Текст книги "Тень берсерка"

Автор книги: Валерий Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Опустошив очередную чашку собственноручно заваренного кофе, я не нашел свободного места в пепельнице для очередного окурка. А ведь предупреждает Минздрав, как опасно курение. Я бы добавил – особенно сигарет с заботливо наклеенной акцизной маркой без волшебного слова «Импорт». Их качество отчего-то сильно стало проигрывать в сравнении с прежде исключительно контрабандным товаром. Вот где Вершигоре бы развернуться, ан нет, его отчего-то больше борьбы с преступностью занимают политико-кадровые проблемы.

Пожалуй, впервые за долгие годы наших взаимоотношений генерал рискнул использовать меня втихую. Ну а раз такое дело, отчего не помочь старому приятелю? Помогу. Да так, что у него звездочки на генеральских погонах зашатаются. Будет тебе компромат, генерал. В ответ на твою заботу. Небось, когда передавал дискету, уже планы громоздил, строитель хренов. Само собой, постарался помочь, честный мент опять же, ну а зачем прокуратуре понадобилось чуть ли не дублировать его работу, это я во время последнего свидания с Маркушевским на ус намотал.

Рябов, как всегда, в своем амплуа. Работает вроде бы у меня, но интересы Вершигоры соблюдает чуть-чуть менее свято. Он-то с генералом откровенничал не в одностороннем порядке.

Кое-что сразу прояснилось, когда советник Маркушевский принялся активно тыкать в мой нос фотографией мертвого администратора. Небывалый случай, другой на его месте как бы невзначай предъявил увеличенное фото из личного дела, где любой убитый смотрится живым-здоровым, с галстуком под не перекошенным ртом. И не иначе. Иначе Маркушевский – полный кретин. Если только не чересчур умный. Шибко грамотный, как говаривает Воха. Точно грамотный и не дурак. Откуда этот грамотей узнал, что команда охотников из Южноморска? Они ведь, согласно документам, приехали из других краев.

Две ошибки кряду непозволительно допускать последнему идиоту, где бы он ни трудился, пусть в прокуратуре, а тут такая незадача. Следовательно, Маркушевский – вероятная подпора Вершигоры, точно знал, что делал. Интересно, отчего он буквально выдернул меня после вызова Саенко, давшего показания недавнему кандидату в убийцы ну прямо с реактивной скоростью?

Перед такими реалиями поведение Рябова становится оправданным, а дальнейшие размышления по поводу гибели Будяка и администратора кажутся незначительными. Сережа прав, и без меня есть кому разгадывать убийственные шарады. В конце концов, менты за это зарплату получают. Моя задача куда важнее: оказать услугу генералу Вершигоре в порядке шефской помощи.

Ладно, Вершигора, я тебе помогу, дай только придумать как. Чтобы всем было хорошо, а главное – весело. Несколько дней до посещения спецхрана есть, и мне уже один хрен, кто его пасет надежнее, чем пастух колхозное стадо, поредевшее в условиях перегона к рынку и отощавшее в эпоху великого перераспределения. Даже при условии, если пресловутым Грифоном окажется свалившееся сюда, как по мановению волшебной палочки, прокуратурское привидение по фамилии Маркушевский. Догадки догадками, а все решают факты. При игре втемную заповедь никому не верить куда важнее любой из библейских. К тому же эти самые десять заповедей нарушаются так стабильно, что поневоле задумываешься о пресловутом обратном эффекте.

Что-нибудь выкручу без всяких надежд на «авось». И не просто что-нибудь, а нечто особенное, рядом с чем динамит просто обязан показаться детской забавой. Старомодный динамит – не радиоуправляемая пластиковая взрывчатка, он взрывается, в чьи бы руки ни попал.

Интересная посылка. Я бы сказал, достойная. Во всех смыслах слова. Хорошо, господин генерал, я обязательно раскопаю какую-то гадость, быстро и непринужденно, в присущей мне манере. Не сомневайтесь, у меня особый талант к правдоискательству, подкрепленный самым убедительным инструментом эпохи под названием доллар. Так что поищем и обрящем нечто такое вонючее, что этот дивный запах сильно подействует на обоняние не только полковника Нестеренко. Оно и тебе по ноздрям шандарахнет, друг-генерал. Торжественно клянусь!

Клясться вслух не пришлось по морально-этическим соображениям, а также из-за визита Филиппа Евсеевича Чекушина. Выздоровевший отставник принялся сыпать в мой адрес комплиментами. Через несколько секунд мне стало ясно, у кого учились гуманизму и состраданию к ближнему Гиппократ с Иисусом. Спустя еще минуту пришлось мысленно сожалеть о поспешно принятом решении. Чекушин рановато выскочил из больницы. Теперь об этом есть кому искренне скорбеть, кроме медиков больницы, впервые за много месяцев почувствовавших себя людьми в белых халатах.

Еще минут двадцать ушло на то, чтобы до меня окончательно дошло, с каким эпикризом Чекушин покинул гостеприимные стены лечебницы. Внимая ветерану, я вслух сочувствовал ему, мысленно кляня себя за то, что не презентовал больнице губного скоросшивателя. После словесного душа Шарко, которого не выдержал бы человек, плохо подготовленный к лечению нервной системы, ветеран торжественным тоном пригласил меня в гости. Оказывается, предстоит мероприятие в честь возращения с того света, и без меня у всех приглашенных «Липтон» станет поперек горла.

Отказываться было еще страшнее, чем соглашаться. Понуро бредя по коридору за продолжающим высказываться ветераном, я размышлял о дальнейших путях развития отечественной медицины. При нашем хроническом отсутствии всего необходимого и зарплатах врачей таких больных, как Чекушин, стоило бы лечить одноразовой инъекцией для сильной экономии нервов окружающих и бюджетных средств. Полкубика пока бесплатного воздуха в вену многоразовым шприцем будет в самый раз. Именно многоразовым. Наш воздух до того целебен, никакой одноразовый шприц не спасет от его последствий.

Кроме придавшей себе безразличный вид Красной Шапочки в номере Чекушина торжественно восседал забракованный Рябовым на роль Грифона Клим Николаевич Решетняк. Бросив обреченный взгляд в сторону кровати ветерана, сажусь за стол в полной готовности захлебнуться речами сердечника вприкуску с его любимым «Липтоном».

Пока любезный хозяин старательно доводил присутствующих до своих недавних симптомов, Аленушка ухаживала за гостями. Я, конечно, был бы не против, чтобы пара ветеранов растворилась за дверью со скоростью заварки кипятка, но сказочные события не тиражируются столь часто.

Решетняк ломал куски рафинада музыкальными пальчиками и с хрустом разгрызал сахар, запивая его чаем из гигантской чашки. Вот что значит ветеран отдела мокрых дел; будь у меня подобные зубы, тоже бы рискнул чайком вприкуску. Ему, видать, вставную челюсть из карбона варганили, по индивидуальному заказу в том самом КБ. Конечно, ведь заслужил у родины, вон пальчики какие. С ними из любой аминокислоты можно и сегодня выдавить бабрако-кармальку, несмотря на изменение государственного курса в области экспортной политики.

– Редкая у вас профессия, – обратился ко мне Решетняк, когда Евсеевич решил взять тайм-аут, чтобы промочить горло перед очередным монологом. – Сегодня почти все занимаются бизнесом. Мне о вас Филипп рассказывал...

При всем моем почтении к Решетняку я бы и без этого пояснения догадался: вряд ли Аленушка откровенничала с дядей Климом по моему поводу.

– Знаете, – доверительно пророкотал Решетняк, – я ведь в свое время оружием занимался. Но о многозарядном ружье не слыхал. Простите за любопытство, вы, быть может, в свое время служили? Или трудились экспертом?

Скользкий вопрос. Скажи, что не служил, так кстати замолчавший ветеран Чекушин от такого кощунства заработает инсульт. И тогда исчезнет последняя надежда еще раз пойти по славной стезе воевавшего поколения, прямиком в его койку.

– Ну что вы, какой из меня эксперт, – произношу с некоторой долей сожаления, перехватив пытливый взор Решетняка, затормозивший на моем перстне. – Но если вам интересно, наша семья насчитывала не одно поколение военных. Вот этот перстень – семейная реликвия, досталась мне от деда...

Насчет перстня пришлось несколько преувеличить, в отличие оттого, что в моем производстве на свет принимало участие не одно поколение военных. И вправду, мои предки воевали. Сильно сомневаюсь, что они об этом мечтали, однако из всех крупно не повезло лишь отцу. Он не погиб в бою, а утонул, спасая во время шторма жизни чужеземных моряков. Выполнял, так сказать, интернациональный долг. С совершенно иным эффектом, чем спецы типа Решетняка и прочие доблестные афганцы.

Зато оба деда – точно военные, легли на поле брани. В сорок первом году пошли защищать родину по велению сердца, согласно всеобщей мобилизации. Правда, об устройстве трехлинейной винтовки капитана Мосина образца 1891 года, да и о том, как ее в руках держать, понятия не имели. Тем не менее родина великодушно позволяла проявлять патриотизм: одна винтовка на пятерых – и вперед, на вражеские танки, вооруженные воплем «За Сталина!» вместо гранат.

Кажется, мне удалось отвести подозрения Решетняка. Наверняка, глядя на перстень, этот тип подумал, что обманываю, являясь на самом деле каким-то спекулянтом. И вправду, был бы разодет, подобно пугалу, Клим Николаевич, как и его старый приятель, безоговорочно бы поверил, какой я выдающийся ученый.

– Моя специальность – слово, – довожу до сведения одного из присутствующих. – Отсюда и некоторые познания.

– Интересно! – из-за стремительно опустевшей чашки Чекушин решил вернуть себе роль оратора. – Какое может иметь отношение слово к оружию? Вы знаете, у меня был один случай...

– Погоди, Филипп, – мягко пророкотал Решетник, и Аленушка быстренько налила деду ударную дозу «Липтона», позволяющую присутствующим надеяться, что минут десять Филипп Евсеевич не сможет тренировать голосовые связки.

– Все-таки любопытно, – продолжал интересоваться моей скромной персоной Решетник. – Слово и оружие – это все равно что лед и пламень.

На первый взгляд, от прежнего спеца ничего не осталось, какие пошли сравнения, передо мной сплошной директор, завхоз на преподавательской должности, проявляющий праздное любопытство, и не больше того.

– Вы знаете, – говорю нарочито менторским тоном, – очень многие термины, имеющие отношение к оружию, со временем сохранились. Однако потеряли свое первоначальное значение. К тому же сегодня, кроме лингвистов, мало кто понимает значение некоторых даже часто произносящихся слов. Да чего там, люди не ведают, откуда берет начало их фамилия. Я уже не говорю о том, что очень многие старинные военные или охотничьи термины сегодня употребляются в основном людьми, противопоставляющими себя закону.

– Интересно, – подбодрил меня Решетняк, и лишь бы гостеприимный хозяин не вернул себе роль исполнителя ариозо за столом, я повел себя не лучше настоящего ученого.

– Это действительно очень интересно, – произношу с таким запалом, словно дорвался до единственного конька, способного вынести на академическую кафедру. – Представляете, у меня есть приятель по фамилии Кунда. Он был страшно удивлен, когда узнал: кунда – разновидность палаша. Редактор газеты Кноп теперь не считает свою фамилию странной, оттого как кноп – узел на конце лассо...

– А блатные выражения? – лукаво посмотрела на меня Аленушка.

– Мне бы не хотелось развивать эту тему в присутствии молодой девушки, – произнес я как можно равнодушнее, и ветераны одобрительно закивали головами. – Ну разве что... Спросите у художника, а затем у блатного: что такое шабер? Ответы будут разниться.

После моего пояснения показалось – айсберги в глазах Клима Николаевича слегка приглушили свое ледяное сияние. Ничего, наставник молодежи, эти праздные речи – не дань тщеславию, не стремление произвести хорошее впечатление на Красную Шапочку. Ей я свою высокую квалификацию уже доказал делом. Пора идти дальше, плавно переходя к интересующей меня теме.

– Чтобы покончить с так называемыми блатными выражениями, приведу всего один пример на интересующую Аленушку тему. Бан на воровском жаргоне означает вокзал, однако это слово имеет совершенно другое значение в лексиконе специалиста по оружию. Так именуют все виды дубинок и палиц китайского производства... Знаете, неподалеку от Одессы стоит городок Балта. Почему он так назван? Быть может, оттого, что в давние времена среди вооружения славян имелся и небольшой топорик – балта? Или, к примеру, крикет, – наконец-то подхожу к основной цели лекции. – Игра? Безусловно. Но вместе с тем очень интересное комбинированное оружие. Крикетом можно действовать как топором, но если возникнет необходимость, то и произвести выстрел. Один-единственный...

После таких намеков не приходилось надеяться, что Решетняк вместо того, чтобы продолжать ломать рафинад, найдет ему замену в моем лице. Даже если Клим Николаевич в курсе текущих событий или непосредственно участвует в них, он все равно не проявил и тени смущения. Ну хоть бы щека дернулась или микроскопическая капелька пота проявилась... Мне пришлось быстро продолжить лекцию, лишь бы не запнуться, выделяя ее ключевое слово из общего контекста.

– А, к примеру, известные всем слова корзина, монтировка, розетка, болт? Корзина – разновидность гарды, монтировка – эфес холодного оружия, розетка – приспособление для защиты пальцев и захвата оружия противника, болт – арбалетная стрела. Или сечка. Крупа, скажет домохозяйка. Но когда-то так называли полукруглый клинок на отвесной рукояти...

Я не увлекся до такой степени, чтобы не заметить – мои речи если и не достигли поставленной цели, то подействовали на Решетняка не менее плодотворно, чем монологи его старого приятеля. Филя Евсеевич уделял моим словам не меньше внимания, чем «Липтону», зато Аленушка была слегка шокирована. Бедная девочка, я ведь не так давно трактовал понятие «розетка» совершенно иначе. И чтобы постичь всю глубину значения этого слова, Аленушке пришлось хорошенько изогнуться.

– Вы так увлеченно рассказываете. Преподавали? – как бы невзначай спросил Решетняк, и я с чистой совестью ответил:

– Приходилось.

Вправду, лет двадцать назад, когда честно отпахал три дня по распределению в средней школе. Затем выкупил трудовую книжку у представленного к ордену Трудового Красного Знамени директора. Через три месяца после этого события директор получил вместо ордена девять лет, а я иногда задавался вопросом: на кой мне было делать такую дорогую покупку?

– Скажите, а оружейная терминология как-то связывается с животным миром? – донельзя равнодушным тоном продолжил директор-орденоносец. – Ну, скажем, ассоциация со змеей, ужом или гюрзой.

Уж – змеюка мирная по той причине, что не научилась ядовито кусаться. Потому трусливо убегает при встрече с человеком. А уж он-то на несчастных ужах наловчился свой страх уничтожать. Конечно, эти храбрецы за гюрзой бы не очень-то с палками-камнями побегали, они ядовитых змей десятой дорогой обходят. И мне нужно плавно обойти эту тему. Задай змеиный вопрос просто Филя, а не Клим, можно было бы пококетничать в роли лектора, которая самому уже поперек горла. Но Решетняк, варьируя тему беседы, вряд ли просто так заинтересовался змеиными названиями в оружейных вариациях. Уж – хрен с ним, но гюрза...

Почему именно гюрза, а не питон, анаконда, гадюка, догадаться несложно. Спецподразделение «Гюрза», стремительно расформированное после начала суверенизации всей страны. Теперь я допускаю возможность переигровки со стороны Рябова. Он ведь отчего-то не нашел нужным пояснить, каким образом охотники совершенно случайно обнаружили труп в лесу. Зато ненавязчиво отвел будто бы собственные подозрения от фигуры директора техникума измерительных приборов. Не сердись, Рябов, я ведь работаю на отвлечение и веду себя соответственно пресловутой рыбке в сказочном городишке.

– Что касается ужа, – пристально смотрю на небрежно ломающего куски рафинада Решетняка, – то подобное название носила одна из разновидностей стилета. Очень давно. Зато относительно гюрзы мы можем вспомнить недавние времена. Знаете, как-то доводилось видеть кинжал. Не с отполированной, а с вороненой поверхностью клинка. Он так и называется – гюрза. Применялся во время ночных вылазок...

– А теперь, выходит, не применяется? – слова Решетняка прозвучали чуть резче обычного.

Так ты, дядя Клим, еще и капканчики ставишь, одной гюрзы мало? Ничего, сейчас я тебя порадую.

– Наверное, применяется, – стараюсь говорить как можно неувереннее. – Откуда мне точно знать, быть может, за последние годы появилось что-то подобное с новым названием? Вот у римлян абордажная площадка носила название ворон, а у греков то же самое сооружение именовалось грифоном.

Насчет греческого грифона я врал самым беззастенчивым образом, пристально следя за реакцией моего милого собеседника. Напрасно старался, старая школа, она дорогого стоит. Решетняк сейчас наверняка собран в комок. И все-таки мне нужно постараться хоть чуть-чуть шевельнуть этот непроницаемый комочек.

– Аленушка, будьте любезны, подайте сахар, – не без удовольствия улыбаюсь в сторону непривычно долго молчащего Чекушина и медленно перевожу взгляд на его старого приятеля, переставшего ломать сахар быстро, ловко, надежно, как прежде людские судьбы. – Что касается ворона, то он сегодня точно не применяется. Гюрза? Вполне может быть, в контексте понятия родины или смерти.

Мне на какое-то мгновение показалось, что комочек шевельнулся, почти незаметно, но все-таки. Родина и смерть, какая тут взаимосвязь со змеиной темой? Самая прямая. Девиз «Родина или смерть» – вот и весь выбор, предоставлявшийся служивым спецподразделения «Гюрза».

– Да, родина для нас – все, – наконец-то вернулся к своему главному жизненному предназначению досыта нахлебавшийся чаю и чужих речей Чекушин. – Как сейчас помню, в...

Мне приходилось старательно пропускать мимо ушей крайне познавательные мемуары ветерана. Сидя против Решетняка, я бы вел себя крайне бестактно, глядя в сторону оратора. Взгляд директора техникума стал тяжелее гири, но с таким весом я еще в состоянии справиться играючи. Родина или смерть – лично для меня не было бы никакой дилеммы, оттого как люблю свою отчизну. Точно так, как она меня. А что до смерти – так от нее еще никто не уворачивался. И вообще, какой может быть выбор, если слова и «родина», и «смерть» я всегда рассматривал в качестве синонимов, а потому, в отличие от многих, сделал правильный жизненный выбор. Когда несколько лет назад вдребезги разлеталась родина, именем которой клялись гюрзата, они отчего-то не бросились в объятия смерти, а тихо растворились в будущем. Сегодня появились новые спецподразделения, и одно из них, знаю точно, имеет все тот же девиз «Родина или смерть», что, прежде всего, говорит о преемственности поколений. Уверен, в случае чего элитное спецподразделение, несмотря на свой девиз, выберет жизнь. Оттого как идеалы сейчас соответствующие, а помереть никогда не поздно.

Стоит ли мне пугаться неизбежного? Нет, конечно, я ведь не служил, присяг не подписывал, громких клятв не давал. Тем более, возраст уже такой, все чаще за поминальные столы сажусь, чем за свадебные. Даже если не иметь в виду недавние события.

Решетняк продолжил мирное чаепитие вприкуску, изредка поддакивая своему отставному сослуживцу. Но перед этим, несмотря на лучезарную улыбку Клима Николаевича, мне удалось чуть ли не явственно увидеть в его колюче-холодных глазах отражение самой смерти.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Яркое солнце заставило искриться свежий пушистый ковер снега, окутавший городок минувшей ночью. Пришлось надевать противосолнечные очки, ведь у меня нет боевой закалки Филиппа Евсеевича. С утра пораньше ветеран Вооруженных Сил прилип ко мне сильнее, чем лавровый лист к присутственному месту. Отцепиться от него не удалось, а присутствие на прогулке Красной Шапочки лишь в малой степени компенсировало радость общения с ее дедом.

Сперва показалось, морозный воздух не позволит сердечнику молоть свои мемуары привычными темпами. Ничего подобного, воинская закалка сказалась и здесь. Так что приходится, думая о своем, ловить краем уха яркое проявление предпоследней стадии маразма, идя между старым громкоговорителем и его внучкой. Может, стоит его снова засунуть в больницу? Это, несомненно, положительно повлияет на здоровье. Мое, естественно, даже если не иметь в виду перспективу подлечиться в снова осиротеющей от ветерана койке.

Я согласился на прогулку, сильно надеясь, что сердце Чекушина не позволит ему вышивать километровые дистанции по морозцу. Того глядишь, дедушка решит проведать старого друга или сходить к врачу, а мы с Аленушкой продолжим прогулку вдвоем, сходим в заснеженный лесок. Меня всегда влекло неведомое, во всяком случае, заниматься любовью на морозе еще не приходилось. Только вот дед Красной Шапочки явно не разделял подобной тяги к природе и потащил нас в противоположную сторону от леса. Оказывается, здесь снимают самое настоящее кино, и ветерану любопытно посмотреть. Мне тоже стало любопытно: как это он будет смотреть и молчать? Такого, несмотря на ставшие привычными ассоциации, даже в сказке не могу представить.

Тем не менее удовлетворять любопытство не пришлось. Что поделаешь, с некоторых пор моя нервная болезнь стала прогрессировать, дав сильное осложнение в виде аллергии на киносъемки. Оттого пришлось не без сожаления распрощаться и с желанием посетить ближайший лес в обществе Красной Шапочки, и с моими милыми попутчиками, сославшись на срочные дела, эту любимую отговорку всех бездельников.

Вместо того чтобы отправиться в «Эльдорадо» и, подобно основной массе населения, подлечиться огненной водой, я занялся совершенно иным водолечением. Чем хорош санаторий с радоновыми ваннами? Тем, что врачи тебя встречают с нескрываемым воодушевлением благодаря повышению культуры обслуживания из-за хронической невыплаты зарплаты. Вдобавок, когда сидишь по уши в оздоровительном радоне, это плодотворно сказывается на душевном состоянии.

Никто не лезет в душу дурными вопросами, не дергает пить набрыдший «Липтон», не советует, как жить и работать. Сюда бы Алену, так вместо пятнадцати минут стоило бы оздоравливаться куда больше. Последний раз я лечился в воде с помощью девушки лет десять назад. Приятно вспомнить, особенно почти глубоководное погружение, когда коварное течение чуть было не унесло мои плавки в открытое море. В этой ванне их было бы найти куда проще. Но раз свидание в радоне не состоялось, самое время подумать над тем, как лучше всего оказать любезность генералу Вершигоре. Причем наиболее достойным образом.

Вчерашнее общение с Решетняком натолкнуло на весьма интересную мысль. Выскажи ее Рябову, он точно колесом пойдет, а уж Вершигора обрадуется – дальше, как говорится, некуда. Но, собственно, в чем дело, если я выполню генеральскую просьбу? Какие могут быть ко мне претензии? Нужен компромат на полковника Нестеренко – было сказано прямым текстом. Ничего, ребята, вы его получите.

Позвонив из кабинета самой любезности, которую представлял собой главврач заведения, я напросился на очередное приглашение майора Саенко зайти в гости. И не на службу, а домой. Ну чем не киносказка шестидесятых годов о работе ментов с оступившимися людьми в неформальной обстановке? Приятно, что наконец-то, впервые в жизни, мне удалось повстречать именно такого офицера, словно сошедшего с экрана давно перепрофилированного в бар кинотеатра. Ах какие менты в старых фильмах! Не матерятся, начальник к подчиненному обращается на «вы», подследственных угощают «Беломором» и отпетые рецидивисты колются быстрее рафинада в руках Решетняка при одном грозном взгляде не кого-нибудь, а самого старшины, который говорит столько умных слов подряд, чего в реальной жизни от него и под пытками не добьешься...

Дом майора Саенко всем своим видом доказывал – здесь живет самый что ни на есть честный мент. Выгони Саенко подобные хоромы лет десять назад, сильно сомневаюсь, что он успел бы завершить отделку внутренних помещений. Оттого, как трудился во внутренних органах, уделявших самое пристальное внимание моральному облику своих сотрудников, не добравшихся до генеральских должностей. Майор Саенко и теперь во все тех же органах, однако с некоторых пор нравы смягчились почти до неприличной степени. Тем более, многие менты приезжают на работу в таких авто, будто регулярно откладывали на их покупку всю зарплату в течение ста тридцати лет непорочной службы.

Мадам Саенко оказалась на редкость привлекательной женщиной для любителей пышек и поговорки «Мужчина не собака, на кости не бросается». Таких бизнес-леди еще не приходилось видеть. Кровь с молоком, слегка разбавленным какао прожитых лет, а какие поистине рубенсовские формы, радующие глаз подлинного знатока искусства. Я почти сразу уговорил себя найти в ее лице и кое-чем еще замену Красной Шапочке. Вдобавок подумал об оздоровлении в радоновой ванне, пусть даже нам вдвоем будет затруднительно в ней расположиться. Ничего, выдюжим, трудности закаляют мужчину.

Стол гостеприимных хозяев ломился от деревенского изобилия, несмотря на регулярные вопли столичных депутатов-аграриев, до чего плохо стало жить село. Никаких заморских изысков с непременными ингредиентами консервативного свойства, пропахших целлофаном еще до просрочки даты продажи. Повезло майору Саенко, такой тыл имеет, даже если не иметь в виду дразнящие бедра его второй половины. Дом – полная чаша, хозяйка отменная, дети воспитанные – поздоровались чинно и ушли в свою комнату. Жаль, конечно, нельзя убедиться, какова чернобровая ночной порой, догадываюсь, что ого-го! Но если ошибаюсь, хотя это вряд ли, то все равно майору повезло.

С такой жинкой легко быть честным ментом, она наверняка хорошо молотит через своих лоточников, обстановка в доме это подтверждают. Правда, мой тонкий вкус, подразумевающий пристрастие к пышным фигурам, поражает изобилие ковров, ими разве что потолки не обиты. Да, честный мент с такой-то хозяйкой вполне может не задистрофиться до стадии Маркушевского в ожидании зарплаты за сентябрь прошлого года, а даже перевести ее в один из немеряно расплодившихся благотворительных фондов.

Но если Саенко такое сделает, кто ж поверит, что он честный? К тому же все вокруг стонут, до чего они нищие, а благотворительных фондов развелось, будто страна прет на международный рынок с одной-единственной целью – подхарчить на нем страждущие от регулярной бескормицы недоразвитые страны. В Америке с ее заскоками по части благотворительности подобного фондового изобилия не наблюдается. Отсталая страна, одно слово, не понимает, как здорово можно их использовать, не просто отмывать деньги, но и качать их сильнее, чем насосом.

Гостеприимство четы Саенко не знало границ человеческих возможностей. Хозяйка накладывала на мою тарелку громадные куски тушеного мяса, пампушки размером с пирамиду Хеопса, домашнюю колбасу нескольких сортов, искрящуюся червленым золотом рыбу, сальтисон и всевозможные соления. У меня сложилось твердое впечатление: как по моим стопам сюда прибудет киносъемочная группа в полном составе вместе с удачливыми охотниками, лишь бы помочь управиться с содержимым тарелки.

Майор Саенко от души угощал собственноручно изготовленной водкой. На своем веку мне пришлось похлебать этой радости, но с таким привкусом сталкиваюсь впервые.

– На осиновой коре настояна, – раскрыл тайну честный мент. – Нет ничего полезнее.

– Это точно, – согласился я. – Не зря Иуда перебросил петлю именно через это дерево.

– Библейские сказки, – протянул так называемый хозяин дома. – Она, конечно... Но вот скажи, отчего дикие звери идут к осине, кору на ней гложут? Самое горькое дерево, а они выбирают не дуб, не березу. Осина – и только! Просто вот в этом дереве, понимаешь, сила такая целебная, лучше любой химии. Надежнее даже. Таблетки одни органы лечат, а печенку разбивают вщент, уразумел?

– Наливай! – безоговорочно соглашаюсь с целебными свойствами водки, которая не действует на печень из-за осинового присутствия. – Дай Боже, чтоб завтра тоже!

– Горяченькое берите, – защебетала хозяйка, пододвигая бадью с сочащейся ароматом снедью, – грибочки, сама солила... А у вас большой магазин? Капустку, с лучком, яблочками, сама квасила, пробуйте...

Мадам Саенко сыпанула на пробу поверх мяса такую ложку капусты, которой можно было бы закусывать до таяния снегов.

– Спасибо, – искренне благодарю хозяюшку, прижавшуюся роскошной грудью к плечу мужа.

У честного мента, по всему видать, от жены секретов нет. Даме, скорее всего, интересно: она самая удачливая среди занимающихся бизнесом или есть кто покруче? Можно слегка приврать, отчего не сделать хозяйке приятное? Похвалить ее дом, каких мало, рассказать про свой магазин, впрочем, не магазин, а такую маленькую лавчонку, где, кроме одного продавца, вмещается еще два покупателя. Только хороший муж потом обязательно поведает супруге о своих догадках по поводу моего тяжелого финансового положения, так что нечего даже в благих целях благодарить обманом хорошую женщину. К тому же у меня к майору есть небольшое дельце. И чтобы он побыстрее согласился, нужно сильнее заинтриговать честного мента, поведав хотя бы о сотой доле моего скромного состояния.

– Да, большой, – откровенно признаюсь хозяйке, смотрящей на гостя с явным любопытством. – И не только магазин. У меня галерея, ресторан,туристический комплекс.

Я вовремя остановился. Хватит и этого. Бизнес-вумен наконец-то встретила на своем торговом пути человека, у которого есть больше, чем у нее. Вот отчего я благоразумно умолчал об антикварных салонах, остальных магазинах, не говоря уже о всем прочем, позволяющем смотреть с уверенностью в завтрашний день даже из окна «Метелицы».

Кстати, отели тоже имеются, и в Европе, и в Америке, а великолепный дом Саенко смотрелся бы домиком Тыквы рядом с моим южноморским особняком, нафаршированным произведениями искусства общей стоимостью... Интересно, а действительно, сколько стоит моя личная коллекция, если не считать бриллиантов Сабины? Миллионов сто-двести, впрочем, ну их, знать до цента, чем обладаешь, – плохая примета. Я уже убедился в неточности поговорок на денежную тему. Чем меньше внимания обращаешь на бабки – тем больше их становится. Это проверено на практике.

– Буженинку, – снова защебетала хозяйка, твердо решившая прикончить меня самым оригинальным в стране способом, – а вот телятинка, котлетки на пару... Филейку пробуйте!

Несмотря на возможность скоропостижно скончаться от заворота кишок, в который раз иду на риск, попутно размышляя, что с гораздо большим удовольствием продегустировал бы отменное качество филея самой хозяйки. С таким-то гостеприимством при отсутствии Олега на это вполне можно было бы рассчитывать. Однако майор Саенко сидел рядом, твердой рукой разливая водку в почти антикварные чарки, а потому пришлось ограничиться филейкой на тарелке, слегка уступающей размерами средневековому щиту.