будет справедливо. Но рука не поднималась.
Я с трудом угомонила порыв к разрушению, спрятала фотоаппарат обратно в чехол и запихнула его под кровать, чтобы не попадался на глаза.
Единственное я знала точно, если поддамся эмоциям – буду жалеть потом. Я обязана вернуться к фотографиям рано или поздно, чтобы не забыть лицо Димки. Самое страшное, если оно начнет вымываться из памяти, померкнет, бесследно растворившись в безумстве этого мира, и через несколько лет я уже не смогу вспомнить цвет его глаз. Образ друга вытеснит что-то блеклое как непроявленный негатив и так будет со всеми, кого я когда-то знала.
Так было с папой и не может повториться вновь.
Пока у меня есть возможность, я должна помнить.
Я должна стать сильнее.
Я должна отомстить.
Но нынешняя я была ни на что не способна. Свернувшись на постели калачиком, прикусывала костяшки пальцев, чтобы не закричать. Нельзя шуметь, нельзя плакать, нельзя выпускать отчаяние на волю. Теперь я даже себе полностью не принадлежала.
Как же невообразимо просто восхищаться смелостью героев в книгах, и как сложно быть храброй самой.
* * *
Здесь его звали странным именем, чужим. Какое-то время он и не думал на него откликаться. Дишкари – колючее и шипящее, как все здесь. Потом остальные рабы ему разъяснили, что так называют пустынных демонов, путешествующих вместе с ветром – необузданных созданий, которых практически невозможно поймать, но, если у отважного путника получится, дишкари обязательно выполнит заветное желание взамен на свободу.
Парень усмехнулся и ответил, вспомнив восточную мифологию: “Джинн, значит?”
Прозвище прижилось.
И вот он уже кто угодно, только не Димка.
Димка остался лишь в голове, и Джинн решил, что пусть так и будет. Настоящее имя теперь стало для него чем-то вроде драгоценности. Сашка всегда произносила его мягко, и парню не хотелось портить воспоминания чужими голосами, которые попытались бы его так назвать.
Правила он тоже усвоил быстро, хотя, если говорить по правде, то нечего там было усваивать. “Ты – вещь” – два слова которые должен был понять каждый, кому “посчастливилось” попасть в рабство.
Имран Гафур, державший в пухлых лапах свой зверинец, при встрече с новым товаром даже задвинул речь, в которой милостиво просветил Джинна, что тому перепала не худшая доля, а его заведение, самое что ни на есть элитное. И если он добьется успеха в боях, то сможет найти себе покровителя. Перспектива куда лучше, чем гнить в зловонных камерах, а потом выходить на песок, чтобы пролить кровь на потеху толпе. Не важно чью – свою или чужую, до конца жизни, снова и снова, за корку хлеба.
Подумать только! Элитное рабство!
За непокорность, проявленную при появлении в этой дыре, Джинн расплатился сломанными ребрами, а потом до него внезапно дошло, что так будет повторяться до бесконечности, потому что кости срослись уже на следующее утро. Мелкие раны и вовсе заживали почти на глазах.
Он вспомнил, что до того, как попал сюда его тоже избили.
“А ты – ценный товар” – слова Гафура обрели смысл.
Джинн не хотел быть товаром.
Не мог побороть в себе отвращение, когда другие, выскребая из мисок водянистую кашу, которую давали рабам обед, рассуждали, что неплохо было бы завести себе хозяина.
Мол, будь они приставлены к какому-нибудь знатному хрычу, который непременно поставит на их шкуру своё клеймо, каша стала бы слаще, а мир проще. Никто даже думать не смел о бунте, рабская татуировка не позволяла и руку поднять на своего господина. Зато какие привлекательные перспективы она открывала! Самые умелые, самые кровожадные могли стать телохранителями, наемниками, преданными псами, а у такой службы были свои плюсы.
– Слыхал? Уж если хозяин расщедрится, даст тебе бабу, Крест, – Джинн краем уха уловил разговор двух бойцов, сидящих за соседним столом, – ты бабы теперь отродясь не мял.
Здоровенный бугай с налысо обритой головой и бычьей шеей, по которой струился липкий пот, стекая прямо за шиворот его кожаного жилета, подначивал более хилого соседа.
– Кончай байки травить. Какой господин свою наложницу нам отдаст?
– Наложницу, – передразнил лысый, – сколько раз тебе по башке сегодня дали, что она у тебя варить перестала? Думаешь у богатеев рабынь мало? Молоденьких, сладеньких дворняжек, я бы такую…
Мужик встал со скамьи, уперся грязными руками в край столешницы, и закатив глаза, ритмично толкнулся бедрами вперед.
– Размечтался. Тебе не даст даже одноглазая и хромая, на рожу свою глянь… – Хилый начал зубоскалить в ответ.
– А кто её спрашива…
Договорить бугай не успел, сзади на него налетели. Грузное тело, оглушенное ударом в темя, завалилось вперед, окунувшись мордой прямо в чашку с недоеденной кашей.
– Жри, урод, жри! Иначе я тебе её вместе с ложкой в задницу засуну и твоего мнения не спрошу! Жри, сука, нравится?! – Джинн сам не понял, как оказался рядом с ними, а в слушающую секунду уже макал голову бугая в тарелку. И не мог остановиться…
Никто не ожидал от новенького такой прыти, так что оттащить его от бойца успели уже после того, как последний лишился передних зубов.
Лежа в одиночке, харкая кровью на каменный пол, Джинн думал лишь о том, что беззащитную девушку в империи, могла ждать одна участь – быть отданной в качестве забавы говнюку наподобие этого.
Он боялся закрыть глаза, боялся представить, что на месте воображаемой девушки, которую громила “разложил” на столе, могла быть его Сашка.
“А кто её будет спрашивать?”
Это могло происходить прямо сейчас, пока Джинн, заточенный в четырех стенах, ничего не мог сделать. Тогда он и понял, что ему действительно нужен хозяин.
Не ради лучшей жизни или поблажек, а чтобы выбраться отсюда, даже если горло будет сдавливать цепь. Желательно найти человека из высшей знати, служба которому поможет получить доступ во дворец. Ведь если он туда попал, значит оттуда и нужно начинать поиски.
Для осуществления плана Джину нужно было стать лучшим, и он постарался, чтобы это организовать. Когда к Гафуру начал периодически заявляться принц, парень уже знал как себя подать.
Первым делом он навел справки, и хоть большинство рабов не спешили делиться с Дишкари информацией, были и некоторые, которые искали в его обществе защиты. Даже среди бойцов сложилась своеобразная иерархия.
Совсем ещё зеленые тянулись к нему и рассказывали положение дел более охотно.
Назир, с которым он участвовал в спаррингах, был довольно общительным парнем и поведал, что средний принц слыл эксцентричной личностью, любившей укрощать пустынных хищников. Заинтересовать такого не составит труда при славе, которую Джинн уже себе создал, так что сложностей возникнуть не должно.
Но была ещё одна проблема, которая могла помешать. Кто-то его ведь поймал, пытал, и более того, отправил сюда, поддавшись чему? Жадности? Убить бы эту тварь.
– Кто занимается пленниками во дворце, Назир?
Парень почесал шею, на которой только начала пробиваться черная щетина. Совсем бесхитростный, долго здесь не продержится, хотя потенциал в силе имел неплохой. Но взгляд… Смотрел так, будто и муху боялся обидеть.
– Ты из глуши что ли? Спрашиваешь кто сейчас на должности Карающего? Так это уже лет шесть как неизменно. Кайрин Эллер, бастард его величества.
– Ясно…
– А тебе зачем? – Не унимался молодой боец.
– Посмотреть на эту грандиозную личность хочу. Как только выберусь.
Неопределенности нет границ,
В толще воды застыв одна,
Ты не знаешь:
То ли выплыть и дальше жить,
То ли достигнуть
Дна. (с)
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ
