Текст книги "Два полюса (СИ)"
Автор книги: Вера Окишева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)
Лацерт придвинулся ближе, не давая взять брюки с аэроцикла. Поймал меня в крепкие объятия и выдохнул в макушку:
– Уверена?
– Да, – для надежности еще и кивнула.
– С-с-сдаешьс-с-ся, даже не попробовав? – насмешка больно ужалила.
Резко отстранилась, с вызовом смерила его взглядом.
– Я знаю свои силы и возможности, – медленно цедя каждое слово, я попыталась донести до него причину, по которой между нами ничего быть не может. – Я не смогу себе простить, что из-за тебя я убила своего отца. Ты понимаешь? Он мой отец, а ты заставил меня его убить.
Шейх между делом убрал мою непослушную влажную от воды прядь мне за ушко, лаская подушечкой пальца висок. Он подарил мне одну из своих ласковых улыбок, словно так и не понял, как сильно он виноват.
– Я зас-с-ставил тебя убить не отца…
– Шейх, не надо, – резко остановила его. Очередную ложь о великой миссии я не выдержу. – Я знаю, что отношения у нас с отцом были странные, но он мне был родной отец.
Шейх покачал головой над моими словами.
– Он не любил тебя. Родной отец не может иметь с-с-столько ненависти к дочери.
Слезы сами брызнули из глаз. Я и сама прекрасно знала, как отец относился ко мне. И я не просила никого рыться в грязном белье нашей семьи. И даже если он и не любил меня, то я его да. Всем сердцем и душой. Прикрыла ладонью рот, с трудом справилась с собой. Разговор наш еще был не окончен, я должна была объяснить ему. Должна. Во что бы то ни стало.
– Это не повод отнимать у него жизнь, – растягивая слова, прошептала.
– Это не любовь, С-с-салли, – Шейх наступал, давил своей непоколебимой убежденностью в своей правоте. – Ты его боялас-с-сь, но ты победила с-с-своего демона.
Истерический смех сотрясал мое тело. Из-за этого я упустила момент, как вновь оказалась прижата к теплой груди лацерта. Меня била дрожь. Я, оказывается, замерзла.
– Это ты демон, Шейх, – призналась я скорее самой себе, чем ему. – Самый настоящий демон.
Я именно так себя и чувствовала, в плену у демона. Он ловко расставляет свои сети и ловушки, он читает мысли, ведет тебя в этой непонятной партии, направляет, играет мной. А я иду у него на поводу, даже не замечая этого.
– Ты ведь специально меня укусил, – вдруг осенило меня.
И даже сейчас прокручивая сцену в голове, я ясно это осознала. Я не могла сама решиться на такую детскую выходку.
– Ты первая с-с-стала кус-с-сатьс-с-ся, – напомнил мне Шейх.
Уткнувшись ему в грудь, стояла и наслаждалась его успокаивающей лаской. Рука его размеренно двигалась по моей спине сверху вниз. Я вспоминала свои ощущения тогда, когда боль в вывернутых руках затуманивала голову, когда очень хотелось причинить ему такую же боль. В тот миг зубы так сильно зачесались, что я не сдержалась!
– Шейх, мы не кусаемся. Это дикое для меня желание, оно ведь и не мое было вовсе, – настаивала я на своем, чувствуя уверенность в своих словах.
– С-с-салли, – тихо рассмеялся лацерт. – Мне льс-с-стит твоя оценка моих с-с-спос-с-собностей. Я так зазнатьс-с-ся могу.
Он не ответил на обвинения: ни опровергнул, ни подтвердил, просто перевел все в шутку. Мне и не нужно было слов. Я все поняла и так.
– С-с-салли, перес-с-стань.
В голосе Шейха появилось недовольство, а во мне злость. Я лелеяла ее. Так как только эта злость помогала мне всю жизнь. Я привычно стиснула зубы и гордо подняла голову. Я переживу многое, я выстою перед всем. Я выдержу все и дойду до конца.
– С-с-салли, ты опять не о том думаешь, – прошелестел голос Шейха.
Приподняв мое лицо за подбородок, он цепко вглядывался мне в глаза. Я же пыталась выдержать его тяжелый взгляд, не моргая и не отворачиваясь, хоть это и было сложно.
Ответила ему злой улыбкой, а в душе растекался холод. Привычный холод.
– Не наигрался еще? – насмешливо поинтересовалась у него.
Я честно устала быть его марионеткой. Пора уже было играть по своим правилам.
– С-с-салли, то, что твой отец тебе родной не позволяет тебе его убить. Но ты убивала живых разумных предс-с-ставителей других рас-с-с. Как с-с-с этим ты живешь? Мы ведь тоже живые, мы тоже имеем кровь и плоть, и имеем право на жизнь. Вы, земляне, ничем не лучше нас-с-с. Вы тоже демоны.
– Я знаю все свои грехи, – срывающимся голосом остановила его горькую речь. – И знаю, что моя душа попадет в чистилище.
Шейх резко обхватил ладонями мое лицо, я, не ожидая от него такого порыва, немного испугалась и попыталась безуспешно вырваться.
– Так ис-с-скупи грехи. Принес-с-си в жертву жизнь отца и с-с-свое имя. Умерь гордос-с-сть и пос-с-смотри правде в глаза. С-с-салли, вы безжалос-с-стные убийцы. Но ты можешь ос-с-становить эту войну. Ты должна выползти из с-с-своей с-с-скорлупки и зас-с-сверкать для вс-с-сех нас-с-с звездой надежды на лучшее.
Шейх давил, совершенно не обращая внимания на то, как слезы текли из моих глаз. Гордо сдавили рыдания. Но он не отпускал, требуя от меня невозможного.
– Я не смогу! Хватит нести чушь! – в сердцах выкрикнула ему в лицо.
Но и этого было недостаточно, чтобы Шейх замолчал. Он не отпускал меня, как бы я не царапала ему руки, удерживая, настойчиво вещая:
– Жить прошлым можно только в том с-с-случае, ес-с-сли ты с-с-сеяла добро, глупенькая маленькая ящерка. А ес-с-сли в нем только тряс-с-сина из злобы, которая тебя затягивает, то лучше закрыть дверь. Начни с-с-строить новую жизнь. С-с-салли, сотвори мир, где вс-с-с-е рас-с-сы будут жить вмес-с-сте.
– Я не смогу. Я не такая сильная, как ты думаешь! – упорствовала я.
– С-с-салли, перес-с-стань жалеть с-с-себя. Не только ты с-с-страдаешь. Тысячи потеряли с-с-семьи, поверь, нас-с-стоящие с-с-семьи, где царила гармония и любовь. Дети, маленькие, неокрепшие и ничего не видящие в этом мире. Не только ты с-с-страдаешь. Подними голову, пос-с-смотри дальше с-с-своего нос-с-са, малышка. Ты нужна им. Нужны твоя вера и с-с-сила.
– Шейх, перестань. Я не верю в себя! – тихо прошептала, жалобно глядя на него.
Неужели он не понимал, что я не такая, как он. Я никто, я предатель, убийца.
– Я верю, – твердо произнес Шейх, стирая подушечками больших пальцев мои слезы. – Не только в тебя, а в нас-с-с. Я готов пойти на многое. И помогу тебе пройти с-с-со мной этот путь. С-с-салли, не жалей с-с-себя, пожалей тех, кто вс-с-се еще на передовой, тех, кто гибнет с-с-сотнями каждый день. Вс-с-спомни о тех, кто с-с-сейчас-с-с умирают на заводах, потому что отказываютс-с-ся с-с-создавать оружие, приносящее с-с-смерть. Возьми ответс-с-ственнос-с-сть на с-с-себя за с-с-содеянное твоим народом. С-с-стань с-с-сильнее.
В какой-то момент я ему поверила, я сама не поняла. Это было как озарение. Я давно списала себя со счетов на раздачу счастья. Мне оно и не требовалось. А вот ради других я готова была сражаться.
Шейх улыбнулся, притянул к себе, крепко обнимая.
– Мы с-с-сможем, С-с-салли. Вдвоем, с-с-сообща. Я с-с-счас-с-стлив, что не ошибс-с-ся в тебе, моя ящерка. Я боялс-с-ся, что ты не захочешь понять меня. И тогда пришлос-с-сь бы уничтожить вас-с-с. Это очень тяжелое бремя, С-с-салли. Я благодарен тебе, что ты с-с-спас-с-сла меня от него.
– Шейх, – остановила я его очень смущающие речи, – еще ничего не решено. А вдруг не получится, вы же все равно можете уничтожить нашу звезду.
– Мы с-с-справимс-с-ся, – с непробиваемой уверенностью ответил лацерт. – Вс-с-се будет хорошо, я на вс-с-се пойду ради того, что бы так и было.
Обратный полет до дома Шейха я плохо помню. Мои мысли уносили меня далеко в космос. Я все еще не могла поверить, что справлюсь, но уверенность, что я буду прилагать все усилия, во мне крепла.
Все достойны жить и желательно в мире. Надо попробовать остановить кровопролитие. Я была благодарна Шейху за эту передышку, за яркие моменты радости, которые я с большим трепетом сохраню. Но пора возвращаться к насущной проблеме. К общему делу.
Обняв крепче Шейха, я прижималась к его спине, прикрывая глаза. Я отчаянно цеплялась за него, боясь потерять свою приобретенную опору. Чувствуя его поддержку, мне становилось спокойнее. Тревога за свой выбор постепенно усмирялась и отпускала. Шейх поверил в меня, я хотела ответить ему тем же.
***
Выйдя из лифта на жилом уровне, мы с Шейхом шли через пустой коридор. Время было позднее, и все добропорядочные граждане обычно спят в это время. Открыв дверь, Шейх пропустил меня в так понравившийся мне мозаичный коридор. Я обернулась к лацерту, улыбаясь своим мыслям, вспоминая наш полет и купание. Но улыбка спала, когда я увидела, как к Шейху подошла лацертка с белоснежным ирокезом. Она была очень богато одета. Яркий желтый шелк платья ниспадал красивыми складками до полу. Драгоценные камни искрились на браслетах и ожерелье девушки. Я почувствовала себя лишней и решила не мешать им общаться. Хотела развернуться, но поймала насмешливую улыбку, после которой уходить расхотелось.
– Шейхник, мой любимый, я вижу что ты не с-с-смирилс-с-ся с-с-с с-с-судьбой. Ты опять обыграл вс-с-сех, отдав с-с-свою любовь ко мне ей, – очень красивый голос лился раскаленной лавой на мое сердце. Я перевела взгляд на Шейха, который лишь улыбался словам девушки.
– Я так с-с-страдала, когда отец с-с-сказал, что они выбрали тебя. Я ночами не с-с-спала, не зная, что предпринять, чтобы отговорить тебя. Я думала, что ты не с-с-сможешь так легко предать нашу любовь, а ты… – лацертка умолкла и обернулась ко мне еще раз, оценивая меня с ног до головы. – Она же с-с-страшная, Ник.
– Юшани, ты не права. Мне тоже тяжело далось это решение. Но я должен был, ради нас-с-с вс-с-сех.
– А как я, Ник? Я вс-с-се еще люблю тебя, – девушка прижалась к его груди, преданно заглядывая в глаза.
Я видела, как Шейх сжал руки в кулаки, но так и не прикоснулся к ней, не обнял. Он смотрел на меня, напряженно поджав губы.
Стало вдруг неловко за то, что подслушиваю, горько от понимания, что у него есть другая. Я ни на что и не надеялась. Просто стало вдруг жарко от стыда, что соблазнила его, хотя он просил остановиться, а я не послушалась.
– С-с-салли, с-с-стой! – выкрикнул мне Шейх, когда я решительно развернулась, направляясь в спальню. – Юшани, ты замужем, – строго обратился он к лацертке, отталкивая ее от себя. – Ты первая отказалась от моей любви.
– Ты же знаешь, что отец настоял, – жалобно произнесла девушка, предприняв попытку опять прижаться к Шейху, но он обхватил ее за предплечья, останавливая. – Я ничего не могла поделать.
– Ради любви могла, но не с-с-стала. Я понимаю тебя, Юшани. Ты с-с-сделала так, как велел отец и не виню тебя. Но ты должна понимать, что между нами все было кончено, когда на тебе зас-с-стегнулис-с-сь брачные брас-с-слеты другого мужчины. А теперь у тебя с-с-семья, и ты должна быть верна ей.
– Но я люблю тебя. И ты меня любил, – настаивала девушка, протягивая руки к Шейху. Но лацерт покачал головой, возражая:
– Вот именно, любил, а с-с-сейчас-с-с нет. Выйди, Юшани, и не появляйс-с-ся в моем доме. Не унижай с-с-себя и мужа.
Я выдохнула с облегчением в сердце. Шейх не принадлежал другой. Боль уходила из сердца, и терзающие муки совести утихли.
– Ник, ты же понимаешь, что она тебя никогда не полюбит. Я видела вас-с-с вмес-с-сте. Никогда, Ник.
Бросив прощальный взгляд, от которого меня всю передернуло, девушка покинула нас, а Шейх закрыл за ней двери. Он долго смотрел на меня, прежде чем подойти и обнять.
– С-с-салли, я …
– Не стоит, – остановила я его, чуть отстраняясь. – Я не хочу наваливать на тебя ответственность еще и за эти слова, Шейх. Я не уверена в нашем будущем, и Юшани права. Я тебя недостойна. Я не смогу как она тебя любить.
– С-с-салли, маленькая моя ящерка, как она и не надо. Люби так, как можешь, мне этого будет дос-с-статочно. Главное то, что у тебя в с-с-сердце, – Шейх, как всегда, подобрал нужные слова.
Я прижалась к его груди, вдыхая удивительный аромат моря, мяты и лимона.
– С-с-салли, с-с-спать?
– Я не хочу, – тихо ответила, не желая разлучаться.
Ведь сон – это тоже маленькая разлука, пусть всего на несколько часов. После увиденного я боялась остаться в одиночестве, так как, зная себя, могу надумать лишнего, пусть и правильного, но лишнего. Хочется побыть эгоисткой, хочется урвать для себя немного счастья.
В спальню Шейх меня просто внес, поскольку уговорить не смог. Я тихо посмеивалась над тем, как он сетовал на непослушных маленьких ящерок. И когда принимала душ в одиночестве, не могла не представлять Шейха таким, каким он предстал передо мной у реки.
Обмотавшись полотенцем, я открыла дверь и замерла у порога, разом растеряв веселье. Шейха не было. Меня ожидала пустая спальня и предупредительно расправленная кровать.
Чистая туника и брюки лежали поверх одеяла, как и новый комплект нижнего белья, еще упакованный в цветастый пакет.
Подавив в себе обиду, я надела предложенные вещи, удивляясь изяществу и красоте белья, кружева словно были сделаны из нежнейших волокон.
Никаких записок не было, но Шейх явно намекал, что надо ложиться спать. Не особо мудрствуя, решила стать послушной, как он просил, когда нес в спальню на руках.
Спать захотелось сразу, стоило голове коснуться подушки. То ли организм начинал подстраиваться под временной режим планеты, то ли …
Разбудил меня настойчивый и переливчатый звук, словно кто-то мне звонил. С трудом разлепила глаза, приподнялась на локте, осматривая темную комнату. Звук шел от стены напротив кровати, где мигал зеленый индикатор.
– Принять вызов, – произнесла на лацертском языке.
Я не особо надеялась на удачу, что компьютер среагирует на мой голос, и очень приятно удивилась что получилось. Монитор засветился, и на экране я увидела лицо дяди Майкла.
– Привет, детка, спишь? – довольно бодро поприветствовал меня родственник.
– Привет, нет, не сплю, – улыбнулась в ответ, отмечая, что не солгала. Сон как ветром сдуло, стоило увидеть дядю.
– Отлично, сейчас поднимайся ко мне.
– Что-то случилось? – забеспокоилась я, вылезая из-под одеяла.
– Разговор есть, серьезный. Давай быстрее, пока твой занят. А то не успеем. Выходи в общий коридор, я встречу.
Экран погас, и спальня погрузилась во тьму. Дядя явно нервничал и выглядел взволнованно. Я включила свет и надела туфли. Дверь передо мной раскрылась автоматически. Задумываясь о странном поведении родственника, я приходила к мысли, что он хочет поговорить о моих отношениях с Шейхом. Я очень удивилась, что дядя не осуждал не понятную никому привязанность к лацерту. Просто не было времени добиться объяснений, и вот время для разговора настало. Я очень хотела услышать мнение единственного родственника.
Дверь в общий коридор без проблем раскрылась, и я просто столкнулась нос к носу с Юшани. Лацертка бросила взгляд за спину и, удостоверившись, что я одна, прошипела:
– Я не отдам его тебе. Он мой. И любит меня, а ты вс-с-сего лишь вынужденная временная замена.
– Ты замужем, – надменно напомнила я ей.
Лецертка улыбнулась, чувствуя победу. Я недоуменно нахмурилась, не понимая, что упустила из вида. Я не претендовала на Шейха, но отчего-то больно осознавать, что он был влюблен в такую стерву. Он достоин лучшей женщины во вселенной. Той, которая ради него готова будет пойти на все. К сожалению, я не способна на такие подвиги, и Юшани тоже. Поэтому и было больно и обидно за него.
– Но он меня любит, – агрессивно бросала мне слова лацертка, пытаясь унизить, втоптать в грязь. – Чтобы не с-с-страдать от душевной боли, он перес-с-строилс-с-ся на тебя. Он это может, он с-с-сильный. И купает он тебя в чувствах, которые рождены мной. Нас-с-слаждайс-с-ся, пока можешь.
Шейх просил не злиться на его соплеменников, а я не могла. Именно в этот конкретный момент я поняла, что не могу простить ей ту боль, которую она причинила Шейху.
Рука взметнулась сама собой, и пальцы сжались в кулак. Удар был глухим и болезненно отозвался в костяшках пальцев. Голова Юшани дернулась в бок, окропив каменные плиты пола кровью. Девушка прижала руку к лицу, с ненавистью глядя на меня. Я усмехнулась, потирая ушибленную руку.
– Умри, – тихо произнесла лацертка, и мою голову пронзила боль, адская, нестерпимая. Словно раскалённое железо выжигало мозг.
– Остановитесь, охрана! – голос дяди резал слух, как и чей-то душераздирающий крик.
Глава 12. Озарение.
Я умирала, медленно сгорая в огне, боль переполняла каждую клеточку тела. Я молилась, чтобы поскорее все закончилось. Подгоняла смерть, не желая дольше страдать. И спасение пришло, вместе с ласковой холодной темнотой. Красные всполохи расплывались, как круги на воде, на черной поверхности. Я была опустошена, я ничего не хотела, только плыть в этой темноте, по этой реке, которая плавно качала на своих волнах и несла меня все дальше по течению.
Никогда не думала, что тьма может дать такое успокоение, и пугающая в детстве, сейчас она была роднее всего на свете. Свет ранит, а тьма нет.
В ее объятиях легко и надежно. Когда-то я была на море и заснула на его берегах. Легкий бриз гладил мои волосы, солено целуя губы.
– Детка, держись. Не покидай меня, – нарушил покой дядя, вырывая из приятного забвения.
– Что с Салли, мистер Онура?
– Кэс, не мешай. Сядь на стул и не путайся под ногами, – окрикнул дядя подругу.
– Что с ней? – истерично переспросила она, не желая слушаться.
– Не знаю, я уже ничего не знаю. Лацерты – сволочи, Кэс. Давить таких надо еще при рождении. Таким не место рядом с нами.
– Она выживет? – страх подруги передался и мне.
Я не понимала, что со мной такого случилось, что все настолько взволнованы. Голос не слушался, и тело словно не мое.
– Не знаю, Кэс. Яд распространяется медленно, но я не могу вывести его из ее организма.
– А противоядие? – продолжала допытываться подруга, не чувствуя, что нервирует дядю.
– Кэс, я не могу определить яд. Время убивает ее. Поэтому сейчас загружу ее в анабиозную камеру. Пробы крови взял, надо отправить их лабораторию. Это очень серьезное оружие лацертов. Мы не можем на сегодняшний день с ним справиться. И моя племянница уже не первая, кто пострадал. Яд убил многих. Надо работать над разработкой противоядия. Но, по-моему, его нет.
От услышанного глаза распахнулись. Дядя, весь встревоженный, склонился надо мной и, выдав подобие улыбки, тихо прошептал:
– Салли, детка, как ты? Ты меня слышишь?
Моргнула, так как голос совсем не слушался. Язык словно разбух и прилип к небу.
– Держись, Салли. Сейчас поспишь, долго поспишь, ну а я найду, как тебя вылечить. Я спасу тебя. Обещаю.
– Салли, не оставляй нас! – рядом появилась голова Кэс.
Я открыла рот, пытаясь спросить, где Шейх. Но из горла раздался только хрип.
– Она пытается что-то сказать, – выкрикнула Кэс дяде, склоняясь, подставляя ухо.
Я попробовала еще раз, но снова лишь прошипела.
– Салли, не напрягайся. Я не могу тебе дать воды, станет только хуже. Я должен погрузить тебя в камеру, пока еще есть шанс.
– Салли, ты не думай. Я отомщу за тебя. Я убью этого лацерта. Он заплатит за то, что ранил тебя.
Я с силой схватилась за руку Кэс. Я не могла понять, что происходит. Почему я оказалась на операционном столе? Почему Кэс и дядя не знают, кто такой Шейх? Осматривая помещение, пришла в еще больший шок. Мы на отцовском корабле, у дяди в медблоке. Я узнала операционную. И Кэс была в защитном костюме.
– Что? – склонилась подруга, пытаясь услышать от меня хоть слово.
А у меня было много слов, но я не могла их произнести. Зажмурившись, я собрала все силы. Упустить шанс на спасение я не могла. Я должна была увидеть Шейха.
– Противоядие у лацерта, – с трудом прошептала, а затем закашлялась.
Я очень надеялась, что Кэс расслышала, и обрадовалась, когда она произнесла:
– Мистер Онура, вы подождите, я быстро к лацерту и обратно. Я вытрясу из него это противоядие, вместе с душой.
Кэс оставила нас, а дядя, качая головой, нервно сжимал мою ладонь.
– Я спасу тебя, детка.
– Что со мной? – решила уточнить, пока еще могла это сделать.
– Не помнишь?
Я покачала головой, замирая от плохого предчувствия. Я, кажется, догадывалась, что со мной, только не помню.
– Кэс подбили, она потеряла сознание, а ты бросилась ее прикрывать. А когда, казалось бы, отбили атаку, ты поспешила ей на выручку и не заметила, как со спины к тебе подобрался подлый лацерт и всадил тебе в бок отравленный меч. Тварь, – эмоционально выдохнул дядя, поджимая губы, желваки у него заходили на скулах от той ненависти, которую он сейчас испытывал.
– Но я обещаю, что справлюсь.
Дверь распахнулась, и в операционную ввели Шейха. У меня даже не возникло сомнений, вдруг это не он меня ранил. Только он был способен на это. Безразличный взгляд зеленых глаз пробежался по мне, останавливаясь на губах.
Да, я улыбалась ему, радостно и тепло. Так встречают только любимых. Даже слезы выступили на глазах.
– Спасибо, – тихо прохрипела на лацертском, но он меня услышал. Подошел ближе, склоняясь надо мной.
– С-с-салли, – позвал меня, а я закусила губу.
Я влюбилась в его голос, в его аромат. Мне нужна была его теплота, нежность. Только его одобрение. Но я не могу пойти у него на поводу только чтобы остановить войну. Он показал мне сказку, в которую я поверила, правда, не могу ее оживить. Сказка длинной в жизнь. Даже не верилось, что это было все не по-настоящему. Теперь реально казалось вымуслом.
– Прости, ты ошибся, – рыдания душили, и говорить становилось все сложнее.
– С-с-салли, прошу, – не обращая ни на кого внимания, взмолился Шейх.
Рассматривая его лицо сквозь слезы, отрицательно замотала головой.
– Не могу, прости.
Шейх обхватил привычно ладонями мое лицо, не слушая предупреждений от Кэс и дяди, которые подобрались, готовые его убить, защищая меня. На запястьях его были магнитные браслеты, напоминание, что он в плену.
– Можешь, маленькая ящерка. Не ради нас-с-с, ради других.
Рыданий удержать у меня не было сил. Даже он не верил, что у нас было будущее. Даже он не ждал ничего хорошего от завтрашнего дня. Он не молил меня ради нас, и от этого веяло непереносимой тоской и беспросветной грустью. Я через силу подняла руку и накрыла его ладонь, желая почувствовать его тепло.
– Ты слишком многое готов отдать, Шейх, – тихо ответила ему, чувствуя, как он напрягся. – Ты святой мученик для своих и демон-мучитель для меня.
– С-с-салли, я не с-с-святой, поверь. И прос-с-сти, что давлю, мучаю тебя, терзаю, но другой выход не лучше, поверь.
– Верю.
Зажмурившись, я понимала, что он прав. Что сейчас он возложил на меня непомерную ответственность. Сглотнула застрявший ком в горле и приняла решение.
Как бы мне ни было тяжело, но я должна сделать выбор. Я ничто, я просто маленькая шестеренка, способная повернуть ход событий вспять. Бессмысленную войну давно пора было закончить. Любой ценой, но остановить, пока не стало еще хуже.
Я услышала, как створки двери разъехались и до боли знакомой тяжелой армейской походкой в операционную вошел отец. Мне даже не надо было открывать глаза, чтобы удостоверится.
Ладонь Шейх отнял. Я, глубоко вздохнув, собрала волю в кулак и смело взглянула своему личному кошмару в глаза. Шейх прав, я боялась отца, но все же любила. Адмирал стоял рядом со мной, оттеснив дядю, и напряженно всматривался в пленника.
– Что он тут делает, Майкл? – твердо спросил отец дядю через плечо.
– У него есть противоядие.
– Уверен? Мы обыскали его с ног до головы, не было у него ничего, кроме меча.
Шейх перевел на меня взгляд и отступил назад к стене. Адмирал вспомнил, зачем сюда пришел и, наконец, обратил на меня внимание. Настороженно осмотрел.
– Как вы, капитан?
Я улыбнулась, протягивая ему руку:
– Все хорошо, отец.
Адмирал не взял мою ладонь, отказал мне даже в этой малости. Обернулся к дяде, словно не заметил мою слабую попытку сблизиться с ним.
– Комиссовать.
– Она умрет без противоядия, – тут же заартачился дядя, видя, как решительно настроен отец.
– Я приказал ее комиссовать. Сейчас же готовь ее к вылету, – отчеканил каждое слово адмирал.
Он не любил, когда его приказы оспаривались. Они должны быть выполнены четко и сразу, как только отец их отдал. Но дядя постоянно спорил. Всю мою жизнь эти двое спорили на мой счет.
– С-с-салли, – сочувственно позвал меня Шейх, но я не могла ему ответить. Я переживала очередное унижение от отца. В очередной раз он показал мне, как сильна его боль, виновницей которой была я.
– Почему он обращается к ней? – замерла, услышав стальные нотки в голосе адмирала.
Не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы понять, к чему клонит отец. Я опять запятнала честь мундира, и он мне этого не простит.
– Они, кажется, знакомы, – сдала меня Кэс.
Я подняла на нее испуганный взгляд и заметила, как взбесился отец.
– Сговорилась с ним? Он тебя ранил, чтобы тебя комиссовали? Сбежать решила домой, наплевав на долг перед Родиной?
– Адмирал, – попытался остановить его дядя Майкл, но было бесполезно.
– За предательство расстрел, надеюсь, вы не забыли об этом, капитан Венс.
– Никак нет, сэр, – тихо ответила, опуская голову. Адмирал склонился надо мной, нагнетая обстановку.
Выдержать его предупреждающий взгляд я была не в состоянии.
– Отлично, – отец выпрямился и стал раздавать указания, направляясь к выходу. – Этого в камеру. Завтра обмен военнопленными, а ее комиссовать на Землю, в военный госпиталь.
На прощание Шейх успел поймать мою руку и сжать ее в поддержке. Кэс недовольно его вывела из операционной, а я с облегчением выдохнула.
Дядя Майкл занимался изучением приборов, хмурился и косился в мою сторону.
– Что там? – не выдержала я, поворачиваясь к нему лицом.
– Ты выздоравливаешь. Что он тебе дал? Я ничего не заметил. Но ты определенно выздоравливаешь. Яд в крови присутствует, но его теперь и ядом не назвать. Что он тебе дал, Салли?
– Ничего и все, – прошептала я, закрывая глаза.
Ничего не дал и отдал все, что у него было. Да, Шейх дал мне очень многое. Но остальное я должна взять сама.
***
Полностью оправилась я за несколько томительных часов. Рана затягивалась на глазах, постепенно превращаясь в белоснежный шрам. Дядя беспрестанно заглядывал ко мне, проверяя самочувствие, и готовил документы в военный госпиталь на Земле. Отец больше не приходил, а я сидела на кушетке и решала, что мне делать. Вариант событий, предложенный Шейхом, был для меня неприемлем. Нужно было найти иное решение. Смерти отцу я не желала.
Кэс так больше и не заглядывала, чем очень расстроила. Я знала, что она находилась на корабле. Причин не приходить у нее было мало, и некстати вспомнились слова Шейха, что ради меня подруга не пойдет на жертвы.
Было безумно тоскливо, что лацерт оказался прав, прав практически во всем. Встав с койки, я отцепила контакты аппаратов, к которым была подключена. Чувствовала я себя прекрасно, выспалась и полна сил. Оккупировав компьютер дяди, приступила к выполнению плана. Все адмиральские коды доступа были мне известны. Совесть тихо поскуливала в уголочке души, там, куда я затолкала и все остальные чувства.
Я должна была это сделать, и я сделала. Сама, по своей воле. Это мой выбор, мое решение. Шейх не контролировал мои действия, а всего лишь подтолкнул к их выполнению. Корабль набирал скорость, готовясь к гиперпрыжку. Мелкая вибрация была привычна каждому военному. Сменить пароли на свои собственные не составило труда. Отключить оружие, как на отцовском корабле, так и на подчиненных его командованию, тоже. Космический флот лацертов был равен земному, потеря целого отряда для землян могла повлечь за собой плачевные последствия и переломный момент в войне. Я блокировала замки на капитанских мостиках и кабинетах офицеров. Я опускала перегородки, отрезая отсеки друг от друга. Я лишила отца возможности исправить ситуацию.
Сам прыжок я перенесла в кресле дяди, молясь, чтобы никто сильно не пострадал, успев занять посадочные места и пристегнуться. Включив видео, отыскала камеру Шейхника и открыла ему дверь. Он понял все без слов. Я вела его к себе, выискивая безопасный путь. Отец оказался пленником своего собственного кабинета и предпринимал попытки ввести коды, которые были уже просрочены.
А пока Шейх шел ко мне, я записала обращение, которое запомнила дословно. Я обращалась к тем, кто стоял со мной плечом к плечу. К тем, кто прикрывал мне спину. К тем, кто не хотел этой войны, как и я. К тем, кто видел ее уродливое лицо, но трусил остановиться. Боялся признать, что неправ.
Я оправдывала свои действия, объясняя, почему пошла на предательство. Я просила прощения у тех, кто не собирался сдаваться. Заранее просила прощения, ибо они не увидят завтрашний день. Я собиралась быть сильной для тех, кто слаб, но хотел мира. Я собиралась быть жестокой с теми, кто хотел продолжения этой бойни.
– Лацерты готовы жить с нами в содружестве. Они протянули нам руку навстречу. Я готова стать лидером для тех, кто устал от войны, для тех, кто понимает, что она нужна лишь богачам. А страдаем мы, обычные люди. Нас, как скот, согнали сюда, чтобы мы погибали во имя их благополучия. Мы вернемся домой. Вернемся и посмотрим в глаза тем, кто наживается на наших смертях. Мы воздадим хвалу нашим друзьям и соратникам. Вернем им светлое имя, поклонимся их родственникам, которые все еще ждут, что это сделает наше правительство.
Я отрекаюсь от своего имени, чтобы посвятить свою жизнь работе на благо мирного сосуществования с другими расами. Зовите меня Надежда. Просто Надежда.
Трансляция закончилась, и двери открылись.
Шейх зашел в операционную, медленно приближаясь ко мне. Я сидела, отрешенно следила за ним. В голове было пусто, как и на душе. Я была опустошена.
Лацерт присел рядом на корточки, беря мои ладони в свои. Взгляд упал на магнитные браслеты. Ввела код, освобождая Шейха.
– С-с-салли, – тихо позвал он меня.
Я в ответ покачала головой.
– Ящерка, уж лучше так, только не это имя, которое дал мне отец.
Осознание, что я предала его, душило меня. Все, что я так долго заталкивала глубоко в душу, наконец, стало прорываться наружу. Я сожгла мосты в свою прошлую жизнь. Мне некуда вернуться. Только двигаться вперед, пытаясь задушить в себе сожаления и сомнения.
– Юшани, – тихо позвал меня Шейх на своем языке.
Я вздрогнула, изумленно воззрившись в зеленые глаза. Но мне не послышалось. Именно так он меня назвал. Лацерт продолжал сидеть передо мной на корточках, поглаживая холодные пальцы, улыбался открыто и тепло.
– Ты с-с-сама ее придумала. С-с-сама подс-с-сказала, как закончить наш с-с-совместный с-с-сон, – объяснил Шейх. – Я кес-с-сш, я давал обет воздержания. У меня никого нет дома.
– Юшани? – переспросила, вспоминая ту, что предала его во сне.
– Маленькая с-с-солнечная ящерка, которая живет на южных с-с-склонах с-с-священной горы. Очень пугливая, но храбрая, ес-с-сли ее загнать в угол. Тогда она рас-с-скрывает с-с-свой белос-с-снежный капюшон и угрожающе танцует.
