Текст книги "Моя попытка прожить жизнь Бессмертного Даоса VIII (СИ)"

Автор книги: Ваня Мордорский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Глава 21

– Я не вас ждал, – фыркнул кот.

– А пришли мы, – спокойно ответил я.

– Пришли? – переспросил он, – И зачем?

– Я обещал, – просто ответил я, – Тому, кто раньше был тут Смотрителем – обещал, что навещу могилы его семьи.

– Хм…надо же, хоть кто-то выполняет свои обещания.

Кот встал, прошелся по ступеньке взад-вперед и вернулся.

Некоторое время царила тишина. Только ветер шелестел сухими листьями.

– Ты знаешь, – наконец нарушил тишину кот, глядя прямо перед собой, – когда я был жив, я думал, что смерть – это конец. Просто конец. Что после неё ничего нет. Ты закрываешь глаза – и всё. Тьма. Покой.

Он замолчал, и я увидел, как его пустые глаза словно наполнились чем-то. Эмоцией? Или воспоминанием о эмоции?

– Но оказалось, что смерть – это не конец, – продолжил он. – Это просто… другое состояние. Ты продолжаешь существовать, но ты уже не живой. Ты не можешь согреться. Не можешь насытиться. Не можешь даже… просто почувствовать что-то по-настоящему. Ты застреваешь между мирами. Не здесь и не там. Просто посередине.

Я молча слушал.

– И самое худшее, – продолжил кот, его голос стал тише, – что ты понимаешь, что твое существование больше ничего не значит. Раньше я ловил мышей – и это имело смысл. Монахи радовались, хвалили меня, давали рыбу. Я приносил пользу. А теперь? Теперь я просто… есть. Я не могу поймать мышь, даже если бы захотел. Я не могу никого защитить. Я ничего не могу.

Я ощутил, будто сам был виноват в том, что это место не очищено до сих пор, хотя, конечно же, виноват не был. Этот кот провел столетия в этом забытом месте, охраняя пустоту и привязанный к этому месту ловушкой ожидания, не в силах покинуть его. В этом не было ничьей вины – это просто случилось.

Кот вздохнул и как-то по-особенному посмотрел на меня пустыми глазами. В них мелькало что-то совершенно человеческое – усталость. Не физическая усталость, а духовная. Усталость от бытия, от существования без цели, от ожидания, которое никогда не закончится.

Я погладил его по голове, ощущая странную теплоту, исходящую от него: не тепло живого тела, а нечто другое. Теплоту воспоминаний, может быть. Или теплоту души, которая всё еще цеплялась за этот мир. И он не убирал свою голову: кажется, моя энергия благотворно действовала на него, но при этом он не растворялся и не испытывал от нее боли, как это было со злыми духами. Видимо Ли Бо немного ошибся с классификацией этого странного существа.

Удивительно, вроде бы он существовал как злой дух, но злым не был. Я вдруг понял, что злые духи – слишком общее название для столь уникального процесса.

Кот посмотрел на меня своими пустыми глазами, в которых не было ни злобы, ни ненависти – только бесконечная усталость.

– Ничего, мы пришли, – повторил я. – И всё будет хорошо.

Кот прикрыл один глаз и посмотрел на меня с таким скепсисом, который не ожидаешь увидеть в глазах животного. Особенно мертвого животного.

– Хорошо? – переспросил он. – А что это значит – «хорошо»? Храм разрушен. Люди мертвы. Я мертв. Даже мыши отсюда сбежали. Что тут может стать хорошим?

Я вздохнул, а лисы осторожно подошли ближе, но держались все равно настороже. Лянг тихо булькал в кувшине, наблюдая. Ло-Ло остановилась чуть поодаль, её золотой панцирь тускло мерцал в тени разрушенного храма.

– Хорошо, – медленно начал я, подбирая слова, – это не значит вернуть всё, как было. Прошлого не вернуть. Но можно изменить то, что есть сейчас. Можно очистить это место. Вернуть ему покой. Чтобы духи здесь больше не страдали. Чтобы память об этом месте не была только болью.

– Память… – кот вздохнул, словно старый человек. – Что толку в памяти, если некому её хранить?

– Память – это не для мёртвых, – возразил я. – Память – это для живых. Память – это форма бессмертия. Скажи мне: ты помнишь тех людей, что жили здесь? Помнишь их лица? Голоса? Привычки?

Кот кивнул.

– Помню. Конечно, помню. Смотрителя храма звали Лю Вэй. У него была жена, Мэйлань. И двое детей – Фэн и маленькая Циюэ. Фэн любил гонять меня по двору, а Циюэ всегда оставляла мне кусочки своей еды. Лю Вэй каждое утро подметал ступени, а Мэйлань ухаживала за садом.

Голос кота стал мягче, наполнился теплом воспоминаний.

– Помню всех монахов. Помню, как они читали сутры на рассвете. Помню запах благовоний. Помню, как солнце освещало главный зал через разноцветные стекла.

Я улыбнулся.

– Видишь? Они всё ещё живы. Здесь, в твоей памяти. И пока ты помнишь – они не исчезли. А теперь, кроме тебя буду помнить и я, и лисы, и карп, и улитка.

Кот посмотрел на меня, и я увидел, как в его глазах появляется что-то, чего раньше не было. Он молчал, глядя куда-то вдаль, на заросшие поля внизу.

– Хорошие люди… – наконец произнёс он. – Да. Они были хорошими. Лю Вэй каждый день кормил меня. Его жена пекла рыбные пирожки, от которых весь храм благоухал. Их дети смеялись, бегали по двору, играли со мной… Я был счастлив тогда.

Его голос дрожал.

– Я был просто котом. Обычным котом. Я не думал о смысле жизни, о предназначении, о долге. Я просто… был. Ел. Спал на солнце. Ловил мышей. Мурлыкал, когда меня гладили…. Это и было счастье. Простое, глупое счастье.

Он повернул голову и посмотрел на меня пустыми глазами.

– Теперь я знаю слишком много. Я понял, что значит смерть. Что значит потеря. Что значит остаться одному. И знаешь что? Я бы предпочёл остаться тем глупым котом, который ничего не понимал, который думал, что мир – это тёплое место у очага и миска с рыбой.

Я молчал, потому что понимал о чем он говорит, понимал, что иногда незнание – действительно благо.

– Но ты не можешь вернуться назад, – тихо сказал я. – Никто не может. Ты стал тем, кто ты есть сейчас. Этого не изменить.

– Знаешь, человек. – посмотрел на меня кот, – Я даже думал иногда, может вот это и есть смерть? Когда просто продолжаешь жить, но тебя никто не видит.

– Но тебя видят злые духи, – заметил я.

– Да. И они мне не нравятся. Слабые, жалкие создания. Они прячутся в тенях и шепчутся. Иногда они пытались заговорить со мной, но я не отвечал. Мне не о чем с ними разговаривать.

– А одиноко тебе не было?

Кот снова посмотрел на меня.

– Одиноко? Конечно, мне было одиноко. Но я привык. Коты – одиночки. Мы не нуждаемся в стаях, как собаки, или в стадах, как овцы. Мы можем быть сами по себе. Это… естественно для нас.

Я покачал головой.

– Но ты же ждал. Ждал, что кто-то придет. Значит, ты нуждался в ком-то. Значит, не такой уж ты и одиночка как говоришь.

Кот молчал. Долго молчал. А потом тихо сказал:

– Может быть. Может, я и нуждался. Но кто придет в заброшенный храм? Кто вспомнит о мертвом коте? Даже ты…ты пришел помочь людям, не коту.

Лисы, которые всё это время сидели в стороне, внимательно слушая, вдруг одновременно подошли ближе.

– Но мы же пришли! – вдруг с энтузиазмом воскликнула Хрули, – И мы тебя видим! И мы с тобой разговариваем! Значит, ты не один!

– Да! – подхватила Джинг. – И вообще, зачем грустить? Мы здесь, Ван здесь, всё хорошо! Он умеет очищать любые места и упокаивать души.

Кот посмотрел на лис, и в его пустых глазах мелькнуло что-то похожее на насмешку.

– Лисы, – сказал он с легким презрением. – Вечно веселые, легкомысленные создания. Вы ещё молоды. Вы не знаете, что такое потеря. Что такое ждать столетие за столетием, пока время стирает всё, что было дорого. Смотреть как разрушается храм, как падают надгробия, как гниет крыша. Лисы… Ваши хвосты ещё не успели поседеть от тоски. И когда это произойдет – вот тогда вы поймете меня. А сейчас вы просто показываете своими словами, что вы живые, а я – мертвый. Еще раз напоминаете об этом.

Лисы молчали, а я размышлял.

Перед нами мертвый депрессивный кот, который во всем видит плохое, и сложно его винить в этом. Когда ты столетия проводишь среди могил и злых духов размышляя о тех временах, когда был живым, – ничего хорошего из этого не выйдет. Похоже, нужно перевести тему и заставить его рассказывать, а не жаловаться. Вспоминать, а не грустить.

– Мы пришли потому, что душа Лю Вэя попросила нас об этом. Он стал пленником, его заперли в теле цзянши и заставили делать…плохие дела.

Кот аж зашипел от злости.

– Плохие…плохие люди…

– Но я отпустил его душу, и в ней не было ни злобы, ни ненависти – он только попросил навестить это место и проверить как тут могилы его семьи. Ты можешь показать нам их?

Кот запрыгнул наверх и пошел к храму.

– Идём, Праведник, – бросил он через плечо. – Я покажу тебе, что ты ищешь.

Мы медленно двинулись за котом.

Через минуту мы остановились у края кладбища.

– Здесь, – сказал он, застыв у нескольких невзрачных холмиков без надгробий. – Четыре могилы. Лю Вэй, Мэйлань, Фэн и Циюэ. Я часто приходил сюда. Сидел рядом. Рассказывал им, как прошёл день.

– Расскажи мне о них, – попросил я, присев рядом с безымянными могилами.

Кот устроился рядом.

– Лю Вэй подобрал меня котёнком, – начал он, и в его голосе появилось что-то тёплое. – Я был такой маленький, что помещался в его ладони. Весь мокрый от дождя, голодный. Он принёс меня домой, а Мэйлань сразу сказала: «Оставляем». И накормила меня тёплым молоком.

Кот замолчал, словно погружаясь в воспоминания.

– Каждое утро он выносил мне миску с остатками рыбы. Всегда свежей. Он говорил: «Кот, ты – часть храма. Ты тоже служишь». Я не понимал тогда, что он имел в виду. Думал, что служу только желудку своему. А Мэйлань… Она пахла цветами. Всегда. Она выращивала жасмин у дома. И когда я терся об ее ноги, она гладила меня и смеялась. Говорила, что я похож на маленького тигра. Её смех был светлым, как солнце.

– Фэн тогда был ещё совсем малышом, – продолжил он. – А Циюэ только родилась. Фэн постоянно пытался меня поймать, таскал за хвост, а я шипел на него и царапался. Но не больно – я же понимал, что он ребёнок.

Я представил себе эту картину – маленький котенок, играющий с человеческим детёнышем в тихом храме на холме.

– А когда Циюэ подросла, – голос кота стал еще теплее, – она научилась ходить, держась за мой хвост. Ходила по всему храму, цепляясь за меня, а я терпеливо её таскал. Мэйлань смеялась: «Наш кот нянькой работает». Циюэ еще не умела говорить правильно. Называла меня «ко-ко». Каждый раз, когда видела меня, тянула ручки и пищала: «Ко-ко! Ко-ко!» И я приходил. Позволял ей гладить меня. Она была неуклюжей. Дёргала за уши, тыкала в нос. Но я терпел. Потому что… потому что она была такой маленькой и беззащитной…

– Они любили тебя, – тихо сказал я.

– Да, – просто ответил кот. – И я их любил. Каждое утро Лю Вэй первым делом шёл покормить меня. А вечером, когда заканчивал свои дела в храме, он садился на ступеньки, брал меня на колени и гладил, рассказывая о прошедшем дне.

– А потом их…отравили. – закончил он.

Я кивнул.

– Не хочу говорить об этом времени… – поднялся он и пошел на самый край холма.

– Тогда давай я сделаю кое-что. Я пришел сюда не просто так. Пришла пора помочь этим душам.

Кот обернулся и зашагал за нами.

Мы вернулись к руинам храма.

Чунь Чу всё ещё сидела у подножия холма, терпеливо охраняя наш «тыл». Я крикнул ей, что всё в порядке, и она довольно заквакала в ответ.

Я велел лисам собрать сухие ветки и всё, что могло гореть. Они с энтузиазмом принялись за дело, таская в зубах палки, щепки и даже куски старой мебели из разрушенного храма.

Кот сидел на ступенях и молча наблюдал.

Через час у входа в храм был сложен приличный костер, но ждали мы до ночи, я знал, что духам так будет…легче. День для них тяжелое время, особенно для таких слабых духов как тут.

Когда все вокруг накрыли сумерки, я достал из своего пространственного кольца несколько духовных растений – те, что собрал еще в Диких Землях. Листья Духоцвета Равновесия, несколько веточек Серебристого Женьшеня, лепестки каких-то цветов, название которых я уже забыл.

– Что ты собираешься делать? – спросил Ли Бо, наблюдая за моими приготовлениями.

– Заварю чай, – просто ответил я. – Особенный чай.

Бессмертный хмыкнул, но ничего не сказал.

Я развёл костёр, используя искру Ци. Пламя затанцевало, отбрасывая прыгающие тени на стены руин.

Затем я поставил на огонь старый чайник, который нашел среди обломков храма. На удивление, он оказался почти цел, почему-то я подумал, что будет важным использовать именно храмовый чайник. После попросил Лянга налить туда воды и начал нагревать.

Пока вода закипала, я бросил в нее листья духовных растений. Сразу же воздух наполнился удивительным ароматом – сладковатым, травянистым, с нотками чего-то древнего и забытого.

– Этот запах… – прошептала Хрули, принюхиваясь. – Он такой… тёплый.

– Как летний луг, – добавила Джинг.

Я продолжал заваривать чай, пропуская через воду тонкие нити своей Радужной Ци. Не для того, чтобы усилить эффект растений, а чтобы… благословить. Наполнить этот чай своим намерением.

Намерением дать покой. Дать тепло. Дать освобождение.

Вода в чайнике начала светиться мягким радужным светом. Я контролировал температуру, вспоминая уроки Сонгшу. Слушал воду. Её шёпот. Её бормотание. И когда она наконец «закричала» – в тот самый момент перед кипением – я убрал огонь.

Чай был готов.

Я снял чайник с огня и поставил рядом с собой. Радужный пар поднимался из носика, окутывая меня лёгкой дымкой.

И я сел. Просто сел у костра и начал ждать.

Кот устроился рядом, свернувшись калачиком. Лисы легли по обе стороны от меня. Ло-Ло заползла на камень неподалеку. Даже Ли Бо притих, словно понимая, что сейчас происходит что-то важное.

Ночь становилась всё темнее. Звёзды ярче. Костер потрескивал, отбрасывая тёплый свет.

И тогда они начали приходить.

Сначала появилась одна маленькая тень. Она робко выползла из трещины в стене и замерла, словно не решаясь приблизиться.

Я не двигался. Просто смотрел. Я знал, что они все-таки придут, не удержатся. Тепло живых их…звало.

Тень медленно подплыла ближе. Она была бесформенной, размытой – едва различимой в темноте. Но я видел её триграммным зрением. Это была слабая душа. Почти стертая временем и негативной энергией.

Она приблизилась к костру и… замерла. Словно греясь.

– Тепло… – раздался тихий шепот. Такой тихий, что я едва расслышал. – Так тепло…

Следом появилась вторая тень. Потом третья. Четвёртая. Одна за другой, они начали выползать из своих укрытий – из трещин, из-под камней, из темноты храма.

Маленькие, слабые, почти невидимые души.

Они окружили костер, собравшись вокруг него, как мотыльки вокруг пламени. И все они шептали одно и то же:

– Тепло… так давно… так холодно было… тепло…

Я медленно поднял чайник и начал разливать чай. Не в чашки – их у меня не было. Просто лил чай на землю, создавая маленькие лужицы.

Пар от чая поднимался вверх, и в этом паре я начал создавать Символы.

Не Символы Изгнания. Не Символы Очищения.

Символы Упокоения.

Радужная Ци текла через мои пальцы, формируя в воздухе светящиеся иероглифы. Они были хрупкими, почти прозрачными – как сам пар. Я не вкладывал в них силу. Только намерение.

Пусть эти души найдут покой. Пусть они отпустят то, что держит их здесь. Пусть они уйдут… туда, где им будет лучше.

Символы медленно парили в воздухе, окружая костёр. Они светились мягким, тёплым светом – не ярким, не ослепляющим. Просто… добрым.

И души потянулись к ним.

Одна за другой, они начали прикасаться к Символам. И когда они касались… они начали растворяться.

Не исчезать. Не улетать на Небо, как я привык видеть. Нет.

Они просто… растворялись. В воздухе. В пространстве. Словно становились частью мира.

Одна из душ, прежде чем раствориться, прошептала:

– Я была пекарем… пекла хлеб… каждое утро… для монахов… мне нравилось… тепло печи… запах теста…

Потом заговорила вторая:

– Я ухаживал за садом… за цветами… каждый день поливал… они так красиво цвели…

И ещё одна:

– Я жила здесь с мужем… мы были счастливы… мы… я хочу найти его…

Голоса были тихими, почти неслышными. Но я слышал каждый. И я запоминал.

Каждая душа рассказывала маленькую историю своей жизни. Крупицы воспоминаний, которые они ещё сохранили. И прежде чем уйти, они делились этими крупицами со мной. Были среди них и души семьи того смотрителя храма. Мой пролитый чай, моя Ци и мое, намерение, словно растворяло те узы, то, что держало все эти души тут, в мире живых.

Я сидел у костра и слушал. Просто слушал.

Лисы тоже молчали, прижавшись друг к другу.

Души продолжали приходить. Одна за другой. Десятки, не сотни. Их было меньше, чем мне показалось, когда я впервые осмотрел храм триграммным зрением.

Чай в чайнике закончился, но я продолжал создавать Символы. Они парили в воздухе, окружая костёр и всех нас светящимся облаком.

И постепенно души начали исчезать.

Последняя, совсем маленькая, прошептала:

– Спасибо… так тепло… так хорошо… наконец-то… покой…

И растворилась.

Тишина.

Я огляделся триграммным зрением. Храм был пуст. Не осталось ни одной тени, ни одного злого духа. Даже негативная энергия, которая пропитывала это место, начала рассеиваться.

Место стало… чистым. Полностью.

Я выдохнул и откинулся назад, опираясь на руки. Усталость навалилась разом – я потратил много Ци на создание Символов. Хотя нет, дело было даже не только в Ци, а и в чем-то другом, будто помогая другим душам, я и сам расходовал энергию души.

Зато теперь внутри стало тепло.

Кот всё это время сидел рядом не шевелясь. Теперь он поднял голову и посмотрел на меня.

– Спасибо, что отпустил их, Праведник.

Оставался один вопрос. Что делать с котом?

Глава 22

Кот сидел на ступеньках и молчал, глядя в пустоту. В его позе было что-то… незавершенное. Словно он ждал, что я сделаю с ним то же, что и с другими духами – отпущу или изгоню. Но я этого не делал. Не видел необходимости.

Я еще раз активировал триграммное зрение и внимательно изучил его.

Удивительно.

Цепи вокруг кота действительно побелели и ослабли после того, как я отпустил остальные души. Темные нити негативной Ци, которые раньше опутывали его, стали почти прозрачными, едва различимыми. Но они всё еще были там – тонкие, как паутинки, но крепкие. Вот только теперь эти цепи не были сотканы из страданий или боли – это были цепи привязанности. Любви к этому месту. Воспоминаний о счастливых днях. Преданности тем, кто когда-то заботился о нем. Поэтому они побелели.

Нити уходили от кота во все стороны – к руинам храма, к могилам, к каменной ступеньке, где он когда-то грелся на солнце, к нише в небольшой статуе, где он лежал. Каждая нить была его воспоминанием-привязанностью.

Я вдруг понял – теперь кот был связан не с людьми, которые давно ушли, а с самим местом!

Это был его дом и его жизнь.

Всматриваясь в эти цепи, я понял – они не причиняли ему вреда. Наоборот, они были источником его существования. Без них он бы просто растворился.

Кот не был злым духом в традиционном понимании – он был чем-то средним между чистым духом и неупокоенной душой. Его привязанность к этому месту была не проклятьем, а выбором. Осознанным или нет – другой вопрос, возможно у животных это как-то по инерции делается. Это заставило меня ненадолго задуматься.

До сих пор я встречал в основном злых духов – гуи, шуйгуи, различные мо и яо. О других я просто слышал, но не пересекался. И большинство из них были искажены болью, злобой, страданиями.

Нет, я видел, конечно, застрявшие души, вроде тех, в Урне или в ловушке, как душа того Праведника, но отнести их к злым духам язык не поворачивался. А тут, в этом заброшенном храме я увидел еще одну грань. Этот кот показал мне, что существуют и другие формы посмертного существования – духи, рожденные не из ненависти, а из любви или, скорее, преданности. Не из желания причинить вред, а из нежелания отпускать. Он ведь явно мог уйти в посмертие, как душа той клячи, которая меня спасла у Холмов Святости. Там, держа ее голову в руках, я на мгновение видел ее светлое посмертие, странный иллюзорный мир. Может, у котов был такой же?

Я закрыл глаза и погрузился в состояние Зеркала-Сознания. После очищения храма это было легко, я был в нужном настроении. Мир вокруг стал тише. Я перестал слышать потрескивание углей, шелест травы, дыхание лис. Вместо этого я начал ощущать потоки Ци – как они движутся, переплетаются, изменяются.

И я ощутил храм.

Не как строение из камня и дерева, а как место силы. Как узел в огромной паутине энергий, которая покрывала всю Поднебесную. Каждое место оставляло след в этой паутине. Каждое событие создавало рябь, расходящуюся кругами. Смерть, рождение, радость, горе – всё это влияло на ткань реальности, изменяя её, искажая или исцеляя.

Я ощутил, как храм когда-то был светлым узлом – местом молитв, спокойствия, гармонии. Потом трагедия превратила его в тёмное пятно, источающее печаль и привлекающее злых духов. А теперь, после очищения, он снова начал светлеть, но не до конца.

Что-то ещё удерживало его в промежуточном состоянии.

Я углубил восприятие, следуя за нитями Ци, и понял.

Кот.

Он был частью этого места. Не паразитом, не злым духом. Он был… хранителем. Стражем. Даже после смерти он продолжал выполнять свою роль – охранять храм, ждать возвращения людей, отгонять слабых духов. Похоже, именно он разгонял их по закуткам и щелям.

Я попытался почувствовать, вредит ли его присутствие Поднебесной? Создаёт ли негативную рябь в потоках Ци? Портит ли баланс?

Несколько минут я чутко прислушивался к какому-то внутреннему камертону и не почувствовал ничего.

Место не издавало всплесков негативной энергии и не создавало ряби на теле Поднебесной.

Кот был нейтрален. Как камень. Как дерево. Как сам холм.

Он просто существовал. Так нужно ли с ним что-то делать?

Я пока не знал.

И вдруг мне стало интересно – сколько еще таких существ бродит по Поднебесной? Сколько духов, которые не являются злыми, но и не могут найти покой? Души, которые цепляются за мир живых не из злобы, а из привязанности?

Может быть, моя задача как Праведника не только в том, чтобы изгонять зло. Может быть, иногда нужно просто понять. Принять. Позволить существовать тем, кто не причиняет вреда. И не «клеймить» всё Символом Изгнания.

Возможно, не все духи должны быть изгнаны. Не все души должны быть упокоены. Существует разнообразие. Множество оттенков между жизнью и смертью, между добром и злом, между покоем и страданием.

Я вспомнил слова Бай-Гу о балансе. О том, что Инь и Ян не могут существовать друг без друга. О том, что смерть – это не конец, а переход. Часть цикла.

Кот был частью этого цикла. Застрявшим в нём, но всё же частью. Особенно сейчас, когда я избавил это место от негатива.

Возможно, Ли Бо ошибочно назвал кота мяогуем – злым духом.

– Странный ты, человек, – вдруг сказал кот, нарушая тишину. – Я думал, ты меня изгонишь. Или упокоишь, как тех духов. Но ты просто стоишь и смотришь.

– Я размышляю, – честно ответил я.

– О чём?

– О том, что я раньше считал всё очень простым, – медленно начал я, все еще наблюдая за нитями Ци вокруг кота. – Есть злые духи – их нужно изгнать. Есть неупокоенные души – их нужно освободить. Есть демоны – их нужно уничтожить. Всё чётко. Всё понятно. Но я смотрю на тебя и понимаю, что не всё так понятно, не всё так однозначно как мне казалось еще недавно. Ты, наверное, ждешь, что я тебя отпущу?

– Да, – просто ответил кот. – Я устал, Праведник. Устал ждать. Устал помнить. Хочу… покоя.

– Но ты не хочешь уходить. Я же это вижу по нитям, которые тебя связывают с этим местом.

Кот посмотрел на меня своими пустыми глазами.

– Да, ты прав. Не хочу. Это противоречие, да? Хочу покоя, но не хочу уходить. Хочу забыть боль, но не хочу забывать их. Хочу отпустить прошлое, но не могу выпустить его из лап. Это странно и неправильно. Даже я, кот, это понимаю.

Я сел на ступеньку рядом с котом.

– Ты, например, – продолжил я. – не злой дух. Ты не гуй, который питается страхом и болью. Ты не демон, жаждущий разрушения. Ты просто кот. Мертвый кот, который не может отпустить место, которое любил.

– И что с того? – спросил он.

– А то, что я задумался: а должен ли я тебя отпускать? Должен ли я разрывать эти нити, которые держат тебя здесь? Ты не вредишь Поднебесной. Ты не создаешь негативную рябь в потоках Ци. Я проверил это, злые духи всегда оставляют след, рябь, а ты – нет. Кроме того, ты не превращаешь это место в рассадник зла. Ты просто хранитель, страж – даже после смерти. Может, это не спроста?

– Значит, ты оставишь меня здесь? – в его голосе не было ни надежды, ни разочарования. Просто вопрос.

– Я не знаю, – честно признался я. – Мне нужно подумать. Понять.

Я встал и прошёлся по кладбищу, рассматривая могилы. Лисы следовали за мной, молча наблюдая.

И тут меня накрыло. Не мыслью. Не логикой. А ощущением.

Внутри, глубоко в груди, словно что-то отпустило. Словно тугой узел развязался. Тяжесть, о которой я даже не подозревал, исчезла.

Я остановился, положив руку на грудь.

Что это было?

Ощущение было странным. Как будто я совершил что-то важное. Закрыл какой-то круг. Не свой круг – чужой, и этот круг каким-то образом был связан со мной.

Я вспомнил душу Лю Вэя – цзянши, которого я освободил – и его последнюю просьбу навестить могилы семьи.

И внезапно понял —это было не просто обещание, это был способ завершить незримый кармический круг. Не мой собственный, а чужой, связанный с этим местом, с этими людьми, с их незавершенными делами.

Лю Вэй был смотрителем храма. Он жил здесь, растил детей, служил. А потом его убили, превратили в монстра, заставили делать ужасные вещи. Но даже после всего этого, даже превратившись в цзянши, его душа помнила. Она болела за это место. За свою семью. За могилы, которые никто не посещал.

И когда я пришёл сюда, выполнил обещание и отпустил духов – я завершил то, что Лю Вэй не смог завершить сам. Круг замкнулся. Люди были связаны друг с другом нитями судьбы, любви, ответственности и иногда эти нити не обрывались даже после смерти. Иногда они тянулись через века, ожидая того, кто сможет их завершить.

Я ощутил легкое, почти неуловимое облегчение.

Обещание выполнено.

Я понял, не всегда достаточно отпустить душу. Иногда нужно исцелить раны, которые эта душа оставила в мире. Очистить места, которые она любила. Завершить дела, которые она не успела закончить, как бы это странно ни звучало. Потому что души не существуют в изоляции – они часть большого полотна, и повреждение одной нити может расползтись по всему полотну.

– Оставайся, – тихо сказал я коту. – Это твоё место. Ты заслужил право остаться здесь.

Кот моргнул. Один раз. Медленно.

– Правда? – в его голосе прозвучало что-то похожее на удивление. – Ты не изгонишь меня?

– Нет, – покачал я головой. – Возможно твой Путь еще не окончен.

– Спасибо, Праведник.

Я улыбнулся и снова погладил его. Моя Ци текла через пальцы, мягко омывая его форму. Белые нити, связывающие его с местом, слегка засветились – не ярче, но… теплее.

– Мы останемся здесь на несколько дней, – сказал я, оглядывая руины храма.

Лисы удивленно подняли головы. Ли Бо хмыкнул. Кот даже не пошевелился.

– Зачем? – спросила Джинг.

Я не смог бы объяснить им то прозрение, которое только что пережил. Вместо этого я сказал:

– Мне нужно время подумать и подготовиться к битве с цзянши. И… – я посмотрел на разрушенный храм, – нужно привести это место в порядок.

Кот повернул голову и посмотрел на меня.

– Зачем тебе это? – спросил он. – Я же говорил – все мертвы. Храм разрушен. Кому нужен порядок на кладбище?

– Мне нужен. – просто ответил я.

– Что ж… – кот потянулся, – Честно говоря, я буду рад вашей компании.

– Значит, кот остаётся? – уточнила Хрули.

– Да, – подтвердил я. – Остаётся.

– Хорошо, – довольно сказала Джинг. – Мне он нравится. Он грустный, но честный.

Ло-Ло, лежавшая на своём камне, фыркнула:

– Грустный – это мягко сказано. Он печальнее, чем десять ворчливых старых жаб вместе взятых.

– Я всё слышу, улитка, – пробурчал кот.

– Знаю, – невозмутимо ответила Ло-Ло. – Просто констатирую факт.

Я не мог исцелить всю Поднебесную. Но я мог исцелять отдельные раны. По одной. Шаг за шагом.

– Ван? – окликнула меня Хрули. – У тебя странное лицо.

Я улыбнулся.

– Просто понял кое-что важное.

– Что? – спросила Джинг, наклонив голову.

– Что работы у нас еще много, – ответил я, поглядывая на кладбище. – Очень много.

– Мне не нравятся фразы, где есть слово «работа», – поежилась Хрули.

– Мне тоже. – добавила Джинг.

– Вам бы только языками чесать, а как к делу, так сразу в кусты. – важно изрекла Ло-Ло.

– Что-то я не видела тебя, таскающей камни или выполняющей другую полезную работу, – сощурила глаза Джинг.

– Потому что я – ваша Наставница и свое уже отработала, а для таких дел есть вы, молодые и полные сил лисы. – фыркнула Ло-Ло.

– Что-то сомневаюсь, что ты когда-либо работала, – заметил Лянг, приподнявший голову из кувшина.

– Будто ты сильно утруждался, – отрезала Ло-Ло, – Плавничками воду мутишь и всё.

– Я полезен в бою. – гордо ответил Лянг.

– Я тоже.

– Польза от светильника только ночью, – отрезал он, – А на большее ты и не годна.

– Так! – повысил я голос, – Успокоились. Мы все команда и у каждого своя функция. Тут полезны все.

– Вот. Ван дело говорит, – сразу сдала назад Ло-Ло.

– Так что, – ухмыльнулся я, – работать будут все.

Повисло молчание.

– Даже я? – спросил Ли Бо.

– Ты, учитель, будешь подавать пример, как и должно учителю.

– Связался на свою голову… – пробормотал Бессмертный.

А дальше мы приступили к тому, что можно было назвать самой обычной уборкой.

Первым делом я занялся могилами. Закопал разрытые ямы, собрав и аккуратно уложив обратно те кости, что еще остались. Потом мы разровняли землю, собрали обломки надгробий и сложили их на земле – возможно, кто-нибудь их сможет восстановить. Работа была тяжёлой, но успокаивающей. Физический труд очищал разум, позволял думать.

Лисы помогали как могли: таскали небольшие камни, утрамбовывали землю лапками. Даже Ло-Ло время от времени подползала и что-то комментировала, хотя больше мешала, чем помогала.

Ли Бо парил рядом, молча наблюдая. Кот сидел на ступенях храма, не двигаясь, но я чувствовал его взгляд на своей спине. Он был мне благодарен за то, что я очистил это место, но в нем еще не было ко мне доверия.

Когда ямы были засыпаны, я выпрямился и вытер пот со лба.

Теперь – Символы.

Лянг выплюнул какой-то ржавый нож из пространственного кольца и я начал выцарапывать Символы на камнях надгробий – и на тех, что были целыми, и на разбитых.

Символ Упокоения – чтобы души, связанные с этими могилами, больше никогда не потревожили.

Символ Защиты – чтобы никакие злые духи, никакие Практики тёмных искусств не смогли осквернить эти могилы снова.

Я работал медленно, тщательно, вкладывая в каждый штрих свою Ци. Радужная энергия текла через нож, оставляя светящиеся следы на камне. После в дело пошла моя кровь, которая тут же засияла по форме выцарапанных Символов.