Текст книги "Солнцеворот (СИ)"

Автор книги: Василий Криптонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

XII
Убейте и сдавайтесь

1

Интересно, ночь сейчас, или день? Сардат плёлся по размытой дождями дороге, корявым посохом ощупывая каждую пядь пути. Далеко-далеко слышался перестук копыт, да поскрипывание осей повозок. Шел караван из Туриудса в Кармаигс, возможно, последний. И почему-то Сардату было до этого дело. Как и до того, ночь сейчас или день.

Он покачал головой и попытался сосредоточиться на тьме. Тьма – спокойная, тьма – надежная. Всё можно отобрать, кроме тьмы; она-то у каждого есть, хоронится до поры, часа своего ждет.

Иногда цвет тьмы менялся. Обычно она была черная, но порой становилась синей, как глаза Сиеры, или белой, как лица тех вампиров, что стояли на берегу и смотрели, стояли и смотрели… Лишь красной ей нельзя было стать. Сардат помнил, как единожды уступил этому соблазну, и лишь благодаря чуду, да хладнокровию Аммита не убил всех своих.

Шаг, ещё шаг. Посох стукнул по чему-то твердому. Сардат остановился, постучал ещё. Корень. Здоровенный. Значит, к обочине сместился, плохо. Надо возвращаться на середину, а то караван мимо проедет – то-то задача будет. А до сердца уже долетали отголоски того странного и жутковатого чувства – приближались Вечные.

Сардат взял левее, начал глубоко дышать. Вдох-выдох, вдох-выдох. Я – человек. Меня окутала тьма, мне страшно, я не знаю, куда пойти, так хочется есть… Маленькая хитрость, подсказанная Аммитом, работала. Сардат в полной мере ощущал себя человеком. Как будто отрезало все, чем он был. Всю его жизнь, память, привычки. Остался только этот трясущийся комок плоти, ползущий по дороге навстречу судьбе. То самое, что и принято называть человеком в этом нелепом мире.

Приготовься.

Перед ним появилась Сиера. Опять она сжимала в руке меч, смотрела спокойно и немного грустно.

– Забери меня, – прошептал Сардат, на миг забыв о маскировке.

Она покачала головой, и где-то за нею, далеко-далеко замаячил крохотный силуэт той девочки, что уже раз потревожила покой Сардата.

Никуда ты не уйдешь, не смей! Он убьет меня!

– Кто? Кто тебя убьет? Кто ты такая?

Он слабый и злой, но сильнее меня. Он идёт ко мне. Мы стоим на холме, мы видим его. Он идёт и улыбается. Он убьёт нас, если ты не придёшь.

Из груди Сардата вырвался стон. Слова девочки будто ножами полосовали его сердце. Что-то они затрагивали там, в глубине души. Что-то, чему была небезразлична судьба неизвестной девчонки… Со смутно знакомым голоском. Где он мог его слышать? Когда?..

«Пора». – Девочка исчезла, теперь вновь говорила Сиера. Не говорила даже, а как-то давала понять.

Сардат кивнул. Звуки, издаваемые караваном, изменились. Наверное, так вышло потому, что караван появился в поле зрения. Между ним и Сардатом не осталось ничего, кроме воздуха. А воздух легко было сжечь, или распороть взмахом клинка.

– С дороги, шваль! – заговорил кто-то, будто недовольно мяукнула потревоженная кошка. Такой ленивый голос, так растягивает звуки: «С да-а-а-ароги, шва-а-аль!». Сардат дал себе зарок, что этого выродка, позорящего звание мужчины, убьет сам, лично, вдоволь наслушавшись, как тот визжит от боли и ужаса.

Сардат остановился, поднял руки, в одной из которых держал посох. Руки подрагивали, и вампиры не могли этого не заметить. Осадили всхрапнувших коней, кто-то негромко выругался.

– Да растопчем его, и всё! – продолжал капризничать тот, который назвал Сардата швалью.

Но кто-то предпочел поговорить. Сардат услышал, как подошвы его сапог чавкнули в грязи, когда он спрыгнул с облучка. Подошел ближе. Сардат продолжал дышать: «Я – человек. Мне страшно. Мне больно…»

– Что у тебя с глазами? – Этот голос был грубым, слова бросал резко, зло. Он почти понравился Сардату, стало немного жаль убивать его первым. Того, капризного, попробуй найди ещё, когда всё завертится.

Сиера улыбнулась. Найдёт.

– У меня нет глаз, – ответил Сардат.

– Это я вижу.

– Тогда тебе повезло больше, чем мне.

В тишине мерзко хихикнул капризный. А этот, что стоял напротив Сардата, – на безопасном, правда, расстоянии, – молчал. Думал, осматривал и наверняка держал руку на эфесе. Так же, как и Сиера.

– Кто тебя ослепил?

– Я сам.

– Сам? Зачем?

– Потому что не хотел больше видеть. Ничего хорошего в мире не осталось.

Вампир усмехнулся. Рука на эфесе расслабилась. Рука Сиеры осталась напряженной.

– Тут с тобой не поспоришь. Зачем встал на пути? Куда идешь?

– Мне без разницы. – Сардат опустил руки, перебросил посох в левую ладонь. – Туда, где есть кусок хлеба. Хотелось бы ещё немного пожить. Есть у вас какая тюрьма, или барак? Столько рассказов наслушался, аж самому захотелось.

Вампир снова засмеялся. Кажется, Сардат тоже ему нравился. Возможно, они бы подружились.

– Мы идём в Кармаигс. Трястись ещё долго, паёк мелкий, и лишнему рту соседи не обрадуются.

Сардат сбросил с плеча мешок и показал его вампиру.

– У меня тут есть кой-чего. Протяну на своих харчах.

– На чём? – озадачился вампир.

Сардат мысленно выругался. Предупреждал ведь Аммит, не болтать лишнего. Легко срезаться на северном словечке, какого тут не употребляют.

– Алыча, – вспомнил он название южного дерева, созвучное произнесенному слову. – Ну, желтая такая…

В мешок ему, ради достоверности, действительно положили припасов, но вот алычи среди них не было. Так что если решат проверить… Ну, тогда всё начнется раньше. И раньше закончится. Умрут люди, которых хотели спасти.

– Ладно, бурдюк с кровью. Полезай в фургон. Эй, вы двое! Отведите его! – вампир щелкнул пальцами.

– Сотур, ты серьезно? – опять влез капризный. – Зачем нам этот оборванец? Думаешь, его величество нас за него похвалит?

– Ты полагаешь, будто его величеству до нас есть какое-то дело? – равнодушно спросил вампир. – Даже если мы вовсе пропадем, он об этом, скорее всего, и не узнает. Не кисни, Паскар. Покажешь себя на войне, я уверен, его величество отметит твою отвагу.

Сардат подавил усмешку. Да, жаль, что жизнь свела их так, они бы точно нашли общий язык с Сотуром.

Но тот уже отвернулся, Сардат почувствовал это по тому, как расслабилась рука Сиеры.

С двух сторон его грубо схватили, отобрали посох, ощупали мешок, потащили. Сардат осторожно прислушался сердцем – вампиры. Оба. Аммит, ночью летавший посмотреть на караван, говорил, что охраны там – восемь вампиров на один фургон. Сотур и Паскар, очевидно, главные, а остальные даже не особо разговаривают. Посчитать их слабейшими? Нет, не стоит, эта ошибка может дорого обойтись. Сиера кивнула в ответ на мысли Сардата. В темноте появились смутные силуэты – пока что четыре. Когда дойдет до дела, Сардат безошибочно отыщет их.

Можно было напасть на караван сразу. Аммит бы без труда перебил четверых вампиров даже в одиночку, а при поддержке зрячей Милашки – и вовсе детская задачка. Но людей везли не в повозках, а в фургоне, так же, как и Ратканона. Это говорило о многом – и ни о чем конкретно. Везти могли кого угодно, как отпетых негодяев, так и неизвестных героев, готовых сражаться с вампирами до тех пор, пока держат ноги. А сегодня грань между героем и негодяем тонка, как никогда.

Но Аммит указал на ещё одно. Если их везут так же, как Ратканона, то, возможно, и охраняют так же. То есть, в фургоне сидит ещё один вампир. И в случае чего он перебьет подопечных в мгновение ока, лишив смысла всю затею. Этого вампира следовало убрать заранее.

– Пошел! – рыкнул один из вампиров-сопровождающих.

Сардата толкнули вперед, он едва успел выставить руки. Врезался в стальной бок фургона. Торопливо ощупал – нашел скобы.

– Вверх, – подтвердил догадку вампир. – Поживей, слепошарый.

Слабые, бесконечно слабые. Ни один сильный не будет вымещать столько злобы на беспомощном слепце.

Сардат полез на крышу. Рядом что-то пролетело, по лицу скользнул порыв ветра – один из вампиров взлетел на крышу. Грохнуло, брякнуло.

– Эй, там! – Голос вампира отдавался гулом – он говорил внутрь фургона. – Принимайте ещё одного.

Снизу ответили. Сардат разобрал только бранное слово. Он уже взобрался на крышу и стоял, покачиваясь, в ожидании дальнейших распоряжений.

– Старший приказал, – пояснил вампир. – Ему претензии. С новичком аккуратнее, он опасен. Как увидит чего не того – сразу убьет.

Вампир заржал над собственной шуткой и обратился к Сардату:

– Чего встал? Полезай в дыру, обалдуй.

Сардат опустился на колени, пополз, ощупывая стальную крышу фургона.

– Да сюда, Река тебя утопи! – простонал вампир и дернул его за рукав. – Ну? Лестницу чуешь? Ой, молодец, порадовал. Давай, ступенечка, ещё одна, спокойной ночи!

Грохнуло над головой – закрылась крышка, брякнула щеколда. Сардат попал внутрь и перевел дыхание.

Воздух здесь был спертым, но дышать было можно. Сардат слышал сопение пары десятков носов. Он стоял на полу, одной рукой держась за лестницу.

– Здравствуйте, други, – тихо сказал, когда тронулся фургон. – Я – слепец. Укажите мне, прошу, куда сесть, чтобы я ненароком кого не задел.

Тишина. Потом кто-то откашлялся. Не потому, что в горле запершило, а чтобы привлечь внимание.

– И на кой эта шутка? – спросил глухой голос, сопровождаемый звоном цепей. – Эй, начальник, отпусти человека. Не доводи до беды.

– Ты мне бедой грозишь? – рыкнул сильный бас в ответ. – Пасть закрыл и сидеть. Я, вроде, велел тебе прочесть тысячу молитв к Реке за спасение своей бесполезной жизни. Сколько сделал?

– Две, – признался глухой голос. – После сбился.

Шорохи, движения, негромкое дыхание. Сардат представил фургон, заполненный всеми этими людьми. Пожалуй, единственное место, куда он мог сесть, было там, где он стоял. Сиера плавным движением опустилась на пол, подобрав под себя ноги. Сардат повторил за ней. Положил ладони на колени и задумался.

С ним не стали говорить. Почему? Неужели все люди, сидящие здесь, такие равнодушные? Странно. Кто-нибудь бы проворчал что-то, протянул папироску, или хотя бы попытался отобрать мешок. Но эти будто вовсе не воспринимали его. Люди, которых вот-вот освободят. Люди, которым вот-вот придется доверить нечто большее, чем жизнь. Времени все меньше, надо бы в них разобраться. А может, лучше будет их убить?

Сардат вновь услышал звяканье цепи и ухватился за этот звук.

– Круто вас спеленали, – сказал он в темноту. – Чего натворили-то? Неужто графу на стене дома матное слово написали?

Тишина. Кто-то фыркнул. Наконец, один голос, словно бы нехотя, ответил:

– Два слова. После сбились. Так-то тысячу хотели.

– А… – начал было Сардат, ободренный услышанной шуткой, но его оборвал все тот же обладатель глухого голоса:

– Ты б заткнулся. Здоровье побереги. Которое осталось.

– Зачем его вообще сюда скинули? – проворчал ещё один, новый голос. – Может, мы хорошо себя вели и заслужили?

В несколько глоток грянул смех. Сиера нахмурилась, и её настороженность передалась Сардату.

– Башкой подумай, – прорычал тот, который приказывал читать молитвы. – Откуда в такое время в этом месте слепой бродяга на дороге?

Тишина.

Что за люди высокомерно молчат, когда к ним обращается беспомощный слепой?

– Наверное, не случайно он там оказался, как думаешь?

Что за люди называют слепого человека наградой за хорошее поведение?

– Так это… – нерешительно начал обладатель глухого голоса.

Вампиры!

Сардат вскочил.

– Вампир! – ахнули сзади.

На горло легла цепь, звенья вдавились в кожу. Сардат, не пытаясь избавиться от удавки, прыгнул назад, надеясь повалить соперника, но ударился спиной в лестницу. Враг стоял за ней, просунув руки меж прутьями.

– Сидеть! – прорычал надсмотрщик, и ребра Сардата захрустели под его ударами. – Все сидеть!

Цепь пропала. Сардат опустился на пол, хрипло дыша. Нет, он никак не выдал себя, ещё не все потеряно.

– Вы… – просипел он. – Вы чего, братья? Какой я вам вампир?

– Поглядим, как запоет, когда его друзья подыхать начнут, – сказал надсмотрщик. К Сардату снова никто не обращался, но он чувствовал тупую враждебность, направленную на него с разных сторон.

Ловушка. Они ждали нападения.

– Начальник, – снова глухой голос, – ты бы кандалы снял? Мы ж с понятием. Самим подыхать неохота. Отобьемся – замкнешь сызнова. Ну сам суди, куда нам бежать? Во всем мире ни капли крови, так и так в Кармаигс. А там его величество помилует.

– Надейся, – фыркнул кто-то.

– Помилует! – повторил глухой. – Ему воины-то нужны. Зачем нас убивать, а? Мы ж с понятием.

– Обождешь, – бросил надсмотрщик. – Пока фургон вскрывать не начнут, посидите в кандалах. Наши, глядишь, и так справятся.

Ратканон и Аммит будут вскрывать фургон. А оттуда на них бросится сама смерть.

Брякнуло стекло, стукнуло дерево.

– Дойдет но нас – каждый выпьет по пробирке, – сказал надсмотрщик. – Там – кровь графа Кэлпота. Мы даже целую армию порвем с ней, если надо будет.

Ну да. Были уж такие, с пробирками, видел их Сардат, прежде чем лишить себя глаз.

Спокойно. Обдумай всё. Они считают его вампиром, но не уверены. Они ждут нападения. Что можно сделать? Можно продолжать изображать беспомощного слепца. Когда они отвлекутся на звуки снаружи, он начнет их убивать. И плевать на предостережение Аммита. Он, Сардат, – один, а этих тут – двадцать могучих, которые к тому же насосутся крови графа. От одного монстра проще убежать, чем от двух десятков.

Есть и другой вариант – перебить их уже сейчас. А чего ждать-то? Потом, когда снаружи начнется веселье, выйти, помочь добить оставшихся, прикончить капризного ублюдка и объяснить Аммиту, что всё это было ловушкой.

Или, как говорил тот же Аммит, попытаться мыслить по-человечески? Например, прыгнуть, выбить крышку и – сбежать. Свои увидят, что он бежит, и не бросятся в атаку. Караван пойдет своей дорогой, они – своей, и все довольны.

Но можно, конечно, рассудить и по-другому. Не все так просто в этом фургоне. Пока одни сидят в цепях, а другие ими помыкают, великой дружбы между ними не будет.

– Вот оно как, значит, – тихо сказал Сардат, усаживаясь в прежнее положение. – Вампиры своих же в цепях возят.

– Заткнулся, пока жив, – рыкнул надзиратель, но Сардат не обратил на него внимания.

– И чего вас ждет, ребята? Выставят впереди армии, чтоб скорее передохли, заслужив прощение и благодарность короля?

Надзиратель, шумно сопя, поднялся на ноги. Остальные молча слушали.

– Будете сражаться за эту драгоценную возможность? Или перейдете в другую армию, ту, что победит? У нас не носят цепей, братья.

Удар Сардат почувствовал ещё до того, как надзиратель как следует замахнулся. Перехватил ногу в тяжелом ботинке и, остановив сердце, мгновенно переломил её в двух местах, дернул на себя. Надзиратель подавился криком, а Сардат пробил его плоть. Рука, царапаясь о ребра, проникла в горячее, мокрое. Пальцы сжали бешено пульсирующий комок.

Сардат вырвал сердце из груди надзирателя на глазах у двух десятков пленных вампиров. Подержал его в руке, прислушиваясь к последним биениям, и швырнул на пол.

– Что, больше никто не станет душить меня цепью? – тихо сказал он. – Хорошо. Значит, вы меня услышали. Кто скажет, где у этого ублюдка ключи?

Ответил ему всё тот же глухой голос, уже казавшийся старым знакомым:

– А нет у него ключей. Ключ у Паскара, крысы этой скулящей.

Прежде чем Сардат успел обдумать услышанное, снаружи послышался крик. Лязг. И крик ещё более страшный – тот, с которым умирает человек.

2

Паскар медленно протер платком лезвие меча. Бросил испорченную тряпицу, и она алой кляксой упала на грязную землю. Меч блестел. Минуту назад он пронзил брюхо слепого, который всерьез собрался отобрать у Паскара ключи, а то и убить. Наивный глупец. Хотя, вот, например, Сотур мертв. Эту груду дымящегося мяса не стоит даже пытаться оживлять. Уйдет ведро крови, а получится тупо мычащее животное. Паскар уже видел такое. Он много чего повидал за свою невеселую жизнь.

Сотур был молод и глуп, когда ему предложили поиграть командира, он с восторгом согласился. Не знал, что главных стараются убить в первую очередь. Так и получилось. Аммит превратил его в фарш за пару секунд, вызвав у Паскара восхищение.

Аммит! После всех этих лет увидеть его – это было нечто большее, чем исполнение детской мечты. Паскар вплотную подошел к утолению своей страсти, и сейчас руки его слегка дрожали. Что будет, когда Аммит умрет? Что будет с ним, Паскаром? Не почувствует ли он себя вновь перепуганным мальчишкой, бегущим через лес, несущим за плечами шум погони? Его предупреждали, что нельзя иметь такую страсть, которая утоляется. Как будто бы он мог выбирать…

Стоны и ругань из перевернутого фургона. Да, этот великан-Ратканон действительно могучий человек. Страшно представить, что будет, если обратить его. Но всем известна его ненависть к вампирам. Он скорее умрет, чем согласится принять дар. И умрет он сегодня же.

– Поднять фургон, – приказал Паскар. Теперь его голос звучал не так, как запомнил его Сардат. В нем остались женственные нотки, но не было и следа манерности.

Шестеро оставшихся в живых вампиров бросились исполнять приказ. Из фургона что-то гневно завопили, и наружу вышвырнули труп надсмотрщика.

– И скажите, там, чтобы наши выходили, – добавил Паскар.

Представление закончилось. Пора было начинать то, ради чего и затеяли этот караван.

Внутри поставленного на колеса фургона зазвенели цепи. Послышался чей-то задыхающийся, изумленный вопль. Да, жизнь научила Паскара, что это – один из самых тяжелых ударов для человека или вампира. Что-то, сопоставимое с предательством: узнать, что твой собрат по несчастью, не просто притворялся таковым, но что он – твой враг.

Наружу выбрались десять вампиров, потирая запястья. Спрыгнули на грязную землю. Им тут же поднесли оружие, подвели коней – из тех, что вели за фургоном, в запасе.

Итак, семнадцать вампиров, отборных бойцов. У одного в руках – саквояж с кровью. Слепой, вероятно, сейчас рассказывает своим о крови графа Кэлпота. Что ж, пускай он в это верит. Только в пробирках – кровь Эрлота. Весь этот караван вообще не имел к графу никакого отношения, разве что заключенные были – с Юга, но о них можно и вовсе забыть.

Паскар нахмурился, увидев пробоину в стене фургона. Там, внутри, мелькнуло чье-то лицо. Когда и как это получилось? Должно быть, когда та девица саданула копьем и промахнулась. Пробила сталь на крови. Значит, копье – тоже кровавое. Но даже на копье всего не спишешь. Нужны силы. Значит, девица тоже вампир.

Аммит, тот слепец, и эта дамочка с копьем, наверняка недавняя партизанка. И такой человек, как Ратканон. Вот и вся армия…

Паскар остановился у перерубленного пополам тела мужчины. Глаза безжизненно смотрели в небо, рука всё ещё сжимала копье. Он, наверное, и удивиться не успел, когда из-под днища фургона с бешеным лязгом вылетели широкие лезвия. Девица успела прыгнуть, слепец был в фургоне, Аммиту перерубило икроножную мышцу, а Ратканон, кажется, отделался царапиной. Одному лишь не повезло. И зачем они его потащили в атаку? Да уж, нашли великого бойца.

– Фургон готов, – доложили Паскару. Тот кивнул, все ещё глядя на труп. Наклонился, разжал мертвые пальцы, поднял и осмотрел копье. Так и есть, наконечник на крови, хоть и слабенькой. Должно быть, того барона, о котором ему говорили. Модора.

– Великолепно, – сказал Паскар. – Я хочу, чтобы вы подожгли лес вокруг деревни, в которой они укрылись. Пусть поймут, что бежать некуда.

– Лес? – озадачился вампир. – Но как мы остановим пожар?..

– Я что-то говорил насчет того, что пожар нужно останавливать?

Молчание.

– Я велел поджечь. Исполняй приказ. Запеки для меня этих цыплят.

И Паскар, бросив, наконец, в ножны меч, подошел к своей лошади.

3

«Ты всё сделал правильно», – сказал этот голосок, обладательницу которого хотелось придушить.

Нет, не хотелось. Это тьма говорила в нем, алая тьма, багровая тьма. Тьма всех оттенков красного – и черного.

Вдох-выдох. Спокойно. Несмотря ни на что – спокойно.

«Что сделал? – заговорил мысленно Сардат. – Я ничего не сделал».

«Ты сдержался ради меня».

«И из-за этого погиб человек».

Она промолчала. Кажется, это была умная девчонка, она не отвечала на глупые речи. Саспий погиб в первые же секунды нападения, потому что, переполненный верой в собственные силы, полетел в атаку, очертя голову. Вампиры казались такими неопасными. А вот механизм, выбрасывающий лезвия, что неизвестные мастера прикрепили под днищем фургона, оказался смертоносным.

Сардат ничего бы не смог поделать. Он мог лишь отомстить. Когда он выбрался наружу, месть казалась спасением. Какая разница, жив Саспий или мёртв, если можно уничтожить всех. Всех вампиров, всех людей, весь мир!

Багровая тьма поднималась со дна души, готовая затопить Сардата, сделать его чудовищем во второй раз. Но он не позволил ей этого. Он смотрел на Сиеру, которая, сделав несколько шагов в темноте, присела и призывно глянула на него. Сардат спрыгнул с крыши фургона, подбежал к ней. Когда положил руку туда, где лежала её ладонь, ощутил эфес меча.

«В фургоне – вампиры!» – сказал он, вступая в битву.

Вспышки, лязг, скрежет, крик, удары.

«Отступаем!» – прогудел Ратканон.

И они убежали, поджав хвосты, будто бездомные псы.

Теперь они вновь в той же избенке, в которой планировали атаку, только вчетвером. Кажется, плакала Ринайна. Ни единого звука не издавая, сидела в одиночестве, в дальнем углу, и лила слезы. Сардат чувствовал их, будто собственные, которым уж не суждено никогда показаться.

– Это я тебе и пытался объяснить. – Голос Аммита. – Вампиры – не то же самое, что люди. Мы не были созданы для великих войн. Для нас каждая стычка – это что-то личное, иначе мы стоим в стороне. Всё замешено на страсти, тупая твоя голова. Победить в войне было бы проще, чем отбить этот фургон. Мы однажды сделали невозможное благодаря этому парню и заплатили полусотней жизней. В этот раз обошлись одной. А теперь я бы, на твоем месте, думал о том, как быть, когда эти твари придут сюда.

Сардат встал и, неслышно ступая следом за Сиерой, прошел в дальний угол. Ринайна сидела на сундуке. Сиера опустилась рядом с ней, посмотрела на Сардата, кивнула и исчезла. Сардат занял её место.

– Уйди, – процедила сквозь зубы Ринайна. – Я знаю, что ты не мог помочь, не сможешь и теперь.

Сардат молча сидел. Видел он и горе, и слезы, и смерть. Теперь его окружала тьма, но в самом мире ничто не изменилось. Надо лишь немного подождать, прежде чем вскрыть гнойный нарыв.

– С чего бы им за нами гоняться? – ворчал непривычно тихий Ратканон.

– С чего бы им везти два десятка вампиров в фургоне? – возразил Аммит. – Если это не ловушка, то я готов переспать со свиньёй. А если это ловушка, то ловили нас. И теперь знают, где мы. Когда мы бежали, лес следил за нами.

– Лес?

– Волки. Летучие мыши. Обычные мыши. Я не знаю, сколько из них – вампиры, тайком сопровождавшие караван, а сколько – звери, подчиненные их воле. Важно не это. Если сюда придет порядка тридцати вампиров – что мы им противопоставим? Мы ведь даже сбежать не захотим, потому что на нас – целая деревня женщин, детей и беспомощных стариков.

Сардат вздрогнул. Завеса тьмы отступила на мгновение, освободив память. Тогда, в тот бой в ущелье, пошли не все. Самых слабых оставили в лесу, а потом за ними вернулись, впятером. Выслушали крики, плач и проклятия. А потом повели их дальше через лес, даже не пытаясь тешить надеждой.

– Я должна была обратить его, – прошептала Ринайна. Аммита она будто не слышала.

– Он этого хотел? – спросил Сардат.

Едва ощутимое колебание воздуха – Ринайна качнула головой.

– Значит, не надо было. Сама-то чуешь? Человеком быть – иначе. Не хотелось ему меняться. И не принял бы он дар, тем более от тебя.

С шумом поднялся на ноги Ратканон. Что-то Аммит ему сказал такое…

– Да ты рехнулся, кровосос?! – От баса великана затряслась хлипкая избенка. – Ты мне такое предлагаешь? Мне?!

– Прости, – как всегда спокойно заговорил Аммит. – Ты меня не совсем правильно понял. Я не предлагаю, а показываю единственный выход. Пока ты человек, ты – разменная монета, не более. Если мы хотим выйти из этой ситуации с гордо поднятыми головами, надо чем-то очень сильно удивить врага.

– Да из какой ситуации? – не сбавлял тона Ратканон. – Может, хватит бояться собственной тени? Я не слышу…

– А ты прислушайся.

В наступившей тишине Аммит с шумом потянул воздух носом.

– Чувствуешь?

Сардат чувствовал. Пахло дымом. Пахло горящим лесом, живым, сырым, даже мокрым после затяжных дождей. Лес не хотел погибать в огне, стонал и сопротивлялся, но жгло его не человеческое пламя.