Текст книги "Чужая осень. Транзит через Одессу. Лицензия на убийства"

Автор книги: Валерий Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 51 страниц)

5

Люди почему-то считают, что ночь создана природой для отдыха. Мне это кажется неверным. Ночь – пора вдохновения поэтов. И хотя я не поэт, мне тоже почему-то самые дельные мысли лезут в голову исключительно ночью. Это, конечно, не означает, что днем у меня голова работает на уровне нашего Совмина, но именно ночью дают себе короткую передышку телефоны. И храпит в своей спальне моя нежно любимая супруга Сабина, нажевавшаяся всяких там димедролов с балласпонами, не гоняет с воплями по дому главный замысел покойного Вышегородского – Гарик. И только одного из квартирантов, почему-то постоянно спящего днем, обуревает такая же бессонница, как и меня. Только вот квартирант с утра завалится спать, в то самое время, когда Саша повезет меня в «Козерог» для очередной дозы трудовых свершений на благо родины.

Так что спокойно устраиваюсь в любимом вольтеровском кресле Вышегородского и раскрываю папку, привезенную Игорем. Я знал о Велигурове очень многое, но одно дело знать, а другое дело – получить доказательства, которые заставят персонального пенсионера Велигурова, доблестно пропахавшего на власть Советов сорок лет, продать свою коллекцию.

Мне жаль пенсионеров. Всю жизнь вкалывать за копейки, так еще и на старости лет их обворовали. Не всех, конечно, а только тех, кто верил этой поганой власти. Впрочем, за что они боролись, на то и напоролись. Все только и говорят о какой-то необходимой социальной защите населения. Так оно и есть. И к этой высшей мере социальной защиты, как формулировали еще во времена молодости нынешних пенсионеров, их первых и приговорили. Но чисто по-человечески мне пенсионеров жаль. Поэтому продолжаю скупать у обнищавших до предела людей всякие ненужные им картинки и побрякушки. При том плачу им раз в десять больше, чем это бы сделало государство в аналогичной ситуации. Так что они могут по-человечески провести остаток своей жизни. И даже надеяться на вполне достойные похороны, в отличие от подавляющего числа граждан, из которых сперва высосали все соки, затем отняли с трудом накопленные копейки и бросили на произвол судьбы. Для них нет ничего – ни бензина у «скорой», ни лекарств у врачей, ни гробов в рассрочку.

А вот Велигурова мне не жаль. Потому что у него шикарная генеральская пенсия и кое-что в загашнике. И его замечательную коллекцию я приобрету исключительно по старым государственным расценкам, как бы не пыхтел Петр Петрович.

Эта фамильная коллекция стала собираться еще в те времена, когда известный ученый, профессор Краснов заработал пулю в качестве признания своих заслуг перед родиной. Семью Краснова просто вышвырнули из Москвы, даже не расстреляли, подчеркивая тем самым исключительную гуманность советской власти. Правда, чтобы домочадцы Краснова не сильно этим гордились, их сходу определили в лагерь для членов семей изменников родины. А вот вышли они из лагеря своим ходом или вперед ногами – этого я не знаю.

До того, как свершилась Великая Октябрьская социалистическая революция, освободившая народ от царского гнета, профессор Краснов нагло паразитировал на шее рабочих и крестьян. Он делал какие-то совершенно ненужные научные открытия, причем, прошу заметить, не из любви к родине, как нынешние ученые, а за приличные гонорары. Профессор-корыстолюбец вдобавок переродился, потому что вместе с университетским дипломом получил личное дворянство.

И вот этот новоиспеченный дворянин, позабыв о рабоче-крестьянском происхождении, вместо того, чтобы перечислять слишком легко достающиеся ему деньги на борьбу пролетариата и финансирование партсобраний в Париже, стал шастать по заграницам. И покупал там на аукционах всякие излишества буржуазии. А в этом самом Цюрихе вместо того, чтобы откинуть пару копеек постоянно околачивающимся там вождям пролетариата, он приобрел интересующий меня подсвечник Береля.

В конце концов все нажитые неправедным путем произведения искусства достались народу. В лице товарища Велигурова, занявшего квартиру Краснова. Велигурову было некогда разбираться со свалившимся к нему в руки вместе с чекистским ордером наследством. Он до того переутомлялся на работе, что появлялся в доме исключительно для краткосрочного отдыха.

Работал славный чекист Велигуров, как требовала партия, по велению сердца, не спустя рукава. Потому, что спусти их Велигуров, так эти самые рукава по-быстрому бы пропитались кровью. А уже потом, когда открылась замечательная организация «Антиквариат», Велигуров впервые задумался о многочисленных украшениях своей квартиры, хотя успел выбросить из кабинета картину Тинторетто и повесить на ее место портрет вождя, учителя и папы всех народов.

К тому времени уже были ликвидированы все семь московских пролетарских музеев, куда чекисты стаскивали экспроприированные у буржуазии картины. Экспонаты этих музеев частично продали, а в основном так запросто разворовали, но и оставшегося антиквариата с лихвой хватало для покрытия экспортных нужд революции. В общем, как отмечал поэт, им снились папуасы на тачанках, в буденовках зулусы и в кожанках… Вот чтоб зулусам хватало на такую модную одежду, в которой любили работать видящие на много лет вперед чекисты, они самоотверженно разворовывали Эрмитаж и пускали с молотка коллекции целых дворцов. Ну, и конечно, чекисты думали не только о братьях-зулусах, но и о собственном народе. А точнее – о его передовых представителях, не скупясь для создания персонального коммунизма в десятках тысяч квартир, в том числе – собственных.

Потом партия приказала Велигурову немного отдохнуть от мокрых дел для работы по линии культуры. И, если говорить честно, то своим трудом Велигуров заслужил при жизни памятник, пусть не на родине. В конце концов может быть американцы узнают, что именно благодаря этому деятелю они располагают уникальной коллекцией в Национальном музее, основой которого стали бывшие экспонаты Эрмитажа.

Да что там Эрмитаж, среди трудовых свершений, происходивших под контролем Велигурова, были еще более крупномасштабные акции. Только благодаря его опыту и искусствоведческим знаниям все убранство Строгановского дворца, этих Рубенсов, Ван Дейков, Рембрандтов и прочих Пуссенов продали вместе с мебелью и серебряными орденскими сервизами аж за полмиллиона долларов. Так были еще сотни других дворцов, если вообще не вспоминать о частных коллекциях. Например, Аничкова, за которую Велигуров потребовал не презренного металла, а закордонной жратвы и выпивки на всю свою компанию со Старой площади перед очередной годовщиной Великого Октября. Может быть, помня эти заслуги Велигурова перед революцией, его руководство не отправило на тот свет во время очередной смены палачей, именуемой чисткой, а наградило орденом.

А в доме Велигурова рос-подрастал его сынок Васечка, весь в дорогого папашу, даже по имени. Приобщился с детства Васечка к прекрасному, видя, как трудолюбиво таскает его батя всякие картинки и прячет в дальней комнате, превращенной в склад. И хотя к тому времени Велигуров-старший вернулся к своим прямым обязанностям, пионеру Васечке искусство запало в душу на всю оставшуюся жизнь.

Как принято считать, поколение Велигурова-младшего шагнуло в окопы со школьной скамьи. Только ни в какие окопы Васечка не попал. Его папа драгоценный вместе со своими подельниками, конечно, сильно боялся, что великий Сталин узнает – не хотят многие ученики Дзержинского, чтобы их родные дети гибли за правое дело с именем вождя на устах. И отправился служить своей родине Васечка вместе с другими сыновьями высокопоставленных чекистов, организовавших семейные династии профессиональных борцов с врагами народа. Палачи в первом поколении подготовили достойную смену: Васечкин взвод использовали исключительно для расстрелов заключенных далеко за Уралом.

Через год Вася все-таки попал почти что на фронт, в знаменитый СМЕРШ. Вкалывал на временно оккупированных территориях и отметил свой воинский путь до Берлина многочисленными победами над врагами, которым самолично пускал пули в затылок. А уже потом из поверженного фашистского логова, этой самой Германии, двинулись грузовики, вагоны и самолеты, которыми гэбешники, генералы и ответственные партработники вывозили целые замки. Воспитанный возле кладовки с прекрасным Велигуров своего шанса не упустил.

Велигуров-старший не успел как следует нарадоваться на сына, как пришло большое горе. Взяли самого министра госбезопасности Меркулова, у которого Велигуров-старший ходил в любимчиках с давних пор. И было отчего шастать гоголем: при обыске у Меркулова обнаружили столько картин, что даже товарищ Сталин озверел от ярости. И те самые представители ума, чести и совести эпохи, что ограбили Германию уже после собственной страны, сдавали в комиссионки, а то и просто уничтожали ставшими чересчур опасными для их жизней улики в золотых рамах.

На второй день после того, как взяли Меркулова, Васечка сходу осиротел. И хотя его папаша пустил себе пулю в грудь под орден Ленина без посторонней помощи, официально считалось: сердце испытанного чекиста не выдержало совсем по другой причине. По причине того, что не берег его Василий Велигуров, сгорев на своей нелегкой работе от чрезмерной любви к народу, и его светлое имя навеки будет служить символом непримиримой борьбы за лучшую долю всего человечества.

Остался еще один символ – наглядный. Второй Васечка Велигуров, на свой страх и риск не уничтоживший улики, которые они кропотливо собирали с покойным папашей так упорно, что одной кладовки давно не хватало. И правильно сделал. Другие, небось, до конца жизни локти себе кусали. Папа народов, вождь великий поорал и забыл, а они с голым задом остались. Ну, не то чтобы с голым, товарищ Сталин только насчет картин распространялся, о золоте и бриллиантах молчал, но все равно нажитого добра жалко.

А Вася Велигуров, молодой фронтовик, ходил с гордо поднятой головой – символом преемственности поколений, и даже стал трудиться, как в свое время отец, над важными государственными делами, связанными с искусством. Например, учил министров культуры отвечать на провокационные вопросы иностранцев «Есть ли в Москве трофейное искусство?» твердым «Нет!» Хотя при этом в отличие от тех же министров прекрасно знал, где что находится и сколько оно стоит.

Например, куда спрятали коллекцию Франца Кенигса, который сбежал от нацистов в Нидерланды. Работы из этой коллекции в конце концов оказались в Роттердамском музее. Когда немцы оккупировали Нидерланды, они пристали к музею: а не хотите ли вы продать нам эти рисуночки? Музею пришлось уступить коллекцию настойчивым покупателям. Потом, в сорок пятом, коллеги Велигурова и не подумали перекупать собрание Кенигса у немцев, а запросто вывезли его вместе с другим добром. До войны собрание Кенигса насчитывало 2600 рисунков Рембрандта, Тьеполо, Веронезе и других не менее известных художников. В Москву добралась пятая часть коллекции, да и ту Велигуров успел переполовинить для собственных нужд в прекрасном.

А потом партия изменила свое мнение по поводу некогда ей ненужных картинок. И Василий Велигуров стал наживать не только лично для себя, но и для нужд взрастившей его страны то, что так легко и непринужденно разбазаривала по миру компания искусствоведов в форме и штатском, возглавляемая Велигуровым-старшим.

Я раскрыл папку, бегло просмотрел несколько документов и понял: благополучное возвращение с охоты в Южноморск произошло только потому, что предупрежденный Велигуровым Петр Петрович не знал об истинной цели командировки Игоря. Иначе его, а быть может и меня уже не было бы в живых…

6

Велигуров остался профессионалом. Он сходу раскусил независимого журналиста, пытавшегося взять интервью для своей газеты. Тем не менее, вида не подал, а все остальное было делом накатанной десятилетиями техники. Только вот что связывает Велигурова, переведенного в свое время из Москвы в Южноморск с работающим в новых исторических условиях Петром Петровичем?

Я помассировал рукой затылок и более внимательно познакомился с документами, которые, несмотря на некоторые возражения Рябова, обошлись в двадцать тысяч долларов.

Совершенно секретно

Особой важности

ОСОБАЯ ПАПКА

23 апреля 1974 г.

1071-А ОВ

Товарищу Брежневу Л.И.

Комитет госбезопасности с 1968 года поддерживает деловой конспиративный контакт с членом Политбюро Народного фронта освобождения Палестины /НФОП/ руководителем отдела внешних операций НФОП Вадиа Хаддадом.

На встрече с резидентом КГБ в Ливане, состоявшейся в апреле с.г., Вадиа Хаддад в доверительной беседе изложил перспективную программу диверсионно-террористической деятельности НФОП, которая в основном сводится к следующему.

Основной целью специальных акций НФОП является повышение эффективности борьбы против Израиля, сионизма и американского империализма. Исходя из этого главными направлениями диверсионно-террористической деятельности организации являются:

– продолжение особыми средствами «нефтяной войны» арабских стран против империалистических сил, поддерживающих Израиль;

– осуществление акций против израильского и американского персонала в «третьих странах» с целью получения достоверной информации о планах и намерениях США и Израиля;

– проведение диверсионно-террористической деятельности на территории Израиля;

– организация диверсионных акций против алмазного треста, основные капиталы которого принадлежат израильским, английским, бельгийским и западногерманским компаниям.

В соответствии с этим в настоящее время НФОП ведет подготовку ряда специальных операций, в том числе нанесение ударов по крупным нефтехранилищам в различных районах мира /Саудовская Аравия, Персидский залив, Гонконг и др./, уничтожение танкеров и супертанкеров, акции против американских и израильских представителей в Иране, Греции, Эфиопии, Кении, налет на здание алмазного центра в Тель-Авиве и др.

В. Хаддад обратился к нам с просьбой оказать помощь его организации в получении некоторых видов специальных технических средств, необходимых для проведения диверсионных операций.

Сотрудничая с нами и обращаясь за помощью, В. Хаддад четко представляет себе наше отрицательное отношение к террору и не ставит перед нами вопросов, связанных с этим направлением деятельности НФОП.

Характер отношений с В. Хаддадом позволяет нам в определенной степени контролировать деятельность отдела внешних операций НФОП, оказывать на не выгодное Советскому Союзу влияние, а также осуществлять в наших интересах силами его организации активные мероприятия при соблюдении необходимой конспирации.

С учетом изложенного полагали бы целесообразным на очередной встрече в целом положительно отнестись к просьбе Вадиа Хаддада об оказании Народному Фронту Освобождения Палестины помощи в специальных средствах. Что касается конкретных вопросов предоставления помощи, то имеется в виду, что они будут решаться в каждом отдельном случае отдельно, с учетом интересов Советского Союза и предупреждения возможности нанесения ущерба безопасности нашей страны.

Просим согласия

Председатель Комитета госбезопасности

Андропов

Прямо не документ, а мечта коллекционера, кроме андроповского автографа – подписи Брежнева, Суслова, Подгорного, Косыгина, Громыко. А вот и сам Велигуров, фотография, понятное дело, любительская, от скрытой камеры другого ждать нельзя. А вокруг нашего славного генерала столько красавцев усатых в пятнистых комбинезонах. Это его в лагере под Симферополем щелкнули, где дрессировали арабских террористов делать вырванные годы проклятому империализму во всех развитых странах мира. Интересно, скольких людей грохнули выпускнички только этой школы для подлинных интернационалистов? Впрочем, пока фотографию можно только на стенку повесить и любоваться ею. А вот еще один документик, распоряжение Совмина Правлению Госбанка СССР выделить КГБ аж тридцать семь тысяч шестьсот двадцать пять инвалютных рублей на проведение спецмероприятий Совета Министров СССР. Косыгин подписал, добрый человек. Не зря по морям бегает теплоход, названный в его честь. И чего там прикупили за границей за эту инвалюту – дефицитные лекарства или одноразовые шприцы как последний крик моды? А вот и справочка Андропова, проливающая свет на этот простой вопрос. Опять же все особой важности, из особой папки.

16 мая 1975 г.

1218-А ОВ г. Москва

Товарищу Брежневу Л.И.

В соответствии с решением ЦК КПСС Комитетом государственной безопасности 14 мая 1975 года передана доверенному лицу разведки КГБ В. Хаддаду – руководителю службы внешних операций Народного Фронта Освобождения Палестины партия иностранного оружия и боеприпасов к нему /автоматов – 53, пистолетов – 50, в том числе 10 – с приборами для бесшумной стрельбы, патронов – 34000/.

Нелегальная передача оружия осуществлена в нейтральных водах Аденского залива в ночное время, бесконтактным способом, при строгом соблюдении конспирации с использованием разведывательного корабля ВМФ СССР.

Из иностранцев только Хаддаду известно, что указанное оружие передано нами.

Ну, положим, даже у моего Гарика полно кассет с боевиками, в которых палестинские террористы под чутким руководством наших гэбистов вытворяют то же самое, что и их жизненные прообразы. А мне нужен Велигуров.

Крохотная кассета лежит в конверте из плотной коричневой бумаги. Славные штучки придумывает фирма «Филипс» и качество звука отменное. Голос, судя по акценту, принадлежит хорошо подвыпившему мужику из самого сердца России.

«…да ты че, не знаешь? Счас. Во. Значит, когда Андропов помер, кто-то стал ворнякать – хватит этих арабов на холяву кормить. Да… Во, тогда и подключили Велигурова. О, стой… Вот счас, скажи, грабят в Европе музеи? На… А тогда… И правильно… Давай… Будь здоров… Да, Велигуров и этот… Ясень… Арафат… В… общем, арабы давали… это… из музеев… А Велигуров им… только между нами… ну, сам понимаешь…»

Динамик зашипел и я отключил диктофон. А вот и венец поисков Игоря Бойко.

Совершенно секретно

Особой важности

ОСОБАЯ ПАПКА

П 185-49

ЛИЧНО

Т.т. Устинову, Чебрикову – все;

Демичеву – п.п. 2в, 4;

Сергейчуку – п. 3

Гарбузову – п.4 /сокращенно/.

Выписка из протокола 185 заседания Политбюро ЦК КПСС от 27 ноября 1984 года.

Вопрос Министерства обороны и Комитета государственной безопасности СССР.

1. Согласиться с предложениями Министерства обороны и Комитета государственной безопасности СССР, изложенными в записке от 26 ноября 1984 г.

2. Поручить КГБ СССР:

а/ информировать руководство Демократического Фронта Освобождения Палестины /ДФОП/ о принципиальном согласии Советской стороны поставить ДФОП специмущество на сумму 15 миллионов рублей в обмен на коллекцию памятников Древнего Мира;

б/ принимать от ДФОП заявки на поставку специмущества в пределах названной суммы…

Что касается остальных мероприятий, связанных с таким товарообменом, меня они интересовали гораздо меньше. Потому что все свое внимание я сосредоточил на сделанной от руки надписи в углу последней бумаги, складывающей всю эту мозаику в четкую картину «Поручить исп. т. Велигурову» совсем рядом с резолюцией «Оз», подписанной генсеком Черненко. Этот верный ленинец освятил своей подписью сделку: террористы получали оружие в обмен на украденные произведения искусства.

Генерал Велигуров был очень осторожным человеком, но как бы то ни было впервые за много лет своей беззаветной коллекционной деятельности он решился на независимую экспертизу по поводу стоимости своего обширного собрания. И хотя эксперт даже не знал, чью коллекцию он оценивает, это не помешало ему ровно через три дня после получения щедрого гонорара за свои труды попасть под колесо грузовика. А Леонарду – узнать об этой уникальной коллекции, получить копию описи и без особого труда вычислить, кому она принадлежит. Самостоятельно идти в атаку на Велигурова дедушка не решился, по-видимому, из-за большого уважения к его погонам. А может и по другой, более важной причине, например, непонятного для меня стремления умереть в собственной постели.

Ну, не понимаю я, какая разница, где умирать, гораздо важнее – за что. Поэтому готов рискнуть ради коллекции Велигурова, знаю, чего она стоит, хотя и бесценна. Плюс, конечно, как успел заметить чертов Рябов, самолюбие, которое тоже чего-то стоит.

Я еще раз помянул Рябова, когда молчаливый Саша погнал «Волгу» по утреннему шоссе. В хвост сходу пристроился «Жигули», в котором сидели гвардейцы моего коммерческого директора, и я сразу понял, что Рябов, как всегда, знает гораздо больше, чем докладывает своему непосредственному руководителю.