Текст книги "Артефакт оборотней (СИ)"
Автор книги: Василина Лебедева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 30 страниц)
– Хорошо. – Сцепив зубы, я всё же уступила. – Только при одном условии: мы обговорим время. Два месяца, я думаю этого хватит для принятия какого либо решения.
– Лия! Ты издеваешься? Не меньше пяти, а лучше семь! – Заметив мой гневный взгляд, оскалился, – А лучше тебе вообще никуда не уезжать. Быть рядом с братом или плюнем на всё и вдвоём сбежим куда-нибудь. А что? Подделаем документы, я отращу волосы под хиппи, а ты наоборот сбреешь.
– Чтооо? – Я аж воздухом поперхнулась, закашлялась. – Вот ты чёрт Лёшка!
– Нее, – он вскочил и увернулся от моей руки, а жаль по его дурной голове так и хотелось треснуть. – Чёрти это людей, у оборотней – нараки.
– Да какая разница! – Вскочила, открыла и тут же закрыла рот, понимая, что он уводит разговор в другую сторону.
– Максимум до середины весны.
Улыбка сползла с его лица, вздохнул и кинул на меня обиженный взгляд, ага, как же – я не повелась, и взгляд стал серьёзный.
– Конец весны Лия. Давай до конца весны?
Я тяжело вздохнула.
– 15 мая и ни днём позже.
Потерев лицо ладонями, он вынужденно согласился. Закончив разговор глубокой ночью, мы шли домой. Лунная, ясная ночь, морозный воздух, наше дыхание вырывается маленькими клубочками пара, и снег хрустит под ногами – хорошо. Шли мы медленно, я наслаждалась окружающей тихой ночью, Леша, смотря в экран телефона, быстро что-то печатал. Я повернулась к нему и ухватила руку под локтём.
– Поужинаешь, прежде чем лечь спать?
Он отправив сообщение убрал телефон, подняв лицо вдохнул.
– Не могу Лия, надо ехать.
– В ночь? А до утра никак нельзя остаться? И тем более ночью ехать…
– Надо. Не могу остаться. Я же как с тобою поговорил, сорвался сюда даже никому ничего не сказал, а там партнёры стаи приехали договора заключать и моя подпись тоже необходима. Утром они планируют уехать, так что… Извини никак.
Около дома стоял его джип, к которому мы подошли.
Я нахмурилась, вздохнула:
– Ты хоть позвони, как доедешь.
– Звонить не буду, сообщение отправлю, чтоб не разбудить. – Он завел двигатель, подошёл, обнял меня.
– Я рад что мы смогли договориться. Если честно: после того как мы в тот раз уехали, чувствовал себя отвратно. Понимал, что обидел тебя и стыыыыдно было. – Протянул он.
Я усмехнулась:
– Это хорошо, что стыыыыдно, – передразнила его и отстранилась. – Езжай. Не забудь сообщить, как доедешь. – Он кивнул, сел в машину и прежде чем он закрыл дверь, я добавила:
– И Лёша помни – пятнадцатое мая! Ты обещал!
– Не забуду сестрёнка. – Он серьёзно посмотрел на меня. – И у тебя будет выбор: сама решишь куда ехать и чем заниматься. Я приложу все силы для этого.
Кивнула. Я верила, что так и будет.
– Спокойной ночи сестрёнка, – улыбнувшись он закрыл дверь и автомобиль отъехал, а я постояв какое-то время и смотря вслед уже скрывшейся в ночи машине улыбалась. Как хорошо иметь тех, кто заботиться о тебе, переживает. Зашла в дом, раздевшись, на цыпочках прошла в комнату Марты – спит. Улыбнувшись, подошла, поправила съехавшее одеяло и пошла спать. Завтра. Обдумаю всё завтра!
ГЛАВА 16
Валлия
«Человеческая память – странная вещь.
Она упрямо хранит то, что хочется как можно скорее забыть»
Януш Леон Вишневский
Солнечные лучи давно уже проникли через окно в комнату, а я всё никак не хотела вставать. Заглянула Марта, поинтересовавшись моим самочувствием и увидев на моём лице улыбку, облегчённо выдохнула:
– Ну спи, спи, вчера вы с что-то за разговорами припозднились. Отдыхай. – И тихо прикрыла за собою дверь.
Перевернувшись на бок, прикрыла глаза, но сна уже не было ни в одном глазу, да ещё и мысли об услышанном вчера зароились, словно встревоженный улей. Потянувшись, всё же встала.
Умылась и оделась я быстро, потому как по дому плыли умопомрачительные запахи чего-то мясного и свежей сдобы.
– Доброе утро. – Зашла на кухню, где хлопотала Марта. Приоткрыв крышку казанка втянула аромат рагу, прошла к столу и потянулась к горячим, свежеиспечённым булочкам, но получила по рукам.
– Скорее уж день, – Хохотнула Марта. – Накрывай на стол, есть будем.
– Ого, – я посмотрела на часы, – первый час, действительно день.
– Так и не мудрено, – Марта расставила тарелки, – вчера за три ночи было, когда ты зашла.
– Ты же спала? Я разбудила?
– Да нет. Я так, подремывала. Всё же беспокоилась, как у вас разговор сложиться. Ну и потом вы как подошли, так со стороны моего окна стояли, да и форточка у меня приоткрыта была. – Марта закончила раскладывать рагу, убрала казанок и собиралась сесть за стол, но я её перехватила, обняла.
– Прости, что заставила поволноваться.
– Да ладно уж, – она похлопала меня по спине. – Давай садись, поедим, потом расскажешь, до чего договорились.
Чуть позже, сидя в комнате с кружкой чая, я кратко пересказала Марте наш разговор с Лёшей. Она слушала молча, иногда хмурилась, качала головой.
– Марта я постоянно забываю спросить, почему дом, где живёт альфа «Красный»-то? Он же песочно-серый.
– «Красный»? Так это… Хм. Ты видела позади дома стену?
– Да, большая, деревянная и вроде обгоревшая.
– Так вот это стена прежнего дома альфы. Тот дом сгорел, а новый построили чуть дальше, на продолжении луча силы. Подожди, потом объясню. – Прервала она меня, стоило мне открыть рот для нового вопроса. – Тут дело вот в чём: по установленным волчьим законам, если кто-либо из стаи кидает вызов альфе на оспаривание власти, поединок состоится за главным домом стаи – домом, где и живёт альфа с семьёй. Последние четыре поколения – это альфы Янтарные, отсюда и название стаи. Ну а так как схватка ведётся между сильными оборотнями, то как ты понимаешь столкновение происходит нешуточное и кровь неизбежно попадает и на стену. Стена эта, кстати, укреплённая, была, да. Вот и отсюда и название – «Красный», кровавый, дом волка сильной крови.
– А…
– А по поводу лучей силы, это зависит от расположения места силы стаи. У нас как ты знаешь – озеро. Вообще сила расходиться волнами, но именно по сторонам света сила расходится сильнее, можно сказать сила растекается по прямым, лучам. Вот на одном из таких и стоит дом альфы стаи, кстати становка наша стоит на северном луче.
– Ого, как всё серьёзно!
Марта хмыкнула – А ты что думала, строят дома как удобно? Неет Лия.
– А стороны света на что-то влияют или просто по ним сила сильнее растекается, ну по этим лучам?
– Конечно влияют! Восточное направление – это всё, что связанное с духовной энергией, чувствами; южное – энергия, любая деятельность, движение; западное – всё что связано с работой разума: логичность, рационализм, расчёт; ну и северное – восстановление, глубинные энергетические становления на эмоциональном фоне. Дом альфы стоит на западном луче, главный посёлок стаи в западном направлении волны силы.
Я задумалась: то что мы – оборотни сильно зависим от природы, от инстинктов, это да, я и на себе неоднократно чувствовала. Например, в полнолуние приходиться себя постоянно контролировать, моя волчица в этот период становится импульсивной и перед тем как что-нибудь сделать или сказать задумываюсь: а моё ли это желание или волчица пытается воздействовать. Но я не знала, что даже населённые пункты у оборотней строятся не просто так. И то, что меня удивляло: каким бы ни был насыщенный день или наоборот монотонный, стоило мне только прилечь, и я спокойно засыпала. Ни разу в становке я не мучилась бессонной ночью. Даже вчера, после такого эмоционального разговора я уснула без проблем и уже только после пробуждения мысли взметнулись разбуженным роем. Озвучила свою догадку Марте и она её под снисходительную улыбку подтвердила.
– Поэтому здесь становку-то и построили. Сюда же селятся с надломленными душами, а озеро, своими волнами омывая, помогает их если не исцелить, то принять случившиеся с ними.
Потянулись чередой серые будни. К концу января, начало февраля ударили сильные морозы и теперь дневное время я проводила либо в домике сортируя травы, либо в нашем с Мартой доме. Только пару раз удалось побегать по лесу, но из-за сильных морозов необходимо было подкармливать лесных зверей и без предупреждения приезжали машины с подкормом. Приезжавшие молодые ребята, оборотни с криком, смехом оборачиваясь волками, тащили мешки вглубь леса, возвращаясь иногда через час, иногда через пару часов раскидав в разных, только им понятных точках подкорм, также гурьбой заскакивали в машины уезжали. А мне приходилось теперь настороженно прислушиваться каждый раз, перед тем как просто выйти на улицу. Конечно, можно легко сказать – приехала племянница, знакомая к кому-либо в становке с визитом, только уверенности, что меня не узнают не было. Но зато теперь ко мне в работе присоединились две женщины жившие здесь же: Есения и Дарья. Обе молчаливые, первое время только улыбались, вместо приветствия и прощания кивая головой, словно немые. Но по мне так всё же лучше, чем сидеть за работой одной и слушать это опостылевшее радио, но я надежды всё-таки не теряла, что со временем они привыкнув ко мне хоть чуть по чуть будут разговаривать со мною.
Марта частенько сидела за компьютером и через веб камеру общалась либо с женщинами из лаборатории, удалённо таким образом участвуя в процессе их работы, либо общалась со своими помощницами болтушками Оксаной и Мариной. Естественно в такие рабочие общения, я в дом зайти не могла и отсиживалась в соседнем доме за разбором трав, Марта закончив сеанс общения, звонила мне, что я могу вернуться. Одним днём, она немного заработалась и позвонила мне совсем уж поздним вечером. Честно говоря, я даже немного обиделась, что про меня забыли. Отужинав, выслушав кучу извинений, я сидела на диване с чашкой ароматного травяного чая, Марта расположилась в кресле с пультом и автоматически переключала ТВ каналы, даже не вникая в смысл мелькавших картинок. Забрала у неё пульт и выключила телевизор.
– Мааарта. Ты же понимаешь, что дальше так продолжаться не может.
– Что? Прости девочка, задумалась. О чём ты?
– О том, что тебе в любом случае надо возвращаться в стаю.
– Что? Даже и не думай!
– Марта…
– Лия. Не продолжай. Это…
– Продолжу. Послушай. Ну дай же мне сказать! – Дождавшись, что Марта хоть и поджав губы, но всё же приостановила свои попытки меня перебить, продолжила – Ну ты же сама понимаешь необходимость твоего присутствия в стае! Сейчас уже, скорее всего слухи пошли, какую бы причину ты не озвучила – это неизбежно. А дальше? – Марта вздохнула:
– Дальше сюда сунуться все сплетницы, проверить: какого я здесь сижу? Лия…
– Можно начать с малого, – тут же предложила я. – Допустим, ты будешь какое-то время находиться в стае и приезжать меня проведывать. А присматривать за моею безопасностью будет дед Матвей. Мы с ним подружились, и я думаю его полностью можно посвятить в сложившуюся ситуацию. Что думаешь?
Она пристально на меня некоторое время смотрела, усмехнулась:
– Ты же понимаешь, что решение будет зависеть не от меня?
– Понимаю. – Кивнула. – Но, значит надо ему правильно донести эту мысль.
– А сама как? Одной ведь придётся оставаться.
– Да я-то уже привыкшая. – Постаралась, чтоб улыбка выглядела не слишком жалкой. – Дед Матвей будет рядом. С травницами здешними хоть толком и не поговоришь, но всё же не одна работаю, попрошу тебя ноутбук мне оставить, да и вон, – я кивнула на объёмную сумку, стоявшую в углу комнаты, – если уж совсем тоскливо будет «подарочком» воспользуюсь.
«Подарочек» передали с дежурной машиной, в начале февраля. Я, осмотрев содержимое сумки, хотела сразу же вернуть, но Марта не позволила. Сначала выпытала у меня в связи с чем могли привезти такой набор, кивнула, забрала и сама лично отнесла в дом, поставила к стене, в углу комнаты. И теперь я каждый день натыкаюсь взглядом на эту гадскую сумку, но не подхожу к ней, не притрагиваюсь. А всё потому что, там полный набор художника. Марта из любопытства осмотрела всё содержимое: холсты в рулоне, напольный мольберт, под завязку набитый этюдный ящик, а то, что не поместилось сложено в отдельный пакет. Создатель! Да если бы мне в то время, когда я увлекалась живописью, подарили всё это, я бы от счастья в обморок грохнулась! А сейчас понимая, что это всё покупал Максим, ведь только ему я рассказала о своём давнем увлечении, я даже подходить к этой сумке не хотела! Но Марте я естественно этого не говорила, да она и сама это понимала, потому что на мои слова, что воспользуюсь «подарочком», хмыкнула и покачала головой.
– Давай может я прямо сейчас позвоню Лёше, спрошу как там обстановка и если всё нормально, тихо, тогда сразу и позвонишь, поговоришь с альфой?
– С Максимом.
– А есть ещё один альфа в нашей стае?
– Ты за всё прошедшее время, с того раза как он уехал, ни разу не назвала его по имени.
– Марта, не надо. Не хочу об этом говорить, – я поморщилась. – Так что звонить?
– Да звони, звони. – Она махнула рукой и ушла на кухню.
Выведав у Лёшки обстановку и передав Марте, что всё нормально, сунула ей в руки телефон, а сама ушла купаться. Разговор видимо у них вышел напряжённый, потому что я успела искупаться, попить чаю и только потом зашла Марта.
– Ну как? – Я уже клевала носом, а так как слышала половину разговора, знала, что всё удалось и в конце уже обсуждали детали.
– Завтра позовём Матвея, всё ему расскажем о тебе. Не только чтоб он просто владел ситуацией, но мне кажется ему стоит рассказать. Ты как, не против?
– Я? – Зевнула. – Нет. Если конечно в личные подробности не углубляться. А остальным в становке что говорить будем? Ну в смысле что ты будешь ездить туда сюда, а я здесь живу.
– А вот завтра и решим, Матвей у нас мужик умный, на три головы легче думается. Всё! Спать! А то что-то у меня голова не соображает. – Марта вышла из кухни.
– Конечно, целый день за компьютером сидеть. – Проворчала я, потягиваясь.
– Я всё слышу! – Донеслось из глубины дома.
День выдался насыщенный. С утра пораньше Марта пригласила деда Матвея и после сытного завтрака рассказала ему мою историю, причём включая некоторые моменты, которые я бы точно рассказывать не стала. Например, как я один раз пока Марта отсутствовала, чуть не уехала из стаи. Хорошо хоть про последние события не упомянула. Матвей слушал молча, периодически оглаживая широкой ладонью бороду, в конце рассказа задумался ненадолго, а потом неожиданно улыбнулся, наклонился ко мне и заговорщически проговорил:
– Небоись. Вот проводишь Марту, так загуляем! Я-то толк в этом знаю! – И подмигнул. Я от такого заявления закашлялась, а они с Мартой рассмеялись.
– Ну а насчёт жителей становки, скажите, что приболел я серьёзно. Лия значит, меня лечить осталась, пока мне не станет легче, здесь будет жить, ну а потом тоже в стаю вернётся.
Мы с Мартой переглянулись, как всегда самое простое решение задачи – на поверхности.
На следующий день Марта уехала в стаю. На первых порах решено было, что дня на три, четыре, ну а потом как получиться. Днём я занималась травами с Есенией и Дарьей и даже удалось чуть их разговорить. Завтракала, обедала и ужинала у деда Матвея, мы даже разделили обязанности и некое дежурство установили по приготовлению пищи. Ночами только одиноко было – хоть волчицей вой, правда я и бегала в лес перед сном, ну очень тоскливо было в доме одной. А лес, он словно вытягивал плохие мысли, терзания. Ночная темнота, поначалу пугавшая, настораживающая, теперь для меня была волшебной, ночной лес виделся магическим существом жившим своею жизнью, за которой так интересно было наблюдать.
Разбудило меня скупое, зимнее солнце, заглянувшее в окно моей комнаты. Встав, поежилась от холода – вчера засидевшись за разговором с дедом Матвеем, я поленилась почистить камин и заново разжечь огонь, а просто подкинула к тлеющим углям несколько поленьев. Ночью, по всей видимости, ударил хороший морозец, теперь в доме довольно-таки прохладно. Накинув халат собиралась сначала умыться, как услышала тяжёлые шаги, кто-то зашёл в сени и только потом, втянув воздух я поняла – Матвей.
– Лия, – позвал он негромко. Я как была в халате, вышла из комнаты. – Слушай девочка: тут лесорубы пожаловали, из дома ни ногой, вообще старайся не подавать виду, что в доме кто-то есть. Я тут к Агафье заглянул, – он поставил авоську на стол рядом с дверью, – продуктов взял, чтоб могла пока не готовить. Печку тоже не топи – дым из трубы потянет.
– Ох, – я присела на диван. – И насколько они приехали?
– Ну, – он потрепал бороду, – я так думаю денька на три, может и пять пробудут тут.
– А как же я без тепла? Да и дни короткие, без света сидеть?
– Давай так: они сейчас позавтракают, потом в лес уйдут, а я потом к тебе приду, как раз и печь протопишь и придумаем как быть. Ну всё, надо идти.
Он уже развернулся к двери, только я остановила:
– Подожди. А если они в дом зайдут? Да и местные могут ненароком рассказать обо мне.
– В дом не зайдут, их разместили в пустующих домах с другого края становки, да и я прослежу. А насчёт того, что сболтнут – даже не переживай. Тут не особо говорливые как ты понимаешь живут, а Агафью я предупредил уже.
– Тогда зайди ещё Есению и Дарью, с которыми я работаю, на всякий случай предупреди, что меня не будет, а то мало ли что.
Он кивнул и поспешно вышел. Я вздохнула, поёжилась. Да уж прохладненько, ну ничего оденусь пока потеплее, а там видно будет.
Прошло больше пяти часов, как ушёл дед Матвей. Я уже и позавтракала и прибралась, сидела скучающее смотрела телевизор. Заслышав тяжёлые шаги рядом с домом, засуетилась, выключила телевизор и метнулась в спальню настороженно прислушиваясь. Скрипнула дверь, закрылась и заслышав голос деда Матвея, облегчённо выдохнув вышла навстречу.
– Значит так, – чуть позже делился он новостями присев, перед камином выгребая золу, – Есенье, Дарье я сказал, что ты приболела…
– Дед Матвей, давайте я сама, – хотела перехватить у него совок, но он лишь махнул на меня свободной рукой:
– Тю, не дело это – печью бабе заниматься ежели мужик в доме.
– Так вы гость и это камин называется, – я улыбнулась глядя на то как он пыхтя вытер грязной ладонью лоб, на котором после этого остался серый мазок.
– Воот, а была бы нормальная русская печь, то и теплее было бы и дольше держит тепло-то. А то вон понастроили ерундовины, – он закончил чистить и уже укладывал дрова, – и мучаются потом, да и дров больше уходит. Кхех. Ну всё, – разжёг дрова и закрыл стеклянный экран, – теперича тепло будет. Так вот – их я предупредил, они только спросили – нужна ли тебе помощь и знаешь что? – Он выпрямился и с улыбкой на меня посмотрел.
– Что?
– Ты как солнышко Лия – только солнце греет дом наш – планету, а ты душу. Глаза-то у женщин сразу бейспокойными стали, пока я им не подмигнул, не сказал, что через несколько деньков вернёшься к ним работать. Вот их души ты тоже согрела, а для таких как они – это очень, очень важно. Ладно, чего-то я в философию ударился, проводи-ка меня умыться и будем есть готовить.
Наблюдая на кухне за его спорыми движениями, я удивлялась сама себе: как до этого я могла не заметить – он же вовсе не такой старый, как хочет казаться! Густая борода покрывала его щёки и подбородок так, что сбивала с толку. Но, спросить сколько же ему на самом деле лет, я не решилась.
– Раз в год, обычно после января, как ударят хорошие морозы, стая рассылает по становкам мало занятых мужчин, – отвечал он на мой вопрос. – В этом году что-то один молодняк к нам пожаловал. В тот раз я с удовольствием тоже лес валил. – Он подул на ложку с супом, снимая пробу.
– А сейчас тоже пойдёте?
– Зачем? Там такие лбы здоровые, что и сами без проблем справятся, за ними только пригляд нужен, да и есть кому приглядеть. Тем более я ж болею, а ты за мною приглядываешь, – он лукаво мне подмигнул, отчего усы его на это мгновение встопорщились забавной щёткой. Я не выдержала и рассмеялась.
– Ох, хорошо то как, – он облокотился на стол, – давно я не слышал девичьего смеха, прямо как колокольчики переливаются.
– Вы дед Матвей, меня в краску не вгоняйте, я…
– Давай-ка знаешь что, – он поморщился, – называй меня просто по имени, не то как слышу это твоё: «дед Матвей», то прям как серпом по …, ээ, в общем слух режет.
Я сдерживая смех, попыталась запротестовать:
– Но как же…
– Вот ты же Марту бабкой не называешь? – Услышав это, я даже закашлялась. – Вооот, так и меня просто по имени зови и на «ты» обращайся.
– Я постараюсь, но наверное не сразу смогу.
– Ничего. – Он махнул рукой, посмотрел на часы. – Ну всё, мне пора. Давай ещё дровишек подкину, до ночи уж не приду.
– А поесть? – спросила уже в спину.
– Вместе с мужиками поем. – Донеслось из комнаты. – Там женщины им уже и дома подготовить должны были и поесть приготовить.
Я прошла за ним. Он накинув тулуп, потянулся за шапкой.
– А для чего деревья-то рубят, вы так и не объяснили?
– На «ты». Забыла уговор? Вечером объясню, сейчас некогда мне. – И вышел за дверь, крепко закрыв её за собою.
Время до вечера я коротала то смотря телевизор, то сидя за ноутбуком Марты. В социальных сетях я не зарегистрирована. Да и о чём я там с людьми общаться буду? Брат как-то говорил, что у оборотней есть своя сеть, но я не помнила как называется, да и лучше туда самой не соваться, мало ли какие правила нарушу или вообще не там зарегистрируюсь. Поговорила с Мартой, заверила, что у меня всё хорошо. Говорить о приезжих пока не стала – знала, что сорвётся сразу в становку. Дня через три скажу, может быть. Встала, побродила по тёмному дому – окна везде плотно зашторены, даже свет включить не могу, опять присела к ноутбуку. Включила старый фильм, легла на диван, и под него уснула.
Проснулась от звука открывающейся двери, ага вот и дед, нет просто Матвей пришёл. Надо и мысленно отказаться от деда, скорее всего это его не просто задевает, а обижает.
– Ну что, как ты тут? – Он зашёл в комнату, огляделся, положил принесённый пакет на стол и потёр руки.
– Нормально. Есть будете?
– Да перекушу и чаю хочу. – Он нахмурился. – Да ты забыла, на «ты» ко мне обращайся.
– Хорошо. – Кивнула. – Пошли на кухню.
– Иди накрывай на стол, я пойду сначала умоюсь.
Хорошо хоть теперь свет можно включить! Мужчина пришёл, когда я уже заканчивала накрывать.
– В общем так: я ночевать здесь буду, – он взялся за ложку и серьёзно на меня посмотрел, – свой дом я выделил для заготовщиков наших, там ночевать будут. Так спокойнее будет – и ты под присмотром и вопросов не возникнет: почему из трубы дым виден, да пищей готовящейся тянет.
Я кивала.
– Это хорошо. И мне всё не так скучно будет, да и не будет каждый шорох настораживать. А зачем лес всё-таки? – Я проголодавшись последовала примеру Матвея уже вовсю уминавшего тушённые с мясом овощи.
– Так в основном на заготовки, дрова для становки. Да и к концу лета надо будет подправить два дома здешних, крыша течёт в одном, во втором полы менять.
Я так и зависла с ложкой.
– Подожди. Ты хочешь сказать, что сейчас дрова заготавливают? Не летом?
Он хохотнул:
– Вот так и видно городского жителя! Зимой-то удобнее намного: во первых дел сейчас особо нет, а летом что ж разрываться? Ну а во вторых зимой сокотока в деревьях то нет, легче намного рубить. А ну-ка вспомни стих Некрасова: «Однажды, в студёную зимнюю пору, Я из лесу вышел; был сильный мороз. Гляжу, поднимается медленно в гору, Лошадка везущая хворосту воз». Учила небойсь в школе? Сейчас напилят, распилят, порубят, да сложат под навес, а через зиму вот и готовы дрова.
– Ооо, так это получается не на следующую зиму?
Он мотнул головой, сыто откинулся на спинку стула.
– Нет, они должны полежать, вот через зиму самое то будет.
Так за неспешным разговором мы поужинали, попили чай под рассказы из жизни мужчины. Пока он купался, я постелила ему на диване и пошла спать.
Ранним утром меня выдернул из сна громкий мужской голос, который раздался совсем рядом, отчего я резко натянула одеяло и укрылась разве что не с головой.
– Матвей! Спишь что ли? Давай просыпайся, пошли завтракать.
– Ты чего орёшь, заполошный! И какого рожна в чужой дом запёрся? Давай на выход!
Послышалась возня и отдалённый возглас, видимо из сеней:
– Ты чего? Прям и зайти нельзя!
– А с зелейщицей нашей потом сам объясняться будешь, какого по её дому шастал, да ещё и в обуви. Сегодня, завтра приедет, думаешь не учует что ли?
– Это с Мартой что ли? – Совсем уж тихо, услышала только потому что с утра тишина стоит.
– С нею родимой.
– Ой ё, нее, с нею не хочу, – возглас уже намного громче и хлопок закрывшейся двери. Я же уже закусив край одеяла смеялась так, что потекли слёзы. Да уж Мартой пугать – это надо запомнить.
Выглянула из комнаты и спросила шёпотом:
– Он один был или кто стоит на улице?
– Один. Ушёл уже. Доброе утро дочка.
– Доброе. – Я зашла в комнату, накинула халат и затянув пояс вышла обратно. Матвей уже успел убрать за собою постель – вот же шустрый!
– Я в санблок первый! Мне пора уже бежать, пока ещё кого не принесло.
Проводив Матвея, я принялась за генеральную уборку, благо утро было солнечное и даже сквозь шторы солнышко хорошо освещало дом. Перебрала все шкафы, потёрла пыль везде, где только можно, по телефону уверила Марту, что у меня всё замечательно, огляделась, вздохнула и поняла – заняться определённо нечем! Побродила в раздумьях по дому, зашла в тёмную, безоконную кладовку и тут меня осенило! Раздвинула мешающие вещи, расчистила себе рабочее место, принесла дополнительно лампу для более яркого освещения и направилась в комнату. Несколько минут я всё же в нерешительности раздумывала: «Стоит ли?». Но откинув сомнения: раскрыла тот самый «подарочек»-сумку, вытащила и отнесла в кладовку сначала напольный мольберт, достала этюдный ящик, осмотрела его содержимое, заглянула в пакет, поморщилась, села прямо на пол, слегка раскачиваясь пыталась понять: а что я собственно хочу сейчас изобразить и что для этого потребуется. Схватила за кончик ускользающую мысль-образ и улыбнувшись достала листы бумаги, несколько водорастворимых графитных карандашей, кисть и пошла в кладовку. Сколько времени там я провела – не знаю, настолько увлеклась, что даже вскрикнула, когда дверь в кладовку открылась и заглянул Матвей.
– Ну дочка ты меня и напугала! – Он облегчённо выдохнул. – Пришёл – тишина, никого нет, я по комнатам и… – Тут он наткнулся взглядом на мой рисунок. Он был карандашный, монохромный, но с помощью размывки заднего фона и выделения чёткими линиями переднего, получился словно объёмным. Изобразила я Марту, совсем чуть-чуть склонившись рассматривающую большой лист вьющегося растения. Слегка нахмурившись, с немного растрепанными волосами и небрежно заправленной прядью за ухо, казалось, что она сейчас выпрямится, взглянет на тебя и улыбнётся. Матвей не отрывая взгляда от рисунка сделал пару шагов внутрь кладовки и остановился, я скосила на него глаза, было интересно: нравится или нет? Он словно погрузился в созерцание, не отрывая глаз спросил:
– Можно я… – Повернулся ко мне – Ты мне можешь его подарить?
Я кивнув прошла к мольберту, сняла клейкую ленту, удерживающую бумажное полотно, свернула и протянула Матвею.
– А ты… – Он замялся и аккуратно его забрав, попытался спросить – Ты не могла бы…
– Не расскажу, – улыбнувшись, ответила на незаданный вопрос.
Он облегчённо выдохнул, кивнул и отвернулся, но я успела заметить в его глазах тихую, затаённую грусть. Но спрашивать ничего не стала, мне бы со своею жизнью разобраться.
Перед уходом он всё же обронил:
– Молодая, душа у неё молодая. А я старый, потрёпанный всеми ветрами хрыч.
И ушёл! Я стою в кладовке, голодная между прочим, его ждала, думала вместе поедим, а он ушёл! Вздохнув, кинула карандаши на стоящую рядом коробку и пошла на кухню, делать нечего – придётся так чем-нибудь перекусить.
Вернулся Матвей глубокой ночью, когда я уже спала. Выглянула из спальни, спросила будет он есть или нет, но он растапливая камин, только махнул рукой и отправил меня спать. Утром, когда проснулась, его уже не было, постель аккуратно сложена и не понятно: ночевал он или пришёл просто протопить? Лучше бы я не рисовала! Теперь он, скорее всего поддавшись порыву и забрав рисунок, избегает встречи со мною. Придётся всё-таки поговорить с ним, терять дружеское отношение, которое установилось между нами, не хотелось. Не знаю к лучшему ли, но поговорить нам так и не удалось, потому что в становку приехала Марта. Как же я ей была рада! Наконец-то не надо скрываться в темноте и можно готовить, топить камин, ещё бы побыстрее уехали заготовщики и была бы вообще красота. Конечно, я получила свою долю нагоняя, за то, что не рассказала ей про приехавших в становку лесорубов, но под раздачу также попал и Матвей, поэтому отчитав меня по быстрому, но видимо махнув на это неблагодарное дело рукой, она переключилась на Матвея, а я по тихому сбежала на кухню готовить. Время до вечера пролетело быстро, кратко рассказав Марте свои малочисленные, можно сказать фактически отсутствующие, новости, я с интересом слушала о жизни и произошедших изменениях в стае.
На следующее утро, закончив запланированные работы, мужчины-заготовщики уехали и жизнь становки вернулась в своё привычное застойное русло. Марта тоже через день вернулась обратно в центральный посёлок, а моя жизнь снова стала скучной и однообразной.
До конца марта единственным просветом в моей словно сонно-замершей жизни стали мои частые прогулки по лесу, иногда с Матвеем, иногда с приехавшей Мартой или Лёшкой. Несколько раз приезжал брат и оставался на пару, тройку дней. С его телефона я даже разговаривала с Алиной, но к моему огромному разочарованию, той теплоты и лёгкости, что была раньше между нами, уже не было. Но я не отчаивалась, надеялась, что спустя время она сможет понять меня.
А ещё я рисовала, писала. Казалось, только на холсте могу выплеснуть свои сомнения или тревоги. Это стало моей отдушиной в череде серых дней. Пейзажи зимнего леса изобиловали тёмными тонами: серые тучи над чернеющей громадой леса, голые деревья сучьями-руками царапали, цепляли низкое зимнее небо. Марта, только ей я разрешала изредка смотреть на свою «мазню», тяжело вздыхала и пыталась всеми силами меня отвлечь, рассказывая с её точки зрения забавные истории из жизни, в ясные солнечные дни неизменно вытаскивала меня в лес на пробежки. Временами это помогало и в написанных пейзажах, временно если и не преобладали, то хотя бы присутствовали яркие, светлые тона. Но даже Марте я не показывала портретов! Когда особенно сильно накатывала тоска, я пряталась и рисовала: чётко, скрупулёзно прорисовывая каждую чёрточку, деталь, стараясь ярче, правдоподобнее выразить эмоции одного лица, которое мне снилось ночами, вместе с волшебными касаниями, поцелуями и разрывали душу. Как бы я ни старалась забыть, хотя бы переключиться на что-либо иное, у меня не получалось! Сдавшись, чтобы хоть как-то выразить мучавшую меня тоску, опять брала в руки карандаши. Разозлившись на себя собрав все портреты – сжигала, но были и те, на которые рука, как бы зла я ни была, так и не поднялась. Их я спрятала в свой шкаф, для надёжности сложив сверху вещи, но иногда всё же доставала. Сидя на полу, оперевшись спиной на шкаф и расправив слегка помятые листы на коленях, проводила кончиком пальца по линиям лица, глаз, губ, вспоминая какие они мягкие и как сладко к ним прикасаться своими губами. Как до безумия хочется снова приподняться на носочки и поцеловать.
