Текст книги "Пора Познакомиться. Книга 3. Взросление (СИ)"
Автор книги: Вера Гончарук
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)
Пока я стояла и читала, Нина Константиновна продолжала говорить о недопустимости подобных поступков в коллективе, который был раньше дружным и цельным и о том, что одна паршивая овца может испортить всё стадо. В это время подъехала ещё один работник узла, наш ревизор Анна Петровна, её оказывается тоже попросила подъехать Бондарева.
Я читала и приходила в ужас от прочитанного, там указывалось, что я расхищала фонд оплаты труда, посредством оформления своей подружки ученицей телеграфистки, это о Татьяне, о том что я незаслуженно лишала примерных работников премиальных, видимо в собственных интересах назначая их виновными по очереди, о том что я избирательно отношусь к доставщикам и своим любимчикам выделяю более удобные ходки, хотя я даже не занималась экспедиторской работой, девочки привыкли сами подбирать себе ходы.
А так как они были дружными, то никогда не валили работу на одного. Ну и прочие совершенно несусветные вещи. Полный набор очернительства в наличии. Я дочитала и с глазами полными слёз обратилась к Бондаревой:
–Я что должна писать объяснительную по всей этой мерзости?
–Нет, Вера, просто мы приехали просить объяснений у коллектива и попытаться наладить атмосферу и отношения. Нужно выявить зачинщика всех этих поклёпов.
И тут заговорила Света Степанова– А их и выявлять не нужно, вот они все здесь в наличии Евдокимова-запевала, Королёва-заводила и Любочка, пошедшая на поводу. Это их рук дело, это они наушничать к Смирягиной бегают и весь коллектив перемутили.
А Вера пыталась помочь Тане пережить горе, а девчонкам не лишаться постоянно премий, и мы выходит все её любимчики.
Вот Евдокимовой, которую с прежней работы выгнали, а Вера пожалела и взяла, вообще бы молчать, свинья она неблагодарная. И Любе с Галей должно быть стыдно. Сколько раз Вера их помимо отпуска домой отпускала и сама за них работала, а ведь зарплаты их не лишала, себе не гребла, а они вон как отблагодарили.
Тут поднялся общий гвалт, громче всех кричали Евдокимова и Королёва, Любочка стояла вся пунцовая, ей явно было стыдно. А Евдокимова вдруг ни с того, ни с сего закричала: -Да вы хоть знаете, что ваша Вера на учёте в психдиспансере стояла.
Вот так, когда-то давно, в 525-ом, в разговоре по душам, я рассказала об этом эпизоде своей юности, а она сейчас подло им воспользовалась.
Мне стало горько, противно и обидно. Я ушла в ванную и ревела, потом сама себя попыталась успокоить, умываясь холодной водой, а на кухне продолжались шум и споры.
Наконец Анна Петровна угомонила всех и взяла слово. Она обратилась к Королёвой : -Насчёт хороших работников, которых необоснованно лишают премии, вот посмотрите сюда. Она раскрыла журнал своих проверок. Вот они ваши браки, вот их сколько и только благодаря Вере, я не отражала в актах их все, она постоянно заботилась о вас, говорила, как же вы будете жить с детьми на маленькую зарплату?
Обещаю, больше щадить не буду. Больного нужно лечить радикально, чтобы выздоровел и научился быть благодарным.
Королёва стояла разинув рот и глотала воздух. Такого она не ожидала, Любочка вся побледнела и выглядела плохо. Все знали, если Анна Петровна сказала, так и будет. И ведь они более полугода после этого на чистом окладе сидели.
Нина Константиновна предложила Евдокимовой написать заявление об уходе по собственному желанию и Любе с Королёвой то же самое, мол, если вам не работается в коллективе уходите. А Вера найдёт других работников, мы поможем. Обращаясь к Смирягиной она сказала:
–А насчёт вас, я сегодня же поговорю с Самойленко. Вам не место на должности начальника, не доросли, коллектив разрушили, работу развалили, готовьтесь к сдаче должности.
Я обратилась к Нине Константиновне и сказала– Прошу вас, пусть они продолжают работать, не стоит из-за меня одной, стольких людей лишать работы.
–Хорошо, если ты согласна продолжать работать с ними-начала Нина Константиновна, но я перебила.
–Нет, вы не поняли, работать с ними я уже не смогу. Знать, что тебя грубо подставили, оболгали и предали неприятно. Смотреть на этих людей вдвойне неприятно, но и рушить им жизнь я не могу. Уйду я. Мстить я не умею, но и по-прежнему общаться с ними уже не смогу. Поэтому, ввиду того, что и с ребёнком у меня проблемы, я уйду, пусть работают. Не смогу простить их бездушие по отношению к чужому горю и чужой судьбе. Прощайте.
С этими словами я вышла, оделась взяла свои вещи и ушла.
Бондарева приехала ко мне домой, она пыталась меня уговорить, но я уже в спокойной обстановке повторила ей тоже самое и объяснила свою ситуацию.
А на телеграф в 525 пойдёшь, я Сашку в 570 переведу, а тебя туда.!?
–Нет, не пойду. Во-первых я не возвращаюсь туда, откуда ушла однажды, во-вторых Сан Васильна много воды намутила. Мне Спиридонова недавно звонила со слезами. Она же мечтает стать вместо Львовой и заменяет её, а Сан Васильна её поддразнила, что Гончарук хочет мол сюда вернуться, так что вам не светит. Зачем она над Евгенией Ильиничной подъиздёвывается, как надо мной когда-то не знаю, но я ей сказала, что это неправда, а теперь вдруг приду?
Нет тогда и здесь хорошей работы не будет.
.-Ох, Сашка, Сашка, намутила воды-вздохнула Бондарева, но мой отказ приняла, пообещав меня не бросить,не забыть.
А вечером мне позвонила подруга по почте в 525-ом, Ирина Масленникова. Раньше она работала контролёром и бригадиром операторов, заменяла начальников в их отпуска и болезни, а сейчас старая начальник ушла на пенсию, а Ирину назначили на эту должность. Она изъявила желание зайти ко мне, если я не возражаю. Я конечно же не возражала и после работы Ирина пришла ко мне.
И сразу с места в карьер предложила мне свою старую должность:-Сейчас там Валентина временно исполняет обязанности, но я на неё не очень надеюсь, поэтому не утверждаю, а тебя хочу видеть у себя. Мне Бондарева позвонила, всё рассказала, пойдёшь?
Я согласилась, сидеть без работы мне было тяжко материально. А Нина Константиновна сразу значит побеспокоилась, слово сдержала.
Я только попросила неделю на обустройство домашних дел. За эту неделю, я получила в РОНО путёвку в детские ясли, прошла анализы с сыном, получила карту в поликлинике и устроила Володю в ясельки.
Теперь ежедневно, с громкими криками, будящими всю округу, мы шествовали в ясли, а потом я бежала на работу. Ритм постепенно налаживался и Иришке стало полегче и мне поспокойнее.
А насчёт Людмилы, как Бондарева обещала, так и сделала. Сняли её, прислали нового человека и работа постепенно наладилась, а Людмилу снова в операторы перевели. Злилась она на меня несусветно, одного не понимала, злиться на себя нужно было, а не на меня. Мы, когда виделись, она же на нашем участке жила и на почту ходила, то даже не здоровались, она нос воротила, а мне всё равно, от меня не убудет. Не я это затеяла, не мне и вину ощущать.
Глава 39. Старое отделение новая работа.
В это лето у нас и правда много того случилось, чего ранее не бывало. Женя впервые поехал в пионерский лагерь. Ох, как я переживала, ребёнок неразрывно был всегда при мне, полностью домашний, даже в школе приживался поначалу трудно в коллективе, а тут...
Но оказалось, что страхи мои были напрасными.
Видимо перспектива проведения лета в одиночестве, половина же детей разъезжается на лето, и ожидание мамы с работы тоже в одиночестве, а может взросление постепенное, вызвали интерес к лагерю и неожиданно для нас ему понравились и порядки и требования и времяпрепровождение. Ему очень нравилось и купаться в реке, до неё десять минут ходьбы, и прогулки по лесу, и кружки, особенно моделирования.
Настолько, что он попросил отца взять ему путёвку и на следующую смену. Так как мы уже считаемся многодетными, путёвку нам дали и июнь-июль Женя провёл в Сашином лагере, Виноградово по Казанской жд. Место великолепное, по соседству Ильюшенский пионерлагерь.
Иринка в этом году тоже изменила своим обычным правилам, что несколько неожиданно для меня, и я ещё не понимаю, что это чревато большущими неприятностями. Она, которая всегда проводила лето в деревне, вдруг решила, первую половину лета провести в Серпухове, а на вторую поехать в деревню.
Вот после этого лета мне предстоит вкусить все прелести подросткового становления. До сих пор в этом отношении у нас всё протекало без эксцессов, ну бывали редкие вспышки, но они мягко гасились, а потом это перейдёт в жестокую войну и к несчастью благодаря моим матери и особенно Надежде. Но это всё впереди.
Володя в яслях постепенно привыкает. У него две воспитательницы Ира и Вера. Обе почти мои ровесницы. Обе матери, так что с детьми опыт обращения большой и относятся они к ним с любовью. Вовка, как и Женя, развивается нормально, но пока ещё не ходит. Пойдёт так же как брат в год и месяц. Поэтому основное время в яслях он проводит в манеже.
Девчонки воспитатели смеются, что у них есть один метод усмирения Гончарука. Заставить его не реветь можно только этим способом. У них заготовлена целая тарелка слегка зачерствевшего хлебушка, который по кусочку периодически выдают Володе. Только пока сосёт хлеб он молчит. И ведь несмотря на то, что потребляет много хлеба, аппетит он не теряет и запорами не страдает. Вот такой у меня сын.
По работе я быстро осваиваюсь и вполне хорошо управляюсь. В мои обязанности входит проверка всех проведённых операций, как то: оплаченных переводов и принятых, выданных и принятых бандеролей и посылок, проверка правильности тарифов, подписей, дат, данных паспортов, чтобы всё было в наличии и не было подделок подписей.
С работой я справляюсь легко и у меня даже остаётся достаточно свободного времени. Сидеть и тупо смотреть, как работают другие, мне скучно, а значит необходимо чем-то занимать себя. Так как пора летняя и работы сильно напряжённой нет, то помощь операторам не требуется, значит нужно заниматься внутренней работой и я как всегда нахожу её.
В кладовой по хранению материала беспорядок и завалы. Этим я и занимаюсь в свободное время, разгребаю эти завалы и распределяю хранящееся по полкам. Заодно при наведении порядка выясняется, какого материала заказали в избытке, а какого почти дефицит. В дальнейшем это войдёт чуть ли не в обязанность мне. То есть моя инициатива привела к моей загрузке, но это в порядке вещей.
За эти годы у нас порядком износилась система воздушной вентиляции, мотор работает с большой перегрузкой, а гоняет воздух неохлаждённый, сломан компрессор. В отделении стоит непрерывный грохот и несмотря на громадную величину помещения духота, тогда как в зимнее время наоборот морозильник.
Мы неоднократно обращались к узлу по вопросу замены компрессора и мотора, но пока безрезультатно, средств не было. Систему хозрасчёта уже отменили. Как многие новшества у нас, по непонятливости и неумению применения. Введут, но механизм не доработают, значит отменять.
Каким же счастьем были те часы, когда воздушку отключали. Становилось тихо и отрадно, все облегчённо вздыхали.
С девочками операторами у меня хорошие отношения, особенно с работающими давно, мы друг друга отлично знаем, но как в любом женском коллективе, наличествуют и завистники и человеконенавистники и разные люди. Главное, что все мы со своими внутренними проблемами, у каждой в дому по кому, только не каждая с этим справляется и случается, что личные неприятности срываются на коллегах по работе.
Но без этого не бывает нигде и порой, как не избегаешь возникновения трудных ситуаций, они всё равно происходят. Так уж устроено человечество. А что женщины много сложнее и нетерпимее мужчин известно давно.
Так и в моей работе, некоторые девочки спокойно воспринимают обнаруженные мною ошибки, а некоторые в штыки, словно я сделала их сама, а обвинять пытаюсь их. И никакие объяснения, что если ошибка выявлена здесь и во-время исправлена, то значит и на премиальных это не отразится, на таких особ не действуют. Их бесит уже то, что я без году неделя, по их представлениям работающая, смею делать им замечания.
В конце концов я делаю следующим образом, просто загибаю, или закладываю квитанции с ошибками и кладу на стол Ирине Викторовне, с тем чтобы замечания этим людям предъявляла она, как начальник. После двух-трёх таких случаев, когда то, что попало начальнику на стол, отразилось на их премиальных, они попритихли и стали обращаться со мной по другому.
Видимо денежный стимул и высокомерие излечивает.
В августе у меня был отпуск. В этот раз несмотря на разрыв я его не потеряла, так как считалось, что у меня ещё перед декретом остался неотгуленный отпуск и мне его не оплатили, а теперь просто компенсировали внеочередным.
Взяв Вовку из яслей на месяц и прихватив с собой Женю, мы поехали в Серпухов. Саша тоже ехал с нами на две недели.
Надин сын Павлик в этом году шёл в школу и мы привезли ему подарок портфель с полным набором первоклассника.
Но к Надежде сами не пошли, а отправили Женю передать подарок. Ждали на улице на углу.
Я дала слово ещё в прошлое лето, что к Надежде более ни ногой и держала его крепко, до девяносто шестого года, дня похорон мамы, по необходимости. После тоже не бывала.
Отпуск мы провели у мамы, отдохнули неплохо.
Мама сказала, что скоро приедет к нам. Она должна получить дедушкино наследство, там много денег он оставил. Дядя Юра отказался в её пользу, так что она приедет и мы поедем покупать мне шубу, не натуральную конечно, искуственную. Я возразила, что может не нужно тратиться, ведь дом требует большого ремонта, так что деньги самой понадобятся, но мама ответила, что там достаточно.
Я ни спорить, ни интересоваться суммой не стала, хозяйка она, ей и распоряжаться.
Младший больной мамин брат, умер за год до дедушки, так что она осталась единственной наследницей деда.
Но всё хорошее почему -то быстро кончается и мы вернулись в Москву, где 29 августа я вновь приступила к работе. Дома были уже все в сборе, в том числе и Иринка. Она в это лето пострадала. В деревне, купаясь на пруду, спрыгнула с дерева и сильно порезала ногу, наступив на разбитую бутылку.
Хорошо до вены не разрезала, но рана была глубокой по середине стопы. Точно также, где у меня когда-то гвоздь. Бабушка справилась, залечила, недаром в медпункте работала.
Но Иринка всё ещё слегка прихрамывала, так что в поликлинике ей дали освобождение от физкультуры на две недели начала учебного года.
Глава 40. Тонкости почтовой работы. Ошибки в быту чреваты.
Пришла пора рассказать о главном бое начала сезона– подписке.
Наверное многие помнят, как трудно было оформить подписку уже не только на толстые литературные издания, но и на простую особенно популярную прессу. Но немногие знают внутреннюю кухню этого зачастую искуственно создаваемого дефицита.
То что торговля была царицей дефицита, знают все,но вот вторыми на этой линейке стояли почтовые службы. Они также хотели урвать свой кусок.
Дело в том, что к тому времени уже особенно ощущался дефицит хорошей, качественной бумаги, вы наверное помните, как уничтожалась и вывозилась в Японию подчистую тайга,сданная в аренду, а наша бумажная промышленность из отходов выпускала в основном картон, упаковочную бумагу и низкопробную писчую.
Ни на качественную бумагу для печати ни даже туалетную не хватало сырья и производственных мощностей,в том числе и современного оборудования. Следовательно бумагу закупали за рубежом, чаще всего в Финляндии.
Следовательно ввиду отсутствия средств снижались объёмы печатной продукции.
На книжные издания и то проводилась, как в 50 годы, подписка по открыткам, то есть мы отброшены были снова на 30 лет назад в этой отрасли.
Естественно подписка выделялась строго лимитировано, на каждую точку почтовой связи, но это не всё. Перед 1 сентября на почту, в отделение связи, ночью, привозился заверенный печатью список выделенного лимита и второй лист с такой же гербовой печатью и всеми подписями, но с отсутствием количества экземпляров.
Вот тут и начиналось священнодействие подлога. Возле почты в последние дни сидел смотритель очереди, то есть люди записывались на очередь, получая листочек с номером очереди, плюс для страховки записывали этот номер ещё и на руке, а один-два человека из числа первых, ежедневно и еженощно в течении трёх дней дежурили у двери на стульчике, приносимом с собой и записывали в журнал вновь приходящих.
В этой же очереди были записаны и мы, простые работники почты.
Ввиду того, что были наблюдатели, следовало проводить всё скрыто. Кассовый аппарат уносился в комнату отдыха. Там запирались начальник отделения, представитель узла и доверенный оператор. Так мне пришлось им побывать, откуда я и узнала эту кухню.
Представитель узла вынимала из сумки пухлые конверты с квитанциями на подписку. Это были квитанции работников узла и их родственников, а также нужных им людей. У начальника в свою очередь был список нужных людей. Следовательно после пробивания этих квитанций, количество лимитированных изданий резко сокращалось, а некоторые и вовсе исчезали из списка.
После этого в пустой проштампованный лист заносились остатки лимита, лента изымалась из аппарата и убиралась. Утром лист лимита вывешивался на дверях на входе на почту и там тут же образовывалась давка. Все хотели видеть, достанется ли ему по очереди требующееся издание и если нет, то мчались к другой почте, где тоже заняли очередь, вдруг повезёт?
На глазах у народа в аппарат вставлялась чистая лента. Перед оператором лежала незаверенная копия лимитированного списка, дубликат, для отслеживания количества и начиналась горячая работа, со слезами, криками, мольбами но придраться было не к чему.
Так что сами почтовые работники отнюдь не пользовались привилегиями и мало знали о том, что происходит в тишине, не подозревая, что лимит более чем уполовинивается.
Из-за этого и в семьях у них происходили ссоры, зачастую родственники обижались:– Как это ты живёшь, у воды, да не напиться, ты просто из вредности не хочешь нас подписать.
Такая вот неприглядная правда нашей жизни.
А по окончании подписной кампании в узел и издательства отправлялись настоящий список и склеенная лента пробивки. Всё шито-крыто и ни одна проверка не придерётся. К тому времени, когда установят аппараты с указанием времени прохождения операции, дефицит кончится.
То есть новые кассовые аппараты электронные, сами узлы вводить не торопились, зная что тогда махинации проводить будет сложнее. Таким образом, вся горячая пора подписки кончалась за первые десять дней, а потом до ноября, на расхожие газеты подписывали на общей с переводами кассе, ажиотажа уже не было.
Кончилась горячая пора на работе, пришла пора домашних заготовок. Закрывать приходилось по-многу, от этого зависело, как проведёшь зиму. Соответственно старались, крутили компоты, консервы и прочее. Крышки и банки тоже дефицит и тут выручало знакомство или везучесть. Попал случайно на привоз, стой бери.
Я сильно уставала и однажды совершила роковую ошибку, хорошо, что не траванула всю семью.
Сделала кабачковую икру и закончила очень поздно, решила, что закрою завтра,прокипячу ещё раз и закрою. А делала в алюминиевой кастрюле. Ведь всё знаю, грамотная, но иногда бывает затмение. В общем оставила до утра, а утром стала доделывать и решила попробовать, всего ли хватает.
Напробовалась всласть, как говорится. Стала закрывать и тут у меня началось. Полоскало и снизу и сверху, я всё мигом бросила. Температура поднялась высокая, я слабею, а позывы не прекращаются и ничто из известных средств не помогает. К вечеру 40, я в прострации, Иришка на нас кричит, что вы тянете, нужно скорую. Сама и вызвала.
В больницу меня везли уже без сознания, а там три дня под капельницей лежала. Отвезли на Капотню, в инфекционную, решили что дизентерия. Потом не подтвердилось, оказалось пищевое отравление. Иришку ещё и похвалили, что во-время хватилась, а то бы хоронить меня пришлось, настолько сильное обезвоживание. В общем бабье лето в больнице. Икру они слава Богу выбросили, поняли от чего у меня произошло всё.
Дни рождения детей кувырком прошли, мама в больнице,папа в запое. Вовку на выходные в Марьино вместе с Женей, Иришка меня навещает.
Меня и далее держали бы в больнице, но я памятуя о детях непрерывно просилась домой, а когда Иришка со всеми вместе к больнице пришла, врач увидела то тут же выписала, на долечивание в стационаре.
10 дней отлежала, как -никак. Вышла слабая, ветер сшибает, боли в животе в три погибели сгибают, вся слизистая сошла и спайки образовались. Пришла в поликлинику, а врач наша, хорошая врач и диагност хороший, но недавно потеряла мужа, с тремя детьми осталась и оттого рассеянная стала и невнимательная, вся в себе.
Ей бы по-хорошему самой дома отсидеться, в себя прийти, а она работает; так вот, она мельком на мои бумаги взглянула, даже осматривать и ощупывать не стала, один вопрос задала, болит, и сама же ответила, ещё долго болеть будет и выписала меня на работу. Вот тебе и долечивание.
На работу-то я вышла, а работать не могу. Ирина говорит, иди-ка ты отсюда, долечивайся, из тебя сейчас работник никакой. А мне что, прогуливать, а жить на что, больничного-то нет. Я сгребла всю работу проверочную, буду говорю дома проверять, а Иришка проверенную приносить и новую брать, не хочу обузой на шее висеть, место занимать.
Хорошо девчонки подсказали мне, какие травы купить и отваривать, чтобы пить. В общем до конца месяца дома просидела, отпаивалась, и работу на дому справляла. Так что ни дом, ни работа не страдали и я поправилась. Вот так началась эта осень.
Глава 41. Подростковый бунт.
В то время особенно трудно материально стало, Саша всё больше и чаще деньги пропивал, а детей кормить-то нужно. Вот я частенько сама на хлебушке с водичкой перебивалась, главное, чтобы их накормить. Сама только вид делаю, что уже поела, вот, когда готовила, а у самой каждый кусочек на учёте, чтобы всем хватило и никого не обделить.
Мясное всё труднее доставать, в магазинах уже вовсю с электричек из разных мест народ, не протолкнёшься, если что и достанется, то рад безумно. Котлет навертишь, голубцов сделаешь, или ещё что-либо и поштучно распределяешь, чтобы значит не за один присест, а дня на два-три хватило.
Это я не ради жалобы, а к тому, что вот на этой материальной почве и начались скандалы с дочерью. Она, которая к детям относилась хорошо, особенно любила Вовку, вдруг взбрыкнула и стала говорить явно не своими словами. Потом уже выяснится, что это Надежда в Серпухове её так накрутила, а мать поддакивала. Именно этим летом взялись они Иринку обрабатывать.
И когда в меня из её уст полетели обвинения в том, что я плохая мать, так как о дочери не думаю и её не люблю, что я её в детстве ночами не нянчила, а на мать всё сваливала, что я гуляла в своё удовольствие, а о ней не думала, сразу стало ясно, откуда ветер подул.
И никакие попытки объяснится не достигали её ушей. Ор у нас стоял, клочки по заулочкам летели. Так что друг друга воспринимать переставали. А дальше больше и зачем я детей столько нарожала, её во всём обделяю и детей своих на её законные деньги содержу и сама только о себе забочусь.
– На какие-такие твои деньги? Спросила я однажды и получила ответ, что на алименты.
А нужно сказать, что ни мать, ни Надежда понятия не имели, что я с Виталия по-прежнему 45 рублей алиментов получаю. Они знали, что он сверхсрочник, что у него большая зарплата северная и посчитали, что я не меньше 120 рублей с него получаю.
А о том, что я не стала с него ничего требовать, так как у него ещё две дочери растут и их обделять нельзя, им было неведомо. То есть о дочерях они знали, Иринка им говорила, а о том, что Верка дура, всё время о ком-то думает, себя обделяя, это буквальные слова Надежды потом, когда она правду узнала, они не думали.
Вот это заявление Иринки, о том, что на алименты я всю семью содержу, добили меня.
Не помня себя, метнулась я за сумкой, вытащила деньги, отсчитала 45 рублей, квиточек рядом положила на эти алименты и выпалила:
-Вот, дорогая твои миллионы, попробуй прожить на них месяц, прокормиться, тогда скажешь кто на чьи деньги живёт.
Положила деньги и ушла в ванную реветь. Я всегда, когда с кем-то из детей ругалась, в ванной запиралась и ревела, чтобы они не видели.
Не знаю гордыня это, или нежелание слабость показывать, а только вот такая была.
Дети мои вообще долго думали, что я самовластная, требовательная и слишком строгая, не понимая, что это защитная реакция и постоянное напряжение ответственности за всех. Потом уже взрослыми всё поняли, старший вот только мало что понял, но об этом в своё время.
А Иринка тут мне и заявила, что уйдёт от меня, не будет со мной жить, я сгоряча и ляпнула, скатертью дорога!
Она и ушла к подружке Татьяне, а мы с мамой Таниной созвонились, я ей всё объяснила, мы договорились, чтобы она её у себя подержала, я деньги дам на питание, а она пусть ей не говорит, а мне звонит и рассказывает, что и как. Так и поступили.
Как раз в это время Танюшка моя, с телеграфа, пришла ко мне со слезами. Она беременна, а муж, азербайджанец её, нашёл себе женщину, да ладно бы если б просто нашёл, он её в дом привёл, творит всё что хочет на её глазах и заставляет им прислуживать. Я просто в шоке, оставайся у нас, говорю.
Вечером Раечка её подруга, приехала и привезла Танюшкины вещи. Мы Таню в материной комнате и устроили, хотели туда Женьку отселять, ну да ничего потерпим ещё немного.
Стала Танюшка у нас жить, а её хлыщ названивать и грозить. Раз сидим, звонок, поднимаю трубку Руфат.
И понёс, понёс, угрозы в мой адрес.
Я ему говорю:– Мальчик, я не таких грозных видела и слышала, ты мне сейчас грозишь, что дружки твои меня убьют, так ты был в гостях у нас. Телефон наш слышал, какой микрофон в нём знаешь. Вот здесь сейчас семь человек сидят и все твои угрозы слышали, так я тебе советую теперь ходить и оберегать меня, не дай Бог, меня машина нечаянно собьёт, все подтвердят, что это по твоему наущению, вот и пойдёшь на зону.
Испугался он не на шутку, тем более разговор Танин с девочками, которые её навестить пришли, слышит.
Как отрезало, больше не звонил и не грозил, отучила разом. Я ж ещё пригрозила, что ему моих детей-сирот содержать пожизненно придётся.
Вот так не только семью, но и подруг своих оберегала, квочка одним словом.
Иринка, через две недели, как побитая собака домой пришла, не знала, как подластиться, но я не стала заострять внимание и упрекать её. Сказала только, впредь думать будешь, что говорить.
Деньги-то у неё в первую же неделю и кончились, расфукались на сладости и безделушки. Ну откуда нашим детям было опыта набраться, как деньги правильно распределять. На карманные расходы давать можно, когда у тебя какой-никакой достаток имеется, а так, где наберёшься.
Ну дашь на кино, на мороженое. Ой, а я то сама последний раз в кино в 81, ещё до рождения Вовки была «Генералы песчаных карьеров», последний фильм, который в кинотеатре смотрела, потом всё только по телевизору. Это так, к слову вспомнилось.
А тут и Викочка моя нарисовалась, девочка, которую братец привёз. Она замуж вышла когда, хорошего парня обстоятельного нашла, деревенского хозяйственного. Он по лимиту в Москве в милиции работал, сам Тамбовский.
Так она пришла сказать, что в общежитиях обоих им совместно жить не дают, а по отдельности жить не хочется. Они вот решили квартиру снимать, пока общежитие семейное им не дадут.
Ну я ей вещей кое-каких постельного белья, кастрюлек, тарелок, ножей вилок, ложек и прочей посуды, утюг до кучи, насобирала, чтобы не с пустыми руками им жить. Чем смогла поделилась от души. За это и до сих пор она меня благодарит и навещает всегда с гостинцами.
И ещё она очень хотела сестрёнку из Ангарского интерната сюда же в Москву забрать. Я ей объяснила, вот встанете на ноги, получите хотя бы общагу и тогда привози. Одним днём ты её не устроишь, сейчас предолимпийский бум спал, а на улице жить не оставишь. Она меня послушала и только через полгода сестру привезла.
Вовчик у меня частенько простудными болезнями начал прибаливать, но больничные брать не приходилось. Саша опять тормознул с пьянкой, стал дома появляться и Таня здесь и Иринка. С Иринкой не то, чтобы всё наладилось, но вспышки ссор всё реже и как-то потише стали, может присутствие постороннего человека сдерживало.
На Новогодние каникулы, наступал восемьдесят третий год, Саша ей и подружке Танюшке, взял на работе путёвки в Одессу. Десять дней они там провели, весь город облазили, а жили в Аркадии в гостинице в новых корпусах. Так Иришка впервые побывала пусть и у зимнего, но у моря. Я то никогда моря не видела.
О праздниках ничего не пишу, оттого что я дома давно уже никаких застолий не устраивала. Либо с ребятами гулять куда-нибудь едем, либо на природу в тёплое время, главное без застолий, наливай и пей, чтобы лишний раз не провоцировать. Но, как говорится, свинья грязь найдёт, и он находил.
В феврале 83-го отвезли Танюшку в роддом, родилась дочка опять. Полиной Танюшка её назвала. Руфат туда без конца бегал, гостинцы и записочки передавал. В общем уговорил её и выписалась она с ребёнком уже домой. Дело хозяйское, как говорится просят о помощи помогай, а с советами не встревай.
Глава 42 Просто жизнь.
В разговоре с Верой, Володиной воспитательницей, вдруг неожиданно для себя выяснили, что мы родственники, конечно седьмая вода на киселе, но всё же. Она оказалась родной племянницей нашего Ладыгина. Вот ведь столько лет живём в одном доме, а он никогда не говорил.
Но оказалось, что это мы так здесь долго живём, а Вера как раз недавно. Они с мужем жили в Казахстане, в Ленинске-Кузнецком, где он служил,а потом, когда вышел по выслуге лет, решили вернуться в Москву. А так как она из церковки, которую расселили, а московской прописки не лишена и к тому же многодетная мама, то им жилплощадь предоставили, но смеяться или плакать непонятно.
Семье с тремя детьми дали двухкомнатную малогабаритную квартиру на первом этаже в нашем доме. Ранее в этой квартире какое-то подразделение ДЭЗа располагалось, кажется лифтёров, а может электриков, точно не помню, а сейчас ДЭЗу новое здание построили и они квартиры освободили, вот для семьи местечко и нашлось.
Конечно можете себе представить в каком состоянии квартира была, но им ремонт пообещали, а сделали только, когда всему дому делали ремонт. Правда на тот момент, когда им квартиру давали, Вера ещё не родила, а на последних днях ходила, может поэтому и впихнули в двухкомнатную, а потом к первой дочке ещё девочки– двойняшки добавились.
Верины девчонки на восемь месяцев старше Вовки и она их уже в старшую группу этих же яслей водит, на сутки, так как сама здесь же но в другой группе посменно работает.
