Текст книги "Саша Чекалин"

Автор книги: Василий Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Короткая встреча Наташи Ковалевой с Сашей Чекалиным не изменила положения семьи Тимофеева. Наташа не сумела что-либо сообщить Саше и не узнала, где он находится. От прямого ответа он увильнул, говорил загадочно, какими-то намеками и явно торопился уйти. То ли он скрывался в Песковатском, то ли жил в станционном поселке Черепеть. А с ней, как показалось Наташе, он разговаривал сухо. Может быть, стеснялся ребят, может, и не доверял ей. Наташа теперь могла все подумать.

Славка, Генка и Костя не отходили от Саши ни на шаг и враждебно глядели на Наташу.

Все же, когда Саша уходил, он пообещал, что на днях даст о себе знать, и Наташа вернулась домой несколько успокоенная. Раз Саша обещал прийти, он придет. Никогда у него слова не расходились с делами.

Возвращаясь после встречи с Сашей домой, она увидела, как эсэсовцы вели по улице группу арестованных, среди которых был знакомый всему городу балагур и шутник письмоносец Михеич. Старик был в разорванной, окровавленной одежде, с непокрытой седой головой. Наташе стало страшно. Закрыв глаза, она прислонилась к мокрому забору. Ведь такая же судьба может ожидать и ее… Но появилась и другая мысль: если уж такие люди, как Михеич, мужественно сопротивляются врагу, то ей, комсомолке, тем более надо быть смелой и твердой. Эта мысль заставила ее выпрямиться и с еще большей ненавистью посмотреть на таблички с немецкими названиями улиц, на пестро намалеванный плакат, на котором краснорожий нарядный парень в шляпе и в галстуке, слащаво улыбаясь, призывал молодежь ехать работать в Германию, своим трудом помогать строить «новый порядок».

– Не будет по-вашему, – шепотом сказала она, погрозив кулаком краснорожему парню на плакате.

Проходивший в этот момент мимо Гриша Штыков удивленно взглянул на Наташу и вежливо поздоровался.

– Ну, как живете? – спросил он и хотел еще что-то сказать, но Наташа, сухо кивнув ему головой, прошла мимо.

Гриша долго смотрел ей вслед.

Если бы не правила конспирации, он остановил бы девушку и попросил бы ее оказать ему небольшую услугу. Только она могла это сделать. В эти тревожные дни он ждал, подойдет ли снова полицай со своим разговором об эвакуации его родных. Должен подойти… Но когда?

На перекрестке Наташу встретил Егор Астахов.

– Разговаривала с Шуркой… – сообщила она. – Живет он не в городе, а где – не знаю…

Егор досадливо махнул рукой.

– Не мы с тобой только застряли, многие так. Он с надеждой глядел на девушку.

– Что делать-то будем, Натка?.. Ты хотела мне что-то сообщить…

– Потом Егор… Потом… – Она внезапно испугалась за свою болтливость. – Ты заходи ко мне, Егор… Заходи. Я все время одна… – И бегом побежала домой.

Дома мать уже стояла у крыльца, как солдат на часах, ожидая Наташу.

– Прохор приходил, да ушел, – сообщила она. – Ох, Наташка!.. Пропадем мы. Соседи мне уже намекают: «Кто это у вас живет?»

– А ты молчи, молчи, мама… – строго приказала она матери.

Наташа и сама чувствовала, что дела плохи. Она еще удивлялась, как дядя до сих пор на нее не донес. Или не догадывается, или все знает, но, жалея домашних, ничего не предпринимает?

Снова потянулись тревожные, нескончаемо длинные дни и вечера. Елизавета Дмитриевна Тимофеева медленно поправлялась. Она теперь могла встать с постели, ходить. Когда дяди не было дома, Наташа посылала мать на улицу караулить, а сама отпирала амбар и передавала все необходимое беженкам, которые страшно боялись каждого шороха, звука шагов. Только в отсутствие Ковалева вечером или ночью они выходили подышать свежим воздухом.

– Как-нибудь переселить бы их надо в более надежное место, – несмело предлагала Дарья Сидоровна дочери, видя, как за последнее время еще больше похудела и побледнела Наташа.

– Надежнее нашего дома в городе не сыскать, – язвительно отвечала Наташа, намекая на дядю.

Дарья Сидоровна тяжело вздыхала. Как-то днем, когда матери и дяди не было дома, Наташа услышала осторожные шаги в сенях.

– Кто тут? – испуганно спросила она, открыв дверь и вглядываясь в темные сени.

– Не беспокойтесь, барышня, свой, – отозвался хриплый голос, и Наташа увидела сутулую, в долгополом пиджаке фигуру Якшина. – Дядя ваш дома?

– Нет, не дома, – резко ответила Наташа, не спуская с него глаз.

Сутулясь, Якшин вошел в кухню, держа картуз в руках.

– Мир дому сему, – пробормотал он, ощупывая глазами стены кухни, и решительно прошел в комнату.

«Что он выглядывает?» – тревожно подумала Наташа.

– Постояльцы-то ваши дома? – в упор глядя на Наташу, спросил Якшин.

– Какие постояльцы? – спросила Наташа, побледнев. – Никаких у нас нет постояльцев.

– Ты, девушка, меня не бойся, – предупредил он и многозначительно добавил: – Я человек хороший, полезный…

Что хотел этим сказать Якшин, Наташа не поняла. Она молчала. Сердце у нее учащенно билось. Якшин, так и не сказав, зачем он приходил, медленно, слегка прихрамывая, вышел из дому, пытливо оглядел бревенчатый, под железной крышей амбар с черневшим на двери тяжелым старинным замком-калачом, снова пытливо из-под нависших кучковатых бровей взглянул на Наташу, многозначительно улыбнулся и ушел.

До Якшина дошли уже слухи, что в доме Ковалева скрываются какие-то посторонние женщины. Кто эти женщины, он не знал. Но раз скрываются, значит, с ведома полицая Ковалева. Он решил проверить.

Наташа поняла: дальше держать у себя семью Тимофеева нельзя. Нельзя больше медлить ни одного дня.

Когда пришла мать, Наташа стремительно бросилась к ней, рассказала о посещении Якшина.

– Боюсь я его, – откровенно призналась Дарья Сидоровна. – Неспроста он приходил… Может быть, помочь, а вернее – со злой целью… – Она растерянно глядела на дочь. – Может быть, Прохору признаться: все ж свой человек…

Но дожидаться дяди Наташа не стала.

В тот же час на общем совете было решено, что Елизавета Дмитриевна и Марфа Андреевна, как только стемнеет, двинутся в путь. Решили они уйти в отстоявшее далеко от Лихвина село Батюшково, где у них жили дальние родственники.

– Я провожатого вам найду, – пообещала Наташа, вспомнив про Егора Астахова.

Женщины сразу стали готовиться в путь, а Наташа, накинув на плечи ватник, выбежала на улицу. Теперь она действовала решительно, не раздумывая.

Егор Астахов жил недалеко, на Колхозной улице. Наташа раньше бывала у него. Но теперь в высокий, недавно рубленный дом с голубыми наличниками под зеленой крышей она не решилась зайти, боясь встретиться с отцом Егора – Чугреем. Она прошла раз-другой по улице мимо дома, перешла на другую сторону улицы. Наконец Егор, заметив ее, выскочил калитке.

Они остановились в соседнем закоулке.

– Я доверяю тебе большую тайну, – сказала Наташа.

Егор был крайне удивлен, выслушав несвязный, сбивчивый рассказ Наташи про семью Тимофеева, про непонятное посещение Якшина, и очень обрадовался, когда узнал, что ему поручает Наташа. В тот же вечер Егор Астахов отправился вместе с женщинами в селе Батюшково.

Наташа впервые за последнее время облегченно вздохнула. Осталась у нее только одна забота: как-нибудь сообщить партизанам о новом местопребывании семьи Тимофеева. Об этом ее просила Елена Тимофеева.

На другой день дядя, рано вернувшись домой, остановился у полуоткрытой двери амбарушки, взглянул на висевший на колышке замок с ключом. Подошел ближе, заглянул внутрь и закрыл дверь на замок.

– Запирать надо, – строго предупредил он выглянувшую на двор Наташу. – Жулья теперь много кругом, обчистят – не услышишь…

А дома снова предупредил:

– Ночевать без моего ведома никого не пускайте. Слышите?

Мать с дочерью переглянулись. «Все знает!» – подумали они. Впервые за последнее время Наташа почувствовала к дяде что-то вроде благодарности. «Совесть его мучает. Сохранил еще совесть-то», – подумала она. Знал ли дядя, кто у них жил, или только догадывался, осталось невыясненным.

О посещении Якшина Дарья Сидоровна все же рассказала брату. Немного спустя Наташа усльшала за плотно притворенной дверью разговор в большой горнице:

– Сперва допрашивали его в комендатуре, посадили было. Подозрение имели. Скользкий человек… – словоохотливо рассказывал дядя, с шумом хлебая борщ. – А на днях приемником наградили, немецким…

Судя по голосу дяди, он тоже был встревожен посещением Якшина, к которому и раньше у него было неприязненное отношение.

Этот день был особенно богат событиями.

Не успел Прохор Сидоровнч еще пообедать, как громко звякнула снаружи калитка и в дом ввалились несколько полицаев во главе с рослым и грузным Чугреем.

– Хозяин дома? – спросил он. – Показывай, хозяин, кто у тебя в амбаре живет.

Ковалев спокойно снял с гвоздя ключ и подал Чугрею.

Отпирай сам… – сказал он, обиженно шевеля губами. – Кроме мышей, никто там не живет.

Вместе с Чугреем и полицаями Ковалев вышел во двор. Чугрей отпер замок, широко распахнул дверь, держа наготове револьвер.

– Выходи! – громко приказал он в темноту. Ковалев все шевелил губами, с невинным видом глядя на полицаев.

Тщательно обследовав амбар, Чугрей снова запер дверь и вернул ключ Ковалеву.

– Ошибка вышла… Ты, друг, не обижайся. Сегодня тебя проверили, а завтра меня…

В комнате тряслась Дарья Сидоровна, неподвижно сидела Наташа.

Обыскивать дом Чугрей не стал.

Не прошло и десяти минут после ухода полицейских и Ковалева, как произошло новое событие.

Тихо звякнуло стекло в окне: кто-то осторожно постучал.

Взглянув в окно, Наташа заметила на улице за палисадником смуглое цыганское лицо Славки, который пытливо, с нетерпением поглядывал на окна, не решаясь войти в дом.

Торопливо накинув на себя коричневую плисовую жакетку и закутав голову платком, она выскочила на крыльцо.

За последнее время Славка вытянулся, еще более стал похож на цыгана. Давно не стриженные волосы космами выпирали из-под рваной шапки. В карманах у него бренчали какие-то железки. Славка, оглянувшись; по сторонам и почему-то вобрав голову в плечи, не спеша приблизился к Наташе. Действовал он как настоящий разведчик из кинокартины, которую он видел до войны.

– Наташка! – сказал он шепотом. – Дело есть. Приходи на реку. Знаешь, у бугров, где прошлым летом в волейбол играли. Только не торопись, осторожно.

Наташа, побледнев, кивнула головой.

– Шурик прислал? – спросила она. Славка многозначительно щелкнул пальцами.

– Понимаешь? – спросил он.

– Ладно, – сказала она тоже шепотом, чувствуя, как сразу сильно забилось сердце.

Славка, не оглядываясь, торопливо ушел.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

В то время как Славка был у Наташи, Вася и Володя, извещенные Генкой и Костей, находились в прибрежных кустах, на условленном месте, дожидаясь прихода Саши.

Никто из ребят не знал, что и на этот раз Саша пришел в город не один, а вместе с Митей Клевцовым. Задание командира достать батареи для партизанского радиоприемника они выполнили вместе.

В уцелевшем от разгрома складе типографии Саша разыскал два комплекта батарей, а Митя отнес их огородами к реке. Договорившись, когда они встретятся, Саша и Митя разошлись, каждый по своим делам. Не спеша, ленивой, словно ему нечего делать, походкой Саша снова прошел по своей улице Володарского, мимо своего дома. Поглядел на окна с выбитыми стеклами. Кто-то там уже успел похозяйничать. И похоже, не немцы, а свои. Кто-нибудь из полицаев или близких к ним людей. Как ни велик был соблазн побывать дома, Саша все же устоял. Рисковать нельзя.

Командир разрешил ему встретиться в городе со своими одноклассниками. Надо быстрее вызвать их. Пройдя почти всю улицу, Саша встретил знакомых ребят-тимуровцев. Копались они на пепелище сожженного склада, что-то разыскивая. Вызвать к себе ребят не представляло труда. Они тоже заметили его. И почти сразу же Славка побежал к Наташе, а остальные – к Васе Гвоздеву… Саша снова спустился к реке.

Со стороны никто ничего не мог заподозрить. На откосе, прикрытые с берега кустами, сидели трое пареньков и о чем-то оживленно полушепотом беседовали. Немного поодаль тимуровцы следили за петлявшей по огородам и круто спускавшейся к реке тропинкой.

Вася и Володя, перебивая друг друга, рассказали Саше о всех своих злоключениях по пути с оборонных работ.

– Думали, и живы не будем, когда нас бомбили. Вот где настоящий фронт-то был! – Последнюю фразу Вася произнес с гордостью: дескать, вот в каких переделках побывали!

– Застряли мы, – мрачно и немногословно жаловался Малышев, – просто свет не мил.

Ребята, вопросительно поглядывая на него, ждали.

Саша не знал, что ответить. Действительно, положение у Васи и Володи никудышное. Ребят могли каждую минуту выдать как комсомольцев, могли забрать на работу, увезти в Германию. По-прежнему он медлил что-либо говорить о себе. Сказать ребятам, что он партизан, значит нужно вести их с собой, иначе обидятся. Он снова попытался вывернуться.

– Где же ты теперь обретаешься? – в упор спросил его Володя.

– Пока в Песковатском… А что дальше будет, неизвестно, – попытался он весьма неуклюже схитрить.

Но Володя не выдержал. Он поднялся на ноги, давая понять, что разговор на этом не исчерпан. Повторилось то же, что было недавно с деревенскими ребятами в Песковатском.

– Врешь, Сашка!.. Чего скрываешь-то?.. Всё знаем… Говорить, что ли, запрещено?

Сам того не ожидая, Володя помог Саше. И тот обрадованно кивнул головой. Трудный вопрос был разрешен сам собой.

– Не отведешь нас к своим? Так и говори ясно.

Саша уклончиво пожал плечами. Он тоже вместе с Васей поднялся на ноги.

– Нельзя, ребята… – откровенно заговорил он. – Я рассказывал о вас командиру, но пока нельзя… Без разрешения я никак не могу привести. Даже отца… Даже отца родного… – повторил он, вспомнив про Павла Николаевича. И вдруг горячо принялся их уговаривать не искать пока партизан, а самим действовать самостоятельно: – В городе можно такие дела развернуть… Ух-х!.. – У Саши заблестели глаза. – В случае чего и я вам могу помочь… Вместе можем… Если понадобится, весь наш отряд поможет… А с командиром я снова поговорю… Вот честное слово, поговорю… – И Саша с мальчишеской горячностью даже перекрестился.

– А ты думаешь, мы не действуем?.. – прервал его Володя.

– А мы шины на площади у грузовиков на днях порезали, – не удержался Вася. Ему не терпелось рассказать, как они действовали вдвоем с Володей. – Ребята в городе есть. Надежные ребята. Вот бы нам группу сколотить, – воодушевился Вася.

Малышев же был за то, чтобы уйти в партизанский отряд. Володя понимал, что Васю удерживает тревога за мать. Если он уйдет в отряд, мать одна останется в городе.

– Ну, а склады у немцев где? – расспрашивал Саша.

Ребята ничего определенного не могли сказать. К домам, где теперь расположились фашисты, они и близко опасались подходить.

– Мы узнаем, – пообещал Володя.

– Смотри, Егорка Астахов идет, – тревожно сообщил Вася, все время следивший за тропинкой среди кустарника.

Ребята увидели рослую, нескладную фигуру Егора, который медленно шел к берегу, посматривая по сторонам.

Возвращался он обратно из Батюшкова, проводив семью Тимофеева до самого села. Вид у него был изнуренный, усталый. Заметив своих школьных друзей, Егор пошел навстречу им.

Стоявшие на тропинке встретили подошедшего Егора подчеркнутым молчанием. Почему-то никто не смотрел в его сторону, словно не замечал.

Володя, засунув руки в карманы, хмурил брови. Вася грыз какую-то травинку, сосредоточенно глядя себе под ноги. Саша, сняв шапку, приглаживал волосы.

– Здравствуйте, ребята! – глухо поздоровался Егор.

Но никто не протянул ему руки, лишь скупо поздоровались и глядели, как показалось Егору, какими-то невидящими глазами. Кому-то первому нужно было заговорить. Володя и Вася вопросительно поглядывали на Сашу, но он тоже молчал.

– Что, разговаривать не хотите? – наконец произнес Егор.

– Почему? Разговаривать можно… – первым отозвался Саша. – Сам знаешь… Отец-то у тебя кто?

Егор молчал.

– Как же ты, а? – спросил Саша и, помолчав, хотел спросить, что намерен Егор делать дальше, но на язык подвернулись другие слова: – Как же ты допустил? Неужели не замечал раньше?

– Не замечал, – пробормотал Егор. – Не думал я… Давно хотел уходить из дому.

Глядя на Егора, Саша молчал. Молчали и ребята.

Егор и раньше был недоволен своей жизнью у отца. Изредка это прорывалось у него, но тогда никто не обращал на его слова внимания. Теперь Саша чувствовал и себя в какой-то мере виноватым, вспомнив, что Егор жаловался ему.

– Значит, раньше признаков не было? – снова спросил Саша, сдвинув к переносью густые черные брови.

– Были, – глухо отозвался Егор и, тяжело подняв сухие, воспаленные глаза, решительно и в то же время заикаясь, спросил: – Вы-ы что… не-е-е… верите мне?.. Думаете, я з-заодно с отцом?

– Не верим, – решительно и сурово ответил за всех Вася, сдвинув на затылок кепку, из-под которой чернели волнистые пряди волос.

Егор еще больше побледнел, глаза у него загорелись.

– Я б-был комсомольцем и-и… останусь им по-прежнему! – звенящим голосом выкрикнул он. – М-мо-жете не верить. Я не-е-е прошу верить. Я докажу, вот у-увидите!..

И то, что Егор выкрикнул, а не сказал последние слова, и то, что голос у него дрогнул и прервался, и то, что он прямо смотрел каждому из ребят в глаза, сразу как-то приблизило Сашу к Астахову, заставило поверить ему.

– А комсомольский билет у тебя с собой? – осведомился Саша, прищурив глаза и держа руки в карманах потрепанного черного пальто.

Ребята насторожились.

Егор с готовностью сунул руку за пояс брюк.

– Покажи! – приказал Саша.

Егор долго возился, расстегивая ремень. Ребята видели, как трясущимися руками он отпорол подкладку у брюк и достал комсомольский билет.

– Вот… – Он держал маленькую серую книжечку, показывая ее ребятам.

– Дай сюда! Егор медлил.

– З-зачем?

– Я партизан… имею право у тебя взять.

– Не-е… о-тдам… – Егор, отошел на шаг назад, с явной враждебностью глядя на своих бывших друзей.

Все молчали… Саша тоже молчал, испытывая тягостное, гнетущее чувство неуверенности в своих действиях. Порывистый, сердитый ветер, налетевший с реки, сорвал с кустов уцелевшие жухлые листья и погнал их по выбитой козами луговине, собирая в кучки и вертя каруселью.

– Как, ребята?.. – нерешительно спросил Саша, поглядев на Володю и Васю. – Считать его комсомольцем или нет?

Егор весь затрясся, подскочил к Саше.

– А к-какое вы имеете право не с-считать меня комсомольцем? – запальчиво крикнул он.– M-можете не верить, п-подозревать… А я был комсомольцем и останусь… Не вы меня принимали…

– Мы, – твердо сказал Саша. – Как, ребята? Будем считать его комсомольцем? – И, прищурившись, повернувшись к Егору, разъяснил: – Мы теперь здесь Советская власть. Понял? Мы партизаны. Поэтому имеем право…

– Пускай докажет, что он комсомолец, – предложил Володя, и голос у него зазвучал мягче, просительнее: – Докажи, Егорка…

– Пускай убьет отца, – с непонятной для себя жестокостью предложил Вася. – Не отец он тебе, Егорка. Чужой человек. Предатель.

– У-убить отца? – шепотом спросил Егор, разом побледнев, руки у него дрожали.

Никто не ответил ему.

Всем стало как-то неловко. Даже непримиримо настроенный Гвоздев отвел глаза в сторону, не решаясь что-либо добавить или повторить.

Понимая, что вся теперь ответственность лежит на нем, Саша больше не колебался.

– Вот что, ребята, – голос у Саши звучал повелительно, твердо, – без приказа командования партизанского отряда убивать кого-либо из предателей не разрешено. Поняли?

Егор стоял, тяжело дыша. Полы расстегнутого пиджака у него обвисли, разбитые ботинки щерились в носках гвоздями.

– Отойди в сторону, – предложил Егору Саша. Он указал вниз на кусты. – Я позову. – Саша проследил глазами, как тот безмолвно и покорно отошел в сторону.

Когда ребята остались втроем, Саша тихо спросил:

– Как думаете, ребята?

– Раз комсомольский билет сохранил, значит, и совесть сохранил, – проговорил Малышев, твердо взглянув Саше в глаза. – За комсомольский билет фашисты вешают.

– Я тоже так думаю, – сказал Саша, вздохнув полной грудью. Насупленные брови у него разошлись, глаза сразу потеплели. – Проверим на деле, ребята. Ладно? И раньше с отцом он жил как чужой. Помните?.. Хотел бросать школу, поступать на работу.

– Значит, доверяешь ему? – спросил Вася Гвоздев.

– Проверим. – Саша тихо свистнул и, увидав, что Егор обернулся, махнул ему рукой: – Подойди… – Немного помедлил. – Верим тебе и считаем комсомольцем. Понял?

Круглое веснушчатое лицо Егора просияло.

– Вы дадите мне задание? Дадите з-задание? В-вот увидите… – нервно повторял он, пряча билет.

– Вот тебе задание… – Саша помедлил. – Узнаешь, где у немцев в городе склады расположены. И что там находится. Сумеешь?

– Сумею. – Егор крепко, до боли пожал Саше руку. В эту минуту он совершенно забыл, что собирался рассказать Саше про семью Тимофеева. Вспомнил, когда уже ушел от ребят.

После ухода Астахова все по-прежнему молчали.

– Правильно ты, Сашка, поступил, – первым отозвался Володя.

– Егору я верю.

– Я тоже верю, – не сразу отозвался Вася Гвоздев. – Ты торопишься? – спросил он, видя, что Саша переминается с ноги на ногу.

– Да, – чистосердечно признался Саша. – С Наташей я хотел повидаться… На днях встретимся… Я снова приду в Лихвин и тогда… – Саша не договорил, прощаясь с друзьями. – До скорой встречи!

Разошлись поодиночке.

Вася, уходя последним, все же счел нужным предупредить.

– Учти, у Наташки дядя тоже полицай, озлобленный человек.

– Ладно, – успокоил его Саша, весь занятый уже мыслями о предстоящей встрече с Наташей Ковалевой. Прошлый раз она что-то хотела рассказать ему. На что-то намекала. Но тогда у него не было времени, он торопился к Мите. А сейчас он может по душам поговорить с ней.

Наташа нетерпеливо ждала на косогоре возле реки, маскируясь от постороннего взгляда за дубовым кустарником, куда привел ее Славка. Сам же Славка, сознавая величайшую ответственность за порученное ему дело, отошел немного в сторону и стоял, как часовой, с палкой в руках. Сколько придется ему так простоять, он не думал, раз так приказал ему Саша. Но Наташа нервничала. Время шло, а никого не было.

«Дурачатся ребята…» – уже с озлоблением думала она про Славку, собираясь уйти.

Внезапно зашевелились кусты, и перед Наташей словно из-под земли вырос Саша. Она радостно вскрикнула и бросилась к нему.

– Шура! А я тебя ждала, так хотела видеть… – заговорила она, схватив его за руку. Торопясь и волнуясь, она стала рассказывать про все, что произошло с ней, про свое возвращение в город, про жену Тимофеева, про Якшина, про Чугрея.

Саша напряженно слушал. Никогда раньше Наташа не казалась ему такой сильной, мужественной, как в эту минуту. Стало понятно, почему в прошлый раз она так порывалась заговорить с ним, а он ушел, не дав ей возможности все рассказать.

– Вот оно что! – повторял Саша, не сводя глаз с Наташиного лица. – Если бы я раньше знал… Говоришь, Егор тебе помог?

Саше все более становилось не по себе. Нечуткий он человек.

И Наташу тогда не выслушал, и на Егора накричал, даже не поинтересовавшись, откуда тот идет. А Егор почему-то тоже ничего не сказал.

– Егор был здесь, – сообщил девушке Саша, крайне недовольный собой.

– Значит, отвел… – Глаза у Наташи сияли.

Но Саша по своей привычке прищуривать глаза хмурился.

– Да ты тоже хороша… – все же попрекнул он Наташу. – Семью Тимофеева укрывала, а мне не могла по-человечески сказать.

И хотя он говорил ворчливо, он любовался девушкой, думая, какую радостную весть он принесет командиру.

Разговор зашел про городские дела, про Наташиного дядю.

– Не боишься? – спросил он.

Она медленно покачала головой. Темный платок сполз с головы.

Лицо у нее раскраснелось.

– Я теперь ничего не боюсь, Шурик. Я видела, как наши умирают. Пленных на днях во рву расстреливали… Так они с песней… Ты что все озираешься?

– За тебя я беспокоюсь.

– Ну вот еще…

Наташа торопливо полезла в карман и протянула Саше маленький медный компас.

– Возьми, – смущаясь, сказала она, – чуть не позабыла, тебе принесла.

Саша взял компас. Слова по-прежнему не шли на язык. Он внимательно разглядывал подарок.

Пора было расставаться, но они медлили расходиться. Тому и другому хотелось еще побыть вместе.

– Шурик! А ты… убивал людей? – вдруг с жадным любопытством спросила его Наташа.

– Убивал, – ответил он спокойно.

Наташа как-то внутренне вся содрогнулась.

– Страшно убивать живого человека? – снова спросила она.

Саша поморщился.

– Первый раз было страшно, – искренне признался он и тут же добавил: – Но это же не люди, а фашисты… Ты знаешь, что они с нашими людьми делают?

– Видела… знаю… – проговорила она и первая протянула ему руку: – Иди… Тебе еще далеко идти. Правда?

– Далеко, – сознался он, и вдруг в сердце закралась тревога. – В случае чего… – заговорил он, не отпуская мягкую, теплую руку девушки. – Ты иди прямо в Песковатское, в наш дом. Правда, он нежилой. Но там спокойно. Можно было туда и жену Тимофеева на время укрыть. Окна заколочены. Доска в подворотне приподнимается. Понимаешь? А изба не заперта…

Расставшись с Наташей, Саша торопливо свернул в сторону и пошел между кустами по едва заметной тропке вниз, где, петляя в заросшем овраге, впадал в Оку безымянный ручеек. Митя сидел на камне и сосредоточенно курил. Он уже разыскал запрятанные батареи. Сверток лежал возле него.

– Мы, братец ты мой, соскучились, вас дожидавшись… – шутливо, но с укоризной встретил он Сашу.

Саша молчал.

– С Наташкой Ковалевой встречался? – строго спросил Митя.

– Да… встречался, – неохотно отозвался Саша.

– Нашел время с девчонками якшаться, – неодобрительно покачал головой Митя. – Шуры-муры у тебя в башке, а не дело.

Саша весь вспыхнул, но сдержал себя.

– Ты мне друг, Митяй… – медленно проговорил он. – А за друга, ты знаешь, я жизнь отдам. Но в мои личные дела ты не вмешивайся. Понял?

Митя промолчал. Впервые он видел таким Сашу. Саша не успокоился и тогда, когда они, пройдя поле, шли уже между березовыми перелесками.

– Ты меня, Митяй, очень обидел, – говорил Саша, шагая по усеянной желтыми листьями тропке. – Тебе вот наша Люба нравится… Не отговариваю же я тебя с ней дружить…

– А ты почему знаешь? – смутился Митя.

– Вот чудак-то! – удивился Саша. – Весь лагерь знает.

– И она знает? – тихо спросил Митя, не оборачиваясь к Саше.

– Хочешь, спрошу? – предложил Саша.

– Дурак ты, – сразу отозвался Митя. Сказал он это незлобно, и Саша не обиделся.

Желая как-то оправдать себя перед Митяем, Саша снова вернулся к разговору о Наташе:

– Если бы ты, Митяй, знал, какую новость мне сегодня сообщила Наташа Ковалева про семью нашего командира!

– Знаю. – Митя слегка улыбнулся.

– Ничего ты не знаешь. Оказывается, семья нашего командира не успела эвакуироваться и вернулась в город.

– Знаю, – снова спокойно отозвался Митя. – Скрывалась в доме у Ковалевых.

Саша с раскрытым ртом остолбенел.

– Откуда ты знаешь?..

– Я многое знаю, – многозначительно подчеркнул Митя, – но молчу. Понял?

Саша долго не мог успокоиться. Он ничего не понимал. Откуда, от кого мог Митяй узнать? Но расспрашивать нельзя. Очевидно, это военная тайна. С кем-то встречается Митя в городе. Но с кем? Очевидно, с подпольщиками. Остальной путь они прошли молча, только изредка перекидываясь словами.

Митя думал о своей встрече в городе с человеком, который работал на партизан, думал о Любе. Саша думал о Наташе, о ребятах, о семье Тимофеева. Сложной и трудной теперь ему казалась жизнь, которой жили партизаны и его друзья в городе.

В партизанском лагере Тимофеев, не обращая внимания на Сашу, сразу же взял Митю за рукав и увел с собой.

«У него новости поважнее моих, раз он все знает», – подумал Саша про Митю, присаживаясь у входа в землянку.

Подсел рядом Петрович со своим неизменным кисетом в руках. Чаще его вряд ли кто курил в отряде.

– Ну как, Сашуха… удачно сходили? – поинтересовался он.

Саша молча кивнул головой. Девушки звали обедать, но он терпеливо ждал своей очереди поговорить с командиром.

Митя вскоре вернулся.

– Иди, тебя Дмитрий Павлович ожидает, – предупредил он Сашу, а сам, чтобы размяться, несколько раз широко развел руками и пошел обедать.

Тимофеев в ватнике, подпоясанном широким ремнем, сидел возле развесистой ели на пеньке. Саша остановился перед ним.

– Товарищ командир! – произнес он срывающимся голосом. – У меня тоже важные сведения есть… Митяй о них не знает. – Губы у Саши по-мальчишески вздрагивали.

Внешне Тимофеев оставался спокойным, слушая о злоключениях своей семьи. Только желваки двигались на тщательно выбритых его скулах.

– Значит, отвели их в Батюшково? – переспросил он, нахмурившись.

Саша рассказал все, что он знал. Судя по настроению Тимофеева, вести Саша принес очень важные. Тимофеев поблагодарил его и подвел к тому месту, где на сваленном дереве сидели вдвоем Костров н Дубов.

Саша снова, но уже кратко рассказал, что узнал в городе. Внешне Тимофеев по-прежнему оставался спокойным.

– Ты знаешь, кто староста в Батюшкове? – спросил у Тимофеева Дубов, который раньше работал в милиции, и, не дожидаясь ответа, сообщил: – Наш старый знакомый – Кирька Барин…

Саша вздрогнул. Но Тимофеев и теперь остался спокойным. Он только устало сморщил лоб, сдвинул набок шапку и добавил:

– Кирька Барин не знает в лицо моих родственников. Пока еще рано беспокоиться.

– Но только пока, – подчеркнул Дубов и предложил: – Этого субъекта я беру на себя… Нужно убрать его.

Особенно всех заинтересовало сообщение Саши про Якшина.

– Пора расколоть этот орешек, – посоветовал Костров.

– Убрать? – переспросил Тимофеев. – Всему свое время… – Тимофеев не хотел рисковать своими людьми.

А Саша с нетерпением ждал, но так и не дождался. Разговор о его одноклассниках в городе и особенно о Наташе Ковалевой снова не состоялся. Но, очевидно, Тимофеев запомнил все. Уже в сумерках он остановил Сашу возле землянки.

– Я думал о твоих дружках в Лихвине. Надо их использовать в городе. Там они больше пользы принесут.

– А Наташа Ковалева? – нетерпеливо переспросил Саша.

– Думал я и о Наташе. – Голос у Тимофеева звучал мягко. – С Наташей сложнее… Брать ее к себе в лагерь преждевременно, да и, пожалуй, нельзя… Потом ты поймешь, почему нельзя. – Тимофеев положил руку нa плечо Саши. – О ней ты не беспокойся! Пока она живет у своего дяди-полицая, – Тимофеев особенно выделил последнее слово, – опасность ей не грозит… Скорее ему… Да и не такая она приметная для немцев, чтобы обращать на себя внимание… Дадим и ей дело…

Но какое? Тимофеев не сказал. Все же Саша отошел от него, успокоившись. При встрече он может рассказать ребятам и Наташе, что о них шел разговор.

Через несколько дней, когда отряд вернулся с очередной операции, командир поручил Саше побывать в Песковатском, повидать своего отца и передать ему задание. С удивлением Саша слушал. Он никак не предполагал, что Павел Николаевич оставлен Тимофеевым в селе как связной.