Текст книги "Владыка (СИ)"

Автор книги: Василий Криптонов

Соавторы: Мила Бачурова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Мир падающих звёзд XI. Владыка

Глава 1

Спал я, как убитый. Проснувшись и потянувшись, занялся одним из самых приятных дел в этом мире: изучением баланса.

Ну, что сказать. Никогда ещё цифры так не грели душу. Даже с учётом того, что я потратил на прокачку, на балансе образовались тысяча двести тридцать две родии. Если озвучить это любому из моих знакомых охотников, в обморок упадёт от изумления. При условии, что вообще поверит. Да и то сказать – я сам за гораздо меньшее количество несколько дней назад чуть богу душу не отдал, спасибо Бабе Яге, что вовремя подсуетилась. Надо бы к ней, кстати, заскочить, выразить благодарность от себя лично и от всего охотничьего племени.

А сейчас – смотрю на эту цифру и с одной стороны радуюсь, конечно, а с другой – прикидываю, что до Воеводы мне ещё плыть и плыть. Без малого девять тысяч родий надыбать надо. И количество это, даже с учётом банок, дожидающихся своей очереди в сарае, по степени достижимости кажется мало отличимым от «миллион».

Ну да ладно. Чем амбициознее цель, тем интереснее к ней идти. И надо бы, кстати, получше изучить вопрос, какие плюшки открываются в ранге Воеводы? Подозреваю, конечно, что информации об этом в открытом доступе – примерно столько же, сколько о Кощеях и Змеях Горынычах, ибо Воевода по части распространенности тварь если не такая же редкая, то где-то близко. По крайней мере, я о существовании Воевод в пределах досягаемости ни разу не слышал, хотя бывать доводилось во многих местах.

Чем чёрт не шутит – вдруг Воеводы могут без ущерба для здоровья преодолевать земное притяжение и направленно перемещаться в безвоздушном пространстве? Это было бы чрезвычайно удобно. Отловить в космосе «блуждающую звезду». Постучать мечом в крышку люка, или что там у них. И гаркнуть: «А ну вылазь, мудло инопланетное! Долетался». Пофиг, что звук в безвоздушном пространстве не распространяется…

Эх, мечты. А серьёзно – если всё то, что вывалил на меня при последней плюс-минус конструктивной беседе Кощей, не наркоманский бред, то сердцу его, получается, храниться больше негде, кроме как в этой самой блуждающей звезде. Которая, насколько понимаю, начала расписывать девственный доселе небосвод аккурат тогда, когда остальные звёзды попадали. Что конкретно за дрянь, думать буду позже. Пока данных слишком мало, да и думать не то чтобы охота. Вон, за окном какая красота!

Я подошёл к балконной двери, полюбовался зимней сказкой. И заметил во дворе усадьбы суету, несвойственную текущему времени года.

Тихоныч, под присмотром тётки Натальи, выгружал из стоящей у крыльца коляски корзины и свёртки с продуктами. Маруся трясла накрамахленными скатертями. Данила и Терминатор стаскивали с саней нечто, замотанное в рогожу. Через двор шагала Груня, нагруженная странной поклажей так, что не было видно самой Груни. Плетеную люльку с младенцем пристроили на паука. Паук, важно покачивая карабинами в лапах, прохаживался по двору туда-сюда, до забора и обратно.

– А что, собственно, происходит? – заинтересовался я, выйдя на балкон и свесившись вниз. – Мы ожидаем визита государыни?

Маруся перестала трясти скатерть и улыбнулась.

– Рождество нынче, барин! Вот, готовимся встречать.

Я запоздало сообразил, что нечто, завернутое в рогожу – ёлка, а Груня тащит охапку ёлочных украшений. Одобрил:

– Это вы молодцы! Это правильно.

Ёлку отнесли в гостиную. Сняли рогожу, распрямили ветки. Маруся с Груней приступили к обряду наряжания. В доме пахло хвоей и праздником.

Земляна, Егор и Неофит ещё спали. Я, видимо, с обретением нового ранга обрёл и способность восстанавливаться быстрее всех. Позавтракал в одиночестве. Вспомнил, что обещал Катерине Матвеевне нанести дядюшке с тётушкой официальный визит. Нехорошо заставлять девушку ждать! Особенно предложения руки и сердца, коль уж пообещал.

Я поднялся к себе, нарядился в костюм от Брейгеля и переместился в Поречье.

* * *

– А барышни дома нету, – сказала мне открывшая дверь Марфа. – Уехали, вместе с барином.

– Уже платье выбирать, что ли? Быстро они…

– Нет! В Смоленск поехали, к родителям барышни. Катерина Матвеевна желают поскорее сообщить радостную новость. Сказали, что там, в отчем доме, будут ваше сиятельство ожидать. – Марфа расплылась в улыбке. – Верно ли, что вы наконец-то свататься собрались?

– Фига себе «наконец-то». Мы с Катериной Матвеевной познакомились полгода назад.

– Так она в тот же день вас и полюбила, как познакомились. – Марфа развела руками, не видя в собственной логике изъянов. – Это вы всё чего-то тянули.

– Действительно. И чего это я… А твой-то орёл – Перемещение открыл?.. Хотя, конечно, барышне это не сильно помогло бы. Открыть – мало, надо ещё якорей наставить.

– Что говорите? – не поняла Марфа.

– Говорю, родий твой Захар насшибал достаточно, чтобы научиться, как я, исчезать и в другом месте появляться. Когда мы с ним расставались, сказал, что первым делом Перемещение откроет.

Марфа порозовела и потупилась.

– Первым делом Захарушка другим занялся…

– Ясно. Не, ну тоже достойное занятие, ничего не скажешь. А сейчас дрыхнет, небось?

– Ага.

– Понял. Ладно, как проснётся – привет передавай. То, что первый якорь, который поставит, должен находиться в моей усадьбе – думаю, сам сообразит.

Я попрощался с Марфой.

Перемещаться в Смоленск, причинять счастье родителям Катерины Матвеевны прямо сейчас смысла не было. Самой-то Катерины Матвеевны в отчем доме пока нет, и появится она там хорошо, если завтра к вечеру. Это у нас, охотников, всё просто. А для обычных людей сотня вёрст по зимней дороге – серьёзное расстояние.

Неужели меня подождать не могла? В один миг перенёс бы. Видимо, опять какие-то сложносочинённые правила этикета, по которым считается неприличным незамужней барышне переноситься с охотником из Поречья в Смоленск… Ладно, Катерина Матвеевна, лёгкой тебе дороги. Дня через три, чтобы с запасом, нарисуюсь в Смоленске. А пока, коль уж принарядился и взялся наносить визиты, двину дальше.

Я переместился в Питер к дому Ползунова, на предварительно оставленный якорь. Сразу оказываться в самом доме с некоторых пор не рисковал. Взошёл, как порядочный, на крыльцо, постучал в дверь.

В доме Ползунова тоже полным ходом шла подготовка к Рождеству. В гостиной, куда меня проводил лакей, стояла ёлка, вокруг неё суетились Александра и Евгения Урюпины.

– Ах, Владимир Всеволодович! – обрадовалась Александра. – Ещё один дорогой гость! Женечка приехала буквально два часа назад. Наконец-то выбралась из Поречья. И поживёт здесь до самой нашей свадьбы.

– Ни в коем случае! – вскинулась Женечка. – Это так неловко, я не посмею вам мешать…

– Ах, оставь! Даже слышать ничего не хочу.

– Владимир! – на пороге гостиной появился Ползунов. – Здравствуй!

Я улыбнулся.

– Что я вижу! Ты даже не в мастерской.

– Не позволили. Сказали, что только я сумею закрепить на ёлки свечи так, как должно. – Ползунов с нежностью посмотрел на Александру.

– Именно, – сияя глазами, подтвердила она. – Мужчины, побудьте пока в кабинете или в столовой! Когда всё будет готово, мы вас позовём.

Мы с Ползуновым перешли к нему в кабинет.

– Сказать по чести, я никогда не закреплял на ёлке свечи, – признался Ползунов. – Откровенно говоря, я и ёлку-то никогда не ставил…

– Да ты, полагаю, и Рождество вряд ли замечал.

Ползунов рассмеялся.

– Твоя правда.

– Ничего, теперь тебя возьмут в оборот. Всё по-другому будет.

– Не сомневаюсь. Спасибо тебе, Владимир! Если бы не ты, мы с Сашенькой никогда бы…

Я покачал головой:

– Погоди благодарить. Я пришёл сказать, что одного из пауков больше нет. Геройски погиб в сражении на реке Смородине.

Я не знал, какой реакции ожидать. При том, как относился к своим творениям Ползунов, и слезам бы не удивился. Но инженер лишь небрежно отмахнулся.

– Машина – это машина, Владимир! Главное, что ты и твои друзья живы-здоровы. У меня был посыльный от господина Разумовского, передал последние новости. Искренне рад, что у тебя получилось.

– А уж я-то как рад…

– Оставайся у нас, встретим Рождество вместе! Юлиан Юсупович с семейством тоже придут. Сашенька будет счастлива.

– Да не, я домой. У меня там тоже – полным ходом подготовка к празднику. На минутку забежал, с наступающим поздравить.

В дверь кабинета постучали, заглянул лакей.

– Иван Иванович! К вам из Зимнего дворца пожаловали…

Ползунов посмотрел на меня. Я развёл руками – понятия не имею, я тут не при чём.

– Зови, – пожал плечами Ползунов.

В гостиную вошёл бравый кавалер в мундире и модном парике. Поклонившись и щёлкнув каблуками, подал Ползунову изящный конверт.

– Послание от государыни, господин Ползунов!

Инженер взял конверт, распечатал его и достал вложенный туда лист гербовой бумаги. Пробежал глазами по строчкам и протянул мне. Посыльный из дворца отнёсся к этому с полнейшим безразличием, как будто именно так и планировалось.

Я тоже прочитал письмо.

'В благодарность за немалые Ваши заслуги, приглашаю Вас через три дня прибыть к императорскому двору на Рождественский бал. Такое же письмо направлено партнеру Вашему господину Давыдову. Просьба к Вам, ежели увидите его раньше, передать приглашение.

Искренне Ваша,

Екатерина'.

– «Партнёру», – содрогнулся я. – Звучит-то как-то… так. Нескрепно.

– Будет ли ответ? – осведомился курьер.

– Передайте, что мы с господином Давыдовым почтём за честь явиться пред светлые очи её величества, – сказал Ползунов.

Меня он не спросил, но что ещё я мог бы ответить. Дело такое. Государыня приглашает.

Я устало плюхнулся в кресло, когда курьер ушёл.

– Судя по выражению твоего лица, ты бы предпочёл ещё одну вылазку в потусторонний мир, – заметил Ползунов.

– Угу…

– Но это же императорский бал!

– Угу. То-то я смотрю, сам ты аж до потолка прыгаешь.

Ползунов усмехнулся. Прикалывался он, а так-то полностью меня понимал. Наряжаться, напрягаться, что-то там исполнять, цедить слова по этикету, отыгрывать роль, общаться с праздными людьми, которые будут смотреть на тебя, как на чудо чудное и диво дивное… А ведь это время можно потратить на действительно полезные дела.

И потом, если уж праздновать, то что может быть лучше праздника у себя дома? У Ползунова, вот, свадьба на носу, ему с невестой, небось, хочется побольше времени проводить. Да и у меня – тоже. Всякое…

Тут я устыдился собственным мыслям, потому что подумав «всякое», первым делом вспомнил пещеру, где в трёх соснах безголовое туловище Кощея пытается добраться до своей головы. И только потом – про Катерину Матвеевну. Н-да… А свадьба – это ведь тоже ведь будет долго, суетно и напряжно. Надеюсь, хотя бы по зиме всё справим, чего время тянуть. Весна придёт – такое начнётся… Ну, наверное. В общем, к весне я бы предпочёл уже обладать каким-то конкретным статусом, чтобы не дёргаться по мелочам.

– А нет ли, Владимир Всеволодович, среди охотничьих Знаков такого, чтобы создать двойника? – загорелись вдруг глаза у Ползунова.

– Не слыхал, но поспрашиваю. Хотя… Тьфу, Иван Иванович, ну что ты несёшь? Отправить двойника во дворец? А если откроется? Это ж скандал! Это всё равно что книжку нейросетью написать и от себя выложить. Полнейшее неуважение к читателю.

– Я понял не всё из того, что ты сказал, но согласен с основным посылом.

– И Александра твоя, полагаю, от приглашения будет в восторге. Да любой женщине про бал в императорском дворце только заикнись – до потолка подпрыгнет. Мы же можем взять «плюс один»?.. Эх, ускакал курьер, надо было спросить… Ну да ладно. Я потом Разумовского выцеплю и спрошу. Вернее, перед фактом поставлю. Чего им, жалко, что ли? На нас оборона страны держится. Чай, не треснет Зимний дворец.

Ползунов улыбнулся.

– Полагаю, устоит… Владимир, вот ещё что – прости, что я снова о делах. Ты собирался привезти запчасти для сборки Разрушителей, но так и не привёз.

– А, да… Не до того было, приоритеты менялись постоянно.

– Я понимаю, но что в итоге?

– В итоге – привезу. Не так много, как планировал, но тем не менее. Посмотришь, может, что-то и получится собрать. Собственно, если ещё хоть парочку – уже хорошо.

– В загробном мире Разрушитель показал себя хорошо?

– Выше всяких похвал. Тварей валил так, будто для этого и разрабатывался. Пауки тоже не подкачали. Один только в Смородину упал – жаль. Будем вечно помнить этого добряка…

– Производство пауков уже вот-вот встанет на поток.

– Дай-то бог. Ладно, Иван, пойду я. День сегодня насыщенный. Вроде как битв не планируется, а вот административных вопросов порешать надо. У всех, блин, Рождество, готовятся, предвкушают… А расслабляться-то рано.

– Прекрасно понимаю, – кивнул Ползунов и протянул мне руку. – До встречи на балу?

– Да раньше свидимся. Банки тебе подгоню.

Был, конечно, соблазн грохнуть оставшиеся банки и впитать в себя их родии, но я удержался. Родиевым наркоманом только стать не хватало. Тогда, перед битвой с Кощеем, это была резкая и конкретная необходимость. Надо было прокачаться до Тысячника, иначе как бы я тысячу собирал. А сейчас как будто ничего не горит. Даже если грохну все банки, до Воеводы один пёс не апнусь, только расстроюсь. Так что пусть делу послужат. Армия сверхвоинов – это тоже надо.

Следующим пунктом моего сегодняшнего путешествия оказался Полоцк. Там я без проблем обнаружил уставшего, но довольного Глеба в кабаке за столом. Глеб наворачивал гречневую кашу с мясом и грибами. Запивал, естественно, пивом.

– Ну, доброе утро, коли так, – сказал я, сев напротив. – Отмечаешь чего?

– Какой… Поправляюсь после отмечания, – отмахнулся Глеб. – Хотя сильно мы не гудели, устали все. Так что нынче ночью продолжим, со свежими силами.

– А границы как?

Я, собственно, ради этого и прибыл. Мне было до дрожи интересно, как устроенный нами в потустороннем мире бадабум повлиял на тварей этого мира.

– Да ты знаешь, тихо. Я уж утром на стене был, интересовался. Затишье. Хотя это ничего не значит, по зиме – оно всегда спокойнее. Да и летом твари не каждый день лезут, может, просто везёт нам сегодня.

– Угу… Ну ладно. Продолжай наблюдения.

– Куда я денусь.

Глеб поднял кружку и сделал кому-то знак, мол, за тебя пью. Я повернул голову и успел заметить, как покрасневшая старшая хозяйская дочка скрывается за дверями кухни.

– Всё на тебя заглядывается? – поинтересовался я.

– Женюсь, – ответил Глеб.

– Чего?

– Так вышло. Ночью лишку выпил.

– Глеб…

– На усталость да голодный желудок легло.

– Ты чего, прикалываешься?

– Сам себя не помнил, вот те крест! Как вышло – недоумеваю.

– Да твою мать, ей шестнадцати же нет!

– Просто как чернота какая-то, а очнулся – стою на коленях и предложение делаю. А самого мотает от лева до права… Слева Фрол ловит – вправо толкает, а справа – Акакий. И влево меня, значит. А она передо мной стоит. Только мне кажется, что их там трое, не меньше. И я всем троим, значит, руку и сердце…

– Тьфу ты. Напугал. – Я покачал головой. – И чего? Дама изъявила согласие?

– Говорят, да…

– «Говорят»?

– Ну… Сам-то я не помню. Но ребята говорят, очень была счастлива и согласием ответила. Батюшка с матушкой только строго на это всё посмотрели и сказали, мол, потом с трезвым говорить будут. Вот я и пришёл…

– Не передумал, на трезвяк-то?

– Ты чего! Я ж охотник, моё слово твёрдое. Коли начну от своих слов отказываться – кто мне доверять станет? Да к тому же – дело хорошее. Давно уж душа не на месте, что девчонка тут бегает. Здесь видал, какие скоты иной раз останавливаются?

– Угу, – усмехнулся я, вспомнив, как мы тут гасили упырей. – Представление имею. Не, ну ты молодец, конечно. Я сам голову ломал, как бы девушке помочь. Дай вам бог счастья, и всё такое.

– Ну уж, счастье не счастье, а работать ей при мне точно не придётся. Кости-то у меня не переводятся. Пускай дома сидит, рукоделием занимается. И у меня за неё на душе спокойнее. Домой придёшь после охоты – там тепло, ужин готов. А коли голову сложу, так за меня из казны заплатят хорошо, бедовать девчонка не будет… О, а вот и папа с мамой, – оживился Глеб.

В зал и вправду вышли трактирщик с супругой. Я кивнул им и протянул руку Глебу.

– Ладно, мешать не буду. Если вдруг чего, найди меня.

– А чего – это чего?

– Ну, если твари вообще лезть перестанут. Или наоборот – ломанут такой силой, как раньше не ломили. В общем, мне любые перемены интересны.

Глава 2

– А-а, – протянул Глеб. – Ты всё о тварях! Я-то думал, скажешь, чтоб на свадьбу звал.

– Это само собой. Только надо как-то распланировать, чтобы на разные даты. А то кучно пошли, все вокруг женятся.

– А кто ещё?

– Да Ползунов, например. Помнишь? Тот, который пауков делает, инженер.

– А, помню. Ну, добро, мужик солидный. Ему-то давно пора.

– И я тоже женюсь.

– Да иди ты!

– Ну, вот так.

– Катерина Матвеевна?

– А то кто же…

– Вот ведь. Не зря спасали, глянь!

– Конечно, не зря. Ладно, Глеб, бывай. Удачи в переговорах.

Я переместился домой. Вернее, во двор. Поглядел за забор – удовлетворённо кивнул. Космический корабль высился там. Больше парковать негде было, не во дворе же ставить. Да и не факт, что яйцо влезло бы во двор. Мои домашние и любопытствующие деревенские его уже разглядели со всех сторон, поохали и разошлись. Яйцо как яйцо, только железное. Чего на него глядеть, тут Рождество на носу.

Рядом со мной послышался вздох.

Повернув голову, я увидел Тварь. Она тоже смотрела на «яйцо» с загадочной русской тоской.

– Что? Грустишь, что такое здоровенное яйцо, а сожрать не получится?

– Хорошо ты меня знаешь, хозяин… И вправду. Зачем такое разочарование?

– Яйцо сие, Тварь, обладает рядом других очень полезных свойств.

– Да какие ж у него полезные свойства, ежели оно твёрдое и не жрётся?

– Ну, например, с его помощью можно путешествовать в любую точку мира и делать это мгновенно.

– Ох, насмешил! – Тварь взбрыкнула. – Так-таки быстрей меня скачет?

– Побыстрее будет.

– Яйцо! Быстрей меня! Ха! Совсем дурой меня считаешь, хозяин.

И, фыркнув, Тварь величественно удалилась в конюшню. Я проводил её задумчивым взглядом. А на крыльцо дома вывалился зевающий Егор.

– Здорово, – повернулся я к нему. – Сколько можно дрыхнуть?

– Дык, измотались-то как!

– Измотались. Вот полоцкие охотники, например, ещё и отметить успели. Некоторые даже связали себя узами семейных отношений.

– Богато, – оценил Егор. – Но мы нынче ночью наверстаем. Рождество ведь.

– Это уж как пить дать. Ты позавтракал?

– Перехватил мальца. Теперь снова спать захотелось.

Ну ясно, у мужика-то вообще стресс. Сколько лет избегал командовать охотничьими объединениями, и вот. Постоял полусотенным, да успешно.

– Апнуться успел?

– Чегось?

– Ранг, говорю, поднял?

– А, да. Боярин. Вишь, какое дело. Телом спать хочу, так бы и упал, а духом – горы бы свернул.

– Ничего, поспать успеешь. Давай со мной в одно интересное место метнёмся с внезапной проверкой. Насчёт гор ничего обещать не могу, правда…

– А пошли! – Егор даже дослушивать не стал.

Мы пошли в яйцо. Оно теперь слушалось меня, как отца родного. Когда мысли, когда прикосновения. Где-то приходилось тыкать мечом. Но, в целом, всё работало и оптимизировалось чем дальше тем лучше. Вот что значит действительно обучаемые интеллектуальные системы!

Стоило подумать – и на голограмме отобразился вход в пещеру.

– Ты ж глянь, Егор. Прежде чем переместиться, можно посмотреть, что там происходит, на выбранном месте.

– Это очень хорошо, – одобрил Егор. – А то у одного брата случай выше. Додумался «якорь» в нужнике поставить. Понос его пробрал, а мы в кабаке отмечали. Боялся не добежать. И вот, прям в кабаке портки спускает, нагибается, исчезает. А там на ту пору конюх случился…

– Ладно, дальше не рассказывай, вводных достаточно, я сам дофантазирую.

– Ох, зря отказываешься, Владимир, там тако-о-ое было…

– Верю всем сердцем.

Если перефразировать известную поговорку, то русским охотникам проще поставить «якорь» в общественном сортире, чем кастануть Противоядие… Хотя, может, прохватило мужика не от отравления. Мало ли… Целительные Знаки охотников отнюдь не всё целят.

Яйцо завибрировало и переместилось ко входу в пещеру. Мы с Егором вышли и прошли внутрь. Ещё до того, как попали в основной грот, поняли, что там кто-то есть. Обнажили тихонько мечи. Сонливость с Егора как рукой сняло.

Однако стоило приблизиться, и мы стали разбирать слова. Голос деда Архипа вещал:

– Помнишь ты, Кощей, как когда-то свысока на меня смотрел? Гордился, возносился. И теперь – где ты, и где я? Вона ты у меня где!

– Выберусь отсюда – я тебя на кусочки разорву и сожгу каждый отдельно! – рявкнул в ответ Кощей.

Голос всё ещё был мощный, хотя прежнего впечатления, безусловно, не производил.

– Выберется он! Да я и сам тебя вытащу. Служить мне будешь. Весна придёт – станешь мне сапоги от грязи чистить и горшок позорный выносить!

– Пожалеешь ты о словах своих, пень трухлявый, ох, пожалеешь!

– Я-то своему слову хозяин. И лесу хозяин. Где слуги твои, а? Где царство твоё? Вот, то-то же. Никто ты теперь, и звать тебя никак. Владимир, охотник-то молодой, вернётся – он тебя совсем кокнет. Так что ты меня держись, если жить хочешь. Я-то не злобливый. Схорониться помогу, ежели клятву верности мне принесёшь. И уж тогда-то я развернусь! Ух! Все леса мои будут. А водяных – тех вовсе истреблю. Сами все на поклон приползут, когда узнают, что у меня сам Кощей на побегушках!

– Звучит как план, – оценил я, войдя в грот. – А то, что ты мне слово давал – пофигу? Это было в прошлой серии, об этом уже никто не помнит?

Дед Архип подпрыгнул так, что чуть из валенок не вылетел. И забормотал какую-то невнятную фигню.

Всё было по-прежнему. Голова Кощея на алтаре, небольшая рощица вокруг, и плутающее в этой рощице безголовое тело.

Ну, и то хорошо. Хоть где-то стабильность. Включая вероломство деда Архипа. Преданности до гробовой доски я от него и не ждал, в общем-то. Догадывался, что как только отвернусь, начнёт мутить, вытанцовывая собственную выгоду. Твари, они и есть твари, что с них взять. Против природы не попрёшь.

– Да я, это… – бормотал дед Архип. – Ты, того. Не так понял! Это я его запугиваю просто. Чтобы, значит, когда ты появишься, посговорчивее был.

– Угу. Я так и подумал… Помоги, Егор.

Понимая, что лешему доверять нельзя, из мастерской Ползунова я захватил противотварные цепи, которыми удерживали Разрушителя. В мастерской они уже без надобности, а мне пригодятся. Сейчас вытряхнул цепи из заплечного мешка. Кастанул на бестолково блуждающее по жидкой рощице туловище Кощея Костомолку.

Как только тот упал, мы с Егором бросились к нему. Замотали цепями. На цепи повесили замки. К тому моменту, как раскатанное Костомолкой туловище обрело прежнюю форму, оно было заковано от шеи до пят. Туловище, лежа на каменном полу пещеры, судорожно дёргало руками и ногами, но ни на что более серьёзное было не способно.

Голова Кощея разразилась бранью. Я на всякий случай выждал – всё-таки потусторонняя тварь. Но цепи работали штатно, вырваться Кощей не мог. Основная его сила заключалась, видимо, в невозможности уничтожить тело. Убить Кощея было действительно нельзя – по крайней мере, до тех пор, пока не доберёшься до сердца. А пленить – пожалуйста. Что и требовалось доказать.

– Всё, лешак. Зелёные насаждения можешь убирать, дальше я сам.

Погрустневший дед Архип махнул рукой. Рощица, растущая вокруг постамента, начала истаивать. Через минуту уже и подумать было нельзя, что здесь когда-то что-то росло.

– Я твоё желание выполнил, охотник, – объявил леший. – В расчёте мы с тобой!

– В расчёте, – согласился я. – Только помни: одолел я тебя раз, одолею и другой. Мне для этого уже и помощь не понадобится.

– Да уж вижу, что не понадобится, – проворчал дед Архип. – Силы-то в тебе – эвона, сколько стало, за версту шибает! Забудешь тебя, как же. Ежели где почую, дальней дорогой обходить буду.

– Рад, что мы поняли друг друга. Рано или поздно я до тебя, конечно, доберусь. Программа максимум – истребить всех тварей на обозримом пространстве. Но, поскольку свою часть сделки ты честно выполнил, сегодня я тебя не трону. Забирай свою побрякушку и вали отсюда, – я поднял вверх руку с браслетом-прутом.

– Злыдень ты коварный, – заныл леший. – Меня тварью зовёшь, а сам-то⁈ Поработил, слово на крови взял, желание выполнить заставил – а как я всё честь по чести исполнил, так измываешься?.. О-ой, горе моё горькое! О-ой, каждый меня сироту-сиротинушку, обидеть норови-ит…

– Да погоди ты, не вой! Чем это я измываюсь?

– Освобождать меня не хочешь! О-ой, горе мне, горе…

– Да почему не хочу-то? – я начал злиться. – То есть, не то чтобы хочу, конечно, но по крайней мере не возражаю. Сказал же, забирай свою приблуду, да вали подобру-поздорову, пока я не передумал.

Леший всплеснул руками.

– Да как же я сам чары-то сниму? Это ты должен сделать.

– Я?

– Ну, а кто с меня слово на крови взял? Теперь, как я твоё желание исполнил, освободи меня от него.

Я вопросительно посмотрел на Егора.

– Ты что-нибудь понимаешь?

Тот пожал плечами.

– Видать, заклинание сказать нужно. Чтобы чары разбить.

– Какое ещё заклинание?

– Да мне почем знать? Я с лешаками сроду делов не имел. В наших краях эта погань и не водится почти.

– О-ой, горе мне го-оре! – пошёл на новый круг леший.

– Да заткнись ты, блин, – прикрикнул я. – Заклинание знаешь? Которое тебя от клятвы освободит?

– Нет, – леший так удивился, что даже выть перестал. – Кто же мне заветные слова-то скажет?

– Ну да, логично…

– Клятву тебе тогда Гравий подсказывал, – сказал Егор. – Стало быть, он и обратные слова должен знать. Да только на кой-они тебе?

– В смысле – на кой?

– Ну, заруби эту тварь, да и дело с концом. Возиться с ним ещё…

Леший снова взвыл в голос. Я покачал головой.

– Не, Егор. Я-то – не тварь, я своё слово держу. И не из-за возможных репутационных потерь, а потому что человек оттого и зовется человеком. Твари слово дадено, или кому – дело десятое. Клятву давал я, Владимир Давыдов. И становиться клятвопреступником не собираюсь… Короче. Побудь пока здесь, только не убей никого. Я за Гравием смотаюсь. Ты! – я повернулся к лешему. – Попробуешь на моего друга рыпнуться – вернусь, мокрого места от тебя не оставлю.

Это на моём ранге леший – ерунда, смахну и не замечу. А Егору, если лешего вдруг переклинит на нервной почве, не поздоровится.

Леший свирепо сверкнул на меня глазами, но промолчал. Стало быть, понял.

Я вспомнил, как выглядит сибирский оплот, и переместился туда.

– Гравий? – переспросил парнишка-администратор. – Не, сюда не приходил. Спит ещё, должно быть.

– А где он спит?

– У Евдокии, поди. Где ещё-то?

– Да что ж такое! Того гляди и этот объявит, что женится.

Парень прыснул.

– Да не-е! Евдокия Гравию – не зазноба. Тётка это его. Баба одинокая, бездетная. Гравий, когда здесь бывает, частенько у неё ночует.

– Понял. А где эта Евдокия живёт?

– Да тут, рядышком. Вёрст двадцать.

– Двадцать вёрст – это, по-твоему, рядышком?

– Ну да. Не двести же.

Ну да. Действительно. Здесь, при таких-то просторах, и расстояния, видимо, по-другому воспринимаются. Я вздохнул.

– Коня дашь?

– Зачем коня? У Гравия во дворе якорь. Заходи, вон, в будку, да ступай на здоровье.

Я повеселел. Через минуту стоял перед крепкой избой, по самые окна утонувшей в снегу. Впрочем, дорожка до калитки была заботливо расчищена и посыпана песком. И там, где появился я, в снегу тоже был вытоптан пятачок. Я постучал в дверь.

– Кто? – моментально откликнулся женский голос.

Ответить я не успел. Дверь распахнулась, на порог выкатилась полная румяная женщина, ростом едва достающая мне до плеча. Гравию, то есть, вовсе в пупок упрётся.

– Охотник пришёл! – обернувшись в избу, крикнула женщина. – До тебя, племянничек! Да заходи, не стой на пороге! Ты кто таков, откуда взялся? Не видала тебя прежде. Снег-то валить – перестал, али нет?.. Да ты дверь-то, дверь-то закрой! Холоду напустишь. И сапоги сымай, не топчи мне тут! Не видишь, что ли, что помыто?.. А ты чего сидишь? Расселся, как на именинах! К тебе, чай, пришли – так встань хоть, поздоровайся!

Гравий сидел за столом перед самоваром. Тетушка, подскочив, толкнула его в плечо.

– Здрав будь, Владимир, – приподнявшись и протянув мне руку, сказал Гравий.

Ответить я не успел – тётушка затарахтела снова. Меня усадили на лавку, налили чаю и приказали угощаться бубликами. Бублики давеча покупала, в лавке сказали, что свежие. Да только где ж они свежие, когда этот вот, гляди-ка – с одного краю уже сохнуть начал? Это всё Алексашка, паразит. Как папаша его захворал, так теперь он в лавке хозяин. При папаше-то такого безобразия не было. Ежели говорили, что бублики свежие, значит, свежие! По три дня лежали, и хоть бы им что!

Тут, слава богу, на печи забулькало, и тётушка ускакала разбираться.

– Гравий, – быстро сказал я, – помощь твоя нужна.

Гравий молча кивнул. Пошёл к двери, снял с гвоздя тулуп.

– Ты кудай-то опять собрался? – из-за печи тут же выскочила тётушка. – Не успел прийти, уже снова за порог! А щи я к обеду – для кого варю?

– Мы быстро, – пообещал я. – Щи ещё даже довариться не успеют.

– Все вы так говорите!

Я решил, что Гравий уже достаточно одет, и положил руку ему на плечо. В следующую секунду мы стояли в пещере.

После трескотни тётушки Гравия брань Кощеевой башки и подвывания лешего показались музыкой. Я аж выдохнул. Спросил у Гравия:

– Часто она так трещит?

– Всегда.

– У-у-у… Сочувствую. А другой родни у тебя нет?

– Нет.

– Угу. Ну, теперь хоть ясно, почему ты сам такой болтливый. Тебе рот открывать, получается, смысла нет, за тебя всё скажут.

Гравий задумчиво посмотрел на закованное в цепи туловище Кощея. На башку на постаменте. Но вопросов, по своему обыкновению, задавать не стал. Поздоровался с Егором.

– Гравий, тут такое дело. Ты помнишь, как я лешему слово на крови давал? Вот этому? – я кивнул на деда Архипа.

– Помню.

– Ну, вот. А теперь он моё желание выполнил, и мне его освободить надо. А я слов нужных не знаю.

– Свободен.

– В смысле? – не понял я. – Это ты меня послал, или…

– Ему скажи. «Свободен».

– И всё?

– Да.

– Гхм… – я повернулся к лешему. – Свободен!

В тот же миг зелёный прут, огибающий моё запястье, исчез. А дед Архип завопил от радости. Подпрыгнул, завертелся на месте, превратился в смерч из древесных листьев и через несколько секунд втянулся в трещину в полу.

– Вот так просто? – глядя на оставшийся на полу сухой листочек, спросил я.

Гравий пожал плечами. Дескать, я не виноват, что так просто.

– Спасибо, друг, – я протянул Гравию руку. – Кабы я знал, что всего-то нужно – одно слово, не стал бы тебя сюда тащить. Да только как бы я это узнал, если твоя тётушка мне слова сказать не давала?

Егор хохотнул.

– Это она завсегда так. Тётку Евдокию никто из нашего брата не выдерживает, все норовят поскорее Гравия Знаком утянуть.