Текст книги "Война Владигора"
Автор книги: Валерий Воскобойников
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)
ИНОЗЕМНЫЕ ПОСОЛЬСТВА
Князь просыпался рано, когда только-только расходилась на небе серая сумеречная мгла и озарялось оно первым лучом прячущегося за лесом солнца. Утренняя еда его была скромна – свежеиспеченный хлеб, да квас, да мед. Чаще он делил завтрак с двумя людьми – воеводой Жданом и посадником Разномыслом, сыном старосты Прокла, забитого ратниками Климоги Кровавого. С этими двумя князь и обсуждал первостепенные дела. А дел было немало – задумал князь обнести Ладор третьей городской стеной, ибо разрослась за последнее время столица и в застенье – в городских посадах – людей стало уж больше, чем в старом городе. И хотя в мирные дни посадским жителям ничто не угрожало, однако князь понимал прекрасно – стену строят не когда враг рядом, а когда его вовсе нет. То же было и с новыми доспехами для дружины. Ковать их следует не второпях, во время битвы, а в покое и с разумением. Потому князь пригласил из разных земель немало известных ремесленных людей – строителей крепостей и оружейников. Об их размещении и пропитании как раз шла речь у князя с посадником Разномыслом и воеводой Жданом в то утро.
Неожиданно с первого этажа, где помещалась караульня, донесся шум, громкий спор нескольких голосов, а потом в княжескую палату заглянул начальник стражи Лихослав. Был он и зол и смущен одновременно.
– Прости князь, но странных всадников привели к тебе от ворот мои люди. Мы и сами хотели после тебе о них доложить, да они требуют, чтоб немедленно.
– Кто такие? – спросил князь, недовольный помехой в разговоре. – Пусть подождут.
– Дикий народ, – сказал сокрушенно начальник стражи, – без понятия о вежливом обхождении. Одно кричат: к князю скорее, ему все скажем! Говорю: оружие сдайте. Не желают, кричат: князь нам верит. Спрашиваю: как зовут? Имен не называют, отвечают: князь нас знает. Ты прикажи, мы их пока немного поучим, а потом в темницу.
– Откуда они, что за люди? – переспросил князь.
– Говорят, из Этверской пустыни.
– Перестарался, Лихослав. – Князь слегка улыбнулся. – Люди Этверской пустыни к нам для малости не заглянут, сам знаешь. Если они здесь – дело у них серьезное. Зови, да смотри там, повежливей!
– Я и то думаю, из-за пустяка тревожить не станут, – подхватил с готовностью Лихослав и чуть ли не кубарем спустился вниз.
А спустя несколько мгновений послышался нестройный топот многих ног по лестнице.
В зал вошел сам начальник стражи Лихослав, двое молодых стражников и трое посланников пустыни, еще не остывших от недавнего спора.
Все они были при мечах, с той разницей, что стражники держали мечи наготове, а посланники-в ножнах. Едва войдя, посланники, приложив руку к сердцу, склонились перед князем в низком поклоне.
Князь взглянул на одного из них и махнул стражникам:
– Спускайтесь в караульню, это друг мой, имя его я знаю.
– Я и то думаю, если друг, так зачем мы мечи из ножен повытаскивали? – сказал Лихослав и быстро увел своих стражников вниз.
– Да помогут тебе твои боги, князь! И прости, что вторгаемся в твою жизнь, – начал тот, кого Владигор узнал с первого взгляда.
– И ты, Абдархор, не вини моих стражников, если они причинили вам обиду, я же рад тебя видеть. Желаешь – соверши омовение после дальней дороги, будем говорить потом. Вам отведут достойные гостей палаты. А ежели дело срочное, говори сразу.
– Срочное, князь. – Абдархор даже слегка поморщился – по правилам его племени гостю сначала полагалось говорить о всяческих пустяках и лишь в конце касаться главного, он же в который раз именно при встрече с Владигором нарушал этот закон. – Пять дней гнали лошадей без отдыха, сменяя одну другой.
– Тогда говори, Ждана ты знаешь, а Разномысл, посадник, тоже мой друг. Я готов тебя слушать.
– Нам нужна твоя помощь, князь Владигор. Ты великий воин, я видел тебя в битвах, помоги же моему народу.
– Здоров ли вождь вашего племени, уважаемый Саддам? – Владигору важно было знать, кого представляет воинский начальник Абдархор.
– Саддам шлет тебе сердечный привет и вот это послание. – Абдархор вытащил из складок одежды палочку, на которой было вырезано несколько рунических знаков. – Если ты найдешь в городе человека, умеющего разбирать наши знаки, он переведет тебе слова уважаемого Саддама. Они звучат так: «Князь, верь каждому слову Абдархора. Саддам».
– Мне не нужен толмач, я знаю, что ты никогда не обманешь друзей, – ответил Владигор. – Рассказывай же о своем деле.
Рассказ посланца пустынного племени савроматов был столь неожидан и странен, что поверг князя и друзей его в изумление.
С края пустыни, не там, где она граничит с Синегорьем по берегам Аракоса, а с другого, противоположного, где к пустыне подходит Великая Сушь, явился неизвестный прежде хищный и дикий народ.
– Знаю, многие из твоих людей считают и моих соплеменников дикарями: у нас нет замков и крепостей, мы не строим постоянных домов, наши дети с младенчества знают вкус молока кобылицы. Однако народ мой не всегда был таким. По преданиям старших, и у нас были когда-то голубые реки, плодородные долины, мы тоже сажали хлеб и зерно. Но когда несколько лет подряд дули сухие ветры и ни одна капля не упала на землю, тогда вода ушла глубоко под землю и больше уже не вернулась наружу. Мы не дикий народ. Всякий, кто погостит у нас, удивится красоте наших песен, мудрости наших преданий, но, если земля перестала рожать, единственное спасение – кочевать вместе с табунами с одного участка к другому.
– Я знаю это, Абдархор, – коротко ответил князь.
– Я говорил так долго потому, что заметил ухмылку твоих друзей, когда назвал тех, кто нам угрожает, диким народом. Я бы мог назвать их иначе – это зверолюди. Они нападают на нас огромными стаями, вгрызаются в наши тела и, выпив всю кровь, устремляются к новой жертве. В речи у них лишь несколько слов, чаще они общаются знаками. Их ведет Черный всадник, которого невозможно убить.
– Как это – невозможно убить? – не сдержал удивления Ждан. – Или это не человек?
– Собрав силы, мы сумели истребить одну стаю и окружить Черного всадника. Но наши мечи входили в него, словно в пустоту, он же уничтожил лучших моих богатырей. Они гонят и убивают нас, словно скот. Вожди племен с трудом собрались на совет, они умоляют тебя, князь: позволь остаткам наших людей перейти через реку Аракос и возьми нас под свою защиту!
– Легко сказать: перейти через реку. А чем ваши люди станут кормиться, где найдут пастбища для лошадей? Уж не думаешь ли ты, что князь отберет поля и пастбища у своего народа? – заговорил было посадник, но князь перебил его:
– Подожди, Разномысл, дело слишком серьезно. И разве у нашего народа нет правила помогать соседям, если те попали в беду? Абдархор, я понимаю, тебе нужен скорый ответ, но скорый ответ – не всегда лучший. Подожди до полудня. Твоим лошадям, да и людям все равно нужен отдых. После полудня получишь ответ. В любом случае знай: без помощи мы вас не оставим. А теперь – отдохните, мои люди проводят вас.
Абдархор и два его молчаливых соратника снова склонились в низком поклоне и вышли.
– Прости, князь, но не дело ты задумал, – заговорил Разномысл, едва затихли шаги посланцев пустыни. – Княжеству покой нужен, те зверочеловеки нам не враги. Сам подумай, ежели дашь сегодня приют савроматам на своей земле, не прольется ли завтра и кровь наших людей.
– Зверочеловеки меня не страшат, – ответил задумчиво князь. – Мало ли кто бродит еще по земле. А вот кто такой этот Черный всадник – надо бы сведать. Уж не рыцарь ли это Триглава?
Не успел договорить князь, как снова застучали по деревянной лестнице сапоги.
– Да что же это?! Или Абдархор что забыл? – проговорил Ждан.
Но вместо Абдархора опять появилась голова Лихослава:
– Снова беспокою тебя, князь. Прибыли послы из Ильмера, от княгини Божаны. Тоже просят срочно принять. Сказали, имеют к тебе важное письмо.
– Пусть поднимутся, – ответил князь. – Да и вы сидите, боюсь, над письмом княгини нам троим придется задуматься, – остановил он уже поднявшихся Ждана и Разномысла.
Послов было двое. Сотника Есипа Владигор сразу узнал, он сопровождал княгиню Божану в Дарсан, другой, помоложе, был похож на воеводу Ермила. «Его сын», – подумал князь и не ошибся.
– Здоров будь, князь! – пробасил здоровяк сотник, широко улыбаясь. – И вы, други, будьте здоровы.
– И вам наш привет, – отозвался князь. – Добрым гостям всегда рады. Что за срочное дело привело вас в Ладор?
– То не дело, то беда наша, – ответил сотник и сразу помрачнел. – Прочти, князь, письмо нашей Божаны, там все сказано.
Он протянул скрученный и перевязанный лентой тонкий пергамент.
Владигор развернул свиток и принялся читать вслух:
– «Другу и брату нашему, князю Синегорья, от княгини Божаны сердечный привет!
Прости, князь, что сразу, без околичностей, пишу о деле. Да и твое время берегу. Дело же у нас вот какое. Не знаю, как твои люди, а моим селянам житья не стало от волкодлаков. Откуда только взялась такая напасть?! Начисто свели несколько селений вместе с жителями и скотинкой. Кто успели, те частоколами огородились, но в одиночку боятся за село выйти. Вой же стоит по ночам такой, что в столице слышно. Что знаешь о подобной напасти в своем княжестве, не беспокоит ли она тебя? Если нет, то слава богам. Но это еще не самое лихо. Страшно то, что никакое мое войско не может с ними сладить, ибо только дружина начнет их теснить, как появляется, словно из-под земли, Черный всадник, его никакой меч не берет, а лучшие мои воины гибнут, словно стебельки под серпом.
Посоветуй, князь, как быть, а то и помощь пришли. Иначе вместо Ильмерского княжества станет у тебя волкодлакское. Сестра и подруга ваша, ильмерская княгиня Божана».
– И тут Черный всадник! – воскликнул Ждан. – Не зря ты сказал, что над этим письмом придется нам призадуматься.
– Много над чем нам надо подумать, – сказал князь. – Как доехали, сотник? В дороге приключений не было?
– Были бы, ежели бы купец Власий не упредил. А не упредил бы, так и сгинули бы у Заморочного леса. На нас там, судя по всему, нежить устроила засаду, а попался купец. Он и послал местных жителей нам навстречу.
– Какой Власий? – переспросил вдруг староста, даже привстав от неожиданности. – Уж не соляной ли промышленник?
– Он, – согласно кивнул сотник. – Натерпелся, бедняга, весь обоз потерял вместе с охраной.
– Но дочь-то он, конечно, спас? – снова спросил староста, с надеждой глядя на сотника.
– Как бы не так. Похоже, увели ее с собой упыри.
Староста неожиданно обхватил голову руками.
– Снежаночка! Бедная ты моя! – простонал он. – Девочка ты несчастная! Горе какое!
– Невеста его сына, – тихо объяснил Ждан посланникам. – Через неделю собирались свадьбу играть.
– Я и то подумал: уж не родня ли? – так же тихо проговорил сотник.
– Купец где? – спросил Владигор.
– Здесь, внизу. – Сотник с готовностью повернулся к двери. – Позвать?
– Зови, пусть расскажет, что может.
Ильмерский купец Власий поднялся скоро. Ладорский староста как взглянул на него, так обмер:
– Власий! Ты ли это?! Совсем седой!
Не успел купец начать свое печальное повествование, как в который уже раз появился встревоженный начальник стражи:
– Князь, не знаю, что и подумать! Еще одни посланцы прибыли, своими глазами не видел бы, не поверил: все в шкурах, говорят, от владыки угорских племен, и с ними толмач. Тоже требуют, чтобы принял немедля.
– Похоже, что и они скажут нам про Черного всадника, – проговорил Владигор, – такой уж сегодня день.
Люди из-за Рифейских гор прежде не появлялись в Ладоре. Говорили, что их земли больше полугода покрыты снегами, что хлеб и овощи они не растят, а питаются только мясом оленей, с которыми и кочуют от места к месту, словно пустынные жители со своими лошадиными табунами. Совсем недавно посланный к Рифейским горам Ждан заключил с их владыкой торговое соглашение. В согласии с этим договором синегорцы по известным им тропам поднимали наверх глиняную да медную посуду, а угорские купцы оставляли в обмен на горных площадках шкуры зверей. Вот и все, что связывало два соседних народа. Разделяли же их высокие скалистые горы.
Трое посланцев угорского владыки, одетые в меховые штаны и длинные меховые рубахи, подпоясанные ремнями, с бусами из медвежьих зубов на груди, были смуглы и широкоскулы. Едва вошли они, как уселись на пол и, покачиваясь, затянули какую-то заунывную песню.
– О чем они поют? – негромко спросил удивленный Владигор.
– Молят своего бога, чтобы он сделал беседу с тобой удачной, князь, – объяснил Ждан, который был знаком с обычаями угорских людей. – Так делается при встрече с особенно уважаемыми людьми.
Все терпеливо ждали конца песни северных людей. И когда они замолчали, князь обернулся:
– Где же толмач?
– Здравствуй, князь, я и есть толмач, – проговорил человек, одетый в более дешевые шкуры и держащийся чуть позади. – Я синегорец, но некогда потерялся в горах и был подобран людьми из угорского племени. Буду переводить то, что скажет Кеннукут, старший сын великого владыки Эльги.
Толмач негромко сказал несколько слов на незнакомом языке, и сразу тот, что был в белых роскошных мехах, сделал шаг к князю и протянул ему выбеленное оленье ребро, на котором были начертаны какие-то непонятные черные и красные знаки.
– Это послание великого владыки, – снова заговорил переводчик. – Великий владыка народа угоров шлет тебе дружеский привет и пожелание, чтобы олени всегда были здоровы и сыты на твоей земле. Он сообщает тебе, что никогда не желал ни одного локтя от твоего княжества, и поэтому спрашивает, зачем ты заслал к нему злобных существ?
– Что это еще за злобные существа? – изумился Владигор. – Немедленно переведи сыну великого Эльги мой ответ: князь всегда хотел дружить с великим владыкой и никого не посылал на его земли со злом.
Толмач, склонившись к сыну владыки, сказал несколько фраз, но тот нахмурился и резко проговорил что-то, упрямо мотнув головой.
– Сын великого Эльги удивлен таким ответом князя. Народ Угоры не терпит обмана. Если ты желаешь воевать, то объяви об этом прямо, как положено мужчине. А если хочешь дружбы, то зачем посылаешь к нам тех, кто несет беду?
– Ничего не понимаю, объясни ты своими словами, кто там у вас бедокурит?! – не сдержался Ждан.
Толмач что-то спросил у сына владыки, тот согласно кивнул.
– С разрешения самого Кеннукута, старшего сына великого Эльги, я буду говорить от себя. – Толмач посмотрел в глаза князю, словно желая проверить его искренность. – А происходит на земле Угоры небывалое. Там появились откуда-то волколюди.
– Ты хочешь сказать, волкодлаки? – спросил Ждан.
– Такого слова нет в языке угоры, потому что прежде о них никогда там не знали. Они пожирают стада оленей и людей народа угора. Но это еще не все. С ними ходят подобия человека в серых балахонах, они пьют живую кровь народа угора и уводят молодых девушек. Только это ненастоящие люди.
– Упыри! – снова вставил Ждан.
– Но и это еще не все – ими командует Черный всадник, который ездит верхом на лосе. Если волколюдей и тех, кто носит серый балахон, можно проколоть копьем и лишить жизни, то Черного всадника убить нельзя, он пустой внутри, но пустота его приводит человека в ужас.
– И вы думаете, что всю эту нечисть послал за Рифейские горы я? – удивился Владигор.
– Как нам думать иначе, если они переговариваются на твоем языке? А кони водятся только на твоей земле.
– Скажи своему господину, что все, кто здесь у меня собрались, только о том и говорят, что о Злой Силе, да о черных всадниках. А у этого человека, – князь показал на Власия, – существа в балахонах только что погубили дочь…
Ильмерский купец, услышав, что говорят о нем, обхватил лицо руками и негромко зарыдал.
– Скажи еще, – добавил князь, – что, похоже, всадники эти появились всюду. И не удивлюсь я, ежели сегодня мы увидим в Ладоре послов из других земель.
Владигор еще не успел договорить, как снова заглянул начальник стражи. Привыкший ко многому, на сей раз он не мог скрыть своего потрясения:
– Прибыли послы из Ладанеи и Венедии, князь. Требуют срочного с тобой разговора. Кого впускать первым, кого вторым? А ежели скажешь, подержу и внизу, хотя оба уверяют, что важнее дела не может быть.
Князь оглядел присутствующих. Толмач что-то быстро нашептывал сыну великого Эльги. Кеннукут согласно кивал. У остальных послов на лице было такое же выражение, как и у начальника стражи.
– Пока послы не вошли, позволь, князь, передать слова господина моего Кеннукута, – быстро заговорил толмач. – Мой господин просит тебя забыть обидные слова, произнесенные здесь, он понял, что беда у всех у нас общая.
– Сказано разумно, – горестно подтвердил староста Разномысл, – иначе как бедой такое и не назовешь.
В полдень Владигор приказал явиться писцам. Их было шестеро. Они сели в той же зале за длинным столом, расставили глиняные чернильницы, разложили писала, листы пергамента и с готовностью воззрились на князя. Всем им Владигор продиктовал одинаковое письмо, приказав пропустить первые три строки. В письмах князь приглашал всех властителей съехаться немедленно в Ладор на большой княжеский совет или прислать вместо себя особо доверенного человека. Лишь начала писем были разными. А для написания грамоты к Великому Эльге был вызван толмач, который перечислил все титулы верховного жреца богов Уга и Ора, царя полуночных земель и правителя народа угора.
К каждому письму князь приложил личную печать, и послы были спешно отправлены к своим правителям.
Ближе к вечеру прибыл посол из Бореи. Борею всегда считали врагом Синегорья. Борейцы помогли Климоге Кровавому обманным путем захватить в Ладоре престол и держать в страхе народ. Да и в другие годы сколько несчастий приходило из борейской земли! Но недавно власть в этом княжестве унаследовал юный Рюген. Он сам пожелал встретиться с Владигором.
– Коварство и злобность борейцев известны многим. Не обмануться бы тебе, князь, – сказал тогда Ждан.
Однако перед встречей Рюген выкупил всех синегорцев, старых и молодых, когда-то насильно уведенных в Борейское княжество и проданных на невольничьих рынках. Эти люди вернулись в свои дома, на радость матерям, женам и детям.
Тогда Владигор и поверил ему. Два дня молодые князья дружески беседовали на берегу спокойной бухты Борейского моря у границы, что разделяла княжества. Вдвоем, без охраны, прогуливаясь в лучах низкого северного солнца среди бурых скал, слушая скрип влажной гальки под ногами да тихий плеск набегающих волн, князья договорились жить в мире и доверии друг к другу. Владигор удивлялся спокойной мудрости голубых глаз северного соседа. Рюген просил прислать к нему опытных земледельцев, чтобы обучили его народ выращиванию плодов земли, сам же в обмен собирался выслать знающих мастеров – строителей кораблей. Ибо всякому было известно: кораблей лучше борейских в мире нет.
Послание из Бореи походило на крик о помощи. Там случилось страшное землетрясение, а после него повылезали откуда-то тучами крысы, которые пожирают все, что встречается им на пути: людей и животных. Верховный жрец объявил народу, что бедствия эти засланы в Борею из Синегорья, что синегорский князь Владигор сначала околдовал Рюгена, а теперь уничтожает борейцев. Жрец потребовал смещения Рюгена, вокняжения кровожадного Здрона, дяди Рюгена, и немедленного объявления войны Синегорью. Жрец вместе со Здроном сеют смуту в народе, и многие сторонники Рюгена перебежали на их сторону. У них появился командир – какой-то всадник на черном коне и в черных доспехах.
«Помоги хотя бы советом, князь!» – писал Рюген.
Это письмо и ускорило решение Владигора.
– Отряди небольшую дружину, – сказал он Ждану. – Завтра с утра выйду с нею тайно к Замостью, в сторону Заморочного леса, надеюсь, повезет, и встречу Черного всадника.
– Не лучше ли тебе остаться в столице, а меня послать к Берестью, князь? – озабоченно спросил Ждан. – Подумай, если что случится с тобою, кто справится с остальными несчастьями?
– Ох, Ждан, – горько усмехнулся Владигор, – а если мы не узнаем, что за враг прячется под черным доспехом, как одолеем его?
– Тогда и я поеду с тобой, – упрямо сказал Ждан.
И Владигор не стал спорить со старым другом.
СНЕЖАНКА И МЛАД
Первый раз Млад увидел Снежанку, когда им было лет по двенадцать. Разномысл давно водил дружбу с Власием, которого знало едва ли не все Поднебесье, и, когда приезжал с обозом в Ильмерское княжество, обязательно останавливался в его огромном доме, более похожем на княжеский терем.
Так было и в тот раз, когда он взял с собой Млада. Очень хотелось обоим именитым купцам породниться. Да только дети к их замыслу никакой тяги не держали, более того, делали вид, что не замечают один другого. А уж если их сажали рядом, как это было в лодке, когда хотели покатать по реке, то сидели они сжавшись, стараясь даже на тесной скамье как-то отгородиться друг от друга.
– Ты хоть слово вымолви! Не то решат, что и вовсе немой, – сердито выговаривал отец Младу, когда они оставались вдвоем.
И примерно так же выговаривал дочери Власий.
Так бы и уехал Разномысл ни с чем, если бы не произошел на той же реке случай, который мог бы окончиться большой бедой.
Дети тогда еще плавать совсем не умели и к большой воде относились с робостью.
Однако Снежанка, привыкшая жить у большой реки, часто бегала с подружками по мосткам, к которым привязывали лодки.
Млад, которому было строго-настрого наказано держаться там, где и Снежанка, чинно ходил по этим мосткам, делая вид, что разглядывает ласточек в небе.
Снежанка бегала с подружками взад-вперед и неожиданно так разбежалась, что споткнулась и, не удержавшись, полетела в воду. В том месте было быстрое течение, которое сразу ее подхватило, понесло к повороту реки.
Млад в тот же миг плюхнулся в воду следом за ней. Что он собирался делать на глубине, не умея плавать, – об этом он не думал. Но знал, что прыгает для того, чтобы спасти Снежанку.
Никого взрослых рядом не было. И когда напуганные подружки прибежали ко двору купца Власия и вразнобой стали рассказывать о происшедшем, оба родителя, побелев, бросились к берегу. Детей своих они считали уже утопленниками.
Но дети плыли вдвоем. Сильное течение, ударяясь о берег, относило их к середине реки. Млад молотил ногами и поддерживал голову Снежанки, что-то ей объясняя. Она тоже молотила ногами и плыла, держась за него.
Пока родители хватали весла и отвязывали лодку, чья-то лодка с другого места уже выплыла детям навстречу. Млад, заметив ее, повернул Снежанку в нужную сторону, и они сами сумели подплыть к своим спасителям. Млад даже подтолкнул ее в сторону вытянутых рук. Но едва Снежанка очутилась в лодке, он начал захлебываться и тонуть. Все же успели подхватить и его. А тут и родители подплыли.
Следующую половину дня взрослые ни на миг не отходили от счастливо спасенных детей. А Власий сказал Разномыслу такие слова, из которых следовало, что был Разномысл просто другом, а теперь стал дороже брата и отца родного.
Но и дети с того дня играли только вдвоем, да так и бегали по улице, держась за руки, что опять вызвало нарекания взрослых: можно ли на людях столь открыто выказывать свои чувства.
Однако Власий с тех пор продавал соль в синегорской столице дешевле, чем в родном городе.
А Разномысл, в свою очередь, выговорил у князя немалую для Власия льготу на пошлины. Дети их постоянно ездили друг к дружке в гости с торговыми караванами. А когда подошла пора Младу подыскать хозяйку дома – никаких не было сомнений: женой могла стать только она, Снежанка.
Рано утром из Ильмерских ворот Ладора вышел обычный обоз. Шесть повозок с поклажей, крытых серой рогожей, сопровождала восьмерка всадников. У ворот обоз на несколько мгновений задержался, и посадник Разномысл обнял неутешного купца, а также своего сына, в один день повзрослевшего Млада. В тот же час из других ворот в сторону Ладейной рощи выехал князь на своем златогривом белом коне Лиходее, которого любой узнавал издалека, – не зря говорили, что он происходит от коней самого Перуна. Отпустив послов, Владигор в ожидании важных гостей решил поохотиться – так было объявлено горожанам. Князя сопровождало десятка два молодых дружинников, один из которых так искусно трубил в охотничий рог, что, заслышав его рулады, все невольно отрывались от своих дел, распрямляли спины и с улыбкой смотрели вослед мчащимся всадникам: и то верно – князю тоже надо хоть когда-нибудь передохнуть от государевых забот.
Но вовсе не стремление развлечься погнало Владигора в Ладейную рощу. Переночевав там вместе со всеми в охотничьей избушке, князь объявил пятерым дружинникам, что они и дальше должны оставаться здесь, погромче кричать, почаще трубить в охотничий рог, вовсю изображая княжью охоту. С остальными же Владигор отправился по тропе, которая должна была где-то пересечься с Ильмерским трактом. Теперь они старались двигаться бесшумно, с оглядкой. Еще в избушке Владигор хотел было пересесть на другого коня, оставив Лиходея под присмотром пятерки. Но Лиходей так противился, так бил копытами и рассерженно ржал, что князь передумал. Зато стоило кому-нибудь из жителей встретиться на этой тропе, как он немедленно узнал бы по коню и хозяина. К счастью, по тропе чаще ходил зверь, а не человек.