Текст книги "Но я люблю сейчас, а в прошлом не хочу, а в будущем - не знаю (СИ)"

Автор книги: Василий Коледин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

Сколько я существовала в таком состоянии, сказать трудно. Когда работницы вернулись с трудовой повинности, я все еще лежала, не двигаясь, но сознание и сила воли потихоньку возвращались ко мне. Я поняла, что ко мне подсела Абени. Она гладила меня по руке и что-то говорила. Я не могла разобрать ее слов, но понимала их смысл. Девушка очень сочувствовала мне, одновременно проклиная зверей, сотворивших такое со мной. Скорее всего, она меня одела, умыла и удобно уложила на кровати.

Я не спала все ночь. Душа медленно возвращалась в мое оскверненное тело. Возможно, сон и приходил ко мне, но он больше походил на тяжелое забытье. Абени провела со мной, не смыкая глаз, почти всю ночь. Она сначала сидела возле меня, а под утро не в силах больше превозмогать усталость, уснула у меня на плече.

Утром моя голова болела, словно вчера я до беспамятства напилась. Когда охранники подняли всех на работы, Абени с какой-то женщиной отнесли меня в туалет, кое-как умыли и повели во двор к столу. Я даже утром не пришла в себя. Мои движения еще не стали обычными. Я двигалась словно в замедленном фильме, с трудом превозмогая отчужденность рук и ног. Самостоятельно мне не удалось бы сделать ни шага. Что давали на завтрак, я не поняла. Мои вкусовые рецепторы временно вышли из строя. Негритянка кормила меня с ложечки, словно маленькую девочку.

– Кушай, Роби! Это тебе сейчас надо больше всего! – говорила она, поднося ложку к моему рту.

Я была самой послушной девочкой. Съела всю кашу и выпила весь напиток. До того, как приехали автобусы, Абени и та же ее подружка отвели меня в барак и оставили в нем лежать на грязной кровати. Я услышала, как приехали машины, как люди грузились, подгоняемые криками охранников, как потом двигатели почти одновременно завелись и весь автопарк местного отделения Ндрангеты уехал. Меня вновь оставили одну. Лежа на рваном матраце, я не думала и ничего не чувствовала, словно была каким-нибудь недозревшим овощем.

Сколько прошло времени, я не знаю. В тот день я находилась вне его, будто спустилась в подземные коридоры Остии. Мне показалось, что кто-то открыл дверь, потому что глаза невольно зажмурились, почувствовав яркий свет. Меня подняли и посадили, облокотив на спинку кровати и подложив под спину что-то похожее на подушку.

Передо мной, как и вчера сидел Винченцо. Он курил сигару, сбрасывая пепел прямо на пол. Хозяин махнул головой по направлению к двери и, стоявший возле меня охранник, вышел, оставив нас одних.

– Ну, тебе понравилось? – спросил, ухмыляясь этот мерзавец. Я промолчала. – Хочешь, сегодня все повторится?

Мне было лень и противно вести с ним беседу. Кроме того, глаза никак не могли привыкнуть к солнечному свету, заливающему мое мрачное помещение. Я закрыла глаза и просто стала слушать его.

– Тебе не хочется на меня смотреть? Ха-ха-ха…ну, ну, возможно, ты скоро изменишь свое поведение.

Я отрицательно покачала головой.

– Посмотрим! Ладно, тогда слушай! Итак, ты нашла своих друзей, которые помогут тебе?

– Она нашла их! – я вздрогнула от неожиданности. Голос, произнесший эти слова, был мне знаком и мил.

Я отрыла глаза. То, что я увидела, отпечаталось у меня в памяти навсегда. Когда я раньше видела подобные сцены в кино, у меня всегда наворачивались слезы. В тот день я просто заревела. Заревела от счастья! Слезы ручьями, реками и водопадами стремительно понеслись по лицу.

Возле маленького толстенького сидящего и застывшего в изумлении Винченцо стояли два самых дорогих мне человека. Вид у них был ужасный и одновременно ужасающий. Избитые, окровавленные лица и руки, изодранная почти в клочья одежда, босые, с грязными от запекшейся крови ногами, но все равно, сильные, смелые, непримиримые, могучие, безумно дорогие и очень любимые. В руках Стаса я увидела пистолет, направленный на Винченцо. Виктор держал резиновую дубинку. Все в их виде говорило, да нет, кричало, что им терять нечего. Посторонись негодяи!

– Они сами нашлись, синьор! – спокойно, но зловеще проговорил Виктор. – Не дергайтесь! Бесполезно! Охрана сейчас занята. Пистолет, сами знаете, заряжен.

– Что…как…почему…,что вы хотите?! – почти выкрикнул не на шутку испугавшийся Винченцо. – Кто вас выпустил?!

Какой же он мерзкий звереныш, – подумала я. Только сила покоряет таких вот ублюдков!

– Мы не спрашивали их имен. Вы потом их сами спросите…,когда они очнутся…если очнутся.

– … о, Мадонна, что вы хотите?

– Мне кажется, это вы чего-то добивались от нас? Вы хотите выкуп?

Винченцо отрицательно потряс головой. У меня появилось такое ощущение, что он наложил в штаны.

– Вы, мне кажется, разумный человек. Мы сможем договориться. Поймите не все так просто. Вы освободились, но это не означает, что на этом все закончилось. Есть полиция, которая на моей стороне. И давайте разумно рассуждать.

– Хм…вы так считаете? Что ж, я слушаю вас, – довольно терпеливо, но очень властно сказал Виктор.

– Если вы не причините мне вреда, то я отпущу вас. О выкупе не идет речи.

– Это все ваши предложения? – улыбнулся Корецки.

– А, что вы хотите?!

Освободители присели, расположившись напротив нашего поработителя. Стас, не выпустил из рук оружия, а Виктор положил дубинку рядом.

– Во-первых, мы хотим привести себя в порядок, умыться, как-то успокоить наши раны. Во-вторых, мы желаем покинуть эти места, вдоволь насладившись вашим гостеприимством. В-третьих, нам не нужны проблемы в дальнейшем, ни с вами, ни с полицией.

Винченцо кивнул головой. Он совсем забыл о сигаре, торчащей у него изо рта. Она потухла, и он стал усердно ее раскуривать. У него ничего не получалось. Его усердие, видимо, очень раздражало Стаса, потому что он вынул сигару изо рта и бросил ее на пол.

– Это разумные требования, – дрожащим голосом произнес итальянец. – Это я и сам знаю. Что вы на это ответите? – теперь уже очень зло прошипел Виктор.

– Я все выполню! Вы можете покинуть мой дом и отправляться куда угодно. Я не буду больше вас держать!

– Винченцо! Вы принимаете нас за идиотов?! – вскричал Корецки.

– Нет! Нет! Что вы! – испугавшись тона русского, залепетал его собеседник.

– Мы хотим гарантий! Я должен быть уверен, что ты не пошлешь за нами своих головорезов, как только мы выйдем за забор! Кроме того, я не хочу прятаться от полиции и карабинеров, которые продались тебе и будут землю рыть в поисках твоих «обидчиков»!

– Я даю вам слово, что не предприму никаких действий против вас!

– О, комрад! Разве можно верить твоему слову?! Вот, что мы сделаем! Сейчас мы тебя свяжем, чтобы быть уверенными в твоем слове! – улыбнулся Виктор. – Сами приведем себя в порядок. А потом, оставив тебя здесь скучать, уедем. Кстати, где твоя машина?! Во дворе нет ни одного автомобиля!

– Он… уехал… приедет к двум часам после полудня.

Стас и Виктор переглянулись. Я поняла, что отсутствие автомобиля их огорчило. Потом они стали осматривать помещение в поисках веревок. Увы, в бараке ничего не нашлось.

– В том доме! – проронил Виктор. Потом он сказал Стасу что-то на русском. Стас кивнул.

– Тот сарай с рыжей черепичной крышей открыт? – спросил Корецки у Винченцо.

– Да, там постоянно дежурят охранники.

– Ага, – Виктор кивнул головой и вышел из женского барака.

Я наблюдала за своими друзьями, полулежа на кровати. Мои руки так и не слушались меня. За действиями русских следили только глаза и уши. Стас сидел напротив Винченцо, а дуло его пистолета постоянно было направлено в голову итальянца.

Через недолгий промежуток времени вернулся мой любимый освободитель. Он нес моток довольно толстой бечевки и серебристый скотч.

Первым делом русские заклеили Венченцо скотчем рот. Этот слизняк беспрекословно подчинялся победителям. Он дрожал от страха и старался никак не раздражать русских. Я смотрела на него, и меня мучило чувство брезгливости к такому существу. Потом Стас стволом пистолета приказал мафиози встать. Тот быстро и даже поспешно встал. Русские ловко стали связывать ему сзади за спиной руки, потом связали ноги и в завершение процедуры обмотали все его жирное тело остатком веревки. Винченцо уложили, довольно бесцеремонно, на пол.

– Все! Уходим! Времени осталось не так много, – скомандовал Корецки. А потом очень нежно посмотрел на меня. – Роберта, солнышко, ты можешь идти?

Я отрицательно повела глазами и чуть-чуть помотала головой.

– Почти нет… – лишь смогла прошептать я. Но и это свидетельствовало о прогрессе.

Виктор взял меня на руки, словно я была ребенком. Его израненные руки все равно оставались сильными. Настоящими мужскими руками. Со мной на руках он вышел из барака. Стас последовал за ним. Пистолет он засунул за пояс, а дубинку повесил на руку. Потом он достал из кармана связку ключей и нашел нужный, которым закрыл за нами дверь барака. Хозяин рабовладельческой плантации так и остался лежать на полу в женском бараке и трястись от страха и бессильной ярости.

Мои родные, любимые мужчины, мои бесстрашные рыцари, израненные, но не побежденные со мной на руках прошли к воротам огражденной территории. По пути я увидела двух валявшихся на асфальте охранников. Их тела не подавали никаких признаков жизни. Странно, но мне нисколечко жалко их не стало. Больше того! Я разочарованно вздохнула, когда не распознала в этих телах своего обидчика Эмилио. Стас, подойдя к полуоткрытым воротам нашей тюрьмы, что-то сказал. По певучести его речи я поняла, что он продекламировал какие-то стихи. Я просительно посмотрела на Виктора.

– «Темницы рухнут, и свобода вас примет радостно у входа, и братья меч вам отдадут!» Это стихи Пушкина, – объяснил мне Виктор.

Когда мы миновали створки ворот, Стас оглянулся и зло плюнул на землю. Виктор тоже оглянулся и произнес несколько слов по-русски. Мне он не стал переводить их смысл. Я и не просила, испытываемые нами чувства не требовали никакого перевода.

Солнце ярко светило. На небе я не увидела ни одного облачка. Воздух прогрелся, и ничего не говорило о том, что наступила глубокая осень. Тюрьма, видимо, находилась далеко от населенных пунктов. Потому что за час пути мы не встретили ни одного даже маленького городка, ни одной деревеньки. Плантаций и садов тоже не было видно. Мы шли по довольно безлюдной местности. Небольшие лесочки сменялись обширными пустошами, густо поросшими кустарниками. Вскоре перед нами появились и еще совеем зеленые горы. Хотя почему еще зеленые? Они вечнозеленые, так как скалы заросли соснами и кустарниками.

Я чувствовала себя маленькой девочкой, которую отец несет на руках. Иногда наши с Виктором взгляды встречались, тогда он мне ободряюще улыбался и подмигивал. Находясь у него на руках, я периодически пыталась двигать своими руками и ногами, чтобы понять, готова ли я идти самостоятельно. Но к моему глубокому разочарованию, мое тело меня слушалось все еще очень плохо, и самостоятельно идти я не смогла бы.

Виктор запыхался. Чувствовалось, что силы у него на исходе. Тогда свою ношу, свой крест он, словно эстафету, передал своему другу. И теперь уже Стас подхватил меня и понес, карабкаясь в гору. Когда и Стас уставал, я перебиралась опять к Виктору.

Мы прошли еще некоторое время. Солнце стало клониться к закату. Мужчины окончательно выбились из сил. Тогда они решили немного отдохнуть. Обнаружив прекрасное уединенное местечко между высокими и густыми кустами можжевельника, они решили сделать там остановку и немного передохнуть. Кусты, окружившие небольшое пространство со всех сторон, оставляя лишь узкий и незаметный проход, служили, и маскировкой, и защищали нас от порывов прохладного ветерка.

– Мы идем уже около четырех часов. Я думаю, что полчаса у нас есть для отдыха, – сказал Корецки. – С каждым часом мы все больше и больше будем терять силы. Скорость замедлится. А так, отдохнув и восстановив силы, мы сохраним нашу первоначальную скорость.

Мы все лежали на густой траве. Мужчины закрыли глаза и молчали. Я чувствовала себя страшной обузой, мне хотелось идти самой, не создавая трудностей своим друзьям, но пока я даже говорила с трудом.

– Сейчас отдохнем, и я попробую идти сама, – все еще с трудом выговорила я.

Виктор, не меняя положения, сказал:

– Конечно, но нам нужно идти очень быстро, а у тебя так не получится…

– Я постараюсь.

– Хорошо, попробуем…

– А почему мы не взяли машину у Винченцо? – спросила я.

– Он сказал, что машина приедет к двум часам. Нам бы пришлось ждать ее долго и неизвестно, что бы произошло потом. Мы не знаем, приехал ли только водитель или с ним приехали бы еще люди Винченцо. Тогда бы нам не осилить их было бы. Возможно, вернулись бы автобусы…короче, это был огромный риск! А так мы выиграли все-таки время. Скорее всего, мы удалились от них километров на пятнадцать и еще пройдем километров пять-десять, а то и все пятнадцать. Это уже приличное расстояние. Кроме того, пока они будут нас искать, пока определяться с направлением поисков, со своими людьми…это все время, которое мы будем тратить на увеличение расстояния между нами и погоней.

– А почему мы не выйдем на трассу и не поймаем попутку? – спросила я, и обрадовалась. – Способность мыслить стала возвращаться и говорила я уже намного легче.

– Ты посмотри на наши рожи! Кто нам остановит?! Мы спугнем всех автомобилистов. Представь у дороги двух окровавленных мужчин с телом девушки на руках! Ужас! Неминуемо вызовут полицию! Это – во-первых. А во-вторых, это тоже пока опасно! Не исключено, что дорожная полиция уже извещена и будет проверять автомобили. Наша задача скорее покинуть Калабрию и попасть хотя бы в Кампанию. Там другие боссы-мафиози, которым мы не нужны. И вряд ли они послушают какого-то там Винченцо из Калабрии.

– Надо было убрать тела охранников и спрятать их, – сказал Стас. Я вспомнила безжизненные тела, лежавшие на асфальте.

– Хм… может быть, может быть…Возможно, ты прав. Хотя это ничего бы не изменило. Так, выиграли бы пару минут, может, десять…Они кинуться искать патрона. Вряд ли сразу поймут, где он. Он тихонько лежит на полу и мычит в бараке, связанный, с заклеенным ртом. Кто там мычит? Наверное, Роберта, так они должны будут подумать. Вот на этом мы какое-то время выигрываем. А с телами…Ну, убрали бы мы их… Все равно их насторожило бы полное безлюдье. Ни одной живой души! А потом очнутся эти подонки и сами забьют тревогу. Мы ведь не знаем, когда они придут в себя. Тогда надо было их связывать, как и их босса. А веревок мы больше не нашли, скотча мала, не хватило бы. Нет! Ничего страшного!

Стас устало потянулся всем телом и согласился с доводами Корецки. Виктор лежал на спине и смотрел на небо. Я меньше всех устала, поэтому решила проверить состояние своего организма. Мне удалось сначала сесть, а потом я, хотя и с трудом, но встала. Мужчины повернулись ко мне, внимательно наблюдая за моими действиями, готовые в любую минуту прийти мне на помощь. Первые шаги мне дались очень тяжело. Ноги были пока еще ватными, и я очень медленно их переставляла.

– Нет, – покачал головой Стас, – пока рано идти самой.

– Да, если ты пойдешь самостоятельно, то мы очень медленно будем двигаться, – согласился с ним Виктор.

Я расстроенная села на траву и слезы навернулись мне на глаза. Мужчины увидели мою реакцию и решили меня подбодрить.

– Ладно, милая, попробуем! Мы возьмем тебя с обеих сторон и будем помогать идти. А когда ты устанешь, то будем брать тебя на руки, как делали раньше. Согласна?

Я кивнула головой, улыбнулась и вытерла набухшие слезами глаза. Через двадцать минут мы продолжили свой «виа Долороса». Как и обещали, мальчики подхватили меня по бокам и втроем, словно в танце мы двинулись дальше в горы.

Дорога становилась все труднее. Огромные камни постоянно преграждали путь, и нам все чаще приходилось делать большие крюки, что бы обогнуть их. Преодолев очередную горку, я разочарованно видела перед глазами новую. Казалось, этому не будет конца. Я выбилась из сил, но старалась скрывать свою усталость. Моим мужчинам было не слаще. Им приходилось еще тащить меня.

Радовало одно. Я все лучше и лучше чувствовала себя. По крайней мере, необходимости брать меня на руки уже не возникало. Погони за нами не было. Зоркие взгляды, бросаемые назад и по сторонам, не улавливали никаких признаков опасности. По расчетам Корецки мы после привала прошли уже километров десять. Итого нами пройдено за день порядка тридцати пяти-сорока километров! Это что-то да значит! Вечерело. Солнце висело почти у самой кромки земли. Еще чуть-чуть и оно упадет за горку. Стало прохладно, если не сказать даже холодно.

Мы вышли на узкую плохо асфальтированную дорогу. Она петляла и куда-то уходила, скрываясь между горами. Тут я уже шла совсем самостоятельно, лишь изредка опираясь на руку Виктора.

– Ну, идем по ней? – остановившись на обочине, спросил нас Корецки.

– Пойдем по ней! Была, ни была! – согласился Стас. – Может, найдем, где переночевать. Мы уже далеко от владений Винченцо.

Маленький мотель встретился нам через час пути. Он почти нависал над неглубоким ущельем, отвоевав у скал и густо поросшего леса скромное местечко. Хотя надо отдать ему должное, вид у него был довольно живописный. Внизу протекала бурная речушка, а над ним торчали скалистые зубы калабрийских гор. Скорее даже это был не отель, а автозаправка, хозяин которой пускал автомобилистов, заблудившихся в горах, переночевать в нескольких комнатках своего небольшого двухэтажного дома. На площадке размером пять на пять уместилось две автоматические колонки, ящик с песком, скамейка, старенький «фиатик» и сам двухэтажный домик с отвалившейся в некоторых местах штукатуркой. Окна, которых насчиталось мной восемь, по четыре на этаже, естественно, закрывались зелеными ставнями, его крышу покрывала старая, потемневшая от времени и многих тысяч дождей, глиняная черепица, из которой торчала широкая кирпичная труба. Дым над трубой, тусклый свет в окнах первого этажа, едва слышная фольклорная мелодия, – все это звало нас внутрь.

Мы прошли через автозаправку и, открыв старую облупленную дверь, вошли в дом. Внутри оказалась небольшая комнатка, в которой хозяин заправки принимал деньги за бензин, приторговывал различными мелочами: свечами, маслами, омывателями стекол, различной автокосметикой, брелоками, календариками. Кроме того, здесь же стояло два столика с венскими стульями, за которыми путники могли выпить чашечку кофе и съесть круасан.

– Добрый день, синьоры! – поздоровался с нами седой мужчина, вышедший к нам на встречу. – Чего желаете?

– Здравствуйте, у вас есть пару номеров на ночь? Мы заблудились, – взял всю ответственность на себя Корецки.

– О, синьор! Конечно! У нас не часто бывают постояльцы! – обрадовался хозяин, внимательно оглядывая нас с ног до головы. – Сейчас! Лючия! Лючия! – крикнул он очень громко, вызывая то ли жену, то ли дочь.

Мы же тем временем прошли к столам и сели в ожидании Лючии. Я вытянула ноги, которые ужасно гудели. Но, знаете, я никогда в жизни так не радовалась этому ощущению усталости. Такое гудение означало самое главное – я возвращалась к обычной жизни! Мои конечности оживали, и вместе с жизненными силами они несли боль. Стас что-то шепнул Виктору, на что тот отмахнулся. Стас опять стал что-то говорить и довольно долго, убеждая Корецки в чем-то. Виктор слушал его, а потом кивнул головой, соглашаясь.

– Что сказал твой друг? – тихонько спросила я.

– Хочет, чтобы я сразу сказал хозяину о деньгах, что у нас их в данный момент нет, – также очень тихонько на ухо шепнул мне Виктор.

– А ты?

– Я скажу, но не сразу…

В комнату вошла Лючия. Это была пожилая женщина, лет пятидесяти, возможно, с небольшим. Когда-то, лет тридцать назад, Лючия смогла бы покорить любого мужчину. Об этом свидетельствовали правильные черты лица, правда, которые уже неумело прятались на припухшем лице. Как и все южные итальянки, она к своим годам уже потеряла былую форму, перестала краситься и следить за собой и за модой. Но волосы у нее все еще оставались черными, как смоль и густыми. Она убирала их в тугой узел на затылке.

– Дорогая, приготовь нашим гостям… – хозяин посмотрел внимательно на нас и определил количество номеров, – две комнаты, одну с двуспальной кроватью. И еще! Они, наверное, проголодались, так что и поужинают.

– Ладно. А ты принеси им пока вина, хлеба, сыра. Ужин будет не скоро! – уходя, приказала Лючия своему мужу.

– Вам, наверное, еще нужны будут вата, бинты, антисептики, какие-нибудь лекарства?! – прежде чем уйти, сказал почти утвердительно хозяин, остановившись на минутку и обернувшись в нашу сторону.

– Да если они у вас есть… – как можно милее согласилась я.

– Вы что, со скал упали? – подозрительно спросил он.

– Да, синьор… мы альпинисты…, а как вас зовут синьор? Неудобно обращаться к человеку, не зная его имени.

– Антонио… – бросил мужчина, покачав неодобрительно головой. Потом он, бурча что-то себе под нос, удалился.

Когда мы остались одни, Стас опять начал требовать от Виктора, что бы тот признался Антонио. Корецки твердо пообещал.

– Скажу! И даже больше! Я ему заплачу втройне. А сейчас не время ему признаваться! Мы в безвыходном положении. А что, как он выгонит нас?! Что будем делать? Где заночуем? Опять на природе и рискнем встретиться с другим каким-нибудь Винчецо?!

Через десять минут вернулся Антонио. Он принес бутылку красного вина, деревенский хлеб, недавно испеченный, полголовки твердого сыра и приличный кусок ветчины. Все эти яства он равномерно распределил между подмышками и руками. Выложив свое богатство на стол, хозяин подошел к стойке в углу комнаты и стал выставлять на поднос бокалы, тарелки, вилки, ножи. Мы терпеливо ждали, но, признаться, слюни у меня потекли. Только в тот момент я поняла, насколько голодна. Еще бы! Ведь я не ела почти несколько суток. Тот завтрак, который утром влила в меня Абени, назвать едой не поворачивался язык.

– Вот, кушайте пока это! Лючия приготовит ужин, но она у меня никогда не спешит. Я, надеюсь, комнаты она уже приготовила, так что когда поедите, можете подняться и отдохнуть. Горячая вода есть. Вино мое. Урожая прошлого года, – приговаривал Антонио, раскладывая столовые приборы и потом разливая вина по бокалам. – Я вижу, вы не ели целую вечность!

– Угу… – только и смогли мы выдавить из себя. Наши рты не успевали пережевывать вкуснейшую деревенскую еду и одновременно разговаривать.

– Да…ну, и вид у вас! Пойду, посмотрю что-нибудь из лекарств, буркнул Антонио и оставил нас наедине с едой.

Мы ели и, улыбаясь, посматривали друг на друга. Настроение улучшалось с каждым новым куском ветчины и с каждым новым глотком прекрасного вина. Мне не было стыдно от того, что я ела наравне с мужчинами. С этими двумя мужчинами у меня вообще не наблюдалось никаких комплексов.

Вернулся Антонио. Он принес вату, бинты, йод, еще какие-то лекарства. Подозвав меня к себе, он сказал:

– Вот, девушка, это все, что вам потребуется. Займись лечением ран своих кавалеров. Наверху, в вашей комнате есть душ. Промойте раны и обработайте их хорошенько. Эти разбитые лица очень опасны. Справишься?

– Справлюсь, синьор Антонио! Спасибо вам…

– Да, ладно… мы деревенские живем тихо и считаем, что людям надо помогать, пусть даже незнакомым…или малознакомым…

Я стала подниматься по лестнице на второй этаж. Стас, а за ним Виктор последовали за мной. Но потом Корецки остановился и вернулся к Антонио. Поняв, что в тот момент решается наша, возможно, судьба, я замерла, превратившись в слух. Стас тоже напрягся. Мы вдвоем с ним стояли на лестничном пролете и смотрели вниз.

– Антонио, – услышали мы спокойный и уверенный голос нашего друга, – я должен вам кое в чем признаться…Дело в том, что у нас сейчас нет денег, чтобы заплатить вам за гостеприимство…,но обещаю вам, что я не останусь в долгу…Как только мы доберемся до дома вы получите сполна…Прошу, поверьте…

– Синьор Корецки! Я знаю, что вы честный человек и к тому же не бедный. Я верю вам, не беспокойтесь!

– Как?! – воскликнул Виктор от удивления. – Вы узнали меня?!

– Да, это не трудно. Вот уже два месяца ваши фотографии не сходят с экранов телевизоров и полос газет. Вас разыскивают по всему миру. И то, что у вас сейчас непорядок с лицом, нисколько не меняет вашей внешности.

– И вы сразу меня опознали?

– И да, и нет. Лючия вас сразу узнала. Я сомневался. Она сказала мне, кто вы есть, подтвердив мои сомнения.

– А она не боится принимать у себя таких опасных гостей?

– Синьор Корецки, мы пожилые люди. Прожили здесь всю жизнь. Мы никогда не получали ни от кого незаработанных денег. Правительство никогда нам ничем не помогало. Никогда мы не брали деньги в долг. И, слава богу! Мы не хотим никакой помощи. Человек должен рассчитывать только на свои силы. Для этого он и живет на земле. Да, я знаю, что за вас обещана крупная сумма денег. Но мы с женой уверены, что нечестные деньги не могут принести человеку счастья! Мы уже в том возрасте, когда не хочется мучительно больно вспоминать о своих некрасивых делах и поступках. Всегда приятнее чувствовать себя честным человеком! Когда объявления о вас появились в прессе, я сказал Лючии «этот Корецки, видимо, честный человек, раз на него объявлена такая охота»! Раньше о вас говорили много и всегда хорошо, а потом, вдруг вы превратились в ужасного преступника. Такого не бывает в жизни, когда хороший человек в одночасье становится плохим. Значит, они вас боятся. Мой отец в войну не был ни на чьей стороне. Он, как и я, жил своей жизнью. Но когда к нему в дом пришли раненые партизаны, он спрятал их и вылечил. Почему он так поступил? Потом он мне как-то сказал: «надо помогать слабым, тогда ты становишься сильным». Я очень хорошо запомнил его слова, но не понимал их смысла. И только сейчас до меня доходит вся их глубина.

– Спасибо… – пробормотал растроганный Виктор.

– Идите, приведите себя в порядок и немного отдохните, – напутствовал нас хозяин.

В комнате, которая предназначалась, видимо, для меня и Виктора, действительно оказалась ванная комнатка с душевой кабиной. У Стаса такой комнатки не нашлось. Мы по очереди приняли душ, и я приступила к лечению ран. Бедные мои друзья! Их повреждения были страшными. У Виктора я обнаружила выбитый зуб. Его губы были разбиты так, что я посчитала в ближайшее время необходимым обратиться в больницу, чтобы наложить в некоторых местах швы. Правый глаз заплыл, словно его укусила пчела. У Стаса диагноз оказался не лучше. Его лицо пострадало не столько, сколько у его друга, но сильная боль в боку вызвала у меня подозрение на перелом ребра или даже нескольких. Про сбитые руки, кровавые костяшки кулаков, синяки на спине и ногах просто говорить было нечего. Боже, – думала я, промывая раны и смазывая их йодом, как же они шли и мало того, как они еще и меня несли?! Милые мои! Слезы навернулись у меня на глаза. Я опустила голову и постаралась скрыть свои чувства.

Когда я закончила со Стасом, он поблагодарил меня и ушел в свою комнату. Оставшись наедине со своим любимым человеком, я разделась, оставшись в одних трусиках, скинула свою грязную одежду в ванной комнатке и пустила на нее горячую воду. Мне хотелось хотя бы просто смыть всю грязь, которой я испачкалась у Винченцо. Пока вода журчала, я приступила к лечению Виктора.

– Виктор, расскажи, что было с вами, после того как нас разделили по баракам? – попросила я своего милого, осторожно прижигая его раны.

– Если помнишь, мы приехали в одной машине, – я кивнула головой, – тебя куда-то отвели, и мы не знали, где тебя содержат. Нас же закрыли в мужском бараке. Мужчин было немного, они спали крепким сном, и ничто их не могло разбудить в тот момент. До подъема мы просидели на пустой кровати. Обсуждая тихонько план дальнейших действий. Ясно было, что нас не будут использовать в качестве простой рабской силы. С нас лучше получить выкуп. Так как паспорта у нас отсутствовали, то им сначала следовало выбить из нас всю информацию: кто мы, откуда, есть ли деньги, кто может внести выкуп и так далее. Утром так и произошло, псы Винченцо приступили к работе с нами. Больше досталось Стасу. Мне тоже кажется, что у него перелом ребер. Однако самое страшное произошло позже. Мы сидели на полу, вытирая лица от крови, в барак вошел Винчецо. Каким-то образом он узнал меня. Оказывается, уже несколько месяцев вся Италия ищет убийцу и похитителя, крупного мошенника, негодяя Корецки. За его поимку обещано огромное вознаграждение – миллион евро. И вот этот рабовладелец решил сдать нас властям, получив за нашу поимку денежки. Сама понимаешь, что попасть в руки властей означает для меня верную гибель, впрочем, и для Стаса тоже… Это и подвигло нас на совершение решительных действий. Мы предполагали, что и тебе не грозит простое рабство. Но мы не могли даже предположить, на что может пойти этот мерзавец. Пока рабы батрачили на плантациях, снами занимались психологи Винченцо. Вечером они закончили и оставили нас в покое. Вернулись рабы. Знакомые твоей подружки нам шепнули о том, что с тобой случилось. Утром следующего дня, то есть сегодня, добрые рабы помогли нам освободиться от пут, но мы тщательно скрыли сей факт от охранников. Когда все уехали на работы, к нам опять пришли охранники. Их подвела самонадеянность, ложная уверенность в своих силах и наша замечательная игра в бессильных и сломленных людей. Кроме того, они даже и подумать не могли, что негры настолько их ненавидят, что не испугаются последствий и развяжут нас. Ввести здоровых итальянских мафиози в состояние комы у нас получилось, конечно, не без труда, но довольно быстро. Ну, а потом мы устремились за тобой. Дверь в ваш барак была открыта, и мы поняли, что подоспели вовремя. Ну, а дальше все происходило уже на твоих глазах и с твоим участием…

ГЛАВА 29.

Дорога в никуда.

Ужин случился действительно очень поздно. Мы даже чуть было не уснули. Лежа на широкой кровати, положив под голову удобные подушки, было так прекрасно осознавать, что тебе пока никуда не надо идти. Над головой у тебя не звездное небо, а белый потолок. Высокие чугунные отопительные батареи прекрасно обогревают комнату, так, что нет особой необходимости укрываться теплым одеялом. Темнота за окном не пугает, а расслабляет. Ты ощущаешь уют всеми клеточками своего организма. Но эту идиллию прервал настойчивый зов Лючии, он нас поднял и буквально неведомой силой заставил спуститься вниз. Эта женщина смогла бы с легкостью командовать любой воинской частью!

Хотя, признаться, ужин стоил того, чтобы ради него подняться с удобной кровати и спуститься вниз. Хозяйка постаралась на славу. На первое она подала пасту с неописуемым томатным соусом, приправленным такими травами, о которых даже я итальянка не знала, и это было только началом. Потом ее сменили овощи с мясом, запеченные в настоящей печи. На столе стояли тарелки с нарезанными сырами, трех видов, колбасами, ветчиной. Недавно испеченный хлеб прибавлял ко всему этому изобилию непередаваемый аромат южно итальянской провинции. Антонио принес две бутылки своего вина. Толстый слой пыли на них говорил об их качестве. Они как минимум несколько лет пролежали в его погребе.