Текст книги "Саша Чекалин"

Автор книги: Василий Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 27 страниц)

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Весна наступала стремительно, бурно. Недели полторы спустя после сбора золы, проснувшись утром, Саша в звонком хоре грачей, облепивших на усадьбе голые, с корявыми сучьями деревья, различил оживленное щебетанье скворцов.

Выскочив с горячей лепешкой в руках на улицу, Саша даже зажмурился от яркого весеннего солнца. Небо было чистое, голубое. Заокские дали вырисовывались ярко, отчетливо. Даже виден был песчаный обрывистый берег над рекой, а железнодорожный мост казался совсем рядом – рукой подать. Пахло навозом, прелой травой. Оживленно клохтали у ворот взъерошенные куры, раскапывая мусор. Мычала в хлеву корова. Ей откликался сиплым баском Мартик. Даже Галя и та была пьяна от весеннего апрельского солнца и, как шальная, носилась вокруг, прыгая с дерева на дерево, заигрывая то с Тенором, то с Громилой.

Но самое главное – на голых ветвях деревьев уже копошились скворцы.

«Опоздал… Надо было поправить скворечники, вычистить мусор», – подумал Саша, осматривая деревья.

В следующие дни, чуть только начинало бить в окна солнце, Саша и Витюшка выскакивали из дому и, устроившись поудобнее на завалинке, наблюдали за скворцами. И хотя по утрам стояли заморозки, лужицы и ручейки покрывались хрупким молочным ледком, скворцы неутомимо таскали в свои домики прутики, соломинки, клочки пакли. Один принесет, сунет в скворечник, а другой прилетит, поднимет отчаянный крик и начнет все выбрасывать обратно.

– Ссорятся! – говорил Саша, улыбаясь. Помирившись, скворцы начинали петь, одновременно шевеля крылышками и вертя головой и хвостом.

– Полезная птица, – поучал Саша Витюшку. – Ты знаешь, сколько она вредных насекомых уничтожает?

– Ну еще бы… – глубокомысленно отвечал Внтюшка. – А наша Галя, наверно, побольше любого скворца слопает.

– Лентяйка наша Галя, – пренебрежительно отзывался Саша.

Вернувшись из школы и наскоро перекусив, Саша, одолеваемый хозяйственными заботами, расчищал канавки возле дома, сгребал с оттаявшей земли мусор, перекладывал у тына рухнувшую поленницу дров. Предстояло еще вскопать на огороде гряды, починить изгородь, помочь отцу установить на пасеке ульи… да всего и не перечтешь.

Задвинув занавеску на окне, чтоб меньше было соблазнов, приказывал себе: «Садись, Шурка, за уроки…» Строго предупреждал не в меру общительного, говорливого брата: «Замолкни!.. А лучше исчезни из избы, если не хочешь делать уроки!.. Понял?»

Нехотя Витюшка тоже пристраивался сбоку за столом. Со старшим братом решать задачки легче, чем в одиночку. Он хотя и покричит, но поможет.

А в школе Александра Степановна становилась все требовательнее: подходил к концу учебный год.

– Ошибок стал делать меньше, стараешься, – замечала она Саше, проверяя его тетради. – А почерк по-прежнему ужасный.

«Зато я читаю лучше всех», – мысленно оправдывал себя Саша.

Еще с осени Саша увлекся чтением. Мать жаловалась дедушке: «Ослепнет, все по вечерам читает». Но читать не запрещала.

– Читает – это хорошо! – говорил дедушка. – Но только все в свое время.

Названия прочитанных книг, так же как и просмотренных фильмов, Саша записывал в особую тетрадь.

Зимой в село несколько раз приезжала кинопередвижка, и в списке появились: «Красные дьяволята», «Чапаев», «Веселые ребята», «Новый Гулливер». Среди книг вслед за «Сказками» Пушкина там стояли «Мертвые души» Гоголя, «Детство и отрочество» Толстого, «Русские народные сказки», рассказы Станюковича. Вскоре в списке появилась «Как закалялась сталь» Островского.

Книгу прочел он залпом, просидев всю ночь до петухов.

– Интересная… Ой, какая интересная… – оправдывался он утром перед матерью, обозвавшей его полуночником. – Ты тоже прочти. Это же не выдумано, а все взаправду.

Мать знала, как уважал Саша книги, в которых «все взаправду». Она тоже с удовольствием читала такие книги.

Без задержки «Как закалялась сталь» сразу же переселилась к Степку. От Степка к Сережке и затем к Зинке. Как живой, в островерхой с красной звездой буденовке, стоял перед ребятами Павка Корчагин. Колхозных лошадей ребята стали водить в ночное по-военному, вскачь, лихо махая самодельными саблями. Так воевал Корчагин. Правда, ни у кого из них не было буденовок. Во всем селе буденовку имел только завыркинец Филька Сыч. Не идти же к нему с поклоном? Но буденовку можно смастерить из газеты. В сумерках вечера кто заметит, что это скачут не лихие кавалеристы, соратники Островского и Чапаева? Ребята и раньше играли в гражданскую войну. Но теперь игра стала более осмысленной. Все хотели быть на стороне красных. Прочитанная книга как-то больше сдружила ребят.

Чем ближе подходили каникулы, тем чаще собирались ребята у Саши. Отец на пасеке, мать в сельсовете, Саша и Витюшка одни дома, раздолье, никто не мешает – они хозяева. Вместе занимались. Когда надоедало заниматься – повторять пройденное, ребята шли на берег речки строить флот.

Было и еще одно развлечение. Дедушка выполнил свое давнишнее обещание сделать ребятам автомобиль. Вместе с Сашей он отковал оси, приспособил колеса от старых плугов, сколотил кузов. Автомобиль получился почти как настоящий: колеса вертелись, руль действовал. «Мотор только к нему приделать – и он помчит», – мечтал Саша.

Вытащив автомобиль на дорогу, Серега, Илюша и Степок забираются в ярко-зеленый кузов.

– Садись, – приглашает Саша Тоню, но она испуганно машет рукой: «Боязно!..» Тогда в машину садится Витюшка и боком втискивается юркий Егорушка. Саша сидит за рулем, для солидности водрузив на нос оправу от старых дедушкиных очков.

Теперь стоит только сзади подтолкнуть это громоздкое сооружение – и оно, набирая скорость, с грохотом и скрипом покатится по дороге вниз, к мосту.

Саша всецело поглощен рулем, удерживая машину, чтобы она не свернула в канаву. За машиной с визгом и криком вперегонки бежит толпа ребятишек. Впереди всех мчится, заливаясь лаем, Тенор.

На все село звенит задорная, боевая песня:

 
Смелей вперед и тверже шаг,
И выше пионерский стяг.
Мы – смена комсомолу,
Мы – дети Октября…
 

Обратно к дому машину, издали похожую на огромную зеленую черепаху, ребята волокут на себе.

Прикатив автомобиль на двор к Саше, они гурьбой устремляются вниз, на берег сверкающей в солнечных бликах Вырки. Все-таки лучше Вырки ничего нет на свете! Но особенно весело на реке теперь, когда там на причале дожидается хозяев недавно построенный первоклассный боевой флот.

У Саши была сколоченная из досок и обильно просмоленная изнутри и снаружи лодка. Эту лодку соорудил отец. Теперь лодка переоборудована под крейсер. Добавочными досками Саша и Витюшка укрепили борта, установили мачту, вместо якоря на носу повесили кошку, которой ловят в колодцах затонувшие ведра. На борту крейсера зеленой краской выведено название: «Грозный». Вооружить крейсер Саша предполагал деревянными орудиями.

– А не потонет? – сомневался курносый, измазанный в смоле боцман Витюшка.

– Не должен тонуть, – говорил капитан, смахивая с потного лба черную прядь волос.

Друзья командира крейсера «Грозный» тоже имели капитанские звания и сами командовали боевыми кораблями. Серега плавал на сторой колоде, переоборудованной под миноносец. У Егорушки со Степком были транспортные суда – плоты из досок и бревен.

Хотя флот был еще не совсем достроен, но уже в боевом порядке плавал по Вырке на зависть иноземным врагам – завыркицам. Впереди гордо шел «Грозный» с красным флагом на мачте, за ним тащился миноносец. По бокам плыли транспортные суда.

Остальные друзья Саши, не имевшие в своем подчинении боевых единиц, тоже плыли вслед кораблям – саженками или другим способом. В случае необходимости они брали боевые суда на буксир и проталкивали их на более глубокий фарватер.

– Мазай поплыл! – кричали завыркинцы. – Эй вы, моряки, выходите на берег! Мы вам покажем…

– Толстопузики! Завыркинцы! Сперва нос утрите! – неслось в ответ.

Далеко от своих берегов эскадра не уплывала. Чуть что, завыркинцы обстреливали ее и стремились потопить.

На ночь боевые корабли эскадры надежно укрывались в кустарнике.

– Завыркинцы тоже строят свой флот, – докладывали Саше добровольные лазутчики.

– Пускай строят, – говорил Саша, презрительно сплевывая в сторону. Это означало, что он не верит в боеспособность вражеской эскадры, состоявшей из жалких, кое-как сколоченных плотов да полусгнившей колоды.

А когда после очередного боевого похода моряки возвращались на сушу – домой, отважного капитана и его неразлучного боцмана встречали тревожные вести.

– Опять сегодня соседи жаловались на галку, – говорила Саше мать. – Посадили бы ее в клетку.

Галя озорничала с малышами. Стоило кому-нибудь из ребятишек побежать, как немедленно вдогонку устремлялась Галя, норовя клюнуть беглеца в голую пятку.

Саша видел это неоднократно своими глазами и теперь понимал, что дела плохи. Нужно успокоить и мать и соседей.

Братья прятали Галю в избе. В наказание ее долго не выпускали на улицу, надеясь, что она образумится.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Начались летние каникулы.

В первое же воскресное утро ребята снова собрались у школы. Предстоял поход километров за восемнадцать от села на шахту. Давно хотелось ребятам посмотреть, как добывается каменный уголь. В плане работы пионерской организации об этом походе было записано еще с осени.

С ребятами пошел учитель Петр Иванович, большой любитель всяких походов и экскурсий.

Солнечное июньское утро встретило ребят звонкими голосами жаворонков, невидимо заливавшихся в бездонной голубизне. Пахло молодой травой, полевыми цветами. Извилистая проселочная дорога то терялась в березовых перелесках, то снова выбегала в поле.

Ребята, позвякивая кружками и фляжками, шли гуськом по мягкой обочине дороги. Впереди маячила высокая худая фигура учителя в сером холстинном костюме и белой кепке. Рядом с ним в голубой майке, простоволосая, шла пионервожатая Варя. За ними шагал Филька Сыч в своей солдатской гимнастерке и в пилотке из газеты. Он, то и дело оборачиваясь, начальственно покрикивал на остальных, хотя командиром его никто не выбирал.

Позади всех тянулись девочки, заметно отставая от передних, занятые своими разговорами, и среди них – неразлучные Тоня и Зина.

– Недружные наши ребята, – жаловался Саша Егорушке и Сереге. – Собирались все, а пошли… – он быстро пересчитал, – двенадцать человек.

– И то хорошо! – возражал юркий и легкий в ходьбе Егорушка, перебегая с места на место. Рыжеватый хохолок у него на голове стоял дыбом, придавая остроносому лицу задорный вид.

Саша шел налегке, в одной майке, шлепая босыми ногами по мягкой как пух дорожной пыли. На плече у него висели связанные бечевкой ботинки, сбоку – отцовская охотничья сумка.

На полпути, у березовой рощи, в овраге остановились на привал. Ребята выкупались в зеркально-чистом глубоком бочажке, разбрасывая тучи брызг. Девочки вместе с Варей разбрелись по луговине, собирали цветы и плели венки.

Они притащили учителю большую охапку цветов. Петр Иванович, как обычно, увлекся, рассказывая пионерами о растениях. Его худые, жилистые руки быстро перебирали цветы.

– Это зверобой… – говорил он, – а это ветреница. В свежем виде она для скотины ядовита, а высушенная теряет свои вредные качества…

Саша внимательно смотрел на бледно-розовый, с шестью лепестками цветок ветреницы и думал, что, по примеру Петра Ивановича, в избе у которого висели гербарии и коллекции насекомых, он тоже будет собирать гербарий. И обязательно теперь же, летом.

К обеду они добрались до шахты. На изрытой оврагами равнине среди мелкого кустарника чернели штабеля угля, возвышались серые голые отвалы вынутой породы. В шахтных постройках скрипели лебедки, пыхтел компрессор. К огорчению ребят, им не разрешили спуститься под землю. Пришлось довольствоваться осмотром стволовой. Оттуда можно было наблюдать, как поднимается и опускается клеть. Сменный инженер дал школьникам посмотреть альбом с фотографиями подземного хозяйства шахты. Уходя, ребята благодарили его и захватили с собой на память кусочки угля. На обратном пути ни жаркое солнце, ни мучившая жажда не помешали им вести оживленный разговор обо всем, что они увидели. Все теперь отчетливо представляли, как залегают угольные пласты, то уходя глубоко вниз, то подымаясь на поверхность.

– Интересно, а что под нашим Песковатским находятся? – размышляли они. В этот день каждый камешек на пути, каждый размытый склон оврага привлекал внимание ребят.

Вдруг обнаружат они железную руду или какие редкие минералы?

– Вернемся домой – всем отрядом начнем поиски производить, – шутила вожатая. Она стерла ногу, заметно прихрамывала, но всячески старалась подбодрить ребят.

– Нужно знать свой край, свои родные места, все, что нас окружает, что залегает в земле… – задумчиво говорил учитель.

– А клады тоже могут быть? – неожиданно спросил Саша.

Но Петр Иванович понял Сашин вопрос по-своему и подтвердил, что в земле в любом месте могут находиться сокровища.

– Слышали? – покосился Саша на приятелей.

Серега и Егорушка навострили уши. Они знали, откуда появилась у Саши мысль о кладах. Вместе они читали «Остров сокровищ» и вместе загорелись желанием найти клад.

На другой день, забыв об автомобиле и речной флотилии, ребята рыли крутой откос над Выркой. Мешали корни кустарника. Ребята подрубали их топором. Попадались камни, их выворачивали на поверхность.

Вот здесь, на обрывистом берегу, может быть совсем близко, лежали несметные богатства. Вокруг в густой ярко-зеленой траве, как снежинки, белели незамысловатые цветки земляники, важно топорщились, надувая свои пушистые шары, одуванчики.

– Может быть, до золота докопаемся… – мечтал Серега, вытирая грязной рукой потный лоб. – Эх-х, вырыть бы самородок с мой кулак.

– На что тебе золото?.. – интересовался Степок.

– Эхма!.. Зуб себе золотой вставлю. Знаешь, как будет блестеть?.. Как солнышко… – хвалился Серега, ощупывая во рту пустое, свободное от бывшего там зуба место.

– Хорошо бы до нефти докопаться… – высказывался рассудительный Степок и мечтал: – Как брызнет фонтан… Керосину тогда у нас будет вволю.

– Лучше каменный уголь… – стоял на своем Илюша.

– Неразумные вы… – удивлялся Егорушка. – Тут клад зарыт, а они про каменный уголь… Правда ведь, Сашка?!

– Правда… – отвечал Саша. Работал он усерднее всех. Щупленький, слабосильный Егорушка быстро выдохся и занимался теперь больше разговорами, лениво махая лопатой.

Серега, после того как раскритиковали его будущий золотой зуб, тоже не проявлял большого усердия.

– Как думаешь, глубоко зарыт клад? – спросил он.

– Вот чудак! – усмехнулся Саша. – Только рыть начали, а он спрашивает…

Отвечал Саша как-то неопределенно и в то же время таинственно. Темно-карие глаза у него при этом загадочно щурились. О том, что на берегу Вырки зарыт клад, он слышал еще маленьким от бабушки. Доходили раньше эти слухи и до остальных ребят. В клад разом поверили все.

– И теперь он в целости находится? – продолжал допытываться Серега.

– И теперь… Только трудно к кладу подступиться.

– Почему трудно? – Ребята, загораясь любопытством, подвинулись ближе к Саше.

– Почему, почему… – Саша затруднялся ответить, неопределенно пожимая плечами. Но ребята ждали ответа, и слова появились сами собой. – Заговорен… Не дается, – объяснил он серьезным тоном, сам веря в свою выдумку. – Чистая совесть должна быть у человека. Чтоб не лгун он был. Не ябедник. Не хвастун. И не жадина… Тому он дается. А так бесполезное дело. Рой не рой – все зря.

Оживление сразу пропало.

– Кончай, братцы, рыть, – вдруг предложил Серега и решительно отбросил лопату в сторону.

– Почему? – испугался Саша.

– Нету среди нас таких людей, – мрачно пояснил Серега, растягиваясь на траве.

Остальные тоже побросали лопаты. Каждый мысленно искал в себе какой-нибудь изъян. И тут ребят неожиданно выручил рассудительный Левушка.

– Эх вы, курочки-петушки!.. – засмеялся он уже презрительно, с видом всезнающего человека. – Эти порядки существовали раньше. Теперь советское время, заговоры недействительны. Раз есть клад – каждому он доступен. Дурни вы! В заговоры верите!

Все снова оживились.

– Давайте искать! – предложил Витюшка, нетерпеливо поглядывая на ребят.

Один за другим все снова взялись за лопаты.

– Вот вырыть бы! – мечтательно бормотал Егорушка. – Хоть посмотреть, какой это клад, из чего он состоит.

– Тогда я себе купил бы часы, кожаную куртку… – Серега начал было перечислять, что бы он купил, пока ребята не одернули его:

– Ты все думаешь о себе!.. Купить – нехитрое дело… Ты вот попробуй вырой его… Тем более что он еще неизвестно где зарыт.

– А я бы вот что сделал, – Саша выпрямился. – Первым делом построил бы в Песковатском дом…

– Большой?.. – осведомился Егорушка.

– Еще бы… двухэтажный. Обязательно кирпичный и железом крытый… – Саша мысленно уже строил этот дом.

– Ишь ты… – усмехнулся Илюша. – Сидел бы ты в этом своем домище, как рак-отшельник, и пел бы Лазаря…

– Не понимаешь ты меня… – с горечью сказал Саша.

– Был бы наш дом не пустой… Находилось бы в нем все наше, пионерское… И кино, и радио, и большая бы библиотека – книг на тысячу.

Увлекаясь, как и остальные ребята, Саша фантазировал. Конечно, себе бы он купил ружье и фотоаппарат.

– У нас у всех были бы тогда ружья, – размечтался Егорушка.

Но сколько ни рыли ребята, ничего не нашли, кроме медной монеты внушительного размера старой чеканки. Когда ее очистили от земли, явственно проступили цифры: «1770 год» и вензель: «Е. II». На другой стороне был заметен двуглавый орел. Монета переходила из рук в руки. А Серега даже попробовал ее на зуб.

– Настоящая, – смущенно объяснил он, простодушно моргая черными глазами.

Как монета попала в землю – оставалось тайной. Но учитель Петр Иванович, которому ребята показали находку, объяснил очень интересно.

– Это Иван Горемыка зарыл, – сообщил он. Ребята вытаращили глаза. Теперь уж они не могли отстать от учителя.

– Жил на свете человек, – начал Петр Иванович, усаживаясь рядом с ребятами на песчаном обрыве над Выркой, – Иван Горемыка. Прозвали его так за крайнюю бедность, за суровую судьбу и нерадостную жизнь. Был Иван Горемыка крепостным у местного помещика графа Мансурова, которому тогда принадлежало Песковатское. Всю жизнь ждал Иван Горемыка воли, когда он станет свободным, но так и не дождался. Умирая, закопал он здесь, на берегу Вырки, все свое богатство – этот медный пятак и завещал медному пятаку никому на глаза не попадаться, пока не придет к народу свободная жизнь…

Ребята напряженно слушали, не зная, правду говорит учитель или шутит. А Петр Иванович, задумчиво поглядывая по сторонам, продолжал:

– Не стало и Мансурова. Продал он свое поместье. На смену ему пришел другой хозяин-помещик. Владел он всеми, – учитель широко обвел рукой, – полями, лугами, лесами. По-прежнему все принадлежало помещику…

– Как все?.. – удивились ребята.

– Даже и Вырка?.. – не вытерпев, задал вопрос Витюшка.

– Даже и Вырка, – ответил Петр Иванович.

Саша слушал не перебивая. Остальные тоже молчали. Только Степок недоверчиво усмехался.

– Сказочка… – сообщил он ребятам, когда Петр Иванович ушел. – А вы уши развесили… Раньше была здесь церковь, только деревянная. Вот кто-то и обронил…

– Ничего не сказочка… – горячо стоял на своем Илюша.

Саша тоже соглашался с Илюшей. Смотрел он на медный пятак, пролежавший в земле, может, сотню лет, н думал: в каких тот руках побывал, прежде чем его выкопали из земли?

Яма, вырытая искателями клада под откосом, недолго пустовала. Новая затея, которую подсказал дядя Митя – оборудовать яму под землянку, – сразу же увлекла всех ребят.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Землянка была похожа на пещеру: узкий ход и широкая комната с потолком и отвесными стенами. В ней свободно помещались десять ребят и еще оставалось место для хозяйственного инвентаря.

Стены землянки ребята обшили сплетенными из прутьев матами. На глиняный пол настлали мягких еловых лапок. В одной стене пробили отверстие, вставили рамку со стеклом. Оттуда струился дневной свет. Можно было даже читать, сидя у окошка за столом, сколоченным из досок. Над столом висела клетка с ястребенком, которого Саша поймал в лесу.

По стенам стояли скамейки, в углу чернела чугунная печка с конфорками и настоящим дымоходом на случай холодной и ненастной погоды. Постороннему человеку нелегко было в густом кустарнике отыскать вход в землянку. Рядом вниз серой змейкой круто сбегала к Вырке тропинка. Над крышей землянки возвышался высокий шест. На нем трепетал по ветру лоскут кумача. Флаг виднелся издалека, с какой бы стороны ни смотреть.

– Что же, сынок, у вас теперь коммуна? – шутливо спрашивала Сашу Надежда Самойловна, довольная, что у ребят появились серьезные дела и они меньше стали озорничать на улице.

Компания Саши, собиравшаяся на горе, где стоял дом Чекалиных, давно уже получила у ребят на селе прозвище горцев.

«Коммуна горцев» – это звучало громко и почетно.

Землянка выглядела независимым государством на песковатской земле. Сверху подходы к ней надежно стерегли два внушительных пса, тоже зачисленных в состав коммуны. Внизу расстилалась зеркальная гладь Вырки, там прикрывала берег эскадра кораблей. Оставались уязвимыми фланги – справа и слева. Но здесь рос на обрывистых скатах густой и цепкий кустарник, преодолеть который мог не каждый.

Если существовала коммуна, то должно было появиться и общее хозяйство.

Вслед за чугунком, в котором часто варилась уха, и глиняными чашками у горцев появилась и артельная касса. Она хранилась в землянке в потайном месте и периодически пополнялась единовременными взносами.

Когда объявлялся очередной взнос, каждый из коммунаров приносил по паре куриных яиц и клал их в плетушку.

…Витюшка сидел за колченогим столом. Мусоля карандаш, он записывал в приходную книгу: «Егор – 2 шт.; Левка – 2 шт.».

– Постой, – вдруг заволновался Витюшка, поднося яйцо к свету и потом передавая его Саше.

– Болтун, – категорически заявил Саша, возвращая яйцо Левке. – Из-под клушки вынул?

– Вы что, курочки-петушки!.. – возмутился Левка.

– Сам ты курица и петух! – передразнил его Саша. – Надо по-честному поступать.

– Да разве я из-под клушки?.. – продолжал протестовать Левушка. – По-честному взял… сказал, что яишню будем жарить… – Левка не сдавался, продолжая спорить, даже божился, что готов выпить яйцо и тем доказать свою правоту. Но ребят трудно было провести.

Злополучное яйцо ходило по рукам, все критически осматривали его и ругали Левку.

– Кокнуть тебя этим яйцом по затылку, – сердито предложил Степок.

– Ладно. Я принесу другое… – не выдержал Левка, запуская яйцом в ближайшее дерево. Шмякнув, оно оставило мокрый желтоватый след.

Подтянув штаны, он помчался домой и притащил в кармане свежее яйцо, крупное, как гусиное.

Собранную партию яиц ребята относили в местный кооператив. Там за каждое яйцо платили по двугривенному.

В первый раз у дверей кооператива ребята замешкались, передавая из рук в руки плетушку с яйцами.

– Иди ты! – уговаривали Сашу ребята. – Тебе сподручнее. Про нас скажут: подворотни обшариваем. А тебе – доверие…

– Не пойду, – отказывался Саша. – Не умею я продавать.

– Давай я снесу! – предложил Витюшка, которому надоели эти препирательства. Несмотря на свой малый рост, он по юркости и живости не уступал никому из Сашиных приятелей.

Забрав в руки плетушку, Витюшка в сопровождении Сереги храбро двинулся в кооператив.

Обратно в землянку ребята вернулись с пустой плетушкой. В кулаке у Саши были крепко зажаты четыре рублевые бумажки.

– Солидные деньги… – толковали между собой ребята. Спорили, что можно приобрести на них. Одни говорили – мяч для футбола, другие – крючки для удочек.

– Можно и билеты в кино, – предложил Витюшка.

– Мало. Не хватит, – сомневался Саша. – Придется еще по паре яиц собирать.

Артельная касса всех беспокоила: кому ее отдать, где хранить?

– Выберем казначея, – предложил Саша. Он выложил деньги на стол и отошел в сторону, искоса поглядывая на ребят.

Наступило замешательство. Каждому лестно было стать казначеем.

– Какие же, граждане, будут кандидатуры? – спросил Саша, голосом и жестами подражая матери, когда она проводит собрания. – Давайте обсудим…

Обсуждали недолго.

Дома об этом событии Витюшка все же проболтался.

– Шурку казначеем выбрали, – сообщил он за ужином, – все ребята голосовали за него, говорят, не жадюга он, не завистливый человек.

– Каким это казначеем? – недоумевающе спросил отец.

Мать улыбнулась. Она уже знала про тайну куриных яиц.

– Насчет яичницы… – неумело слукавил Витюшка, видя, как сразу потемнели глаза и сурово сдвинулись брови у брата.

У входа в землянку среди кустарника теперь то и дело курился сероватый дымок костра. На перекладине над огнем висел котелок с ухой или жарились подстреленные из лука грачи, а вокруг сидели и лежали на траве загорелые полуголые горцы.

Вид у горцев был мужественный, грозный. У одних по всему телу проходила полосатая татуировка из черной липкой глины, у других в волосах, перехваченных тесемкой, воинственно торчали гусиные и куриные перья. Берестяные колчаны со стрелами и тугие луки-самострелы лежали рядом в полной боевой готовности.

Вместе с горцами находился и их неразлучный спутник Тенор. Он умильно поглядывал на ребят и нетерпеливо облизывался, дожидаясь, пока дадут ему свежей рыбки или крылышко грача. Порой заглядывал к горцам и Громила. Он неторопливо, степенно обходил вокруг костра, обнюхивая каждого из ребят, словно удостоверяясь, все ли они имеют право здесь находиться, а потом так же не спеша возвращался в конуру.

Появлялась и Галя, стремительно, камнем приземляясь среди горцев.

– Га-га!.. Га-а?.. – отрывисто спрашивала она, широко раскрывая свой черный клюв и вращая белесыми глазами. Это означало: «Вы здесь?.. Вот и хорошо. Я тоже здесь…» Она устраивалась поблизости на дереве, с живейшим интересом наблюдая за горцами, у которых события развертывались порой так молниеносно, что трудно было уследить за ними. То они сидели спокойно у костра и мирно беседовали, то вдруг возникала какая-то непонятная кутерьма.

Неожиданно вскочив с места, Саша начинает тревожно обозревать окрестность. Мысленно он видит вдали, за приземистой бревенчатой мельницей, неисчислимые воинские полчища. Они идут с развернутыми знаменами и барабанным боем, блестя на солнце лесом штыков. Так шли белогвардейцы на наших в недавно просмотренном кинофильме. Над коричневой железнодорожной будкой, прилепившейся у бугра, зачернели самолеты. Это фашистская эскадрилья. Летит она бомбить Абиссинию… И вдруг подмога… От березовой рощи по полю мчится лихая конница, а впереди, в черной бурке и мохнатой папахе, на белом коне, Чапаев. Нет, теперь не одолеть врагу красных горцев.

– Сюда!.. – командует Саша. – Ко мне…

– Ты чего?.. – интересуются ребята, уже догадываясь: очевидно, Саша задумал что-то.

План рождается почти мгновенно. Но своих надо еще настропалить. Пускай тоже поволнуются. Иначе какие же они вояки.

– Беда… – бурчит Саша сквозь зубы и потом громогласно заявляет: – Плохи наши дела!

– Это почему же?.. – не выдерживает Серега.

– Наступают на нас белогвардейцы… – объясняет Саша, нахмурившись. – Замышляют они высадить на берегу десант и овладеть крепостью…

Ребята настораживаются, мысленно стараясь представить себе этих белогвардейцев. И хотя с виду ничто не предвещает военной угрозы мирным зеленым берегам Вырки, все подвигаются ближе к Саше.

– Ты… барон Врангель… – Саша решительно смотрит на светлоглазого, медлительного на выдумку, но неустрашимого Степка. – Иди и формируй свою армию… Совершишь ты набег на Советский Союз, а мы тебя в воду будем сбрасывать.

– Дудки тебе!.. А этого не видел?.. – краснощекий и рослый Степок, нахмурив свои белесые брови, решительно показывает Саше кулак. – Без жребия я Врангелем не буду… Так и знай…

– Тогда ты Колчак. Бери командование… – обращается Саша к другому знаменитому военачальнику, черноволосому и черноглазому Сереге.

Тот тоже обиженно отходит в сторону.

– Ладно… – соглашается Саша. – Жребий будем тянуть.

Он снова задумывается.

– Силы примерно равны, – объясняет Саша, – неприятель занимает противоположный берег. В случае чего мы можем мобилизовать и девчонок…

– Ну, уж это не дело связываться с косматыми, – решительно отвергает Егорушка.

– Только, чур, не стрелять из самострелов, – предлагает Левушка, недавно пострадавший во время состязания.

Саша с сожалением смотрит на самострелы с тугими тетивами, на колчаны со стрелами. Каждая стрела с хвостовым оперением и жестяной острой головкой, залитой внутри свинцом, как пуля, сшибает любого зазевавшегося грача и даже утку.

– Можно и без стрел, – соглашается он.

– Собак привязать надо, – предостерегает Серега, с опаской поглядывая на острые клыки Тенора.

– Ладно, привяжем. Давайте бросать жребий.

Саша действует решительно, не теряя ни минуты. Разыскав старый картуз, он выкладывает припасенные заранее бирки – жребии.

– Начинаем! – Саша встряхивает картуз со жребиями. – Белый!.. Красный!.. Снова белый!.. Красный!..

Белые неохотно отходят в сторону, бросая завистливые взгляды на красных.

Как назло, Степку достается белый жребий.

– Не сфальшивил?.. – подозрительно спрашивает он у ребят, удивляясь, что и в прошлый раз он тоже был вожаком белогвардейцев.

Саша порывисто вздергивает плечами и невольно сжимает кулаки. За такой обидный намек он готов тут же при всем народе один на один сразиться с бароном Врангелем и положить его на лопатки.

– Ладно… – уже соглашается барон Врангель, тяжело вздохнув и подтягивая при этом свои короткие штаны.

Обе стороны деятельно приступают к военной подготовке.

Приводятся в боевое состояние ружья-трещотки, мечи, жестяные щиты. Подготавливаются «гранаты» – кульки из бумаги, начиненные пылью.

Наскоро утверждается закон военного времени, обязательный для обеих сторон: кулаками и ногами не драться.

– Пленным, если обезоружат и сорвут повязку с рукава, больше не сопротивляться, – строго напоминает Саша, вынося из землянки связку разноцветных тряпок.

– Ну, ясное дело, – откликаются ребята. Но краем уха Саша слышит:

– Попробуй возьми тебя в плен – зубами загрызешь…

Оба враждующих отряда расходятся на свои позиции.

Белым полагается дополнительное время для развертывания своих сил, в то время как красные сидят в землянке, терпеливо ожидая сигнала.

Голосисто рычит боевая труба, возвещая всему миру, что в Песковатском начались военные действия…

Командир красного гарнизона, расставив свои силы в наиболее уязвимых для обороны местах, с крыши землянки зорко наблюдает за окрестностями. Черные волосы у него взъерошены, на левой руке краснеет кумачовая повязка.

– И слухом не слыхать! – докладывает, появившись перед командиром, разведчик Левка. Он явно удручен отсутствием противника. Пот катит с него градом.