Текст книги "Атакуют гвардейцы"

Автор книги: Василий Кубарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

сердцах с образом Советской Литвы. Мы честно боролись за тебя, Литва! Мы покарали гитлеровцев за

убитых и замученных.

В течение трех лет гитлеровцы терзали Советскую Литву. Это было тяжелейшее для литовского народа

время. Осуществляя людоедский план «Ост», оккупанты старались превратить Литву, как и всю

Прибалтику, в свою колонию, онемечить местное население. Литовцев фашистские палачи истребляли

систематически и беспощадно. За годы оккупации гитлеровцы расстреляли, сожгли и замучили 700 тысяч

человек.{16} До войны в Литве жило 3 миллиона человек. Выходит, что фашисты уничтожили около

четверти населения республики. Повсюду в Литве германский фашизм оставил свои кровавые следы. В

местечке Панеряй. близ Вильнюса, оккупанты истребили 100 тысяч человек. В девятом форту крепости

Каунас было убито 80 тысяч человек. Фашистские изверги сожгли деревню Пирчюнас, уничтожив ее

жителей, в том числе грудных младенцев.{17}

Мы были в этих местах, видели разрушенные города и деревни, убитых и замученных. И в наших жилах

закипала кровь мщения, вновь горели сердца ненавистью к фашистским палачам, вновь хотелось

беспощадно бить их, быстрее очистить родную землю от коричневой чумы. И мы били их!

Советские воины принесли с собой литовскому народу избавление от фашистской кабалы. Над Литвой

вновь засияло солнце свободы. Но стоило это нашим войскам огромных усилий, больших жертв. [186]

Над вражеским аэродромом

Войска 1-го Прибалтийского фронта, в состав которого опять вошел 65-й гвардейский истребительный

авиационный полк, 22 июля, после соответствующей перегруппировки, перешли в наступление.

Наземные части продвигались стремительно. В первый же день наступления был освобожден Паневежис.

26 июля они ворвались в Шяуляй, а спустя несколько дней вели бои в Елгаве (быв. Митава).

Воздушная обстановка в начале этой операции была спокойной. Вражеские самолеты не появлялись. Это

объяснялось тем, что в предыдущих боях враг понес существенные потери. Наша авиация полностью

господствовала в воздухе.

Но в конце июля разгорелись воздушные бои. В них отличились многие летчики полка.

... Над стартом взлетает ракета, и прочертив в воздухе зеленую дугу, сгорает. Четверка стремительных

«Яковлевых», приминая траву, отрывается от земли. Четыре истребителя – старший лейтенант

Кисельков, лейтенант Горячев, младшие лейтенанты Зыков и Кокин – получили от командира дивизии

задачу на разведку вражеских войск в районе Елгавы – Бауска – Ауце, и легли на боевой курс.

Линия фронта пройдена. Кисельков с Горячевым внимательно осматривают землю, а Зыков и Кокин

прикрывают их от воздушного противника. Им предстояло еще просмотреть вражеский аэродром, и они

отправились туда.

Вот и аэродром. Внизу самолеты. Но тут Кисельков заметил, что с большой высоты на них идут шесть

истребителей ФВ-190.

У вражеской шестерки фактическое преимущество. Они выше. Но гвардейцы набирают высоту и идут на

сближение. «Яковлевы» двинулись фронтом, «фокке-вульфы» двумя группами – три спереди, три сзади.

Когда расстояние между самолетами сократилось до 150 метров, гвардейцы открыли огонь. Кисельков

бьет в левого ведущего фашистской группы, Зыков – в среднего. Оба «фоккера» загораются и падают.

В бой вступают ведомые. Они пытаются атаковать Киселькова и Зыкова, но Горячев и Кокин отсекают

[187] врага заградительным огнем. Один из атакующих гитлеровцев, третий по счету, попадает в полосу

огня Горячева и тоже загорается.

С начала боя над вражеским аэродромом прошла всего лишь одна минута, но за это короткое время

окончили свое существование три вражеских истребителя.

Бой продолжается с оставшимися самолетами. И в это время появляются еще две пары ФВ-190, видимо, взлетевшие с аэродрома. Кисельков приказывает по радио:

– Зыков, отбей атаку ближней пары.

В бою с четверкой Зыков и Кокин уничтожают еще двух «фоккеров» и третьего подбивают.

Кисельков в паре с Горячевым дерется с тремя самолетами. Один из фрицев, стремясь уйти, вводит

машину в пике. Кисельков не отстает от него и тоже пикирует. Гитлеровец выравнивает самолет и идет

по прямой. Кисельков тоже. Дистанция 150, 100, 50 метров. «Огонь!» – командует сам себе Кисельков.

Враг дымит, переворачивается, падает и, достигнув земли, взрывается. Второго ФВ-190 из этой тройки

уничтожает Горячев.

На десятой минуте боя счет уничтоженных вражеских самолетов достиг семи плюс один подбитый. На

13-й минуте гвардии старший лейтенант Кисельков подбивает девятого стервятника.

В воздухе появляется еще одна шестерка «фоккеров». Но дальше драться нашим летчикам было

бессмысленно: кончался боезапас, горючее на исходе.

– Зыков, уходи. Я прикрою, – приказывает Кисельков.

Пользуясь преимуществом в скорости, гвардейская четверка победно выходит из боя и благополучно

возвращается на свой аэродром.

Данные разведки были вовремя доставлены генералу.

Этот успешный бой старший лейтенант Кисельков и его товарищи провели 28 июля.

А спустя несколько дней и мне пришлось драться с врагом. В тот раз полк получил приказ прикрыть

штурмовиков, которым предстояло нанести удар по рижскому аэродрому.

Вместе со штурманом полка майором Г. Кудленко мы [188] тотчас начали составлять боевой расчет. Мы

были друзьями, вместе прошли немало трудных фронтовых дорог, выполняли различные боевые задания.

Вместе дрались с гитлеровцами в Крыму, на Калининском фронте. Вместе били фашистов в орловском

небе, освобождали белорусскую землю. В этих боях Григорий Кудленко показал себя бесстрашным

воздушным бойцом. От его огня нашел смерть не один фашистский летчик. Став штурманом полка, он

многое делал для обеспечения боевой работы летчиков, их обучения. Часто сам поднимался в воздух, и

всегда выполнял поставленную перед ним задачу.

На этот раз нам снова предстояло лететь вместе. Подробно обсудили возможные варианты прикрытия

штурмовиков. И когда боевой расчет был почти готов, Кудленко вдруг предложил:

– А что, если мы парой станем замыкающими всей группы прикрытия?

Я посмотрел на него.

– Понимаешь, это самое уязвимое место в боевом строю, – продолжал он развивать свою мысль. —

Вражеские истребители в первую очередь будут атаковать именно замыкающих. А среди тех, кто летит с

нами, немало молодых...

Я прекрасно понимал своего друга. Он заботился о том, чтобы обезопасить молодых. Вылет предстоял

действительно ответственный. Встречи с фашистскими истребителями не миновать, и я согласился с

предложением Кудленко. По крайней мере, как ведущий всей группы, буду хорошо видеть самолеты. Ну, а в случае нападения «фоккеров» – отобьемся. Не раз приходилось меряться силами.

При подлете к рижскому аэродрому фашисты открыли интенсивный зенитный огонь. Но это не помешало

штурмовикам выполнить поставленную перед ними задачу. Они сделали три захода и обрушили на

самолетные стоянки всю мощь своего удара. Аэродром покрылся клубами дыма: горели вражеские

самолеты, что-то взрывалось, выбрасывая кверху большие языки пламени.

Закончив бомбежку, ИЛы стали вытягиваться цепочкой и по одному уходить на свою территорию. Мы

следовали за ними сверху. [189]

Не доходя километров двадцать до линии фронта, вдруг слышу голос своего ведомого:

– Сзади «фоккеры». Удаление тысяча метров.

Почти инстинктивно перекладываю самолет в крутой левый разворот и набираю высоту. Тут же замечаю, что Кудленко на встречном курсе атакует первую пару. «Фоккеры» не выдержали лобового удара и ушли

в сторону. Сверху на Кудленко свалилась другая пара вражеских истребителей. Потом к ним

присоединилась третья. Они атаковали его с разных сторон. Пулеметные трассы прорезали воздух то тут, то там.

Почему он один полез в бой? Не мог же он оторваться от ведущего при выполнении такого простого

маневра, как боевой разворот. Ведь он опытный летчик. Лишь позже, на земле, Кудленко признался, что

как только увидел вражеских истребителей, тут же развернулся на 180 градусов и бросился в атаку, надеясь на мою помощь. И чуть не поплатился за свое легкомыслие, простительное разве что молодому, необстрелянному летчику. Гитлеровцы набросились на одиночный самолет, зажали его в клещи. Лишь

высокая техника пилотирования, трезвый расчет позволяли ему уходить от прицельного огня.

Тем временем я закончил выполнять маневр и сверху ударил по «фоккеру», который нацелился для

очередной атаки. Короткая прицельная очередь с близкой дистанции, и вражеский истребитель камнем

падает вниз. Восходящей спиралью набираю высоту в сторону солнца и снова пикирую на врага. Огонь!

И опять горит «фоккер». Гитлеровцы растерялись и прекратили атаки. Воспользовавшись

замешательством врага, Гриша переворотом через левое крыло вышел из боя и на бреющем удалился в

сторону своего аэродрома.

Бой этот закончился так же неожиданно, как и начался. Потеряв два самолета, фашисты оставили нас в

покое.

Да, фашистские летчики стали не те. Помнится, в 1941 году, когда мы находились на аэродроме Багерово, в Крыму, летчик соседнего полка на наших глазах сбил бомбардировщик ХЕ-111. Экипаж выбросился на

парашютах. Когда мы попытались взять летчиков в плен, то они отстреливались из пистолетов, а потом и

сами застрелились. [190]

1942 год. Во время блокировки вражескими истребителями полевого аэродрома, где мы базировались, ружейным огнем был сбит МЕ-109. Самолет проходил на высоте 80—100 метров. По команде инженера

эскадрильи К. Барковского солдаты открыли залповый огонь из винтовок. И МЕ-109 вдруг «запарил».

Пули, видимо, попали в радиатор. Летчик вынужден был приземлиться недалеко от нашего аэродрома.

Он оказался гитлеровским асом. На его груди красовалось два железных креста.

Фашист сдался в плен без сопротивления, но вел себя гордо, с пренебрежением смотрел и разговаривал с

нашими летчиками.

1944 год. Советские летчики доказали свое безусловное превосходство над гитлеровцами. Били их в

любых условиях. И хотя фашистские летчики по-прежнему упорно сражались, их моральный дух был

подавлен. Война подошла к границам Германии.

И что же? Теперь пленные летчики вели себя по-другому. Вспоминается аэродром Сесава.

Пленный сидел под плоскостью ЯКа на траве. Он охотно рассказывал о себе, отвечал на наши вопросы.

Вид у этого летчика был заискивающий. Куда девалась прежняя спесь, высокомерие?

Пленный представлял собой жалкое зрелище. Он попросил закурить. Заместитель командира эскадрильи

соседнего 64-го гвардейского истребительного авиационного полка К. Маношин оторвал ему газету и

насыпал махорки. Руки гитлеровца дрожали, он никак не мог скрутить папиросу...

Вон оно как обернулось! В сорок первом фашисты шагали на восток, задрав кверху головы, сметая и

уничтожая все на своем пути. «Славяне – низшая раса. Их удел быть рабами. Миром призвана править

только арийская раса», – кричал на весь мир идеолог германского фашизма Геббельс. А теперь

приходится дрожать, страх одолевает «завоевателей» в предчувствии заслуженной кары за бесчисленные

злодеяния.

Русские прусских всегда бивали! Об этом предупреждении А. В. Суворова забыли гитлеровские главари.

Забыли они и наказ Бисмарка, который не советовал немцам воевать с русскими. Вот и пожинают теперь

оккупанты плоды бури, разбуженной ими же самими. [191]

Таков уж русский человек. Ради спасения Родины он готов пойти на любые жертвы, на любые страдания.

Его свободолюбивый дух всегда восставал против притеснения. Его широкая, добрая душа – всегда

открыта людям. Не трогай его, и он не тронет. Ну, а если тронешь – бьет наотмашь!

Августовские бои

В августе войска нашего фронта, развивая стремительное наступление овладели городами Добеле, Джуксте, Тукумс и вышли на побережье Рижского залива у населенного пункта Клапкалнс, отрезав

прибалтийскую группировку врага (впоследствии названную Курляндской) от центральной.

Гитлеровское командование в течение всего месяца крупными силами пехоты и танков неоднократно

предпринимало контрнаступление. Враг стремился захватить Елгаву и Шяуляй, снова овладеть железной

и шоссейной дорогами Рига – Елгава – Шяуляй.

16 августа, собрав большие силы, фашисты перешли в наступление. Ценой больших потерь им удалось

потеснить наши войска и овладеть городами Ауце, Вегеряй, Тукумс, Джуксте, выйти на дороги Рига —

Тукумс и Рига – Джуксте. Но это контрнаступление не получило дальнейшего развития, и 28 августа

гитлеровцы перешли к обороне.

В этот период активно действовала и вражеская авиация. Нашим летчикам приходилось прикрывать

наземные войска от ударов с воздуха.

Помнится, 15 августа, во второй половине дня мне было приказано возглавить группу истребителей из

семи ЯК-9, вылететь в район Бауска – Бруково для прикрытия войск.

В 16 часов мы находились уже в воздухе.

Фашистская авиация активизировала свои действия на нашем участке фронта. Фрицы летали большими

группами, и встречи с ними можно было ожидать в любой момент. Исходя из этого, мы разделились на

две группы. Впереди на высоте 1500 метров шла четверка истребителей. Сзади с превышением 500

метров шел я во главе трех ЯКов.

Такое боевое построение позволяло нам хорошо взаимодействовать [192] между собой. В случае

нападения на первую группу наша тройка могла немедленно прийти к ней на помощь.

Так, собственно, потом и получилось.

В воздухе было спокойно. Мы галсами ходили в заданном квадрате, внимательно наблюдая за воздушным

пространством. Солнце давно перевалило через зенит и висело в западной части неба. Это облегчало

врагу внезапность появления и осложняло наше положение. Обеспокоенный этим обстоятельством, я

передал по радио:

– Всем усилить наблюдение за воздухом.

И, кажется, сделал это вовремя. Спустя несколько минут, слышу доклад Ложакова:

– Командир, фашисты!

Всматриваюсь в указанном направлении. Ниже солнечного диска замечаю черные точки. Один... два...

три... Насчитал двенадцать «фокке-вульфов». Они шли четверками с небольшим превышением друг над

другом. Судя по всему, фашисты намеревались штурмовать наши войска. Мы уже знали, что в последнее

время гитлеровское командование начало использовать ФВ-190 в качестве штурмовиков. И делало это не

от хорошей жизни. В предыдущих боях гитлеровцы понесли большие потери в дневных

бомбардировщиках Ю-87.

Используя ФВ-190 в качестве штурмовика, фашисты несколько модернизировали самолет. Вместо

существовавшего варианта вооружения (двух пушек МГ-151, двух пушек Эрликон и двух пулеметов МГ-

17) фашисты сняли с самолета пушки Эрликон. За счет этого они облегчили истребитель на 110 кг.

Вместо пушек поставили дополнительную броню на нижнюю часть фюзеляжа – от капота мотора до

заднего обреза кабины летчика, защитив его от ружейно-пулеметного огня; вместо одного замка, который

был приспособлен для подвески дополнительного бензобака или одной 250 кг бомбы, поставили три

замка, на которых подвешивались три бомбы по 100 кг каждая.

В остальном самолет остался без изменений.

Мы знали также и тактику их действий. Обычно штурмующая группа под прикрытием истребителей

подходила к цели на большой высоте. С пикирования [193] под большим углом сбрасывали бомбы.

Потом становились в круг и продолжали обстреливать цель пушечно-пулеметным огнем. Прикрывающая

группа истребителей в это время оставалась на высоте, оберегая штурмовиков.

Знали мы и то, что при численном превосходстве фашисты дрались смело, проявляя напористость и

нахальство. Впрочем, они всегда поступали так, когда чувствовали силу на своей стороне.

... Вражеские истребители хорошо видны. Различаю первую ударную группу – восемь ФВ-190. Сзади и

выше летели истребители прикрытия.

Посмотрел вниз. Справа под крылом пригороды Бруково. В последние дни в этом районе больших боев

не происходило. Советское командование подтягивало тылы, сосредоточивало войска для нового броска

вперед. По всем дорогам двигались танки, артиллерия, пехота. Вот и сейчас по дороге, ведущей в

Бруково, передвигались наши войска. Фрицы нацелились на эту колонну. «Не допустить! Заставить

сбросить бомбы раньше времени. Прогнать проклятых фашистов!»

– К бою!

Приказываю ведущему четверки атаковать штурмовиков. Сам же решаю напасть на истребителей

прикрытия. Вижу, как «Яковлевы» попарно сомкнули строй и устремились в лобовую атаку.

Ох, и не любили гитлеровцы подобных атак! Не выдерживали у них нервы, отворачивали в сторону и

пикированием старались уйти из-под удара.

Вот и сейчас фашисты, обнаружив наши истребители, стали переводить самолеты в пикирование и

сбрасывать бомбы. На помощь к ним поспешили истребители прикрытия. Пора и мне со своими орлами

вступить в дело.

– Атакуем первую пару, – передаю ведомым. Перевожу самолет в пикирование.

Ведущий заметил грозящую ему опасность, прекратил атаку и отвернул вправо. Ведомый повторил его

маневр. Вижу, как они набирают высоту, чтобы потом ударить по нашим самолетам.

Тяну ручку управления на себя, правой ногой упираюсь в педаль. Чувствую, как центробежная сила

вдавливает меня в сиденье, прижимает к левому борту. [194]

С каждой секундой все сильнее и сильнее. Наконец самолет вышел из пикирования и сразу же исчезли

перегрузки. ЯК стремительно лезет вверх.

Из поля зрения не выпускаю вражескую пару. Фашисты раньше меня заняли исходную позицию для

атаки и оказались сзади справа. Чтобы не оказаться в положении атакуемого, резко разворачиваюсь и иду

в лобовую. Гитлеровцы не принимают вызова, пытаются уйти.

И завертелась воздушная карусель. Мне удается, однако, зайти ведомому в хвост. Он пытается спастись, круто пикирует. Но это ему не помогло. Настигаю. Длинная прицельная очередь впивается в кабину.

Самолет задымил и врезался в землю.

Боевым разворотом выхожу из атаки, набираю высоту. Осматриваюсь. Рядом со мной лишь один

ведомый. А где же второй? И тут справа, в метрах восьмистах замечаю атакующего «фоккера». Он зашел

в хвост ЯКу. По бортовому номеру узнаю, что это самолет Ложакова. Тут же доворачиваю свой

истребитель и иду на врага. Надо сорвать его атаку, спасти товарища. Но мой самолет находится слишком

далеко. Не успеваю. Кричу Ложакову:

– Резкий разворот!

Но он не успевает выполнить этот маневр. Фашист открывает огонь. И подбитый самолет, оставляя за

собой шлейф дыма, начинает падать. Злость меня взяла необыкновенная в эту минуту.

– Нет, не уйдешь, гадина. Все равно собью.

Форсирую мотор и настигаю врага. Яростно жму на гашетку.

– На, получай!

Из стволов вырываются две короткие очереди. И фриц горит. Все это произошло в считанные секунды.

Вижу, как падает горящий «фоккер», ниже – наш «Яковлев». А над ним белое пятно парашюта – это

Ложаков. На душе сразу стало легче.

Вновь набираю высоту. Осматриваюсь. Вражеских самолетов не видно. В воздухе только «Яковлевы»...

Август сорок четвертого был знойным. Пыль на узких, обсаженных вязами дорогах Латвии. Пыль на

полевых аэродромах, окаймленных рощами и пашней. [195]

Пыль и дым над разрытым, развороченным передним краем. Шли упорные, непрекращающиеся бои.

Жарко было и в небе. Воздушные сражения происходили чуть ли не каждый день. Причем, приходилось

драться, как правило, с превосходящими силами врага. Фашисты летали группами по 12—18 самолетов.

Они надеялись навязать нам свою волю, добиться превосходства в воздухе. Но гитлеровцам это не

помогало. Советские летчики безраздельно господствовали над полем боя. Как и прежде, они не считали

врагов, а били их. И били успешно.

В августовских боях нам часто приходилось взаимодействовать с танкистами, которые зачастую заходили

в глубь вражеской территории, наводили там панику. Когда терялась связь с танкистами, штаб фронта

только через авиацию получал сведения об их местонахождении. Часто на связь приходилось вылетать и

летчикам нашего полка.

... 16 августа 1944 года. Полк в то время базировался на полевом аэродроме Зерина – на границе Латвии

и Литвы, севернее города Шяуляй. Помнится, на командный пункт приехал командир дивизии генерал

Китаев и с ним генерал танкистов. Нужно было разведать силы врага. По имеющимся у командования

данным, в портах Лиепая и Клайпеда всю ночь шла разгрузка кораблей. Разгружали танки, которые

должны были идти в восточном направлении. По каким дорогам, куда и с какой целью – никому

неизвестно. На их поиски уже летали летчики, но безуспешно. Танки как в воду канули.

– Кого пошлете? – обратился командир дивизии к Зворыгину. – Танки обязательно надо найти. Нужно

упредить их удар по нашим войскам.

Я присутствовал при этом разговоре и посоветовал послать Кулиева. За последние месяцы он

зарекомендовал себя хорошим разведчиком. Не раз успешно выполнял ответственные задания.

– Да, надо Кулиева посылать, – поддержал меня командир полка.

– Хорошо, вызывайте его на командный пункт. Когда Кулиев доложил о своем прибытии, генерал

Асланов (командир танковой бригады 3-го механизированного корпуса) сказал ему: [196]

– Вот что, земляк. Нужно найти вражеские танки.

Он подошел к столу, развернул карту и показал на те дороги, по которым предполагалось движение

фашистских танков.

– Вот ваш маршрут. Повнимательней разведайте эти дороги и побыстрее. Это очень важно, от этого

многое зависит. – Потом, немного помедлив, добавил:

– Как только обнаружите, немедленно передайте по радио сведения о количестве танков и направлении

их движения.

– Есть, товарищ генерал!

И тут же обратился к командиру дивизии:

– Разрешите выполнять?

Через несколько минут Кулиев в паре с лейтенантом Крыловым находился уже в воздухе.

Борис Крылов, родом из Сибири, прибыл в полк летом 1944 года и почти сразу стал ведомым Кулиева.

Они хорошо слетались и понимали друг друга, как говорится, с полуслова. Он участвовал в нескольких

воздушных боях. За два сбитых вражеских самолета и отличное прикрытие ведущего был награжден

двумя орденами.

Разведчики пересекли линию фронта. Не обращая внимания на редкие разрывы зенитных снарядов, начали поиск танков. Кулиев наблюдал за землей, а его ведомый – за воздухом. Не исключены встречи с

фашистскими истребителями. Нужно быть начеку.

Углубились на 100 километров на территорию противника, но танков нигде не видно.

Время подходит к концу. Пора возвращаться домой. Но с чем? С пустыми руками?

Кулиев развернул самолет на восток и взял курс к родному аэродрому. А на душе неспокойно.

Возвращаются, так и не обнаружив ничего подозрительного.

И тут Кулиева вдруг пронзила мысль: а почему в этом районе так спокойно? За все время полета не

встретили ни одного вражеского самолета. И на земле тихо. Он принимает решение отклониться в

сторону от заданного маршрута и следовать южнее. Спустя несколько минут полета впереди справа

показались большие облака пыли.

Разведчики отклоняются еще южнее и выходят на дорогу Клайпеда – Шяуляй. Она забита вражескими

[197] танками. Широкая полоса пыли тянулась с запада на восток. Когда самолеты снизились, чтобы

лучше рассмотреть дорогу, по ним открыли огонь из крупнокалиберных пулеметов. Пришлось набрать

высоту.

– Кулиев, впереди «фоккеры», – послышался голос Крылова.

Четыре пары ФВ-190, прикрывая танковую колонну, ждали приближения наших разведчиков. Но прежде

чем принять бой, Кулиев установленным шифром передал на командный пункт полка обо всем, что

обнаружил. Как сейчас помню удивленные глаза командира полка. Вражеские танки там, где их совсем не

ожидали.

– Повторите доклад.

Кулиев вновь сообщил те же данные.

– Вас понял. В бой не вступать. Немедленно возвращайтесь, – приказал подполковник Зворыгин.

Разведчики набрали высоту 3000 метров. Затем со снижением и на максимальной скорости пролетели в

стороне от «фоккеров». Фашисты не стали их преследовать. «Фоккеры» имели главную задачу – не

допустить удара по охраняемым танкам.

В то время линия фронта на этом участке проходила в 35 километрах западнее города Шяуляй, около

населенного пункта Куршенай. Вот тут-то, не доходя до Куршеная, вражеские танки расходились влево и

вправо и скрывались в лесу.

Едва разведчики приземлились, как к их самолетам подъехали генералы Китаев и Асланов, подполковник

Зворыгин.

– Ну, где фашистские танки? Показывай! – разворачивая карту на плоскости истребителя, спросил

генерал Асланов.

– Вот тут, у Куршеная они расходятся, – показал Кулиев.

– А сколько их?

– От Куршеная до Тельшая идут сплошной колонной. Пылища страшная! Интервал метров 200. А ведь

это 70 километров.

– Стало быть, более 300 танков.

– Выходит, так.

– Спасибо, земляк.

Генералы сели в машину и уехали. А спустя несколько [198] часов всех летчиков вызвали на командный

пункт. Гитлеровские войска перешли в наступление на Шяуляй. Нужно остановить танки, задержать их

до подхода наших основных сил.

– По самолетам!

Летчики парами взлетели, заняли боевые порядки эскадрилий и взяли курс на Шяуляй. Вел полк капитан

Кулиев. Он знал местонахождение вражеских танков и лучше других мог навести на цель.

При подходе к Куршенаю полк перестроился. Показались танки. Они начали выходить из леса и

выстраиваться в боевой порядок.

– В атаку!

Истребители последовательно, один за другим перешли в пикирование. Гитлеровцы открыли бешеный

огонь из пулеметов. Но ничто уже не могло остановить гвардейцев. Они яростно штурмовали врага, ведя

огонь из пушек и пулеметов.

Фашисты не ожидали такого стремительного удара. С первой же атаки Кудленко, Самохвалов и Кулиев

подожгли три танка. Второй заход. И снова начали гореть бронированные коробки. Всего на дороге

образовалось десять очагов пожара.

К этому времени к месту боя подошли штурмовики. Теперь на головы гитлеровцев посыпались

реактивные снаряды.

Уступив место ИЛам, наши летчики возвращались на свой аэродром. Встречным курсом левее шла

большая группа бомбардировщиков. Жарко станет теперь фашистам...

Как только приземлились, сразу же начали готовиться к повторному вылету. Работали все – летчики, механики, оружейники. Каждый понимал – надо быстрее подняться в воздух.

Наконец, самолеты готовы. С командного пункта получено разрешение на вылет. На этот раз наша задача

– прикрыть поле боя, дать возможность бомбардировщикам и штурмовикам без помех громить

вражеские танки.

Как потом стало известно, командующий 3-й воздушной армией генерал-полковник авиации Н. Ф.

Папивин всю свою авиацию направил в тот день на уничтожение [199] танковой колонны. В результате

наступление вражеских танков оказалось сорванным.

А было их действительно много. Вечером из штаба фронта мы получили сводку. В ней говорилось, что

гитлеровское командование, стремясь соединить свои группировки «Север» и «Центр», перебросило в

наш район шесть танковых, одну моторизованную дивизии и две танковые бригады. Вот какие силы

обнаружили полковые разведчики!

На следующий день бой возобновился. Прорвав оборону в районе Куршеная, фашистские танки вновь

устремились к Шяуляю. Соседний, 64-й истребительный полк, в спешном порядке покинул Шяуляйский

аэродром и прибыл в Паневежис. В тот день пришлось вылетать по пять-шесть раз. Никто не думал об

отдыхе.

Утро 18 августа началось с вылета на прикрытие поля боя в районе Шяуляя. Сверху было видно, как

танковый бой постепенно перемещается в сторону Куршеная.

Во второй половине дня возле аэродрома вдруг появились вражеские танки. Западнее, за опушкой леса, проходила грунтовая дорога. По ней и двигались в северном направлении фашистские танки. Над

аэродромом нависла серьезная опасность. Ведь для танков не составляло труда раздавить на стоянках

самолеты.

В спешном порядке из технического состава создали отряды, которые тут же заняли оборону на

угрожаемом участке.

Вскоре поступила команда:

– Всем немедленно перелететь на аэродром Сесава.

Нужно было действительно спешить. Грохот все ближе и ближе. Вот уже замаячили темные коробки двух

танков. Навстречу им, на большой скорости, по самой окраине аэродрома мчались наши Т-34.

– Кто готов, быстрее выруливайте. Всем курс 90 градусов, расстояние 25 километров, – раздался по

радио голос командира.

Самолеты поодиночке и парами стали взлетать. Развернувшись на малой высоте, они пошли на восток. А

внизу кипел бой. Жаркий танковый бой. То и дело взметались кверху взрывы, обволакивая дымом и

пылью все вокруг. Горели танки. Сразу и не разберешь чьи – наши или фашистские.

А по радио вновь слышится голос командира: [200]

– Всем курс 90. Расстояние 25 километров. Не отклоняться на запад.

Летчики, конечно, знали местонахождение запасного аэродрома Сесава, но в такой напряженной

обстановке не лишне было напомнить его координаты.

Спустя несколько минут, все самолеты благополучно приземлились на аэродроме Сесава. Здесь тихо. Ни

взрывов, ни стрельбы, ни рева моторов. Глубокий тыл.

Технический состав еще не прибыл. Ни горючего, ни боеприпасов. Приходится ждать.

Воспользовавшись образовавшейся паузой, летчики тут же под самолетами расположились на отдых.

Благо стояла теплая сухая погода. За последние дни они основательно устали.

Спустя два часа начали прибывать автомашины с людьми, оружием, штабными ящиками. Прибыли и

топливозаправщики. И работа сразу же закипела. Техники и механики приступили к заправке самолетов.

Вечером весь летный состав собрали на командном пункте полка и проинформировали о положении дел

на фронте.

В ночь с 17 на 18 августа фашисты часть своих танков направили на север, чтобы отрезать наши войска, которые вышли к Рижскому заливу. Эти танки и шли мимо аэродрома. В районе прежнего нашего

базирования разгорелся танковый бой. Тыл полка мог серьезно пострадать, если бы не подоспели к тому

времени танкисты 3-го механизированного корпуса.

Оставив на поле боя подбитые танки, самоходные орудия, много убитых, фашисты 19 августа отказались

от попытки захватить Шяуляй и начали отходить в западном направлении.

Да, жарко было в августе. Жарко на земле и в воздухе. О напряженности боев в тот период

свидетельствует хотя бы то, что в течение августа летчики полка совершили более 300 самолето-вылетов

и сбили 12 вражеских самолетов. [201]

Лиепая

Когда вспоминаешь сентябрь 1944 года, то в памяти особенно ярко запечатлелись три дня: 14, 15 и 16.

14 сентября 1-й и 2-й Прибалтийские фронты перешли в наступление. Перед войсками была поставлена

задача – выйти к реке Даугава (Западная Двина), на побережье Рижского залива в районе Риги и не

допустить отхода фашистской группы армий «Север» в Восточную Пруссию.

Наступление развивалось успешно. В течение четырех дней войска 1-го Прибалтийского фронта

захватили опорные пункты врага Бауска, Вецмуйжа и на реке Даугава – Яунегава и Текава.

Фашисты бросали в бой все новые и новые силы. 16 сентября из района северо-западнее Добеле они

предприняли контрудар силами 12 мотобатальонов и 380 танков, но скоро выдохлись и 22 сентября

оставили свои попытки сдержать натиск советских войск.