Текст книги "Вторая армия (СИ)"

Автор книги: Василий Кленин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

«Сделаем полную копию Дубового полка, – увлеченно развивал идею Хван Сан. – Только вместо ружей у них пока будут луки. И пусть овладевают нашей воинской наукой! Ким Ыльхва и Ли Сунмон могут за ними следить».

Полк уже начинал складываться. Здесь были отпрыски многих домов провинции Хидзен, один из первых – уже знакомый по переговорам Мочитомо Кикучи, старший сын князя Кикучи – новоиспеченного губернатора провинции Хиго.

«Странно, что отец опять отдал своего главного наследника в заложники, – задумался „Ли Чжонму“. – После плена в Асо даже не побыл со своим отпрыском, сразу отправил его к нам».

С другой стороны, Мочитомо в Дадзайфу нравится. Он с искренним интересом изучает всё новое и непривычное – а этого в базовом замке Южной армии навалом.

«И если верить слухам, непоседе Гвануку нравится то, что в Дадзайфу поселилась жена Мочитомо, – усмехнулся Наполеон. – Странно только, что мальчишка постоянно просится перевестись на Ноконошиму».

…Мэй Ёнми сидел в приемной зале, попивая чай. Генерал Ли на ходу махнул тому рукой, Полукровка спешно влил в себя остатки напитка, запихал в рот пирожок, отряхнул руки и поспешил вслед за главнокомандующим.

– Ну, что у тебя?

– Интересное дело, сиятельный. Правда, это потребует серьезных вложений…

– Короче!

– Я принес тебе клан Симадзу, мой генерал!

– Чего?

– Наверное, так сильно коротко вышло? – улыбнулся Мэй. Подлец!

– Не тяни! Объясняй по делу.

– План непростой, но принесет нам пользу при любом развитии событий, сиятельный. А если уж великие духи помогут…

– Я что сказал!

– У Симадзу проблемы назрели, мой генерал. В прошлом году урожай на юге был очень плохой, да и трясло те края больше, чем обычно. Но самураи должны служить своим господам в любое время, им не до бед каких-то крестьян. Обобрали их, как всегда, а когда время сева пришло – риса у народишка совсем не осталось. Вот в Сацуме по этому поводу и полыхнуло: пошли крестьяне просить у господ помощи, а те их плетьми погнали. Десятки сёл в бунт ударились. Расправились с ними, правда, быстро. На этот раз толпу разгоняли мечами и луками – тех уже тысячи были. Но побили слабых и медленных. А сильные и быстрые укрылись в горах. Так вот, с ними Симадзу по сю пору воюют. И ничего толком сделать не могут. Вот тут у нас появляется возможность наладить отношения с хозяевами юга.

– Ты предлагаешь мне направить Южную армию на крестьян, чтобы Симадзу воспылали ко мне любовью? Хотя, Головорезы, конечно, могли бы…

– Вовсе нет, мой генерал. Это был бы совсем невыгодный план. Ненужные потери. А добычи с крестьян никакой не взять. Но я помню, что ты говорил мне, сиятельный: что у Южной армии не хватает новобранцев, в Хакате уже нет свободных рабочих рук. А местные земли после прошлой войны с Отомо заметно опустели… Я предлагаю послать к берегам Сацумы наш великолепный флот. Поговорить с повстанцами и пригласить их к нам! Тем, кому понравилась война, дадим копье или ружье. Других отправим в новые мастерские или заготовлять древесный уголь, лес, селитру. Ну, а самых тихих – на свободную землю посадим. А Симадзу скажем, что помогли решить их проблему. Может быть, даже зачинщиков выдадим… лучше сразу их головы. Горы Сацумы снова безопасны! А дружить с Южной армией выгодно!

– Звучит неплохо, только где же мы в горах повстанцев найдем? У Симадзу вон плохо получается.

– Так потому-то я с этой идеей пришел именно сейчас! – воздел палец вверх Мэй.

– Ты нашел связного?

– Вроде того. Выдали мне одного странного мужичка, что бродил в окрестностях Хакаты, да говорил странное. Оказалось, это один из тех, кого повстанцы рассылают по всему Тиндэю, чтобы поднять на бунт других крестьян. Объяснил ему общую идею – и подсылу предложение очень понравилось. Готов отвести и помочь уговорить.

– Что ж… – идея отдавала авантюрой, но казалась весьма выгодной. – Давай попробуем!

– Тогда смотри, сиятельный, сколько надо выделить из казны…

Глава 14

Ёсимоти Асикага хмурился и сдерживал гримасу на лице. Нестерпимо болела голова, очень хотелось потереть виски или даже лечь… Но приходилось сидеть ровно и не шелохнувшись, чтобы все приближенные видели силу и величие сёгуна. Он нетерпеливо махнул рукой очередному сановнику:

– Теперь ты.

– Мой господин, – с поклоном начал седовласый вельможа. – Чосонцы отказываются отпустить на свободу юного Сибукаву.

– Как отказываются? – сёгун сразу вспомнил, как несколько месяцев назад неприятность случилась с молодым главой бакуфу Тиндэя – Еситоши Сибукавой.

«Ну, как неприятность… Его войско вместе с союзниками было наголову разбито, а сам Еситоши попал в плен».

– Господин, мы послали предложения о выкупе через Отомо, и чосонский варвар Ли Чжонму даже не стал обсуждать условия! А в последнее время и от Отомо нет никаких вестей.

Это было неприятно. Старик Мицуёри Сибукава, который год назад сам отдал свою должность мальчишке, теперь не вылезал из дворцового комплекса и постоянно умолял «по-родственному» вызволить наследника.

«Да, хотя, пусть ками пожрут этого неумеху! – возмутился собственным мыслями Асикага. – Гораздо важнее, что на Тиндэе по-прежнему полыхает пламя мятежа. Даже разрастается. А Тиндей, как старая солома – всегда загорался быстро».

– Это важно! – сёгун движением руки остановил ход заседания и сосредоточил общее внимание на седовласом вельможе. Впрочем… тут почти все такие. – Как я вижу, то, что вы называли небольшой проблемой, на деле оказывается не такой уж и маленькой проблемой.

– Но, господин! Ведь всё говорило именно об этом! Да, чосонцы сильно потрепали морских даймё (что отчасти было на руку нашей империи), но на Тиндэй высадились жалкие ошметки той армии! Это подтверждали все сообщения. Максимум две-три шайки по нескольку сотен человек…

– Две-три шайки… – сёгун не повышал голос… Отчасти, из-за головной боли, но, в основном, потому что так его пугались еще больше. – Видимо, это они громят армии сюго Тиндэя одну за другой. Они же взяли в плен Сибукаву, предварительно уничтожив его войско!

В конце он все-таки не сдержался, закричал: старик-докладчик сжался, показывая, как он боится всесильного владыку Ниппона.

– Еще раз, кто они? Откуда у них взялось столько силы? Почему на их сторону переходят наши даймё?

– Это отряд чосонских Трех Армий. Командует им старый генерал Ли Чжонму. Он взял с собой лишь часть войска, так как остальные отказались идти против великого Ниппона. Этот старик устроил поход самовольно.

– А это точно? – что-то ускользало от понимания Асикаги, он хмурился еще сильнее.

– Мы отправили корабль в Чосон еще зимой. В начале года (на востоке год начинается весной – прим. автора) от них прибыл ответный посланник, который уверяет, что Ли Чжонму действует без ведома королей и против их воли. Он изменник, короли Чосона сами хотели бы его уничтожить…

– Так, может быть, им это и сделать? – сёгун в сердцах бросил веер на пол. – Исправить то, что они натворили!

– Мой господин хочет, чтобы еще одно войско Чосона высадилось на берегах Ниппона? – седовласый округлил глаза в безграничном ужасе.

В ужасе… Или он старательно намекает на то, какую чушь городит его повелитель?.. Виски заломило с новой силой.

– На его сторону переходят наши подданные? Много?

– Во-первых, изменники Мацуура, затем, насколько нам известно – почти все крупные кланы провинции Хидзен, но там могли кого-то и насильно принудить. Ну, а после поражения Сибукавы – на сторону победителей перешел клан Сёни…

Некогда величайший клан Тиндэя. Главные защитники от монгольского вторжения. Время испортило дом Сёни. Пора от них избавиться полностью.

– Это всё? Или есть еще?

– Из самых свежих новостей с Тиндэя: войска мятежников двинулись в провинцию Хиго.

Асикага прикрыл глаза. Ему даже не надо было напоминать: Кикучи. Главная опора Южного двора. Главные бунтари прошлых времен. Казалось, их удалось усмирить… Но тут появились чосонцы.

– И что?

– Неизвестно. Начался период штормов… а число осведомителей на Тиндэе сократилось, мой господин.

Создавалось впечатление, что чосонские варвары решили окопаться на острове надолго.

– Я не могу понять: неужели даймё всерьез верят, что какой-то иноземец говорит от имени императора?.. То есть, от имени претендента от Южного двора.

Седовласый на пару вдохов задумался.

– Кому-то проще поверить, чем вступать в борьбу, мой господин. Некоторые в этом могли увидеть выгодные для себя возможности.

– Но ведь мы можем быть уверены…

– О нет! Монах Конгошин, – сановник старательно выделил монашеское имя старого Го-Камеямы, главы южной ветви императорского рода. – Клянется на святынях монастыря, что никаких желаний в этом мире у него нет, он посвятил себя молитвам и духовному очищению, а о власти над людьми и не помышляет.

– Слова… – процедил сёгун. – Помнится, лет десять назад монах Конгошин забыл о молитвах и сбежал в Ёсино. Что бы там ни говорили, а он хотел усесться на трон быстрее божественного Сёко.

– Верно, господин. Но тогда для него появилась возможность, да и сам он был моложе. Го-Камеяме… прости, монаху Конгошину уже за семьдесят. Мы опросили настоятеля и монахов: старик ни с кем не общался, никаких попыток скрыться не предпринимает. Наоборот, пребывает в ужасе от того, что где-то от его имени подняли мятеж, – седовласый перешел на более доверительный тон. – Он, действительно, очень боится, мой господин. И совершенно не готов к борьбе.

– Хм… – Асикага задумался. – А, может, нам взять его и показать глупым князьям Тиндэя? Чтобы тот лично мог им сказать… Нет, опасно (вельможа в этот миг тихо выдохнул с облегчением). Можем сами отдать им в руки их знамя.

– Ты совершенно прав, мой господин. Мы уже рассылаем письма от имени… монаха Конгошина, где тот отрекается от соучастия с чосонскими варварами и призывает всех к смирению и покорности…

«От имени». В том-то и дело. Таким письмам цена – щепотка риса. Точно также проклятый Ли Чжонму может рассылать письма от имени Го-Камеямы с призывом к борьбе. И даймё поверят тем словам, что им больше понравятся. Слова живого монаха – это совсем другое дело. Но нельзя. Слишком опасно давать мятежникам шанс захватить своего «лидера». Даже, если тот искренне не хочет борьбы. И подставного монаха-императора показать им нельзя – его они точно также могут использовать в своих целях. Даже против его воли.

– Значит, только война. Помнится, я просил проверить слухи об их волшебном оружии.

– Да, господин. Я передавал тебе отчет. В оружии их нет ничего волшебного, хотя, оно и удивительно. Его делают в Хакате местные мастера (есть чосонские, но больше хакатцев). Оно работает с помощью особого алхимического порошка – пороха, каковой издревле известен в империи Мин. И оружие подобное также известно: и в Мин, и в Чосоне. Просто этого оружия у Ли Чжонму крайне много… Еще год назад о подобной армии нигде не было известно.

– Такое оружие должно убивать врагов императора! Нам нужно это оружие!

– А еще больше – мастера, которые его делают, – поддакнул сановник.

Сёгун Ёсимоти Асикага приосанился. Подавил приступы боли и начал вещать.

– Постановляю: раз наместник Сибукава сам не справился с восстановлением порядка на Тиндэе, это сделает император! Мы объявляем войну мятежникам с острова, каковых признаем прислужниками иноземных захватчиков. Следует собрать войско…

– У меня был заготовлен приказ, господин… – седовласый сановник низко поклонился. – Думаю, многие даймё с востока с радостью примут участие в походе…

Сёгун задумался. Все восточные сюго служат Мотиудзи. Забрать у него войска под благовидным предлогом – это хорошо… Но, если восточные князья одержат быструю победу, то восток тогда заметно усилится… Впрочем, с этой странной армией чосонских варваров легкая победа никому не светит…

– Согласен. Какие силы ты, считаешь нужным послать?

– Не менее 20 тысяч, мой господин. И среди них должны быть столичные войска.

– Но почему?

– Оружие чосонцев, – подсказал старик. – И мастера-оружейники. Это всё должно оказаться в руках императора, а не даймё с востока.

– Конечно, – Асикага мысленно отругал себя за то, что забыл о самом важном. – Думаю, за месяц отряды с востока доберутся – и сразу выступим в поход.

– Соберутся. Но в поход мы выйдем ближе к концу лета.

– Почему?

– Флот, мой господин. У нас недостаточно кораблей.

– Но ведь Сибукава как-то переправил своих людей.

– Две тысячи воинов? Без лошадей? Да. Мы сможем даже три тысячи переправить. Но нужно двадцать.

– Не разговаривай со мной так, старик! – сёгун вспылил. – Я прекрасно знаю, что Тиндэй отделяет совсем узкий пролив. Можно высадить первую часть войск, потом вернуться и высадить следующую.

– Всё верно. Но на посадку нескольких тысяч воинов с припасами, лошадьми может уйти целый день. Да и пролив все-таки не река. Покуда второй отряд грузится, на уже высадившихся может напасть враг. Сибукава высаживался на верных и безопасных землях, да только Сёни нам изменил. Вдруг он захочет выслужиться и сообщит о высадке чосонцам? Тогда наши войска разобьют по частям.

Асикага разозлился так, словно, чосонские варвары уже начали бить его войско по частям! Хотя, на самом деле, он взбесился от того, что сам не подумал об этом… а проклятый старик подумал.

– И много нам нужно кораблей?

– Столько, чтобы перевезти за раз хотя бы тысяч семь-восемь. Так за несколько дней мы переправим на Тиндэй всё войско. А там нас поддержат Оучи и Отомо – это уже будет сила, которая сокрушит захватчиков.

– Но… получается, надо флот чуть ли не втрое увеличить!

– Чем-то помогут морские даймё… Хотя, большая их часть сейчас служит мятежникам. А еще зимой я заказал постройку 30 новых кораблей. К концу лета они будут готовы, команды обучены – и наше войско отправится в бой.

Глава 15

Гванук ненавидел горы. Горы ненавидеть было гораздо проще, чем себя. Например, за то, что с радостью согласился выполнить приказ генерала Ли, который сулил дальнюю поездку. Но, едва только он сел на корабль, а черепаховый панцирь крыш Хакаты скрылся из виду – ему сразу же захотелось туда, откуда он так старательно бежал. Поближе к чужой жене, к ее полуночной улыбке, к теплу ее хрупкой ладони с тонкими пальцами. К тихим вопросам.

«А почему у вас такие странные халаты?»

«Кто тебя научил нашим стихам?»

«Как называется этот странный меч твоего генерала?»

«Не меч, а сабля, – в Чосоне хорошо известно это оружие чжурчженей и монголов, а выглядеть умным перед красавицей так приятно. – Но такую странную саблю я нигде раньше не видел».

Айдзомэ охала и ахала, восхищалась огромным миром, который Гванук успел повидать (она-то почти всю жизнь провела в трех замках: сначала отца, потом мужа и еще замке Асо, где стала невольной заложницей).

Все вокруг видели, что творится на сердце у юноши. Подтрунивали, пихали локтем… некоторые сочувствовали. Видели все, кроме мужа. Мочитомо Кикучи. Для которого в Дадзайфу тоже открылся новый мир – Южная армия. Мир рот и полков, мир муштры, пушек, ружей и гранат. Мочитомо впитывал его, открыв рот, ничего не видя вокруг (тем более, уже начали формировать новый полк из княжьих сынков пяти провинций, и парень с головой окунулся в это дело). Своей слепотой, он, подлец, словно, подталкивал Айдзомэ к Гвануку…

А принцесса всегда была такой заинтересованной, так смотрела в глаза адъютанта, что поневоле хотелось кормить этот костер интереса новым и новым топливом. Когда ты интересен, когда тебя слушают – так хочется раскрыть душу, хочется делиться сокровенным. Гванук сам не помнил, с чего вдруг рассказал Айдзомэ свою фантазию про волшебную страну. Неведомое далекое место, куда занесло его господина. Допустим, всего лишь на миг, но в той стране осталась часть Ли Чжонму. Отчего и произошли те провалы в памяти, непонимание многих очевиднейших вещей. Зато пустоты заменились иным. Загадочным языком волшебной страны. Удивительным оружием. Смелыми идеями.

Выпалил ей всё, как на духу. Сам ужасаясь своему непокорному рту, который оказалось невозможно заткнуть. Конечно, ничего страшного – это была не тайна старого генерала, а всего лишь его фантазии. Но никто не видел перемен в генерале так, как видел их Гванук. И не только внутренних. Ли Чжонму незаметно менялся и внешне. Он крепчал, выпрямлял спину, цвет лица его свежел. Без бороды он словно лет десять скинул. И уже на равных сражается с самураями Ниппона.

Вдруг глупый слуга нечаянно познал его тайну?

«Боги одарили твоего господина» – улыбнулась Айдзомэ, снова обнажив два ровных ряда мелких черных зубов.

«Боги одарили меня» – едва не выпалил тогда вслух Гванук, намекая на свою недозволенную любовь… и понял: принцесса и стихи его погубят. А потому с радостью отправился на юг, договариваться о чем-то с какими-то крестьянами.

Едва высадившись на пустынном берегу провинции Сацума, он на первых же шагах вдруг сильно подвернул себе лодыжку. Настолько, что и пешком идти не мог. Горе-командир. И теперь старательно ненавидел горы.

Вместе с Гвануком в путешествие отправилась рота Головорезов. Тех самых, что в долине Онги приобщили его к огню, кипятящему кровь – к радости схватки с врагом. После этого ветераны роты взяли негласное покровительство над парнем, называли его «крошкой-генералом». Своим «крошкой-генералом». Вот и сейчас они со смехом соорудили носилки из длинных копий и коротких мечей. Прикрыли их плащом и со смехом да добрыми шуточками усадили сверху адъютанта О, словно, великого военного вождя, который только что привел Головорезов к великой победе.

Так и понесли его в горы, вслед за проводником из восставших крестьян. Гванук краснел от стыда, но терпел. Он понимал, что грубые шутки Головорезов нужно принимать с открытым сердцем. Эти здоровяки так выражают свою симпатию.

В лагерь крестьян-бунтовщиков он въехал так же смешно и гордо – на носилках из смертоносной стали. Уже накатила вечерняя тьма, с небес изрядно протекало. Лагерь – промокший, почти без костров – выглядел удручающе. Испуганные глаза стражи, неумело сжимающей древка нагинат, душераздирающие вопли каких-то детей, хлюпающая под полуголыми ногами грязь.

«Да зачем они нам?» – недоумевал Гванук. Однако, послушно нашел старших и объявил им щедрое предложение своего старого генерала.

– Но, почему так? – вскинулся один из крестьянских «полковников». – У вас же столько отлично вооруженных воинов! С твоим отрядом, господин, мы можем нанести удар по Симадзу…

– Ты не понял, – остановил его Гванук. – Мой господин не желает воевать с сюго Симадзу. Напротив, он и его хочет сделать своим союзником. Но в своем невероятном милосердии генерал Ли Чжонму желает и вас спасти. Здесь вам жизни нет. Но в землях Хакаты он даст вам службу, работу, землю… Конечно, если вы поклянетесь служить Южному двору.

– Наша земля здесь! – вскинулся тот же крестьянин, самый молодой, среди собравшихся. Но его осадил более старший товарищ.

– Сколько вы сможете спасти? – с похоронным лицом спросил он у юного адъютанта.

Гванук переглянулся с Белым Куем. Они уже обсуждали погрузочные возможности кораблей Ударной эскадры.

– Не более двух тысяч.

– Но нас больше… – раздался растерянный возглас.

– Вам придется решить, кто поедет с нами, – с каменным лицом, но внутренне весь сжавшись, ответил Гванук. – Удел командиров – принимать тяжелые решения.

Крестьянские «полковники» зашумели.

– Тебе нужны только мужчины? – снова коротко спросил мужчина с похоронным лицом. Этот, похоже, понимал всё больше прочих и уже смирился с любым исходом.

– Необязательно, – ответил О. – Я не требую от вас оставлять свои семьи. Но общее число неизменно – две тысячи.

К кораблям пришло больше. «Полковники» на словах согласились, но привели на берег почти три тысячи людей. Дальше последовали душераздирающие сцены, которые оставили немало рубцов на сердце юноши. Одни благородно уходили в сторону ради того, чтобы взяли их близких. Другие рвались на борта кораблей по головам: своих и чужих. Кто-то слезно умолял, уцепившись за весло, кто-то хватался за оружие. Погрузка заняла целый пасмурный день, окрасив прибойную волну кровавой пеной. Это было жутко, но впоследствии Гванук благодарил высшие силы за это испытание. Он стал свидетелем настоящей трагедии, настоящего горя. На фоне которого его любовные страдания – лишь постыдное хныканье мальчишки. Этот ужасный день заставил утихнуть его растрепанную душу…

Правда, лишь до тех пор, пока не вернулся в Дадзайфу и не увидел снова Ее.

Глава 16

Наполеон не мог нарадоваться на привезенный с юга «груз». Мальчишка всё сделал отлично, хотя, почему-то выглядел еще более мрачным, чем перед отъездом. Похоже, тяготы тотальной войны даются Гвануку тяжело.

Но зато две с лишним тысячи крестьян-повстанцев пришлись как нельзя кстати! Буквально, за пару дней закрыли все недоимки по новобранцам. Во всех полках! Немало местных мужичков, вкусивших боевой жизни, уже не хотели обратно на рисовые поля. Многие осели в городе – благо, рабочие руки в Хакате шли нарасхват. Требовалось множество моряков, углежогов, разных подмастерьев. Опять же, ополчение города всё еще формировалось. Увы, не нашлось достаточно земли для семей, желавших тихо-мирно выращивать рис. Но тут удалось договориться с Мацуурой, который согласился взять себе около сотни человек. Наполеон не был бы Наполеоном, если бы не обратил это в свою пользу и в обмен не выпросил мастеров-корабелов. Правда, не насовсем, а лишь на время.

Дело в том, что уже на Цусиме он был страшно разочарован мореходными качествами местных кораблей. Даже лучшие образчики чосонского флота – это плоскодонные широкобокие неповоротливые суда, боящиеся неспокойного моря. Ниппонские суда в чем-то были еще хуже. Даже минские торговцы приезжали на аналогичных корытах. Но робкие попытки обсудить модернизацию судостроения с Ринъёном и другими моряками наталкивались на категоричный консерватизм. Местным нравилось то, на чем они плавали, и ничего менять они не хотели. Тем более, что Наполеон не мог дать морякам конкретные чертежи с четкими выкладками по тоннажу, скоростям и прочему. Не мог создать наглядный идеальный образ. Все-таки он был артиллеристом, а не флотским офицером.

Но успокаиваться генерал не желал. Поэтому, уже здесь решил собрать мастеров Чосона, Хакаты, клана Мацуура – и все-таки продавить постройку хотя бы одного «нормального» корабля. Перед «консилиумом» он сделал несколько схематичных изображений корпуса корабля, который не плошкой лежит на воде, а клином уходит в нее. С килем, с обтекаемыми бортами, скелетом шпангоута и так далее – всё, что помнил сам из своего небогатого опыта.

И мастерам это всё категорически не понравилось.

– Зачем строить так, сиятельный? – нахмурился корабел Мацуура.

– Для надежности, – недовольно пояснил Наполеон, прекрасно понимая, что у него не хватает знаний для спора со специалистами. – Видите, плоский киль? Вода давит на него слева и справа – и такое судно не опрокидывается. Обтекаемый корпус, острый нос разрежут воду, как нож. Судно станет быстро двигаться в воде, легко маневрировать…

– Ты уверен, генерал Ли? – прищурился лохматый мастер. – Мы всегда строили корабли с широким дном. Вода давит на него снизу – и судно просто проскакивает воду поверху. Разве не легче провести ладонью по поверхности водной глади, чем разрезать ее в глуби? Попробуй сделать это сам.

– Если волна выше дома, то запрыгивать на нее смертельно опасно.

– Если волна выше дома – надо ждать на берегу в тихой гавани.

– А ведь твой корабль даже к берегу не подойдет, сиятельный! – подхватил вдруг другой мастер, уже из Хакаты. – С такой формой корпуса он будет сидеть глубоко в воде, этот твой киль уходит еще глубже. Он же сможет заходить только в самые глубоководные гавани. Любая мель его обездвижит. И к суше он не подойдет.

– Верно.

– А как же тогда туда попадут люди? Как поместить туда грузы, сиятельный?

– В гаванях нужно строить причалы. Ну, или перевозить всё лодками.

– Ты считаешь, что это удобно, господин? Корабль вечно будет стоять в воде, на глубине. Ко многим берегам он просто не сможет подойти. А как его чинить?

– Нужно строить специальные доки…

– Везде, где он получит повреждение?

– Мой господин, – тут подал робкий голос и чосонский мастер. – А почему ты считаешь, что твой корабль будет быстрым? Ведь он так глубоко в воде сидит – он же завязнет в ней почти, как в песке! Я не представляю, сколько весел надо, чтобы сдвинуть его с места!

– Зато на такое устойчивое судно можно поставить много больших парусов! – тут Наполеон нашелся, что сказать. – Сила парусов значительно выше, чем у маленьких гребцов на веслах.

– Верно, – кивнул мацууровский корабел. – Когда этот ветер есть. А если ветра нет? Если ветер дует не туда? Или вот как кораблю выйти из гавани, в которую тот зашел на стоянку?

– Лодки могут отбуксировать его на открытую воду… – Наполеону уже самому не нравились его ответы.

– Сиятельный, ты предлагаешь нам построить корабль, который сможет сам передвигаться только при удобном ветре, который не сможет сам выйти в открытое море, не может подойти к любому берегу… Но зато он режет волну?

– Да! – с последними остатками убежденности ответил генерал «Ли». – И это важно! Такой корабль не боится штормов и может ходить на дальние расстояния.

– Он пройдет пять морей и в итоге не сможет подойти к берегу, – хмыкнул мацууровский корабел, явно ставший главным зачинщиком тихого протеста. – Сначала надо обустроить глубокие гавани с пристанями, уходящими в море. И только потом строить твои корабли… которые смогут ходить лишь между ними.

Наполеон все-таки продавил начало постройки килевого корабля. Небольшого – раза в полтора длиннее тех же «черепах», но заметно меньшего, чем былой мэнсон-флагман. Новый корабль, при этом, должен стать ощутимоУ́же кобуксона, но иметь более высокие борта. И намного большую вместительность. Обговорили постройку двух мачт и цельной палубы… Хотя, генерал уже и сам сомневался в своей задумке. Какой корабль они построят? Он ведь не сможет толком контролировать рабочий процесс и поправлять. Он даже не знает, как правильно оснастить судно – только общие принципы. Какую площадь парусов выдержит этот корпус… Как их разместить на мачтах… Где ставить мачты на продольной оси судна… Там ведь тоже своя математика – как и в его любимом артиллерийском ремесле. А потом появятся вопросы управления судном! Что он сможет объяснить Белому Кую и его людям?

«Попробуем, – Наполеон осадил сам себя. – Ресурсы невелики. Но, если получится, то мы и во флоте устроим настоящую революцию, как до того, в армии. За первым „уродцем“ последуют фрегаты! Нескоро… Здесь могут годы уйти. Но мне и не надо спешить: ведь на первый же фрегат потребуется сразу 30–40 пушек. Боги милостивые! У меня сейчас во всей Южной армии столько нет. А это потребуется только на один фрегат. И порох с ядрами – соответственно. И канониры в положенном количестве…».

Никто никогда не видел сомнения в глазах «старого генерала Ли Чжонму». Наполеон точно знал, что его люди убеждены в абсолютной уверенности командира в будущем… Но он часто сам ужасался своим замыслам. Даже, когда отливали первую полевую пушку по его чертежам. А сколько дней он боялся решиться на идею похода на Ниппон…

– Сиятельный! – перед затуманенным взором генерала материализовался вестник. – Сообщение из Дадзайфу: убийство.

– Что? – Наполеон всё никак не мог перестроиться на то, что в его землях уже несколько месяцев царит мир; а смерть перестала быть рутинным событием. – Какое еще убийство?

– В новом полку, господин. Стрелок зарубил мечом своего ротавачану.

Новый полк. Гениальная (как казалось когда-то) задумка приносила лишь огромное количество проблем. Пять провинций, четыре сюго, десятки крупных даймё – всё это как-то надо было контролировать. Единственным рабочим вариантом быстрого приобретения лояльности являлась система заложничества. Только она имеет и обратный эффект: вызывает острую неприязнь к тем, кто заложников держит. Тогда-то в штабе и родилась мысль пригласить в Дадзайфу младших родственников из всех влиятельных семей – и обучать их воевать по правилам Южной армии. Поделиться опытом, так сказать.

Нет, это правда казалось прекрасной идеей. Чудеса Южной армии на поле боя у всех вызывали восхищение и зависть. Все мечтали научиться также. А значит, не будут чувствовать себя пленниками. Кто-то даже проникнется идеалами «Южного двора», станет искренними сторонниками. Но ни Наполеон, ни, тем более, сами самураи не осознали в полной мере, насколько последним придется изменить свой образ жизни. Изменить свои принципы.

«Ли Чжонму» лично выступал перед прибывавшими отрядами волонтеров-заложников. Лично объяснял всем, что прежнюю жизнь придется забыть.

«Теперь вы служите по законам Южной армии, – твердо говорил Наполеон. – Забудьте о своих традициях. Здесь вы познакомитесь с наиболее эффективным управлением, поймете, что такое дисциплина, что руководить должны не знатные, а достойные».

Конечно, они кивали. Но, сталкиваясь с «несправедливостью» в их понимании, тут же принимались всё ломать.

Более тысячи знатных аристократов с приближенными сбили в семь рот. Новый полк (который стоило назвать полком Щеголей) решили делать мушкетерским, только вместо мушкетов у воинов оставались луки. Именно поэтому знатные чаще всего становились стрелками, а их стража – копейщиками. Поначалу полки Стены и Бамбука выделили им своих офицеров, но, по плану, со временем командовать ротами должны лучшие из местных.

И вот тут начались главные проблемы. Потому что слишком уж по-разному понимали слово «лучшие» в Южной армии и в Ниппоне. Ротавачаной мог стать простой самурай или вообще асигару, а ему приходилось подчиняться сыновьям даймё. И вот тут никакие слова не помогали.

– Ты знаешь подробности? – спросил Наполеон у вестника. – Кто и кого убил?

– Убитый – ротавачана Сакаи Сатио. Самурай из свиты племянника князя Годзё. Убийца – Хироси Сагара. Второй сын князя Сагара.

«Проклятье, они еще и из разных провинций, – закрыл глаза генерал. – Сагара служат дому Кикучи из провинции Хиго, а Годзё, кажется, из провинции Тикудзен. Тут вообще может развернуться бойня между сторонниками Сёни и Кикучи».

Он уже принял решение, но понимал, что нельзя просто послать его через гонца. Нужно ехать самому. В любом случае, не помешает и замок заодно проверить.

Закатное красное солнце светило ему в спину, когда Наполеон въехал в западные ворота Дадзайфу. Укрепления замка внушали всё большее уважение. Несмотря на предостережения местных, он приказал укреплять деревянные стены камнем. Несколько невысоких бастионов уже прикрывали все ворота, но работы только начались.