Текст книги "Наш цвет зеленый"

Автор книги: Василий Захарченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

ПРЕДИСЛОВИЕ

У советских пограничников зеленый цвет. У них зеленые фуражки и зеленые погоны на плечах. Государство возложило на лих большую ответственность за охрану и защиту границ нашей Родины. Они всегда на боевом посту – зимой и летом, днем и ночью, в жару и холод, в дождь и слякоть, в воскресные и праздничные дни. Каждую минуту – они начеку, в боевой готовности.

Границы нашей страны беспредельно велики. Они идут вдоль Ледовитого океана, по которому круглый год плавают нетающие льды. Они простираются по высочайшим горным хребтам – Памиру и Тянь-Шаню. Они тянутся вдоль могучих рек и через дремучие леса. Природа не советовалась с нами, когда создавала трудности. Потому людей в зеленых фуражках можно встретить везде – на земле, на воде и в воздухе.

Пограничники первых лет становления Советской власти овеяли себя славой в суровой борьбе с белобандитами, басмачами, наемниками капиталистических держав, агентами империалистических разведок.

Вечная слава нашим дедам, защитившим рождение нашей любимой социалистической Родины!

Великая Отечественная война… Пограничные заставы первыми приняли на себя удар фашистских полчищ. Что может сравниться с героизмом Брестской крепости? Защитники ее без воды и хлеба, без боеприпасов и медикаментов держались свыше месяца в глубоком тылу захватчиков.

Десяткам застав присвоены имена героев-пограничников, погибших к неравной борьбе с гитлеровскими войсками, но не склонившихся перед ними, не сдавшихся в плен, не отступивших ни на шаг.

Вечная слава нашим отцам, защитившим Отчизну в годы Великой Отечественной войны!

Теперь, в пору развитого социалистического общества, когда наша страна стола одной из сильнейших держав мира, на страже ее границ стоит новое поколение советских людей. В пограничные наряды обычно идут те, кому сейчас около двадцати лет. Они, как и их сверстники, призваны на военную службу. Но никто не дает им скидки на возраст, на молодость. Они так же ответственны за неприкосновенность границ Родины. как их отцы и деды.

Нынешнее поколение пограничников с достоинством продолжает дело своих отцов и старших братьев, бдительно охраняет и стойко защищает священные рубежи нашей Родины, честно н самоотверженно выполняет свои почетные обязанности.

В этой книге рассказывается о героизме, мужестве и доблести советских пограничников, об их беспредельной любви к своей социалистической Отчизне и непримиримости к ее врагам, о чувстве личной ответственности за безопасность наших границ, о бесстрашии в борьбе с империалистическими лазутчиками.

Автор, писатель Василии Захарченко, работая над этой книгой, проехал почти по всем границам СССР. Был на Дальнем Востоке и в Арктике, на острове Ратманова и на Сахалине. Встречался с пограничниками Креста, Памира и Закарпатья. Свои впечатления и наблюдения о службе и жизни людей, охраняющих границы Родины, он с исключительной добросовестностью изложил в этой книге, в серии документальных рассказов, порой написанных прямо в пути, по свежим следам событий.

Пусть же эта книга, бесхитростная и правдивая, заинтересует в первую очередь молодое поколение нашей Родины.

Придет час, и многим ребятам, читающим эту книгу, также выпадет высокая честь служить Родине, охраняя ее границы.

Они уже будут знать: у пограничников – зеленый цвет. А это ко многому обязывает. О полной романтики, самоотверженной службе воинов на границе взволнованно рассказывает эта книга, которую я горячо рекомендую молодым читателям.

Начальник Политуправления пограничных войск КГБ при Совете Министров СССР генерал-майор ЩУР В. Т.

ТАЙНА 3АЛИВА

Все началось с обыкновенного. Шофер тяжелого грузовика, совершавшего очередной рейс из Иультина в Эгвекинот, заметил на повороте дороги в нескольких километрах от города двух неизвестных людей. Парень в стеганом ватнике, меховой шапке и сапогах и мужчина средних лет в овчинном полушубке попросили водителя подвезти их к Озерному. Поселок Озерное находится в тринадцати километрах от города. Там районная электростанция, при ней теплицы для выращивания овощей и прекрасный плавательный бассейн, построенный комсомольцами.

– Зачем вам в Озерное? – поинтересовался водитель.

Встречные переглянулись, и кто-то из них небрежно буркнул:

– У нас там дело есть. Может, подвезешь?

– Я отказался,– рассказывал позже водитель офицеру-пограничнику.– Хотел вначале посадить в кабину и довезти до города, затем подумал – догадаются, что везу их сдавать пограничникам. Неизвестных не взял, а вот вас предупредить считаю своим долгом.

Офицер поблагодарил водителя, еще раз переспросил его о внешности неизвестных и быстро снял телефонную трубку.

Начальник отряда принял решение почти мгновенно. Люди неизвестные. Здесь, на Крайнем Севере, случайные пешеходы встречаются редко. Есть основание поднять общую тревогу.

Офицер попросил соединить его с председателем горисполкома.

Силами пограничников найти неизвестных в городе крайне затруднительно. Нужна помощь всего населения.

Черные камни обступили с трех сторон небольшой современный городок. Четырех– пятиэтажные здания. Площадь со скульптурой Владимира Ильича. Несколько магазинов, Дворец культуры.

В порту, тоже окруженном черными склонами холмов,– десятки кораблей. Угольщики, снабжающие электростанцию города сахалинским углем. Сухогрузы, увозящие оловянный концентрат, добываемый в Иультине, на берегу Ледовитого океана. Несколько торговых пароходов стали особняком.

В общем, город как город. Я бы сказал иначе: чудесный, почти сказочный городок на берегу залива, среди безлесных гор, обглоданных арктическим ветром.

Залив непрерывно дышит: регулярно сменяются приливы и отливы – берег то обнажается, то заливается водой на десятки метров.

Если посмотреть на карту, то где-то на востоке как раз против залива находится американский остров Святого Лаврентия. Суровая арктическая природа словно пожалела залив и городок – здесь существует микроклимат: температура на много градусов выше, чем в других районах той же широты.

Городок, поселок Озерный, прииски Иультино как бы составляют единый треугольник, резко вытянутый к северо-западу.

Здесь своя жизнь, свои традиции и свои люди, полюбившие суровую Арктику, как родной дом.

Появление двух неизвестных не на шутку встревожило не только пограничников, но и городские власти. Откуда здесь неизвестные? Если из порта – они бы сказали об этом сразу.

Председатель исполкома города – эскимос. Его зовут совсем необычно – Базик Мухамедович Добриев. Фамилия не эскимосская. А отчество – с Кавказа. Что же касается имени, то произошло оно по велению родителей от названии «культбаза». 15 честь ее и нарекли родившегося в этих краях мальчишку. Со временем Культбазик стал называться короче – просто Базиком. Отец же Добриева по национальности ингуш. И попал он сюда в свое время совершенно невероятным, почти фантастическим путем.

Став революционером, он вынужден был бежать с Кавказа за границу. Судьба занесла его в Австралию. Оттуда он попал на Американский континент. Его вновь потянуло к себе на родину.

И вот через Аляску и Берингов пролив он попадает на берега родного залива.

Обо всем этом я узнал гораздо позже, когда мы познакомились с Добриевым в здании исполкома. Председатель созвал весь городской актив, чтобы поднять его на поиски неизвестных. Весь небольшой город был поставлен на ноги. И вот первые успехи всеобщего поиска. Утром ночной дежурный местной гостиницы сообщил, что поздно вечером к нему заходили два командировочных и просили предоставить им помер. Свободных комнат не оказалось.

– Я предложил им заночевать в коридоре,– пояснил дежурный,– но они отказались. Кто-то из них сказал: «Устрой получше. Расплачиваться будем не бумажками, а песочком». Вы понимаете,– продолжал дежурный,– о чем я говорю? Расплата золотым песком, а не обычными деньгами… Это незаконно.

От сделки я отказался. А вот ушедшие командировочные вызывают у меня подозрение.

Базик Мухамедович вызвал к себе директора местной школы, директора электростанции, директоров магазинов, руководителей пионерского лагеря. Состоялось короткое, немногословное совещание.

Главная цель – немедленно подключиться к поискам неизвестных. Если пограничники просят, им надо помочь.

Все объекты небольшого городка были разбиты на районы. И к каждому району были прикреплены самостоятельные коллективы. В поиске должны были участвовать ученики 9-х л 10-х классов, работники общественных учреждений и торговой сети, персонал электростанции и члены рыболовецкого колхоза.

Не знаю, кто как, но пионеры школы-десятилетки были в восторге. Еще бы – занятия в старших классах отменяются, ребята подключаются к группе розыска!

Начальник штаба гражданского поиска – Базик Мухамедович.

Какой удивительный путь прошел этот человек, прежде чем стать председателем исполкома!

Он учился в Уэлене, закончил семилетнюю школу. Затем служил в Советской Армии. Уйдя в запас, работал в Анадыре комсомольским, а затем и партийным работником. Вся жизнь Добриева – своеобразное отражение судеб эскимосского населения в нашей стране.

Я думал об этом, с интересом наблюдая, как в кабинете председателя исполкома почти стихийно родился гражданский штаб поиска неизвестных нарушителей границы.

Вот раздается звонок из Озерного. Работники электростанции не обнаружили нарушителей. Комсомольским отрядом были тщательно осмотрены не только само здание электростанции, котельная, машинный зал, служебные помещения, но комсомольцы осмотрели даже теплицы. Их много в Озерном – несколько тысяч квадратных метров земли, завезенной сюда из южных районов Приморья, покрыты стеклом. Здесь вызревают иод действием арктического ослепительного солнца и тепла, бесплатно получаемого от электростанции, дна урожая помидоров и огурцов в год.

Урожай в первую очередь поступает в детские интернаты, школы, а затем уже в магазины города.

Главный инженер электростанции Иван Алексеевич Морин докладывает председателю исполкома:

– Все наши усилия обнаружить неизвестных не увенчались успехом. На электростанции их нет.

Звонит агроном теплицы Нина Ивановна Лыкова:

– У нас было основано предполагать, что неизвестные могли проникнуть в теплицы. Как-никак здесь тепло, есть чем поживиться и можно пересидеть несколько дней. Мы мобилизовали всех девушек, работающих в теплицах, а также подсобный персонал. После самого тщательного осмотра можно уверенно сказать: неизвестных в теплицах нет.

Звонит директор школы, бывший фронтовик Владимир Петрович Иванов:

– С помощью двух групп, состоящих из членов Отряда юных друзей пограничников осмотрены общественные учреждения города, кинотеатр, баня, даже городская библиотека. Неизвестных нет. Поиск продолжаем.

С таким же рапортом обращается в райисполком директор универмага.

Результаты сообщений Добриев немедленно передает пограничникам.

– Поиски продолжать,– немедленно поступает распоряжение из штаба.

Вторые сутки город разыскивает нарушителей границы.

Отряды рабочих, возглавляемые пограничниками, ушли в прилегающие к городу горные ущелья. Круглосуточное дежурство установлено на перекрестках дорог. Актив привлеченных к поискам шоферов и водителей машин тщательно устанавливает личность всех людей, которые встречаются им на дорогах.

Все усилия напрасны, нарушители не обнаружены… Что за наваждение!..

Председатель поселкового Совета Юрий Захарович Белов, в прошлом шофер, приехавший из Ростова-на-Дону, взволнованно говорит:

– Здесь нельзя без взаимной выручки. В городе свыше трех тысяч жителей. Не могли же два неизвестных раствориться среди них. У нас в городе пятнадцать пенсионеров. Я выделил из них старшего. Это бывалые люди. Их опыт может помочь нам, как ничто другое.

Так где же все-таки нарушители?

Два дня не спит городок. Два дня напряжено внимание сотен людей, пришедших на помощь пограничникам в родном заполярном городке. Казалось, проверен каждый квадратный метр площади городских зданий. Поисковые группы прощупали окрестности. Комсомольцы заполярной электростанции бдительно несут вахту не только у пульта управления, но и на всей территории электростанции. По ней объявлена тревога – ведь это самый ценный объект города.

Может быть, разыскиваемые неизвестные посягают именно на него?

Коля Славин возглавляет патруль старшеклассников. Вот наконец серьезное дело, думает русоволосый длинноногий парень, начитавшийся приключенческих книг. Он давно мечтал о том, как бы самому ввязаться в какое-нибудь таинственное, серьезное дело.

Но нераскрытая тайна все еще продолжает висеть над заливом.

Не приснились же эти два неизвестных человека водителю автомашины и дежурному гостиницы!

Поздно вечером ребячий патруль обходит морскую пристань. Погода хмурится. Белые нити облаков медленно сползают с черных склонов окружающих бухту гор. Вода тяжелая и кажется тягучей, как деготь. Она мерно хлюпает по железным корпусам пароходов, сбившихся возле пристани.

В порту – старый лесовоз, он плавает с военного времени. Когда-то он был получен по ленд-лизу – договору с союзниками военного времени. Возил военные грузы, первых поселенцев

Крайнего Севера. Сейчас он прибыл в порт и разгружается возле лесной биржи. Небольшой портальный край выхватывает из его чрева увязанные проволокой бревна. Высоко вскинув их над пароходом, он аккуратно укладывает лес в штабеля на берегу. Это большая ценность в Арктике – ровные стволы древесины. Кругом на Крайнем Севере не найдешь ни одного деревца – тундра и скалы, вода.

«Может быть, неизвестные скрываются где-то здесь?» – думает Коля, руководитель Отряда юных друзей пограничников.

Ребята подходят к пожилому грузчику, переговаривающемуся с крановщиком.

– Вы что, шпионов ищете? – шутит рабочий, увидев приближающуюся группу ребят.

– А что, разве заметно? – спрашивает в свою очередь Николай.

– Еще бы нет! Каждый из вас как Шерлок Холмс держится… Успокойтесь, ребята, на лесовозе ваших шпионов нет и не может быть.

Притихшей стайкой ребята движутся дальше вдоль бетонных сооружений порта.

Вода таинственно хлюпает под бортом небольшого лоцманского баркаса. Целый день он кружил по заливу, а сейчас снова вернулся отдохнуть, уткнувшись тупым носом в каменный пирс.

– Есть кто на баркасе? – негромко, взволнованным голосом спрашивает Николай.

Ребятам отвечает хриплый голос моториста:

– Вы что, пацаны, с ума сошли? По ночам тревожите! Вам чего?..

Опять короткая беседа. Опять те же слова: нет, не было, не знаю.

Школьный патруль подымается на пятый корабль.

Накрапывает мелкий дождь. Белые нити облаков спускаются до самой воды. Промозгло. Неуютно и холодно. И, пожалуй, даже немножко страшно в этой кромешной темноте.

Ребячий патруль сплотился тесное. Пора возвращаться. Неужели опять неудача?!

Еще один лесовоз. Его будут разгружать, наверно, всю ночь, думает Николай.

Взгляд его скользит по старому, исцарапанному корпусу видавшего виды корабля. На мгновение ои задерживается на черном глазке иллюминатора.

Что это? В глубине иллюминатора словно вспыхивает приглушенный свет.

«Быть не может… Словно закуривает кто-то»,– мелькает мысль у Николая.

– Скажите, есть еще кто-нибудь, кроме вас, на корабле? – спрашивает он грузчиков.

– Три такелажника в трюме, я, крановщик, вот и все.

– А вот там, в нижнем иллюминаторе, мне показалось, свет.

– Да что ты, парень? Там у нас вот уж года три нежилое помещение. Тебе померещилось.

«Неужели ошибся?» – думает Николай, до боли в глазах всматриваясь в черный круг иллюминатора. Вспышка не повторяется. От напряжения парнишке кажется, что перед глазами проплывают тусклые искры. Они плывут медленно, не мерцая, не угасая.

Может, и тогда была не вспышка, а такие же блеклые искры проползли в зрачках снизу вверх?

«Но как проверить? Спуститься в трюм нам, ребятам? Поднять тревогу, позвать такелажников и грузчиков? А что, если мне показалось? Засмеют, а затем отругают – ведь от работы отвлекли матросов».

Решение приходит само собою: надо сообщить пограничникам. Если бегом – минут через десять будешь на месте. Ребячий патруль бежит но засыпающему городу. Позади пирс, обкатанная галька береговой линии.

Через полчаса четверо пограничников с карабинами наперевес вытащили из заброшенной каптерки лесовоза при свете фонариков двух здоровенных мужчин. Ребята глазам не по-верили. Один им неизвестных был в стеганом ватнике, другой – в потертом полушубке с клочьями бурой овчины на воротнике.

Неизвестные не сопротивлялись. Их вывели на палубу с поднятыми вверх руками и молча повели по гулкому пирсу.

Ребята шли сзади, на расстоянии пятидесяти шагов, затаившиеся и примолкшие. Где-то в глубине души они чувствовали и понимали, что именно они, а не кто другой, выполнили свои школьный долг пограничника. Ведь у каждого из них, как им казалось, на плечах была защитная гимнастерка с зелеными погонами.

На следующий день в пограничном подразделении состоялся разбор поиска. На него были приглашены руководители всех оперативных групп населения. Позвали и школьников из Отряда юных друзей пограничников и директора школы Владимира Петровича Иванова.

– Спасибо всем вам, дорогие товарищи,– обратился к участникам совещания офицер-пограничник.– Вы отлично справились со своим делом, приняв участие в наших учениях.

– Как – учениях? – удивились ребята.

– Да, мы проводили учения. Нарушители, которых вы обнаружили, не кто иные, как переодетые пограничники другого подразделения. Их целью было – сначала обнаружить себя и потом уйти от преследования. Два дня провели они тайно на борту лесовоза, команда которого потеряла бдительность. Что же касается вас, ребята, вы работали на «отлично». Спасибо и вам, Василий Петрович, вы, в прошлом офицер-фронтовик, блестяще воспитали юных пограничников!.– Офицер открыл желтый кожаный портфель.– От имени командования награждаю товарища Иванова именными часами. Такую же награду получает начальник Отряда юных друзей пограничников Коля Сизов. Подойдите, товарищ Сизов!

АМЕРИКАНЕЦ

– Нет, с севера нам не подойти. Смотрите, какие всплески на прибрежных скалах…

Капитан пограничного катера сердито погрозил кулаком в направлении черных, неуютных скал, облизываемых белыми языками вздымающихся морских брызг.

Маш пограничный катер медленно обходил остров! Ратманова. За спиной остались суровые берега мыса Дежнева. Летающие снега белыми мятыми простынями лежали по склонам сопок. На небольшом мысе, резко врезаясь в пространство своими строго геометрическими формами, подымался обелиск, поставленный в честь знаменитого русского землепроходца Семена Дежнева. Мыс назвали его именем.

С группой казаков, преодолевая невероятные трудности, Дежнев когда-то первым вышел на суровые берега пролива. Это был край земли. За ним открывалась беспредельная перспектива холодной и суровой воды до самой Аляски. Местные называли эту воду Лама. Это Тихий океан, самая северная его часть, заканчивающаяся восьмидесятикилометровой горловиной Берингова пролива.

Наш катер долго прыгал по бутылочно-зеленым волнам пролива. Нет, край Родины был не за нашей спиной. Не на мыс о Дежнева кончается земля русская. Перед нами был небольшой скалистый островок, один из двух островов Диомида, лежащих в проливе. Его назвали когда-то именем русского моряка Ратманова.

Над островом Ратманова стремительно проносились бакланы. Черные, с вытянутыми шеями, они с ходу плюхались на воду и мгновенно скрывались в ее беспокойной толще в поисках рыбы.

– Ничего не поделаешь, придется высаживаться с юга,– резко бросил капитан. И, наклонившись над переговорной трубкой он скомандовал в машинное отделение: – Прибавить обороты! Так держать!

Наш пограничный катер начал обходить скалистый остров.

Там, где-то над нами, на небольшом плато, вознесенном на высоту четырехсот пятидесяти метров, я с трудом различал в бинокль небольшие строения и тонкий крестик радиоантенны. Это поселок пограничников и метеорологов, примостившийся почти на отвесных скалах острова. Лишь узкая тропка, чуть измененная в расселинах скал, связывала поселок с крохотной деревянной пристанью, сейчас недоступной нам из-за шторма.

Плюхаясь по волнам, катер уверенно вошел в четырехкилометровый просвет между двумя островами. Справа – советский остров Ратманова, слева – американский остров имени Крузенштерна.

Мы плыли по таинственной черте пролива. Именно здесь, под нами, пролегает тот заветный меридиан, с которого отсчитывается время на нашем земном шаре. День рождается в этой зеленой толще воды, чтобы, поднявшись с первым солнечным лучом, начать суточный обход планеты.

Он снова вернется сюда, день планеты. Вернется закатом, с багровым солнцем, прыгающим по золотистой волне пролива. По если сегодня у нас настоящее, то на соседнем острове, острове Крузенштерна, еще целые сутки будет прошлое – вчерашний день.

Это почти невероятно – целые сутки расстояния, укладывающиеся в четыре километра между американским и советским островами. Сейчас мы плыли не только по незримой границе времени, но и но такой же незримой границе между двумя самыми могущественными государствами мира.

Скалистый остров Ратманова невелик. Какие-то шесть километров в длину, километра четыре в ширину. На юге островка сейчас действительно поспокойнее. Жадные ладони вспененной воды лишь поглаживают подножие скал.

Наш небольшой катер упрямо выискивает место высадки.

Небольшое судно не будет подходить к опасным камням. Высаживаться будем с понтона. Его огромное неуклюжее тело овальной формы чем-то напоминает тушу кита. Овальная баранка из толстой резины, надутая, как автомобильная камера. Такое же мягкое резиновое днище. Понтону не страшны камни. Он не может разбиться о них. Пенная волна сама выбросит понтон на прибрежные скалы – только торопись, выскакивай. И не поскользнись, иначе окажешься в ледяной воде.

Место высадки, намеченное капитаном, неожиданно оказывается непригодным. На морских камнях я даже невооруженным взглядом вижу туши моржей. Трудно представить себе, насколько огромно и неуклюже ото морское животное. Розовое тело его – словно матрац, надутый воздухом. Лишь два белых клыка на небольшой голове словно подсказывают, где начало зверя. С противоположной стороны – задние ласты. Моржей много. Они греются на солнце. Изредка одна из туш, неуклюже извиваясь и перебирая ластами, доползает до студеной воды и, разбрасывая брызги, плюхается в океан с высоты нескольких метров. Вода – стихия, в которой неуклюжий зверь чувствует себя как дома. Здесь он становится ловким и подвижным.

Высадка прошла благополучно. Прибрежная волна сама выбросила на каменистый берег наш понтон, подталкиваемый сзади моторной лодкой, спущенной с катера.

На всех пограничниках-моряках ярко-оранжевые надувные жилеты. Я с трудом узнаю боцмана Михеича, матроса Иволгина и подполковника Мельникова. Раздутые жилеты делают их похожими не то на космонавтов, не то на существа, прибывшие с другой планеты. Но мы на берегу. Свистит воздух, выходящий из спусковой трубки жилета. Каждый из нас обретает привычную для глаза человеческую форму. Жилеты сброшены на дно понтона. Его тут же оттаскивает привязанная нейлоновым канатом моторка. Нам предстоит тяжелый подъем по скалам.

Каково же было наше удивление, когда после мучительного подъема по камням, покрытым зеленоватым лишайником, мы вдруг попадаем на высоте четырехсот метров на совершенно плоскую поверхность крохотного островка.

У нас под ногами ровное плато. Это не скалы, это типичная тундра – торфяная толща, местами залитая водой. Мы шлепаем по узкой тропинке, перепрыгивая с кочки на кочку. А если кто и срывается с травянистого бугра, то немедленно оказывается по колено в коричневато-черной жиже болота.

Даже не верится: на вершине каменного острова – болотная чащоба без единого деревца или кустика. Лишь на кочках запоздалые цветы Арктики – красные брызги морошки. Ее так много, что хоть обеими руками греби. Да еще щедрые колонии грибов. Такое изобилие вряд ли где еще можно увидеть. Арктические грибы – они ничем не отличаются от наших, европейских…

Не сходя с места, их можно собирать ведрами.

Пограничники на острове давно заметили наш катер с наблюдательной вышки и отлично разгадали, почему мы неторопливо пошли вдоль острова. Двое молодых ребят, привычно и ловко прыгая с кочки на кочку, приблизились к нам. Мы встретились где-то в середине острова.

Люди были не одни. Солдат сопровождал огромный, с торчащими острыми ушами пес. Немецкая овчарка бросилась нам навстречу и, по-собачьи ликуя, затанцевала вокруг нас. Пес норовил положить лапы на плечи и лизнуть в лицо. Морда собаки расплывалась от искреннего собачьего восторга.

– Американец, назад! – громко крикнул один из пограничников.– Он испачкает вас своими лапами,– пояснил парень.

Пес по брюхо в воде. Но оклик хозяина по охладил безудержного темперамента собаки. Всем своим существом Американец стремился проявить свою доброжелательность перед вновь пришедшими на остров людьми.

– Но ведь мы-то чужие,– сказал я,– а собака принимает нас, как своих.

– Не беспокойтесь, он прекрасно отличает своих, даже если вы никогда и не были на нашем острове.– Пограничник рассмеялся: – То ли у нас, у советских, дух один, то ли русская речь ему понятна.

– А ведь было время, когда пес понимал только по-английски,– вмешался в разговор второй пограничник, шустрый парень с рыжим клоком волос, выбивавшимся из-под зеленой фуражки.– Это он недавно привык к русскому языку. Ведь Американец перебежал к нам оттуда.– И парень махнул рукой в сторону американского острова.

– То есть как? Из Америки? – удивился я.

Историю собаки, единственной собаки на острове Ратманова, я услышал позже, когда, почти по пояс мокрые, мы пришли к пограничникам.

Здания занимали небольшой участок подлинной суши. Торфяные болота обступили этот занятый людьми пятачок с трех сторон. С четвертой стороны, где-то внизу, пенился и ревел океан. Здесь обрывались крутые скалы, ниспадавшие до самой воды. По почва в поселке была того же коричневатого оттенка, что и торфяники тундры. Небольшая площадка подле входа в домик была вымощена огромными белыми костями – в них я с трудом узнал позвонки гигантского кита.

Ну и мостовая!..

Сидя за столом в уютной комнате, я слушал рассказ старшего лейтенанта Савина о жизни пограничников.

– Летом у нас красота. Синее небо над головой, синяя вода в проливе да красные скалы. А вот зимой, когда холода сковывают воду пролива и сплошные льды наползают на остров с севера, вьюга и шторм такие, что нос за дверь не высунешь. Вы поймете только зимой, как сложна наша служба… Что такое четыре километра? – продолжает старший лейтенант.– Это час ходу, не больше. А ведь там Америка. Там чужие люди. В ревущей пурге, в снежных заносах, на льду застывшего пролива всякое может случиться. Разве мысленно можно представить себе эту ледяную горловину Арктики, где заваривается кухня погоды?

– Отлично понимаю вас,– перебиваю я старшего лейтенанта.– Мне как-то попал в руки проект одного автомобильного пробега – его составили французские автомобилисты. Они мечтали из Парижа прямым путем доехать до Нью-Йорка.

Старший лейтенант смеется. Его худощавое лицо, продубленное на арктическом ветру, опаленное неистовым арктическим солнцем, теряет свою суровость от смеха.

– Ну и придумали ваши французы! Им бы посмотреть, какие торосы образуются в нашем проливе. Льды встают на дыбы и застывают в самом невероятном положении. Но именно через такие льды и прибежал к нам однажды ночью Американец.

– А ну, расскажите подробнее,– прошу я Савина.

– Можно и подробнее… Это было ночью, в разгар пурги. Наблюдатель на вышке ничего не заметил. В снежной круговерти хоть глаза сломай – все равно ничего не увидишь. Солдаты проснулись от крика возле дверей казармы.

Трудно предположить, сколько времени собака пыталась проникнуть к человеческому телу. Но, видимо, потеряв веру в свои силы, пес взвыл неистово и громогласно от своего одиночества. Это был вопль о помощи – крик безнадежный и зовущий. За долгие месяцы пребывании на острове мы отвыкли от постороннего шума, потому-то собачий вой, одиноко прозвучавший в ночи, и заставил пограничников мгновенно подняться. Такое бывает не часто – настоящая боевая тревога. Когда мои ребята с автоматами в руках выскочили ночью в снежную круговерть, в неизвестность, они даже не заметили, как сквозь приоткрытые двери в казарму тихо и воровато на брюхе вполз Американец… В то время у него еще но было имени,– продолжает свой рассказ Савин.– Американцем мы назвали пса позже, когда решалась его судьба… оставаться ли ему с нами.

– Почему так сурово? – прервал я командира.

– Можете представить себе, как переживали пограничники всю эту историю. Видимо, собака, перебегавшая по ледяным торосам четырехкилометровую горловину пролива, не предполагала даже, сколько беспокойства вызовет у нас ее приход. А что такое собака для горстки людей, заброшенных на крохотный арктический островок! – задумчиво продолжал свой рассказ Савин.– Это воспоминание о детстве. Ведь каждому из наших ребят-пограничников всего лишь около двадцати. Это воспоминание о доме. Ребята нашего отряда съехались со всех концов страны – есть среди них и татары и украинцы, узбеки и грузины. Представляете себе, как они волновались! Останется ли с ними память детства? Воспоминания о родном очаге? Живое существо, полное доверия к человеку, пришло к нему в снежную пургу… Нет, расстаться с собакой было уже невозможно.

Савин задумывается. Глаза его отражают то внутреннее тепло, которое редко проявляется в суровых глазах мужчины, привыкшего к опасностям и ответственности.

– Вы знаете, что окончательно решило судьбу собаки? Даже не нрав ее, добрый и отзывчивый. Ведь пес смотрел в глаза людям с беспредельным доверием. Судьбу собаки решил случай с Инночкой.

– Простите, кто это?

– Это единственный ребенок нашего острова, моя дочь. Инне четыре года. Она провела их здесь, на Ратманове. Для нее привычны и эти суровые просторы, и эта переменчивая погода, резкие крики бакланов. Привычными стали даже моржи. Но случилось так… В один прекрасный день Ниночка вдруг пропала. Я был в то время на южной оконечности острова. Жена моя Аня. приучавшая ребенка к полной самостоятельности, выпустила Инну гулять. А когда через час жена вышла из дому, ребенка уже не было. Это было почти невероятно. На острове, где каждый человек на счету, где и пропасть-то, казалось бы, негде, исчез четырехлетний ребенок.

Обезумевшая от горя женщина металась но острову, но тщетно – никаких следов пропавшего ребенка.

Проснулись отдыхавшие после наряда пограничники. Но и их поиски не увенчались успехом. В шумихе про собаку забыли. Каково же было удивление пограничников – Американец сам дал о себе знать. Он подбежал к матери, пытаясь увлечь ее за собой. Аня не понимала, чего хочет собака. Но та упорно и настойчиво возвращалась к матери и снова бежала куда-то в сторону.