Текст книги "Печать бога (СИ)"

Автор книги: Валерий Теоли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

Глава 8. Катакомбы

   Старик Мали разбудил Виктора с первыми лучами солнца, дал позавтракать вчерашней жареной картошкой и отправился в храм. Виктор нехотя ковырялся в блюде, поражаясь, каким образом можно было пожарить картофель ровно наполовину: одни кусочки сильно подгорели, другие остались совершенно сырыми. Схрумкав несколько ломтей, он решил, что насытился, и в ожидании хозяина дома предался размышлениям о ночном разговоре.

   Добрую половину ночи Виктор и старик Мали провели в беседе о приключениях бывшего послушника. Особенно старика заинтересовали циркачи-мошенники. Его взволновал ряд моментов: почему они выбрали для своих махинаций монаха-ведуна, противника весьма опасного, за которым стоит Орден Мудрости? И, тем паче, зачем им понадобился покойный магистр ди Сави? Они что, хотели и его обвести вокруг пальца? В конце концов, почему они не убили Виктора и сопровождавшую матушку Лазарию неизвестную монахиню? Хотели потребовать за него, ведуна-отступника, которого вот-вот отлучат от Церкви, выкуп? Циркачей разыскивает стража Лавраца, более того, их разыскивает Орден Карающих, и первое, что они должны сделать – сидеть тише воды ниже травы, избавившись от ненужного балласта. Им сейчас не до вымогательств и случайных свидетелей. Да ещё долговые расписки, насторожившие старика Мали пуще иных проделок. Очень, очень странные циркачи. Однако, странные лишь на первый взгляд. В их непонятных действиях усматривалась определённая логика, но какая?

   Прежде всего, напрашивался закономерный вывод: циркачам Виктор Сандини приглянулся неспроста, и вся их деятельность подчинена некоей цели; бывший послушник занимает значительное место в их плане. Старик Мали пожалел, что нет под рукой книги, всученной циркачами Виктору. Долговая расписка навела его на мысли о том, кем могут быть циркачи.

   "Виктор, ты только не волнуйся, хорошо? Я сейчас скажу кое-что, для тебя неприятное, и заранее прошу прощения. Это мои предположения – предположения старого больного человека, и ты не должен воспринимать их близко к сердцу, – начал издалека старик, потупив взгляд. – По-моему, твои циркачи – не циркачи".

   "Кто же тогда?" – вырвалось у бывшего послушника.

   "Помнишь, ты говорил, что подумал при первой встрече с ними, будто бы они колдуны-самоучки? Думаю, ты был недалёк от истины, юноша. Знаешь, кто любит возиться с разного рода контрактами и тому подобными бумажками? – при словах Мали Виктор побледнел. Холодок пробежал у него по спине. – Нет-нет, думаю, это не юристы, – успокоил его старик. – Есть люди, поклоняющиеся демонам. Они помогают им в злых делах, строят козни против богов. Главная их цель – совращать с праведного пути слабых духом, вовлекать их в ряды демонопоклонников. Тех, кто ищет и собирает новую паству для демонических культов, называют по-разному: кто адскими ловчими, кто демоническими пауками, кто чёрными лисами. Они расставляют ловушки, в которые попадаются неосторожные люди, мостят им дорогу в пекло. В обмен за загубленные души они получают силу. У демонов, как и у богов, есть свои дары, которыми они одаривают отличившихся поклонников. Так люди превращаются в полудемонов, помощников нечистого. И они, так же, как и дьявол, обожают различную документацию. Ты не волнуйся, может, я ошибаюсь, но похоже на их приёмы..."

   Скрип отворяющейся двери отвлёк Виктора от тяжких воспоминаний и размышлений. Вернулся старик Мали. Он с ходу выложил на стол буханку хлеба и кусок ветчины. Обрадовавшийся нормальной пище Виктор протянул к ней руки, но старик проворно спрятал кулинарные сокровища в латаную-перелатаную сумку.

   – Стоп! Стоп! Стоп! Это тебе на дорогу! – сообщил Мали.

   Понадеявшись на силу воли бывшего послушника, старик оставил его наедине с аппетитным содержимым сумки. Сам он удалился в другую комнату, чтобы вскоре возвратиться с почти целой рубахой и холщовыми штанами.

   – Одевай, юноша, – наказал он.

   Пока Виктор одевался, Мали рассказывал ему о делах в городе.

   С утра стража лютовала – иначе их настрой назвать было сложно. Городские ворота были закрыты, патрули прочёсывали Лаврац не хуже гребешка, к каждому прохожему цеплялись на улице, обыскивали и многих задерживали только лишь из-за косого взгляда или потому, что "морда не понравилась". С патрулями ходили ведуны с Кристаллами Правды и заставляли целовать крест в знак принадлежности к истинной вере. К некоторым неблагонадёжным лицам даже приходили с обыском, из чего следовало, что Виктору необходимо как можно скорее рвать когти из жилища старика Мали, ещё лучше вообще из Лавраца. "Интересно, как? – подумалось Виктору. – Ведь городские ворота закрыты. По воздуху, что ли?" Мали, понимая смятение молодого человека, подсказал дорогу: подземные туннели, используемые контрабандистами и прочим преступным людом.

   Одежда на бывшем послушнике сидела крайне плохо. Где-то жало, где-то провисало, и создавалось правильное впечатление, что одежда с чужого плеча. Тем не менее, старик широко улыбнулся и промолвил:

   – Прекрасно! Теперь ты вполне сойдёшь за бродягу, юноша!

   Нетерпеливый стук в дверь заставил Виктора поёжиться. Когда к стуку присоединился окрик "Открывай, стража!", он примёрз ногами к полу, округлившимися глазами глядя на Мали. Тот даже не вздрогнул. Показательно закряхтев, он крикнул в ответ:

   – Ой, больно-то как! Совсем проклятый радикулит замучил! Сейчас, сейчас открою, а-а-а! – и, сунув бывшему послушнику сумку с едой, сорвал с пола циновку.

   Аккуратно поддев кончиком ножа крышку, он отодвинул её в сторону, открыв проход в тёмный сырой подвал и хлипкую дощатую лесенку, ведущую вниз. Жестом он позвал Виктора.

   В просторном подвале, устроенном под полом дома, было темно и сыро, пахло какой-то гнилью вперемешку с алхимической дрянью. За спиной световым пятном виднелся вход в подвал. Старик великолепно ориентировался в темноте по памяти; что он делал, Виктор не видел, но вдруг раздался тихий низкий гул, и бывшего послушника куда-то толкнули, вручив оплетёную бутыль, огниво и факел.

   – Это эликсир ловкости, пригодится, – шепнул на ухо Мали. – Следуй знакам на стенах, и скоро выйдешь за город.

   Снова послышался гул, и световое пятно с поднимающимся по лесенке стариком заслонила тьма.

   Тишина. Интересно, почему её называют звенящей? Может, звон издают мысли, копошащиеся в голове?

   – Э-э, – протянул задумчиво бывший послушник, скребя затылок пятернёй. И, чтобы подбодрить себя, вслух добавил: – Так, значит, это и есть Катакомбы Лавраца, о которых столько рассказывал старик Мали? Вот уж не думал, что попаду в них. Надеюсь, здесь не водятся чудовища и привидения, как говорят в народе.

   Произнося последнюю фразу, он нервно оглянулся, чтобы опровергнуть собственные подозрения насчёт пылающих во тьме глаз. Вокруг не наблюдалось никаких признаков затаившихся чудовищ. Вообще-то в темноте не наблюдалось ничего, и Виктор оглянулся по привычке; уж больно много перенёс он за прошедшие сутки, научившись осторожности.

   Об основании Лавраца ходило множество легенд. Согласно одной из них, Франсуа Миролюбивый, основатель не только Ордена Мудрости, но и города Лавраца, бродил из города в город в поисках знаний, приключений и славы. Как-то раз решил он отдохнуть под высоченным лавром, росшим поблизости от родника с чистейшей водой. Тенёчек и прохладная водичка привлекли инока, спасающегося от зноя. Но, помимо прелестей, в том месте оказался существенный недостаток в виде медведя, лезущего по дереву; на ветвях находилось гнездо диких пчелосов (пчелосы были плодом скрещивания ос и пчёл, проведённого троллями). Тихоню-медведя монах не заметил, зато заметил свалившееся на голову пчелосное гнездо, сброшенное с ветвей неуклюжей медвежьей лапой. В тот злосчастный миг Франсуа Миролюбивый постиг две важнейшие истины: во-первых, закон всемирного тяготения; во-вторых, проповеди мира против злющих пчёлосов, обуреваемых жаждой мести, не срабатывают. Монах тогда, не желая губить жизни сотен безвинных существ, поступил мудро (на то он и основатель Ордена Мудрости) – дал дёру. Его спасла пещера, находившаяся рядом с ручьём. Трёхголового дракона, обитавшего в ней, от Франсуа Миролюбивого не спасло ничто. Пришибив по дороге ползучего гада, пытавшегося по доброте душевной согреть бегущего инока пламенем из ноздрей, монах побежал дальше. Пробежав мимо драконьей сокровищницы, он ворвался в запутанный лабиринт древних туннелей, вырытых неизвестно кем неизвестно в какие времена. Туннели кишели всякой злой гадостью вроде летающих пещерных вепрей. Столкнувшись нос к носу с десятком этих тварей, Франсуа Миролюбивый вдруг понял, что оторвался от преследования, и захотел вернуться той же дорогой как можно быстрее, что и сделал с завидной для человека его комплекции скоростью. Однако, мстительные пчелосы засели у выхода и, завидев человека, набросились на него. Теперь от грозных насекомых улепётывали уже и монах, и летающие пещерные вепри. Делать нечего, иноку довелось переждать в пещере. Пчелосы туда не летели; наверное, боялись темноты и закрытого пространства. Ожидание продлилось три года, три месяца и три дня. За это время добрый монах с голодухи перебил всех летающих пещерных вепрей и попутно обустроил часть туннелей в человеческое жильё. Настал час, и ему надоело сидеть взаперти, боясь обидеть пчелосов. Связано это было, как рассказывал мастер Констанций Дерво, большой знаток истории ведовства, в первую очередь со снижением популяции летающих пещерных вепрей, составлявших основу рациона вынужденного отшельника. Сшив из шкуры дракона бронированную рясу, а из костей вырезав первый ведовской посох, он двинулся к выходу и застал там вместо озверевших пчелосов группу почитателей, идущих, чтобы поселиться вместе с ним в туннелях и создать общину. Как оказалось, местных жителей терроризировал дракон, а с приходом в их земли святого человека дракон бесследно пропал, и люди решили послать разведывательную экспедицию. Разведчики обнаружили костяк ящера и спящего на груде вепрячьих шкур монаха. Будить его не стали и ушли, убоявшись гнева драконоборца. С тех пор слава о нём гремела по королевству, и появились первые почитатели, пожелавшие жить с ним бок о бок и перенимать его мудрость. Хорошенько поразмыслив, Франсуа Миролюбивый организовал Орден Мудрости, куда принял только одарённых дарами богов людей, и основал над туннелями город Лаврац, тем самым способствуя торговому сообщению меж миром и Орденом. Унаследованными от дракона сокровищами он распорядился с умом и во благо родины. Постепенно монахи переселились на поверхность, обосновавшись в городе, и туннели опустели, навсегда оставшись в памяти горожан Катакомбами Лавраца.

   Поговаривали, в Катакомбах Лавраца с некоторых пор появились разные чудовища. На сигналы горожан ведуны отмалчивались, потом вмешался Орден Карающих, постановивший провести рейд по заброшенным туннелям. Ловцы нечисти вроде бы не нашли в загаженных, наводнённых крысами туннелях ничего предосудительного, но, чтобы воспрепятствовать размножению грызунов, замуровали все выходы. Такова официальная версия. По иным сведениям, передаваемым шёпотом из уст в уста по ночам, за закрытыми дверями, Орден Карающих нашёл в подземельях нечто настолько ужасное, что с этим нечто не захотел связываться. Старик Мали помнится, рассказывал, что наиболее смелые контрабандисты вскрыли пару-тройку входов-выходов для своих нужд и по туннелям проносили необлагаемые налогом товары.

   Значит, старик Мали оборудовал у себя в подвале тайную дверь в Катакомбы Лавраца. Не зря он собирал городские легенды, слухи и сплетни. Никак, надумал искать клад Франсуа Миролюбивого, запрятанный им в туннелях. Хотя...

   В новом свете предстала личность старика Мали. Байки о нём уже не казались полнейшей нелепицей.

   Виктор разложил на холодном каменном полу предметы, полученные от старика, и ощупал их. Так, сумка с пайком заинтересует позже, эликсир ловкости тоже. Факел с огнивом – вот что необходимо в данный момент! Бывший послушник взял кресало с кремнем, расположил их над факелом (факел был обмотан сухой просмоленной тряпицей, заменяющей при надобности трут) и ударил кресалом о камень. Яркие жёлтые искры сыпанули на факел, ткань покрылась багровыми точками, запахло паленым. Набрав побольше воздуха, Виктор что есть мочи дунул на тлеющую тряпицу. Вспыхнуло пламя, мгновенно охватив оголовок факела и раздвинув границы видимого пространства.

   – Другое дело, – улыбнулся сам себе Виктор, убрав огниво в сумку, затем достал ветчину с хлебом и позавтракал.

   Отблески заплясали на грубо отёсанных влажных стенах уходящего вдаль коридора. За спиной бывшего послушника был глухой угол, ничто не намекало на потайную дверь. Виктор внимательно осмотрел стены, потолок, пол, но не нашёл никаких указательных знаков. Благо, туннель впереди был прямой, без перекрёстков, и невольный ренегат Ордена Мудрости решил, что это и есть дорога за городские стены.

   Беззаботно насвистывая мотивчик развесёлой ведунской песенки, он двинулся по коридору. Он был сыт, одет и, что самое главное, свободен. Печалиться причин не было, зато имелись надежды на светлое будущее, потому Виктор, чтобы провести время путешествия с пользой, придумывал планы на жизнь.

   Как ни жаль расставаться с друзьями и знакомыми, необходимо покинуть Виталийское королевство. Чем бы заняться квалифицированному ведуну? Понятно, чем: сотворением чудес малого уровня сложности (творить чудеса среднего, высокого и высочайшего уровней он не научился). С его-то способностями на хлеб с водой заработать можно везде. Например, податься в наёмники к какому-нибудь мелкому феодалу. Нет, тяжёлая работа совершенно не прельщала, тем более – сопряжённая с опасностью. Наёмники, знаете ли, обычно выполняют грязную работу для хозяина, а грязная работа (убийства исподтишка путём наведения порчи, проклятий и тому подобного, кражи, подглядывания за жизнью недругов господина) противоречила морально-этическим убеждениям бывшего послушника. Кроме того, сама мысль о насилии вызывала волну отвращения, поэтому варианты героической борьбы с нежитью и нечистью также отметались. Можно выдать себя за знахаря, лечить зубную боль, икоту, поселившись в деревушке на живописном берегу реки, любоваться природными видами. Со временем обзавестись хозяйством, жениться на дочке деревенского старосты и провести жизнь привилегированным крестьянином. Однако, по здравом размышлении вспомнилось, что крестьянская жизнь тяжела, наполнена трудом, а зубная боль и икота случается в небольшой деревеньке не каждый день. А вдруг за помощью обратится тяжелобольной? Что будет тогда? Ответ напрашивался нехороший: горе-знахаря вздёрнут на ближайшей осине родственники погибшего; в том, что тяжелобольной вряд ли выздоровеет после лечения ведуна низкой квалификации, сомневаться не приходилось. Что же тогда? Показывать чудеса за деньги, словно какой-то циркач? Ну, на крайний случай и это сойдёт.

   Так, погружённый в размышления, Виктор дошёл до первого перекрёстка и чуть не пропустил выцарапанную на стене стрелку, сопровождаемую корявой надписью: "Бальшой Каридор – пряма". Удовлетворённый полученным знанием, бывший послушник, не сворачивая, прошёл футов пятьдесят. Потом туннель вильнул вправо и вниз.

   – И где Большой Коридор? – недоумевал Виктор.

   Далее туннель заворачивался длинной кишкой. Крутые спуски сменялись пологими подъёмами, путь стал петлять, словно след уходящей от погони лисицы. И, самое плохое, появились разветвления. Основной коридор можно было отличить по ширине и высоте; многочисленные ответвления были уже и ниже, только поэтому бывший послушник ещё не заблудился. Продвижение существенно замедлилось. Виктор осматривал стены и даже потолок в поисках какого либо знака, часто останавливался, чтобы не пропустить заветную стрелку или нечто вроде неё. Он двигался так неторопливо, что выход в Большой Коридор оказался для него полнейшей неожиданностью.

   Стены кончились, оставив темноту впереди. Бывший послушник посветил факелом, выискивая границы неведомого обширного пространства. Потолок и стены образовывали круглый проход диаметром футов двадцать. Напротив туннеля, откуда только что чуть не вывалился Виктор, красовался указатель направления.

   Над стрелкой, указывающей направо, была выцарапана надпись: "Выхад за горад". Слова над стрелкой, посылающей налево, были зачёркнуты грубыми бороздами в камне, словно чудовище когтями прошлось по стене. Надпись едва читалась: "к храму деманапаклонникав". Выше кто-то нацарапал: "Нет там никакого храма демонопоклонников. Иди, не бойся!"

   – Наконец-то, – облегчённо вздохнул Виктор, повернув направо.

   Путешествие по Большому Коридору длилось недолго. Наверное, в дни, когда Орден Мудрости обитал в подземельях, здесь размещалась столовая или библиотека, а может, даже банкетный зал, где принимали важных гостей, устраивали пиршества в честь праздников и разные полезные мероприятия. Должно быть, рассчитывался зал на сотни людей, если не на тысячи. А возможно, здесь был общий коридор, сообщающий части подземного лабиринта между собой; в пользу такого предположения свидетельствовали многочисленные ходы, пересекающие Большой Коридор. Конец предположениям положила жестяная вывеска, криво свисающая с потолка. Как она сохранилась за полторы – две сотни лет, то есть с тех пор, как Орден переместился на поверхность, бывший послушник понять не мог. Побледневший рисунок изображал корзину с овощами и снабжался пояснением, составленным из разноцветных букв: "Овощной отдел". Ба, да раньше тут был орденский рынок, ярмарка окрестных деревень, устраиваемая в конце каждой недели! О ней много писалось в книгах об истории Ордена как о примере весьма разумного дела, полезного для общества и экономики.

   Туннель закончился развилкой. Перед Виктором чернели отверстия трёх туннелей, в которые переходил Большой Коридор. Напрасно он высматривал царапины на стенах, напрасно тратил драгоценное время и факельный материал, догорающий с бешеной скоростью. Ни стрелок, ни вывесок, ни надписей поблизости не имелось, и бывший послушник, всецело положившись на удачу и придерживаясь правой стороны, завернул в боковой ход.

   В ноздри ударила вонь крысиного логова. Бывший послушник громко чихнул, почувствовав резь в заслезившихся глазах. Крыс он люто ненавидел, так люто, что, завидев предмет ненависти, старался оказаться от него как можно дальше. Пройдя сотню футов, он остановился. Вонь усиливалась, она смешивалась с запахами гнили и разложения, создавая тошнотворный букет. Кривясь и зажимая нос пальцами, вдыхая воздух маленькими порциями сквозь стиснутые зубы, Виктор продолжал идти. Странно, что ему до сих пор не встретилось ни одной крысы.

   Под ногой что-то хрустнуло. В тишине подземных коридоров звук показался оглушительным. Виктор посмотрел вниз, подсветив факелом, и вздрогнул; пол устилал ковёр из человеческих костей, изгрызенных, поломанных, расщеплённых. Бывший послушник нагнулся, взял косточку покрупнее, оглядел её со всех сторон. Берцовая кость, носит следы зубов. Кость не старая, влажная, будто её только что грызли и вдруг бросили. Почему бросили? Переключились на что-то повкуснее или встревожились приближением человека?

   Спину, шею и затылок продрал мороз. Виктор почувствовал, как зашевелились волосы на голове, и кожей ощутил на себе чей-то самодовольный голодный взгляд. Ему сделалось нехорошо, совсем нехорошо в этом тёмном, сыром месте, больше похожем на крысиный лаз, чем на туннель, созданный человеческими руками. Нет, дальше он не пойдёт ни за какие сокровища мира. Ведь там, на развилке, есть ещё два хода, и в них наверняка гораздо уютнее и безопаснее, чем здесь. Пора возвращаться, причём возвращаться быстро!

   Бывший послушник неслышно положил кость там, где она валялась, выпрямился и оторопело замер, с возрастающим страхом всматриваясь в темноту. До его слуха донёсся слабенький, тоненький писк на грани слышимости.

   Во тьме вспыхнули зеленоватым светом две точки. Они приковали к себе внимание человека, зашуршали мягкие, нарочито медленные шаги. И вот...

   Творец-Вседержитель, всеблагие боги, пророки, святые и мученики! Смилуйтесь над моею душой, даруйте мне избавление от мук телесных и духовных, простите меня, грешного!

   Из темноты выбежала здоровенная толстая крыса. Уставившись на незваного гостя наглыми глазами-бусинками, она села и стала прилюдно умываться, тихонько попискивая. Обыкновенная чёрная крыса, каких в любом городе пруд пруди.

   – Вот сволочь! – выругался Виктор и в сердцах запустил в зверька костью, которую положил было на пол.

   Жительница лаврасских подземелий ловко увернулась, исчезнув во мраке. Бывший послушник покачал головой, кляня свою трусливость, ещё раз глянул на кости и собирался уже развернуться, чтобы возвратиться к развилке, когда нос к носу столкнулся с хмурой крысиной мордой. Тут он окончательно понял, что вляпался в скверную историю. Почему? Потому что на сей раз морда была куда больше.

   Чёрные глаза-бусинки, похожие на сгустки первородной тьмы, буравили Виктора с беззастенчивым удовольствием предвкушающего скорый обед гурмана. Выражение морды казалось суровым, как могильные холмы восточных степняков, усы щетинились пиками хоббитских пикинёров, влажный блестящий нос завораживал, будто хрустальный шар чернокнижника.

   Вперёд выбежала давешняя знакомая – толстая чёрная крыса. Показывая лапой на обидчика, она что-то пищала своему громадному заступнику. Бывший послушник явственно уловил в её тоне обвинительные нотки. Крысиная морда, не сводя с человека глаз, сочувственно кивнула крысе и ощерила в плотоядной ухмылке острые длинные резцы.

   – Утхикай, – выдохнула она, наслаждаясь моментом. Так маньяк решает поиграть с жертвой перед её кончиной.

   – Извините, не расслышал, – виновато пожал плечами Виктор, лихорадочно обдумывая дальнейшие действия – и свои, и противника. Враг оказался не таким ужасным, как он ожидал вначале; подумаешь, крыса-переросток, любящая поболтать на досуге!

   – Утхикай, – повторила морда, и бывший послушник ясно различил раздражение в её голосе-выдохе.

   – Угу, – кивнул он в ответ, – понял, спасибо, – и что есть сил ткнул факелом в отвратительную морду чудовища.

   Факел брызнул искрами, на мгновение осветив контуры призёмистого тела и остатки светлой погребальной туники.

   Нежить! И не просто какая-нибудь зомбированная крыса, выращенная до размеров человека, а настоящий крысолюд! Если раньше оставались сомнения, то сейчас, при виде одежды, они отпали. Проклятье, вот не повезло!

   Эти мысли пронеслись в голове Виктора, пока он отскакивал от чудища, исполняя в воздухе разворот на сто восемьдесят градусов. Его занесло при приземлении, он едва не упал и рванул по туннелю назад, к Большому Коридору. Под ногами хрустело, хлюпало, чавкало, он бежал в полной темноте, надеясь только на память. Благо, туннель был прямой, без разветвлений и поворотов, и можно не бояться налететь на стену. Хотя, если постараться... Не дай Творец упасть!

   Позади раздался долгий визг. Крысолюд, будучи нежитью, не чувствовал боли, и причиной визга никак не мог быть удар человека.

   Шелест. Сначала тихий, он усиливался, доносясь сразу со всех сторон. Зловещий звук, создаваемый сотнями лап, бегущих по подземельям. Звук, подгоняющий знающего ведуна не хуже обещания расправы от Великой Магистрессы.

   Виктор вылетел в Большой Коридор и, сам того не ведая, помчался по направлению к месту, названному контрабандистами "храмом демонопоклонников".

   После того, как матушку Лазарию и Агнесс схватили служители культа Рогатых Кроликов, женщин заперли в каком-то подземелье. Спустя некоторое время – как поняла Агнесс, несколько часов – дверь скрипнула несмазанными петлями и впустила пятерых неизвестных в чёрных сутанах, со скрытыми под глубокими капюшонами лицами. Их одежды были настолько просторны, что пришедшие постоянно спотыкались, путаясь в длинных полах сутан, к тому же, наверняка в темноте, разгоняемой светом одного-единственного факела, они плохо видели из-под капюшонов. С превеликим трудом им удалось успокоить лягавшихся, вопящих о помощи монахинь и надеть на них старые железные кандалы, покрытые жирной копотью и потому наводящие на невесёлые мысли о судьбе тех несчастных, кто побывал в этих орудиях пыток раньше. Женщинам заткнули рты кляпами и провели по мрачным туннелям в овальный зал, где уже собралось около дюжины как две капли воды похожих друг на друга личностей в одинаковых сутанах. Посреди зала проклятые культисты установили импровизированный алтарь-жаровню, на которой жарили мясо, присыпая изрядным количеством специй, отчего по залу витал дурманящий дух. Низенький тощий тип в уголке распевал богохульные песни монотонным фальшивым голосом под бренчание нелепого с виду струнного инструмента с деревянным корпусом треугольной формы. Заунывная песня наводила на тоску, на воспоминания о растраченной попусту жизни, рассказывала о несправедливости Творца и о том, как хорошо и спокойно в царстве мёртвых. Разбившиеся на группки культисты говорили на свои, непонятные простому человеку темы, травили анекдоты, от содержания которых стыла кровь в жилах, ели жареное мясцо, запивая вином из глиняных бокалов, стилизованных под черепа, и, казалось, не обращали внимания на прибывших монахинь.

   Женщин приковали к полу, расставили вокруг них чёрные свечи. В центре зала, вокруг жаровни, расчертили многолучевую звезду, тянущуюся к монахиням. Чертили усердно, используя огарки чёрных свеч. Завершив работу, демонопоклонники построились в кружок. Среднего роста субъект с массивным медальоном на золотой цепочке снял капюшон, блеснув лысиной в обрамлении смоляных с проседью волос, и заговорил приветственную речь.

   – Поздравляю вас, дорогие мои, с сегодняшним праздником! – приветствовал Господин Радуга собравшихся. Ни ласковый голос, ни мягкая улыбка, не сходившая с его тонких губ, ни добрые чёрные глаза не соответствовали его роли в задуманном действе и резко контрастировали с чёрной сутаной, медальоном в виде засушенного цветка семицветика, статусом главы колдовского Ордена Радуги (членов которого ведуны, кстати говоря, презрительно называли колдунами-самоучками) и распяленными возле разгорающейся громадной жаровни монахинями Юрпрудского монастыря.

   Вообще-то Господин Радуга, несмотря на сомнительную репутацию колдуна-самоучки, был человеком мягким и не любил жестокость в той степени, которую ему позволяли обстоятельства. Например, он всегда отворачивался, когда кого-нибудь мучили, даже несчастную кошку, приготовляемую для гримуара. Сам он напрасно никого не мучил и любил жизнь с её прелестями: любил хорошую еду, красивых женщин, детей, животных, искусство. Человеком он был разносторонним, увлекающимся разными отраслями культуры, потому вписывался в любое общество, нанявшее его для проведения того или иного ритуала. Он посвятил жизнь собиранию знаний о магии, поднаторел в колдовстве (чтобы обрести магическую силу, он отбирал её у колдунов помельче и, в конце концов, как всякий порядочный колдун, продал душу нечистому) и давал гарантию качества нанимателю. Иначе его не пригласили бы на здешнее мероприятие, важнейшее событие для почитателей Рогатых Кроликов и для демонопоклонников в целом.

   – Я хотел бы в первую очередь поблагодарить нашего старого друга, верного товарища, единомышленника, устроившего нашу замечательную встречу – Белого Стража, почётного кавалера Ордена Рогатого Кролика Бруно Усени! – сказал он.

   Господин Радуга захлопал в ладоши, призывая шквал аплодисментов на голову виновника собрания.

   – Пожалуйста, без имён и титулов, все мы равны пред ликом Рогатого Кролика, – остановил аплодисменты человек, сбросив на покатые плечи капюшон. – Мне не нужно ничего, кроме признания Его Кроличьего Высочества.

   Бруно Усени был олицетворением суровости. Белые всклокоченные волосы наподобие пучка соломы, неестественно бледная кожа и бесцветные водянистые глаза, вечно смотрящие исподлобья, будто их обладатель задумал что-то недоброе. Его перекошенная физиономия, обезображенная полосами шрамов, застыла в презрительной гримасе.

   – Никто из людей не помог мне, когда меня выбросили на улицу, испугавшись моей внешности, – произнес угрюмо Усени. – Только Рогатый Кролик возвысил меня, дал силы жить, одарил работой кладбищенского сторожа на Жгучей Домовине, возможностью служить ему. Явившись мне во время ритуала демоновещания, Рогатый Кролик вошёл в меня и моими устами повелел вызвать его лично в наш мир, дабы сокрушил он врагов, что скоро придут. Начинайте ритуал вызова, Господин Радуга, и не отвлекайтесь на пустые слова!

   – Ну что ж, начнём, – провозгласил Господин Радуга, ничуть не смутившись. В конце концов, ему платят за работу, а не за восхваления в адрес первых лиц организаций.

   Повернувшись к жаровне лицом, он повелительно взмахнул рукой. Тут же два помощника, покряхтывая, притащили и поставили перед колдуном ажурный металлический постамент. Господин Радуга выудил из складок одежды книжонку размером с ладонь в белоснежном переплёте из эльфийской кожи – собственную книгу заклинаний, составляемую колдуном-самоучкой в течение всей жизни – и положил её на постамент. Открыв нужную страницу, он принял сосредоточенную позу великого мага, готовящегося сотворить невиданное волшебство: ноги на ширине плеч, палец левой руки уткнулся в строчку заклинания, пальцы правой руки растопырены, словно сжимают невидимый шар, рука нацелена на жаровню, с которой поспешно убрали жарившееся мясо. Сделав строгое, но умное выражение лица, он начал читать нараспев, шевеля растопыренными пальцами, будто бы щупал незримый кошель Белого Стража, набитый золотыми монетами – платой за колдовство.

   – Фатима, Балима, курашлык парцхлава гюль!

   Голос его наливался силой с каждым произнесённым звуком, отдаваясь от сводов зала неразборчивым эхом, подобным пьяному бормотанию духов Бухаиля. Вот он наполнил пространство зала, вытеснил мысли из голов присутствующих и заменил их словами заклинания. Сами того не осознавая, демонопоклонники вторили колдуну, но их шёпот растворялся на фоне могучего баритона Господина Радуги.

   – Шаурма, Зульфия, убиван мордокрыл-чатай!

   Господин Радуга обращался к одному ему известным демоническим сущностям, называл имена демонов и их жён, моля исполнить его просьбу – позвать Рогатого Кролика из геенны огненной, где тот любил поплавать и расслабиться, пропустив с друзьями стаканчик-другой жидкой смолы после завтрака. Рогатый Кролик, согласно представлениям демонопоклонников, являлся стражем адских врат на пару со своим единоутробным братом, вернее, братьями – сросшимися близнецами-собаками и драконом, неведомо как оказавшимся на месте собачьего хвоста. Это невообразимое соединение тел называли ЦеРБеРом, по первым буквам и слогам в именах сросшихся бедолаг, и оно наглядно доказывало, что ставить эксперименты над животными могут не только учёные Священной Тролльской империи.