Текст книги "Солнцеворот (СИ)"

Автор книги: Василий Криптонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)

А ещё летучие мыши чувствовали, что капитан трезв. Он притворялся так, что ни один человек не сумел бы его раскусить. Так же, как притворялся злобным любителем подвешивать на рее и пороть плетью. Капитан Кинар был другим человеком, давним другом Торатиса. Князь говорил, что запросто доверил бы ему свою жизнь. Левмир и Эмарис кивнули в ответ, но Левмир подумал, что Торатис не так уж высоко ценит свою жизнь. Судя по легкой усмешке, Эмариса посетила схожая мысль. А сейчас крохотный мозг летучей мыши не мог думать о таких вещах. Он мог только чувствовать и беспорядочно метаться мыслью. Эмарис же требовал от Левмира сосредоточенности.

Ладно! Голод. Не тот голод, от которого режет в желудке, а рот наполняется слюною, а другой, больше похожий на жажду. Голод, от которого весь мир накрывает алой пеленой, глаза чернеют, а посреди них загораются огни. Голод пока ещё не пришел, но Левмир ощущал его предвестия. Вцепился в них мыслью и… Странное это было чувство. Как будто замкнулся некий круг. Ничего подобного Левмир никогда раньше не ощущал. Возможно, Эмарис видел то же самое как черту, но Левмир вообразил другое. Он стоял в лесу, маленький мальчик, только что потерявший семью. Жался спиной к дереву и смотрел в глаза приближающемуся волку. Волк остановился. За спиной его стояла стая. А Левмир глядел в глаза зверю по имени Голод и знал: стоит только моргнуть, и он бросится, разорвет.

В этот миг пришло облегчение. Левмир не боялся более, что Голод его победит. Что придется пить кровь у кого-то из заключенных. Как только он почувствует, что вот-вот моргнет, сию секунду обратится в человека, запустит сердце. А волк и его стая останутся ни с чем.

Обретя этот новый навык, Левмир ощутил ликование. Оно было слишком огромным для крохотного тельца летучей мышки, и она расправила крылья, делясь с миром своим восторгом.

«Молодец, – похвалил Эмарис. – А теперь приготовься. Начинается».

Левмир отвлекся от черты Голода и перенес внимание на корабль. Что-то изменилось. Одно из сердец, которые он слышал, забилось спокойнее. А по верхней палубе скользило нечто. Не человек, сгусток тумана. Вот капитан, вполголоса напевавший печальную морскую песнь, запнулся и повернул голову. Если и заметил легкое облачко, то не придал ему значения. Устремил взгляд вперёд и выругался.

Облачко подплыло вплотную к капитану.

«Сейчас!»

Летучие мыши разжали когти, рухнули вниз и, захлопав крыльями, помчались к капитану. Из туманного облачка собралась человеческая фигура в серой накидке с капюшоном.

Левмир увидел, как в далеком-далеком лесу Голод оскалил клыки и зарычал. Черта приближалась. В полете Левмир изменил облик и, едва ноги коснулись палубы, запустил сердце. Первый же его удар принес в голову оглушительную мысль: «Что я сделал?!»

Фигура в капюшоне, почувствовав приближение врага, развернулась, и в грудь Левмиру врезался кулак. Удар отбросил его на пару шагов, Левмир не удержался на ногах и упал бы, но спиной врезался в стену надстройки. Увидел, как Эмарис, на миг став собой, взял капитана за плечи, что-то ему сказал, и оба исчезли в тумане. Фигура в капюшоне, развернувшись, убедилась, что жертвы нет, и издала рычание. Голосок был, вне всякого сомнения, девичий.

– Это ты? – Левмир оттолкнулся от надстройки. – Зачем ты это делаешь?

В голос просочился страх. Левмир боялся не за себя, не за капитана и других возможных жертв. Он боялся, что стоящая перед ним девушка отбросит капюшон и в зеленых глазах её сверкнет что-то злое и безжалостное, то, чего раньше там не было и быть не могло.

Фигура вздрогнула, отступила на шаг.

– И, – сказал Левмир, вытянув руку.

Он думал, что, услышав свое детское милое имя, она поймет, что натворила. Но девушка сначала замерла, потом, дернув головой, набросила капюшон ещё ниже и… Бросилась к борту.

– Стой! – заорал Левмир, кидаясь ей наперерез.

Требовалась скорость, недоступная человеку, и он остановил сердце. Обострившимся слухом услышал лязг стали. «Только защищаться!» – скомандовал он себе, и рука выхватила из ножен меч на крови Эмариса.

Клинок ударил в клинок. Двое вампиров застыли у самого борта. Левмир силился разглядеть лицо под капюшоном, но видел лишь черноту. Хоть бы там осталось ещё что-нибудь! И куда, спрашивается, подевался Эмарис? Боится взглянуть в глаза дочери, которую предал? Хорош воин!

Девушка толкнула меч, всем телом помогая движению. Левмир отступил и едва успел уклониться от колющего удара. Теперь он разобрал, что в руках у девушки – изогнутая сабля. Сабля, которая едва не проткнула его насквозь. Ирабиль хочет его убить?! За что?

Сабля засверкала, отражая лунный свет. Девушка орудовала ею так же легко, как ивовым прутиком. Только каждый взмах нёс смерть. Левмир не уступал в скорости, клинок его меча оказывался на пути лезвия сабли вновь и вновь. Звенела сталь, удары тяжело отдавались по рукам, и не было слышно дыхания. Левмир вспомнил свою сказку, и внезапный холодок проник в его сердце. Как будут чувствовать себя воины, когда их боевой азарт натолкнется на ледяную глыбу вампиров, остановивших сердца? Вампиры не будут кричать, не будут дышать тяжело в горячке боя, они даже ничего не скажут. Сколь многие из воинов, столкнувшись с таким, начнут волноваться и совершать ошибки? Коли уж сам Левмир, бездыханный, боится того неведомого, что сокрыто под капюшоном.

Девушка сообразила, что лобовой атакой ничего не добьется, и легко взвилась в воздух. Подпрыгнула, но казалось, будто взлетела. Удар обрушился на Левмира сверху. Он едва успел подставить меч, и, отведя удар, махнул наугад сам. Лишь на мгновение забылся, попытался уязвить соперника, но тут же вспомнил, с кем бьется. Меч дрогнул. Девушка не преминула этим воспользоваться.

Удар, разворот, приближение… Бей она саблей, Левмир бы отразил удар, но девушка, блокируя саблей меч, наотмашь ударила кулаком в нижнюю челюсть. Левмир не устоял и повалился на палубу. Не успел попытаться встать, а сабля, отражающая лунный свет, полетела к нему, норовя врубиться в грудь. Левмир выбросил навстречу меч. Плашмя, одной рукой придерживая лезвие и понимая, насколько глупую вещь делает. Но времени на раздумья не было, а смерть была слишком близко.

Удар. Лезвие меча пропороло ладонь, окровавленная рука соскользнула. Меч шлепнулся на грудь, придавленный саблей, сверху опустилась нога в маленьком сапожке, и сверкнуло ещё что-то.

Это был нож. Серебристое лезвие хищно метнулось к горлу Левмира и замерло, слегка вдавившись в кожу. Это был не кинжал, а метательный нож. Левмир, широко раскрыв глаза, смотрел на него. Глаза видели подобие, но глаза могли обмануться. Обмануть же кровь было нельзя. Лезвие подернулось багровыми сполохами, ощутив близость своего создателя.

– Ты?! – прошептал Левмир.

Ему хотелось плакать от обиды и одновременно смеяться от облегчения.

Нож и вправду казался живым, будто маленькая расторопная змейка. Вот он дернулся и укрылся, такой стремительный и смертоносный. А сжимавшая его рука потянулась к капюшону.

– Вот так, значит, ты собираешься драться с вампирами, братишка? – улыбнулась княжна Айри.

Левмир лежал на палубе, а она сидела на его груди, и её длинные черные волосы, освобожденные из-под капюшона, щекотали ему лицо. Он пытался что-то сказать, но слова замирали, не решаясь вырваться. Мысли сначала путались, потом вовсе разбежались, осталась лишь пустота. Левмир смотрел в смеющиеся черные глаза и понимал, что не знает, с чем обратиться к Айри. Сначала она была ребенком, потом превратила себя в безжалостную убийцу, которая наводила ужас на трущобы, пытаясь заполнить бездонную пустоту в душе. А приняв дар, княжна Айриэн вновь изменилась. Теперь она весь мир считала своей игровой комнатой. Играла она и сейчас.

– Браво, княгиня, – раздался голос Эмариса.

Айри соскользнула с Левмира, развернулась. Левмир увидел Эмариса, преспокойно сидящего на надстройке. Интересно, давно он наблюдает? Наверняка видел всю битву и не подумал вмешаться.

– Здравствуй, Эмарис! – воскликнула Айри. – И зачем ты спрятал этого подонка?

– Этот подонок действовал по моему приказу, чтобы вытащить тебя наружу. Так что если хочешь мстить кому-то за своего фаворита, можешь бросить вызов мне.

Секунд пять на палубе стояла тишина, нарушаемая лишь скрипом мачт, да шелестом волн. Как будто Айри всерьез взвешивала такую возможность. Потом послышался её тихий смех:

– Да, каюсь, я поддалась чувствам. Что теперь со мной будет? Отправишь домой?

По голосу было ясно, что никуда она не отправится, и Эмарис понимал это как никто. Он спокойно покачал головой.

– Кто я такой, чтобы приказывать княгине, или наказывать ее? Ты вольна поступать так, как считаешь нужным, пусть лишь правила приличия связывают твои действия. Так, было бы прилично поговорить со своим отцом, командующим флотом. Он с удовольствием выслушает новости из родных земель. Он, кстати, ждёт нас. Почему бы не нанести визит сию минуту?

Этот удар Айри пропустила. Левмир не увидел, но почувствовал, как она вздрогнула. Голова поникла, но тут же воспрянула.

– Хорошо, идём, – сказала Айри; вся шутливость исчезла из её голоса. – Только мне нужно кое-что забрать.

– Без глупостей, ладно? – попросил Эмарис.

Коротко кивнув, Айри исчезла, туман просочился сквозь щели между палубными досками.

Левмир встал, загнал в ножны меч, уставился на кровоточащую ладонь. Нескоро заживет, хотя кровит уже меньше.

– Она права.

Левмир посмотрел на Эмариса. Тот задумчиво глядел на его ладонь.

– Права в чём? В том, что убивала…

– Боец из тебя преотвратный. Я думал начать этот разговор позже, но… Думаю, именно сейчас ты готов по-настоящему меня услышать. Думать забудь о том, чтобы сразиться с Эрлотом и одолеть его. Он уничтожит тебя, даже не заметив.

VI
Заколдованный дом

1

Лес густел с каждым днем, и тропинка в нем то и дело терялась. Лишь Кастилос, шедший впереди, умудрялся различать нужное направление по каким-то неясным приметам. Ни принцесса Ирабиль, выросшая во дворце, ни Роткир, которого воспитали улицы Варготоса, даже не пытались задуматься, куда идут. Кроме того, им было всё равно.

Ирабиль то и дело с тревогой смотрела на Роткира. После того как Кастилос раскрыл его природу, парень изменился, и принцесса боялась, не понимала того нового Роткира, что шагал, понурившись, рядом с ней. Он молчал так же, как она прежде, смотрел под ноги. Бледный, задумчивый. Без постоянной его болтовни мир затопило зловещей тишиной. Ирабиль то и дело поеживалась. В тишине ей мерещились шепоты и шорохи, взгляды и тени. В конце концов она приспособилась смотреть на Кастилоса. Пока тот шел, пробивая дорогу в зарослях, все было хорошо. Если замирал, к чему-то прислушиваясь, значит, надо тоже замереть. Вот и вся премудрость: есть рядом опытный вампир – доверься ему. Вампир видит, слышит и чувствует гораздо лучше любого человека. А такой вампир, как Кастилос, ещё и способен защитить от любой напасти.

Не от любой.

Вспомнились глаза Эрлота во время их кровавого танца в Варготосе, его пьяный счастливый смех. Эрлот шутя разделался с Кастилосом и мог бы собственноручно уничтожить весь город. Сложилось впечатление, будто ему было попросту лень трудиться. Принцесса содрогнулась.

Но разве Эрлот будет прятаться в тенях в лесу, чтобы напасть исподтишка? Нет, этот выйдет навстречу, улыбаясь, и в его улыбке будет смерть.

– Хочешь пить? – Ирабиль протянула Роткиру фляжку.

Фляжки, котелок, походные мешки и запас пищи они взяли в сторожке, в ночь гибели Варготоса. Всё заготовил заботливый Ливирро. Неизвестно, правда, для кого. Предполагалось ведь, что Кастилос с Ирабиль, снабженные запасами крови, полетят к Кармаигсу, а не будут долго-долго идти, почти повторяя путь, которым три года назад прошли двое детей, верящих в Алую Реку.

Роткир покачал головой так медленно, будто шел под водой. Ирабиль посмотрела на его пояс, где висела такая же фляжка.

– Тогда дай мне.

Добилась своего – Роткир посмотрел на нее с недоумением. Принцесса, серьезно глядя ему в глаза, перевернула свою фляжку и постучала по донышку. На землю упала капля.

Несколько секунд Роткир думал о чем-то, глядя на Ирабиль, потом отвел взгляд. Руки медленно отцепили деревянную фляжку от пояса. Принцесса приняла молчаливое подношение. Тряхнула флягой – та была полна под завязку, даже не булькала. А ведь ручей миновали вчера утром.

Отпив немного, Ирабиль покосилась на Роткира. Уж не остановил ли он сердца? Но глаза нормальные, человеческие, да и дышит вроде. Ну и Кастилос бы обратил внимание, если что. Так ведь?

– Тебе нужно найти свою страсть, – заявила Ирабиль, вернув флягу.

В ответ получила ещё один озадаченный взгляд и отважно улыбнулась.

– Вампира определяет его страсть, – продолжала она словами Аммита, своего любимого учителя. – Некое благородное стремление к определенному совершенству, которое можно оттачивать вечно. Например, у моего отца страстью была власть, у твоего – наука, у Эрлота – война, победа в ней. У Атсамы – выживание. У Аммита – жизнь. Ну, он так говорил, я сама пока толком не понимаю, как может быть страстью – жизнь.

– А у тебя? – спросил вдруг Роткир таким непривычно тихим голосом, что Ирабиль вздрогнула и смешалась.

– У меня?.. Я… Ну, я – не вампир, – нехотя признала она. И впервые почувствовала облегчение от этой мысли. Будь она вампиром, вопрос озадачил бы её надолго.

Действительно, что за страсть у нее? Раньше – и Монолит подтвердил это – её страстью был Левмир. Это было, конечно, странно: испокон веков Вечные заключают союзы, но сохраняют свои страсти. А у них с Левмиром даже союза толком не было. Хотя они и погрузились одновременно в воды Реки, хотя их и связали незримые узы, это всё было далеко от жутковатого ритуала, который необходимо было провести, чтобы объявить себя перед Вечностью единым целым.

Что же осталось теперь? Она не могла толком представить лица Левмира. Хотела увидеть его и боялась. А наутро после обращения Роткира проснулась с кристально-прозрачной и жуткой мыслью: любовь осталась в прошлом. Долго она изо всех сил раздувала внутри себя этот огонь, но вот силы иссякли. Как можно любить того, кого нет рядом? Того, кто изменился совершенно и теперь стал совсем другим? Ирабиль любила отважного мальчишку, глаза которого загорались при виде нее, а щеки розовели. Который был рядом и заражал её своей безумной мечтой. А теперь он – кто? Вампир, причем, один из могущественнейших. Ирабиль помнила то чувство, когда он вышел из Реки. Левмир взял в себя столько силы, что неизвестно, что осталось от него самого, кроме той силы. И можно ли это любить?

Наверное, можно. Раз появилась во сне какая-то Айри, чей портрет он рисовал там, на Востоке. Да, это был сон, но Ирабиль верила в него и до сих пор иногда плакала по ночам. Как мог он допустить такое? Неужели она, Ирабиль, сделала бы нечто подобное? Неужели она бы позволила какому-нибудь парню приблизиться к себе настолько, чтобы просочиться в его сны?!

С болью в упрямо бьющемся человеческом сердечке Ирабиль понимала разницу между Союзом Вечных и человеческой любовью. Чувства людей проходят. Чувства Вечных – как и их страсти – живут, пока течет Река.

– Я б с тобой махнулся, – сказал Роткир, прервав стремительный поток беспорядочных мыслей принцессы.

Ирабиль нахмурилась, пытаясь понять сказанное. Слово «махнулся» отдавало чем-то пошлым, в ответ на что полагалось возмутиться и обидеться. Но Роткир был слишком понур и мрачен, чтобы заподозрить его в таких мыслях.

– Поменялся бы, – пришел он ей на помощь. – Вечно тебе всякая похабщина в бошку лезет. Тоже мне, «принцесса».

Услышав этот слабый отголосок прежнего Роткира, принцесса едва не расплакалась, но сдержала себя.

– Будь тем, кто ты есть, – хрипло сказала она, глядя в сторону. – Вечность – великий дар, но, быть может, понадобится вечность, чтобы его понять и оценить.

Ей было тошно слушать саму себя. Сколько у нее было «вечности»? Неполных четырнадцать лет?

– Просил я этого дара, – ворчал Роткир.

– Не просил, ты с ним родился.

Как и я…

Ирабиль сбилась с шага и прищурилась на Роткира с новым интересом. А ведь правда, они были очень похожи. Даже теперь оба переживали одно и то же: привыкнув быть кем-то, пытались смириться с тем, кем стали.

– Вот бы обратно отродиться, – проворчал Роткир и остановился, потому что впереди замер Кастилос. Ирабиль едва не налетела на его спину.

– Что там? – шепнула она.

Кастилос вглядывался в переплетение ветвей. Солнце почти зашло, и при всем желании Ирабиль не смогла бы ничего разглядеть. Но вдруг услышала голоса. Отдаленные, злые и – много.

– А вот и папа, – все так же мрачно сказал Роткир. – Пойти, что ль, права заявить? Давай, мол, развалины Варготоса поделим. Тебе от левого края до потрошенного трупа на крыше котельной, а мне оттуда – и до сломанной башни.

Кастилос повернулся к принцессе:

– Ливирро там. И ещё не меньше десятка вампиров. С ними люди.

– Так пойдем же к ним! – воскликнула И.

Попыталась воскликнуть. С губ успел сорваться лишь первый звук, и тут же рот ей заткнула ладонь. Кастилос, посмотрев за спину принцессы, одобрительно кивнул.

– Полагаешь, он нам обрадуется? – прошептал на ухо Роткир. – Руку убираю, орать не вздумай.

Принцесса с яростью вытерла губы и посмотрела на Кастилоса.

– Это же Ливирро, – вполголоса сказала она. – Ты сам ему доверился. Он присягнул мне…

– Это было до того, как из-за нас с тобой сгорел Варготос.

– Из-за нас с тобой? – В глазах Ирабиль потемнело; страшное чувство, которое она так долго давила, прорвалось, будто фурункул. – Надо было позволить меня убить, а не нести бред про всякие стеклышки! За каким чертом я теперь нужна? Чтобы ты из-за меня на всех подряд с ножом кидался, потому что я сама шагу ступать не должна?

Она замолчала, вспомнив клятву. Глупую клятву, после которой Роткир открыл глаза.

Пусть я буду осколком стеклышка, безделушкой, в которую все верят. Пусть со мной носятся, сколько угодно, пусть бьются за меня, а сама я – шагу не ступлю. Я согласна, что больше я – никто.

Ирабиль наклонила голову.

– Прости, – услышал удивленный Кастилос её шепот. – Я не хотела так говорить, мне просто до сих пор страшно от той цены, которая заплачена за мою жизнь.

Кастилос вздохнул. Да, ему тоже нелегко было все это пережить. И теперь принцесса почувствовала, как между ними вновь образуется та связь, которая была раньше. Восстанавливаются ниточки доверия.

– Хочешь пойти к нему? – спросил Кастилос.

Ирабиль покачала головой, пожала плечами:

– Сам решай. Я… Не знаю.

Три долгих вдоха и выдоха стояла тишина. Потом Кастилос повернулся к зарослям.

– Идем, – сказал он. – Вечным трудно разминуться, готов спорить, что Ливирро уже нас почувствовал.

Ирабиль шагнула за ним, прикрывая лицо от веток. Шла и думала, что они делают глупость. Ведь если Ливирро их почувствовал, но не вышел навстречу, значит, не хочет их видеть. А если не хочет их видеть, значит, не хочет делать того, что будет должен сделать, увидев. Но Ирабиль была лишь осколком стёклышка. Это всё, что она могла, будучи человеком.

2

На поляне вокруг костра ютились бледные, обессиленные люди. Ирабиль насчитала пятнадцать человек. Вампиров было столько же, и они держались поодаль, прячась в тенях деревьев. Как будто стыдились чего-то, или им приказали отойти и не вмешиваться. Пятнадцатый вампир стоял у костра, спиной к пришедшим, и в руках его вздрагивал человек. Юноша немногим старше Ирабиль. Безвольные руки его колотили по спине бывшего графа, но вот повисли, будто из них исчезли кости. Ливирро отстранился от парня, позволил ему с тихим стоном повалиться в объятия товарищей.

– Ты ведь мог просто пройти мимо. – Голос графа звучал непривычно. В нем слышались звериные, рычащие нотки, его переполняла сдерживаемая ярость. Пока ещё сдерживаемая.

Кастилос, выйдя на поляну, остановился, глядя в спину старого друга. Слева от него стоял Роткир, перебрасывая меч из руки в руку. Справа замерла Ирабиль. Она кусала губы, видя перед собой того, кому обязана была даже одеждой.

– Но ты пришел сюда, – продолжал Ливирро. – Почему? Зачем?

– Потому что не привык бежать в страхе от тех, кого называю друзьями, – тихо ответил Кастилос.

Ливирро развернулся. Лицо его, обычно такое доброе и простодушное, сейчас напоминало лик мертвеца, погибшего в схватке с заклятым врагом.

– Зря ты произнес это слово.

Он рассыпался в стаю летучих мышей. Кожистые крылья захлопали, а миг спустя стая исчезла. Граф появился напротив Кастилоса, и тот согнулся от удара в живот. Следующий удар Ливирро нанес ему в лицо. Кастилос рухнул наземь. Ирабиль заметила, что он даже не пытался защититься. Кастилос надеялся, что Ливирро, выместив гнев, успокоится. Кастилос забыл, что имеет дело с вампиром, а не с человеком.

Ирабиль дрожала, как никогда ощущая свою беззащитность. Если Ливирро сейчас бросится на нее, разве успеет Кастилос сделать хоть что-нибудь? И когда взгляд графа, в котором не осталось ни капли былой нежности, устремился на нее, Ирабиль сделала крохотный шаг назад. Само её тело, отчаявшись получить от разума нужный приказ, отступало.

– Здравствуй, папа, – раздался будничный голос Роткира. – Это слово тоже зря?

Ливирро развернулся, освободив принцессу от своего взгляда, и уставился на Роткира. Тот, казалось, вовсе не боялся. Все так же поигрывал мечом и с кислой улыбкой смотрел на своего бывшего повелителя.

– Я-то всё гадал долгими ночами. Отчего ко мне столько внимания? Из петли вынули, обули, одели, подняться помогли, до дворца допустили. И все вроде так гладко, так ровненько, что никто и не чухнул неладного. Только меня вот всё глодало и глодало…

Плечи Ливирро поникли. Он повернулся к Кастилосу, который сидел на земле, не спеша подняться.

– Ты открыл ему…

– Прости, – кивнул Кастилос. – Я думал, что ты мертв. А мне он нужен был соратником, а не бессмысленным грузом.

«Как я, – подумала принцесса. – Вот что он хотел сказать, но удержался».

– Тебе нужен, – повторил Ливирро. – Как всегда, речь лишь о том, что нужно тебе, и ни слова, ни мысли о последствиях. Тебе нужна одежда и пища – ты идешь ко мне. Нужна армия – идешь ко мне. Нужна девка – обрекаешь на смерть мой город. Нужен соратник – убиваешь моего сына…

– Слышь! – повысил голос Роткир. – Вот не надо тут сейчас ля-ля про сына. Ты бы принял меня как сына – это один разговор, а я при тебе шавкой был, добро твое охранял, да на злодеев гавкал. И ты же, мразь, мне то и дело в морду тыкал, из какого дерьма, мол, меня за ни за что вынули, и как я благодарен должен быть. Ты мне врал каждым словом и жестом, а этот урод, – Роткир кивнул на Кастилоса, – хотя бы честный.

Принцесса перевела взгляд на спутников графа. Они собирались в центре поляны, у костра, и выражения их лиц не нравились Ирабиль. Все четырнадцать вампиров жадными глазами пожирали её. Человека. У одного было сильно обожжено лицо, и ожог не торопился зарастать. Другой придерживал руку – видимо, раненую. Да и все они, молчаливые мужчины неопределенного возраста, выглядели изможденными, чудом пережившими смерть.

А как ещё они должны были выглядеть, вырвавшись из того кошмара, что обрушил Эрлот на Варготос? Ирабиль вспомнила огненный вихрь над городом, полчища летучих мышей.

Ливирро шагнул так, чтобы оказаться между Кастилосом и принцессой. Кастилос немедленно вскочил. Лица его Ирабиль не видела из-за спины графа, но слышала, как изменился голос:

– Ливирро, не надо.

– А я думаю, надо, дорогой мой друг. Чтобы ты понял, каково это – потерять самое дорогое по вине того, кому доверял. А потом я повернусь к тебе, сделаю покаянное лицо и назову другом. Мы обнимемся и пойдем дальше вместе. Как тебе такое предложение?

Что-то мелькнуло, взвыл рассекаемый воздух – Кастилос взял меч императора Киверри. Граф не дрогнул. Он тоже совершил быстрое движение, и в его руке оказался короткий меч.

– Взять девчонку, – крикнул Ливирро, и у принцессы потемнело в глазах.

3

Пусть избитые, раненые и уставшие, вампиры все-таки были бойцами. Получив команду, они рассеялись. Четверо бросились прямо на принцессу, двое полетели к ней же, обратившись летучими мышами, остальные избрали туман и волчьи обличья.

– Лежать! – рявкнул Роткир и толкнул Ирабиль в плечо. Она упала на спину и замерла: Роткир встал над нею, держа наизготовку меч. Как и тогда, в номере гостиницы, он инстинктивно нашел единственный способ дать ей наилучшую защиту. Ведь Ливирро не сказал «убить», он сказал «взять». А взять принцессу можно было теперь лишь одним способом: убрав Роткира.

Его могли бы схватить, его мог бы свалить волк, его могли бы, наконец, сжечь. Но первую протянутую руку он отрубил, потом волк получил мечом поперек пасти, а огонь, вспыхнувший было в ладонях одного из нападающих вампиров, тут же погас. Убить сына графа Ливирро?..

Их окружили. Ирабиль не смела шелохнуться. Она не просто блюла клятву, она всем своим трепещущим сердцем надеялась, что эти двое, взявшиеся её опекать, сумеют что-то придумать, скажут, что делать, и в конце концов всё разрешится.

Вампиры ходили кругами, их пылающие глаза скользили по Роткиру и Ирабиль, выискивая слабое место. Но Роткир встречал их взгляды. Будучи человеком, он не уступал в бою иному вампиру, а теперь, когда не билось сердце, он стал ещё опаснее. Кровь третьего поколения перворожденных. С внезапным удивлением Ирабиль осознала, что Роткир, пожалуй, и впрямь может войти в число сильнейших вампиров. И его давешняя попытка защитить её от Эрлота уже не казалась такой нелепой.

Звон мечей привлек её внимание не сразу, сначала она заметила черноту, заливающую глаза Роткира, ухмылку вампира, который пытался прирастить отсеченную руку. В сердце прокрался холодок.

Кастилос бился с Ливирро, и принцессе пришлось вывернуть шею, чтобы увидеть бой. Короткий меч Ливирро порхал стремительно, и Кастилосу, с его огромным двуручным оружием, приходилось несладко. Он почти не нападал, лишь отражал удары.

– Что, дорогой друг, кажется, меч не по руке? – смеялся Ливирро.

В ответ Кастилос провел серию быстрых ударов, черное лезвие вспыхнуло, и граф отскочил, спасаясь от смерти.

– Этот меч не для битвы, он для убийств, – отозвался Кастилос. – А я не хочу тебя убивать.

– Атакуйте! – крикнул Ливирро, и сам вновь перешел в наступление.

– Ох, рыжая, врасти в землю, да поглубже, – успел прошептать Роткир.

Ему пришлось вертеться волчком, отражая удары. Выбил у кого-то меч, умудрился подхватить его и принялся орудовать двумя. Вампиры отпрянули было, но тут же вернулись. Теперь они не лезли на рожон, они по очереди делали выпады и отскакивали, будто вовсе и не старались ни одолеть Роткира, ни заполучить принцессу. Ирабиль видела, как тухнет пламя в их глазах, как замедляются движения. А Роткир, напротив, двигался все быстрее, и глаза его пылали ярче.

Ирабиль до крови закусила губу. Да неужели ни один из них не соображает, к чему всё идет? Ладно Роткир, но Кастилос… Хотя что он может сделать… Крик «Отдайте меня им» замер на губах. Ирабиль лежала, глядя в небо, слушала звон мечей и повторяла, повторяла про себя клятву, которая осталась единственной силой, определяющей её существование, единственным смыслом в ставшей бесполезной жизни.

– И это что, всё? – рявкнул Роткир.

Осмелев, он сам перешел в атаку, на мгновение оставив Ирабиль без защиты. Она не смотрела туда, лишь слышала вскрик, да на лицо её легли отблески вспышки – похоже, у Роткира получился огонь. Как же он силен и сообразителен… Ирабиль помнила, скольких трудов стоило Аммиту научить её выращивать в ладонях огненные цветы.

Роткир вернулся к ней, отразил ещё пару ударов. Лицо побледнело, заострились черты. Вампиры сделались осторожнее. Больше они не наступали, лишь стояли вокруг, держа мечи наизготовку. Клинки подрагивали, будто сердца вампиров бились. Будто они старались сохранить силы.

Ирабиль содрогнулась, услышав три удара сильнее всех прежних. Опять вспышка, сдавленное рычание Кастилоса, смех Ливирро.

– Пожалуй, всё, – объявил граф, и меч лязгнул, опускаясь в ножны. – Отходим!

Вампиры безмолвно отошли к костру. Ирабиль приподнялась, и Роткир помог ей встать, одной рукой держа меч. Второй, добытый им, лежал на земле, и принцесса бездумно в него вцепилась. Клятва клятвой, но оружие в руках добавляло уверенности. А воспоминание о том, как она прикончила в гостинице волка, наполняло душу справедливой гордостью.

Одного вампира Роткир действительно сжёг. Вместе с графом их осталось четырнадцать, что, кажется, полностью устраивало Ливирро. Он улыбался, глядя на Кастилоса.

– Уходи, – сказал он. – А когда вспомнишь обо мне и будешь проклинать, вспомни Варготос, и проклятия станут тебе поперек глотки. А ты! – Ливирро ткнул пальцем в сторону Роткира. – Ты сделал свой выбор, и мне тебя не жаль. Вампиры выбирают путь и идут по нему, не требуя подачек. Я твой путь уважаю.

– А с твоего пути мне блевать охота, – оскалил клыки Роткир. – Куда ползёте-то? Эрлоту ниже спины лизнуть? Восток в той стороне! – Роткир большим пальцем указал влево.

Судя по тому, как изменилось лицо графа, Роткир в общих чертах угадал его чаяния. Он рассмеялся и покачал головой:

– Ну да, папаня, вот не думал, что ты со страху ума лишишься. Думаешь подмазать короля пятнадцатью бурдюками с кровью, которых, к тому же, высосал чуть не досуха?

На лицо Ливирро вернулась ухмылка, только теперь она была страшнее.

– А у тебя, сынок, и столько нет. Уходи. Пока я не отдал приказ и вправду вас уничтожить.

Он махнул рукой и отвернулся, забыв о всех троих. Быстро, отрывисто заговорил, приказывая одним вампирам идти на охоту, другим – наломать дров, третьим – добыть побольше лапника, чтобы людям было удобнее спать. Ирабиль во все глаза смотрела на это диво: вампиры прислуживали людям, как господам. Вампиры берегли людей. И в то же время в грош их не ставили.

– Идем, – потянул её за руку Роткир. Кастилос потянул за другую. Ладони их были ледяными.

Осталась за спиной полянка. Шли быстро и долго. Ирабиль спотыкалась, падала, но её тут же ставили на ноги. Наконец, Кастилос бросил Роткиру свой громадный меч – чтобы закрепить его за спиной, нужно было останавливаться и мудрить с разрезанной веревкой – и подхватил принцессу на руки.

– Испугалась? – улыбнулся он, заметив слёзы на лице Ирабиль.

– Я и сейчас боюсь, – прошептала она, одной рукой стискивая меч, другой обхватив Кастилоса за шею.

– Всё закончилось.

– Нет. Всё только началось.

Они до сих пор не понимали, что сделал Ливирро, и принцесса заставила себя замолчать. Пусть так будет как можно дольше. Пусть они будут вместе, пока можно. Прежде чем начнется настоящий кошмар, который убьет и её, и их.