Текст книги "Москва времен Чикаго"

Автор книги: Валерий Маслов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)

Усков быстро вышел на лестничную площадку и стал звонить в дверь соседям. Никто не ответил, но Андрей заметил, что в «глазок» кто-то за ним наблюдает.

– Пожалуйста, откройте! – потребовал он. – Я следователь Генеральной прокуратуры!

– Покажь, милок, документ! – раздался в ответ старушечий голос.

Андрей приложил удостоверение почти вплотную к «глазку». Раздался скрежет давно не смазанного замка, и дверь тихо отворилась. Из-за нее показалась голова старушки в темном платке.

– Знаю, знаю, – быстро, доверительным тоном, сообщила она. – Мне эта фатера самой подозрительной кажется. Сколько времени, а там никого нет! А вчерась один тип появился. Жгучий брунет и с браслетом из золота на руке. В детский пальчик толщиной.

– Этот? – показал следователь фотографию Джевеликяна.

– Он! Вот те крест, он! Я сразу поняла, бандит! Хоть и одет прилично.

– И куда же он делся?

– Все знаю, милок! Я человек старый, одна, вот и наблюдаю в «глазок», кто в нашем доме крутится. С час назад в эту фатеру еще один бандит заявился. Тожить одет с иголочки, маскируется. Но меня не проведешь, я в людях разбираюсь. Вот вы, сразу видать, человек приличный.

– Час назад? – не обращая внимания на комплимент старушки, переспросил Усков. – И где он сейчас? В квартире никого нет!

– Так они только что вдвоем вышли! Видать, на промысел пошли!

– Черт! – выругался Андрей. – Вот не везет! Посмотрите, – протянул он старушке еще одно фото, – может, этот человек приходил?

– Он. Точно, он!

«Титовко, – констатировал Усков. – Значит, повез его куда-нибудь прятать. Может, проскочить по другим его квартирам?»

– Спасибо. – Он поблагодарил бабульку и быстро, через ступеньку, побежал по лестнице к выходу.

– А фатера? – вслед ему заверещала старушонка. – Она же теперь нараспашку. Украсть чего могут!

– Вы пока посторожите, сейчас из РЭУ подъедут и опечатают.

Нужно было успеть в две другие московские квартиры Титовко: вдруг в одной из них он сейчас потягивает коньячок с Джевеликяном? Второй раз подряд докладывать Генеральному прокурору, что опять упустил преступника, – перспектива не из приятных.

Вячеслав Иванович Петраков, мэр крупного областного центра, расположенного недалеко от Москвы, пребывал в расчудесном расположении духа. Еще бы! Наконец он мог быть уверен, что Джульетта, эта гордая и непокорная женщина, прекрасная журналистка, снискавшая себе громкую славу серией разоблачительных статей о коррупции, стала его любовницей.

«Теперь, после Таиланда, где я сделал все, чтобы она чувствовала себя королевой, никуда она от меня не денется! И не побежит к этому придурку Мягди, этому чучмеку, который до сих пор Фрейда от Баха не отличит!»

Вячеслав Иванович вспомнил один из своих последних разговоров с Джевеликяном и, не сдержавшись, рассмеялся. Да так громко, что невольно посмотрел на дверь кабинета: не слышит ли секретарша? Но двери были двойные, дубовые, и никакой, даже малейший звук из кабинета градоначальника за его пределы утечь не мог.

Тогда он обсуждал с Джевеликяном свои финансовые дела. Мягди уперся рогом и никак не хотел перечислить на счет Петракова в швейцарском банке энную сумму баксов. Он сидел в кресле, подперев голову правой рукой, и очень напоминал Вячеславу Ивановичу одну известную скульптуру.

– Ты мне напоминаешь роденовского «Мыслителя»! О чем здесь так долго рассуждать?!

– Кого? – выпучился Джевеликян.

– Ну, то скульптурное изваяние, о котором Сальвадор Дали изволил саркастически заметить: «В такой позе не только думать, гадить неудобно!»

– А они в какой группировке? В кавказской?

Мгновение Петраков с недоумением взирал на Джевеликяна, не зная, что и ответить. Потом все же пояснил с некоторой долей иронии:

– Дорогой, они почили в бозе, и довольно давно. Причем один во Франции, второй – в Испании.

– Тогда понятно, почему я их не знаю. Нам нужно всерьез заняться налаживанием связей с иностранными партнерами.

– Опоздали, – философски заметил Петраков. – Да эти люди и не стали бы с нами связываться. Уровень не тот.

И вот теперь, сидя в своем служебном кабинете, мэр почему-то вспомнил об этом забавном эпизоде. Возможно, не только в связи с возвращением к нему Джульетты. Но и потому, что получил обнадеживающие известия о том, что в Джевеликяна бульдожьей хваткой вцепилась Генпрокуратура. Настолько, что тот бросил все, вынужден скрываться.

Это было очень кстати. Джевеликян давно мешал ему в финансовых операциях. Как у себя дома, хозяйничал в городе, вмешивался в дела металлопрокатного комбината, которые сулили не только городу, но и лично ему, главе, большие доходы.

К тому же этот сучара дважды покушался на его жизнь… Сделать вид, что забыл, что помирились, – можно. Но простить – никогда!

Так что поводов для радужного настроения у мэра было больше чем достаточно. И потому он позволил себе то, что лишь в исключительных случаях делал в одиночестве на работе: открыл бар и достал роскошную бутылку ароматнейшего настоящего «Камю». Для этого коньяка Вячеслав Иванович держал специальные бокалы. Только в них можно было почувствовать божественный аромат напитка. Он налил в шарообразную рюмку не более чем на четверть ее высоты янтарную жидкость, сделал несколько круговых движений рукой, смачивая внутренние стенки, и сразу почувствовал букет. Ему вспомнились те счастливые несколько дней, что он провел в Париже, где ему и вручили в качестве презента ящик настоящего французского напитка.

Мэр не спешил выпить. Он ласкал бокал в ладонях, чтобы слегка нагреть коньяк, только через пять минут после того, как налил жидкость в бокал, попробовал ее на язык. Подержал несколько секунд во рту и получил настоящее удовольствие, почувствовав слегка жгучий и в то же время мягкий, обволакивающий, почти бархатный вкус. Не торопясь, сделал глоток, дабы коньяк медленно растекся по горлу. Через несколько секунд выдохнул через нос и снова ощутил притягательную силу напитка, в котором благодаря теплу его рук заиграло множество новых оттенков.

Вячеслав Иванович откинулся в глубоком кожаном кресле и прикрыл глаза. Перед мысленным взором поплыли волшебные картины воспоминаний о днях, проведенных с Джульеттой в сказочном Таиланде. Он припомнил, как великолепно она смотрелась на фоне пальм или когда мокрая выходила из океана.

Блаженное состояние прервал мелодичный звонок – сигнал телефона сотовой связи. Кто-то из своих. Он тут же немедленно схватил трубку.

– Здравствуй, это я, – раздался спокойный и властный голос Титовко.

– Добрый день, – как можно оптимистичнее и тверже ответил Петраков, однако насторожился: сам Титовко звонил редко. Если снисходил, значит, были какие-то срочные дела.

– Что так насторожился? – уловил настроение собеседника московский друг.

Мэр действительно был застигнут врасплох. Когда мечтаешь о любимой женщине, охранительные инстинкты отступают на задний план. Но как тертый калач, руководитель со стажем, он быстро сориентировался и постарался говорить так, чтобы развеять сомнения Титовко:

– Наоборот, обрадовался. Что нового?

– Сам говоришь, лучшая новость – это отсутствие новостей. Готовься, едем в Сочи.

– Куда? В Сочи! Отпуск у меня вроде закончился. Да и на море я был совсем недавно…

– Знаю. В Таиланде. С этой вашей бабешкой. Ты этой сучке особо не доверяй!

Вячеслав Иванович напрягся. Упоминание о Джульетте в таком оскорбительном тоне вмиг нарушило его поэтический настрой.

– Я прошу в ее адрес так не выражаться. Между прочим, если бы я не был женат, сразу предложил бы, как говорится, руку и сердце.

В трубке послышался едкий смешок:

– Ну, и бабники вы все! Мягди из-за нее голову потерял, да и ты слишком всерьез воспринимаешь. А между прочим, после поездки с тобой в так называемое свадебное путешествие она вновь бросилась на поиски Джевеликяна. Только что у меня была. Его местопребыванием интересовалась.

…Если бы внезапно раздался над головой удар грома и шаровая молния влетела прямо в кабинет, и то он не был бы так изумлен. То, что сообщил ему Титовко, повергло Вячеслава Ивановича если и не в шок, то в глубокое уныние. Он, конечно же, мог ожидать от Булановой чего угодно, но все же не такой подлой измены.

«Сволочь! Блядь! Проститутка! – Сообщение было столь внезапным, что он не успел придумать других оскорблений, которых была бы достойна его Джульетта, и в голове вертелись первые попавшиеся. – Но почему Мягди?! Что, я хуже?! Вроде недурен собой, богат, обладаю властью… Шалава!»

– Чего молчишь? Перевариваешь новость? Не огорчайся, насколько я осведомлен, она и раньше проделывала подобные кульбиты. Так что вернется. Что ты хочешь – Джульетта! Но хватит о пустяках. Слушай главное: едем по делу. Будет серьезный разговор. Так что настраивайся на работу, а не на отдых. И будь любезен, о том, куда именно едешь, – никому! Тем паче своей… – не договорив, хохотнул и закончил жестким голосом: – Понял?

– Понял, – коротко ответил мэр.

– В таком случае жду завтра у меня. Летим из Москвы. Места на самолет уже забронированы…

Вячеслав Иванович медленно положил трубку и задумался. Поразмыслить было о чем.

Как ни странно, Мягди никогда не был в Сочи. То ли не тянуло на Черноморское побережье, то ли времени на отдых не было. Он никогда не задумывался о том, чтобы понежиться под ярким солнышком на берегу моря. И вот теперь он стал полновластным хозяином необъятной империи, включающей в себя несколько солидных фирм, карманных банков, преступных группировок, налаженной системы сбора дани. Теперь он мог позволить себе казнить и миловать, заставлять солидных авторитетов трепетать от одного его взгляда. И видимо, настолько вошел в эту приятную роль «крестного отца», что на какое-то время разум заклинило и он позволил себе совершить непростительную идиотскую ошибку – сам взял в руки оружие.

Он который раз вспоминал тот день… Разгневанный очередным репортажем этой Аллы Слонимцевой, в котором она назвала его главарем преступной среды столицы, Мягди ворвался в ее офис и хладнокровно выпустил всю обойму. Даже его, привыкшего к виду крови, зрелище содеянного потрясло: тело хрупкой женщины представляло собой сплошное кровавое месиво. Кровь была везде: на стене, на плакатах с кинозвездами, на компьютере, на столе. Алла, еще секунду назад испуганно вдавливающая себя в стену, словно это могло спасти ее от пуль, беспомощно сползала на пол, в лужу рубиновой крови. Вернее, сползало то, что от нее осталось: пистолет-пулемет, да еще с такого незначительного расстояния, обладал убойной силой.

– В-р-р, – поморщился Мягди и отвел взгляд от стекла машины, за которым проплывали виды Сочи, словно именно там лежало в крови растерзанное тело. – Лучше о таком не вспоминать.

Он и не заметил, что пробормотал это вслух.

– Что вы говорите? – участливо спросил шофер, уже подъезжая к месту назначения и остановив машину у закрытых ворот.

– Нет, ничего. Это я так. Погода здесь сейчас хорошая?

– О! – улыбнулся шофер. – В Сочи всегда о’кей! А сейчас почти что бархатный сезон.

Юркая южнокорейская «тико» быстро набирала скорость в гору. Шофер мастерски рулил на поворотах. И вот уже впереди показалось внушительное зеленое здание, похожее на замок-дворец.

– Это и есть дача Сталина? – поинтересовался Мягди.

– Она самая! Раньше здесь, после вождя, принимали других вождей, рангом пониже. Какого-нибудь Цеденбала или секретарей ЦК. А теперь… – начал было шофер, но осекся, боясь обидеть гостя.

«А теперь принимают уголовников, – договорил про себя Мягди. – Впрочем, зачем так грубо? Во-первых, я не уголовник, а президент российско-швейцарской фирмы. Во-вторых, теперь главное значение имеют деньги. Рынок все-таки».

Они остановились еще перед одними воротами, теперь уже во внутренний двор дачи, но их отворили моментально. Прежняя школа и выучка, видимо, еще не канули в Лету.

Джевеликяна встретили любезно: связи у Титовко были налаженные.

– Пожалуйста, проходите. Ваши апартаменты на втором этаже.

– Это случайно не спальня Сталина? – поинтересовался Мягди, когда они по внушительной дубовой лестнице поднялись на второй этаж и прошли в комнату, больше похожую на зал для приема гостей, чем на спальню, хотя здесь и стояла кровать.

– Вполне возможно. Но Иосиф Виссарионович не любил спать в одном и том же помещении. Он постоянно менял комнаты.

«Боялся, что укокошат, – сообразил Джевеликян. – Ну а мне все равно. Если Усков найдет меня здесь, то достанет в любой комнате».

– Прошу обращаться по любым вопросам в любое время, – еще любезнее, чем при встрече, проворковала администратор дачи.

– Спасибо. Мне пока ничего не надо.

– Питаться будете в нашем ресторане. Внизу, на первом этаже.

Мягди уже обратил внимание на вывеску во дворе: «Ресторан „Дача Сталина“.

– Это где вывеска? И он открыт для всех?

– Что вы?! Только для отдыхающих на этой даче.

Мягди открыл дверь и вышел на просторный балкон, откуда открывался великолепный вид на море, горы и окрестности. Вокруг высились огромные реликтовые сосны, стройные кипарисы. Дача представляла собой прямоугольник-каре и со всех сторон была как бы огорожена от непрошеных гостей. Располагаясь на самом высоком месте горы, она обезопасила себя крутыми склонами, окружавшими ее со всех сторон. Первые этажи были неприступны: или зарешечены, как в средневековых замках, или просто не имели окон, имитируя их проемами. Она и выглядела, как средневековый замок: внушительные балконы, колонны, разновысотные этажи… А окрашен замок был в защитный цвет, видимо, чтобы обеспечить безопасность вождю народов.

Но сейчас Мягди было не до углубленных изысков. Вовсю жарило солнце, и хотелось лишь одного: поскорее окунуться в море. А оно, хоть и манило прохладной голубизной, находилось, по всем прикидкам, вовсе не близко.

– А как добраться до моря? – спросил Мягди у дежурного, который охранял территорию и въезд на дачу. – Отсюда часа два, наверное?

– Нет, – улыбнулся дежурный. – Если хотите искупаться прямо сейчас, к вашим услугам бассейн с морской водой. А к морю надо спуститься по этой дороге до лифта. А там по тоннелю девяносто метров – и пляж перед вами. Минут десять, не больше.

– А перекусить, кроме вашего общепита, где еще можно?

– Это не проблема. По дороге будут кафе „У Сулеймана“, „Римский ресторан“, несколько баров на самом берегу моря. Рядом – „Спутник“, там тоже этих точек хватает. Ну а с другой стороны нашей горки – знаменитый ресторан „Кавказский аул“. Там кино „Бриллиантовая рука“ снимали. Смотрели?

– А это что за башня? Вон там, на горе?

– Это гора Ахун. В переводе – „жилище богов“.

Это последнее замечание Мягди понравилось больше всего. Он вынул из бумажника стодолларовую купюру и в благодарность сунул дежурному. Тот ошалел от такой щедрости, но Мягди уже спешил вниз, к морю.

Дежурный, разглядывая купюру, бормотал про себя:

– Надо же, с такими деньгами и без охраны!

Нет, просто так, ни с чем возвращаться к Генеральному прокурору немыслимо! Один раз ведь уже докладывал Александру Михайловичу, что упустил Джевеликяна. И вот – опять!

Теперь, когда этот вопрос на контроле у самого главы правительства! Усков места себе не находил.

Сумасшедшая гонка с группой захвата по Москве и квартирам Титовко не увенчалась ничем. Джевеликяна там не было.

Да и не могло быть, рассуждал и анализировал теперь Андрей. Мягди, если и остается еще в пределах страны, залег глубоко и надежно. Пока его многочисленные адвокаты и защитники, покровители в высших сферах не придумают что-то такое, что поможет им превратить преступника в защитника устоев демократии.

Усков давно уже отпустил группу захвата и теперь, остановив свои служебные „Жигули“ в самом центре Москвы, раздумывал, что предпринять и куда податься.

„А вдруг он скрывается на своей подмосковной даче?“ – мелькнула спасительная мысль.

Вообще-то это маловероятно. Но, зная непредсказуемость Джевеликяна, его сверхнаглость и пренебрежение к законам, можно допустить и такой вариант. После того, на что решился Мягди, самолично расстреляв известную журналистку только за то, что ему не понравились ее репортажи, от главаря московской мафии можно было ожидать чего угодно. Да и выбирать Андрею было не из чего. Он принял решение ехать.

А как только решил, сразу стало легче на душе. Теперь по крайней мере он знал, что надо делать. Жать на педаль, мчаться с бешеной скоростью, чтобы в третий раз, если Мягди действительно там, не упустить его.

Уже через двадцать минут он въезжал в заповедный сосновый бор, где находились владения Джевеликяна. Здесь он бывал уже не раз. И нелегально, когда в одиночку проникал через забор, чтобы обмануть видеослежку. И с группами захвата, когда приезжал официально предъявлять обвинения Джевеликяну. Были во время этих визитов и победы. А были и поражения, которых, надо честно признать, было гораздо больше.

Но сейчас нужна была только победа. И Андрей подсознательно настраивался именно на нее.

Ворота, как всегда, были плотно закрыты. Усков демонстративно подогнал „Жигули“ к ним вплотную и резко просигналил. В ответ тотчас вышел из двери накачанный мордоворот. Он презрительно посмотрел на машину, точно увидел первобытное чудище, и лениво направился к водителю.

„Привык встречать роскошные иномарки, рожу воротит! Но я ему сейчас покажу!“

И не дожидаясь, пока охранник неторопливо к нему подойдет, резко нажал на газ, а затем тут же ударил по тормозам. „Жигули“ взвизгнули, рванувшись вперед, и тут же резко застопорили у самого носа охранника. Тот невольно сиганул в сторону.

„Вот так-то лучше! – с удовлетворением подумал следователь. – Я заставлю тебя со мной считаться!“

– Ты что, в натуре, рехнулся?! – выпалил охранник. – От кого? От босса?

– От прокуратуры! А ну, быстро отворяй!

Охранник остолбенело вытаращился на наглого парня, который приперся сюда на стареньких „Жигулях“ да еще командует. И естественно, не сдвинулся с места.

Это еще больше разозлило Андрея. Он двинул машину прямо на охранника. Тот прижался уже к самым воротам, не зная, что предпринять. На всякий случай потянул руку в карман. Это движение не ускользнуло от взгляда Ускова. Он быстро выхватил свой „ТТ“ и метким выстрелом, высунувшись из окошка машины, прострелил рукав рубашки охранника.

Тот моментально поднял обе руки вверх.

– Вот так-то лучше! – громко произнес Усков. – И прошу больше не трепыхаться. Если, конечно, жить хочешь.

Затем вынул свое удостоверение, развернул его и показал охраннику.

– Следователь Генеральной прокуратуры Усков. Жаль, что вас здесь часто меняют, а то бы ты меня запомнил. И предпочел бы не связываться.

– Да, мне о вас рассказывали, – все еще не опуская руки, ответил слегка повеселевший охранник. – И точно, советовали не связываться.

– Тогда открывай и никому не звони.

– Да босса на даче все равно нет. Он уже вторую неделю сюда не показывается.

– А это мои проблемы. Живо, ворота!

Как только металлические ворота плавно поехали, открывая путь на территорию дачи, Усков лихо промчался мимо них.

Он, как и раньше, хотел подъехать к дому, который всегда казался ему дворцом. Но через десяток метров был вынужден остановить машину. Старый дом-дворец смотрелся халупой по сравнению с новым замком, который вырос рядом.

Красивый трехэтажный особняк поражал необычной архитектурой и использованием западных материалов. Каждому подъезжающему к нему открывалось прекрасное зрелище прозрачной стены, за которой виднелась круглая парадная лестница с лифтом посередине. Здесь же, в просторном вестибюле, был разбит зимний сад.

Усков посмотрел на все это великолепие из машины и решил, что в этом дворце ему делать нечего.

А вот в прежний кабинет Джевеликяна в старом доме он решил все-таки заглянуть. Вдруг там отыщется что интересное?

Он вышел из машины и хлопнул дверью, даже не закрыв ее на ключ.

„Становлюсь самоуверенным, как Мягди, – подумал он. – Впрочем, если эти ребята и захотят забрать мою машину, то сделают это, в любом случае“.

Но „ребята“ не стали вмешиваться в работу сыщика. Видимо, охранник с проходной все же позвонил своим коллегам в дом и сообщил не только о визите следователя Ускова, но и о своей простреленной рубахе.

Поэтому охранник у входа в дом только кивнул Ускову, словно он был здесь хозяин, и больше ничего не предпринял.

„Да и в самом деле, что я могу сделать? Унести какую-нибудь вещь? Добыть сверхсекретные документы? Так что им можно не беспокоиться“.

Он поднялся по застланной ковровой дорожкой лестнице на второй этаж, где находился кабинет сначала бывшего хозяина этой дачи Юлия Леонидовича, а затем, по наследству, и Джевеликяна.

Здесь ничего не изменилось. Ну а то, что дверь была не заперта, говорило о том, что хозяин здесь давно не был. И уж, во всяком случае, никаких компрометирующих документов и материалов, которые могли бы заинтересовать следствие, не держит.

Андрей скорее формально, чем по обязанности, осмотрел комнату. Прошел к огромному столу с зеленым покрытием.

На нем ничего не было, кроме письменного прибора и часов.

Открыл ящик стола. Другой. И вдруг увидел в нем какое-то письмо.

А вдруг?

Он лихорадочно раскрыл конверт. Вынул лист бумаги.

Почерк показался знакомым.

Так и есть! Это писала Буланова. Журналистка из его родного города.

„Любопытно, какие это у них могут быть общие дела и интересы?“

Андрей быстро развернул лист бумаги и углубился в чтение. Впрочем, текст был предельно коротким и лаконичным.

„Мягди! – писала Джульетта. – Прости меня за беспечность и ветреность. Именно так я бы на твоем месте и охарактеризовала свое поведение. Но я все твердо обдумала и поняла, нам не быть вместе. Уж слишком мы разные люди. Прости. Джульетта“.

– Вот так номер! – не сдержался Андрей. – Выходит, она крутила не только с мэром, но и с Джевеликяном! Вот это да! Впрочем, от этой штучки многие были без ума. Вспомнить хотя бы несчастного Геннадия Геннадиевича, директора металлопрокатного комбината… Похоже, эта роковая женщина приносит мужикам несчастья. Первый несостоявшийся муж отравлен. Вторым несостоявшимся стал преступник, находящийся во всероссийском розыске. Да и у Петракова впереди неприятности: материалы на него уже копятся в прокуратуре.

Усков повертел письмо в руках и решил его реквизировать.

„Мягди оно ни к чему, только грусть наводить будет. Ценным предметом не является, так что я ничего не украл“.

Он сунул письмо в карман и понял, что больше ему здесь делать нечего. Быстро вышел из кабинета, сбежал по лестнице вниз. Не обращая внимания на охранников, которых у дверей дома было уже трое, сел в машину и нажал на газ. Ворота дачи были гостеприимно распахнуты настежь.

Генеральный прокурор находился в своем служебном кабинете, когда раздался особый, не сравнимый с другими, сигнал: это вызывал на связь новый, суперзащищенный, недавно появившийся у высшего руководства страны аппарат „СК“ – „Связь Кремля“. И Александр Михайлович сейчас не удивился бы, если бы звонил ему напрямую, минуя многочисленных помощников, референтов, секретарей, сам Президент страны.

На связь с ним вышел премьер-министр, и он был явно не в духе. Даже не поздоровавшись, чего с ним прежде не случалось, глухо буркнул:

– Почему не докладываешь?

– Ищем, Николай Николаевич. Группа захвата поехала на одну из квартир, где предположительно может находиться Джевеликян.

– „Ищем, предположительно“, – передразнил премьер-министр. – А мне уже из Кремля звонят, из Администрации Президента. „Сам“ взял это дело на контроль. Вы понимаете, какой международный резонанс получило это убийство?!

Генеральный прокурор выдержал паузу. Ему не понравился тон, которым с ним разговаривал глава правительства. И потому, после небольшого перерыва, он спокойно, но твердо и решительно заявил:

– Я прошу в таком тоне со мной не разговаривать. В конце концов я не чиновник из вашего аппарата, чтобы отчитывать меня, как мальчишку. Меня на должность назначает Президент, а утверждает парламент.

Как ни странно, такая отповедь на премьер-министра подействовала. Он сбавил тон, голос стал мягче, и дальше разговор уже пошел в нужном деловом русле.

– Пойми меня правильно, Александр Михайлович, я на тебя не наезжаю. Мне этот Джевеликян до лампочки. Таких крутых в стране полно, всех не переловишь. Но дело приобрело форму скандала. К нам уже поступают заявления иностранных послов, которые опасаются за свою жизнь. Это уже не простое убийство журналистки, а международный терроризм. А мы сейчас как раз ожидаем поступления очередного займа от Международного валютного фонда. Понимаешь, от поимки этого Джевеликяна теперь зависит даже финансовая судьба страны.

– Понимаю. Только плохо, что от таких „личностей“ у нас зависит судьба державы. Впрочем, это уже вопросы не моей компетенции. Кстати, Николай Николаевич, по нашим оперативным данным, пригрел, то есть скрывает от правосудия этого преступника, не кто иной, как ваш бывший руководитель аппарата!

– Титовко?!

– Именно.

– Не верю. Это еще нужно доказать.

– Докажем.

– Вот тогда и говорите.

Наступила неловкая пауза, во время которой каждый обдумывал только что услышанное. Наконец премьер-министр вздохнул и сообщил:

– Президент все-таки отпустил меня в отпуск. Поеду на две недельки в Сочи. Жду там вашего доклада. Причем желательно не по телефону, а лично.

– Понятно. Буду держать вас в курсе. А в Сочи чего ж не слетать? Я уже не помню, когда и отдыхал. Тем более на нашем Черноморском побережье…

…Джульетта, конечно, попала к Титовко. Но чересчур прохладный прием перечеркнул все ее благие порывы. Ни адреса Мягди, ни вообще каких-либо сведений о нем она в этом служебном кабинете не получила.

Но препятствия порой только усиливают желание достичь того, чего очень хочется. Особенно у волевых натур. Джульетта Степановна Буланова была именно из таких – волевых, цельных и решительных женщин. И потому решила во что бы то ни стало отыскать Джевеликяна. В Москве она знала еще одного человека, который мог бы ей в этом деле помочь. И потому решила позвонить Ускову.

Рабочий телефон следователя упорно молчал. Джульетта дождалась позднего вечера и позвонила Андрею на квартиру, благо он когда-то подарил ей свою визитку.

На ее звонок ответил приятный женский голос.

„Супруга. Глаша, – догадалась Джульетта. – Еще не подзовет, приревнует“.

Но Глаша так же ласково и непринужденно, как поздоровалась с незнакомой женщиной, подозвала Андрея к телефону.

– Извини, Андрей Трофимович, что беспокою. Но мне очень нужен Мягди. Не знаешь, где он?

– Мне он тоже нужен. И я как раз хотел узнать об этом у тебя.

– Честно, не знаю. То звонил через день, надоедал с предложениями пожениться. А теперь и след простыл. Может, завел себе другую женщину?

– Боюсь, что с женщиной он как раз расстался. Вернее – убил. Позавчера Джевеликян расстрелял из пистолета-пулемета корреспондентку радио „Свобода“ Аллу Слонимцеву. Неужели не слышала?

– Нет, я зарубежное радио не слушаю. Значит, он в бегах?

– Вот именно.

Но у Джульетты вместо слов негодования или осуждения вырвался вздох облегчения. Ей, конечно, жаль было погибшую женщину. Еще более ее пугала перспектива того, что Мягди посадят за решетку. Но главным для нее сейчас было иное: то, что Мягди ей не изменил.

Это понял и следователь. По-человечески он понимал Джульетту. Но как должностное лицо, как работник прокуратуры, для которого Джевеликян был личным врагом, он осуждал Буланову. И потому сказал довольно резко и без обиняков:

– Я вижу, ты совсем запуталась в своих любовниках.

– Ах, Андрей, ты человек женатый, тебе этого не понять. Прямая линия и прямой угол для меня никогда не были аксиомой. Для человека всегда и во все времена на первом плане остаются личные интересы. О родине я буду думать потом. Если она тоже позаботится обо мне.

– Считаю этот разговор излишним. У меня к тебе лишь одна просьба: если Джевеликян напомнит о себе, немедленно сообщи мне. Это и в его интересах.

В трубке послышались звуки отбоя. Джульетта получила необходимую информацию. И разумеется, никогда не сообщит ему о том, где находится Мягди, если узнает.

Впрочем, человек – существо загадочное и непредсказуемое. А уж поведение женщины и вовсе зачастую зависит от неведомых даже ей обстоятельств. Так что Усков не считал этот разговор полностью бесполезным для себя. Он давно понял: для следователя важен не только поиск, но и терпение, умение ждать. Хотя в данном случае ждать он не собирался.

Недолго пришлось Мягди Акиндиновичу прохлаждаться на даче Сталина в одиночку Он успел сходить в кафе „У Сулеймана“, где отведал полную сковороду прекрасно приготовленного мяса по-французски. Послушал местного певца с великолепным бархатным голосом, который удивительно напоминал ему эмигранта Днепрова, чьи магнитофонные записи он любил слушать дома. Побродил по многочисленным внутренним переходам дачи, которая после этого еще больше стала напоминать ему средневековый замок. И заскучал. И начал даже подумывать о коварной Джульетте, которая так внезапно оставила его, прислав короткую записку без объяснения причин.

Собственно говоря, на даче он был не один. Здесь отдыхали и набирались сил и другие люди. Но их Мягди не знал, а знакомиться в его положении, находясь в федеральном розыске, было небезопасно и по меньшей мере глупо.

Он это чувствовал и наслаждался свободой. Очень непривычно было ходить одному, без свиты, и это ощущение возможности делать все без посторонних глаз, идти куда хочется, не бояться, что тебя подстрелит если не свой коллега-авторитет, то уж сыщик Усков, было прекрасно и восхитительно.

Он понимал, что такая свобода дарована ему ненадолго, что вот-вот даст о себе знать Титовко, и старался воспользоваться ею на все сто процентов. Он обошел пешком всю огромную территорию и не мог надышаться свежим, неповторимым по аромату и целебной силе воздухом. Запахи реликтовых сосен, лиственниц, кипарисов, цветущих вечнозеленых кустарников дополнялись тем, особенным, исходящим от моря, лениво накатывающего волны у подножия горы. Легкий бриз доносил сюда, на вершину, не только его рокот, но целебную силу минералов, соли, пенных брызг.

Повсюду по территории парка проходили тщательно ухоженные дороги и бетонированные тропы, благоухали розарии и цветники. Чувствовалось, что здесь есть хозяин, который бдительно следит за чистотой и порядком. Мягди слышал, что такого огромного парка, занимаемого одной организацией, в Сочи больше нет.

И вот сегодня этой свободе приходит конец. Титовко позвонил, чтобы сообщить, что приезжает. И не один.

С кем, не сказал. И Джевеликян мучился, теряясь в догадках.

„Впрочем, какая разница? – рассуждал он. – Может, с известным адвокатом? Лишь бы мое дело сдвинулось с мертвой точки“.