Текст книги "Сказки далеких островов и стран"

Автор книги: Ванда Мараховска

Соавторы: Анна Мильска
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

Долго молчала сова, выслушав рассказ газели, и наконец изрекла:

– Хороший человек, видно, твой господин, если ты, газель, наградила его такой любовью. Смотри только, чтобы он не изменился.

– О, мой господин никогда не переменится, в этом я уверена. А я обязана его отблагодарить: за свой единственный шиллинг он выкупил меня и спас от смерти.

– Ну, если так, то желаю ему всего самого лучшего. Что же касается царства, то слышала я что-то об одной стране, где весь народ уже много лет стонет под властью злого дракона. Ты могла бы там попытать счастья – и страну эту, и людей ее освободить, и своему господину добыть трон.

– Ах, ты моя мудрая совушка! Скажи поскорее, где лежит оно, это царство?

– За горами, за реками, за лесами, там, откуда солнце всходит. Только ты должна быть осторожна, сестричка, дракон этот страшен. Каждый, кого лишь коснется его огненное дыхание, засыпает навечно и становится жертвой чудовища. Но я знаю волшебное зелье. Если рассыпать его перед драконом, да еще дать ему это зелье отведать, он тут же упадет мертвым.

– Где же растет это волшебное зелье?

– Гу-угу! – снова загудела сова, размахивая изо всех сил крыльями. – Растет оно под стенами дворца дракона, а узнаешь его по цветам, – красным, как кровь. А сейчас – прощай, мне уже пора лететь на ночную охоту.

И сова скрылась в лесу.

Долго пришлось скакать газели к царству дракона. Уже и звезды побледнели на небе, и заря зарозовела, а она все еще была далеко от своей цели. Лишь к сумеркам следующего дня добралась она до стен города. Огромный был этот город и богатый, с сотней башен и ворот. А на горе высился замок с четырьмя башнями, окруженный стеной из острых кольев.

Промчалась газель по одной улице, потом по второй, третьей – всюду тишина. Ни собака не залает, ни птица голоса не подаст, а людей вокруг множество. Одни стоят у лотков, другие – на площадях и улицах сидят на порогах домов или лежат рядами прямо на земле вдоль улиц. Удивляется газель, осматриваясь вокруг, ноздри свои раздувает, то одного, то другого мордочкой потрогает, но ни один не дрогнет, не отзовется, лишь тяжко все вздыхают.

– Ага, – думает газель, – правду сова сказала. Все эти люди, отравленные дыханием дракона, спят непробудным сном.

Поскакала она во весь опор к стенам замка. Снова приглядывается, ушами стрижет, слушает и принюхивается. А вокруг ни души, везде – мертвая тишина. Даже птицы, бабочки и жуки спят в окрестностях замка дракона.

Начала искать газель волшебное зелье, которое, как сказала сова, растет под стенами крепости. Обошла она по очереди одну за другой три башни – но зелья не нашла. Вдруг смотрит – у подножья четвертой башни что-то краснеет. Ну, да – это оно и есть, волшебное зелье, что цветет пурпурным цветом, огненное, как кровь или пламя. А пахнет сладко, как самый ароматный в мире мед.

Остановилась газель у самого зелья и глубоко задумалась: как бы сорвать его, самой не погибнув от его яда. Пока она так размышляла, стоя в кустах, заскрипели ворота замка, до этого наглухо закрытые, и из башенных ворот вышла маленькая, сгорбленная, сморщенная старушка. Подошла она к газели, охнула, поправила очки на своем носу и сказала:

– Увидела я тебя из окна высокой башни, моя милая, и вышла, чтоб предостеречь тебя, так как жаль мне сделалось тебя, такую молоденькую и неопытную. Беги поскорее отсюда, неосторожная! Этот замок и этот город принадлежат моему господину, страшному дракону. Кто бы ни приблизился к нему, – человек или животное, – все засыпают сном непробудным. Я одна не боюсь волшебства – чудовище помиловало меня потому, что я ежедневно варю для него похлебку и очень нужна ему. Но ты, милая газель, беги отсюда без оглядки, куда глаза глядят, если жизнь тебе не надоела.

– Я пришла сюда, чтобы освободить всех вас из-под власти дракона, а царство его отдать моему господину, султану Дараю.

– Тише, несчастная! – зашептала старушка. – Дракон может вернуться, услышит твои речи, и тогда мы обе погибли. Когда он прилетает в свой дворец, сначала подымается такой ледяной ветер, что дрожь пробирает всех до костей, а потом из пасти дракона пышет такой жар, что ни одно живое существо не стерпит. Наевшись и напившись, – объясняла газели старушка, – дракон укладывается спать вот под этим деревом. А как проснется – снова исчезает на целые дни из замка. И является он всегда в одно и то же время – в полдень.

– А как же все эти люди – там в городе и здесь во дворце, – спросила газель, показывая на лежащих у входа во дворец усыпленных слуг, рыцарей и придворных, – просыпаются ли они когда-нибудь?

– Ох, газель, им-то уж никогда не проснуться! Разве только, если это страшилище исчезнет с лица земли. Видишь ли, когда-то это царство принадлежало великому и доброму царю… И вдруг, откуда ни возьмись, прилетело это чудовище, убило нашего государя, всех его воинов и свиту, а остальных жителей страны дракон усыпил своим огненным дыханием.

– А если удастся убить дракона, вся страна оживет?

– Да, тогда все немедленно проснутся, – сказала старушка. – Но что говорить понапрасну, никто на целом свете не совладает с драконом. Не один уже пробовал, да погибал или засыпал, как остальные, без памяти и без чувств. У дракона ведь семь голов, и даже если все их отрубить, вырастают новые. Кто же справится с таким чудовищем? – вздохнула старушка, опасливо оглядываясь по сторонам, и со страхом прислушиваясь, не возвращается ли ее господин.

– Послушай меня, матушка, – сказала газель, – я освобожу тебя и твою страну. Только нарви мне этого зелья, что цветет там, под стеной, пунцовым цветом. Это волшебное зелье. Как только дракон его проглотит, он в ту же минуту упадет мертвым на землю, не отрастут наново все его семь голов. Ты только не бойся, брось это зелье в варево, которое готовишь ему.

Старушка нарвала целую корзину этого зелья, подсыпала его в драконово варево и стала дожидаться возвращения чудовища.

Ровно в полдень на следующий день вдруг зашумел вихрь, воздух запылал жаром, и семиголовый дракон появился на дворцовом крыльце.

– Эй, старая! Давай быстрей есть! Голоден я сегодня страшно, – зарычал он во всю мочь, бросая во все стороны взгляды своих налитых кровью глазищ на всех семи головах.

– Все готово, государь, – сказала старушка и огромной ложкой еще раз помешала в больших котлах.

В мгновение ока дракон все проглотил, вылизал котел своими семью языками и тут же свалился с рычаньем на землю, царапая ее своими когтями так, что во все стороны посыпались искры. Минуту спустя он уже был мертв.

И тут же, как только дракон испустил свое последнее ядовитое дыхание, все вокруг сразу ожило. Дворяне, рыцари, придворные дамы и лакеи задвигались и занялись, как ни в чем не бывало, своими делами, точно лишь на минутку прервали их, а не спали до сих пор непробудным сном. На городских улицах сделалось сразу же оживленно и шумно: торговцы начали привычно кричать, захваливая свой товар, дети принялись за свою веселую беготню, их матери принялись за свои домашние дела, а ремесленники отправились в мастерские. Кареты стучали колесами по булыжникам мостовых, собаки лаяли, колодцы скрипели, женщины на головах носили воду в кувшинах, – все вокруг радовалось жизни, солнцу, движению.

Увидев все это, старушка вскрикнула от радости и бросилась к газели с таким проворством, точно ей и лет стало меньше, как будто влились в нее новые силы.

– О газель! Ты наша спасительница, будь прославлена в веках. Господствуй над нами! Это царство принадлежит тебе.

– О нет, дорогая матушка! – ответила ей газель. – Это царство отныне будет принадлежать моему господину – султану Дараю. Нет у меня ни минутки времени, я сейчас же должна мчаться к нему, чтобы поскорее вручить ему ключи от городских ворот. Приготовь, матушка, все необходимое в дорогу, прикажи нагрузить возы подарками, а в золотую карету пускай запрягут шестерку лошадей, да отряди шесть самых отважных рыцарей и догляди, чтобы все было достойно величия и могущества моего господина, а вашего государя.

Не прошло и часа, как во дворе замка уже стояли две золотые кареты, а их возницы еле-еле удерживали белоснежных скакунов. Рыцари в серебряных доспехах, готовые к походу, ждали уже у ворот, возы прогибались под тяжестью драгоценной поклажи.

По знаку газели весь караван пустился в путь ко двору султана Аравии. На прощанье газель сказала старушке:

– Будь готова, матушка! Жди нашего возвращения и присматривай, чтобы в замке все было приготовлено к приему султана Дарая и его молодой супруги.

– О, ты можешь быть спокойна, газель, солнце очей моих, я уж обо всем позабочусь. Только счастливо возвращайся. – Говоря так, старушка погладила газель по ее изящной, маленькой головке и закрыла за ней ворота дворца.

…Идет уже седьмой день, как Дарай прибыл во дворец султана, а газели со свитой все нет, как нет. Удивляться начал султан Аравии столь долгому отсутствию вооруженной царской стражи, которую его будущий зять, якобы, оставил в лесу семь дней тому назад. Удивлялась дочь его, удивлялись и придворные султана Аравии. Одни строили предположения, что на свиту Дарая напали разбойники, другие – что их тигры загрызли, третьи перешептывались, что Дарай – это скорее всего какой-то проходимец, а вовсе не султан, и что вся история о придворных, о свите и о царстве выдумана.

Нахмурился султан-отец, когда дошли до него эти вести и перешептывания. Призвал он к себе Дарая.

– Дарай, сын мой, прости, что беспокою я тебя, но дороже твоего покоя мне судьба единственной моей дочери, Фатьмы, твоей будущей супруги. Беспокоит меня, что случилось с газелью и твоей свитой. Ты говорил, что она устремилась навстречу твоим рыцарям. Но вот уже седьмой день приближается к концу, а их и следа не видно. Скажи мне, султан Дарай, где ты оставил своих людей? Я вышлю им навстречу отряд моих вооруженных воинов, может быть, им понадобится помощь.

– Я также беспокоюсь о них, о государь, – сказал Дарай дрожащим голосом. – С той минуты, как покинула меня газель, я ни на мгновенье не был спокоен. Нет сомнений, что с ними стряслось несчастье. Позволь же, мой отец и государь, и мне пуститься в путь вместе с твоими рыцарями. Я должен отыскать свою газель! Должен!

Дарай говорил сущую правду. С тех пор, как его покинула газель, он потерял всю свою смелость и гордость… По мере того, как день сменялся новым днем, а газель все не возвращалась, страх все сильнее сжимал его сердце. Что он может сделать без нее? Как объяснить султану и своей невесте отсутствие царства? Ведь кроме одного скакуна, богатой царской одежды, оружия и драгоценностей во всем мире у него нет ничего. А ведь он собирается стать зятем самого султана Аравии… Что же будет, когда обман обнаружится? Придется, наверное, погибнуть ему позорной смертью от рук самого Аравийского владыки.

«И во всем виновата газель. Если б не она, никогда бы не попал я в такую беду», – начинал иногда про себя сердиться Дарай, бродя по богатым покоям султанского дворца. Сейчас, когда ему пришлось стоять перед королем, отвечая на его расспросы, все эти мысли еще раз пронеслись в его голове.

И вдруг из-за дворцовых ворот донеслись до него громкие звуки труб, звон рыцарских шпаг и мечей, бой барабанов, шум и гомон множества голосов, крики и смех.

Дарай взглянул в окно и радостно воскликнул:

– Газель! Это газель возвращается с моей свитой!

И в самом деле это была газель с рыцарями и караваном карет, навьюченных мулов, верблюдов и ослов.

Просиял лик султана, а с лица его дочери Фатьмы исчезли следы печали и беспокойства.

Но больше всех радовался Дарай.

Вечером, оставшись один в своих покоях, он вызвал к себе газель и начал ее расспрашивать о своем царстве. Велико ли оно и могуче? Богат ли дворец? Сколько в нем царских покоев? Сколько дворцовых слуг у него, какие конюшни, сколько тысяч коней и верблюдов?

Удовлетворив свое любопытство, он похлопал газель по шее и сказал:

– Ну, я вижу, что мне нечего стыдиться перед Фатьмой. Но ты-то могла бы избавить меня от стольких дней ожидания!

И, вытянувшись на своем ложе, он подал газели знак, чтобы та оставила его одного.

Вскоре была торжественно отпразднована свадьба Дарая и Фатьмы. Весь царский дворец гремел от музыки, танцев и песен. А потом Дарай вместе со своей молодой супругой в сопровождении свиты двинулся в путь к своему царству.

Со слезами на глазах проводил свою дочь старый султан.

Газель бежала впереди каравана. Дел у нее было полным-полно: и путь указывать, и места постоев определять, и о порядке в пути заботиться.

А ее господин, султан Дарай, ехал со своей молодой женой в золотой карете, обитой голубым бархатом и украшенной жемчугами. Был он так счастлив, что обо всем на свете позабыл, засмотревшись на прекрасное лицо Фатьмы. Лишь время от времени он бросал приказания своим слугам и рыцарям из свиты и был так горд и высокомерен, что все перед ним дрожали.

Однажды, когда он приказал выпороть молоденького пажа за то, что тот недостаточно быстро обул его, газель вступилась за мальчишку. Однако Дарай, сурово сдвинув брови, сказал:

– С каких это пор газель-рабыня смеет делать замечания своему господину? На первый раз я прощаю тебя, из уважения к твоим заслугам перед троном, но помни свое место!

Газель печально отошла в сторону и с тех пор приближалась к Дараю только по его зову.

Наконец, после долгого путешествия, показались стены города, а за ними – весь блестя и сияя на солнце – царский дворец, белый, как из алебастра, с четырьмя великолепными узорчатыми башнями по углам.

Прекрасная Фатьма и ее придворные надивиться не могли красоте этого города и дворца.

– Так вот оно какое твое государство, мой дорогой супруг! – с восхищением произнесла Фатьма, приподымая край своего покрывала.

– Да, Фатьма, и отныне ты будешь владеть им наравне со мной, – гордо произнес Дарай и приказал бить в бубны и трубить в рога в честь его приезда.

На пороге дворца встретила их старая хранительница и отдала ключи от замка молодой государыне в знак того, что с этих пор она тут будет царить. При виде газели улыбка осветила морщинистое лицо старушки. Глядя на свою приятельницу и целуя ее, она все приговаривала:

– Так уж я рада, что вижу тебя, моя дорогая, так уж рада! – Но в этот же момент обе они вздрогнули от гневного сурового окрика Дарая:

– Оставь свои нежности! Проводи лучше царицу в ее покои.

Газель в тот день одиноко блуждала по дворцовым садам и паркам. Печальна была она, не радовал ее ни шум, ни гомон улиц, ни оживление, царившее в городе и во дворце. Не радовали ее и звуки веселой музыки, долетавшие до нее из покоев, где пировал ее господин, султан Дарай.

Так прошло несколько дней. Дарай с Фатьмой все время проводили на балах, на пирах и турнирах.

Сотни слуг от зари до зари безустанно носились, выполняя каждое желание своего нового владыки.

Только газель, печальная и грустная, блуждала по залам и аллеям садов, робко пробираясь в толпе гостей и придворных рыцарей, всеми понукаемая, никому ненужная.

Однажды вечером легла она и сказала старой хранительнице:

– Заболела я, матушка, тяжело заболела. Пойди к моему господину, султану Дараю, и скажи ему такие слова:

«Газель умирает. Не ест, не пьет, только просит тебя, государь, снизойти – проведать ее!».

И старушка отправилась к султану в его покои. Остановившись перед Дараем, она отвесила ему низкий поклон.

– Чего тебе нужно? – спросил Дарай.

Он возлежал на своем ложе, угощаясь сладким шербетом и затягиваясь ароматным дымом кальяна.

– Государь, наша газель умирает. Не ест, не пьет, только просит тебя, государь, снизойти, проведать ее, – сказала старая хранительница.

Дарай нетерпеливо поморщился и, отложив трубку, произнес:

– Дай-ка ей похлебки из проса. Она, как видно, объелась сладостями.

Старушка со слезами на глазах вернулась к газели и передала ей ответ Дарая.

– Нехороший он, этот твой господин, голубка моя. Ты для него жизни не жалела, царство ему раздобыла, а он платит тебе черной неблагодарностью.

Горько заплакала газель, но ничего не сказала.

На следующий день снова призвала она старушку.

– Дорогая матушка, мне все хуже и хуже становится, пойди к моему господину, да передай ему в точности мои слова:

«Газель смертельно больна. В память того, что было, она умоляет тебя придти».

Пошла старушка к Дараю и говорит:

– Газель смертельно больна. В память того, что было, она умоляет тебя придти.

Дарай в этот момент сидел за пиршественным столом. Поморщился он, услышав слова старушки, и ответил:

– Да что ты мне вечно портишь настроение, старая! Ничего с ней не станется, с этой газелью. Пусть немного поголодает, – и дело с концом. Вижу я, что слишком уж много она себе позволяет, слишком я ее разбаловал. И передай ей от меня, что я вспоминать даже не хочу о том, что было, хочу наслаждаться тем, что есть. А тебе раз и навсегда запрещаю приходить ко мне с подобными глупостями.

Вернулась старая служанка к газели и с плачем рассказала, как принял ее Дарай.

– Уж ты, моя голубушка, забудь о нем, нет у него больше сердца к тебе, забыл он обо всем, что ты для него сделала, – произнесла она с жалостью, печально качая головой.

Застонала тогда газель от боли и вымолвила тихонько:

– Иди же, матушка, еще раз к моему господину и скажи: «Умирает уже газель. Разве не жаль тебе той, которую ты выкупил за серебряный шиллинг, найденный в мусоре?»

И снова пошла старушка к Дараю, повторить ему слова газели, но он, не дав ей и рта раскрыть, закричал:

– Снова ты здесь, старая ведьма! Прочь отсюда, иначе я велю тебя палками избить!

– Я пойду, я пойду, на конец света готова уйти, чтоб только глаза мои не видели такой неблагодарности. Но до этого я обязана повторить тебе слова твоей благодетельницы: «Умирает уже газель. Разве не жаль тебе той, которую ты выкупил за серебряный шиллинг, найденный в мусоре?»

Услышав эти слова, Дарай соскочил с трона, на котором восседал, окруженный придворными, и бешено завопил:

– Пусть издохнет твоя газель и ты вместе с нею! Прочь отсюда! Схватить эту старуху!

С плачем, еле волоча ноги, побрела старая хранительница замка к газели. Остановилась она перед ней, смотрит, но ни слова от жалости вымолвить не может. Газель, тяжело дыша, взглянула на старушку и все сразу сама поняла. На глаза ее навернулись две большие слезы, еще раз вздохнула она, тяжело уронила голову на землю и умерла.

В ту же самую ночь Фатьма, супруга султана Дарая, видела сон. Снилось ей, что она снова в доме своего отца, играет в мяч во дворце. А когда проснулась, то и глазам своим не поверила. Протерла она глаза и снова огляделась по сторонам. Да нет – не сон это: все тот же ее родимый дом, те же самые спальные покои, то же самое ее ложе с серебряными грифами и все те же слуги встречают ее с улыбками, а дорогой батюшка радостно ее обнимает… А султан Дарай и царство его, и свита – все это ей только приснилось…

Дарай также видел страшный сон в эту ночь. Будто он – голодный, в лохмотьях – ковыряет своей палкой в кучах вонючего мусора, выискивая остатки пищи.

– Ох, что за отвратительный видел я сон. Все еще преследуют меня воспоминания о том, что бесповоротно уже минуло! – воскликнул он, вскакивая со своего ложа.

– А ты здесь откуда взялся, старый попрошайка? Негде тебе уж и спать, только на моем дворе? А ну-ка, выкатывайся отсюда поскорей, дармоед несчастный! За работу лучше б взялся, лентяй, чем по мусорным ямам лазить!

Старый хозяин с палкой в руке набросился на Дарая, а тот прыгнул в сторону и опрометью бросился наутек – только пыль поднялась столбом.

О Лейле, о слепом королевиче и о райской розе (Иранская сказка)

У одного дровосека была красавица-дочь по имени Лейла. Больше жизни любил ее отец. Раз собрался он из лесу в город и спросил свою дочь, что привезти ей в подарок. Лейла и говорит:

– Отец, хотелось бы мне иметь гребень из китового уса.

Вернулся дровосек из города и подает дочери гребень из китового уса. Радуется Лейла, расчесывая им свои густые кудри.

Вскоре снова дровосек выбирается в город дрова и смолу продавать.

– Какой гостинец привезти тебе, Лейла? – спрашивает.

– Привези мне, отец, зеркальце, в котором можно весь мир увидеть.

Долго не было дровосека, наконец он вернулся домой. Вынул из-за пазухи чудесное зеркальце и говорит:

– Еле-еле, дочка, я его нашел – это твое зеркальце. А уж как избегался я, разыскивая его по целому свету, – и не рассказать.

Радуется Лейла, в зеркальце поглядывает, ведь весь свет она в нем сможет увидеть, когда захочет.

Но вот снова собирается дровосек в город.

– Что привести тебе, Лейла? – спрашивает он.

– Отец мой, ничего больше не хочу я, одну лишь райскую розу мне привези в подарок.

Ищет по всему белому свету дровосек эту райскую розу для своей дочери, ищет, но найти не может. Наконец удалось ему узнать, что в садах короля Месопотамии растет такая райская роза. Стережет ее страшный Дэв. Но дровосек и не думает об опасности, хочется ему для любимой дочки райскую розу раздобыть. Вот он уже сорвал эту розу, вот уж к самым воротам сада подошел, но в этот момент проснулся Дэв и закричал:

– Отдай райскую розу, ты, наглый человек! А если не отдашь, я ее сам у твоей дочери заберу.

Вернулся отец в свою хижину, отдает своей дочери райскую розу. Лейла даже вскрикнула от восторга и счастья, схватила райскую розу в свои белые ручки, но тут же уколола палец. Капля крови на землю упала, страшный Дэв как из-под земли вырос и с воплем бросился на Лейлу.

Убежала Лейла от Дэва. Бежит, райскую розу к сердцу прижимает, из своих белых ручек ее не выпускает. Дэв в один прыжок уже догнал ее, вот-вот схватит. Лейла назад не оглядывается, лишь гребень свой из волос вынимает и за собой на землю его бросает. В тот же момент на этом месте вырастает лес. Деревья из китового уса ощерились, как острые мечи.

Зарычал от злости и бешенства Дэв, руки сразу же об острые колючки поранил, спотыкается, раны зализывает, но снова уже по пятам Лейлы бежит, вот-вот ее догонит.

Лейла назад не оглядывается, лишь зеркальце за собой бросает. Сразу же вырастает на том месте огромный стеклянный бор. Дэв порезался о стеклянные острые ветки, но продолжал погоню, все еще смертью грозя Лейле.

Чувствует Лейла, что силы уже покидают ее, сжимает она райскую розу в руках, ласкает ее и шепчет ей сквозь слезы:

 
Пусть умру я здесь сегодня,
Моя роза, роза райская,
Никому не отдам я тебя,
Не хочу я жить без тебя.
Моя роза, роза райская,
Не хочу я жить без тебя.
 

Услышала райская роза такую клятву Лейлы и сразу приказала Дэву идти прочь, туда, откуда он пришел.

Дэв согнулся, к самой земле пригнулся, лбом дорожной пыли касаясь, и улетел назад – в свою Месопотамию. А Лейла натешиться не может райской розой, ее несказанной, неописуемой красотой. С восторгом вдыхая ее аромат, она спешит поскорее вернуться к отцовской хижине. Идет она темным непроглядным лесом и вдруг смотрит – стоит маленький домишко. Хотела она мимо пройти, но в эту минуту райская роза раскрыла свои душистые лепестки и прошептала:

– Тут судьба твоя, Лейла, тут ты найдешь свое счастье, переступи же этот низкий порог.

Лейла постучала в оконце избушки раз, другой. На третий раз вышла на порог старая женщина, вытирая слезы.

– Что с тобой, матушка, что плачешь ты так горько? Может, я тебе в чем-нибудь помогу? – спрашивает Лейла.

– Ах, дорогое мое дитя! Только слезы мне и остались на этом свете. Никто уж не поможет. Я была великой королевой в высоком замке, где жила я со своим единственным сыном. Во всей стране не было рыцаря красивее и мужественнее его. Но однажды, в самый полдень, мой любимый сын вдруг ослеп. Внезапно перестал видеть и вот уже второй год не любуется он на ясное солнышко. Из высокого замка прибрел он сюда, всю свою королевскую свиту назад отослал, а сам поселился в этой избушке. Людей он сторонится, света божьего совсем знать не желает, королевство свое забросил и живет одиноко в этом бору. Тут я и нашла его, сына моего дорогого, и осталась тут с ним. Да и где быть матери, как не со своими детьми?

Сердце Лейлы преисполнилось жалостью, опустила она на грудь голову, и невольные слезы полились у нее из глаз.

И вдруг снова слышит она тихий шепот райской розы: «Ты спроси королеву, не застрелил ли когда-нибудь ее сын в самый полдень белой голубки?».

Повторила Лейла этот вопрос, очень удивилась королева, но тут же обратилась к своему ослепшему сыну:

– Сын мой милый! Скажи мне, скажи, не случалось ли тебе когда-либо в полдень убить белоперую голубку?

– Да, было это в самый полдень, – отвечает королевич. – Охотился я в лесу. Вдруг над моей головой белая голубка пролетела. Я натянул тетиву своего лука, прицелился в самое сердце птицы, и стрела полетела. Голубка упала замертво у моих ног.

И снова услышала Лейла шепот райской розы, и снова обратилась она к старой королеве:

– Так знай же, матушка, что голубка та была любимой служанкой солнца. За то, что твой сын убил ее, солнце в своем гневе ослепило его своими беспощадными лучами.

– Но как же нам теперь умолить солнце? – воскликнул, поднявшись со своего ложа, королевич. – Скажи мне, пожалуйста, скажи, хорошая девушка?

А Лейла уже снова на райскую розу поглядывает, к ее шепоту изо всех сил прислушивается, а потом и говорит:

– Есть только одна-единственная возможность умолить солнце и смягчить его гнев.

– Какая же это возможность? Говори скорее, дорогая моя, – с нетерпением спрашивает ее мать-королева.

Лейла отвечает:

– Королевич должен лепестком райской розы протереть свои глаза, лишенные зрения. Но нельзя ему розы у себя оставить, должен он покорно преподнести ее в дар солнцу.

– Но как же мой сын раздобудет райскую розу? Он не видит даже белого света!

– Я ему дам розу, чтоб вернулось к нему зрение, чтоб солнце сняло с него столь жестокое наказание.

Вошла Лейла в убогую избушку, где поселился ослепший королевич. Протерла Лейла его ослепшие очи лепестками розы из райского сада. Сразу вернулось зрение к юноше, и счастьем заблистали глаза сына и матери.

Чудесную розу принес он в дар солнцу, а оно, в знак своего прощения и примирения, засверкало своими светлыми лучами.

А прекрасную Лейлу королевич взял себе в жены. Ее отец-дровосек ронял слезы счастья на том свадебном пиру, где и я был вместе с множеством приглашенных гостей. Там и услышал я впервые эту историю о Лейле, о райской, розе, о слепом королевиче, и вам, мои дорогие, историю эту я рассказал.