Текст книги "Атакуют гвардейцы"

Автор книги: Василий Кубарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Встреча с шефами

26 июня 1943 года газета «Советский патриот» опубликовала «Письмо уральцев летчикам, командирам, техникам и младшим авиационным специалистам Н-ского подразделения».

«Почти два года наш советский народ, – говорилось в нем, – ведет жестокую,

справедливую войну с извергами, гитлеровскими убийцами, вероломно напавшими на

нашу священную Родину.

На полях сражений Великой Отечественной войны Красная Армия покрыла себе

неувядаемой славой. В тяжелых испытаниях и битвах она была, есть и будет не

одинока. Она побеждала и победит благодаря безграничной любви и заботе всего

многонационального советского народа.

Дорогие товарищи! Вашими боевыми делами мы гордимся. Советский тыл ни на

минуту не забывает о вас. Коллектив нашего завода, готовя боевую продукцию для

советских соколов, напрягает все силы на всемерную помощь фронту.

Коллектив завода, являясь участником Всесоюзного соревнования авиационной

промышленности, в течение семи месяцев 1942 года держит переходящее Красное

знамя Государственного Комитета обороны.

В 1943 году завод работает также хорошо. Производственный план в мае выполнили

на 107.5 процента.

Товарищи фронтовики! Мы рады и гордимся тем, что вы избрали нас своими шефами.

Мы готовы вступить с вами в соревнование и обязались давать во все возрастающем

количестве боевую продукцию, с честью выполнить социалистические обязательства

первого полугодия.

По поручению коллектива завода:

Директор завода Солдатов.

Главный конструктор завода, Герой Социалистического Труда Швецов.

Главный инженер Бутусов.

Парторг ЦК Садиков.

Председатель завкома Хаврин.

Секретарь комитета ВЛКСМ Юшков.

Стахановцы: Актинов, Натаев, Дозморов».{12} [104]

Несколькими днями раньше делегация завода побывала в нашем полку. Возглавлял ее кадровый рабочий, мастер цеха Никанор Иванович. С ним находились женщина средних лет и совсем еще мальчик – Коля

Семипалов. На вид ему можно было дать лет шестнадцать-семнадцать.

Гостей в полку встретили тепло, по-братски. Подполковник М. Н. Зворыгин показал, как мы живем, познакомил с боевыми делами полка.

– За время боев на Калининском и Северо-Западном фронтах. – сказал он, – наши летчики сбили 90

самолетов противника. У нас есть настоящие воздушные асы – Герой Советского Союза Якубов, Головин, Ковенцов.

Шефы побывали на аэродроме, посмотрели, как мы летаем. Потом, как водится в авиации, их угостили

хорошим обедом.

Во второй половине дня состоялся митинг.

Стоял ясный день. Солнце заметно припекало. На небе ни облачка. Лишь легкий ветерок временами

пробегал по некошеной траве.

Летчики, инженеры, техники и механики выстроились на самолетной стоянке первой эскадрильи. На

выгоревших гимнастерках поблескивали ордена и медали.

Митинг открыл заместитель командира полка по политчасти Григорий Прокофьевич Прокофьев. Затем

слово предоставили главе делегации. На вид Никанору Ивановичу было под шестьдесят. Сухощав, с

тяжелыми мозолистыми руками. Серое, усталое лицо покрывали глубокие морщины. Седые, пушистые

усы вразлет. Но глаза, серые, выразительные, горели молодым огоньком.

Старый мастер снял кепку, разгладил усы.

– Вот мы приехали к вам, дорогие наши летчики. Рабочие послали нас посмотреть, как вы воюете с

фашистами, хорошо ли бьете их. И нам есть что сказать своим товарищам: хорошо воюете, право слово!

Гвардейского знамени удостоились. Молодцы! Я так скажу, сынки. Гитлера надо бить еще крепче, так

бить, чтобы из него дух вон! Землю русскую топчут изверги, города и села сжигают, над малыми и

старыми измываются. Доколе же это будет? – я вас спрашиваю. Еще [105] Александр Васильевич

Суворов говорил: «Русские прусских всегда бивали». Вот и бейте их беспощадно, уничтожайте, как

бешеных собак. Ну, а мы, рабочие, постараемся, чтобы побольше да получше давать самолетов вам.

Я слушал старого рабочего и думал: а ведь правильно говорит. Рано нам успокаиваться. Кто

успокаивается – того бьют. Вспомнился мне Иван Ветров. Боевой летчик. Храбро дерется, имеет на

своем счету несколько уничтоженных фашистских самолетов. И это, видимо вскружило ему голову. В

воздухе он стал менее осмотрительным. Лез на рожон. И это чуть его не погубило. В одном из

воздушных боев он едва не поплатился своей жизнью. Рано нам помирать! Сначала надо фашистов

уничтожить, очистить от них советскую землю.

Да, нужно постоянно совершенствовать свою боевую выучку, изучать тактику и повадки врага, его

хитрости противопоставлять свою хитрость. Только в этом случае можно бить врага и гнать его с родной

земли.

– Слово предоставляется Герою Советского Союза младшему лейтенанту Гуськову, – прервал мои

мысли Г. Прокофьев.

Гавриил Гуськов вышел из строя и подошел к столу, который заменял трибуну, одернул гимнастерку.

– Я так скажу, товарищи. Впереди у нас новые сражения с гитлеровцами. И мы должны показать

фрицам, почем фунт лиха. Я призываю летчиков смело и решительно драться с врагом, беспощадно бить

его за слезы и страдания наших людей.

– Девиз гвардейцев, воевать не числом, а умением, – заявил командир первой эскадрильи капитан

Головин. – Мы не посрамим своего гвардейского знамени в предстоящих боях. Правда на нашей

стороне, и мы ее добудем. Уничтожим фашистскую нечисть!

Выступавшие говорили горячо, взволнованно. В каждом слове чувствовалась жгучая ненависть к

заклятому врагу, готовность ценою крови и самой жизни добиться победы. И их легко было понять. У

многих родные и близкие остались там, на оккупированной территории, а у многих – погибли. Многие

потеряли родной кров. И душа жаждала мести – справедливой, праведной мести. [106]

Инженер второй эскадрильи, которой я командовал, старший лейтенант В. Маслов сказал коротко:

– Летчики могут положиться на технический состав. Мы сделаем все, чтобы самолеты и вооружение

всегда были готовы к бою.

Шефы внимательно слушали выступавших. Их радовал высокий душевный подъем летчиков, готовность

драться до полной победы! Лицо Никанора Ивановича засветилось радостью.

– Мне приятно слушать вас, дорогие мои ребятки. Все вы молоды, здоровы духом и телом. Вы по-

настоящему ненавидите врага, а если есть злость – будет и победа! Так и передадим мы рабочим завода: наши самолеты в надежных руках.

Началось!

На рассвете 5 июля фашистские войска начали наступление. В бой были брошены огромные массы

пехоты, танков, артиллерии, авиации. В грохоте и вое потонули все остальные земные звуки.

Основные силы фашисты бросили из района южнее Орла на Курск и из района Белгорода на север, тоже

на Курск. Для того, чтобы читатель уяснил себе масштабы боев, можно привести некоторые цифры. С

вражеской стороны в наступлении участвовало 15 танковых дивизий, 14 пехотных, одна мотопехотная.

Для поддержки с воздуха пехоты и танков гитлеровское командование стянуло на этот участок фронта

многочисленные соединения авиации, взятых не только с других участков советско-германского фронта, но и переброшенные из Западной Европы. Так, между 9 и 29 июня гитлеровцы перебросили с Запада 28-

ю и 77-ю бомбардировочные эскадры и 5-ю эскадру ночных истребителей. Кроме того, в район Орла

прибыла из Югославии 1-я дневная истребительная эскадра.

Семь суток бушевало сражение. Семь дней и ночей советские солдаты, проявляя массовый героизм, сдерживали натиск вражеских войск. Гитлеровское командование бросало в бой все новые пехотные и

танковые дивизии, «юнкерсы» обрушивали свой бомбовый груз на нашу пехоту. [107]

Но советские солдаты выстояли. За семь дней непрерывных боев гитлеровцы понесли большие потери в

живой силе и технике, и их наступление захлебнулось.

Наш полк к тому времени располагался на соседнем полевом аэродроме. С первым орудийным раскатом

все экипажи были приведены в боевую готовность. Но приказа на вылет не поступало. Так и просидели

мы в готовности весь день.

А потом началось. Приходилось делать по пять-шесть вылетов. Едва истребитель заруливал на стоянку, как механик тут же приступал к осмотру машины. Потом заправлял горючим, снаряжал боекомплект. И

вот уже команда:

– В воздух!

ЯКи выруливали на старт и вновь уходили в бой.

Очередную группу повел я. Нам приказали прикрыть свою пехоту от ударов бомбардировщиков врага.

Едва мы приблизились к линии фронта, как впереди, почти на одной высоте с нами, встречным курсом

шла девятка Ю-87, чуть выше, сзади их – четыре ФВ-190.

Предвидя подобную встречу, мы с Хитровым заняли эшелон выше остальной четверки. Такая

предосторожность была кстати. Истребители прикрытия, не заметив нашу пару, ринулись на Попова и

Гуськова. Воспользовавшись этим, мы внезапно свалились на бомбардировщиков. Я выбрал для атаки

ведущего девятки. Вот он уже в прицеле. Физически ощущаю, как с каждым мгновением растет в

размерах правый мотор. Все отчетливее и резче. Пора! Нажимаю на гашетку. Короткая очередь ударила

по мотору вражеского самолета. И тотчас же на нем появились зловещие языки огня.

После выхода из атаки схватился с «фоккером». Фриц попался упорный, и мы закружили в воздухе. Мне

никак не удавалось поймать его в прицел. И я настолько увлекся этим, что чуть сам не попал на мушку

гитлеровцу. Пока гонялся за первым фашистом, второй пристроился ко мне в хвост. Хорошо, что Хитров

предупредил по радио. В одно мгновение разворачиваюсь и иду в лобовую атаку. Гитлеровец не

выдержал и отвернулся вправо-вверх. И здесь на какую-то долю секунды, он подставляет свой «живот».

Короткая очередь – и «фоккер» падает на землю.

Попов и Гуськов со своими ведомыми уцепились за [108] «юнкерсов». Потеряв еще один самолет, сбитый

Гуськовым, фашистские летчики поспешно сбросили бомбы и начали удирать с поля боя. Вслед за ними

удалились и «фоккеры».

В последующие три дня встреч с врагом почти не произошло. Но вслед за трехдневным затишьем

разразились воздушные бои колоссального напряжения.

Три ночи, предшествовавшие 12 июля, были и тревожными, и радостными. Не успевало зайти солнце, как в воздухе слышался знакомый гул бомбардировщиков дальней авиации. Они шли на большой высоте

и по рокоту их моторов чувствовалось, что до предела нагружены бомбами. Летчики-истребители

высыпали из своих землянок и смотрели туда, куда беспрерывно шли и шли наши самолеты.

Вскоре над вражеской обороной повисли в воздухе гирлянды осветительных бомб. Казалось, что фонари

висят неподвижно, и, только внимательно присмотревшись, можно было заметить, что они медленно

опускаются к земле. Вслед за тем землю начали сотрясать разрывы бомб.

Это было радостное зрелище. Каждый летчик понимал, что это неспроста, что начинается большое

наступление. Гроза, наконец, разразилась.

Летом летчики встают рано, и потому каждой минутой сна они дорожат. Но в ночь на 12 июля 1943 года

все проснулись в три часа. Не проснуться было нельзя. Началась артиллерийская подготовка. Гул и

грохот стоял такой, что даже повидавшие люди говорили: «Такого еще не бывало».

Летчики больше спать не ложились. Они стояли без пилоток, молчаливые и смотрели на запад, где от

края до края вспыхивал огонь. В этот час небо было расцвечено зарей: на востоке всходило солнце, а на

западе – победа.

В 5.10 на аэродроме выстроился личный состав 65-го гвардейского истребительного авиационного полка.

На правом фланге – гвардейское знамя.

Скоро летчики полка вылетят в бой. Скоро они вступят в смертельную схватку с врагом. И в эти короткие

минуты они собрались для того, чтобы перед гвардейским знаменем, перед лицом советской Родины

поклясться: [109]

– Лучше гибель в бою, чем вернуться из боя с позором.

Этот исторический митинг открыл командир. Подполковник М. Н. Зворыгин зачитал обращение

Военного совета Брянского фронта к солдатам, сержантам, офицерам. Затем сказал:

– Сегодня началось большое наступление советских войск. Перед нами поставлена задача: завоевать

господство в воздухе, драться с врагом стойко и самоотверженно, по-гвардейски. Умножим славу нашего

знамени!

Коротко, но горячо на митинге говорили летчики.

– Будем беспощадно бить фрицев. Никакой пощады бандитам! – сказал старший лейтенант Ветров.

– Летчики готовы драться до последнего вздоха. Дадим жару фашистам! – так высказался Гуськов.

– Мы, молодые, не подведем своих командиров, не пожалеем сил и самой жизни для победы, —

произнес младший лейтенант С. Хитров.

Летчики полка поклялись драться с врагом до последнего дыхания.

Ровно в 6.00 с аэродрома, прошуршав колесами по росистой траве, пара за парой в воздух поднялись

краснозвездные истребители. Их повели в бой опытные воздушные бойцы капитаны Головин,

Самохвалов, Гуськов.

Первый день охарактеризовался чрезвычайной интенсивностью борьбы за господство в воздухе. В

течение 12 июля наш 65-й гвардейский авиаполк провел десять воздушных боев, в ходе которых

уничтожил пять самолетов врага. Попов, Гуськов и Ветров сбили по одному самолету. Две вражеских

машины записали на мой боевой счет.

Не числом, а умением

... Летчики эскадрильи собрались у моего самолета. Мы находились в готовности и ожидали приказа на

вылет. Солнце припекало.

– Жарковато, командир, – проговорил Попов и передвинулся в тень под плоскость «ястребка».

– В небе еще жарче придется. Слышите, как гудит. Со стороны фронта доносился приглушенный

расстоянием [110] сильный гул. Ночью в той стороне неба полыхали зарницы.

– Это верно, – отозвался Гуськов, – таких напряженных боев еще не было.

Паша Прохоров, мой механик, как всегда, возился с самолетом. То пощупает трубопровод, то заглянет

под плоскость. Он являлся отличным специалистом, трудолюбивым, исполнительным. Бывало,

вернешься из боя, в плоскостях, фюзеляже полно пробоин. Наутро все дыры заделаны, мотор работает, как часы. Ни разу не подвел он меня в бою и за это большое спасибо механику Паше Прохорову.

Но вот и он угомонился. Вытирая ветошью руки, подсел к нам.

– Ну, как, Паша, дела?

– Порядок.

Я встал, чтобы размять ноги, и тут увидел легковую машину, которая направлялась в нашу сторону. Через

минуту она остановилась у моего самолета. Из нее вышел командир полка.

– Как жизнь, комэск? – приветливо спросил он. – Приехал справиться о твоем здоровье.

– На здоровье не жалуюсь. Летчики тоже.

– Вот и хорошо, – став серьезным, продолжал Зворыгин. – Последнее время твои соколы ходили на

сопровождение штурмовиков. Сегодня пойдете прикрывать переправу.

На земле, как и в воздухе, шли ожесточенные бои. Курская дуга, которую фашисты всеми силами

пытались выпрямить, с каждым днем все больше выгибалась, упиралась в грудь немецко-фашистским

войскам. Несмотря на мощные оборонительные сооружения, на большое количество танков, артиллерии, авиации, гитлеровцы начали отступать. Они сопротивлялись отчаянно, всеми силами старались

задержать натиск советских войск, но их оборона то тут, то там давала трещины.

Войска Брянского фронта форсировали Оку, навели переправы и обрушились на вражеские позиции.

Вслед за пехотой сразу же стали переправляться танки, артиллерия. Этот прорыв был существенным

звеном в плане Советского командования. Гитлеровцы поняли это, стали бросать большие группы

бомбардировщиков, чтобы [111] разрушить переправы и ликвидировать прорыв. Из этой затеи ничего не

вышло. Наши летчики-истребители надежно прикрывали этот участок фронта.

Мы прошли над переправой в точно назначенное время. Возглавляя восьмерку ЯКов, я решил

патрулировать не над самой переправой через Оку, а уйти за плацдарм, занятый нашими войсками. И

если появятся вражеские бомбардировщики, то встретить их на подходе к переправе, не дать отбомбиться

по цели.

Рядом со мной летел верный боевой друг Сергей Хитров. Это был уже не тот весельчак-непоседа, каким

мы знали его в первые дни пребывания на фронте. Даже полет его стал отличаться тем особым почерком, который присущ опытным и волевым летчикам. В любую погоду, в любое время он готов был подняться

вместе со мною в воздух для выполнения боевого задания. Как ведомый, Хитров отлично усвоил свои

обязанности. В бою был отважен и умел, в зоне зенитного огня – бесстрашен и решителен.

Под стать Хитрову в составе восьмерки подобрались и остальные летчики: Попов, Гуськов, Килоберидзе

и другие. Все полны решимости драться, беспощадно уничтожать фашистов. Как командиру, мне

доставляло большое удовольствие вести в бой этих отважных воздушных бойцов, замечательных

патриотов, верных сынов своей Родины. Старшему из нас в то время было не более двадцати пяти лет.

Патрулируем на высоте двух тысяч метров. Выше кучевая облачность. Я нет-нет, да и посматривал на

огромные шапки облаков, не вынырнут ли оттуда вражеские самолеты. Увидеть противника первым —

половина победы, залог принятия правильного решения для ведения боя.

Хитров первым увидел фашистские самолеты. Два Ю-87 шли ниже нас на 800—900 метров в

сопровождении четырех истребителей. Это не походило на гитлеровцев. Обычно они ходили большими

группами. Не иначе как задумали хитрость – сковать нас этой группой, а основными силами прорваться

к переправе и нанести сокрушающий удар. «Смотри в оба, Кубарев», – говорю сам себе мысленно.

– Гуськов, атакуй правого, я беру левого.

Плавно отдаю от себя ручку управления. Мой ЯК [112] послушно опускает нос и нацеливается на

бомбардировщика. Приникаю к прицелу. Чувствую, как в сердце загорается ненависть. Пока жив, пока

руки твердо держат ручку управления, пока вижу врага – не допущу, чтобы хоть один фашист

отбомбился по переправе.

Почти одновременно с Хитровым открываю огонь. «Юнкерс» на какое-то мгновение зависает в воздухе, затем как-то странно переворачивается на крыло и падает вниз.

Выхожу из атаки. Хитров рядом. Осматриваюсь. Второй бомбардировщик, преследуемый Гуськовым, поспешно уходит в облака.

И тут замечаю впереди целую армаду фашистских самолетов – три девятки Ю-87 и около 20 ФВ-190.

Выходит, предугадал замысел врага. Пара Попова находилась в резерве и барражировала под самыми

облаками.

Принимаю решение: четверке Гуськова и Попова драться с бомбардировщиками, не допустить их к

переправе. Своей парой решил сковать истребителей прикрытия.

– В атаку!

Четверка Гуськова стремительно атаковала «юнкерсы». Ведущий тут же сбил одного стервятника.

Медлить нельзя. Вторая атака. И снова горит «юнкерс». Фашисты дрогнули. Строй нарушился. Они

стали поспешно освобождаться от бомбовой нагрузки и уходить на свою территорию: кто скрылся в

облака, кто – на бреющем.

Труднее пришлось бороться с истребителями прикрытия. Перед нами с Хитровым находилось 20 машин

ФВ-190, эшелонированные в два яруса. Чтобы противостоять такому количеству самолетов, решили

вести бой на вертикалях. «Фоккеры» более маневренны на вираже, и фашисты старались навязать нам

такой бой. Мы с Хитровым противопоставили им свой маневр – бой на вертикали. Быстро набирали

высоту и оттуда атаковали истребителей нижнего яруса, а затем снова уходили вверх и настигали врагов в

верхнем ярусе.

Но временами были такие моменты, когда враги окружали нашу пару со всех сторон. Тогда мы уходили в

облака. И пока фрицы искали нас, мы внезапно появлялись в другом месте и атаковывали их. [113]

Во время четвертой атаки мне удалось сбить второго «фоккера».

И все же часть вражеских истребителей оторвалась от основной группы и набросилась на четверку

Гуськова. Два из них насели на Попова. Попов сделал разворот и на встречном курсе сбил ФВ-190.

Бой с вражескими истребителями закончился тогда, когда и у нас, и у них оставалось в баках горючего

ровно столько, сколько нужно для возвращения на свои аэродромы.

Упорные попались фашисты. И все же мы победили. Сбили пять вражеских самолетов в одном бою.

Приказ командира выполнили – переправа ни на секунду не прекращала работу. Через нее на плацдарм

поступали техника, боеприпасы, продовольствие. Наступление советских войск продолжалось.

Вернулись на аэродром. Нам устроили торжественную встречу. Заместитель командира полка по

политической части майор Прокофьев тепло поздравил нас с победой. «Блестящей», как он выразился.

Оказавшийся на аэродроме корреспондент «Правды» Чернов сфотографировал нас. Этот снимок был

напечатан позже в газете.

Вскоре в полк на наши имена пришли десятки писем. Колхозники, рабочие, служащие и особенно

девушки, называли нас в письмах гордыми соколами нашей Родины, желали новых побед в борьбе с

фашистами. Хорошие, теплые письма! Не раз и не два согревали они наши сердца, вдохновляя на

подвиги во славу родной Отчизны.

После ожесточенных боев 12 и 13 июля воздух значительно очистился от вражеских самолетов. Во

всяком случае такое впечатление создалось 14 июля, когда произошло всего лишь несколько встреч в

воздухе.

В последующие дни по мере усиления натиска советских войск, воздушное сопротивление врага снова

возросло.

Шли жестокие бои. Тот, кто побывал в те дни у Мценска, до основания сожженного и разрушенного

русского города, видел, какие трудности приходилось преодолевать нашим солдатам. Бетон и железо, земля и камень, бревна и рельсы – все это было фашистами закопано, укреплено, сцементировано. Доты

и дзоты, [114] пулеметные гнезда и бункеры, траншеи и рвы, колючая проволока и мины – все взорвано, разворочено, разбито. Груды поднятой земли, обгорелые бревна, железо. И везде трупы гитлеровцев. Это

– результат работы советской артиллерии, танков, авиации.

Спасая командира...

День 14 июля я никогда не забуду. Он вошел в историю 65-го гвардейского истребительного

авиационного полка яркой, героической страницей.

В тот день мне приказали возглавить шестерку истребителей для сопровождения шести ИЛ-2. Им

предстояло нанести удар по отходившим вражеским войскам в районе Кузьменки – Корнилово, в 16

километрах восточнее Болхова. Под натиском войск Брянского фронта фашисты поспешно оставляли

боевые позиции и выходили на дороги. Пехота, артиллерия, танки перебрасывались на новые рубежи

сопротивления. Надо было помешать им это сделать, нанести максимально ощутимый урон.

– Полет ответственный, – предупредил командир полка. – Нужно обеспечить защиту штурмовиков от

вражеских истребителей, всех сберечь.

И вот мы в воздухе. Подстраиваемся к штурмовикам, которые взлетели чуть раньше. Я с Хитровым

занимаю эшелон выше и впереди ИЛов. Пара А. Попова и П. Королева идет на одной высоте со

штурмовиками. Рядом с ними третья пара истребителей.

Линию фронта прошли на бреющем. Штурмовики продолжали полет на малой высоте, а я со своим

ведомым снова набрал высоту и внимательно следил за воздухом, особенно за облаками, в которых могли

прятаться вражеские истребители.

Перед выходом на цель «ильюшины» выполнили горку и с ходу обрушились на врага. Дорога была

забита фашистскими войсками, и первые бомбы упали в середину колонны. Взметнулись султаны

взрывов. Тотчас же кверху потянулись огненные трассы зенитных пулеметов. Они били из трех мест: две

точки располагались в голове и хвосте колонны, а третья – в середине. Ведущий группы штурмовиков

приказал двум [115] экипажам подавить вражеский огонь, а сам во главе остальных пошел на второй

круг.

Я хорошо видел, как ИЛы, замкнув круг, один за другим пикировали вниз, как в панике разбегались

фашисты, пытаясь скрыться в близлежащей балке. Но куда денешься? Кругом – чистое поле, сверху все

хорошо просматривается. И справедливая кара всюду настигала оккупантов. То тут, то там на дороге

вспыхивали пожары. Горели автомашины, танки...

Хорошо работают штурмовики. Молодцы!

И вдруг, в самый разгар штурмовки, из облаков вывалились четыре ФВ-190 и стремительно пошли на

«ильюшиных». Один из них нацелился на самолет ведущего, командира 893-го штурмового

авиационного полка подполковника Хромова. Дистанция между ними быстро сокращалась. Фашист огня

не открывал. Видимо, он задался целью – вплотную подойти к штурмовику и сбить его наверняка.

– Попов, спасай Хромова, – кричу по радио.

Но моя команда опоздала. Ведомый А. Попова младший лейтенант П. Королев раньше меня заметил

нависшую опасность над штурмовиком. Он резко развернул свой истребитель и молниеносно начал

сближаться с вражеским самолетом. Комсомолец Петр Королев видел, конечно, что дистанция слишком

мала, чтобы вывести истребитель из лобовой атаки. Понял это и гитлеровец. Он шарахнулся в сторону, чтобы избежать столкновения, но было уже поздно.

– Прощайте, товарищи! – донеслись до меня последние слова Королева.

Вслед за этим краснозвездный «ястребок» врезался в истребитель врага. Воздух потряс сильный взрыв.

Ценою собственной жизни младший лейтенант Петр Королев спас жизнь командиру штурмового полка.

Я смотрел на падающие обломки самолетов и меня еще больше охватило чувство ненависти к фашистам.

Бить и бить немецко-фашистских захватчиков! Сколько молодых жизней понадобилось, чтобы

остановить эту орду! Сколько жизней загубили за эти годы на оккупированной территории?! Правая рука

невольно толкала ручку управления вперед, мой ЯК опустил нос и стремительно пикировал на врага...

Приказ мы выполнили. Штурмовики успешно обработали [116] заданную цель, и все благополучно

вернулись на свой аэродром. А мы потеряли своего боевого товарища.

– Комсомолец Королев погиб, как истинный советский патриот, как гвардеец, – сказал подполковник

М. Н. Зворыгин, обращаясь к летчикам. – Будьте такими же мужественными, беспощадно бейте врага!

И летчики полка неизменно следовали этому наказу...

Победа или смерть!

На следующий день отличился Андрей Попов. Он снова летал на прикрытие штурмовиков. В районе

цели наши летчики встретились с «фоккерами». Бой был жарким. Попов и его товарищи не допустили

вражеских истребителей к ИЛам, обеспечили их безопасность.

Стоило это, однако, большого напряжения сил, высокого воинского мастерства. Фашисты попались

упорные. Чувствовалось, что это опытные летчики. Стоит допустить ошибку, как тут же жестоко

поплатишься за нее.

И Андрей Попов допустил такую ошибку. Уходя из-под огня «фоккера», он не совсем чисто выполнил

очередную фигуру, допустил зависание самолета. Тотчас же вражеская пулеметная очередь впилась в

истребитель. Из поврежденного радиатора потекла жидкость и начала забрызгивать козырек. Обзор

заметно ухудшился. Логика подсказывала, что нужно выходить из боя. Но гвардеец поступил по-другому: он продолжал бой и дрался до тех пор, пока на помощь не подошла очередная группа наших

истребителей.

Не меньшее мужество надо было проявить, чтобы посадить поврежденный истребитель. Андрей Попов

дотянул до своей территории и, фактически не видя земли, все-таки посадил на фюзеляж «ястребок».

Особенно тяжелый день выдался 17 июля. Аэродром, на котором мы базировались тогда, не затихал ни на

минуту. Самолеты уходили в воздух беспрерывно. Едва успевала приземлиться после выполнения

боевого задания одна группа истребителей, как ей на смену уходила другая.

Наши наземные войска, развивая стремительное наступление, [117] продвигались вперед. Советские

танки вышли к железнодорожной линии Орел – Карачев. У станции Хотынец они перерезали пути

отхода гитлеровцев к Брянску.

Фашисты предпринимали отчаянные попытки задержать наступление советских войск. Они цеплялись за

каждую высотку, за каждый выгодный рубеж, бросали в бой большие группы бомбардировщиков и

истребителей. Нашим летчикам приходилось сражаться в численном меньшинстве. Но это их не

смущало. Они бесстрашно вступали в бой и побеждали.

Первую группу в тот день на прикрытие войск повел капитан А. Головин. Над линией фронта они

встретили шестерку «фоккеров». Головин устремился со своими соколами навстречу врагу. Самолеты с

ревом носились друг за другом. То взмывали вверх, то почти отвесно пикировали. Небо рассекали

огненные трассы. В самый разгар сражения к фрицам подошла еще одна шестерка. 12 против шести!

– Попов, продолжай бой с первой шестеркой. Я свяжу вторую, – приказал Головин.

В ту же минуту его «ястребок» полез вверх, в сторону солнца. Расчет был прост. Гитлеровцы находились

выше, и чтобы обеспечить себя высотой, этот маневр являлся единственно правильным. Через минуту

Головин с ведомым имел уже тактическое преимущество и атаковал левую крайнюю пару. Короткая

очередь с дистанции 50—60 метров, и один «фоккер» вспыхнул.

Ведущий фашистской пары, пытаясь спасти своего ведомого, выполнил правый боевой разворот. Этим

маневром он рассчитывал зайти в хвост Головину. Но фашист запоздал. Его напарник уже горел. Наш

капитан, в свою очередь, резко развернул самолет влево и пошел в лобовую атаку.

Гитлеровец принял вызов. Самолеты стремительно сближались. С каждым мгновением в прицеле

увеличивался силуэт вражеского самолета. Нервы напряжены до предела. Теперь все зависело от

выдержки летчиков. Кто первым дрогнет, тот погиб.

Рука плотно сжимала ручку управления. Большой палец лежал на гашетке. От огромного нервного

напряжения на лбу у Головина выступили капельки пота. [118]

Секунда, другая, третья... И все же нервы подвели фашиста. Он преждевременно открыл огонь и взмыл

вверх. Пули прошли над кабиной ЯКа. Головин тут же открыл ответный огонь. Пулеметная очередь

впилась в желто-полосатый живот «фоккера». Вражеский истребитель потерял скорость, свалился на

хвост и перешел в беспорядочное падение.

К этому времени к месту боя подошел я со своей шестеркой. Сражение закончилось после того, как нам

удалось уничтожить еще два вражеских самолета. Остальные поспешили ретироваться.

Во второй половине дня неподалеку от командного пункта полка группа летчиков ожидала очередного

вылета. К ним подошел командир полка М. Н. Зворыгин. Объяснив сложившуюся обстановку в районе

Хотынец – Знаменское, он поставил задачу на прикрытие наземных войск.

– Очередную группу поведет гвардии лейтенант Гуськов, – приказал командир.

В районе патрулирования группу Гуськова атаковали 12 «фоккеров». Через несколько минут фашисты

получили подкрепление. Четыре советских летчика сражались против тридцати самолетов врага, эшелонированных по высоте.

Воздушный бой проходил в невероятно сложной обстановке. Оставалось одно – драться до полной

выработки горючего и расхода боеприпасов. Победа или смерть!

Так и произошло. Ни один наш летчик не вышел из боя. Погибли в неравном бою смертью храбрых

комсомольцы летчики В. Г. Пономарев, С. С. Альбинович, парторг эскадрильи А. В. Лебедева.

О напряженности воздушных боев в орловском небе красноречиво свидетельствуют цифры. Только с 10

по 19 июля летчики полка сбили 25 вражеских самолетов, совершили 235 самолето-вылетов, а всего полк

уничтожил в Орловской битве 68 вражеских самолетов.

Отважно, умело дрались и летчики второй эскадрильи, которой я командовал. 32 самолета сбили они в

этих боях. [119]

Рассказывая о боевых делах летчиков, нельзя опять-таки умолчать о самоотверженном труде