Текст книги "Сказка на ночь (СИ)"

Автор книги: Валерия Ангелос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 27 страниц)

Глава 56

Откуда взялось это огромное зеркало?

Я не помню, чтобы выбирала нечто подобное для кабинета своего супруга. Конечно, многое он тут лично обустраивал, но такой необычный предмет я бы запомнила.

Поверхность зеркала чуть размытая, будто подернута легкой дымкой. Интересный эффект, словно под старину пытались сделать. Рама бронзовая, замысловатая, куча завитушек формируют необычную композицию.

Почему мне кажется, я видела эту вещь прежде? Где? Когда?

Присаживаюсь в кресло, но взгляд от зеркала не отвожу. Сердце гулко бьется о ребра, будто понимает гораздо больше, чем разум.

Моя ладонь опускается на живот, рефлекторно поглаживает. Теперь я и правда ощущаю шевеление своего малыша внутри. Срок приличный, иногда ребенок толкается сильно, показывает характер.

Маленький воин растет. Уже рвется в бой, мечтает броситься в атаку. Весь в отца, но я постараюсь привить ему чуть более четкие понятия о добре и зле, чем те, что есть у его папы.

Наша жизнь идет своим чередом, становится более спокойной, и если честно, трудно поверить в такой расклад. Никто не строит козни, не врывается к нам домой на танках. Никто не арестовывает моего мужа, не совершает попытки убийства.

А вообще, скорее всего, что-то происходит вокруг, просто меня это никак не затрагивает. Рустам окружил резиденцию серьезной охраной, которая не позволит врагам проникнуть внутрь, нарушить мой покой. Безопасность стоит превыше всего.

Мальта давно превратилась в нерушимую крепость.

Я рада, что муж больше общается с Маратом, пусть и просто говорит по телефону, но я чувствую, их связь очень важна. Когда они разговаривают, у Рустама даже тембр голоса меняется, поэтому я могу не понимать речь, смысл беседы, но четко улавливаю с кем именно ведется в данный момент общение. Вообще, я начинаю гораздо лучше ощущать супруга. Не только в подобные моменты. В целом. Часто бывает, мы понимаем друг друга с первого взгляда, слова не требуются. Подобное происходило и раньше, но теперь это случается намного чаще. Между нами точно протянута нить. Невидимая. Прочная. До одури порочная. Такую связь ничем не разорвать. Свыше дана.

Я узнаю больше деталей о братьях. Рустам редко балует подробностями, но порой вспоминает моменты из своего детства, самые разные, часто абсолютно чудовищные, дикие, однако для него это воспринимается нормально. Например, муж до сих пор сохраняет нож. Подарок Марата. Тогда Рустама отправили на Север. Наказали за меня. Старший брат дал ему оружие, хоть это и запрещалось правилами.

Жутко представлять маленького мальчика. Одного. Там. Среди бешеных зверей. В месте, где выжить считалось практически нереальным, чем-то на грани настоящего подвига.

Что у него было? Только тот самый нож и собственные кулаки. А еще дьявольский ум, безграничное желание выжить. Ради меня. Все ради меня.

Впрочем, Рустам никогда не был маленьким мальчиком в привычном понимании этого словосочетания. Он рос зверенышем среди одержимых животных. Даже в нашу самую первую встречу отличался от остальных детей. Казался старше, мрачнее, сильнее. И уже тогда от него веяло опасностью.

Бояться должны были окружающие, а не Рустам.

Марат всегда играл важную роль в его жизни, служил примером, образцом для подражания. К нему Рустам был привязан крепче, чем к родному отцу.

Братья должны были примириться. Рано или поздно.

В тот день, когда мы впервые за прошедшие пять лет встретились в квартире Джона и Алены, Марат еще ничего не знал. Он считал отца погибшим, до него донеслись эти новости. Но мужчина и вообразить не мог, сколько всего скрыто. Не подозревал про орден, про то, что именно сотворил Ахметов-старший, как отдал родную дочь маньяку. Повстречав нас на нейтральной территории, не обрадовался, приготовился защищаться. Джохар не предупредил его о нашем визите, ничего не стал объяснять, посчитав, что с этим гораздо лучше справиться Рустам, ему и карты в руки.

Одно время Марат считал, будто меня удерживают силой, принудили к браку, но ему донесли, что я нахожусь с Рустамом по доброй воле, поводов для переживания нет.

Конечно, было трудно понять, как два злейших врага вдруг связали свои судьбы, как оставили позади долгие годы ненависти. Марат отлично знал про одержимость Рустама мною, но полагал, я ни за что на свете не пожелаю оказаться во власти его брата. Наш союз казался ему подозрительным даже после всех полученных новостей от доверенных людей. Ни Вика, ни Марат не догадывались, что тема с кровавым долгом закрыта раз и навсегда, что больше не последует кровавых подношений прошлому. Поэтому многое оказалось для них сюрпризом.

Страшная ситуация.

Хоть я и не знала всех подробностей того, что происходило между Маратом и Викой в тот период, когда им достались роли жертвы и палача, было и без деталей ясно: пришлось им совсем не легко. А теперь мир перевернулся. Оказалось, весь кошмар затеяли абсолютно другие люди. Ахметов-старший скрывал правду от сыновей, от своего клана. Вершил суд над исполнителем, но сам являлся одним из организаторов казни родной дочери.

Кто ожидал такого поворота?

Я надеялась, Ахметов-старший погиб от ужаса, от осознания того, что Марат жив. Вот он, родной сын, стоит перед ним. Реальный, из плоти и крови. Жаждет справедливой мести, желает воздать за грехи. Иначе никогда не насытится и не успокоиться.

Джону досталось от семьи. Рустама тоже затронуло серьезно. Всех братьев муштровали и дрессировали, ломали, пробовали выковать на нужный лад. Но Марату досталось похлеще всех остальных. Жизнь отца должен был забрать именно он.

Так выпал жребий. Так решила судьба.

А вообще, осознавая, каким ублюдком был Ахметов-старший, я не исключала тот факт, что он мог принять какой-нибудь препарат, который бы помог ему притвориться мертвым. Такой изворотливый гад способен на все.

Но все же хотелось верить в справедливость. В баланс, который наконец удалось восстановить.

Боялся ли этот урод чего-то? Теперь невозможно узнать, но я верю – да, боялся, трясся от ужаса, понимая, что теперь не выберется. Клетка захлопнулась. Та самая клетка, которую он годами пытался для всех своих детей выстроить. Зло погибло.

– Прошлое остается в прошлом, – выдаю тихо.

Открывается дверь и в кабинет заходит Рустам.

– Откуда это зеркало? – киваю на стену. – Финальное решение за тобой, но в декор комнаты оно слабо вписывается. Хотя очень красивое, оригинальная работа. Может, перевесим его в другое место?

– За ним скоро придут, – усмехается супруг. – Интересно, что ты опять его сразу заприметила.

– Ну а как иначе, – начинаю и запинаюсь. – Постой, именно это зеркало висело в квартире Алены и Джона, да? Или просто похожее? Но тогда ты выразился примерно таким же образом, мол, интересно, что я заметила именно это зеркало.

– Да, от тебя ничего нельзя скрыть.

– А ты еще пытаешься?

Вместо ответа я получаю поцелуй, от которого кружится голова. Близость Рустама ощущается будто разряд электричества. Казалось, нам давно пора привыкнуть. Даже надоесть уже должно. А мы не способны отлипнуть друг от друга, точно как в первую брачную ночь.

Только стук дверь возвращает нас обратно в реальность.

Рустам поправляет мое изрядно сбившееся платье, а после говорит, что посетитель может войти. Я нервно облизываю распухшие губы, которые до сих пор хранят вкус безумного поцелуя. Прежде казалось, чем сильнее вырастет живот, тем меньше желания начну испытывать к супругу, но практика показала: все обстоит ровно наоборот.

Я поворачиваюсь на звук шагов и против воли вжимаюсь в спинку кресла. Несколько раз моргаю, полагаю, будто гость мне пригрезился, отказываюсь верить собственным глазам.

– Я скучал по тебе, Райден, – холодно выдает Джеро.

А я перевожу взгляд на Рустама. Муж выглядит поразительно спокойным, точно ничего необычного не происходит и его враг не находится на пороге нашего дома.

– Забирай то, ради чего пришел, и покончим с этим, – произносит супруг.

– Здесь так много того, что я бы хотел забрать, – метис вдруг смотрит на меня, нагло впивается глазами в мое лицо, заставляя поморщиться от столь пристального внимания.

– Много – не вывезешь, – ледяным тоном отрезает Рустам. – Одну.

– Жаль, – коротко произносит Джеро.

И смотрит на мой сильно округлившийся живот с нескрываемым сожалением. От этого мне становится совсем не по себе.

Почему муж разрешает этому человеку здесь находится? Почему спокойно общается с ним? Что тут вообще происходит?

Метис подходит к зеркалу, снимает его и относит к столу, укладывает на деревянную поверхность, изучает обратную сторону, ощупывает пальцами.

Он как будто находится в поиске. Пытается отыскать скрытый механизм?

Раздается металлический щелчок, рама вокруг зеркала движется, приводя в действие потайную систему.

Джеро ловко отделяет металлическую пластину, откладывает в сторону. Ощупывает внутреннюю поверхность и через пару секунд извлекает на свет сверкающий клинок. Стальные всполохи бьют по глазам.

Я зажмуриваюсь.

– Рустам, – обращаюсь к мужу, но не успеваю завершить вопрос.

– Меч Кусанаги, – выдает супруг, заранее предвосхищая мои слова. – Символ императорской власти.

– И ты позволишь Джеро забрать его? – поражаюсь.

– Такой у нас уговор, – отвечает ровно.

– Вы что, – запинаюсь. – Вы правда договорились?

– Мне хватит оружия от Масамунэ и Мурамаса, – спокойно поясняет Рустам. – Я не намерен захватывать власть в Японии. Кому-то императорские реликвии важнее. Пусть там и пригодятся.

– Ты всерьез намерен отказаться от настоящей святыни? – плохо справляюсь с изумлением. – От того, что является предметом поклонения для многих людей? Действительно хочешь отдать вещь, которую тебе доверил учитель?

– Мне казалось, эти мечи тебе совсем не нравятся, – замечает резонно.

– Терпеть их не могу, – киваю. – Но они важны для тебя.

– Меч останется здесь, – вдруг произносит Джеро, возвращает клинок обратно, запечатывает в зеркале.

– Уверен? – выгибает бровь Рустам.

– Ты сам сказал, – ледяная улыбка расцветает на губах метиса. – Я могу забрать только одно. И мой выбор был для тебя очевиден задолго до этой встречи. Три дня назад. Верно? Когда ты ее поймал. Или четыре? Точные данные я не сумел раздобыть.

– Три, – подтверждает муж.

О чем они вообще говорят сейчас?

Кого это поймал Рустам?

– Я забираю любимую женщину, – произносит Джеро. – Меч меня дождется. Хотя может, вам клинок будет нужнее. Вам или тому, кто придет на смену.

Опять на мой живот смотрит.

Становится очень неуютно, и я скрещиваю руки, будто инстинктивно пытаюсь отгородиться.

Любимая женщина. Я точно помню, как Джеро утверждал, будто Рустам уничтожил его любимую женщину. Убил. Вот, именно так он и выразился. А теперь что?

– Забирай, – спокойно выдает мой муж. – Но если она снова рискнет встать на моем пути, то умрет по-настоящему, а не только в твоем оригинальном понимании.

Я запутываюсь сильнее и сильнее. Каждая новая фраза заставляет теряться в самых безумных догадках.

– Я позабочусь о ней, – обещает Джеро.

– Мои люди доставят ее, – кивает Рустам. – Прямо на твой самолет.

– Решил убедиться, что мы действительно улетим?

– Закономерный исход, – чеканит супруг. – С учетом того, как вы любите делать сюрпризы.

– Каждый останется при своем, – отмечает Джеро. – Месть не принесла бы тебе удовольствия. А меч реально важен, как бы ты не пытался это от меня утаить.

– Дело не в мести, – отрезает Рустам. – За то проклятое видео понесли наказание абсолютно все. Даже те, кто просто его случайно увидел. А твоя сестра ничем не поплатилась, хотя сама и является главной виновницей.

Сестра?

Мои брови взмывают вверх.

У Джеро есть сестра? Выходит, ее он и называл «любимой женщиной»?

– Ты знаешь, как сильна кровь, – говорит метис. – Каждый из нас будет защищать родню до последнего.

– Она перешла черту.

– Согласен.

Мужчины смотрят друг на друга, но больше ничего не произносят.

Джеро проводит ладонью по обратной поверхности зеркала. Нежно. Любовно. Явно не желает расставаться с ценной находкой, но выхода нет. Он возвращает предмет обратно на стену.

– Ты же понимал, что я возьму, – бросает метис.

– Это твой выбор.

– Береги свое, – заявляет Джеро, опять не удерживается от того, чтобы пройтись взглядом по мне. – И берегись. Однажды мы встретимся. Но не как союзники.

Рустам не отвечает ничего.

Метис удаляется из виду.

– Рустам, – раздраженно щурюсь. – Что все это означает?

– Сестра Джеро устроила аферу с видео, но наказать я ее не мог, – говорит муж. – Я дал слово, когда мы с ним заключили договор о сотрудничестве. Мои руки были связаны клятвой. Я должен был помогать ему, а он мне.

– Интересно – чем? – хмурюсь. – Моим похищением?

– Нет, мы обсудили детали позже.

– Позже, значит, – распаляюсь. – После того как он тебя чуть не убил?

– Легкая царапина, – отмахивается.

– Да он тебе руку разрубил!

– Зажило в два счета.

– А его гадкие фразочки? – гнев бьет в лицо. – Предложения, которые он выдвигал для меня, пока ты находился в тюрьме. Тоже часть ваших планов?

– Нет, – отрезает. – Его личное решение.

– Но он держал тебя в курсе?

– Я узнал уже потом.

– Отлично, – протягиваю. – Выходит, твой тайный дружок решил устроить мне экзамен, проверял на верность и держал доклад перед тобой. Да? Я угадала?

– Юля, это не имеет никакого значения.

– Серьезно? А его сестра как тут оказалась?

– Охрана поймала ее, – медленно произносит Рустам. – Она пыталась проникнуть в нашу резиденцию.

– Зачем?

– Покушение на убийство, – выдает после паузы. – Я не стал сообщать сразу, чтобы не волновать. Теперь ее отправят в Японию вместе с Джеро. Нет повода для тревоги.

– И кого она хотела убить? – напрягаюсь. – Тебя?

– Тебя.

Муж подхватывает меня на руки, усаживается в кресло, заключает мое тело в жарких объятьях.

– Я бы вообще ничего не рассказывал, но мы с тобой договорились.

– Никаких секретов, – бормочу я.

– Верно.

– Почему Джеро утверждал, будто ты убил его любимую женщину? – интересуюсь тихо. – Он что, любит родную сестру? Ну в смысле…

– Нет, – усмехается. – Не в таком смысле. Мы все вместе проходили учебу. Они были близки. Одна кровь. Один род. Вроде меня и моих братьев. А потом его сестра перешла на темную сторону. Для Джеро это равноценно смерти.

– Как? – сдвигаю брови. – Не понимаю суть.

– Его сестра решила, что любит меня.

Опять. Жутко хочется стукнуть супруга. Хотя понимаю, он не виноват, что является настолько идеальным и всех вокруг магнитом притягивает.

– Знаешь, давай пока отложим этот разговор, – выдыхаю. – Гормоны кружат мою голову, и боюсь, если мы продолжим беседу дальше, я точно сорвусь.

Рустам целует меня. Но это не помогает.

– Слушай, – шиплю. – Получается, она специально нашла девушку, которая походила на меня, отправила ее к Джеро, устроила весь этот кошмар с видео. Просто хотел внести между нами разлад?

– Идеальный план, если бы мы и правда могли друг другу изменять.

– Ну ты мог, – поджимаю губы. – Мне даже страшно считать, сколько вокруг тебя женщин вилось. И до сих пор все буквально сходят с ума. Что в тебе такого особенного? Что?! А?

– А в тебе? – улыбается он и проводит пальцами по моему горлу. – Мужики дуреют. Слюной исходят. Кто равнодушным останется? Даже того пидора с ума свела.

– Фу, Рустам, – кривлюсь. – Прекрати.

– Ну гей-дизайнер, – хмыкает. – Одурел же? Одурел. А Джеро? Поверь, ему плевать на женщин было, только родную сестру возносил, за человека держал, а остальные для него просто куски мяса. На тебя залип. Мечтал бы забрать отсюда, но слишком хорошо меня знает. Понимает, скорее кишки ему выпущу наружу. Брюхом вверх прочь вышвырну.

– Не переводи тему, – замечаю суровым тоном.

– Юля, – мягко выдает он.

– Что? – спрашиваю резко.

– Я тебя люблю.

– Думаешь, всегда сможешь закрыть мой рот этой фразой?

Нет. Мой рот он закрывает собственными губами. Запечатывает. Выжигает клеймо заново каждым своим движением. Клеймит. Снова и снова. Еще. Вырывает из горла сдавленный стон.

– Я обижена, – бормочу, отстраняюсь. – Хотя не помню причину.

Рустам накрывает мой живот ладонью, а я кладу свою руку сверху. Да, иногда у нас возникают размолвки. Порой довольно острые. Но мир не бывает идеальным. Главное заключается в том, что потом всегда наступает штиль, приходит счастье.

Наша жизнь только начинается. Все лучшее – впереди.

Глава 57

Роды проходят легко. Я больше переживаю за окружающих меня врачей и медсестер, чем за саму себя. Пытаюсь сдерживать буйный нрав супруга, что оказывается гораздо тяжелее, нежели терпеть тягучие схватки. Рустам так и норовит прихватить кого-нибудь за горло. Лишь стоит мне вскрикнуть, муж уже готов броситься в атаку и абсолютно каждого в палате прибить.

– Рустам, – хватаю его за руку. – Ты куда?

– Да так, – протягивает. – Разобраться бы.

– Бросишь меня? – мстительно щурюсь.

– Нет, ты что? – даже вздрагивает, снова рядом усаживается, в глаза мои смотрит и немного успокаивается. – Я всегда рядом.

Даже при родах, которые протекают легко, крики неизбежны. Ну попросту не выходит сдержаться. И эти звуки действуют на моего супруга как щелчки кнута. Нет, скорее как разряды электрического тока. Как выстрелы в упор.

Проклятье. Он разъярен. Готов всю эту клинику разнести. Голыми руками. Все стены в пыль раздробить громадными кулаками.

– Рустам, – царапаю его руку. – Хватит.

– Что? – хмуро сдвигает брови. – Я тут.

– Ты всех распугаешь, – бормочу. – До инфаркта людей доведешь.

– Я никого не тронул.

– Твоего взгляда достаточно.

– Ничего, – бросает мрачно. – Пусть поживее шевелятся. Пусть вообще делают хоть что-нибудь. А если от них толка нет, то какого хрена они тут?

– Рустам, – судорожно выдыхаю и закатываю глаза.

– Тебе больно, – говорит он и по тону становится ясно, мою боль он воспринимает куда ближе и острее, чем свою собственную. – А они ни черта сделать не могут.

– Это нормально, – выдавливаю слабую улыбку. – У всех женщин так происходит. Я в порядке. Я…

Опять схватки. И опять кричу. Тужусь сильнее.

Все. Еще совсем чуть-чуть.

– Рустам! – опять удерживаю мужа от расправы. – Ты… ты невозможный мужчина. Невозможный… и любимый. А ну-ка присядь… Живо!

То на крик срываюсь, то на шепот. Закашливаюсь. Задыхаюсь. Однако умудряюсь держать в узде своего личного зверя. Стараюсь рукой точно цепью обвить.

Дикий. Безумный. Безжалостный. Одержимый. Мой.

Ужас какой. Рожаю я, а он с ума сходит. Ну нельзя так, нельзя.

– Рустам, – опять улыбаюсь. – Все.

Крик нашего малыша взрывает пространство. Радостный. Звонкий. И требовательный. Наш маленький воин громко заявляет о себе.

Рустам целует меня. Жадно вдыхает мой запах.

Врач занимается ребенком, проводит все, что необходимо выполнить, после подает долгожданный комочек счастья мне, но принимая своего сына, обхватывая его руками, замечаю, как бледнеет доктор.

– Что-то случилось? – вглядываюсь в личико ребенка, после снова перевожу встревоженный взгляд на врача. – Что-то не так?

Доктор дергается. Кажется, его рот сводит судорогой.

Рустам поднимается, сжав кулаки.

– Стой, – поспешно одергиваю супруга. – Скажите, что происходит?

– У вас девочка, – выдает врач.

– Девочка? – спрашиваю изумленно.

– Д-да, простите, – запинается бедняга.

– И что с ней не так? – рявкает Рустам.

– Все отлично, – заверяет. – Абсолютно здоровый ребенок. Показатели в норме. Никаких отклонений.

– Тогда чего ты трясешься? – мрачно интересуется муж.

– Они думали, ты хочешь мальчика, – включаюсь в беседу. – Рустам, присядь, пожалуйста, посмотри на нашу принцессу.

Подчиняется. Возвращается на свое место. Смотрит на дочь.

Боже мой. Никогда раньше его таким не видела. Ярость мигом отступает, гнев испаряется. Супруг изучает малышку, будто загипнотизированный, глаз с нее не сводит. Его лицо моментально преображается, становится мягче, светлее, точно озаряется изнутри.

– И с чего им взбрело, что я пацана хочу? – скалится, но даже это сейчас выходит как-то иначе, очень непривычно, по-доброму.

– Мужчины мечтают о наследнике.

– Будет, – кивает рассеянно. – Будет и наследник. Потом. А я реально девчонку хотел. Твою копию. Точь-в-точь. Принцессу.

– Наша девочка, – не могу перестать улыбаться, то на дочку смотрю, то на мужа, и сердце сладко сжимается, даже никакой усталости не чувствую. – Золотая девочка.

Малышка кричит. Улыбается нам. Ну так мне кажется. И взгляд у нее осмысленный. Или выдумываю? Нет, точно все понимает. Лучше нас понимает и чувствует.

Наша девочка. Самая любимая. Самая красивая. Самая родная. Желанная. Настоящая принцесса. Обожаю ее. Жизнь отдам. Люблю, люблю, люблю.

Меня затапливает нежность. И Рустама тоже.

Дочка. Доченька. Ты нас еще сильнее сближаешь.

Глаза у нее мои. Светлые. И волосы тоже. Один в один. Конечно, позже это может поменяться. Да скорее всего, ведь Рустам жгучий брюнет с черными глазами. Вот и малышка в него пойдет. Хотя посмотрим. Кто знает? А пока…

– Злата, – выдаю, не раздумывая.

Рустам вопросительно смотрит на меня.

– Золотая девочка, – поясняю. – На ум пришло именно такое имя. Злата. Интересно звучит. Тебе нравится?

– Хочешь назвать ее так?

– Да, – на этом слове доченька издает всхлип, который читается, будто явное одобрение моей идеи. – Ты против? Нельзя подобное имя использовать?

– Почему нельзя? – удивляется.

– Ну у вас же девочек иначе называют, – пожимаю плечами. – На твоем родном языке. Возможно, так поступить правильнее. Или же дать двойное имя.

– Злата, – уверенно произносит Рустам. – Ее точно зовут Злата.

– Ты видишь, как она смотрит?

– Вижу, ей нравится имя.

– Мы наверное сходим с ума, – смеюсь. – Она еще слишком маленькая, чтобы нас понимать. Она только появилась на свет.

– Может быть, – задумчиво протягивает супруг. – Но она сильная. Взгляд круто держит. Воинственная. Все вокруг мужика ждали, а пришла девочка, которая мир на колени поставит.

– Рустам, наша дочь не будет участвовать в войне.

– Нет, конечно, – усмехается. – Она будет сразу побеждать. Ты глянь на нее. Глянь. Я серьезно. Ей будут сдаваться без боя.

Да. Заметно. Первый уже сдался.

Абсолютная капитуляция.

Боже, мне даже трудно сказать, что лучше. Любоваться своей родной девочкой или же наблюдать за поразительной переменой в супруге. Ладно, Рустам еще вернется к своему привычному жесткому образу. Хотя… нет. Не со мной и не с дочкой.

Для других – глава клана. Хозяин империи. Кровожадный монстр, вселяющий утробный ужас.

Для нас – урчащий от удовольствия тигр. Нежный. Ласковый. Хищный зверь, который всегда свое защитит. Грозный дракон охраняет сокровище.

* * *

– Камиль, – обращается Мари к своему сыну, но тот никак не реагирует, даже голову не поворачивает на голос матери, хотя обычно моментально на ее оклик отзывается. – Сын, ты слышишь меня?

Мы находимся в резиденции на Мальте. Строительство нашего особняка полностью завершено, последние работы снаружи выполнены. Дом моей мечты становится реальностью.

Дудаевы опять прилетели в гости.

– Камиль, – повторяет Мари.

Опять никакой реакции.

Мальчик молча стоит и смотрит, как Злата ползает по огромному манежу, разгоняется и ракетой мчит вперед, заливисто хохочет. Замирает, разворачивается и повторяет маневр, только теперь в другом направлении.

Малышка иногда поглядывает на Камиля, но куда больше ее занимает собственная игра. Неугомонная девочка. На месте она не сидит. Сорванец. Безумно активная.

– Камиль, нашел себе невесту, – смеется Мари. – Вообще, я не помню, чтобы он раньше так интересовался девочками. Ему подавай военную технику. Солдатиков. Постоянно строит укрепления, собирает армию.

– Что? – Рустам мигом вскидывается. – Какая невеста? Мы близкие родственники. Брат и сестра. Пусть забудет про мою дочь.

– Ты шутишь? – выгибает брови Мари. – Мы такие родственники, что…

– Нет, – отрезает холодно. – Не знаю, как твоему сыну, а моей дочке рано про замужество думать.

– Чего? – вступает в беседу Амир. – Чем это мой сын тебе не угодил? Отличный жених будет. Лучшего не найдешь. Но я еще подумаю, стоит ли нам вязать семьи браком.

– Он слишком взрослый, – хмуро бросает Рустам.

– Да у них разница чуть больше трех лет! – восклицает Мари.

– И что? – рявкает. – Кто сказал, что моя дочь вообще захочет выходить замуж? Поговорим после того, как ей стукнет восемнадцать.

– Рустам, – выдаю с нажимом.

– Я сказал, – чеканит. – Никаких бредней про свадьбу.

Он поднимается и направляется к Дудаеву-младшему.

– Эй, парень, держись от нее подальше, – заявляет на полном серьезе, будто это совсем не дети, а взрослые, которых нужно развести по разным углам.

– Почему это? – резко бросает мальчик.

И… ох, он что занимает боевую стойку?

От такой наглости даже Рустам на миг тушуется. Не ждет подобного отпора. Кажется, не сразу понимает, как можно ответить.

– Она – моя, – твердо заявляет Камиль.

– Повтори, – хрипло требует Рустам.

– Я ее в жены возьму, – хмурит брови, кулаки разминает. – Когда время придет. И пусть только кто помешает.

Откуда он таких фраз нахватался? Мальчику и четырех лет не исполнилось, а уже серьезные планы строит.

– Вы своим сыном занимаетесь? – обращается к его родителям Рустам.

– Вы со мной говорите, господин Ахметов, – продолжает парень с убийственной серьезностью, еще не все буквы правильно выговаривает, а уже такие речи держит. – Я свататься буду. Готовьтесь.

– Ладно, сын, – вмешивается Амир. – Посмотрим. Отойди от девчонки. Во дворе помотайся. Развейся.

– Папа, я решил, – выдает мальчик. – Она – моя невеста будет. Моя!

Злата замирает в центре манежа, поглядывает на самоуверенного парня. С интересом поглядывает. А потом – раз и фыркает, снова пускается в путешествие, больше не обращает на него внимание.

Ха. Решил он. Принцесса лично будет выбирать.

– Мужчины, – протягивает Мари. – Они и правда уверены, что всегда сами делают выбор.

– А что? – мрачнеет Амир. – Разве не так?

Мы смеемся. И маленькая принцесса тоже подключается. Ей интересно повторить звук, который мы издаем.

Мужчины могут много чего выбирать. Но главное решение за нами. Кому сдаться, какого зверя выбрать, чьи клыки и когти кончиками пальцев поглаживать, чью непокорную гриву трепать.

Наивные они. Ну точно как дети. Даже самые яростные и властные представители сильных мира всего иногда ошибаются в простейших вещах.

* * *

Наступает день, когда Рустам показывает мне могилу мамы. Прежде ее погребли в другом месте, без опознавательных знаков, так, чтобы никто не сумел найти, однако мой супруг распорядился насчет перезахоронения. Перед нами возвышается массивный склеп. Архитектура впечатляет. Видно, что к вопросу подошли со всей серьезностью.

Мы прилетаем в мой родной город и сразу приезжаем сюда. Участок расположен на новом кладбище, считается элитным. Территория ухоженная, ведется наблюдение.

Внутри склепа находится безумно красивый памятник. Ангел из белоснежного мрамора. Скульптура моментально притягивает взгляд и завораживает.

А еще здесь есть портрет мамы. Черно-белый. Вероятно, Рустам достал фотографию и распорядился изобразить в виде рисунка.

Повсюду расположены лампады, в них горят свечи.

Я судорожно втягиваю воздух. Вытираю слезы тыльной стороной ладони. Стараюсь урезонить сбившийся пульс.

Это жизнь. Счастье и горе идут рука об руку.

Я опускаюсь на колени, дотрагиваюсь до прохладного мрамора. Прикрываю глаза и больше не способна сдерживать рыдания. Захлебываюсь истерикой.

Рустам опускается рядом и обнимает меня. Мускулистые руки согревают, прогоняют холод прочь, вырывают из ледяной бездны, вытягивают на поверхность.

Я не знаю, сколько времени проходит, просто не считаю. Лишь замечаю, что снаружи темнеет, ведь внутрь больше не проникает солнечный свет.

– Рустам, – роняю тихо. – Ты обещал мне все рассказать.

Он молчит, только еще крепче обнимает, с шумом втягивает воздух, зарывается лицом в мои волосы. Намеренно оттягивает решающий момент.

– Рустам, – повторяю. – Прошу тебя.

Больше выжидать не выйдет. Наступает миг истины.

– Мой отец держал твою мать у себя, – произносит муж. – Неделю. Каждый день он пытался ее сломать, но ничего не вышло. Она не сдалась. Держалась до последнего. Она всегда защищала вас. Тебя и твоего брата. Она вас безумно любила. Вы были для нее самым дорогим.

– Я знаю, – глаза пекут. – Знаю.

– Ублюдок понял, что ничего не добьется, – чеканит Рустам. – Тогда и устроил казнь. Собрал своих псов. Родню. Разных прихвостней. В подземелье нашего особняка начал расправу. Марат был против такого расклада, но его слово ничего не решало против слова моего отца. Как глава клана прикажет, так и будет. Он не подпустил брата к твоему дяде. Видно, до последнего опасался, что правда вскроется. А вот глумиться над беззащитной женщиной урод не страшился.

– Что он сделал? – голос срывается, поэтому я прочищаю горло, делаю судорожный вздох, отчаянно стараюсь побороть истерику. – Что он сделал с моей мамой?

– Взял ее, а потом отдал другим.

– Господи… она, – запинаюсь. – Она там и умерла? Так? От этого?

Мой желудок скручивается в морской узел. Тело прошибает ледяной пот, под кожей разливается изморозь.

– Он перерезал ей горло, – говорит Рустам. – Он понял, что никакое унижение не сломает ее, поэтому взбесился и завершил пытку гораздо быстрее, чем собирался.

– Моя мама, – шепчу. – Мамочка.

– Это была быстрая смерть.

– Боже, – всхлипываю.

– Она практически ничего не почувствовала.

– Откуда, – задыхаюсь. – Откуда ты знаешь?

– Марат мне все рассказал. Да и потом я получил возможность пообщаться с остальными свидетелями. Выяснил и сопоставил факты для полной уверенности.

– И где они? – судорожно выдыхаю. – Где звери, которые терзали мою маму?

– Их нет, – заявляет коротко. – Давно.

– Ты что, – осекаюсь. – Ты…

– Я убрал все лишнее, – заключает ровно. – Все, что могло тебе помешать быть счастливой.

– Но там ведь были и твои кровные родственники.

– Разве это меняет исход?

Я ничего не способна ответить, лишь неопределенно мотаю головой. Мне совсем не хочется думать и жалеть тех подонков сейчас я точно не сумею, хотя и считаю, что самосуд никогда не является верным решением проблемы.

Позже, возвращаюсь к этому разговору, я понимаю, Рустам мог утаить часть правды, любую историю можно рассказать по-разному, подчеркнуть разные оттенки.

Впрочем, какое это имеет значение?

Главное уже произошло. Я нашла свою маму. Теперь могу навещать ее, обращаться к ней, проводить время рядом. Конечно, я и раньше мысленно выполняла подобные действия, но сейчас все ощущается иначе. Ближе, острее, четче.

Ахметов забрал мою маму, когда мне было всего лишь пять лет. И Ахметов вернул все обратно. Обратил историю вспять, постарался исправить ошибки прошлого, восстановить справедливость.

Я осознаю, Рустам способен многое утаивать. Например, детали сотрудничества с Джеро муж так и не открыл до конца. Иногда нам приходят посылки из Японии, некоторые из них предназначены мне, но я их не получаю. Супруг методично избавляется от этих коробок. Я только усмехаюсь.