Текст книги "Мэджик юзеры"

Автор книги: Вениамин Шехтман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 29 страниц)

– И худые. Я удивляюсь, как ты этих-то нашел.

– Не! – Арсен так качнул бокалом, что почти пролил содержимое, но продемонстрировав чудеса баланса, все-таки его спас. – Это я тебе не скажу пока. Это пока немножко секрет.

– Обидно! – ответил Яша, – Ну так хоть расскажи, много вобще магов-то оказалось?

– Да не очень. Так, по первым прикидкам, один, на много тысяч граждан. Может, на сто, а может на пятьдесят, точнее не скажу. На круг, вроде дофига, а на самом деле – не так чтобы. Но нам пока хватит. А напомни, зачем они нам?

Яша немножко задумался, и не совсем уверенно ответил.

– Они не то чтобы нам. И не так чтобы мы им. Это все чтобы мы, как-бы вместе.

– Э-ээ… Вроде, ты как-то это немножко четче описывал раньше.

– Так это до анаши было и до "сестрянского". Забей пока. Кушать вот хочется. Давай кушать станем, вон Лера сколько всего наколбасила разного.

VI

Очень красиво – это про любой лес. Хвойный, широколиственный, буш, пусть даже дендрарий. В самом грязном и замусоренном, выгоревшем либо затопленном и гниющем, все равно есть линии и изгибы, есть такие сочетания цветов и форм, что свет отразившись от них, распределяется по сетчатке глаза самым что ни на есть благодатным образом. Красиво.

Игорь топал и любовался, хлюпая промокшими уже в паре метров от дороги в незаметной канавке, ботинками. И это тоже славно, думал он. Вода приятно холодит ноги, которые иначе бы уже через час нагрелись бы и вспотели. Даже насквозь мокрые треккинговые ботинки, все равно легче болотных сапог, а до ревматизма еще лет двадцать минимум. Ревматизм в младые годы, это крайнее лузерство до которого ему никогда не пасть.

Не врал картограф. Пусть эта местность на картах и была вся в мелких рисочках, символизирующих непролазные топи, "окна" трясин и прочие любые сердцу фолклерных куликов и баскервилльских собак ландшафты, но на деле, болота хоть и чувствовались (приметами тому: особый запах улавливаемый даже нечуствительным Игоревым носом, темная насыщенность зелени, густота воздуха), однако грунт под ногами был плотным, шагалось легко и риска уйти в черную ледяную купель, подернутую ряской не было ни малейшего. Небольшие низинки и взгорки, толстые замшево-серые стволы то ли пихт, то ли лиственниц (Игорь их путал), редкий подлесок и пружинистый слой мешанины из опавшей хвои, листьев бузины и боярышника с куртинками травы, еще не вялой осенней, а вполне бодрой и сочной. Чего б не гулять?

И Игорь гулял, шагал спокойно и неторопливо, останавливался втянуть до боли в ребрах прохладного воздуха без примеси моторных масел и человечьего пота. Приседал поворошить рукой лесную подстилку и думал о том, что если тут чего и не хватает, так только маленьких лягушечек. Зеленых и светло-коричневых. Но, наверное они уже заснули, хотя он бы на их месте не торопился, а насладился остатком короткого теплого сезона.

Гулять без рюкзака, без обещания вернуться к "тогда-то" и без четко обозначенного пункта назначения… Прелестно! Захочу и пройдусь колесом, а захочу – упаду рожей в опад, подумал Игорь. И, немедленно выполнил сперва первое, щедро вывалив в процессе из карманов туалетную бумагу и прочий скарб, а потом и второе. Лежа на земле изогнулся всем телом, как кот и по-тигриному от удовольствия рыкнул. Сложил руки под подбородком, зажмурился и резко открыл глаза. Прямо по курсу, не далее полуметра, рос гриб. Игорь протянул руку и, покачав, аккуратно гриб выкорчевал. Вроде, масленок или кто-то похожий. Но, с губчатым исподом шляпки, так что наверняка съедобный. Игорь лизнул гладкий купол. Не горько, значит не просто съедобный, но и вкусный.

Грибы, росшие пусть не "косой коси", но в достатке, скоро перестали вмещаться в капюшон, но пособирать хотелось и Игорь стал внимательно смотреть насчет ягод. И усмотрел. Куст подсохшей малины, мелкой, но сладкой. Игорь его объел и сделался еще довольнее и благостнее чем был.

Через несколько часов прогулки, низинки сделались все чаще и глубже, а возвышенности, напротив поредели. Сменился и биотоп, начался ельник с толстыми моховыми подушками, с брусникой. Послышалось журчание и вскоре Игорь вышел на берег широкого и быстрого ручья, по васнецовски умильно бегущего меж трухлявых пней и высовывающих из мха рябые макушки валунов. Противоположный берег ручья полого уходил вверх и преодолевший сперва водную преграду, а потом и взгорок Игорь, запыхавшись вышел на сухое и слегка обдуваемое ветерком место. Расстегнул и сбросил ветровку, разулся, отжал носки и решил: здесь буду жить.

Переведя дух, Игорь сунул в рот сигарету, но вспомнил давешнюю свою придорожную эскападу с прикуриванием и сигарету опять спрятал. Натягивать мокрые носки было бы омерзительно и Игорь прошелся босиком, обозревая спонтанно избранное место жительства. Красотища и благолепие, так он решил, окинув взглядом высокие кроны и далекие облака. Но ночью околею. Продуваемый насквозь взлобок, а если еще и дождь, то совсем карачун – деревья стоят редко, не спрячешься.

С ботинками в руке он, растопырив для равновесия руки, сбежал к ручью. От громкого звука, такого, как если охапку соломы бросили на кровельный лист, дернулся, поскользнулся и сел, увидев этого самого звука источник: из елки, вертикально вверх взлетел рябчик. Игорь не раздумывая, округлым, но резким движением, будто бросая выхваченный из-за спины нож, вскинул руку. Тугая, мелко дрожащая лиловая спираль распрямилась и с гудением помчалась к птице. Задетый спиралью рябчик, завертелся кленовой семянкой и мертвый упал на землю. Игорь торопливо перебежал через ручей, весь вымокнув и ударив о камень мизинец, но только ойкнув.

Подобрал рябчика, не заметил явных повреждений и осмотрел внимательней. Перья на левом плече птицы оказались смяты и как-бы чуть оплавлены, но не обожжены, а крыло с той же стороны – сломано. Отчего рябчик умер, а Игорь не сомневался, что падал тот уже мертвым, оставалось неясным. Присев на поваленный ствол, Игорь ощипал птицу. Под поврежденным крылом открылась обширная гематома.

– Ушиб я тебя, стало быть, насмерть. Наверное и всякий ливер внутри повредил, а может, просто сердце от удара остановилось. Ты уж не обижайся, я ж тебя не выкину, а съем, ок?

Имея на руках ужин из дичи с грибным гарниром, пока правда, сырой, а оттого малоаппетитный, Игорь наконец прислушался к бурчащему с утра животу и решил, что живот надо уважить. И побыстрее, пока светло. Во сколько именно здесь темнеет, он представления не имел, но подозревал, что времени до заката осталось уж точно меньше, чем прошло с рассвета.

Все еще пренебрегая носками, Игорь обулся и пошарив в ельнике нашел сушину. Собрал, сколько в руки влезло, тонких и ломких, как скелетики летучих мышей веточек, вывалил их возле ручья. Туда же приволок пару молодых, но успевших засохнуть елочек, легко выломившихся из толстой подушки мха, прикрывавшей почву. Прошелся вдоль ручья и нашел большущую трухлявую корягу, которую тоже приобщил к будущему костру.

Как можно легче и бережней, встряхнул над дровами рукой, во всех деталях представляя крошечный огненный шарик, который упадет с его ладони и подожжет ветки. Почти получилось. Именно такого цвета как и требовалось, оранжевые, как яичный желток, но только к сожалению не шарик, а многочисленные иголки брызнули вниз и прошили пук еловых веточек не нанеся никакого ущерба. Это ничего, решил Игорь, я ж затем и приехал, чтобы учиться. Попытка следовала за попыткой, пальцы от напряжения скрючивались, а пот жег глаза стоило Игорю поднять голову. Стараясь не заводиться, он умылся в ручье, а заодно глотнул холоднющей воды. Резко обернулся и исполнил то самое движение из "Мортал Комбата", с которого все и началось несколько дней назад. Янтарная капля врезалась в дрова и произвела самый сокрушительный эффект. Тонкие веточки мгновенно обратились в белый пепел и уже пеплом запорошили все окрест. Сухие еловые стволики разлетелись пылающими лучинами, и посыпались в мох. Игорь в тревоге бросился их собирать и швырять в ручей. Лесного пожара он боялся с детства, был один неприятный случай:

Тогда огромный и невыразимо старый жестяной аншлаг, на котором был намалеван "нупогодишный" заяц в пожарной каске, охранявших лесопарк от игр с огнем, выбрал момент окончательно сорваться с ржавых гвоздей, крепивших его к прокреозченному столбу и с дребезжанием упасть именно тогда, когда маленький Игорь безуспешно пытался этот самый столб подпалить. Лесопарк был от пожара спасен, долг зайца выполнен, а Игорь едва не лишился пальцев на ноге.

Но головни гасли во мху сами собой, Игорь вскоре оставил противопожарные мероприятия и обратил внимание на перевернувшуюся и отлетевшую на пару шагов корягу. Коряга горела, хорошим ровным пламенем. Игорь мысленно погладил себя по голове, сел в мох рядом с корягой и закурил.

Такое – заслуженное курение, было подлинным удовольствием и Игорь, наслаждался каждой затяжкой, как Корвин в узилище. Но желудок дымом не заполнишь и, вытянув сигарету до самого фильтра, он аккуратно подбросил окурок поближе к полыхающей коряге, а сам порыскав в округе, нашел еще пару сухих елочек взамен уничтоженных. Разломал их на ровной длины полешки и воткнул в землю, невдалеке от огня. Повесил на столбики мокрые ботинки с носками, а штаны отжал и набросил на лапу ближайшей к костру ели.

Утопая по щиколотку во мху, сделал круг и нашел молодую рябинку, которую не дрогнув сломал и повозившись с неподатливыми зелеными ветвями, сделал таки несколько тонких и гибких шампуров и один крепкий шпырь в руку длиной. Помытые грибы насадил на шампуры, а те воткнул перед огнем. Шпырь же, предназначался для рябчика. Было у Игоря искушение просто воткнуть палку птице в зад, но он все же преодолел брезгливость и взялся за потрошение. И чего, спрашивается, так перед самим собой понтовался? Взял бы хоть ножик перочинный! С такими мыслями, Игорь прокусил птице живот и пальцем выгреб потроха. Прополоскал в ручье рот и тушку рябчика, бросил в воду кишки ("рыбкам") и тогда уж надел птицу на шпырь, закрепив полоской рябиновой коры.

Конечно, птица с палки свалилась прямо в огонь. Но даже такая, местами горелая, а местами совершенно сырая, извалянная в пепле, она показалась Игорю необычайно вкусной. Грибы вкусными не показались, но и их Игорь уплел с энтузиазмом, обильно посыпая солью и радуясь, что хоть это благо цивилизации он с собой взял. А то, хорош бы он был, разыскивая солонцы, которые тут еще неизвестно есть ли, или соля пищу золой.

Коряга догорала, елочек тоже хватило бы ненадолго, да и сумерки подступали. Снова пройдя вдоль русла ручья (углубиться в лес и потеряться оставив сушащиеся ботинки – не хотелось), но уже в другую сторону, Игорь насобирал дров, а для ночлега присмотрел здоровенный выворотень, чуть выше по течению. Перетащил к нему костер и оставил как можно ближе к щиту из переплетенных корней и земли. Нашел сухую елку потолще и подволок к костру, но в огонь не положил. Сдвинул костер на пару метров от выворотня, сунул в него конец бревна, а сам лег на костровище. Завернул ноги в свитер, застегнул капюшон ветровки и сунул кулак под голову. Земля под ним была теплой, правда, сырой. Жар костра отражался от выворотня и Игорь быстро уснул.

А проснулся среди ночи, продрогший и весь скрюченный. Костер прогорел куда раньше, чем он надеялся, спина болела от холода, сырости и общей усталости, а пальцы рук горели и стреляли болью до самых плеч, видимо от упражнений с разжиганием огня. Кое-как Игорь перемогся до рассвета, а едва небо посерело попробовал зажечь остаток бревна, которое ночью перегорело в середине и половинки раскатились в стороны.

Сил на магию не было, пальцы не разгибались и Игорь долго оттирал их мхом, дул на них и приплясывал, сунув руки под мышки, пока кисти не обрели хоть какую-то гибкость. Поприседав и помахав руками, Игорь ощутил некоторую готовность к новой попытке. От удара янтарной капли бревно подлетело высоко в воздух, но по крайней мере упало обратно горящим. Игорь стоял над ним, пока не согрелся. Одновременно с тем как он ощутил себя боле-менее живым и здоровым, рассвело окончательно. Штаны и ботинки оказались мокрыми, на этот раз, вероятно, от росы или тумана.

Холодный полусырой гриб на завтрак не взбодрил его и даже сигарета, показалась мало что волглой, так и еще слишком резкой и вонючей. Но вышедшее солнце начало не только светить, но и греть, а вместе с температурой воздуха поползло вверх и настроение. Не желая давать лени и праздности никакой лазейки, Игорь влез на высокий берег и приступил к тренировке.

Нет, не зря он усердно упражнялся в поезде. По крайней мере, окончательно стал понятен принцип. Вложенная в движение сила определяла силу энергетического выброса, как сформулировал это для себя Игорь, а движения рук и корпуса задавали форму, которую примет магия, покинув его тело. Вот только на практике, контролировать пока получалось только первое. С силой Игорь более менее разобрался, но вот форма контролю не поддавалась. То есть, повторить раз получившееся, Игорь с большим или меньшим успехом мог, а вот заранее предсказать что получится, если сложить пальцы вот так и изогнуться вот эдак – ну никак. И равно Игорь не мог понять что ему надо сделать, чтобы получить эффект с заданными параметрами, скажем метнуть бирюзовую молнию, которая в полете рассыпется синими искрами.

Игорь решил сперва пойти по легкому пути, чтобы заиметь некий устойчивый арсенал. Он вертелся, вскидывал руки, приседал и корчил рожи, а вокруг него вспыхивали всеми цветами какие есть в самой объемистой палитре, молнии, вихри и сгустки магии. Восторг переполнявший его, Игорь не взялся бы выразить ни словами, ни песней, ни танцем, ни барабанным боем. Упоение и страсть, которые охватили его, могли найти выражение только в магии же и, как казалось Игорю, оттого его магия и была такой шумной, многоцветной, взрывной.

Если эффект какого-то приема ему особенно нравился, то Игорь пытался воспроизвести движения вызвавшие его. Иногда получалось. А когда солнце поднялось в зенит, Игорь не мог больше шевельнуть ни рукой ни ногой. Он осел на землю и растекся как объевшийся осьминог. Лежал и блаженно пялился в небо. Даже курить не хотелось.

Пора бы дать знать домой, что я прибыл и в порядке – подумал Игорь, когда его вывел из полузабытья упершийся в ребра мобильник. Машинка уведомила его, что сеть не ловится, а аккумулятор на половину высажен. Вставать было тяжело, но тяжесть была приятной, не пригибающей к земле, а позволяющей почувствовать наличие каждой мышцы, а сами мышцы были еще горячими, не остывшими после прыжков и пуляния магией и Игорь без труда взобрался на дерево, особенно после того, как преодолел первые, лишенные ветвей метры. Дерево, хоть и стоящие в самой высокой точке округи, поймать сигнал не помогло. Может, с самой верхушки и вышло бы, но Игорь туда вскарабкаться не мог – слишком частые ветки и тонкий ствол. Оставалось вернуться к дороге, там ведь местность была повыше.

Шагая по своим вчерашним следам, Игорь размышлял о суетности прогресса. Он хорошо помнил (детские воспоминания – яркие), что в раньшие времена не было заведено прикладывать столько усилий, только для того, чтобы сообщить о своем местонахождении и состоянии. Отбил бы на обратном пути телеграмму "приеду зпт встречай тчк" и всех делов. Нынче – не то. Пропадешь на пару дней – уже волнуются.

Добравшись до возвышенности показавшейся ему многообещающей, он залез на пихту (или лиственницу) и там, обнаружив, что сигнал, хоть и слабенький, но есть, сочинил сообщение "все ок машинку у Яши взять забыл буду выходить на связь раз в неделю если не сдохнет аккум пиши" и смс-ировал его Рите. Для надежности, стоило бы подкинуть телефон повыше, чтобы он покрепче взял сеть, но ведь небось разобьется. Ладно, вроде и так ушло.

На обратном пути Игорь собирал грибы, а на подходе к ручью начал высматривать дичь. Тут его ждало полное разочарование о причинах которого он сразу же догадался. Сам же и распугал всю живность своим фейерверком. И что теперь, голодать на одних грибах, таскаться на охоту черте куда или кочевать? С решением Игорь решил подождать, а пока поджарил грибов и покурил.

Трапеза помогла сократить количество рассматриваемых вариантов до двух: грибы – чудесная пища, но только в качестве закуски или гарнира, а никак не основы рациона. На заре отрочества, Игорю довелось гостить в одной нечерноземной деревне, где вынужденно пренебрегали этим правилом. Голодные времена, добрые, но бестолковые и сильно пьющие люди и, как результат, грибами, которые в избытке родила земля, кормились и двуногие и четвероногие, включая глубоко от этого несчастных цепных псов. Картошка там, отчего-то росла только на колхозном поле, охраняемом по традиции тех лет ОМОНом. Самые отчаянные из жителей ходили в ночные набеги, а затем из их добычи искусные бабы изготовляли брагу, а когда хватало терпения то и самогон.

Самогону, я бы сейчас, пожалуй, не выпил. Выпил бы шерри, да ведь и его нету – подумал Игорь. Дурацкое место. Ельник этот, ручей… Не стану здесь жить, стану кочевать. Буду ходить, пока не добуду кого-нибудь мясного, добыв – метать громы и молнии, а лесные обитатели пусть себе боятся и разбегаются, еда-то у меня уже есть. А наутро – заново. Но сегодня не пойду никуда, спать стану.

И стал, только на этот раз озаботился костром, который гарантированно проработал бы до утра. Отчего, утром чувствовал себя гораздо лучше, да и выспался, проспав до полного солнца.

После чуть более полновесного, нежели накануне, завтрака, Игорь решил не выступать в поход сразу, а сперва зафиксировать те магические приемы, что затвердил вчера.

Изведя несколько блокнотных листов на записи и почеркушки, он сунул карандаш за ухо, вздохнул, вырвал и скомкал написанное. С описанием производимого магией эффекта, никаких проблем: "Синий с зелеными сполохами штопор, в полете сплющивается, при попадании в дерево разрывает его, но не поджигает. Без взрыва, без жара.". Но ни описать словами, ни зарисовать нужные позы и движения не удавалось. Игорь подумал и нарисовал раскадровку на которой человечек из палочек поворачивался и, подпрыгнув, выбрасывал вперед левую руку, а правой поддерживал левый локоть. Стрелочки показывали направление каждой части тела в каждой из фаз движения. Да, если все сделать правильно, перед человечком из неоткуда совьется лимонно-желтый вихрь и помчится туда, куда указывает вытянутая рука, а достигнув препятствия, обтечет его и взорвется вместе с ним.

Встав, Игорь постарался в точности выполнить все, что нарисовал. Увы. Вместо вихря – небольшой лазурный клубок, распавшийся в воздухе в голубую пыль. Теперь, выкинув рисунки из головы, Игорь воскресил в памяти вчерашние ощущения и проделал все памятью не столько головы, сколько тела. О! Желтый вихрь!

Пожав плечами, Игорь расстался с идеей о схемах и записях. Раз без них лучше, так тому и быть. А в блокноте стихи буду записывать, если вдруг сочинятся, – так он решил. Только, вряд ли, – добавил он про себя.

Решение себя в целом оправдывало. Чтобы не заблудится, Игорь каждое утро шел на восток, пока не натыкался на кого-нибудь съедобного. Лес дичью не кишел, но и голодать Игорю не приходилось. Даже учитывая здоровый воздух и выматывающие магические тренировки, а и то и другое изрядно способствовало улучшению аппетита, жаренный тетерев, а то и глухарь раз в два дня, да с приварком из грибов и ягод, вполне его насыщали. С магией тоже все обстояло недурственно, особенно же радовало Игоря то, что помимо всякого рода "метательных орудий", наконец начали получатся чуть более сложные вещи. К примеру, ему удалось случайно создать, а главное запомнить и воспроизвести, переливающуюся от прозрачно-янтарного к фиолетовому, висящую в воздухе волну. Колеблющуюся и медленно смещающуюся вокруг оси, которой служил сам Игорь. Но державшуюся не более минуты, а потом расслоившуюся и исчезнувшую. Игорь понятия не имел, на что эта волна годна, но получил огромное удовольствие от того, что, как бы чувствуя невидимое натяжение он удерживал ее на месте, а она никуда не улетала и не взрывалась.

Очередной ручей, каких Игорь пересек уже немало, утолил его жажду. Когда круги от зачерпывавшей воду ладони разошлись, а зыбь улеглась, ручей отразил заросшую щетиной физиономию. Игорь с неодобрением рассматривал свое отражение. Чумазый, глаза красные, зубы настолько грязные, что почти бурые. Одичал совсем – подумал Игорь.

– У-уху. – согласился кто-то выше по течению. – Пф-фр.

Игорь осторожно повернулся и увидел склонившегося к воде лося. Мясистая нижняя губа сохатого погрузилась в воду. "Деликатес!" – вспомнил Игорь. Но никаких мер по добыче деликатесной губы и всего того, к чему она крепилась, не предпринял. Счел невозможным, поскольку в лосе было куда больше от слона или верблюда, которых он уважал, чем от говядины, которую с удовольствием ел.

– Но, вообще, настоящего мяса было б неплохо! – сказал Игорь вслух и залюбовался тем, как лось, хоть и не особенно испуганный, но встревоженный, быстро и грациозно, несмотря на кажущееся нелепым телосложение, покидает водопой.

Подойдя к месту, где пил лось, Игорь положил ладонь поверх глубокого отпечатка копыта на дне ручья. Ледяная вода покалывала кожу, а ему казалось, что он чувствует ладонью как уже вдалеке, копыто оставившее след, снова и снова погружается в мягкую лесную почву, оставляя такие же громадные раздвоенные отпечатки.

Но когда Игорь снова пустился в путь, желание отведать свежего, а главное – большого мяса, окрепло и принудило его внимательно всматриваться и вслушиваться. Рыжеватое пятно, мелькнувшее между стволов, привлекло его внимание. Игорь замер, а убедившись что кто-то большой таки копошится впереди и, убегать не собирается, осторожно, на полусогнутых, пошел к нему.

Медведь на Игоря внимания не обратил и дал ему полную свободу сидеть замерев в нескольких шагах от зверя. Игорь не сомневался в своей способности "подстрелить" мишку. Но ведь он умный. И симпатичный, хотя, конечно злой и коварный. И, главное, наверняка нашпигован эхинококком или еще какими глистами.

Смирившись с покалыванием в затекших от неподвижности ногах, Игорь дождался когда медведь закончит разорять муравейник и пошлепает дальше по своим медвежьим делам, шевеля на ходу носом и порыкивая. Спать Игорь лег голодным, так как никого поменьше и посъедобней, ему в этот день не встретилось.

А ночью пошел снег. И когда Игорь проснулся, на дальней стороне поляны где он ночевал, ставшей к утру белой и сверкающей, стоял огромный, весь в серой – будто седой щетине, кабан.

Снова, как и при появлении рябчика, Игорь не успел подумать ничего осмысленного. Его рука дернулась, из под ногтей вылетели почти невидимые стрелки магии. Они беззвучно, радужно отсверкивая пронеслись через поляну и из плеч, морды, груди кабана брызнули киноварные фонтаны крови. Зверь открыл пасть, хлынула исходящая паром кровавая пена, подогнул передние ноги и ткнулся рылом в красный снег. Это было как-то нереально, по мультипликационному, по миядзаковски красиво. А больше в этот день ничего красивого не было.

Потому что кабан – не рябчик, ощипать его не выйдет. Свежевать тушу, Игорю было нечем и он разорвал ее на части ревущими иссиня-черными молниями. Руками нарвал из остывающих останков мяса, стараясь выдирать крупные узлы мышц. Помогая себе зубами отделял их от сухожилий и всячески избегал мест, измазанных содержимым кишок и желудка, а равно и собственно внутренностей, даже таких лакомых, как сердце и печень. Подцепить свиного цепня совершенно не хотелось.

Мясо Игорь оттащил к речушке (он всегда старался ночевать рядом с водой, ведь налить ее в запас было некуда), промыл и вскоре набивал себе живот парным, но хорошенько прожаренным мясом. Разумеется, даже при том, что он "обработал" лишь малую часть туши, сырого мяса осталось неизмеримо больше чем он смог пожарить и съесть сразу.

Обозрев "излишки", Игорь подумал, что впервые у него есть запас еды, а стало быть можно несколько дней никуда не ходить. Он подвесил мясо повыше на дерево на петле из прута. И хоть был сыт по самое горло, захотел какого-нибудь изыска. Поглядел на качающееся мясо и вспомнил, что видел вечером неподалеку большую светящуюся гнилушку. Отыскал бревно и с удовольствием убедился, что оно изнутри выгнило полностью, превратившись в толстую ветхую трубу. Оттащил его к высокому берегу речки, палкой выкопал в склоне берложку и соорудил, установив трубу вертикально, простенькую коптильню.

Развел под трубой дымный костер, накидав на крупные смолистые обломки пихты (или все-таки лиственницы?) мха и веток боярышника. Разморозил успевшее остыть и схватиться льдом мясо, как мог его измельчил и опустил в трубу на упругой ветке рябины. И лег спать посреди дня, абсолютно не чувствуя холода.

Двое суток провел Игорь возле своей коптильни, перемежая тренировки с поддержанием костра и заменой прокоптившегося мяса на сырое. И, конечно, лакомясь "хамоном".

– Желудями парень, ты конечно не баловался – говорил Игорь покойному кабану, разжевывая жесткое ароматное мясо – и в севильский "музей ветчины" тебя бы не взяли, но все равно – большое тебе спасибо.

А еще через день, Игорь наконец ощутил то, чего ждал уже давно. Он почувствовал, как зачерпывает всем телом магию, чтобы преобразовать ее в цвета и блеск, в силу и огонь. Как рыба чувствует боковой линией движение воды, так он начал ощущать невидимые потоки, свивающиеся вокруг него и ждущие чтобы он зачерпнул их и превратил в молнии и искры.

Когда Игорь, спускался с дерева, где проводил очередной и, судя по состоянию аккумулятора скорее всего последний "сеанс связи", он обнаружил, что интимность его робинзонады нарушена. Возле дерева стояли двое вооруженных мужчин и смотрели на него.

Глупо было бы начинать беседу обхватив руками и ногами холодный ствол и Игорь спрыгнул на землю. Отряхивая руки, он кивнул и сказал:

– День добрый.

– И тебе того же. – ответил звериного вида мужчина в зимнем камуфляже. Его спутник, одетый в давно, как полагал Игорь, исчезнувшее облачение – черную телогрейку без воротника и сварщецкий подшлемник, промолчал, но протянул руку для пожатия.

Руку Игорь пожал и представился. "Воха", представился в ответ телогреечник. – Присядем?

И первым опустился на припорошенный снегом пихто-лиственничный ствол – жертву ветровала, предварительно обмахнув его снятым с головы подшлемником. Обнаженная голова оказалась седой, с изрядной плешью посередке. Игорь присел на другом конце бревна, а зверовидный и, пока безымянный в камуфляже остался стоять.

– Садись к нам, Двойной. – махнул рукой Воха. Тот подошел со стороны Игоря и сел, вынудив того подвинуться на середину бревна. Игорь искоса смотрел на него, особенно на потертый СКС с веревкой вместо погонного ремня, который Двойной положил себе на колени. Очень ему не нравилось, что ствол смотрит в его сторону. И еще больше не понравилось то, что Воха, на которого он ненадолго перевел взгляд, положил свой карабин – близнец карабина Двойного, аналогичным образом.

– Чего промышляешь, земляк?

– Ничего, – чуть дрогнувшим голосом ответил Игорь, – а вы?

– Вот я смотрю, что что-то не то ты промышляешь. Один тут, что ли?

– А зачем мне еще кто-то?

– Знаешь, что у Суровской балки было? Там один тоже промышлял не то. Не из ваших?

– Из каких "наших"? – с некоторым, недопустимым в такой беседе раздражением поинтересовался Игорь. Но уж больно ему не нравился этот состоящий из одних вопросов разговор. Первый страх прошел, Игорь вспомнил, кто тут на самом деле самый страшный. Карабины там, камуфляжи, это все по-нынешним временам несерьезно.

– Да ты отвечай по-форме! – подал голос Двойной.

– А вы, уважаемые, кто такие? Из охотинспекции или кто? – и не думая отвечать спросил Игорь.

– Нет, – грустно качнул головой Воха – Мы не из инспекции. Курево?

– Кончилось. – отрезал Игорь, но тут заметил, что одновременно с вопросом, Воха протянул пачку "Примы" и чуть смутился. – Спасибо. – Игорь вытянул сигарету и выжидательно посмотрел на Воху.

Тот зажег спичку и спрятав ее глубоко в ладони дал прикурить Игорю, а потом, не гася спички, сам взял сигарету и тоже прикурил.

– Та ебта, чего же? Ты же тут один так значит промышляешь, а сами видим, чем! – настаивал Двойной.

– Мужики, – вздохнул Игорь – Я ничего не понимаю. Ни кто вы, ни чего от меня хотите. Выражайтесь определенней, ок?

– Да мы ж тебя вытропили, че ты теперь!? Ты отвечай по форме! – Двойной отчего-то продолжал заводиться.

Воха успокаивающе выматерился и приобнял Игоря за плечо.

– Ты, Игореха, нас тоже пойми. Мы ж понимаем, что промысел. Только промысел-то разный. А кто так промышляет, с тем сам понимаешь как…

Воха встал, держа карабин за цевье.

– Понял уже? Так че тогда?

А вот, уложить двоих сразу, наверняка не сложнее чем одного, подумал Игорь. И отчетливо представил, как изогнется и вонзит оранжевую молнию прямо в голову Вохе и тогда, раньше чем Двойной перехватит карабин, его разорвет надвое снопом разноцветных искр. Мне даже вставать не понадобится. Бля-аа… подумал он сразу за этим. Да я совсем задичился!

Он аккуратно снял со своего плеча руку Вохи и глубоко затянулся "Примой".

– Ребят, вы меня принимаете за кого-то другого. Я тут ничего не промышляю, чтобы это не значило. Просто, живу в лесу. Один. Приход у меня такой. Без ничего вообще. Вот сейчас лазил жене звонил, потому что внизу телефон не берет. Вытропили меня? Ну и молодцы, протропите еще раз. Убедитесь, что скрывать мне нечего. Черт знает, кем вы меня сочли: конкурентом, злодеем, шпионом. Но суть в том, что никем таким я не являюсь. Понятно, Воха? Понятно, Двойной? И кончайте на меня стволы направлять. Я вас уважаю и вы не быкуйте, ладно?

Двойной стоял насупившись и явно ждал реакции Вохи. Тот встал и надел свой пошлемник.

– Чудной ты, Игореха, наверно ебнутый. На вот – он протянул Игорю ту самую пачку "Примы", вместе с коробком спичек. – Чеж, совсем без нихуя-то в лесу жить? Не надо. Бывай.

– Бывай! – повторил за товарищем Двойной.

– Спасибо. – сказал Игорь и сунул сигареты и спички в карман. – Бывайте.

Глядя на удаляющиеся спины, Игорь подумал: "А еще говорят, люди в тайге вежливые! Как-то не очень. Зато, рассудительные".

Вечером у костра, который Игорь развел с помощью магии и гораздо аккуратнее чем в начале своего анабассиса, он сидел подбрасывая в ладони спичечный коробок и слушал как пересыпаются спички. Размышлял о том, правильным ли решением было отболтаться от мужиков. То есть, конечно правильным, но не лучшей ли стратегией выживания будет впредь решать такие проблемы молнией, а не словом. Решил, что, пожалуй лучшей, но по-любому неправильной.