Текст книги "Солнцеворот (СИ)"

Автор книги: Василий Криптонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

«А вернуться-то просто, – прозвучал голос старушки не в памяти даже, а как будто она рядом стояла и нашёптывала. – Достаточно назад шагнуть».

– Я знаю, как вернуться, – твердо сказала принцесса. – Ты идёшь?

– Э, э, осади! Я, вообще-то, отвечаю за тебя, а там, может, опасность какая…

– Ну так защити меня, – улыбнулась принцесса и, качнувшись, лёгким движением скользнула сквозь стекло.

Успела услышать половину грубого слова, которое выкрикнул Роткир, а вторая его половина будто заглушилась пуховой подушкой. В ноздри ударил смрад сгоревшего города. Так, наверное, пахла сама смерть. Ирабиль стояла с закрытыми глазами и пока не решалась их открывать. Ей хватало запаха, от которого внутренности поднимались к горлу.

Но всё-таки… Всё-таки ей было нужно сюда. Крохотная надежда обрести частичку себя настоящей оправдывала любые тяготы и испытания. И принцесса училась дышать смертью, чтобы обрести жизнь.

2

Запах гари и смерти казался невыносимо удушающим только первые несколько секунд. Подул ветер, и принцесса вдохнула полной грудью. Обоняние привыкало к зловонию. Открылись глаза.

Взгляд терялся среди обнаженных костей города. Труп Варготоса раскинулся под ярко светящей луной, протянул к небу изувеченные, изломанные конечности. Где-то сохранилась каменная стена. Где-то торчал покосившийся фонарный столб. Может быть, с тем самым фонарем, который зажёг взглядом Кастилос, когда Ирабиль стояла у окна гостиницы и плакала, думая, что в мире не осталось больше света.

А землю покрывала истерзанная плоть города. Черные, обугленные камни местами расплавились от яростного пламени нападавших вампиров. Казалось, ничто не могло уцелеть в этом безумии. Но попадались взгляду и некоторые чудом сохранившиеся предметы. Рука, которую Ирабиль заметила ещё через зеркало. Левее и дальше – череп. Тоже чёрный, с проломленной макушкой, грустно таращивший пустые глазницы в темноту. Рукоятка меча с куском лезвия. Что представлял собой эфес – уже не разобрать, огонь превратил его в чёрную головёшку.

Развалины гостиницы – если, конечно, Роткир не ошибся, и это были именно они, – занимали внушительную площадь, но то, что хотелось отыскать принцессе, совершенно точно было здесь. Она чувствовала слабый, далекий зов, на который её кровь отзывалась. Пусть слабо, слишком по-человечески, но – отзывалась. Глубоко вдохнув, Ирабиль шагнула туда, откуда слышался этот едва различимый не то звук, не то образ, не то просто каким-то непостижимым образом текущее в воздухе чувство.

Шагнула – и вскрикнула. Нога ступила на острый обломок. Ирабиль отступила, потеряла равновесие и, взмахнув руками, принялась падать на спину. В глазах заранее потемнело. Страшно даже представить, на что придётся падать.

Но падать не пришлось – сильные знакомые руки подхватили ее.

– И она меня ещё дураком называет, – проворчал Роткир. – Надо было додуматься – в такой … босиком переться! На, бестолочь!

Перед принцессой шлёпнулись её сапоги.

– Спасибо! – вздохнула Ирабиль и поспешила обуться.

Теперь, когда ноги оказались защищены, она почувствовала себя более уверенно. Обернулась, посмотреть, как выглядит место, из которого они с Роткиром вышли. Оно выглядело… Никак. Те же развалины, зловеще обрисованные лунным сиянием. Роткир смотрел в том же направлении с унылым выражением лица.

– Ну, если побежим, то, может, успеем, пока Кастилос не проснется раз, эдак, в пятнадцатый. Только, чур, бежать попеременке будем. День ты бежишь – я сплю, а день я сплю, а ты – со всех ног.

На поясе Роткира Ирабиль разглядела ножны с мечом и вспомнила, зачем сюда пришла.

– Помоги мне.

Она двинулась к одной из многочисленных груд обломков, тщательно выбирая, куда ставить ногу. Сапоги были крепкими, удобными и – единственными.

– Помочь как? – поинтересовался Роткир, пробираясь следом. – Пинка дать, чтоб не лезла, куда ни попадя?

– Убери это всё! – Ирабиль взмахнула руками над кучей камней, из-под которой явственно долетал отзвук. Сама не поняла, как в её голос и жесты прокралась та, маленькая, избалованная принцесса, которой она была в прошлой жизни. Может, увиденная в зеркале спальня сдвинула что-то в голове?

Роткир покосился на неё, но о чём он подумал – этого Ирабиль не узнала. Может, расстроился, что она себя так повела. А может, подумал: «Дура, что ли, в мусоре копаться?». Однако ничего не сказал и, сопя, взялся за кусок, судя по всему, колонны. Отвалил в сторону, потянул на себя хорошо сохранившуюся половину стойки, за которой сидел человек в красном костюме, отмечающий постояльцев. А вот и пиджак…

Ирабиль замутило. Она отвернулась от человеческих останков, которые вытаскивал из-под завала Роткир.

В тот момент, когда её взгляд скользнул по видневшемуся вдалеке тёмному массиву леса, оттуда донёсся вой. Странный и страшный, будто безумный человек пытался притвориться волком. Ирабиль обернулась к Роткиру, в надежде, что тот мрачно и пошло пошутит, и окажется, что бояться нечего.

Но Роткир её расстроил. Он замер, держа двумя руками за шиворот смердящий труп.

– Собаки? – робко произнесла Ирабиль то, что должен был решительно произнести он. – Или волки?

– Или люди. – Тон Роткира был жесток и не допускал иллюзий.

Труп шлёпнулся на место, а меч Роткира покинул ножны.

– Рыжая, – процедил он сквозь зубы, – давай-ка выметаться отсюда, если знаешь, как. Если не знаешь – глазки ушками прикрой и сиди, молись – авось, поможет.

– Да кто это? – воскликнула принцесса и тут же об этом пожалела. Вой повторился, но стал ближе. Существо вышло из леса, и сделалось ясно, что оно идёт сюда, причём, очень быстро. Что оно – не волк и не собака. И что оно – не одно.

– Двое, не меньше, – определил Роткир. – Рыж… Ты чего, головой ударилась?!

Ирабиль, задержав дыхание, схватила труп под мышки, с отвращением чувствуя пальцами кашицеобразную массу, стараясь не думать о том, что это – человеческая плоть. Страшным усилием мертвеца получилось отвалить в сторону, при этом что-то в нём разорвалось с отвратительным треском. И принцесса не сдержалась. Постаралась лишь упасть на колени подальше от трупа.

– Извини, что волосы тебе не придерживаю, – процедил сквозь зубы Роткир, слушая, как принцессу выворачивает наизнанку. – Всё-таки романтики во мне мало содержится. Ты как закончишь – скажи, я повернусь. И свалим домой.

Последнюю фразу он произнёс с нажимом, будто заранее отвечая на сбивчивые возражения принцессы.

– Мне нужно… Найти… – пролепетала Ирабиль, подползая к нагромождению камней.

– Спятила? – рявкнул Роткир. – Нас порвут через минуту!

Руки принцессы дрожали до этого окрика, а тут вдруг обрели силу. Ирабиль сама удивлялась, глядя, как легко её тонкие пальцы выдергивают из завала закопченные каменья. Так же, как, должно быть, удивлялся когда-то Роткир, на пороге смертельной опасности обнаруживая в себе нечеловеческие силу и выносливость.

– И! – выкрикнул вдруг Роткир.

Ирабиль вздрогнула, услышав своё прозвище, которого никогда не открывала Роткиру. Так непривычно было слышать его из уст этого человека. Она вскинула голову. Роткир смотрел на нее.

– Это волколаки. Помнишь? Больше некому.

– Ты же говорил, они тут больше не водятся! – воскликнула Ирабиль. Картинку в книге она помнила лучше, чем хотелось. Омерзительное чудовище, покрытое шерстью, с не то волчьей, не то медвежьей мордой, с руками-лапами, волочащимися по земле…

– Я даже извинюсь на коленях, что такое сказал! Только позволь мне принести тебе эти извинения, пока ты ещё жива. Я так и не научился оплакивать мертвых.

– Разрешаю. – Принцесса вернулась к раскопкам. – Защищай меня, пока я не закончу.

За всю жизнь Ирабиль ни разу не слышала в свой адрес таких слов, какие произнёс в ответ Роткир. Наверное, стоило не просто обидеться, а раз и навсегда вычеркнуть из памяти и сердца человека, способного сказать такое девушке… Да хоть кому! И «девушке» очень этого хотелось. Но малютка И, вызванная из прошлого всё тем же Роткиром, прекрасно понимала, что он не хотел её обижать. Он лишь пытался привести её в чувства таким образом, потому что бить по щекам времени уже не было.

Волколаки взревели настолько близко, что от их голосов хотелось умереть. Раз и навсегда лишить себя возможности слышать такое.

Но, пока в глазах темнело, а сердце металось в груди, руки продолжали ворочать камни.

3

Слушая приближающийся рёв, Роткир мечтал все свои вампирские способности променять на возможность раздваиваться. Как было бы удобно! Один Роткир дерётся с двумя волколаками, а другой хватает эту рыжую пакость за волосы и ка-а-ак…

Домечтать Роткир не успел. Из-за куска каменной стены выскочили две тени. Двигались резко, дёргано, как будто непривычно им было ходить по земле, как будто сам воздух не понимал, что с ними делать, и то смыкался вокруг них плотной подушкой, то отступал вовсе, и твари делали быстрые движения, казавшиеся неуклюжими.

Однако неуклюжесть эта была обманчивой. Роткир не впервые сталкивался лицом к лицу с врагом, и привычки недооценивать у него не было. За неуклюжестью скрывалась сила, за нелепой резкостью – скорость. А то, что двигались твари необычно, означало лишь то, что драться придётся с непривычным соперником.

За спиной ворочались камни – Ирабиль упрямо разбирала руины гостиницы. Даже дохляк её не остановил. Чего ради, спрашивается, упёрлась? Нет, то, что её высочество – упёртая и себе на уме – это Роткир знал и раньше. Но тут прям любопытство взяло. Ради чего же она ставит под угрозу не только свою, но и его, Роткира, жизнь? Насколько он успел изучить Ирабиль, она скорее в полымя бы очертя голову кинулась, чем подвергла опасности того, кого считала другом. Случай с Кастилосом не в счёт – тогда у неё выбора не было, да и не от неё зависело. Так почему же – сейчас?

Роткир вдруг вспомнил плюшевого зайца, которого выиграл в тире и подарил ей. Наверняка же в гостинице и остался. Вот будет номер, если его вытащит!

Волколаков Роткир встретил дурацкой улыбкой. Однако пора было сражаться. Опять…

Остановилось сердце. Мгновенное неудобство, крохотный страх перед смертью и – готово. Перед монстрами стоял вампир, готовый к бою. И меч на крови графа Ливирро пришёл в движение.

Волколаки разделились. Их огромные косматые головы могли быть сколь угодно глупыми, но вот про «пожрать» соображали отлично. Поняли, что людей двое, и разделились. Один, размахивая руками, будто взбесившийся ветряк, налетел на Роткира, второй прыгнул в сторону, чтобы мгновение спустя огромными когтями разорвать пополам хрупкое тельце принцессы. Нет уж, – успел подумать Роткир, – больно красивое тельце, самому нравится.

Он крутанулся на месте. Клинок со звоном отбил когтистую лапу, и Роткир понял, что не прогадал. Рука чудовища была напряжена совершенно по-дурацки. Она как ветка, растущая из ствола дерева. Но волколак, каким бы большим и тяжёлым ни был, все-таки отличался от дерева. Для начала – он бежал. И от удара его понесло в сторону. Тяжело ухая, волколак промчался мимо. Миг-другой можно о нём не думать.

Роткир продолжал движение, заканчивал оборот. Вот увидел принцессу, которая отваливала очередной камень. Увидел, как широко раскрылись её глаза и замерли руки. Увидел волколака, занёсшего лапу над рыжим ужином. Эх, не успеть сталью-то, придётся силы тратить.

По лезвию, подчиняясь воле владельца, пробежал огонь. Роткир действовал по наитию, как и всю жизнь, только теперь наитие вело его гораздо дальше человеческих пределов. Он закончил движение чуть раньше, вывел клинок вверх, с небольшим усилием, как будто разрубил волколака пополам, а не просто вспорол воздух.

Но волколак остановился. Мускулистое туловище, так похожее на человеческое, если бы не шерсть, перечеркнула огненная полоса.

Роткир не терял времени. Уверенный в том, что после такого не выживают, он завертел мечом, пытаясь уязвить второго волколака. Это оказалось непросто. Тварь махала лапами, словно отбиваясь от полчища комаров. Лезвие со звоном отскакивало от когтей, раз даже почудились искры. Насколько же крепки кости этой твари? Если их не перерубишь даже…

Визг сзади подтвердил страшную догадку. Та, другая тварь не мертва. Соперник Роткира пошёл в атаку, не давая ни единого шанса оглянуться, оценить обстановку. А времени, судя по визгу, не осталось.

Роткир прыгнул. Сделал сальто назад, осознанно подставляя под удар ноги. Но – обошлось. Время в прыжке как будто замедлилось, и благодарить за это стоило остановившееся сердце. Роткир увидел опалённого, но живого волколака, воздевшего обе чудовищные лапы; успел заметить съёжившуюся на груде обломков девчонку (она все ещё пыталась что-то достать). И рубанул наудачу.

Удача в этот раз благоволила. Удар, нанесенный из чёрт знает какой позиции, кверху ногами, в движении, угодил в шею, и, кажется, лезвие нашло путь между двух позвонков.

Рука знает, когда удар хорош. Вот и сейчас Роткир удовлетворенно цокнул языком, почувствовав, как сталь рассекает хрящ. И волколак завизжал. Лапы метнулись к шее, но было уже поздно. Клинок исчез. Роткир приземлился на ноги, даже не покачнувшись. Увидел, как болтается голова монстра. Перерубленная шея больше не держала, но могучие мышцы ещё сопротивлялись.

Роткира передёрнуло, когда волколак схватился за голову. Он, верно, пытался исправить, починить поломанное, но со стороны казалось, будто тварь норовит оторвать себе голову окончательно.

Взревел второй. Похоже, человеческое начало в нём перевесило звериное, потому что он даже не взглянул на аппетитную рыжулю (а может, она ему шибко тощей показалась? Так ведь Роткир тоже не жирный, а эта хоть не кусается) и сразу бросился на защиту своего друга.

Беда была в том, что пробежать ему так и так предстояло через Ирабиль. А когти на нижних конечностях были ничуть не хуже, чем на верхних.

Роткир кинулся навстречу. Взмахом меча окончательно обезглавил полубезголового, прыгнул, толкнул ногами издыхающую тушу, приземлился на неё на корточки, прянул вперёд…

Поздно. Живой волколак уже в одном шаге от принцессы. Великая везуха будет, если просто покалечит, да и то – лучше б не везло. Навидался Роткир таких «везунчиков», что ни пожрать, ни оправиться сами не могут, зато – живые. Не знают потом, кого молить о смерти.

Но вдруг взметнулась рыжая копна волос. Ирабиль резко выпрямилась, и в руках у неё что-то сверкнуло. Быстро, без криков и паники, она повернулась к надвигающейся смерти и выбросила вперёд руки. Сабля вонзилась чудовищу куда-то в область сердца.

Только остановить такую махину девчонке было, конечно, не по силам. Волколак снёс её, как сухую травинку, и повалился сверху. Благо, у рыжей хватило сноровки пропустить рукоять справа от себя, упереть в землю.

Роткир уже не мог изменить траекторию собственного прыжка. Он кувыркнулся через волколака с торчащим из-под мохнатой лопатки алым изогнутым лезвием, приземлился и тут же бросился обратно – туда, откуда доносился истошный визг.

Схватить косматую башку (а во́лос-то на ней – человеческий…), оттянуть на себя, подвести меч под огромный кадык, резануть поглубже, до кости, чтоб наверняка уже…

Тварь затихла. Вторая грустила неподалеку, суча́ конечностями и подыхая. Роткир отвалил с принцессы тушу. Пришлось поднапрячься – саблю эта грозная воительница не выпускала. Так и лежала, сжав рукоятку, тяжело дыша и глядя в небо огроменными зелёными глазами.

Роткир многое хотел ей сказать. И не только сказать – кулак так и тянулся поучить уму-разуму. Но вой, донёсшийся с той же стороны, откуда пришли эти двое, заставил переменить планы. Роткир схватил принцессу за руки, рывком поставил на ноги.

– Всё нашла? – рявкнул он ей в лицо. – Или ещё где пуговичку от блузки поищем?!

Захотелось взвыть хором с волколаками, когда она опустила ошалевший взгляд к воротничку блузки.

– Колдуй давай, пошли домой!

Ирабиль очнулась, в глазах мелькнуло что-то осмысленное. Вырвалась, наклонилась, подняла ножны и спрятала в них окровавленную саблю. Её дрожащая ладонь нашла руку Роткира.

– На счёт «три», – еле слышно пролепетала она. – Шаг назад. Раз, два, три!

Роткир сделал шаг назад одновременно с ней, запоздало подумав о том, что сзади полным-полно всякого хлама, и можно споткнуться, упасть…

Но он не споткнулся. Не упал. После лунного света нестерпимо яркой показалась комната, освещённая свечами. Уставленная зеркалами комната…

Кто-то без слов, резко схватил Роткира за плечи, рванул в сторону. Это уж точно было зря. Нападать с голыми руками на человека, который только что двух волколаков прирезал – да это ж сущее безумие!

Роткир сделал сложный кульбит, вывернулся из хватки, перекатился и встал, пырнув на удачу мечом, как ножом. Меч неведомая сила тут же вырвала из рук – он звякнул об пол – и Роткир оказался лицом к лицу с разъярённым Кастилосом.

– А, это ты, – вырвалось у Роткира.

– Тебя сколько раз убить надо, крысёнок, чтоб в башке что-то сдвинулось? – прорычал Кастилос.

Роткир прикинул, как всё выглядит для Кастилоса, и согласился, что зрелище не очень. Подопечная принцесса пропадает среди ночи с каким-то висельником, потом появляются оба в кровище и дерьмище… Ну что тут скажешь?

Кто другой завопил бы: «Сама виновата!» – и был бы прав. Но улица – она всех по-разному учила. Роткиру, вот, такие учителя попались, которые говорили, что каждый сам в ответе за то, куда голову суёт, даже если то – петля. Мол, не решил бы в петлю – так и воровать бы не пошёл. А раз пошёл – значит, выбрал судьбу, живи с оглядкой, жди расплаты.

– Давай так, – вступил в переговоры Роткир. – Я за «крысёныша» промолчу, а ты, громко топая, спать пойдёшь. И вроде как все довольные, и убивать никого не на-а-а…

Роткир захрипел, когда пальцы Кастилоса сжали ему горло. Дышать-то не требовалось, сердце всё стояло. А вот договорить не дал – обидно. И держит-то, скотина, крепко. Тут либо брыкаться без толку, либо из захвата выходить, да в ответку, и уж лупить наверняка. А когда два вампира всерьёз сцепятся – известно, что бывает (тут Роткир вспомнил драку Кастилоса с Эрлотом).

Можно, конечно, и просто сдохнуть. Это, с какой-то стороны, даже справедливо будет. Но что Роткиру та справедливость, когда у него, окромя жизни, ничего не было, нет и не будет? А Та Сторона никуда не денется. Там дождутся.

С этой мыслью Роткир выпустил из рукава нож. Через миг он ударит Кастилоса в локтевой сгиб. Потом ногой в пах, или в живот, в челюсть коленом, ножом наотмашь… Тут бы с человеком всё и закончилось, но с вампиром будет сложнее. Придётся хватать меч и сразу поджигать…

– Отпусти его, Кас! – На том самом локтевом сгибе повисла принцесса. И пальцы Кастилоса разжались. – Мы ведь… Просто… Ну, гуляли.

Роткир отступил к стене и хрипло закашлялся, стараясь унять смех. Смех разбирал даже несмотря на остановившееся сердце.

– Гуляли? – переспросил Кастилос и рывком развернул принцессу к зеркалу. – Серьезно?!

– Ой, …! – крикнула рыжая, шарахнувшись от собственного отражения.

Было от чего. Волколака-то крайнего Роткир прям над ней зарезал, хлестало как из ведра. Там, впотьмах да впопыхах, не до того было обоим, а тут… Залило принцесску основательно. Блузку только выкинуть, хотя пуговки на месте. Остальное отмоется… Часа за два.

– Да-а… – протянула Ирабиль, осторожно касаясь покрытого бурой подсыхающей кровью лица. – П… Перегуляли.

Роткир, уже не скрываясь, заржал. У принцессы вырвался истерический смешок. А вот Кастилос шутку не оценил. Нет, тут без вопросов, конечно, шутка непростая, даже глупая, и строго под ситуацию, не каждый смекнёт, где смеяться. Но вот так молча выходить, дверью хлопнув, – тоже не дело.

Тут принцесса как будто расслабилась резко – трястись начала, ноги подогнулись.

– Так, тихо, спокойно! – Спрятав нож, Роткир шагнул к ней, прижал к себе, не давая упасть. – Всё закончилось, понимаешь? Мы живые, они – мёртвые. Что ещё для счастья надо?

– Кастилос! – всхлипнула принцесса, прижимаясь окровавленным лицом – вот спасибо-то! – к рубахе Роткира.

– А ты что думала, он тебе самовар поставит на радостях?

– Но… Мы ведь живые! Он бы хоть спросил, что там…

– А то ему не видно, что живые, – вздохнул Роткир. – Не потому он бесится, рыжуха. Тут другое.

– Ка… какое?

Она подняла голову, заглянула в глаза. Роткир замешкался. Ну, вот и шанс наставление папаши исполнить. Сколько в жизни таких моментов было, и не захочешь, а распознаешь. Наклониться чуток, припасть к устам сахарным – даром что волколачья кровь на них, потерпеть можно! – и понеслось, полетело, по известному маршруту.

И ведь, что самое обидное, нравится она ему, с каждым днём сильнее, каких бы глупостей ни творила. А обидно от того, что маршрут известный. Всё уж хожено-перехожено. Нет бы ей руку протянуть, да за собой повести, туда, где сказочно, волшебно, где чудеса сбываются. Так нет же, ему сейчас доверилась. Веди, мол, Роткир, куда скажешь.

Ну и отведёт. В первый раз, что ли? Уж и плакали из-за него, и проклинали, и вены резали – кто себе, кто сопернице. Самому по итогу мерзко будет, хоть в петлю. Но момент-то есть, не упускать ведь! Как сам перед собой оправдываться будешь?

– Мойся иди, – с удивлением услышал Роткир свой голос. – А я с твоим брательником перетру кой-чего.

Отстранил от себя живую, настоящую принцессу и пошёл прочь. Уже в дверях подумал: «Я что сейчас сделал, а?». Но ответить не смог.

4

Кастилос вышел из дома, но этого ему показалось мало, и он удалился на задний двор. Там был колодец, накрытый крышкой. «Ну и куда, по-твоему, они направятся за водой?»

Сжав кулаки в карманах ставшего ненавистным плаща – подарка графа Ливирро – Кастилос торопливо зашагал в сторону леса.

Сердце билось. Он не мог позволить себе такой расточительности, как кровь. Пусть пробирок было и предостаточно, но для них найдётся лучшее применение, чем утоление жажды неудачника, не умеющего управляться с собственными чувствами.

Кастилос остановился, когда дом скрылся из виду. Оперся рукой о тополь, закрыл глаза.

«Забери, забери всю мою боль, все мои черные мысли, все страхи и сожаления… Сделай меня вновь лёгким и беззаботным, верни простую жизнь, где было добро и было зло, и я точно знал, на чьей стороне и против кого сражаюсь. Ту жизнь, где я ещё сражался, а не сидел бесполезным сторожем при двух подростках, презирая сам себя».

Когда Кастилос открыл глаза, он обнаружил, что тополь был сухим, мёртвым. Был ли он таким сразу, или послушался, попытался забрать боль и чёрные мысли?

– Хм… – озадачился Кастилос. – Прости, друг… Ежели чего.

– Да замяли, бывает, чего там, перекрыло маленько, – послышалось из-за спины.

Кастилос резко развернулся. Роткир стоял перед ним, задумчиво и как бы смущённо ковыряя ноготь большого пальца на правой руке.

– Я, это… Поговорить хотел. В смысле, ты бы мне объяснил кой-чего, только словами, так, чтоб железками друг дружку не пырять. Или так не принято? Я просто новичок тут, в вампирстве, многого не знаю.

Кастилос сложил руки на груди. Знал прекрасно, что тон Роткира – напускной, что он специально старается вызвать у него чувство вины. Но виниться было за что. Кастилос понимал, что, покинув Варготос, нередко вёл себя отвратительным образом. Себе он мог признаться, но этому… Надо ли?

– По главной теме, – начал Роткир, ободрённый молчанием и неподвижностью Кастилоса. – В зеркало твоя принцесса случайно провалилась, я не знал, что так бывает. Сколь живу – зеркала твёрдые, и всё одну и ту же рожу кажут. Так что я прибалдел, конечно, но сориентировался – следом пошёл. Как выяснилось, правильно сделал. На нас там волколаки напали.

– Где – «там»? – переспросил Кастилос.

– Ну, в Варготосе. На его развалинах, точнее. Сначала двое – мы их кое-как одолели. Потом ещё – кровь почуяли, видать. Но от этих мы только вой слышали – слинять успели. И я чего спросить-то хотел – они какого тут забыли? Вроде испокон веку только в сказках и жили, чего вдруг нарисовались-то?

Кастилос опустил руки, закрыл глаза. Он вспоминал одного единственного волколака, которого довелось видеть и даже убить. Эмкири помогала ему, направляла его руку, и тогда это значило куда больше, чем какое-то чудовище.

– Алая Река выходит из берегов, – негромко произнес Кастилос. – Она ведь предупреждала нас, сразу. А мы поняли так, как нам хотелось. Просто Алая Река, наконец, собралась затопить весь мир. И Варготос был лишь началом.

– А, – кивнул Роткир с умным видом. – Ну, я как-то так и думал. Ладно, низкий тебе поклон за объяснения. Ещё одну тему уточню: ничего у нас не было. Ну, с рыжей.

Кастилос вздрогнул, но быстро взял себя в руки. Роткир безошибочно угадал причину его злости. То, как сближаются они с принцессой, не заметил бы только слепой.

– Но вечно так не будет, – предупредил Роткир.

– Именно так вечно и будет.

– Не, мужик, – покачал головой Роткир. – Так не бывает. Нас с тобой тут двое – и она промеж нас мечется. Так что надо решать, и решать – нам. Она-то решить мало что может, ей бы сейчас наоборот – покориться, даром что принцесса.

– Она не твоя и не моя, – отрезал Кастилос и двинулся к дому. – Не нам с тобой решать такие вещи, и не ей даже.

– А кому тогда? – Роткир пошел следом. – Алой Речке, что ли?

– Нет.

Кастилос остановился и посмотрел на Роткира впервые совершенно открытым взглядом.

– Не знаю, кому. Знаю, что так должно быть. Наверное, есть что-то, чего я не понимаю, не вижу, не знаю, но – чувствую. Она должна быть с ним. Почему-то так надо. И если ты сделаешь лишнее движение… – Глаза Кастилоса полыхнули красным. – Я тебя убью.