Текст книги "Сказки далеких островов и стран"

Автор книги: Ванда Мараховска

Соавторы: Анна Мильска
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

О болтливой черепахе (Индийская сказка)

Царь Брахмадатта был болтлив. Когда он начинал говорить, никому из его приближенных, советников и придворных не удавалось ввернуть ни словечка. Между его многочисленными министрами и советниками был один мудрец по имени Бодхисатта.

В то же самое время, когда Брахмадатта царствовал в Бенаресе, в пруду, недалеко от Гималаев, жила одна черепаха. Две молодые гусыни, странствовавшие в поисках пищи, встретили ее однажды и очень крепко с ней подружились. Как-то они сказали ей:

– Дорогая черепаха, нам скоро придется лететь к себе на родину. Она лежит далеко в горах. Это самая красивая в мире страна и самая богатая пищей. Нам бы хотелось взять тебя с собой.

– Я с удовольствием отправилась бы с вами, – ответила черепаха, – но как мне туда добраться? Как вам известно, я существо довольно медлительное, ползающее по земле и плавающее по воде.

– Это зависит только от тебя, – воскликнули гусыни. – Если ты поклянешься, что ни одного слова не проронишь за время нашего путешествия, все пойдет, как надо.

– Я клянусь вам, что ни слова не произнесу за все это время, – заверила их черепаха.

– Ну, вот и хорошо, – обрадовались гуси. – Ты видишь этот бамбуковый шест? Мы возьмем его в клювы с двух концов, а ты ухватись зубами за самую его середину и крепко держись за него.

– Только-то всего? – обрадовалась черепаха. Она схватилась зубами за шест, и гуси вместе с ней поднялись на воздух.

Летели они долго – над землей, над полями, лесами и селениями. Однажды пролетали они низко над деревней. Дети увидели, как летят два гуся с черепахой посредине, и принялись изо всех сил кричать, размахивая руками:

– Смотрите, смотрите, черепаха вместе с гусями летит! Черепаха на палке!

Вся деревня сбежалась на поле посмотреть на это удивительное зрелище. Гуси летели очень быстро. Деревня вскоре исчезла у них из глаз, и уже показались башни королевского города Бенареса. Но черепаха, которая думала так же медленно, как и ходила, теперь лишь, не в силах сдержать свое волнение, решила ответить детям: «Глупые вы, дети, не все ли вам равно, как я лечу!» Черепаха хотела еще добавить: «Это мои подружки несут меня в свою прекрасную страну». Но так и не успела произнести этих слов и со всего размаха упала вниз, тут же разбившись на плитах царского дворца в Бенаресе.

– Черепаха с неба упала! Черепаха с неба упала! – раздались возгласы со всех сторон. В это самое время проходил по своим владениям сам царь Брахмадатта вместе со своим министром, мудрым Бодхисаттой.

– Откуда здесь взялась черепаха? – спрашивает царь. – Как же она могла упасть с неба?

Мудрый Бодхисатта отвечает ему:

– Государь! У этой черепахи были две подружки, дикие гусыни. Возвращаясь весной к себе на родину, они решили взять ее с собой. Они взялись клювами за шест, а черепаха ухватилась зубами за его середину. Так они и полетели. Но на свое горе черепаха была страшной болтуньей. Видно она, не выдержав долгого молчания, что-то кому-то решила высказать. Выпустив из зубов шест, она сразу же упала на землю и разбилась насмерть. Вот тебе, царь, и вся история. Да, да, болтливость нередко приносит несчастье, – закончил мудрец.

Царь Брахмадатта, до этого известный своей говорливостью, с этих пор начал придерживать свой язык, что и ему, и всему его царству пошло на пользу.

Об Ахмеде, который язык зверей понимал (Суданская сказка)

Давным-давно жил один шейх по имени Хассан.

Почувствовав приближение смерти, он призвал в свой шатер единственного своего сына, Ахмеда, и так ему сказал:

– Сын мой! Я уже стар и мне пора уйти на покой. Оставляю тебе все свое богатство, шелковые шатры и сундуки с драгоценностями и дорогими коврами, красивых коней, многочисленные стада ослов и верблюдов. Помни лишь об одном: по пятницам приготовляй в мою память сладкий пирожок-фатир с медом и изюмом и бросай его в Нил. Не забывай также ежедневно рассыпать зерна пшеницы для птиц.

После смерти старого шейха Ахмед велел каждую пятницу приготовлять сладкий фатир из муки, масла, меда и изюма и бросал его в Нил. Так и жил он – тихо и спокойно, пока не пришли для него плохие времена. Начался падеж верблюдов, лошадей его украли воры, ослы взбесились и убежали в пустыню, ковры поистрепались, а в сундуках с драгоценностями уже показалось дно.

Приближалась как раз пятница, а у Ахмеда впервые за эти годы не нашлось из чего приготовить фатир. Сел он на берегу Нила и принялся громко жаловаться на звезды, неблагосклонные к нему, сделавшие его таким бедняком, что даже фатир для отца ему сделать не из чего, и не знает он сам, чем завтра утолит голод.

Когда стемнело, Ахмед поднялся и хотел было уж возвращаться домой. В это время он увидел какую-то фигуру, медленно приближающуюся к нему. Это был Альдин, сын Альдиана, духа Нила, высокий, как горный кедр, с зелеными волосами, которые спадали с его головы волнами, подобными волнам Нила.

– Я слышал твои жалобы, Ахмед, сын Хассана. Чем я могу тебе помочь? – обратился он к Ахмеду.

– Каждую пятницу с тех пор, как умер мой отец Хассан, сын Абдула, великого шейха бедуинов, я бросал в Нил сладкий фатир. Сегодня я впервые не выполнил отцовского завещания, так как попал в большую беду, – ответил Ахмед.

– А известно ли тебе, что это я, – сказал на это Альдин, сын Альдиана, – съедал все твои фатиры, которые ты бросал в реку? На самом дне Нила, в зеленом дворце, живет мой отец, могучий Альдиан. Однажды я очень прогневал его тем, что, забавляясь, перевернул лодку с рыбаками. Он изгнал меня из своего замка и велел жить на маленьком каменистом острове. Вот тогда-то твои сладкие лепешки и спасли меня от голодной смерти – ведь всем нам, представителям рода Альдианов, запрещено употреблять в пищу живущие в воде существа. Сейчас мой отец уже простил меня, но я не забыл о тебе и хочу тебя отблагодарить. Идем со мной, мы поплывем вглубь Нила к моему отцу.

– Но как же мне, человеку, опуститься на дно Нила? Ведь я сразу захлебнусь и утону.

В ответ на это Альдин засмеялся:

– Не бойся, со мной ты не пропадешь. В воде ты только поворачивай на безымянном пальце это кольцо и будешь в безопасности под волнами так же, как и на суше.

Так сказав, он снял со своей руки перстень и отдал его Ахмеду.

– Доверяю тебе мое счастье и жизнь мою я вверяю тебе, – произнес Ахмед, сын Хассана и, зажмурившись, нырнул вслед за Альдином в воды Нила. Вначале он даже не почувствовал ничего, кроме холода, но вдруг какая-то могучая сила толкнула его вниз. Сердце его замерло от испуга, вода заполнила его уши и рот, но он тут же повернул на пальце кольцо и сразу услышал голос Альдина, сына Альдиана:

– Не бойся, Ахмед, мы уже на месте.

Ахмед открыл глаза и онемел от восторга. Они находились на изумрудно-зеленой лужайке у ворот из зеленого нефрита. Вокруг росли удивительные кустарники и цветы невиданных на земле форм и оттенков. Рыбы всех озер и рек плавали среди них, весело плескаясь. Огромные раки с выпученными глазами ползали среди водорослей. Крокодилы лежали тут неподвижно на подводных скалах, словно сваленные на землю стволы деревьев. При виде Ахмеда они подняли свои головы и страшно защелкали зубами, но Альдин подал им знак, и они послушно улеглись снова.

Альдин открыл ворота дворца, и они с Ахмедом оказались в огромном зале, выдолбленном водами Нила в скале. На каменном троне сидел Альдиан, дух Нила. Это был старик с длинной, до самого пояса, зеленой бородой.

– Приветствую тебя, Ахмед, сын Хассана. Так это ты каждую пятницу бросал сладкий пирог в мои воды?

– Да, господин мой.

– Сын мой Альдин очень хвалил твои фатиры, – прогудел старый царь Нила, поглаживая бороду. – Говори, какие будут у тебя желания, и я их исполню.

Ахмед уже хотел было попросить у духа Нила золота, денег, драгоценных камней, как вдруг ему показалось, что он слышит голос своего отца Хассана:

– Сын мой, попроси наделить тебя даром понимать язык птиц и зверей.

Старый Альдиан кивнул сыну, и тот подал ему хрустальный бокал с вырезанными на нем чудесными цветами, листьями и райскими птицами. Старик наполнил бокал пурпурным соком и приказал Ахмеду:

– Выпей, мой сын, залпом этот бокал.

А когда Ахмед осушил бокал до самого дна, Альдиан сказал ему:

– С этих пор ты, один-единственный на земле, будешь понимать язык зверей. Береги эту тайну, как зеницу ока, и не выдавай ее никому. Если кто-нибудь узнает ее, ты безвозвратно утратишь этот дар. А сейчас, сын мой, – обратился владыка Нила к Альдину, – проводи этого юношу обратно на землю, к людям.

И мгновение спустя Ахмед очутился по-прежнему на берегу Нила под высокой пальмой. Он готов уже был поверить, что все происшедшее с ним в подводном царстве привиделось ему во сне.

Вдруг у него над головой, среди ветвей пальмы, послышался птичий гомон. Это попугаи-зеленоножки громко делились друг с другом последними новостями.

– Знаешь, – говорил один из них, – я люблю наблюдать за людьми, которые носят блестящие украшения. Однажды я сорвал у одного из них такое красивое украшение, думая, что это должно быть что-то очень вкусное. Но оказалось – фу! – это был просто-напросто камень на цепочке. Эти люди столь глупы, что вместо того, чтобы искать вкусных мушек, гоняются за твердыми камнями.

На это второй попугай, постарше, ответил:

– Правильно ты говоришь, люди очень неумны. Вот, например, недавно, каких-нибудь лет сто тому назад, один человек закопал под этой пальмой тяжелый ящик, наполненный такими же блестящими камешками. А несколько дней спустя он заблудился в пустыне и умер там от голода и жажды.

Так, болтая непрерывно, попугаи перелетели на другую пальму.

Все это слышал Ахмед. Долго не задумываясь, он пошел домой за лопатой, а к ночи возвратился к этой пальме. Копал он, копал, пот обильно струился по его лицу, а клада и следа не было. Совсем отчаявшись, он решил уже бросить копать, как вдруг лопата заскрежетала, наткнувшись на железо. Значит, попугай правду сказал! Это был сундук с сокровищами. Ахмед еле-еле мог сдвинуть его с места, так он был тяжел, полон золотых монет и драгоценных камней.

Ахмед сделался богатым, как царь. Он закупил много товаров и часто отправлялся в далекие путешествия через пустыню с караваном навьюченных верблюдов.

Однажды в пути его застал сильный песчаный самум. Сразу стало темно, как ночью, ветер выл и бросал тучи песка в глаза верблюдам.

Когда буря утихла, все снова двинулись в путь. Но ураган засыпал следы дороги, и караван заблудился в пустыне.

Вскоре кончились запасы воды, и спутники потеряли последнюю надежду остаться в живых.

А ночью Ахмед услышал, как переговаривались между собой верблюды:

– Вот уж блуждают, блуждают эти люди по пустыне и нас все только отводят от пресной воды. Если так и дальше пойдет, мы скоро упадем от истощения. Ах, а ведь так недалеко отсюда оазис со свежей зеленой травой!

Второй верблюд в ответ ему простонал:

– С людьми-то всегда так: мчатся неизвестно куда и неизвестно зачем. Один раз я чуть-чуть не умер от голода в Великой Пустыне, так долго мой господин блуждал то туда, то сюда. В конце концов я перестал его слушаться и вышел на правильную дорогу, и этим спас и его, и себя.

Как только забрезжил рассвет, Ахмед похлопал по спине своего верблюда и сказал:

– Ступай, старый, куда хочешь, только выведи нас к оазису.

Верблюд медленно поднялся с колен, широко раздувая ноздри, а минуту спустя двинулся на север, а за ним – весь караван.

Вскоре Ахмед и его товарищи добрались до зеленого оазиса, где отдохнули и набрались новых сил.

Лежит Ахмед над родничком в холодке, грызет сладкий финик и раздумывает над своей дальнейшей дорогой. В этот момент послышался ему клеток аиста. Минуту спустя он увидел целую толпу аистов, бредущих по лужайке.

– Сегодня я ловил лягушек в пруду, что в саду султана, – клекотал один из них, обращаясь к своей супруге, с достоинством бредущей рядом с ним, – и услышал, как павлины раскричались о том, что принцесса очень больна. Султан приказал огласить по всей стране, до самых истоков Нила, что тому, кто спасет его дочь от смерти, он отдаст ее руку.

– О, что же это за новость, – отвечала ему аистиха. – Да я об этом уже давно слышала от фламинго, два полнолуния тому назад. И еще, помню, фламинго говорили, что принцессу ничем нельзя спасти, разве что соком этой желтой травы, что растет тут, у этого родника. Но что тут поделаешь? Ведь никто из людей не понимает нашего языка, никто не даст больной этого лекарства, и бедной принцессе придется умереть.

Услышав это, Ахмед вскочил и начал быстро полными пригоршнями срывать липкие стебли желтой травы, целые заросли которой окружали родник. Потом он направился к дворцу султана и велел известить, что он явился, чтобы спасти принцессу.

Старый султан печально покачал головой и сказал:

– Пусть тебе, мой сын, повезет больше, чем всем остальным, что безуспешно пытались вырвать мою дочь из когтей этой ужасной болезни.

Ахмед приготовил напиток из сорванных над родником трав и попросил больную принцессу выпить его. Она опорожнила чашу до дна, и сразу же на ее бледных щеках расцвел румянец, глаза засияли радостным блеском, уста засветились улыбкой. Она быстро соскочила со своего ложа и нежно обняла отца.

– Батюшка, этот юноша спас мне жизнь! – воскликнула девушка.

– Отныне он станет моим сыном и твоим супругом, – изрек султан.

Вскоре была отпразднована шумная свадьба принцессы с Ахмедом, сыном Хассана.

Однажды Ахмед сидел со своей супругой на террасе своего дворца, наслаждаясь вечерней прохладой. Вдруг две маленькие мышки пробежали мимо него по плитам пола и скрылись в щелке стены. Минуту спустя Ахмед услышал их шепот:

– Ты слышала, что говорят птицы? Будто с тех пор, как Ахмед стал зятем султана, он перестал сыпать по утрам зерна пшеницы.

– О да, – пискнула другая мышка. – Я слышала также, как голуби говорили, будто он для забавы стреляет в них из лука. Белая голубка, дочь которой он подстрелил, сказала, что он не заслуживает своего счастья и что рано или поздно будет наказан.

Разгневанный Ахмед соскочил с софы, на которой возлежал, бросил камень в щель, где спрятались мышки, и крикнул:

– Молчите вы, отвратительные, глупые грызуны. Сейчас же перестаньте сплетничать.

– Что случилось? На кого ты кричишь, Ахмед? Кому велишь замолчать? Тут ведь никого нет, – испугалась его супруга.

– Ах, да это только эти сплетницы-мыши, – ответил Ахмед. – Кругом полно этих дармоедок. Придется натравить на них кошку. Представь себе, они осмелились наговаривать на меня – Ахмеда, сына Хассана, единственного человека на свете, который понимает язык зверей.

Как только он вымолвил эти слова, сразу же утратил дар, ниспосланный ему Альдианом, духом Нила. С тех пор тайны языка птиц, рыб и четвероногих навсегда закрылись и для него. Напрасно настораживал он слух – мышиный писк оставался для него лишь мышиным писком, а гомон ласточек только гомоном ласточек. Ни о чем не говорил ему уже и клекот аиста.

Ни чириканье воробьев, ни рев осла, ни блеяние овечки, ни лай собаки никогда больше не открывали ему ни единой тайны.

Волшебное зеркальце (Сказка острова Эвбей)

Жил-был однажды царь, у которого был единственный сын, стройный, как кедр, смелый, как сокол. Отец его правил справедливо, мир царил в его государстве, и никогда еще ни один враг не застал его в столице врасплох, безоружного. Старый владыка за много дней заранее знал, кто приближается к границам его государства.

Было у него зеркальце – маленькое, серебряное, и ежедневно, с самого утра, царь, постучав по зеркальцу пальцем, приговаривал:

 
Зеркальце, зеркальце,
Трик-трак, трик-трак.
Скажи мне – у границ моих
Друг или враг, друг или враг.
 

В ответ на это из зеркальца раздавался шум и свист, точно вихрь срывался, а потом сразу становилось тихо-тихо. Царь тогда долго вглядывался в серебряную поверхность зеркальца: если она оставалась ясной, прозрачной, это означало, что никто к царским границам не приближается. Когда же по зеркальцу пробегали красные лучики, это предвещало, что вооруженный враг показался со своим войском. Иногда на царя с поверхности его зеркальца смотрело лицо его друга, это означало, что в это время друг собирается его проведать.

Как зеницу ока берег царь это зеркальце и никогда с ним не расставался.

Однажды поднялась страшная буря, забушевал ураган. Гремел гром, ветер завывал, а потом молния ударила в царский дворец. Когда все стихло, царь с ужасом увидел, что его волшебное зеркальце исчезло бесследно.

Напрасно они с царевичем обыскали все покои дворца, напрасно заглядывали в самые темные уголки, осмотрели весь сад и весь парк, каждый кустик, каждое дерево – зеркальца они так и не нашли. Пропало оно бесследно, точно в воду кануло.

От огорчения царь не ел, не пил, ни сна, ни отдыха не знал, никого не хотел видеть и в конце концов тяжело заболел.

– Батюшка, – сказал царевич, – я дойду хоть до конца света, а твою потерю найду.

– Иди, сынок, поброди по разным странам, поищи мое сокровище, а я буду днем и ночью дожидаться твоего возвращения. И вот тебе мой царский перстень. Надень его на безымянный палец. Если окажешься на перепутье и не будешь знать, в какую сторону пойти, подбрось его в воздух. Если он слева упадет – иди направо, если справа – иди налево, если назад полетит – возвращайся, а если прямо покатится – иди смело вперед.

Царь горячо обнял на прощанье сына и благословил его. Царевич, не оглядываясь, тут же вскочил на коня и двинулся в путь.

Ехал он семь дней, семь ночей, пока не оказался у подножия черной скалы, высящейся на распутье на опушке леса. Отсюда расходились четыре дороги на четыре стороны света.

Царевич, не зная, какую из четырех дорог выбрать, слез с коня, снял отцовский перстень с пальца и подбросил его в воздух. Перстень сверкнул в утреннем луче солнца и упал налево от царевича. Тогда свернул царевич в правую сторону. Дорога вела через густой бор, потом снова через поле, потом – в гору взвивалась и спускалась в долину, скрывалась в гуще лесов, сворачивала в болота и пески, бежала наперерез через пустоши и степи, а иногда и совсем терялась среди камней и скал.

Царевич ехал месяц, ехал другой, десятый, а конца пути все еще видно не было. Всех встречных на пути – и людей, и зверей – он о волшебном зеркальце расспрашивал, но ни один глаз зеркальца не видел, ни одно ухо про него не слыхало.

Едет царевич лесом, пробирается джунглями, по горам и долинам несется, наконец доехал он до берега моря. Смотрит – а тут под большим раскидистым фиговым деревом маленькая хижина стоит, окошки ее среди зелени светлеют, веселый дымок из трубы вьется прямо в небо, а рядом море шумит ласковое, розовыми волнами в заходящем солнце алеет.

Жили в этом домике старая мать с дочерью, прекрасной, как утреннее солнышко. Они гостеприимно приняли усталого путника, накормили его, напоили, ни о чем не расспрашивая.

– Матушка, – сказал царевич старушке, – не слыхали ли вы что-либо о волшебном зеркальце, которое врага и друга указывает? Кто-то похитил его у моего отца, царя большого государства. Вот уже третий год я странствую по свету, но нигде не могу напасть на его след. Мой бедный отец уже, наверное, скончался от огорчения и от тоски по мне. Но я скорее умру, чем вернусь с пустыми руками.

Мать с дочерью в ответ в ладоши захлопали.

– Царевич дорогой! Ты больше ни о чем не заботься и не огорчайся. Только внимательно выслушай и запомни мои слова, – сказала старушка. – В этой стране господствует злой царь Дракос. Это крылатый дракон с человеческим телом, но вместо ног – у него змеиный хвост с алмазными чешуйками. Он живет на острове посреди моря. Дворец его стоит посреди прекрасного сада, где растут волшебные яблони с золотыми яблоками.

Уже давно мечтал Дракос овладеть зеркальцем твоего отца, и вот, наконец, это удалось ему. Он повесил его у себя в саду на самой верхушке самой высокой яблони, и сам ежедневно прилетает туда, чтобы посмотреть в зеркальце и расспросить его, не приближается ли враг к его саду за драгоценными яблочками. Уже немало смелых рыцарей поплатилось своей жизнью за храбрость. Каждому, кто лишь перешагнет через калитку этого сада, грозит неминуемая смерть в пасти дракона. А если даже и найдется такой смельчак, который, преодолев все препятствия, проникнет в сад и захочет сорвать золотой плод, тогда яблоко начнет кричать человеческим голосом, призывая дракона на помощь.

Царевич вскочил и воскликнул:

– Либо я достану зеркальце, либо погибну! Спасибо вам за гостеприимство, матушка, прощайте и будьте здоровы! Мне уже пора в путь! Об одном лишь прошу вас: разрешите мне оставить свою лошадь в вашей конюшне да позаботьтесь о ней, если я не вернусь. А мне одолжите свою лодочку, ту, что там у берега на волнах качается. На ней я поплыву к Драконову острову.

– Плыви, сынок, доплыви счастливо! – напутствовала его старушка.

А старушка эта была доброй волшебницей. Очень не любила она дракона.

– Только будь осторожен, царевич, помни, что нельзя тебе сломать ни единой яблоневой веточки в саду. Возьми вот горсть сонного зелья. Как только Дракос бросится на тебя, засыпь ему глаза этим зельем, и чудовище погрузится в непробудный сон.

А ее красавица-дочка протянула царевичу на своей белой ручке синюю ленточку, сплетенную из нитей паутины.

– Прими, – сказала она, – и от меня этот подарок, молодой господин, обмотай ленточкой мизинец на левой руке, и не увидит тебя зеркальце, когда ты подплывешь к острову.

Царевич низко поклонился старушке, улыбнулся девушке, поблагодарил их за подарки, потрепал на прощанье по гриве своего коня и спустился на берег моря. Там он отвязал лодочку, взялся за весла, и лодочка поплыла по морю, покачиваясь на волнах.

Долго ли, коротко он плыл, но, наконец, оказался у берегов Драконова острова. От алмазного дворца дракона во все стороны бил ослепительный свет, но еще ярче – от золотоносной яблони. Кругом царила тишина, ни одного дуновения ветерка не было слышно, ни одна веточка в саду не шевелилась, ни одна птичка не щебетала.

Осторожно причалил царевич к берегу, лодку свою привязал и тихо-тихо начал подкрадываться к ограде сада. Стена эта была высокая и широкая. Но царевич одним скачком через нее перебрался и направил шаги к самой высокой яблоне.

Кругом – ни живой души, и дракона пока тоже не видно и не слышно. Золотые яблочки на ветках висят, золотые листочки едва-едва колышутся, – все так и сверкает вокруг от их сияния. Но царевич ни на что не смотрит, лишь свое зеркальце ищет.

Разглядел, наконец, он зеркальце на самой-самой верхушке дерева, быстро по стволу вверх вскарабкался и уже руку было протянул, как вдруг послышался треск сломанного под ним сучка. И в это же мгновение дерево расшумелось, точно в самую сильную бурю, закачалось, все его золотые листочки и яблочки зазвонили, весь сад пробудился и зашумел:

 
Дзинь-дзень, дзинь-дзень!
Тут на страже каждый ствол, каждый пень.
Кто проникнет в этот сад
Не уйдет живым назад.
Дзинь-дзень, дон-дон!
Вот сейчас вернется он —
Дракос – страшный наш дракон.
Это твой последний день
Дон-дон, дзинь-дзень…
 

Схватил царевич зеркальце и, соскочив с раззвонившейся яблони, помчался что было сил к стене, которой был обнесен сад. Но не успел он через нее перескочить, как, шумя своими огромными крыльями, налетел на него дракон. Из его пасти вырывалось пламя с дымом, глаза его метали молнии, своим змеиным хвостом он остервенело бил о землю.

– Вор! – зарычал он. – Ты, презренный человечишка! Тебе захотелось моих яблочек, да? Ну, дорого же ты заплатишь за такую дерзость!

Дракос бешено забил крыльями и уже хотел было броситься на царевича, но тот швырнул ему в глаза свое сонное зелье и воскликнул:

– Не я, а ты – вор, уродище! Это ты украл у моего отца-царя зеркальце! Я пришел сюда за ним – ведь оно наше.

Одно мгновение дракон еще извергал пламя, дико поводя своими глазищами, но вот его голова склонилась к нему на грудь, крылья свернулись и, охваченный непробудным сном, он свалился к ногам царевича.

А тот поскорее вернулся к своей лодочке, взялся за весла и, даже не оглянувшись, поплыл подальше от Драконова острова. Вернулся он к старушке и ее дочке и рассказал им обо всем, что с ним случилось.

– Хорошо ты сделал, что драконовых яблок не трогал – не принесли бы они счастья ни тебе, ни твоим родным. Но об этом и мы предостеречь тебя не могли. Ты должен был сам пройти это испытание.

Царевич поклонился в ноги старушке и руки ее дочери-красавицы попросил. Старушка-волшебница с радостью дала свое согласие, и молодые направились к царскому дворцу, царю в ноги поклонились и попросили его благословения.

Старый царь, обрадовавшийся благополучному возвращению сына и зеркальцу своему, устроил сыну шумную свадьбу.