Текст книги "Юрий Долгорукий"

Автор книги: Василий Седугин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

X

Минуло два года. Как-то поздней осенью возвращался Юрий с полюдья из отдаленных уездов княжества, расположенных возле озер Важе, Лача и Белоозера. Иван ехал с ним. Он побывал у тестя и тещи и возвращался чрезвычайно довольный. В Ростове Юрий сказал ему:

– Пусть дружина следует прямым путем в Суздаль, а мы с тобой завернем в Кучково.

– Семь верст не крюк? – хитровато улыбаясь, спросил Иван.

– Но-но, поговори у меня! Что-то ты разболтался в последнее время, будто на побеседках с девками лясы точишь.

Но когда ехали лесами и молчание затянулось, Юрий не выдержал и заговорил глухим голосом:

– Сам понимаю, что глупо поступаю. Что она замужем и у нее ребенок. Что она, наверно, уже забыла про меня. Но вот тянет меня к ней! Дня не проходит, чтобы не думал, не тосковал, не хотел встречи. Это выше моих сил! Она всю душу спалила мне дочерна!

И вправду: Иван давно заметил, что князь похудел, осунулся, стал каким-то отстраненным, был невнимателен, рассеян, порой не слышал что говорили ему, нередко делал невпопад. Ивану было жаль Юрия, но он не знал, чем помочь. У него семейная жизнь складывалась самым наилучшим образом, с Сянявой они жили душа в душу, родился сын, ждали второго ребенка.

При подъезде к Кучкову Юрий сказал:

– Проберись незаметно к терему боярина и выведай про Листаву. Думаю, нетрудно это будет сделать, все слуги знают, где она и что делает. Сложнее незаметно передать мою просьбу выйти на встречу.

– Явится ли?

– Ты передай.

И добавил, подумав:

– Не придет, значит, забыла. Тогда и я не стану ее тревожить. Ну что, сможешь?

Иван лихо сдвинул шапку набекрень.

– А то!

Иван нырнул в ворота, а Юрий остался возле частокола.

Был октябрь, по небу неслись серые рваные тучи, капли дождя шуршали по сплошному ковру глянцевых желто-коричневых листьев. В близко стоящем лесу заметно прибавилось золота. Желтыми стояли все березы, багряными – клены, даже липы тронул цвет увядания. Матово серела дорога, которая вела к мосту через реку Москву.

Ждать пришлось недолго. Она вдруг выпорхнула из ворот (Юрию так и показалось – не вышла, а выпорхнула, будто птичка), огляделась торопливо, увидела его и, только глядя на него, рванулась к нему, кинулась на шею и замерла, тесно прижавшись. Юрий почувствовал, как глаза его защипали слезы, он гладил ее по щекам, волосам, веря и не веря, что она рядом с ним.

– Приехал, приехал, – вдруг стала говорить она, обратив к нему сияющие от счастья глаза. – А я-то так просила, так взывала к тебе: хоть на мгновение появись, чтоб одним глазком на тебя посмотреть, одним пальчиком потрогать!.. И вот ты здесь, передо мной. Значит, не забыл, значит, любишь, любимый мой, ненаглядный, желанный…

– Но как же так все получилось, Листава? Как все произошло? – говорил он, обнимая ее трепещущее тельце…

– Это все Кучка и Агриппина сделали. Я случайно подслушала их разговор, когда они похвалялись, как ловко все обстряпали…

– Но Агриппина потом появилась…

– Заранее они договорились. Чтобы Агриппина заполучила тебя, а я бы досталась Кучке. Зельем она тебя напоила, сонным зельем. Разум из головы вышибла, к себе заманила. А я не разобралась, глупая, вгорячах такого натворила!

– Но хоть ласков с тобой боярин?

– Куда там! Не любил он меня и не любит.

– Но он тебя так добивался…

– Не он добивался, а самолюбие его. Не любит он никого, кроме себя.

– Обижает?

– Всякое бывает. Да что там говорить!..

– Тогда бежим! Ничего не бери с собой. Сядем на моего коня, в пути прикупим еще лошадку и – в Суздаль! Я все кину к твоим ногам – и дворец княжеский, и наряды заморские, и яства самые лучшие!

– А ребеночек? Разве я могу жить без моей дочки?

– Выкради! Скажи, что гулять пойдешь, а я тебя здесь встречу!

– Там столько нянек и мамок! Шагу не дают сделать, в десятки глаз следят, куда не понесешь, куда не поведешь, так оравой и сопровождают. Все-таки боярская дочка!

Она замерла на некоторое время, потом добавила тихо:

– Да и венчаны мы. Все-таки перед Богом соединяли свои судьбы. Как можно рушить обет?

Он порывался что-то сказать в ответ, но она приложила пальчик к его губам, проговорила ласково:

– Повидала я тебя, это главное. Теперь знаю, что не забыл меня, что продолжаешь любить. Теперь будет легче жить. Ну, я пойду, а то спохватятся, бед не оберешься. Поцелуй меня напоследок.

Она с трудом оторвалась от него и, согнувшись, побрела к воротам. Прежде чем завернуть за частокол, Листава обернулась и взглянула на него неестественно блестевшими глазами. Она смотрела на него недолго, какое-то мгновение, смотрела прямо, строго, словно хотела вобрать в себя его облик или сказать что-то важное напоследок. А потом пропала за воротами.

XI

Зима оказалась снежной, вьюжной. Но зато весенние деньки порадовали ярким солнцем, ранней зеленью. В мае 1123 года прискакал из Киева гонец от Владимира Мономаха. Звал великий князь своего сына с дружиной в западные окраины на войну. Еще шесть лет назад, в 1117 году, Черниговский князь Ярослав Святополчич вознамерился отделиться от Киева и стать независимым государем. Более того, соединившись с польскими войсками, он напал на Киевское княжество, собираясь отнять у Мономаха земли по реке Горыни. Тогда великий князь усмирил строптивого князя, простив его прегрешения.

Однако это ему не пошло впрок. Весной 1119 года Ярослав Святополчич нарушил договор, разорвал все свои обещания, отослал в Киев свою жену – Мономахову внучку, нанеся тем самым тяжкое оскорбление Мономахову роду, и перестал платить дань. Тогда Мономах двинул войска, князем на Волыни был посажен сын Роман, а Ярослав бежал в Польшу к своему зятю, польскому королю.

И вот теперь Ярослав Святополчич вновь на Волыни. На сей раз с ним шли польские и венгерские войска. Внутренняя феодальная смута перерастала в международный конфликт. Юрий понял, что надо торопиться с дружиной на помощь отцу. Почти тут же пришла весть от племянника Всеволода, княжившего в Новгороде. Он со своей дружиной находился рядом с Торжком, предлагал соединиться в этом городе и совместно двигаться на Волынь.

Всеволоду недавно исполнилось лишь тринадцать лет, поэтому новгородским войском командовал Ставка Гордятич, старый, заслуженный воевода, помогавший своими советами еще сыновьям Мономаха.

Юрий обнялся с племянником, поручкался с воеводой, спросил:

– Прибыли в полном составе?

– Да, готовы отправиться в поход хоть завтра.

– А я разослал приказ боярам, все прибыли, только Кучка почему-то задерживается. Уверен, не сегодня завтра прибудет.

– Не подведет?

– Не думаю.

Но вечером того же дня прискакал нарочный от купца, отца Листавы, который рассказал, что боярин в поход не собирается и всем говорит, что служит он великому князю Мономаху и только ему подчиняется, а Суздальского князя Юрия слушаться не намерен.

– И еще купец просил передать, – приблизившись к Юрию, добавил нарочный, – что Кучка как-то сумел дознаться о твоей, князь, встрече с Листавой, посадил ее в поруб (подвал), держит под охраной, а есть совсем не дает, хочет уморить голодом.

Точно жаром обдало все тело Юрия. Он вскочил на коня, бросил на ходу Симоновичу:

– Иван, бери десятку дружинников и вслед за мной в Кучково!

В бешеной скачке загнали коней, пришлось покупать у селян. Наконец ворвались в ворота селения, подскакали к терему боярина. Юрий вихрем слетел с седла, взбежал по крытой наружной лестнице на второй ярус, распахнул дверь горницы и увидел Степана, сидящего за столом. Боярин был пьян и поэтому не особенно удивился появлению князя.

Юрий схватил его обеими руками за рубаху, приподнял над креслом, прохрипел:

– Отвечай, где Листава?

– А на что тебе она? – лениво ответил Степан.

– Говори, иначе придушу!

– Чего шуметь? Ну в поруб я ее посадил, а что такое?

– Какое ты имеешь право издеваться над человеком?

– Она моя жена! При чем тут человек…

Юрий оттолкнул боярина от себя, грохоча сапогами, сверзся по лестнице на нижний ярус, ухватил за руку какого-то слугу:

– Где у вас поруб?

– Там… в сарае, – пролепетал тот испуганно.

В сарае Юрий увидел в земле решетку, под ней – холодная тьма. Караульный по-медвежьи ткнулся ему в ноги, замер.

– Там она? Открывай!

Мужик застонал, покачиваясь из стороны в сторону:

– Ой беда мне! Неживая она!

– Как неживая? Что ты мелешь?

– Спустился я сегодня утром к ней, а она лежит бездыханная…

– Уморил? Голодом уморил, негодяй?

– Не я! Боярин приказал не кормить. Но я, батюшка-князь, тайком пищу ей носил. Только не брала она ничего, как есть сама себя голодом уморила…

Подняли решетку, Юрий спустился в прохладный, пахнущий плесенью поруб. Там, на какой-то драной подстилке лежала Листава. Он тотчас приник к ее груди, стал слушать сердце. Оно не билось. Тогда он бережно поднял худенькое тельце и вынес наружу. И только здесь при свете разглядел ее лицо. Оно исхудало настолько, что казалось, что кожа просвечивает насквозь. Выражение его было спокойное, умудренное, будто она знала такое, что не знали все окружающие.

Юрий положил на свежую майскую травку, сел рядом, стал неотрывно смотреть на нее. Собрался народ, прибежали родственники, начался женский плач, причитания. Не выдержав стенаний, Юрий поднялся и ушел к дружинникам. Они с молчаливым сочувствием глядели на князя.

Юрий поднял полные боли глаза, проговорил с трудом:

– Как же он мог?.. Ведь она человек. Она жить хотела. Она тянулась к жизни, счастью. Она еще много детей могла нарожать… А он взял и убил. Как же он может после этого называться человеком?

Никто не проронил ни слова.

– Ему никто не нужен, он видит только себя, – будто размышляя, продолжал говорить Юрий. – Приказам князя он не подчиняется. Напали супостаты, надо идти защищать родину, а он не хочет. Ему не только люди, но отчизна не дорога!

И после некоторого молчания вдруг вырвалось у него:

– Да такой человек жить не должен! Казнить его надо прилюдно!

– Постой, князь, надо все по закону, – вмешался Иван Симонович. – «Русская правда» запрещает применять смертную казнь. Самое тяжкое наказание в ней – применить к человеку «поток и разграбление»: и преступника, и его семью продать в рабство, а имущество отобрать в пользу князя.

– Я здесь закон! – возвысил голос Юрий и оглядел всех вокруг. – Я ваш князь, а потому должны слушаться меня! Приказываю: вздернуть Степана Кучку на ближайшем дереве!

– Думаю, никто не станет выполнять твой приказ, князь, – возразил Иван. – Среди дружинников никто не станет вешать боярина.

– Это почему? – набычился Юрий.

– Он – боярин. А боярин означает по-старинному – воин. Кучка принимал участие в битвах и сражениях, и он должен умереть как воин – от меча.

Упершись взглядом в Симоновича, Юрий долго молчал, потом произнес решительно:

– Пусть будет так. Назначь дружинника для исполнения казни.

Боярин Кучка был казнен на второй день после похорон Листавы. Чтобы люди забыли о его имени, Юрий приказал впредь именовать Кучково по названию реки – Москвой. Однако память осталась. Ипатьевская летопись продолжает называть Москву Кучковом: «До Кучкова, рекше (то есть) до Москвы». Летописи в XIV–XV веках одно из московских урочищ (в районе современной Сретенки) несколько раз именуют Кучковым полем. И лишь впоследствии новое название утвердилось окончательно.

Глава вторая

И раздьрася вся земля Русьская…

Новгородская летопись

I

19 мая 1125 года умер Владимир Мономах. Вместе с ним уходила целая эпоха – одна из самых ярких и драматических в истории Древней Руси. Как писал летописец, ушел из жизни человек, просветивший Русскую землю, как солнце. Слава его прошла по всем странам, особенно же он был страшен поганым. Был он братолюбец и нищелюбец и добрый страдалец (труженик) за Русскую землю. Духовенство плакало по нем, как по святому и доброму князю, потому что почитал он монашеский и священнический чин, давал им все потребное, церкви строил и украшал; когда входил в церковь и слышал пение, то не мог удержаться от слез, потому-то Бог исполнял все его прошения, и жил он в благополучии. Весь народ плакал по нем, как плачут дети по отцу или по матери.

Великим князем Руси стал старший сын Мономаха – Мстислав. Мстислав походил во всем на своего отца. Его княжение, бывшее совершенным подобием отцовского, утвердило в народе веру в достоинство рода Мономахова. Твердой рукой он пресек попытки князей посеять смуту в стране, загнал половцев за Дон, Волгу и Яик и избавил Русскую землю от поганых.

Юрий признавал верховенство старшего брата и беспрекословно ему подчинялся. Однажды он сказал Ивану Симоновичу:

– В нашей семье Мстислава всегда ставили нам, детям, в пример. В одиннадцать лет он стал Новгородским князем и правил так, что новгородцы не отпустили, когда великий князь Святополк намеревался перевести его во Владимир-Волынский. К Святополку было направлено посольство, в которое входили посадник, тысяцкий, бояре и богатейшие купцы, и они отстояли любезного им правителя. И еще добавлю: Мстислав победил самого Олега Святославича, признанного полководца. Немногие могли тогда похвалиться этим!

Помолчав, он добавил:

– Вот думаю непрестанно, но не могу найти среди своих братьев замену Мстиславу, если, не дай бог, отойдет он в иной мир. Нет такой крепкой руки! Ярополк храбр, он отличился своими походами в степь. Но он недостаточно умен, у него нет той силы воли, что была у отца и имеется у Мстислава. Вячеслав простодушен, ему любая власть в тягость. Боюсь, что князья выйдут из его подчинения. Об Андрее не говорю, он совершенно не подходит к киевскому престолу – слабоволен, мягковат. Только я в состоянии сохранить целостность Руси, спасти ее от междоусобных войн и половецких разорений!

В апреле 1132 года умер Мстислав Великий. На киевский престол вступил второй по старшинству сын Мономаха – Ярополк. Узнав об этом, Юрий тотчас собрал суздальское войско и вместе с братом Андреем двинулся на Переяславль.

Чтобы понять этот шаг Юрия, надо иметь в виду, что власть в Древней Руси не передавалась от отца к сыну, от сына к внуку, как это было заведено, например, в Западной Европе. Она делилась между родом Рюриковичей по старшинству. Самый старший владел страной и находился в Киеве. Это был великий князь Руси. Кто должен был заменить его в будущем, утверждался во втором по значению городе – Переяславле. Князья помоложе владели сильными и богатыми княжествами; средние по возрасту распоряжались в средних по значению княжествах, а младшим доставались окраинные, самые захудалые владения. Кому ничего не оставалось, тех именовали князьями-изгоями. Такой порядок замещения княжеских мест (столов) назывался «лествицей».

После занятия великокняжеского престола Ярополком его преемником становился Вячеслав. Но Юрий хорошо знал, что бесхитростный, наивно-доверчивый Вячеслав никогда не будет добиваться киевского престола. Значит, только он, Юрий, являлся единственным законным правителем Переяславского княжества. Но ему было известно, что и другие князья метили захватить и утвердиться в нем. Именно поэтому, не мешкая, он двинулся во главе объединенного войска к этому городу.

Когда выехали в переяславскую землю, началась степь, раздольная, широкая, до самого края голубого неба.

– Вот по чему я тосковал все эти годы! – говорил Юрий, с восторгом оглядываясь вокруг. – Как мне не хватало этих просторов, как тесно было среди дремучих северных лесов! Только ради того, чтобы жить в краях моего детства, я готов насмерть биться и за Переяславль, и за Киев!

– Да, видно, родина там, где ты родился и вырос, – в лад ему отвечал Иван. – Мне даже не верится, что я снова на этой воле!

Георгий Симонович недавно умер, и Юрий назначил сына Ивана на его должность, тысяцким. Тысяцкий обладал большой властью, был, по сути, вторым человеком после князя: он командовал войском, собирал с населения дань, ведал другими делами. Деятельный, неугомонный Иван стал надежной опорой Юрия в управлении Суздальской землей. В свои тридцать пять лет был он силен и красив. Узкое лицо его, унаследованное от отца, с синими пронырливыми глазами обрамлялось светлой бородкой с усами, весь он был устремлен вперед и, кажется, в любое мгновение готов был вступить в любую заваруху.

– А я никуда не уезжал, – вступил в разговор Андрей. – Как отец посадил меня во Владимир-Волынский, так до сих пор в нем и правлю.

– Не всем так везет, – как бы между прочим проговорил Юрий, вглядываясь в завидневшиеся сквозь голубую дымку крепостные стены. – Но вот знать бы, повезет ли нам в Переяславле?..

Впрочем, по мере приближения к городу все больше и больше ими овладевало спокойствие. Ворота открыты, никакого подозрительного движения вокруг. Даже охраны не было видно. Войско беспрепятственно вступило вовнутрь.

И почти тут же наткнулись на вооруженных всадников. Их было немного, на первый взгляд, не больше сотни человек. Некоторые из них спешились и разминали ноги, другие сидели на крылечках домов, на лужайках спокойно паслись кони.

– Вы кто такие? – спросил Юрий.

– Дружинники князя Всеволода, – обернувшись к нему, нехотя ответил один из ближайших воинов.

– А чего вы тут делаете?

– Как чего? На переяславский стол своего князя Всеволода сажаем!

– Вот тебе раз! – поразился Иван, внимательно прислушивавшийся к разговору – Выходит, мы чуточку опоздали!

– Ничего, сейчас поправим! – решительно вымолвил Юрий и приказал:

– Окружай незаметно дружинников, а я попробую с Всеволодом договориться!

Захватив с собой десяток воинов, Юрий проехал к кафедральному собору Архангела Михаила. Как раз из него вышел сын Мстислава Великого Всеволод, стоя на паперти, обратился лицом к храму и трижды перекрестился.

– Князь, – приблизившись к нему, проговорил Юрий. – Не по праву ты занял город сей. По старшинству он мне должен принадлежать!

Всеволод взглянул на него. Был он высок, худощав, с испитым лицом схимника. При виде Юрия у него изумленно раскрылись глаза, тонкие пальцы почему-то забегали по цветастому кафтану, будто выискивая незастегнутые пуговицы. Наконец он произнес растерянно:

– Но как же, князь… Я ведь здесь тоже по праву…

– И кто же тебе дал такое право?

– Дядя мой, великий князь Ярополк…

– Как же он мог перешагнуть через законы старшинства, завещанные нам самим Ярославом Мудрым? – грозно наступал Юрий, краешком глаза наблюдая за тем, как его воины со всех сторон обтекают дружинников новоявленного правителя.

Как видно, и Всеволод заметил это движение и понял, что удержать город у него нет никаких возможностей. Он часто-часто заморгал белесыми ресницами, вымолвил покорно:

– Помню Господне изречение: «Аше гонят вас из града сего, бегайте во другий».

И, не прочтя в глазах Юрия никакого ответа на свои слова, он добавил:

– Яко Авраам изыде от земли своя, тако и я изыде из града Переяславля, а град оставляю дяде своему Юрию Владимиричу.

Сказав это, незлобливый Всеволод сошел с паперти и двинулся к главной башни. Перед ним расступались воины – и дружинники его, и из войска Юрия и Андрея. За князем потянулись и его подчиненные, вскоре они скрылись за воротами крепости.

И тогда началось ликование. К воинам скоро присоединились горожане. Они помнили Юрия, как он бегал по городу еще мальчишкой, считали своим, жали руки, обнимали. И он решил тряхнуть мошной. Пригласил торговцев хмельным, купил у них несколько бочек с вином и пивом и выкатил их на улицы. Пир пошел горой. В гриднице княжеского дворца, возведенного его отцом, праздновали бескровную победу дружинники во главе со своими князьями.

– Нет, погляди, каких ты высот достиг за один день! – восторженно говорил Андрей, хлопая брата по широкой спине. – Два десятка лет таился в далекой глухомани и тут на тебе – после великого князя вторым человеком на Руси заделался!

– Еще один шаг – и ты великий князь! Хозяин земли Русской! – восхищенно глядя на своего господина, говорил подвыпивший Иван.

– Ну, этот шаг еще сделать надо, – скромно отвечал Юрий.

– Сделаешь! Мы поможем! Всем миром навалимся! – кричали вокруг.

Отрезвление наступило через неделю. Только уселись князья Юрий и Андрей со свой старшей дружиной за обед, как в гридницу влетел испуганный гридень:

– Великий князь Киевский у ворот Переяславля с воинством!

На ходу пристегивая меч и поправляя одежду, Юрий быстрым шагом вышел из дворца. К крыльцу уже подъезжал Ярополк со своими дружинниками.

– Приветствую тебя, великий князь! – сделав легкий поклон, приветствовал его Юрий.

– И тебе здравствовать, князь Суздальский! – ответствовал Ярополк брату.

Юрия резанули по сердцу его слова. Значит, не признал он его князем переяславским и открыто, при всех объявил об этом. Но сдержал себя, гостеприимно указал рукой на дверь во дворец:

– Милости просим ко столу. Мы только что начали обедать.

Некоторое время ели молча. Юрий изредка бросал взгляд на брата. Пошел он внешностью не в отца, а в мать, Гиту, невысокий, с тонким станом и женственным лицом. С детства отличался вспыльчивым характером и неуемной храбростью, чем и заслужил большое уважение в войсках. Юрий знал, что у Ярополка слово с делом редко расходилось, и поэтому приготовился внимательно слушать его.

Выхлебав шти и отодвинув от себя глиняную чашку, Ярополк некоторое время посидел молча, видно, обдумывая свои слова, а потом решительным тоном проговорил:

– В свое время обговорили мы со старшим братом Мстиславом одно важное условие и скрепили его крестным целованием. Согласно договору, после Мстислава Киев должен перейти мне, а Переяславль – сыну Мстислава, Всеволоду. Тем самым предотвращалась смута, которую могли затеять мстиславичи. Мы, сыновья Мономаха, владеем стольным городом, а мстиславичи – вторым по значению Переяславлем. Повода к недовольству нет, значит, и на Руси будет спокойно.

– А как же я? Значит, вы заранее отсекли меня от великого княжения?

– Какое великое княжение? Ты что, уже похоронил меня и метишь на мое место в Киеве?

– Пути Господни неисповедимы, – смешался Юрий. – Но всегда хозяин Переяславля становился хозяином земли Русской.

– Это случится после нас. Мстиславичи молоды, за ними будущее. Они тоже из гнезда Мономахова. Значит, так, – твердым, не терпящим возражения голосом произнес Ярополк. – Возвращать Всеволода я не буду. Он уже в своем Новгороде, где до этого княжил, пусть там и остается. А в Переяславль я сажаю Изяслава Мстиславича, второго сына нашего брата. Раз он второй сын у него, на Киев никаких прав не имеет. Так что, как говорится, и волки будут сыты, и овцы целы. Никто из мстиславичей не сможет заявить, что я обидел их род, но и ты, князь, тоже не должен зла на меня таить, Изяслав не закроет тебе дорогу в Киев.

Юрий насупился. Он понял, что Ярополк обошел его. За потоком слов и увещеваний таилось одно намерение брата: не пустить его на великое княжение!

На другой день Юрий вывел войска из города, но не покинул Переяславской земли. Он облюбовал небольшой Остерский Городец на самом севере княжества и закрепился в нем. Крепость была расположена в двух днях езды до Киева, и Юрий со своим воинством как бы нависал с севера над стольным городом, заставляя Ярополка постоянно чувствовать свое присутствие. Затем он вызвал к себе братьев Андрея и Вячеслава и провел с ними переговоры, после чего все трое отправились к Ярополку.

– Переяславль должен принадлежать Мономашичам, – заявил он старшему брату. – Или ты передаешь город кому-нибудь из нас, или мы идем на тебя войной.

Ярополк думал недолго. Изяслав был послан князем в Туров, а Переяславль отошел Вячеславу.

Однако на этом запутанная история не закончилась. Для простодушного Вячеслава правление в Переяславле оказалось непосильной ношей. Он добровольно покинул город и вернулся в Туров, выгнав оттуда Изяслава Мстиславича, а его место занял Юрий. Вновь Киев от него оказался в одном шаге.