Текст книги "Тайные тропы Бездны (СИ)"

Автор книги: Валерий Шалдин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Две недели в школе длилась тишь да гладь, да Божья благодать, но случился кадровый катаклизм. Директрису таки внезапно съели высшие инстанции, и уже с 15 сентября в школу прибыл новый директор, некто Бусыгин Роман Николаевич, которого за глаза тут же прозвали Бусиком. Теперь Рому надо любить и жаловать, но Рома явно пришёлся не ко двору в коллективе, да и среди детей он как-то не пользовался хоть каким-то уважением. Он понравился только психологине, которая, так и не подала заявление на увольнение, а с приходом нового директора совсем отложила эту идею, ведь вырисовывались некоторые интересные перспективы на кадровом поле. Дина сообразила, что с помощью нового директора она сможет свести счёты с некоторыми учителями. Почему с некоторыми? Здесь всех надо разгонять, за исключением физрука, но и тот сексуально озабоченная сволочь.

Новый директор имел несколько слащавый вид и походил скорее на уличного сутенёра, чем на педагога. Возрастом ещё далеко до сорока, но он уже успел обзавестись солидным брюшком, широкой мордой и залысинами. До этого назначения он подвязался в министерстве образования области, но область решила, что пусть такой специалист укрепит коллектив заштатной школы, а не маячит в министерстве. На самом деле Рому сюда пристроил его родной дядя Бусыгин Олег Виленович, в настоящее время замещающий должность заместителя министра. По-хорошему Олег Виленович должен бы радоваться, что его недалёкого, но вороватого племянника, пойманного за руку на махинациях, выпрут с работы на улицу, а то и припаяют статью, но родная кровь пересилила, и Олег Виленович взял очередной грех на душу, спасая своего племянничка. Собственно все так делают во власти. Почему-то именно во власти существуют трудовые династии, постепенно превращающиеся в кланы. Хотя и у противников действующей власти такая же история.

– Ты дебил и урод, – заявил дядя зам министра своему племяннику. – Не по чину брать решил, теперь тебя, урода, мне спасать приходится, а это значит, что я буду должен хорошим людям, что тебя отмазали от статьи, и вместо Сибири, ты назначаешься директором школы, хоть, какой из тебя педагог, тьфу, а не педагог. Ты хоть помнишь науку географию, что тебя учили в универе, или все учебники скурил?

Племянничек, размазывая слёзы, кинулся в ноги к дяде. Дяде же непутёвый родственник был немного омерзителен, ведь от Ромусика попахивало голубизной, хотя сейчас это модно, особенно в столицах, но в наших тундрах голубизна не приветствуется.

– Так что жди нового назначения, – кривясь от вида родственника, произнёс добрый дядюшка. – Скоро место для тебя освободим. Школа, хоть и у чёрта на куличках, но красивая, как картинка и коллектив учителей там сильный. Вот только директриса начала от рук отбиваться: перестала понимать намёки, что надо хорошим людям заносить. Интересно, кем она себя возомнила, старая засранка? Зато у школы много богатеньких спонсоров образовалось. Наверное, там учатся детки местных богатеев. Намёк, дубина, понял, в какое золотое дно мы тебя отправляем. Смотри и эту работу не пролюби. У тебя всё…  через одно место. Просто так, ту директрису не снять, хоть мы много комиссий направляли. Но у меня есть один козырь, так что мы эту дуру скоро снимем.

Дядя не стал говорить, что «козырь» трудился у них в министерстве и звали его Сквозняк Леопольд Львович, до безобразия мутный тип, но своё дело он знал туго, поэтому находился в привилегированном положении. Леопольд Львович славился особой моральной гибкостью, то есть был настоящим подлецом. Если надо кого-то неугодного снять с должности, то натравливали на него Сквозняка, а от него ещё никто не уходил без инфаркта или по собственному желанию. По мнению Сквозняка даже у святого можно найти чёрные пятна в биографии, а что говорить о наших людях из системы: ведь все знают, что самые коррумпированные люди работают в медицине и педагогике. Главные враги государства – врачи с учителями, когда же они, наконец, наедятся. Сколачивают, понимаешь, эти врачи с учителями миллионы, понастроили дворцов в Майами…

Олег Виленович вызвал к себе Сквозняка, и через пару минут тот стоял перед заместителем министра. Что сказать о Сквозняке? Крысу видели? Вот он очень походил на это животное: только худое и огромное. Сходство с крысой подчёркивал длинный и узкий нос, который, казалось, жил своей собственной жизнью: он постоянно шевелился и к чему-то принюхивался. На узком лице Сквозняка глубоко сидели маленькие глаза, чёрного, как уголь цвета, в которых плескалась незамутнённая злоба. Довершали картину маленькие остренькие крысиные зубки, которые изредка появлялись на лице этого человека, демонстрируя тем самым улыбку, хотя чувство юмора, ирония, переносной смысл для Сквозняка являлись решительно непонятными вещами. Сейчас глазки подчинённого ели начальство: в них зам министра углядел фанатичный блеск, говорящий, что этот человек выполнит волю начальника со всем старанием. Кроме того, такие задания сам Сквозняк любил всем своим гнилым нутром: ведь тогда он ощущал себя на вершине пищевой цепочки, вершителем человеческой судьбы, и ему нравилось видеть беспомощное трепыхание жертвы. Ведь это так приятно – довести человека до инфаркта.

– Леопольд Львович, – ставил задачу Бусыгин, старательно скрывая омерзение от вида стоящего перед ним педагога с замашками живодера-маньяка, – отправляйтесь с проверкой – жёсткой проверкой – в Жупеевскую среднюю школу. Увы, но там дела совсем плохие в плане организации работы. Директриса школы, некто Мордеева Алла Леонидовна полностью утратила доверие руководства своим поведением и организацией учебного процесса в школе. Вы понимаете, о чём я вам говорю?

О, Леопольд Львович понимал. Он очень понимал, когда начальство натравливало его на кого-либо. Значит, эта Мордеева перестала заносить, что с её стороны непростительное деяние по отношению к руководству. Так подчёркнуто не уважать хороших людей может только самоубийца или дебил. Глаза Леопольда Львовича загорелись фанатичным огнём и праведным гневом. Была бы его воля, он бы не увольнял директрису приказом, а принёс бы её голову в мешке, непременно в грязном мешке.

– Эта дама, стесняюсь спросить, нарушает дидактические принципы? – прошипел Сквозняк: он уже заранее ненавидел Аллу Леонидовну.

– Вот-вот, именно дидактические принципы она и нарушает, – подтвердил кивком Бусыгин. – Все основные дидактические принципы. Все шесть принципов и нарушает, а также понятия и категории извращает. Как её только Земля носит.

Дальше всё было делом техники. Направив Сквозняка в Жупеево, Бусыгин не сомневался, что директриса поймёт намёк и сама напишет заявление об отставке. Хотя… пусть она работает в этой же школе учителем ботаники, рассказывает деткам о всяких пестиках и, прости Господи, тычинках, или что они там, на ботанике изучают. Может вообще этот предмет про всякие пестики сократить? В прогрессивных странах Запада вообще такого предмета в школах нет, тогда и нам, зачем он. Про коноплю и мак население и так у нас осведомлено, дыню от вишни отличают, чего ещё надо? Слишком грамотный народ не к добру. Ну, ничего, племянничек наведёт порядок в этой отсталой школе, по праву числящейся в ШНОРах, а не наведёт – и ладно, главное, чтобы он клювом не щёлкал, а собирал с родителей немного денежек на ремонт школы, а денежки заносил куда надо. Если работу организовать правильно, то родители сами с радостью несут деньги. Правда, племянничек тот ещё дуболом. Но, что поделаешь – в семье не без урода: это надо додуматься – просадить все деньги в карты, а потом мутными схемами заняться. Истинно говорят: «В семье не без урода, а из-за урода всё не в угоду».

Опытный Сквозняк появился в Жупеевской школе в конце рабочего дня в субботу, предупредив директрису за десять минут перед своим появлением. То есть застал её врасплох, когда организм уже в предвкушении отдыха и расслаблен, а тут, как обухом по голове, то есть Сквозняком по всему телу. Сквозняк представился председателем комиссии и посмотрел на директрису взглядом, которым можно локомотивы останавливать. Вместе с ним приехало ещё два человека, но то всего-навсего обыкновенные статисты: голоса они не имели – от них требовалось лишь поставить свою подпись под актом проверки. Акт, как водится, уже заранее написан, а то, что его подпишет комиссия, директрисе стало ясно с самого начала проверки.

Да, запустила Алла Леонидовна дела, совсем запустила. Сквозняк сразу же увидел на столе директора приличную стопку входящей документации, на которой не стояла резолюция директрисы, но уже стали размножаться мухи. Это говорит о том, что клала она на руководящие директивы, а это смертный грех, почти такой же, как грех игнорирования дидактических принципов, а они в этом рассаднике лжеучения нарушаются всеми, начиная с директрисы. Это вопиющее безобразие надо строго и решительно пресекать на корню. Жечь калёным железом.

Вот скажите на милость, в какое место директор засунула принцип научности, который официально зафиксирован в стандартах, например, в ФГСО. А где у неё находится принцип объективности, который рассматривает на равных все формы постижения мира – научную, художественную, гендерную и религиозную, тем самым показывая свою общедемократическую, толерантную структуру. Н-да, в этой школе толерантностью и не пахнет. Чихала эта дама на общечеловеческие либерально-демократические ценности. Если бы не чихала, то отразила бы этот принцип в своём приказе, а она и не думала об этом, и не чесалась. Все гипотезы должны провереряться на практике, гласит принцип прикладной направленности обучения. Согласно данному принципу обучающиеся должны чётко представлять цели своего обучения: а где, спрашивается, наличие кружков, где вебинары, слёты, тренинги – а их нет от слова совсем. Кружков мизерное количество: чем занимаются учителя в свободное время? У учителя не должно быть свободного времени. Он должен вести кружки. Вот только школьный психолог ведёт работу, но она одна работает, без поддержки коллектива, как та Золушка во враждебном окружении на галерах. Тянет, бедняжка, непосильный воз. Из её доно… .сигналов стало ясно, что в школе не всё гладко, а, наоборот, гадко. Принцип сознательной активности обучаемых требует непосредственной вовлечённости в образовательный процесс не только учителя, но и ученика. Учитель для увеличения активности своих учеников должен использовать такие средства, как деловые игры. Сколько вы уже в этом году провели деловых игр? Не одной!? Хорошо! То есть, плохо, совсем плохо. Да даже не плохо, а катастрофа. Офигеть какая катастрофа! Нарушаем принципы. Забываем в этой школе о принципе гражданственности, напрямую связанной с формированием гражданского, сука, самосознания. Сей принцип отражает суть гуманистической направленности образования, создание равных для всех учеников условий обучения, отказ от интеллектуальных и эмоциональных перегрузок и инклюзия обучающихся с особенностями. Где, я вас спрашиваю, инклюзия!? Покажите мне её! Да не надо падать в обморок. Ишь взяли в моду, чуть что, сразу падать в обморок. Развели тут, не поймёшь что, как будто при диктаторском режиме живём. От этих ваших действий наша демократическая страна может развалиться, а они в обморок норовят упасть. А «золотое правило обучения» – принцип наглядности? Где он у вас? Правильно – он у вас в лютом загоне. Забываете, дамочка, что истинной задачей образования является формирование понятий и категорий, складывающихся в систему знаний посредством разума и логики.

После того, как проверяющий уличил директрису в нарушении формирования понятий, она прекрасно поняла намёк. Если по понятиям, то она должна освободить своё кресло. С Аллы Леонидовны упал груз с плеч – а пошло оно всё в дупу, пусть кто-то шибко умный формирует понятия, а она и учителем ботаники поработает. Конечно, жалко, что не получилось свести сегодня этого Сквозняка с Никодимов Викторовичем: тогда неизвестно ещё что бы получилось у проверяющих, но сейчас директриса поняла, что проиграла. Сейчас банкуют проверяющие. Вздохнув, Алла Леонидовна заверила Сквозняка, что напишет сейчас же заявление об уходе. Тот продемонстрировал ей свою довольную фирменную улыбку, состоящую из узких губ и острых зубок. Сквозняк остался доволен: плохо только, что с клиентом инфаркт не приключился, или инсульт эту дамочку не хватил. Теряю хватку, недорабатываю, утрачиваю кураж – хмуро подумал Сквозняк – недобитый противник – он как недолеченный зуб.

Акт проверки подписали незамедлительно: свои подписи под актом поставила морально раздавленная Алла Леонидовна, размашисто расписался Сквозняк и поставили свои закорючки необъятная особь женского пола с избыточной массой тела и неизвестным науке цветом волосяного покрова, служащая в городском управлении образования и ещё кто-то, на кого Сквозняк даже внимания не обратил. В акте отражались все смертные грехи, допущенные директором школы, что тянуло в правильном либеральном обществе на высшую меру социальной защиты. Плохо, что сейчас время такое, что директора не отправишь на каторгу, или в монастырь замаливать свои грехи.

Вскоре многим больше стала молиться баба Серафима. Как только коллективу представили нового директора, то материться и молиться захотелось не только бабе Серафиме, а всему коллективу, кроме психологини: той новый директор понравился – от нового директора веяло настоящей инклюзивной толерантностью. Глядя на нового директора, некоторые учителя соображали: это что, вообще, такое к ним прибыло. Оно же явно немножко того: немножко цветное. И дети это видят. Что они подумают? Может, уже всё, как написано в Святой Книге – началось, и приближаются последние дни!? Налетит новый всемирный потоп и смоет весь этот педикулёз, что образовался на поверхности Земли.

Баба Серафима точно знала, что Слово Божие усмирит любого зверя и обратит прочь порождение Нечистого. Если раньше, она точно знала, что в школе завёлся один чёрт по имени Никодим, то сейчас появился, прости Господи, Бусик – не человек, а скопище бесов. Никодим, хоть и чёрт, но чёрт правильный: деток умному учит, пользу школе приносит, хоть брать от чертей и невместно, но пока от него только польза. Мир перевернулся: черти стали лучше людей, а люди позволили зловредным бесам завладеть своей душой. Осталось только возносить молитвы.

Серафима всей душой обратилась к Богу:

– Господи Иисусе Христе, сыне Божий. Помоги моей школе справиться с путами дьявольскими и изгони прочь из неё одержимость бесовскую. Очисти наше учебное заведение от скорбного гнева, от ругани, брани и жестокости. Уничтожь во всей школе язву греховную и умой святой водой адского беса, именуемого Бусик. Отпусти все грехи наши тяжкие и не наказывай души учителей невыносимой скорбью да будет воля твоя и ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.

Но даже не очень религиозные учителя и те вдруг пожелали, чтобы в их школу пришёл батюшка со святой водой.

Новому директору школа, как здание, понравилась. Если бы ещё в ней не шумели малолетки и коллектив трудился поприличнее, а то одеты все, как в монастыре и делают круглые глаза на прикид нового своего начальника. А он одет по самому последнему писку прогрессивной моды. За этот шмот Рома отвалил полмиллиона денег в крутом бутике, пока у него водились деньги. Потом случился маленький облом на катране, где он постоянно зависал и не заметил, как проиграл все оставшиеся деньги в приятной компании, состоящей из гаишника Вадика, городского судьи Панькова, депутата Митрофанова и Коленьки Домкрата, понемногу промышлявшего разбоем. Бывают в жизни огорчения, но местным динозаврам такое не понять: у них тут сливок общества не наблюдается. С половиной коллектива школы придётся расстаться, с самой дремучей половиной. И даже не заплачу. Начать надо с секретарши Танечки. Это что за секретарша такая под полтинник лет? Разве она украшает приёмную директора? В приёмной должна сидеть девушка, чтоб ноги от ушей, или лучше молодой мальчик. Да, молодой исполнительный неманерный мальчик будет приличнее смотреться, чем непонятная «тётька»: надо такого в городе поискать в местной специфической тусовке. Бабушек из школы надо гнать поганой метлой, а то не школа, а богадельня получается: вот чему может научить некто Мамошина. Да с неё уже песок сыпется. Тэк-с, завуча пока оставим, но подумаем. Хотя хера лысого думать. На её место надо психологиню ставить. За неимением приятного мужчинки. Что за школа? В ней только бабушки отираются, да вздорные женщинки. Фи на них.

Вообще, женщины в списке жизненных ценностей Бусика стояли гораздо ниже помойных кошек. На ступеньке ниже располагались только грязные бомжи. Зато Бусика интересовали брутальные самцы и неманерные юноши.

Директор трудился над проскрипционным списком: кого из преподавателей надо срочно выгонять, кого оставить, кого перевести на другую работу. Должна образоваться движуха, тогда народ оживает и начинает вибрировать, а то развели, понимаешь, болото. Да…  и это…  непременно надо избавиться от вахтёрши бабы Серафимы. Зачем дурная старушка всё время бормочет на своём древнеарамейском языке? Пусть эта дура дома молится на печке или где она там молится.

Директор трудился, заполняя список новыми фамилиями. Не обо всех работниках ещё составил он своё авторитетное мнения, а это значит, что надо идти в народ, так сказать познакомиться с местными поближе. Бусику пока из всего коллектива понравились только психологиня и физрук Якушев. А ничё так мужчинка, брутальный. Пойти, что ли ближе познакомиться. Предложить выпить за знакомство: контакты надо смазывать.

На ловца и зверь бежит. Бусик в коридоре заметил физрука о чём-то шепчущегося с молодым математиком. О математике пока директор своё мнение не сложил: мутный он какой-то и скользкий. Надо как-то его разъяснить и решить, что с ним делать дальше: на увольнение, или пусть продолжает дышать. С народом надо разговаривать на его языке, так народу понятно, поэтому директор начал разговор с двумя учителями с вопроса:

– Ну, чё мужчины, может, нарушим спортивный режим, типа за знакомство, – сразу взял быка за рога Бусик. – Надеюсь, язвами не страдаете и употребляете?

– Не, не пьём, – стал отводить глаза физкультурник и попытался притвориться архитектурным излишеством.

– Не просыхаем, – громко заверил собеседника математик. – Вот решаем, где третьего найти, – говорил он чётко и не отводил глаз, но прочитать намерения по глазам этого человека не получалось: глаза оказались холодные и ничего не выражали.

– Тогда, вот что мужчины, – оживился директор. – Скидываемся по тысчонке и закрываемся в моём кабинете. Как идея!?

Физрук как-то затравлено посмотрел на математика, а тот слегка выпятив нижнюю губу, небрежно ответил:

– Нам зарплата не позволяет скидываться на пьянку. Мы пьём исключительно нахаляву. Если вы угощаете простой народ, то мы запросто в мероприятии поучаствуем, правда же, Николай Фёдорович.

Физкультурник неуверенно кивнул: ага, поучаствуем. Нахаляву.

Вот же жлобы – подумал Бусик – ещё и пои их за здорово живёшь. На святом люди норовят экономить – на выпивке. Бусик сам не прочь нажраться на халяву, а кого-то угощать ему претило. Сейчас он думал, что подавленные его авторитетом мужики сами бегом купят спиртное, а он свою тысячу рублей зажмёт. Ситуация зашла в тупик, но вдруг Бусика осенило. В кабинете старого директора он нашёл четыре бутылки коньяка и виски, наверное, это директрисе дарили посетители, а она забыла об этих бутылках.

– Да базара ноль. Погнали в мой кабинет, мужчины, – вальяжно бросил Бусик. – Угощаю за знакомство.

В приёмной, не глядя на секретаря, Бусик бросил Танечке распоряжение:

– Меня ни для кого нет. У нас важное совещание.

Танечка кивнула, поджав губы. Ничего, поджимай губки – не поджимай, а скоро полетишь ты на биржу труда быстрой ласточкой.

Расположились коллеги за приставным столом, на который новый директор выставил по две бутылки коньяка и виски, он даже не пожалел коробку шоколадных конфет, найденных в этом кабинете. Для коллег ничего не жалко, даже залежалых конфеток. Бусик радовался ситуации: ему хотелось выпить, вот выпивка сама и пришла в руки. Пить хотелось в компании: чтобы бухать в одно рыло, до этого Бусик ещё не дошёл. Компания, конечно, не очень, но выпить хочется – приходится терпеть и такую паршивую компашку.

Новый директор, как хозяин кабинета, вальяжно восседал на стуле. Физкультурник сидел на краешке стула, и не знал, куда деть руки, только математик сидел спокойно и лихо разливал напиток. Начал он с коньячка: три звёздочки, вполне приемлемый напиток. Разливал в приятного объёма толстостенные стеклянные стаканы, оставшиеся от прежней хозяйки кабинета. В такой стакан запросто влезало двести граммов коньячка, вот только физкультурнику математик плеснул совсем не много, где-то на палец толщиной.

– А что мужчине не наливаешь полную тару? – осведомился директор.

– Ему ещё работать сегодня, – обосновал математик. – Он у нас ведёт кружки кройки и шитья.

– Вот как? – поразился Бусик, с уважением посматривая на мощного физрука. – Хорошее дело и соответствует дидактическим принципам, – поразил всех своей эрудицией Бусик.

– Он и крестиком вышивать может, – наябедничал на физрука математик. – Ну, граждане, за знакомство! Чтобы чаще случалось такое мероприятие, и всё такое, я имею в виду знакомства: новые и чаще, ага.

Математик поднял свой стакан и выпил коньяк, как воду, что несколько озадачило директора. Физрук тоже выпил, крякнул и потянулся к конфетке, а вот математик закусывать не стал. Чтобы не отставать от коллег Бусик тоже в несколько глотков выхлебал свой коньяк. Жидкость ему не понравилась: крепкая, вонючая, но на халяву и уксус, говорят, сладкий. В голову чуть ударила приятная волна расслабления. А ничего так сидим – подумал Бусик. Ему всё больше и больше стал нравиться физрук – брутальный такой мужчинка, только немного смущающийся, что, впрочем, ему шло. Вот математик Бусику не очень понравился: вроде и свой мужик в доску – пить умеет, но куда он торопится. Не успел Бусик оглянуться и завязать застольную беседу, как его стакан уже полон, теперь уже виски, налитого из ловко вскрытой математиком бутылки. А поговорить!? Бусик взял ход застольной беседы в свои руки, рассказав собутыльникам анекдот про геев и козу. Смеялся он сам, а собутыльники только как-то криво усмехались, наверное, по своей дремучести не поняли смысл анекдота.

– Ну, тогда…  за вас, – предложил, пребывающий под впечатлением анекдота, новый тост математик и, не чокаясь, выпил виски. Виски этот человек выпил также, не морщась, как воду. Конфетку он проигнорировал.

Точно запойный алкаш – подумал Бусик – наблюдая, как ловко математик осушил свой стакан. Чтобы не ударить лицом в грязь он стал хлебать виски большими глотками, пока, наконец, не одолел стакан. Виски директору тоже не понравился. Пойло для бродяг, а не алкоголь, но другого нет. После второго стакана директору стало совсем хорошо: он даже подумал, что этого математика со странным именем Ик-кодим он, наверное, не станет сразу выгонять на помойку. Надо же чтобы в коллективе работал отрицательный персонаж-пропойца, вот математика и назначим таким персонажем, которого на каждом собрании станем коллективно ругать, но брать на поруки. Зато физрук ещё больше стал нравиться Бусику: какие у мужчинки плечи, а стеснительный какой…  прямо лапочка.

Лапочка сидел и затравлено смотрел то на нового директора, то на Никодима. Он понимал, что что-то должно произойти. Сволочь Никодим точно придумал какую-то пакость, в которой и ему, Николаю Фёдоровичу, отводится какая-то нехорошая роль.

Новый директор всё ближе подвигал свой стул к стулу Якушева. Никодим, сидящий напротив босса, привычным движением откупорил следующую бутылку. Директору Бусику уже всё равно, что пить, хоть самогон: всё равно в этой дыре в нормальных напитках ни ухом, ни рылом. Деревня-с. Вот же мразь какая мой дядюшка – в какую дыру меня законопатил. Не школа, а отстойник для дефективных представителей местного разумного вида людишек. Бусику стало жалко себя до слёз. И никто не пожалеет. Третий стакан Бусик пил и горевал над своей судьбой, что занесла его чёрт знает куда: к алкашам, типа этого Ик – кодима, пьющего исключительно полными стаканами. Или как его там зовут. Он мразь, этот Фрик-кордим, а физрук…  физрук противный такой…  молчит, как рыба. Слова ласкового не скажет, мужлан. Выпив четвёртый стакан алкоголя, Бусик решил поправить это дело и доказать мужлану, как он его глубоко ценит. Раз мужчинка молчит, то надо самому его растормошить. Он, как можно ближе, переместился к объекту своего вожделения и произнёс, обдавая объект смесью летучих спиртовых шлейфов:

– Дай я тебя поцелую, рыбка моя молчаливая…

Дальше произошло то, что и должно произойти. Физрук без замаха заехал кулаком в глаз Бусику, при этом Якушев произнес короткое, но ёмкое слово, выражающее его мнение о новом начальнике, как о жертве евгеники. Начальник, как ядро отлетел вместе со своим стулом до ближайшей стены и гулко ударился головой о стенку. У физрука в этой ситуации оставался последний аргумент: несокрушимый аргумент мужика, выросшего в обычном посёлке. Физрук петушиные намёки не понимал, поэтому вызверился мгновенно, посчитав действия директора за конкретный зашквар.

– Вполне себе казус белли. Замечательный удар, коллега, – с доброй улыбкой прокомментировал это действо Никодим. – Этому паршивому организму лёгкое сотрясение мозга гарантировано. Ну, что, коллега – продолжим избивать нашего директора или ну его, не станем руки об него марать? Но, можно и ногами.

Якушев побледнел: он уже и сам не рад, что так всё громко вышло, и что теперь произойдёт, он не знал, но опасался. Эдак можно и в тюрьму залететь за членовредительство.

– Что ж теперь делать? – побледнел Якушев.

– Муравью х** приделать. Да не переживайте вы так, коллега, дело-то житейское, – спокойно сказал Никодим. Он выглядел совсем не пьяным, а, наоборот, выглядел собранным и сосредоточенным. – Вот выпейте витаминку, – протянул он жёлтенькую пилюлю физкультурнику.

Тот автоматически проглотил таблетку и вскоре почувствовал, что хмель из его головы уходит.

– Сейчас мы спокойно отсюда уйдём, – глядя на физкультурника своими холодными глазами, сказал Никодим. – Вы коллега поступили совершенно правильно: своим действием подтвердили тезис, что мужику нужна сила. Она всегда пригодится, чтобы объяснить своё мнение тогда, когда слова закончились. Вы сейчас спокойно пойдёте домой и ничего лишнего никому не говорите, и ничего не опасайтесь. Гарантирую. Всё нормально. Это быдло даже не вспомнит, что оно тут делало и с кем. Вы ему здорово амнезию отшибли. С Танечкой я переговорю: она женщина сообразительная.

На прощание, без всякой МХАТовской паузы, Никодим ногой несколько раз заехал директору по морде и по почкам, стараясь больнее задеть его «ум, честь и совесть». Таким образом, он по-своему попрощался с руководителем:

– Ты тут полежи немножко, прАтииивный, никуда не ходи. Если что…  да, не случится у тебя никакого «если что», так что лежи смирно, не скучай.

После этих пожеланий, Никодим противным голосом пропел гнусный куплетик: «Гуляй, Бусик, жри опилки. Я – начальник лесопилки!»

Выйдя из кабинета босса, Никодим сообщил Танечке, что шеф изволят до посинения работать на благо школы, поэтому велели никого к нему не пускать. Да и вообще, Танечка может гулять сегодня свободно, как птичка в небе. Из кабинета Никодим вышел, держа в руках пластиковый пакет в котором что-то подозрительно позвякивало, но Танечка понятливо сделала вид, что ничего не видит. Да и не слышала, что там за подозрительные удары слышались в кабинете, как будто кто-то кого-то бил. В пакет Никодим не забыл сложить пустые бутылки и три стакана: не мыть же их – захватил их в качестве боевого трофея. Надо бы врагу ещё и мебель поломать, но, да ладно…

Отправив пакет в помоечный бак, Никодим распрощался с поникшим физруком, напомнив ему, чтобы тот здорово не переживал, а то от переживаний морщины появляются на челе и голова болит. А зачем нам головная боль? Есть же принцип: «Пусть теперь у Рабиновича голова болит».

Часа через два Бусик осознал себя возлежащим на полу. Это где я прилёг – билась в черепушке мысль, от биения которой становилось невыносимо больно всей голове. Боль отдавалась даже в почке. Опять что ли лишку принял, как вчера в баре или обкурился? Голова трещала: теперь Бусик понял того мужика из анекдота, который кота в окно выбросил за то, что кошак слишком громко мурчал.

Вставать не хотелось, но мочевой пузырь намекал, что скоро он не выдержит. Валяться обоссаному в своём кабинете Бусику не улыбалось: как-то это не солидно для директора учреждения. Пришлось, кряхтя, подниматься. В кабинете он заметил порядок: следов пьянки не наблюдалось. Так что же со мной тогда приключилось – наморщил лобик Бусик. Память – как отшибло. Надо спросить у этой…  у женщины, что сидит в приёмной, как её там зовут, Света что ли? Но никого в приёмной не сидело, никаких Свет.

Выходит – это у меня со вчерашнего вечера осадочек остался. О, вчерашний вечер в местном комаровском баре удался на славу. Помню пил пиво и приглядывался к местному бомонду, затем пил водку. Дрянь напиток эта водка – для быдла. Потом угощал хороших неманерных ребят коньяком, чтобы показать им свой утончённый вкус. Даже виски заказал, для демонстрации своей исключительности. Закончил опять водкой, ибо она значительно дешевле.

Как-то бочком, по кривой траектории, Бусик поплёлся в туалет, отмеченный буквой «М», располагавшийся на первом этаже. Вот сволочи – скрипнул он зубами, сплёвывая на пол – сделали из сортира операционную, хоть в бахилах сюда входи. Я вам сейчас устрою! Опорожнив мочевой пузырь, при этом частично специально попадая на пол, Бусик задумался. Сортиры такими чистыми существовать не должны – осенило его. Поэтому за собой он смывать не стал, я вам не Пушкин – я Писарев. Он не поленился, сходил в свою приёмную и стырил со стола у Танечки чёрный маркер. Вот это дело. В сортире он маркером на стене нарисовал совокупляющихся человечков и написал большими буквами матерное слово, начинающееся на английскую букву «F». Вот теперь порядок. Это, кто понимает, большое творчество, а оно будоражит; не зря же говорят, что творчество – это наркотик.

Дверь туалета Бусик двинул ногой, оставив на окрашенной поверхности чёрный след: вот теперь полный порядок. Но голова всё равно болит и в почке стреляет. Нет, так дело не пойдёт, надо собраться и ехать в город на свою съёмную квартирку, ибо устал, как собака сутулая, а завтра опять надо мудро руководить этой проклятой школой. Сплошные заботы.