Текст книги "Но я люблю сейчас, а в прошлом не хочу, а в будущем - не знаю (СИ)"
Автор книги: Василий Коледин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)
Не знаю, заснула ли я, просто задремала или просто сильно погрузилась в нирвану, но стук в дверь показался мне неожиданным. Я посмотрела на часы. Ого! А ведь час прошел!
– Войдите! – крикнула я, поднимаясь с кровати.
– Ужин ждет! – сказал, вошедший Виктор.
– О! Так быстро! Я не успела даже переодеться! – посетовала я.
– А чем же ты занималась? Смотрю, душ ты не принимала – волосы сухие, полотенец нигде не видно.
– Да что-то задумалась и не заметила, как время пролетело.
– Ну, хочешь, я подожду, пока ты переоденешься? Хотя, на мой взгляд, тебе это не обязательно! Ты и так выглядишь великолепно!
– Спасибо. Тогда пойдем!
Ужин прошел спокойно. Вкусную пасту мы запивали прекрасным вином из подвала хозяина. Одна бутылка сменяла другую. В конце ужина оказалось, что выпито почти четыре бутылки. Но невероятно! Я свершено не опьянела!
Говорили о всякой ерунде. Виктор расспрашивал Самюэля о его семье, родных и близких, которые, как оказалось, остались на родине. О его детстве, учебе, друзьях. Негр рассказал о кулинарных вкусах его страны. Потом разговор зашел о магии Вуду. В деревне, родом из которой Самюэль культ Вуду был очень силен. Колдун лечил больных, насылал проклятья, снимал сглазы, предсказывал будущее, делал заговоры на богатство. Его все боялись и уважали. Сам Самюэль не очень верил колдуну, но после того, как колдун наслал проклятье на него и его семью, заболела мать Самюэля, погиб старший брат, попав под машину. Отец, узнав, что эти несчастья лежат на совести сына, проклял его и выгнал из дома. Поэтому мой черный друг и решил податься в Европу. Он пересек пустыню и на утлом суденышке, переполненном такими же искателями лучшей жизни, переплыл море и высадился на маленьком итальянском островке.
Потом были месяцы надежд, бесправия, унижений и рабского труда на плантациях неорабовладельцев Калабрии. Он вскапывал землю, ухаживал за апельсиновыми садами, собирал урожай красного лука, которым так гордится Калабрия. Его били, не платили зарплату, морили голодом за своенравие. Не вытерпев, Самюэль сбежал в Рим. Здесь он встретил добрых людей, его соплеменников, которые приютили его и дали ему работу.
– Да, печальная история, – проронил Виктор, когда негр закончил свой рассказ.
– Это ужасно, Самюэль! Как ты все вытерпел? – пожалела я негра.
– О! Роберта! Поверь, так живут все мигранты во всей Европе!
– Тогда зачем вы едите в эту Европу?! – удивился Виктор.
– Синьор Корецки! Не от хорошей жизни! Здесь мы приобретаем надежду. Здесь появляется будущее у наших детей! Там же, на родине мы живем еще хуже! Там господствуют колдуны и племенные царьки, которые могут сделать с тобой все, что угодно. Они убивают и милуют. Там нет законов кроме прихоти современных людоедов. Там мы еще больше бесправны! Там нет для нас будущего!
– А где же ты научился читать и писать по-итальянски? – вдруг спросил негра Корецки.
– О! Это целая история! Меня научила одна маленькая девочка – дочка хозяина лукового поля. Она приходила вечером посмотреть на то, как мы ухаживаем за полем, и как растет ее лук, лук посаженный ею лично. Мы познакомились. Я ей рассказывал о том, как растет ее лук, рассказывал, как мы в Африке выращивали лук. Ей нравились мои байки и она предложила мне написать об этом книжку. Я сказал ей, что не умею ни читать, ни писать. Тогда она и предложила меня научить. Я быстро схватывал или она была толковым учителем. Но через два месяца я сносно читал газеты и мог написать то, о чем я думаю. Кроме того, в школе мы учили французский, а он довольно похож на ваш итальянский.
– Самюэль, Вы курите? – спросил Корецки.
– Да.
– Может, хотите сигару?
– С большим удовольствием!
– Роберта, ты не возражаешь? – спросил моего разрешения Корецки.
– Нет, конечно!
Виктор встал и подошел к столику, на котором стояла коробка кубинских сигар. Я видела ее раньше. Она была изготовлена из тонкой фанеры и вся сплошь в красивых наклейках. Наш хозяин взял из нее две сигары и, вернувшись на свое место, протянул одну сигару негру. Тот почтительно взял ее. Виктор чиркнул длинной спичкой о коробок и поднес огонь к сигаре Самюэля, а потом и к своей. Над столом поднялось облако дыма. В комнате почувствовался приятный запах сигарного табака. Я уже говорила, что не курю, бросила и теперь запах сигарет мне довольно неприятен, но вот от дыма сигар меня не мутит, он мне даже нравится. Поэтому я не возражала, когда Виктор иногда закуривал сигару. Он это делал довольно редко, и у меня сложилось впечатление, что делал он это только ради забавы.
– Как Вам сигары? – обратился Виктор к негру.
– О! Они превосходны! Спасибо! – выпуская дым из ноздрей, ответил Самюэль.
– А теперь, уважаемый, ответьте мне, почему Вы приняли столь активное участие в жизни Роберты? – внезапно задал вопрос в лоб Корецки.
– …эээ… – видно было, что Самюэль растерялся и не был готов к столь откровенному разговору, – эээ… синьор Корецки, видите ли, я несколько очень хорошо отношусь к Роберте…
– Так хорошо, что готовы были даже рискнуть своей жизнью? – Виктор был прямолинеен.
– Я постараюсь объяснить. Я вам рассказал о своей жизни. Согласитесь, она не стоит особенно дорого! Я видел в своей жизни все! Правда, только все плохое! Да и что такое, эта жизнь?! Разве ее цель тихо и незаметно просуществовать отведенное Господом время?! Разве не в том ее смысл, чтоб жить по-полной, так сказать? Дышать полной грудью! Рисковать! Бороться! Мне кажется именно в этом и заключается смысл жизни! И вот здесь я встретил человека, красивую девушку, которая отнеслась ко мне, как к человеку, тем более равному ей. Поверьте, это много стоит! Кроме того, я испытал к ней еще и чувство, которое толкает меня на безрассудные поступки! Я уверен и Вам это чувство знакомо!
– Да, – кивнул Виктор.
– Я ответил на Ваш вопрос?
– Вполне.
– А могу ли я задать Вам вопрос? Извините меня за наглость! – очень вежливо и аккуратно спросил в свою очередь Самюэль.
– Я слушаю!
– Почему Вы пустили в дом совсем незнакомого Вам человека? Я имею в виду себя. Неужели только из-за Роберты?
– Ну, в общем, да.
Самюэль посмотрел на меня. Виктор тоже уже несколько секунд смотрел мне в глаза. От их взглядов мне стало как-то неуютно. В конце концов, это уже неприлично обсуждать человека в его присутствии!
– Так! Господа хорошие! Хватит! Мне это неприятно, – воскликнула я, возмущенно. – Да и поздно уже! Я иду спать! А вы можете сидеть здесь хоть до утра!
Я встала и, пожелав всем спокойной ночи, вышла из столовой. Уже в коридоре я услышала, что Виктор тоже стал собираться спать. Он пожелал приятной ночи негру, который, однако, вышел первым. Корецки почему-то задержался. Я немного постояла в темноте и понаблюдала за Самюэлем. Тот, выйдя в коридор, сразу же отправился в свою комнату, она как раз находилась совсем рядом со столовой. Он шел по коридору медленно, будто над чем-то рассуждая. Перед закрытой дверью в свою комнату он хмыкнул и покачал головой. Потом решительно открыл ее и, войдя, аккуратно прикрыл за собой. Постояв еще несколько минут, я, так и не дождавшись, когда выйдет Виктор, ушла к себе.
Я расправила большую кровать. Постельное белье было шелковым, как и в прошлый раз, но его цвет и рисунок отличались. В шкафу на полочке нашлась ночная рубашка. Я быстро скинула с себя дневную одежду и, оставшись только в трусиках, примерила ее. Рубашка была чуть-чуть великовата, но не на столько, чтобы я не смогла в ней спать. Подойдя к зеркалу, я посмотрела на себя со стороны. Мне понравилась та молодая женщина, что смотрела на меня.
Я выключила свет и оставила только прикроватную лампу, отчего комната погрузилась в приятный и очень уютный полумрак. Раскинувшись на роскошном ложе, подложив по голову две подушки, я включила телевизор и стала листать каналы в поиске подходящего под мое настроение.
День выдался на редкость тяжелым. Хотя, что значит на редкость? В последнее время у меня, что ни день, то на редкость тяжелый! Но этот был полон опасности, причем настолько реальной, что, даже вспоминая произошедшее, меня передернуло от страха. Но, как же было приятно лежать на этой кровати и ощущать каждой частичкой своего тела спокойствие и умиротворение. Я чувствовала незримую защиту, словно неведомые силы накрыли меня покрывалом безопасности, словно ангелы-хранители слетелись в комнату и кружили вокруг, готовые по первому шороху броситься на мою защиту.
Из полудремы меня вывел тихий стук в дверь. Я приоткрыла закрытые глаза и выключила звук у телевизора.
– Кто там? Войдите!
– Это я, Роберта, – в комнату заглянул Виктор. – Как ты? Все нормально?
– Да, все хорошо, только задремала что-то.
– Я помешал?
– О, нет, не помешал! Заходи, посиди немного со мной.
Он вошел и, тихонько ступая, подошел к кровати. Я немного отодвинулась, давая ему место присесть, хотя там и без того было предостаточно пространства.
– Я очень рад, что ты осталась у меня. Я очень соскучился, – сказал Виктор, присев рядом со мной.
– И я рада, – улыбнулась я и повернулась так, чтобы положить голову ему на колени. – Мне очень спокойно у тебя, словно у Христа за пазухой.
– Милая, я буду охранять и беречь тебя, как зеницу ока, коль мы стали употреблять такие выражения, – на его губах заиграла улыбка Джоконды.
– Милый Виктор, – я обняла его за шею и поцеловала в губы. Мы откинулись на кровать и продолжили лишь на мгновение прерванный поцелуй. А потом было все, что происходит после долгого поцелуя любовников.
Тогда он опять остался у меня на всю ночь. После бурного, но в этот раз недолгого проявления нашей любви, мы лежали, прижавшись, друг к другу. Жары я не чувствовала, так как кондиционер нагнетал довольно холодный воздух. Мы даже укрылись легким одеялом. Виктор лежал рядом со мной с закрытыми глазами, но мне показалось, что он не спал.
– Ты не спишь? – тихонько спросила я.
– Нет, что-то сон никак не приходит, – вздохнул мой любовник.
– Я люблю тебя…
– А я полюбил тебя, – признался он.
– Но кто мы друг другу? Простые любовники?
– Нет. Хотя мы сами решаем кто мы другому человеку. Ты для меня любовь, которую я ждал. Кто я для тебя, известно только тебе и ты решаешь и устанавливаешь мой статус.
– Ты, правда, не женат?
– Правда. И некогда не был.
– И готов это подтвердить перед Богом?
– Да! Хоть перед чертом!
Я выдохнула с облегчением. Мне показалось, нет, я была уверена, что он не врет. Повернувшись к нему лицом, я стала целовать его плечо и руку.
– Ой, щекотно! – Виктор немного отстранился, но, видимо, поняв, что мог обидеть меня, он повернулся ко мне и долго поцеловал в губы.
– Ты для меня тоже не любовник! Но я все никак не могу заставить себя расслабиться! Я боюсь, что ты можешь думать, будто я с тобой только из-за денег!
– Расслабься! Я так не думаю и никогда не думал! С возрастом я стал кое-что понимать в людях. Ты не из тех, что легко продаются.
Я нащупала под одеялом его руку и просунула свои пальцы между его пальцев. Он легонько сжал мою руку, так, что мне не стало больно, а только в какой-то мере даже приятно. Не физически, нет, скорее в душе, я поняла, что он испытывал ко мне. Отчего-то мои глаз намокли, и капли соленой влаги стекли по щекам. Я постаралась скрыть свои чувства, отвернувшись и незаметно промокнув лицо одеялом.
Так мы лежали пока мои глаза не стали слипаться. Виктор каким-то образом почувствовал это. Он просунул руку мне под голову, притянул меня еще ближе к себе, поцеловал в мочку уха и потом в шею.
– Спи, дорогая. У тебя был сегодня не самый легкий день. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, любимый, – прошептала я в ответ. – Я на самом деле очень устала.
Я с чистой совестью закрыла, наконец, глаза и мгновенно заснула, будто провалилась в глубокую бездну. Виктор и все события дня остались во вчера. Помню, что во сне я видела Корецки и Эльзу, они почему-то звали меня к себе. Эльза хохотала и манила меня рукой. Корецкий посылал воздушные поцелуи. Потом откуда-то появился огромный негр. Он был похож на Кинг Конга. Но, вглядевшись, я поняла, что-то был только Самюэль. С его рук капала кровь, он достал влажную салфетку и вытирал ею грязные руки. Я видела что-то еще, причем мне казалось, что что-то очень важное, но утром все забылось. Я ничего не могла вспомнить. Но на утро я чувствовала себя вполне отдохнувшей.
ГЛАВА 16.
Математика и ее загадки.
– Скажи, почему со мной стали происходить непонятные вещи? Ведь раньше этого не было, – спросила я через несколько минут обоюдного молчания. Мы с Виктором сидели на лавке в парке Боргезе. Мимо нас толпами проходили туристы, поднявшиеся на такую высоту для того, чтобы посмотреть на прекрасный вид, открывающийся с этого холма. Сюда меня завел сам Корецки. Он очень любил это место.
– Смотри, – говорил он, – какой чудесный план города открывается отсюда! Разве можно, находясь здесь и увидев купол святого Петра, сразу же не влюбиться в этот город!
Я тоже часто бывала на вилле Боргезе и до Корецки, но я не испытывала такого благоговейного трепета, какой испытывал Виктор. Впрочем, он был настоящим, верным и пылким il innamorato (влюбленным) Рима.
Мы побродили по аллеям. Посмотрели на водяные часы. Посмеялись над веселой собачонкой, гоняющейся за теннисным мячиком, который бросал ее хозяин. Потом уселись на скамейку.
– С нами всегда происходят какие-нибудь события, – немного помедлив, ответил мне Виктор. Он был расслаблен и, я чувствовала, что начал с неохотой. – Только от нас зависит, обращаем ли мы на них внимание или нет. Возможно, раньше ты жила другой жизнью. Все, что с тобой происходило, ты расценивала, как обычность, не задумываясь над происходящим. Мы часто видим только то, что нам показывают. Мы не задумываемся над причиной и последствиями. Вот когда ты смотришь на падающие капли воды, задумываешься ли ты о законе тяготения? Ведь и в мыслях никогда не было? Правда?!
– Возможно…, но если бы со мной произошли такие события, как сейчас, я точно обратила бы на них внимание. Разве можно пропустить мимо сознания лабиринт?
– Так ты и обратила и задумалась. Вот и меня теперь пытаешь!
– Кстати, ты так и не объяснил мне, что же было там!
– А разве ты не была там и не сможешь дать объяснение тому, чему была свидетельницей?
– Не увиливай! Я говорю не о том, что лежит на поверхности, я спрашиваю о том, что скрыто от глаз! О времени, этих шести часах!
– Хорошо! Если ты так настойчиво хочешь вникнуть в суть происходящего, – пожалуйста. Но я не уверен, что ты уже готова к этому, – он замолчал. Я ждала пару минут, затем он внимательно посмотрел на меня и продолжил. – Ты никогда не обращала внимания на закономерности, существующие вокруг нас, в обыденной жизни? Я говорю сейчас именно об обычных вещах, таких, как восход солнца, его закат, смена времен года! Так вот, ты видишь в них какую-нибудь закономерность?
– Ну, утром солнце встает, вечером – садится. Приходит зима, за ним весна и так далее, – я пока не понимала, к чему он клонит.
– Сколько времен года? Четыре? Так. Сколько месяцев в году? Двенадцать! Так? То есть количество месяцев кратно четырем, или иными словами на каждый сезон приходится по три месяца. Теперь скажи, сколько часов в сутках? Двадцать четыре, правильно. Двадцать четыре кратно четырем? Да, кратно. Ну, потом, в часах шестьдесят минут, которые делятся на четыре, то есть по пятнадцать минут. Потом секунды и так далее! А на сколько периодов условно делят сутки? А?
– Утро, день, вечер и ночь…
– Правильно, четыре. На каждый период приходится по…
– …шесть часов.
– Правильно. Посмотри на циферблат часов! Там четыре основных деления: двенадцать, три, шесть и девять. Начинаешь улавливать некоторую закономерность?
– Да, но пока все равно не совсем еще понимаю. Ну, мне в голову засела цифра четыре.
– О! Число четыре! С ним очень много связано! Четыре стихии: воздух, земля, огонь и вода. Четыре символа – свойства взаимодействия сил Инь и Янь в китайской философии. В христианстве это число служит указанием на четырех евангелистов: Матфей в образе ангела, Марк в образе льва, Лука в образе тельца, Иоанн в образе орла. Четыре всадника Апокалипсиса: Конь белый, Конь рыжий, Конь вороной и Конь бледный. Четыре благородные истины – одно из базовых учений в буддизме. Четыре стадии просветления, четыре небесных царя. Это все в буддизме! У евреев четыре каббалистических мира, или уровня, вышедшие из высшего света после мира Некудим: Ацилут, мир прототипов; Бриа, мир сотворения (трон); Иецира, мир формирования (свод), и Асия, материальный мир действия. И все это цифра четыре!
– О, да! Подумать только! Я никогда не задумывалась над этим! Очень странно! – я действительно поразилась.
– Хм…Ладно, пойдем дальше… Жизнь неподвластна нам. Часы, минуты и секунды выдуманы нами, смертными. Есть только четыре времени суток! Это утро, день и так далее! Разве ты видела часы в природе? Нет? Их в природе отдельно от времени суток нет! Некоторые философы утверждают, что лабиринт – «аллегорическое изображение жизни человека и трудностей, которые должна преодолеть душа в этом мире и в мире ином перед тем, как достичь благословенного состояния бессмертия». Для некоторых религиозных людей лабиринт представляет собой дорогу, ведущую к раскаянию; чтобы получить прощение грехов, по ней нужно проползти на коленях, а ритуальное шествие по этой дороге заменяет паломничество в Святую землю. Лабиринт, который является символом вечности, не признает часов. У него тоже только четыре периода: вход, выход, центр и непосредственно путь или коридоры. Итак, везде четыре. Мы зашли в лабиринт днем, а выйти могли только в следующий период – вечером! Мы ждали шесть часов для того, чтобы лабиринт выпустил нас!
– Боже! Ты говоришь о таких вещах, от которых у меня мурашки по телу бегут. Я привыкла жить в техногенной действительности современного мира. Мы не верим ни в Бога, ни в черта! Наше поколение верит только деньгам. То, о чем ты мне говоришь, возможно только в книжках и фильмах! Я так думала! Но ты пытаешься убедить меня в том, что существуют различные реальности! И мы все живем в них, не осознавая эти реальности! Мы зашоренны!
– Увы, да! И раз ты вошла в эту новую для тебя жизнь, то готовься к другим открытиям, они последуют! Если же ты не хочешь этого, то только скажи! Я постараюсь вернуть тебя в исходную точку.
– Ты говоришь так, словно мы живем разными жизнями, я говорю не о нас с тобой, а о людях. Да к тому же из того, что ты сказал, следует будто жизнь – это какая-то дорога.
– Так и есть. Путь. А люди разные, одни зрячие, другие слепые, одни хотят учиться, другие – нет. Одни обладают математическими способностями, другие – гуманитарными. Мы все разные. То, что дано одному, может быть недоступно другому, – он вновь замолчал, потом горячо продолжил. – Я понимаю, что говорю странные вещи, но ты вскоре все начнешь понимать. А пока, я думаю, достаточно информации для ее осмысления. Будет еще и еще, но потом, попозже, обдумай эту порцию! Вопросы о времени в лабиринте получили свои ответы?
– Не уверена, хотя, наверное, да. Ответы не полные, на троечку!
– Знаешь, мне что-то не хочется сегодня говорить ни о лабиринте, ни о странностях жизни, ни о каких-либо еще загадках, которые существуют сплошь и рядом, надо только внимательно посмотреть. Я хочу сегодня наслаждаться общением с тобой, с Римом, с прекрасной погодой, смотреть на прогуливающихся людей, улыбаться вон тому ребенку, смеяться над игривой собачкой, что приносит мячик хозяину. Я хочу сегодня жить той низменной, простой жизнью, которой живут сотни миллионов людей каждый день, каждую неделю, каждый год! Мне очень хорошо от того, что рядом со мной ты, что ты не исчезнешь и не убежишь, сославшись на дела или, что тебе очень надо домой! Я знаю, что когда нам надоест, мы вместе пойдем домой и будем вместе как минимум до утра. Такие дни бывают очень редки! Поверь! И когда они случаются их нельзя спугнуть! Они словно птицы, напуганные даже просто неосторожным движением, могут вспорхнуть и никогда больше не вернуться! – он обнял меня и, не обращая ни на кого внимания, стал целовать меня в губы. Мы были словно желторотые любовники, сбежавшие с уроков.
Посидев еще немного, мы медленно побрели из садов Пинчо по виа делле Маньоли через мост над автодорогой непосредственно в парк Вилла Боргезе. Там мы дошли до водоема с храмом в древнегреческом стиле посвященному Эскулапу. В пруду плавали стаями огромные разноцветные карпы. Они дрались с толпами черепах за кусочки хлеба, которые им бросали гуляющие туристы.
– А ты, кстати, не проголодалась? – спросил меня Виктор.
– Так, совсем немного!
– О! Извини! Я совсем забыл о времени! Пойдем где-нибудь покушаем!
Рядом продавали пиццу. Корецки купил две порции с колбасой, одну с тремя сырами и одну с морепродуктами. С колбасой и морепродуктами он протянул мне, а другие стал есть сам. Я и правда не очень хотела есть, но глядя на своего мужчину, я заразилась его аппетитом. Виктор настолько смачно ел, что невольно хотелось ему вторить. Мы довольно быстро приговорили большие куски и потом расслаблено сидели на скамеечке, допивая холодный чай, которого оказалось нам много.
– Бутылки не выбрасываем? – спросила я Корецки.
– Конечно, нет! Наберем воды из поилок. Она прелесть, как вкусна! – я знала эту его слабость.
– Согласна, мне тоже нравиться ее пить!
Посидев еще с полчаса, мы решили возвращаться домой. Домой к Виктору. Солнце клонилось к закату. Тени вытянулись. Жара стала спадать.
– Как пойдем? На метро или возьмем такси? – поинтересовался моим мнением Виктор.
– Может, давай сначала пройдемся пешком, а сядем в метро где-нибудь возле Колизея? Ты не очень устал?
– Да что ты! Нет, конечно! Мы больше сидели, чем ходили! Я с большим удовольствием! Если хочешь, мы можем даже сегодня поужинать в городе! Как тебе такое предложение?
– А дома у тебя найдется, чем отужинать? – мне что-то не очень хотелось бродить в тот вечер по улицам. Возможно, я вспомнила вчерашние приключения.
– Повара я, к сожалению, отпустил. Но думаю, что-нибудь найдем! Ветчина, сыр и вино всегда наличествуют в моем доме!
– Вот и прекрасно! Тогда пойдем домой!
Мы спустились по лестнице на пьяцца-дель-Пополо и потом, побродив там немного, вышли на виа дель Корсо. Солнце стало скрываться за домами и их тени накрыли противоположную сторону улицы, так что можно было не выбирать по какой стороне идти. Несмотря на вечер, туристов не уменьшилось. Их всегда в Риме столько, что порой, кажется, будто весь мир съехался в вечный город.
Обнявшись, словно любовная пара, впрочем, мы и были таковой, я и Виктор шли по улице, пропуская спешащих домой римлян и торопящихся все увидеть японских туристов. Дойдя до площади Венеции, я поняла, что устала.
– Солнышко, может, возьмем такси? Я что-то устала.
– Обязательно! – Виктор подошел к первому же таксисту и, переговорив с ним, открыл передо мной заднюю дверь «Мерседеса». – Прэго, любимая.
Я села, а он, обойдя вокруг, сел рядом со мной только с другой стороны. Таксист завел двигатель, и мы тронулись. Я положила голову на плечо своего любимого мужчины и так всю дорогу смотрела в окно, наблюдая, как пробегают мимо нас с детства знакомые улицы, дома, площади и люди, вечно идущие к своей известной только им цели.
– Я тебя очень люблю, – тихонько, лишь одними губами, произнесла я.
– А я тебя, – отозвался Виктор, непонятно как услышавший движение моих губ.
До самого дома мы больше не произнесли ни одного слова. Нам не нужны были слова, мы понимали все без слов. Я слышала, как бьется его сердце. Он чувствовал, как сильно сжимают мои руки его ладонь, как становится прерывистым мое дыхание, когда он касается губами моего уха, склоняясь надо мной. Мы чувствовали одно и то же, понимали, что происходит, смотрели вокруг одинаково. На короткое время мы стали одним целым.
Но всему приходит конец. Через минуту, которая на самом деле длилась около часа, таксист остановил автомобиль возле ворот знакомого особняка, ставшего уже и мне родным домом. Виктор первым вышел, а потом помог выйти мне, подав руку, как рыцарь в былые времена. Когда я оказалась вне салона «Мерседеса», он обнял меня и поцеловал в губы, но уже, как современный мужчина.
Расплатившись с таксистом, который терпеливо ждал окончания нашего поцелуя, Виктор взял меня под руку и повел в дом. Я услышала, как быстро уехало такси. На улице мы остались одни. Стемнело, зажглись фонари. Долгожданная прохлада окутала нас с ног до головы.
– Ты не замерзла? – спросил он, когда мы уже стояли возле дверей в особняк. Видимо он заметил, как я слегка поежилась. На самом деле на улице было тепло, просто после такси мне показалось, что воздух прохладнее, чем обычным летним вечером.
– Так, самую малость, но мы же теперь дома!
– Да, но может тебя нужно и дома согреть? – с улыбкой сказал Виктор.
– Даже если мне будет жарко, ты все равно грей меня! – прильнув в очередной раз к его груди, сказала я.
Дома нас ждал сюрприз. В последнее время все, что касалось сюрпризов, связывалось, как правило, с неприятностями. Однако я все еще не могла к этому привыкнуть.
В коридоре нас встретил взволнованный Самюэль. Видимо он долго и с нетерпением ждал нашего возвращения, потому что, как только услышал шум в коридоре, сразу же выскочил к нам.
– Добрый вечер, синьор Корецки! Добрый вечер Роберта! Как погуляли? – начал он издалека.
– Спасибо, Самюэль, хорошо. Как у тебя дела? – спросил его Виктор, заметивший его взволнованное состояние. – У тебя что-то случилось?
– Ох! Синьор Корецки! Если б только у меня!
– Не понял! Рассказывай! – потребовал Виктор.
– Пойдемте лучше со мной! Я все покажу!
Он повернулся и махнул нам рукой, приглашая следовать за ним. Мы последовали. Самюэль привел нас к своей комнате. На секунду он замешкался перед закрытой дверью, но потом решительно ее рванул.
Нашему взору предстала такая картина. Посреди комнаты стоял стул, на котором сидел человек, связанный по рукам и ногам скотчем. Он был плотно обмотан прозрачной клейкой лентой так, чтобы не смог освободиться самостоятельно. Его рот был также тщательно заклеен скотчем, видимо, чтобы он не смог кричать и звать на помощь. Это был мужчина лет тридцати, крепкого телосложения. На его лице я заметила кровоподтеки. Волосы были взъерошены. Рукав его рубашки висел на тоненьком лоскуте. Скорее всего, между ним и Самюэлем произошла драка, в результате которой победу одержал крепкий негр. Раньше плененного человека я не встречала, я была уверена в этом.
– Вот! – выдохнул Самюэль.
– Ну, и что это?! – Виктор перевел взгляд на моего черного друга.
– Кто это?! – в свою очередь спросила я.
ГЛАВА 17.
Пленных не брать?
Мы втроем зашли в комнату и Виктор, который оказался последним, плотно закрыл за нами дверь. Самюэль первым подошел к связанному человеку и остановился, поджидая, когда к нему подойдет Корецки.
– Итак, Самюэль, рассказывай! – потребовал хозяин дома, в котором произошло пленение незнакомца.
Самюэль пожал плечами в недоумении, что именно ему рассказать:
– Синьор Корецки! Я поймал вора, который залез к Вам в дом! Что тут еще добавить?!
– Самюэль! Меня интересуют все! Все подробности! Не исключай никакой мелочи! Это очень важно!
– Хорошо, – кивнул негр и начал рассказ. Когда вы с Робертой ушли, я решил сесть в саду и почитать новую книгу. Я сейчас стараюсь больше читать книг, чтобы совершенствовать свой итальянский. Взяв плетеное кресло, я отнес его под пальму, что в конце сада. Знаете, там еще розовый куст растет. Так вот, удобно устроившись, я так зачитался, что не заметил, как пролетело три часа. Закрыв книгу приблизительно на середине, я пошел к себе в комнату. И вот, проходя мимо вашего кабинета, я услышал какой-то шорох. Странно – подумал я, Вы ушли, Клаудиа в то время тоже ушла, домой. Она подходила ко мне, когда я читал, и сказала, что собирается уйти на пару часов. В доме больше никого не должно было быть. Я тихонько подкрался к двери и приоткрыл ее. Сначала я ничего не увидел, но вскоре по полу пробежала чья-то тень. Потом раздался шорох, похожий на шум перелистываемых страниц или книги, или дневника, или еженедельника, в общем, чего-то, что переплетено. Постояв еще немного, чуть дыша, я аж вспотел от напряжения, я услышал, как кто-то выдвигает ящики вашего письменного стола. Через несколько минут я вновь увидел тень, которая стала приближаться ко мне. Когда человек по моим подсчетам подошел совсем близко к двери, я рванул ее и увидел вот этого мужчину. Он не ожидал, что перед ним появится негр и застыл, словно окаменел. Я же, не растерявшись, набросился на него. К моему разочарованию, этот человек быстро пришел в себя и стал оказывать мне серьезное сопротивление. С трудом мне удалось повалить его на пол, и мы стали кататься по полу и ковру, пока, наконец, мне под руку не подвернулся тяжелый предмет. Этим спасительным предметом оказался торшер, что стоит у вас в кабинете рядом с диваном. Мы уронили его, когда катались по полу. Кто-то из нас задел его ногой. Я схватил торшер за ножку, чуть выше основания и в тот момент, когда противник оказался прямо подо мной, я ударил его торшером по голове. Мужчина потерял сознание, его тело обмякло. Я, отдуваясь от усталости, дыхание было сбито, вытирая ручьями текущий пот, усадил это тело на стул. Потом я нашел на Вашем столе скотч, и так как другого материала для связывания не нашлось, то связал им вора. Сделав все, как рассказал, я перетащил стул с мужчиной к себе в комнату. Вот, и стал ждать вашего возвращения. Приблизительно через час вы с Робертой вернулись, и я вышел к вам. Вот и все! Мне больше нечего сказать. Да! Еще прошу прощения, но я не стал убирать у Вас в кабинете. На всякий случай. Так говорят надо поступать, чтобы сохранить следы. Об этом в детективах пишут. Но там, у Вас в комнате, ужасный беспорядок! Я, честное слово, убрал бы и сам, но подумал, что Вы не одобрите этого!
– Правильно сделал, – спокойно произнес Виктор. Но он о чем-то задумался. А мы все стояли и ждали его реакции на сказанное Самюэлем.
Спустя несколько минут, Корецки хмыкнул, буркнул что-то себе под нос и подошел вплотную к связанному не прошеному гостю. Он внимательно стал того разглядывать. В это время сидящий на стуле человек пришел в чувства и открыл глаза. Он с удивлением посмотрел на Корецки, потом насколько смог обвел глазами комнату, заметил меня и с испугом остановил взгляд на негре.
– Здравствуйте, товарищ, – обратился к нему Виктор. – Если мы освободим вам рот, вы поведете себя прилично?
Мужчина вернул взгляд на Корецки, а дослушав вопрос, опустил и сразу поднял глаза, в знак того, что он будет вести себя разумно. Тогда Виктор обратился к негру:
