Текст книги "Русские ведьмы в чужом мире"

Автор книги: Вера Чиркова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 36 страниц)

Я в изумлении перегнулась через борт самолетки и уставилась на открывшего глаза пациента. Ну и Гарон, действительно, молодец!

– Вам лучше некоторое время не двигаться, – устало предупредил гном.

– Мне обязательно нужно вернуться домой, – решительно повторил попытавшийся сесть потерпевший, и сморщился от боли.

Придется искупать свою вину, тяжело вздохнула я, и прошептала давно знакомое заклинание облегчения веса. Затем магией приподняла мага над травой и аккуратно перенесла на заднее сиденье самолетки.

– Атаний, тебе придется поехать на лошади, потом я тебя заберу, – попросила лесоруба, прикинув расклад, – Садитесь, доставим пострадавшего домой.

Кинна и Гарон молча заняли свои места, я захлопнула крышку и подняла самолетку вверх.

– Показывай, куда лететь, – обернулась к спасенному магу.

Показалось мне, или на его губах действительно мелькнула хитрющая довольная ухмылка?

Дом у мага оказался хороший. Даже чересчур. Я это сразу поняла, как только мы вылетели из-за небольшой горушечки. Легла перед нами живописная долинка, справа гора, слева лес за рекой темнеет, а прямо, сразу за мостом, каменная изгородь и за нею, то ли замок, то ли крепость высится.

Сначала я засомневалась, туда ли летим, даже на мага обернулась, проверить.

А он уже в открытую зубы скалит, не понять мне только, с чего вдруг такое веселье?!

Потом вдруг стукнула в голову шальная мысль, я глаза прикрыла, попробовала внутренним зрением магические потоки разглядеть и ахнула. Не зря он свою резиденцию тут выстроил, прямо над замком перекресток мощных потоков, магия аж вихрями завивается.

Яснее ясного, что магу тут подлечиться ничего не стоит.

И вправду, едва я самолетку к ограде подвела, хозяин из нее птичкой выпрыгнул. Стукнул во врата железные, крикнул приказ, тяжелые створки тут же распахнулись.

– Милости прошу, гости дорогие, спасители мои, не побрезгуйте отобедать, чем богаты, – разулыбался маг, как продавец в дорогом бутике.

– Некогда по гостям расхаживать, – буркнула я, – у нас дорога дальняя.

– Но кушать все равно ведь нужно? – логично предположил он, подходя ближе и кладя руки на самолетку. – Так неужели вы считаете, что я могу отпустить моих спасителей голодными?

И впрямь не отпустит, поняла я, безрезультатно попытавшись мысленно поднять самолетку в воздух. Хозяин замка оказался очень сильным магом, мне не по зубам. Вроде и держится за борт парой пальчиков, а самолетку как цепями приковали.

– Хорошо, раз вы так настаиваете… – бормочу вежливенько, а он с еле заметной ехидцей поддакивает:

– Настаиваю, настаиваю!

Ну, самолетку я ему оставить не решилась, едва все выпрыгнули, уменьшила в яйцо, и сунула в сумку, а сумку снова в кошель превратила и на шею повесила.

Маг все эти мои манипуляции из виду не упустил, таким заинтересованным взглядом проводил, что даже Гарон что-то заметил. Оглянулся на меня испытующе, но спрашивать не стал, и за то спасибо. Не хочется раньше времени страсти нагонять, может у человека просто чисто профессиональный интерес?!

– Меня Корделиус зовут, – снова сияет хозяин голливудской улыбкой, – разрешите узнать ваши имена?

– Вия, – буркнула я скрепя сердце, хоть и не истинное имя, а называть не хочется.

– Гарон. – так же неохотно представился гном.

– Кинна. – под стать магу разулыбалась ведьмочка.

Ну, этой лишь бы мужчина, едко хмыкнула я про себя.

– А кто этот милый зверек? – протянул Корделиус руку к Шомо.

Но фейри только зубами клацнул и сильнее в меня вцепился. И это еще больше насторожило. Что-то не приглянулось моему питомцу здесь, да и моя интуиция не переставая сигналит, как синяя мигалка на милицейской машине.

Вот только в открытую предъявить мне этому Корделиусу пока нечего. Он и впрямь ведет себя как гостеприимный хозяин. А заодно и меня ведет, под руку прямо к крыльцу. А Гарон с Кинной сзади группой сопровождения топают.

Крыльцо шикарное, я такое однажды в глянцевом журнале видела, где были виллы и дворцы знаменитостей представлены. Широкое, мраморное и вазами с цветами украшено. А по бокам витые колонны, на которых покоится ажурный балкон.

Дверь перед нами распахнула горничная в кружевной наколке, и попали мы в огромный холл. На узорном паркете лежат пушистые ковры и уютно дремлют мягкие диванчики вперемежку с низкими столиками. А на стрельчатых окнах, частично украшенных витражами, висят золотистые шелковые шторы.

И такая на меня от всего этого тоска неожиданно нахлынула… словно я в один миг дома очутилась.

А дальше – больше. Коридор ковровой дорожкой выстлан, по стенам подсвечники бронзовые начищенными завитками поблескивают…

В спальне кровать широкая, изголовье балдахином обрамлено, из спальни дверь открыта в туалетную комнату.

И когда я увидела… нет, не бассейн с золочеными кранами, и не зеркало до пола в овальной раме…

А унитаз, хотя и вырубленный из мрамора, но такой привычной формы, то окончательно убедилась в правильности своей догадки.

– И давно ты тут обретаешься? – обернулась к сопровождающему меня Корделиусу.

– Наконец-то, – заржал он уже в голос, – я надеялся, раньше сообразишь!

– Сообразила я раньше, да все искала подтверждения, что не ошибаюсь, – с нарочитой небрежностью пожимаю плечами. – ну, а теперь признавайся, зачем нас сюда заманил?

– Неужели я мог отпустить землячку, не накормив, не напоив, и про новости не расспросив? – хитро прищурился Корд, – к тому же ты мне должна, за ущерб, или уже забыла?

– Какой еще ущерб? – прикидываюсь дурочкой, авось пронесет, – я тебя вылечила, домой доставила…

– Не хитри, баб Яга! – не пошел на компромисс маг, – ты на меня напала, чуть не убила, изволь возмещать! А пока прими ванну, переоденься, обед через час. Пойду, проверю, как твоих спутников разместили!

Заулыбался, как менеджер на выставке образцов продукции родной фирмы и выскользнул за дверь.

А я устало вздохнула, посадила Шомо на кровать и потопала в ванную, грех не искупаться в такой роскоши.

Решив пока предположеньями и подозрениями голову не забивать, хотя и тянут душу нехорошие предчувствия.

Ну, поживем, увидим.

Но раньше я увидела шкафчик, не замеченный мною из спальни, забитый самыми лучшими шампусиками, солями, и прочими абсолютно земными средствами для купанья. Сердце забилось как сумасшедшее, едва я сообразила, что это значит. Ведь если маг так запросто ходит в родной мир за шампунями и гелем, значит, он и меня может… домой?!

А домой я хочу просто со страшной силой. Как-то забодало, что на каждом перекрестке этого отсталого мира кто-нибудь пытается меня убить, поймать, или продать в рабство. Только одно обстоятельство заставляло меня раньше задумываться об альтернативных вариантах, но теперь оно уже не актуально.

Я открутила краны, из которых ожидаемо хлынула горячая и холодная вода. Интересно, какой механизм он для этого приволок с земли? Не экономя, сыпанула в бассейн всего того, чем привыкла пользоваться дома и с комфортом устроилась помедитировать и подумать.

Но спокойно подумать не удалось, через несколько минут в комнате что-то загремело, упало и раздался оглушительный визг.

Молнией выскакиваю из бассейна, и накинув махровый, тоже земной, халат, бросаюсь в спальню.

Горничную, то ли ту, что открывала дверь, то ли другую, все они в униформе на одно лицо, поймала уже у дверей, захватила магической петлей и примотала к стулу.

– А-а-а атпусти… – взвыла она, с ужасом уставясь на меня.

Интересно, и что же такого жуткого можно увидеть на моем лице, чтобы так испугаться?

Я обернулась к зеркалу, висевшему возле кровати, и ошарашенно разинула рот. Похоже, не зря испугалась меня девица с кружевом в волосах. Нет, я не про босые ноги, давно забывшие про педикюр, и не про мокрые нечесаные космы, с которых течет на дорогой ковер мыльная вода.

А про глаза, в которых, перебивая привычный карий цвет, полыхает гневное зеленое пламя.

Так вот чем он обернулся, подарочек хозяйки леса! А я-то, дурочка, еще исчезнувшим шрамам да пломбам радовалась! И как мне с такой красотой справляться? Похоже, есть только один метод и я намерена его испробовать.

Притушила я гнев, и зелень из глаз ушла. Понятненько. А вот почему девица до сих пор трясется, мы сейчас выясним!

– Ну, рассказывай, – опустившись в кресло, холодно смотрю на лазутчицу, – иначе пожалеешь, что сразу не умерла.

Да ничего подобного, я и не думала никого убивать, у меня характер на редкость добродушный. Пока не задевают.

А почему она в это поверила, так о том у нее и спрашивать нужно. Только зарыдала, захлюпала носом и призналась, что хозяин послал ее поставить мне в комнату букет цветов.

– И где же они? В смысле, цветы?! – интересуюсь, оглянувшись.

– Оно в окно выбросило! – всхлипнула девчонка.

– Кто – Оно?

– То, которое меня укусило! – она сунула мне под нос припухший пальчик.

Ну, да, сняла я с горничной путы, нечего энергию зря тратить. Главное, чтобы она помнила, что я ее связать могу.

– Шомо? – мысленно позвала я фейри, давно хотела проверить подозрение, что он мысли слышит.

– Что? – показалась из-под кровати мохнатая голова.

Горничная взвизгнула и поджала ноги.

А фейри насупился и снова нырнул под кровать. Все ясно, при этой девице он разговаривать не станет.

– Иди и помалкивай, – выставила я горничную, и дверь за ней заперла.

Фурнитура тут на дверях и окнах тоже вся земная, только почему-то это уже и не удивляет.

– Шомо вылезай и убери тут, – разглядела я, наконец, керамические осколки на полу и отправилась домываться.

А когда вернулась, первое, что бросилось в глаза, была абсолютно целая ваза, стоявшая на столике у окна.

– Рассказывай, – открывая шкаф с одеждой, предлагаю фейри, – что ты имел против тех цветов.

А выбор-то тут – мама не горюй! Да в это всю нашу эскадрилью одеть и обуть можно! Всё, вплоть до белья и шубок имеется. Он что все бутики обчистил, и не по одному разу?! Некоторые вещи по вешалкам развешены, но большинство прямо в пакетах кучей свалено. И как тут устоять бедной девушке, ходившей последние дни в единственном спортивном костюме?

Но нарядиться в платье я всё же не рискнула. Свежо еще воспоминание о том обеде в вампирском замке. Да и в случае чего… Сама не знаю, чего, но брюки лучше.

Самые современные надевать не стала, нашла вечерний брючный костюм, вышедший из моды лет пять назад. Матовый шелк темно-зеленого цвета мягко струится, на плече изящная вышивка, по бокам туники зашнурованные разрезы – и скромно и празднично.

Волосы в низкую косу заплела, узлом свернула, сбоку одну из своих заколок с изумрудами воткнула. Да не ради украшения, а с умыслом.

С сожалением оставила у кровати собственные растоптанные кроссовки, жаль, удобная обутка, но к такому костюму не подходит совершенно.

Надела туфельки на невысоком каблучке, подхватила Шомо, пробурчавшего лишь несколько непонятных междометий и замкнувшегося, как партизан, и отправилась на обед.

Маг нарисовался, едва я дошла до холла. Что, специально караулил?!

Окинул оценивающим взглядом композицию под названием Бабка-Йожка и фейри, и одобрительно кивнул.

– Отлично выглядишь. Прошу!

И протягивает мне локоток. Я секунду помялась, незаметно вздохнула и положила вялую ладошку на сгиб белоснежного рукава.

Ради справедливости нужно сказать, что сам он очень выигрышно смотрелся в черных облегающих джинсах, черной шелковой рубашке и белом пиджаке от кутюр.

Его волнистые черные волосы, забранные в хвост, прекрасно дополняли так лелеемый некоторыми барышнями облик крутого мачо, а у меня почему-то сводило скулы, как от оскомины.

– Взгляни, – подвел меня хозяин к огромному зеркалу, отражающему нас в полный рост, – не правда ли, чудесная пара?

– Шутишь! – легкомысленно фыркнула я, а в сердце больно заныла незажившая рана.

Совсем другого мужчину я мечтала бы увидеть на месте мага рядом с собой…

А вот этого сейчас не нужно! Заметив, как разгорается в глубине зрачков холодное зеленое пламя, спешно беру под контроль издерганные нервы.

– Нет, – твердо ответил он, – и у тебя будет время в этом убедиться!

Катерина, ученица ведьмы.

ДЕНЬ ТРИНАДЦАТЫЙ, самый страшный

Все было неправильным. И совершенно не таким, как всегда. Еще не проснувшись окончательно, и даже не открыв глаза, я уже чувствовала, что все вокруг стало чужим, незнакомым и необъяснимым. Хотелось сосредоточиться, задуматься о происходящем, понять, что произошло… но мысли бродили в голове бесцельно и неприкаянно, как вырвавшиеся зимой на свободу козы. Вроде, всё то же самое, но нет нигде ни клочка травки, ни ветки с листочками. А все многоцветье мира безжалостно урезано всего до двух цветов, черного и белого, и последний явно доминирует. И свистит в пустом поле бесконечная студеная пурга, забивая промерзлые белые крошки в шерсть до самой кожи.

Нет, Катька, не раскисай, одергиваю себя, пытаясь собрать вялые мысли в мало-мальски связную кучку. Нужно что-то вспомнить, что-то очень важное, я это определенно знала… но никак не могу найти в путанице мыслей. Со мной часто бывает, увижу по телеку актера или шоумена, и ведь знаю назубок и как зовут, и на ком женат, и фамилию сто раз раньше называла, а в этот момент не могу. Путается на уме что-то похожее, вот точно знаю, не оно, но отделаться никак не получается. Есть, конечно, на такой случай один смешной, но верный способ, нужно вдумчиво повторять таблицу умножения, начиная с единицы, меня ему еще в первом классе мама научила.

А кстати, про маму… чем там у Сирени проблемы с сыном закончились? Мне почему-то плохо конец процедуры запомнился, вроде она помочь просила, и я даже подошла к саркофагу…

От нахлынувшего воспоминания об уносящем меня смерче, в голове снова закружилось, и сразу возникло страшное подозренье. Неужели меня еще раз затащило в дыру между мирами, как в то несчастливое утро? И если так, то куда же выкинуло в этот раз? Я заторопилась, попыталась открыть глаза, осмотреться, но это почему-то никак не получалось. Навязчивое предположение, что со мной случилось что-то очень скверное, вначале такое осторожное и неуверенное, крепло с каждой минутой.

Да что за напасть, расстроилась я, и протянула руку, потрогать, что там у меня с лицом. Но рука почему-то не протянулась, как я ею ни дергала. У меня вообще было чувство, что руки меня не слушают. Словно отсохли. И одна, и вторая. Тогда я попыталась шевельнуть ногами. Вначале ничего не происходило, но после отчаянной третьей попытки появилось ощущение движения. И в тот же момент, оттуда, где были ноги, донесся странный скрежет и глухое шарканье. И эти неправильные, невозможные звуки привели меня в полнейшее замешательство. Нет, это не я. Не могу же я производить такие жуткие скрежещущие звуки?! Однако на всякий случай, стоит проверить. Я резко дернула ногой, скрежет повторился. Дернула два раза подряд, неприятный звук повторился два раза. Еще минуты две я производила подобные эксперименты, пока не убедилась, да, это скрежетание точно исходит от меня.

Несколько минут я перебирала в мозгу разные предположения и догадки, пока с досадой не признала, слишком мало у меня фактов для того, чтобы делать какие-то выводы. Зато обнаружила, что голова постепенно начала соображать яснее и, порадовавшись этому факту, немедля сама себе выдала задание. Придумать способ, как проверить, что с глазами. Вообще-то оказалось, что придумывать ничего не нужно, достаточно напрячь память. Была у нас в интернате одна девочка, такая гибкая, что могла пальцами ноги почесать себе голову. И все мы, глядя на нее, тоже пытались так научиться, почему-то тогда это казалось очень нужным умением. Вот и я тренировалась, и хотя особых успехов не достигла, но всё же кое-что могу. Привычно изогнувшись, пытаюсь дотянуться ногой до лица, и вдруг с изумлением обнаруживаю, что я не лежу на постели, как считала до этого мгновения, а сижу на корточках. Именно такие ощущения вдруг возникли у меня, а затем я почувствовала и твердый пол под босыми ногами, и руки, вытянутые вперед и в стороны и к чему-то привязанные. Легкая паника охватившая меня при этом открытии, грозила стремительно перейти в истерику, а это было именно то, чего не следовало делать ни в коем случае.

Уж это-то я выучила на всю жизнь. Поэтому пару раз медленно и с чувством повторила про себя таблицу умножения и снова предприняла попытку дотянуться ногой до подбородка.

Исходя из того, что руки привязаны и упасть назад я не смогу, откидываюсь на вытянутых руках насколько возможно и тянусь ногой к лицу. Плотное покрывало удалось зацепить пальцами с первого раза, и меня вначале даже поразило такое везение. Но когда ткань упала и я рассмотрела свои руки, все остальные мысли и рассуждения на некоторое время перестали существовать.

Я почти сразу поняла, что означает увиденное мною. Вот поверить оказалось намного труднее. Мысли заполошно метались в голове, как куры, которых пытается поймать заигравшийся щенок. Не помогала даже таблица умножения. В душе горело яростное желание выдрать из стен намертво вмурованные толстые цепи, и пойти крушить всё и всех подряд. Да так чтобы ни одной вещички целой не осталось, чтобы летели вслед клочки и истошные крики. И я даже подергала свои цепи и поочередно и вместе, но быстро убедилась, что здесь всё сделано на совесть. Или на страх?!

Только после того, как немного остыла, пришло ясное понимание, именно потому меня и посадили на цепи, когда была еще в бессознательном состоянии, что боялись этой безудержной ярости. А значит, не отпустят до тех пор, пока не убедятся, что я не опасна. Стало быть, мне позарез нужно изобразить кротость и покорность. И пусть в школьном театре у меня не нашли особых талантов, заявив что лицо маловыразительно, здесь я постараюсь сыграть свою роль на отлично. Ведь на моей нынешней морде никакой выразительности не предусмотрено самой природой.

Я подоткнула под себя покрывало и, опустившись на ноги, принялась продумывать план. И для начала решила не кривить душой хотя бы с самой собой, вот почему я упорно называю свои нижние конечности ногами? Когда на самом деле из тела торчат корявые и огромные, не меньше семидесятого размера, лапы. Издали похожие на петушиные, а вблизи отлично видны чешуйки, шипы и острейшие когти. И рук у меня теперь тоже нет, вместо них гигантские крабьи клешни, крепко прикованные за те места, где должны быть запястья, массивными металлическими браслетами. А цепи растянуты в стороны таким образом, чтобы я никак не могла одной клешней дотянуться до другой. Все правильно, ведь крабьи клешни легко перекусывают металл, и проблем с освобождением в противном случае для меня бы не существовало.

Еще с полчаса я с интересом осваивала постепенно просыпающиеся ощущения и открыла массу интересных особенностей, о которых и не подозревала раньше. Ну что Фуссо видел в темноте, я подозревала и до этого, а теперь убедилась воочию. Или это не совсем правильное выражение? В настоящий момент я не вижу глазами стен, пола, цепей и собственных клешней, в камере нет ни одного источника света. И окон нет. Зато ощущаю всё до мельчайших подробностей по изменениям температуры. И естественно, интенсивнее всего светилась в темноте я сама. Еще чутко слышала всё, что происходило за пределами толстых стен, и сопенье нескольких охранников за дверью меня даже позабавило. Кроме того оказалось, что мой новый организм тонко чувствует запахи, каким-то десятым даром ощущает почти незаметные колебания камней пола и стен, и прекрасно ориентируется во времени суток. Например, я прекрасно знала, что сейчас время чуть перевалило за тот мрачный промежуток, который здесь называли ведьминым часом.

Разумеется, я изучала возможности своего нового организма не только из простого любопытства. Ведь теперь это единственное оружие, которое мне досталось и знать его достоинства и недостатки я просто обязана. Именно исходя из них, я и буду действовать. И постараюсь больше не обманываться, достаточно с меня и тех ошибок, за которые заплатила собственным телом. Если бы я могла плакать, то дойдя до этого рассуждения, обязательно почувствовала бы на щеках соленые капли, но в этом теле такая функция не предусмотрена. Да я даже глаза прикрыть не могу, нет у меня теперь ни век, ни ресниц. Зато понятно, зачем на мою голову намотали плотное покрывало, по привычке вздохнула я и из пасти вырвалось сердитое шипенье.

Все, хватит себя жалеть, ничего этим не изменишь. Пора приступать к разработке плана действий. Обиды и выяснения отношения я отбросила сразу. Нет, не насовсем, просто отложила в дальний уголочек памяти. И мечты о побеге, тщательно просчитав варианты, тоже отмела как несбыточные. Чтобы бежать, нужно иметь как минимум представление о том, куда бежать и чем потом заниматься. А посвятить свою жизнь копанию погребов или цирковым фокусам я всегда успею. Значит, делаем вид, что ни на кого не сердимся и никого не хотим убить. Трудновато, но не невозможно. И лучше всего это прокатит, если я прикинусь потерявшей память. Нет, не совсем, чтоб не отправили в подземелье к другим крабам, а так, наполовинку. И разговаривать тоже не стоит, впрочем, я пока и не знаю, сумею ли это делать. Как же попробовать? Оглянувшись на дверь, за которой сопят гольды, уже приоткрыла, было, пасть, да захлопнула снова.

Опять чуть не сглупила, может и у них слух не хуже моего? Поэтому нужно придумать, что сказать. Попросить пить? Нет, не хочется. Тогда есть? Что-то внутри включилось от этой мысли, и я решилась.

– Мясссоо… – прошуршало так оглушительно, что я даже загордилась, надо же, а говорю-то намного громче чем Фуссо.

И только минут через пять, не дождавшись из соседней комнаты никаких признаков суматохи, начинаю понимать, в чем дело. Это я просто слышу теперь намного лучше, чем говорю. А как же тогда Фуссо выдерживал общество шумных ведьм и звонкий голос князя? Ведь он должен был вонзаться в мозг как острый нож. А краб не выказывал никакого недовольства, интересно, просто терпел или у него есть способ снизить восприятие звука?! Вернее, теперь у меня.

После нескольких экспериментов и небольшой тренировки в ушных щелях все же обнаружились створки, которые сжимались, если звук становился нестерпимо громким. Правда, для определения этой способности мне пришлось немного поскрести когтями пол, но на что не пойдешь ради науки.

Продолжая изучать свои возможности, и строить планы, я не переставала автоматически слушать звуки, раздававшиеся за пределами ближайших помещений, и приближающиеся осторожные шаги услышала задолго до того, как они прозвучали под дверью в мою камеру.

Зазвенел в двери ключ, скрипнула петля.

Даже не оглядываясь, по тепловому силуэту понимаю, кто стоит в проеме, и, несмотря на свое твердое решение не поддаваться эмоциям, начинаю закипать.

Ну, почему именно он? Что, у всех остальных не хватило совести или смелости первыми посмотреть мне в глаза?

Он немного постоял на пороге, потом решительно шагнул в комнату и плотно прикрыл за собой дверь.

А почему, интересно, не проснулся ни один гольд, вдруг запоздало спохватилась я, ведь шел он не таясь, и с дверью возился спокойно, не волнуясь, что поймают. Значит, имел право?! Но в таком случае хоть один лупоглазик должен был проснуться, чтобы проверить, кто это звенит ключами. Не сходится. Следовательно он знал, что они не проснуться. И тогда получается, что не так-то он прост, как я считала.

– Кэт, ты уже проснулась?

А голос у него красивый. И почему-то виноватый. Ну, уж нет, вот это он зря. Я-то прекрасно знаю, кто и насколько виноват в моем нынешнем горе. И не собираюсь отыгрываться на невиновных и детях.

– Дассс – как художественно я теперь умею шипеть, – давноссс.

– Это хорошо. Сейчас я тебя освобожу и мы отсюда уйдем. Я их всех усыпил. Они забыли, что я маг, – отпирая кандалы на моих клешнях, спокойно вещает он, – и не знают, что за эти годы прочитал все магические книги, какие впрок заготовил для себя Роул. Вот и все, идем.

Но я в таком шоке от услышанного, что не могу не то что идти, а и выговорить хоть слово.

– Кэт, ты все поняла? Уходим.

– Эриссс… – как ему объяснить, что у меня совсем другие планы?

– Кэт, некогда. Я все приготовил, нужно торопиться.

– Нетссс… я не пойдуссс…

– У тебя что-то с ногами? Не слушаются? – пытается догадаться он, – ты пробуй, заставляй их шевелиться. У меня тоже не сразу пошли, но мозг у краба тогда был маловат, мне не хватало места. Потом я догадался, как его можно увеличить, тебе сейчас должно быть проще.

– Эриссс… где твояссс комнатасс? Пойдем тудасс… – приняла решение я.

Оставаться дальше в этой камере просто глупо, его детское самоуправство все равно скоро раскроется. Но бежать в неизвестность глупее в сто раз. Мальчишка не понимает возможностей своей матери, каким бы сильным он ни был магом, она все равно его отыщет. И легко догадаться, кому из нас тогда придется собирать шишки.

– Зачем? – мой освободитель сердито хмурит брови, – отсюда нам ближе к выходу.

– Эриссс, не надо к выходуссс, – как трудно говорить убедительно и мягко, когда в голосе не звучит никаких эмоций.

– Ты боишься? – догадался он, – не бойся, я все продумал. Здесь говорить нельзя, я тебе потом все объясню! Ну Кэт, ну не упрямься!

– Этоссс тысс упрямсс как оселссс – рассердилась я, – посссслушшшай меняссс, не надосс уходить.

– Ладно, – внимательно посмотрев на меня, вздохнул мальчишка, – раз ты так решила… только знай, больше такого случая не будет. Теперь она начнет всё время за мной следить, и ведьм для охраны штук сто приставит…

Он не договорил, отчаянно махнул рукой и направился к двери. Я потопала следом, пытаясь на ходу приспособиться к новой точке обзора. В узком коридоре, куда мы попали, холодно светили магические шары, и ощущение исходящего от предметов тепла притупилось, но не пропало вовсе. Мы молча поднялись по лестнице, прошли по нескольким коридорам и залам и оказались возле знакомой мне двери. Оказывается, его поселили в старых покоях. Или это он сам так захотел?

– Входи, – гостеприимно распахнул передо мной дверь хмурый наследник и я решительно шагнула внутрь.

Искренне радуясь своей сообразительности и замечательной способности крабьего организма ощущать малейшее тепло. Мне теперь даже голову не нужно поворачивать, чтобы следить за летящей поодаль женской фигурой, провожающей нас еще от лестницы.

В просторном помещении, где мне довелось прожить всего несколько часов, теперь просто идеальная чистота. Вместо засохшего стволика на скамеечке стоит горшок с роскошным цветущим кустом, постель застелена богато вышитым покрывалом, на окнах новые светлые занавеси, а на полу огромный пушистый ковер. Вот на нем мне и придется спать, с сомнением покосившись на стоящий между окном и изящным очагом уютный диванчик, тяжко вздохнула я.

– Кэт, – закрыв дверь, повернулся ко мне мальчишка, – объясни, почему ты не захотела уйти? Ведь поняла… что они с тобой сделали. И никогда не сможешь их простить… я по себе знаю.

– Нетсс… не понялассс – немедленно поймала я его оплошность.

Пусть объяснит подробно, чтобы подтвердить мои догадки, точная информация всегда ценнее.

– Она знала… давно знала про это проклятье, – сев на диванчик, Эри смотрит мимо меня и вовсе не по-детски горько кривит губы.

– Не правдассс – невольно вырвалось из глубин моей оскорбленной такой подлостью души, хотя умом я сразу приняла это заявление.

Уж слишком точно оно объясняет все таинственные недоговорки и непостижимые совпадения. И просто идеально вписывается в хронологию произошедших со мной событий, выстроившихся в отлично продуманный и прекрасно разыгранный спектакль. Есть только пара сомнений насчет осведомленности участников, но теперь я знаю, что именно нужно выяснить и постараюсь разведать все.

– Правда, – скорбно произнес юный князь, – я сам ей рассказал. Ты еще очень мало живешь в теле краба, но скоро поймешь, что можно знать всё, что происходит в замке, не выходя из комнаты. А дяде очень нравилось, что я прислуживаю ему, и постепенно он забыл… что я не выдрессированное животное. И зачастую не обращал на меня никакого внимания, даже когда вел важные переговоры. Однажды Роул заплатил черному магу за работу сундучком с редкими камнями, а потом подозвал меня и подробно объяснил, что именно колдун делал в сокровищнице. Запомни, торжествующе ухмыляясь, говорил он в тот день, даже если твоей матери удастся войти в сокровищницу, найти и провести туда мага, который сумеет пробудить тебя после стазиса и вернуть в тело хранящийся в крабе слепок разума, радоваться жизни ты будешь только три дня. И все три дня будешь стремительно стареть. Но никто не сможет помочь тебе и прекратить страдания Трине, у этого проклятья нет отмены. Я выслушал с безразличным видом, а выйдя из его кабинета, бросился в погоню. У меня прекрасный нюх… извини. Теперь уже у тебя. Так, вот… я его догнал. Он не ожидал нападения и потому не успел… ничего наколдовать. А потом не смог. Я хорошо разбираюсь в амулетах, и действуют они одинаково в руках мага, гольда, или клешнях краба. Ему очень не хотелось говорить мне правду, но умирать не хотелось еще больше. Но когда он все рассказал, я его все-таки убил. Чтобы он никому больше не смог навредить своими заклятьями. С тех пор я не ем… сырое мясо, и Роул это отлично знал. Он вообще очень наблюдательный и хитрый… но это ты сама видела. И еще жадный, тот сундучок до сих пор не дает ему покоя. А я делал вид, что не понимаю, о чем речь. Но ты должна знать, он в надежном месте, и денег, вырученных от продажи камней, хватит, чтобы купить хороший дом и жить в достатке.

Господи, ну как можно быть таким расчетливым и одновременно наивным! А рассуждает он совсем не по-детски, хотя на вид больше двенадцати не дашь. Зато представления о жизни за пределами княжеских владений как у пятилетнего малыша. Кто продаст дом мальчишке с крабом? В лучшем случае посадят в тюрьму по подозрению в воровстве драгоценных камней, в худшем – прибьют и прикопают.

– Сссколько тебе леттт? – прошипела я, и Эри неожиданно залился румянцем.

– Это непростой вопрос… мне шел тринадцатый год… когда Тассминия решила от меня избавиться. Но с тех пор прошло больше пяти лет… я много узнал за это время, читал, изучал магию и историю, работал… получается, что на самом деле мне восемнадцать.

– Это никомуссс не докажешшшшш – спешу развеять его иллюзии, – люди верятсссс томуссс шшшто видятссс.

– Я знаю, уже вчера вечером столкнулся, – возмущенно фыркнул князь, – но ты-то понимаешь, что это не так?! Ты же сразу поняла, что я не краб, кроме тебя никто не разговаривал со мной как с человеком!

Да ни черта я не поняла, очень хочется крикнуть мне, я все время считала тебя опасным монстром и пыталась приручить. Но такого говорить ему нельзя, пока это единственное существо во всем громадном дворце, которое не просто сочувствует мне, но и пытается помочь. И поэтому я говорю ему совсем другое.