Текст книги "Москва времен Чикаго"

Автор книги: Валерий Маслов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)

А ей, натуре жизнедеятельной и энергичной, требовались дела и доказательства, что ее еще любят.

Но кто сейчас, сию минуту, мог ее утешить?

Она стала перебирать в уме своих друзей и подруг. И вдруг хлопнула себя по лбу.

– Какая же я дура! Ну, конечно, Слава! Уж он-то, надеюсь, мне не изменил. Не считать же, в самом деле, изменой, если он лишний раз переспит с женой!

И как только решение было принято, с ним вместе наступило и облегчение. Джульетта моментально забыла об изменнике Мягди и бросилась к телефону. На ее счастье, мэр оказался на работе. Эффект ее звонка Петракову был рассчитан точно. Вячеслав Иванович немедленно отложил совещание по подготовке города к отопительному сезону и договорился встретиться с Булановой в номере Бизнес-центра.

А Джульетта спокойно приняла его предложение о встрече в уединенном номере, где было все: от обеденного стола и мягкой кушетки до гигиенической комнаты. Положив трубку, она пошла в ванную приводить себя в порядок.

Сказать, что Усков был взбешен, узнав, что Джевеликян вновь на свободе, значит, ничего не сказать. Стоило с таким трудом разыскивать преступника, потратить столько времени и сил, созывать совещание в Ситуационном центре, ставить вопрос на контроль у главы правительства и даже у Президента, чтобы обычным постановлением районного судьи выпустить его на волю!

Тем не менее Андрей решил взять себя в руки и провести тщательное расследование всех обстоятельств, связанных с освобождением Мягди. Сначала он зашел к своему начальнику. Виктор Васильевич был уже в курсе и тоже негодовал. Но в отличие от Андрея он, наученный горьким житейским опытом, старался подавить в себе лишние эмоции. И потому встретил первый же вопрос следователя, как и полагается невозмутимому начальнику:

– Знаю и разделяю. Но мы, работники прокуратуры, обязаны в первую очередь следовать Букве и Духу Закона.

Последние слова он произнес с таким нажимом и пиететом, что они даже на слух читались с заглавных букв.

– Как?! – удивился Андрей. – И вы тоже?

– Ничего я не „тоже“, – сурово оборвал его начальник. – Просто в отличие от тебя я понимаю, с какой страшной силой мы столкнулись. И какие люди, деньги, должности в ней задействованы.

– Значит, смириться? Пусть убийца гуляет на свободе? Это же беспредел!

– Беспредел. Согласен. Но мы, повторяю, должны действовать строго в рамках закона. Иначе сами окажемся там, где только что побывал Джевеликян. Нам это быстро помогут устроить.

Однако никакие разумные доводы не могли убедить Ускова.

– Но ведь судья нарушил закон – освободил преступника до суда. Разве, не так?

– Конечно, не так. По закону он имеет право освобождать обвиняемого под залог. Заметь – обвиняемого, а не преступника! А что Джевеликян преступник – это решить опять же может только суд.

– Наш самый гуманный суд в мире! – не удержавшись, съязвил Усков.

Виктор Васильевич промолчал. Ему и самому порядком надоела вся эта возня вокруг видимости законности, когда лучшие адвокатские силы страны за огромные деньги „отмывают“ отпетых преступников. Он вообще уже начал подумывать, а не уйти ли ему на пенсию? Ведь в мире беззакония, который царит в нынешней России, выполнение законов стало обязанностью лишь работников самой прокуратуры. Да и то…

Но вслух высказываться об этом он, конечно, не стал. Не хватало еще, чтобы подобные настроения стали одолевать лучшего сыщика Генеральной прокуратуры. И потому он лишь взял лист бумаги со стола и протянул его Андрею.

– Читай! Это наш запрос в межмуниципальный суд о правомерности изменения судьей меры пресечения задержанному Джевеликяну. С этой бумагой можешь туда отправиться и высказать все, что думаешь по данному поводу, самому судье. Заодно поинтересуйся, почему это он так резво и ретиво бросился защищать интересы преступника? Извиняюсь, задержанного, который превратил в кровавое месиво тело известной журналистки. Договорились?

Не успел Генеральный прокурор доложить премьер-министру о задержании опасного преступника, как ему было впору вновь звонить Николаю Николаевичу. На этот раз – чтобы возмутиться действиями судьи, освободившего Джевеликяна из-под стражи под залог.

Впрочем, этот вопрос был, конечно, не к главе правительства. Генеральный прокурор мог опротестовать решение районного судьи Москвы, мог обратиться к председателю Верховного суда или в Квалификационную коллегию судей.

Но Александр Михайлович не спешил. По ряду причин.

Одна из главных заключалась в том, что за фигурой Джевеликяна стояли вполне осязаемые и реальные люди, вершившие судьбой страны, и не считаться с ними было нельзя. Особенно насторожил его последний разговор с премьер-министром, который как бы вскользь обмолвился, что не стоит спешить с делом Джевеликяна.

Вот эту причину прежде всего и хотел прояснить для себя Александр Михайлович. И потому после короткого раздумья он все же поднял трубку аппарата „Связь Кремля“.

Николай Николаевич уже возвратился из Сочи. По бодрости голоса можно было определить, что говорит хорошо отдохнувший человек.

– С благополучным возвращением, Николай Николаевич!

– А что, разве сейчас бывают неблагополучные возвращения? – искренне удивился премьер-министр. – Мы же живем в цивилизованной стране и не во времена Никиты Сергеевича Хрущева.

– Да, сейчас во всем торжествует закон. И в деле Джевеликяна тоже.

– Не понял, – снова удивился Николай Николаевич. – Что-нибудь не так?

– Да, не так. Не успели мои сотрудники задержать его, как судья районного масштаба тут же освободил.

– Ну, это вопросы не ко мне. Вы же знаете, что судебная власть не подчиняется исполнительной. Надеюсь, сами разберетесь.

– Разберемся, Николай Николаевич. Меня волнует другое. Как воспримут это известие в Администрации Президента, где вопрос стоит на контроле? Или та же общественность?

– А что, собственно, произошло? Преступник задержан, средства массовой информации об этом знают. А дальше все решает правосудие. Он же никуда из страны не убежит?

Генеральный прокурор на последнем вопросе премьер-министра затаил дыхание. Это действительно вопрос? Или Николай Николаевич знаёт, что путь Джевеликяну, по причине его розыска Интерполом, заказан? Если верно последнее, то возникает следующий вопрос: откуда он об этом знает?

Но сейчас долго рассуждать и анализировать сказанное премьер-министром было невозможно. И потому он ответил на вопрос иносказательно. Чтобы и Николаю Николаевичу было о чем подумать:

– Говорят, Наполеон как-то изрек знаменательную фразу, распекая своего подчиненного: генерал, вы выше меня на голову, но я могу избавить вас от этого недостатка. Надеюсь, от того, что Джевеликян на свободе, моя голова останется на плечах?

Действительно, в кабинете на другом конце провода почувствовалось некое замешательство. По крайней мере премьер-министр какое-то время молчал, переваривая красноречивый намек. И лишь спустя некоторое мгновение был вынужден согласиться:

– Да, не беспокойтесь. Ответственность будем делить поровну.

– Это меня вполне устраивает! – повеселел Генеральный прокурор. – Теперь я могу поверить, что подписка о невыезде будет для Джевеликяна сдерживающим фактором. – И почувствовав некоторую двусмысленность сказанного, поспешил добавить: – А мы тем временем будем, как вы и просили, тщательно готовить его дело к передаче в судопроизводство.

– Готовьте, – с оттенком недовольства в голосе сказал премьер-министр.

И, как повелось у них в последнее время, не прощаясь, положил трубку.

Вот теперь Генеральный прокурор мог наконец тщательно проанализировать разговор. И чем больше он над ним размышлял, тем сильнее в нем крепла уверенность, что связи Джевеликяна далеко не ограничиваются кабинетами Титовко и Петракова.

Только сев за руль своего нового автомобиля, Джевеликян почувствовал, что снова на воле. И его сразу охватило пьянящее чувство свободы. Он осторожно вывел „линкольн таун“ на проезжую часть, точно проверяя, в порядке ли мотор. Но иномарка была настолько послушна хозяину, так легко и стремительно набирала скорость, что Мягди быстро освоился с ее управлением.

Он отъехал от здания следственного изолятора на порядочное расстояние и только тогда остановил машину, вышел, чтобы вздохнуть полной грудью. Стояли последние дни лета, и все вокруг напоминало об этом. В зелени тополей появились желтые и сухие листья. Трава на газонах тоже выглядела усталой и пожухлой.

Казалось, только вчера он купался в ласковом теплом море, подставлял крепкое смуглое тело солнечным лучам, ходил в шортах и майке. А сегодня в столице было прохладно и чувствовалось дыхание приближающейся осени.

Мягди еще раз набрал полные легкие свежего воздуха, с шумом выдохнул и, обновленный, наполненный энергией, возвратился в свой шикарный, сверкающий лаком лимузин.

Теперь, ведя машину на Кутузовский, он уже не жалел ее и гнал с предельно возможной скоростью. На одном из поворотов, где он явно нарушил правила, его остановил милиционер с жезлом.

Мягди не стал игнорировать работника ГАИ. Он резко затормозил, так что иномарка взвизгнула и остановилась прямо перед носом милиционера, распахнул дверцу и не спеша подошел к инспектору.

Но не успел гаишник и рта раскрыть, чтобы упрекнуть водителя за нарушение правил, как Джевеликян закричал:

– Ты что, не видишь, кого останавливаешь? Да я возьму сейчас твою палку и обломаю о твою глупую башку! Хочешь, чтобы и вас данью обложили?

Милиционер остолбенел от такого напора, что-то промямлил, но не решился не только наказать нарушителя, но даже и задержать его. А Джевеликян тем временем с чувством собственного достоинства садился в „линкольн“. В другое время он, конечно, не позволил бы себе такой выходки. Гаишников он или просто игнорировал, или кидал им в приоткрытое окошко, не останавливаясь, крупные купюры. Но сейчас он вылил на этого милиционера всю злость, гнев и обиду, что накопились в нем на всех ментов за ночь, проведенную в клоповнике следственного изолятора. Правда, когда он проехал пару километров, злость эта утихла и больше не напоминала о себе. Теперь ему предстояло заняться делами. А накопилось их немало. Он совсем забросил дела фирмы, переложив их на своего управляющего. Давно не снимал кассу и не знал, сколько поступает денег от многочисленных сборщиков по всей территории столицы. Уже не помнил, когда в последний раз встречался с другими авторитетами. Даже о Джульетте так долго не вспоминал!

Теперь все это предстояло наверстывать. Но он не сомневался, что справится с любым количеством дел.

После освобождения из неволи Мягди ощущал в себе такой прилив энергии, какого у него давно не было. Пожалуй, с тех далеких пор, когда он начинал свои дела вместе с Петраковым в том самом областном центре, где теперь наверняка его ожидает самая прекрасная из всех дам мира – Джульетта.

Титовко уехал с подмосковной дачи Джевеликяна, где он был как бы с инспекционной проверкой, несколько раздосадованный. Предвыборная кампания набирала обороты, требовала все больше денег, а касса партии была практически пуста. Мягди, на какое-то время выбыв из игры, упустил денежные вопросы своей фирмы и рэкетирских поборов из-под своего контроля, и этот постоянный источник временно иссяк. Петраков вообще уже давно ничем не делился из поступлений от реализации стратегического сырья с металлопрокатного комбината. А ведь именно Титовко добился специального разрешения правительства на вывоз оттуда редкоземельных металлов. Мало средств давали и другие источники. Деньги же нужны были позарез, и немедленно. И потому он пригласил к себе Петракова.

Тот прибыл в столицу по первому же звонку Титовко. Так же, как и Мягди, Вячеслав Иванович предпочитал не обострять отношений с влиятельным чиновником. И даже привез ему очередной презент: полную машину продуктов и подарков с предприятий города.

Титовко презент принял. Но даже не поблагодарил. Нахмурив густые брови, резко и без обиняков заявил:

– Касса партии пуста, господин мэр. А ты львиную долю прибыли от поставки за границу стратегического сырья кладешь в свой карман. Как это понимать? В прежние времена тебя бы за такое вышвырнули вон из партии.

Разговор шел в „Максиме“, самом дорогом и потому безопасном ресторане столицы, и председатель партии мог не стесняться в выражениях.

Но Петраков оставался невозмутимым. Он, видимо, был готов к такому повороту разговора и потому быстро отреагировал:

– В прежние времена такие аферы просто бы не прошли. Да и партия у нас несколько иная – для личного обогащения. А деньги я кладу не в свой карман, а на наш общий, товарищ партайгеноссе, номерной счет.

На этот довод председателю партии возразить было нечего. И потому он зашел к тому же вопросу с другого конца:

– Повторяю, партии нужны деньги. Через фирму „Интерметалл“, которой у нас в России руководит небезызвестный тебе Мягди, пришло очень увлекательное предложение. В одну третью страну нужно поставить тонну урана. Как ты на это смотришь?

Вячеслав Иванович изобразил на лице неподдельное изумление:

– Я же его не произвожу!

– При чем здесь ты? – искренне удивился Титовко. – Пристегни к этому делу директора вашего металлопрокатного комбината. У него связи, найдет. Я даже могу подсказать, где. На Чернобыльской АЭС. Там в разбитом четвертом блоке остались сотни тонн ядерного топлива. Этот заказ – только начало. А швейцарская фирма дает предоплату. Если мы сегодня соглашаемся, завтра на наш счет поступит валюта. Причем очень много!

В дверь отдельного номера, в котором они сидели за изящным старинным столиком, уставленным разнообразными яствами, постучали. Это избавило мэра от необходимости давать немедленный ответ.

– Войдите! – разрешил Титовко.

– Ваше шампанское, господа! – Официант услужливо повернул бутылку этикеткой к гостям.

– Настоящее шампанское „Луи Родерер“.

– Хорошо, – небрежно кивнул Титовко. – Поставьте в ведерко со льдом. А какие предложите закуски?

– С шотландского озера Лох-Несс только что завезли устриц, а из Франции омаров, лангустов и лангустин. Желаете попробовать?

– Желаем! – опередил Петраков. Он был голоден, и ему было совершенно не до изысков Титовко. Он со злорадством подумал, что тот тратит сотни долларов на какое-то дерьмовое импортное шампанское, в то время как наше „Советское“ гораздо лучше и дешевле.

„И при этом еще ноет, что касса партии пуста! Да при таких тратах в свое чрево в ней не останется ни рубля!“

Вячеслав Иванович в отличие от Титовко вырос в простой советской семье и изысками в еде избалован не был. Сохранил прежнюю непритязательность в пище и сейчас, владея большими деньгами.

Зато Титовко был настоящим московским гурманом и не мог отказать себе в удовольствии поколдовать над меню. Он изучил карту вин и в добавление к шампанскому выбрал еще несколько коллекционных напитков.

Наконец он полностью обговорил меню, официант удалился, дверь была плотно прикрыта, и можно было продолжить разговор.

Когда Титовко проницательным взглядом посмотрел на своего гостя, Петракову ничего не оставалось, как дать ответ на уже давно заданный вопрос.

– Пожалуй, директор сможет договориться со своими украинскими коллегами, у них совместные интересы. Но АЭС тщательно охраняется. Как оттуда взять этот уран?

– А это уже не твоя забота. Алкашей, готовых голыми руками таскать радиоактивный графит за бутылки, достаточно. Кстати, когда этот четвертый энергоблок там развалился и кругом валялись куски графита, наши бедные солдатики собирали их в ведра именно руками. Так что опыт есть.

На этом первую часть делового разговора они завершили. И пока закусывали свежими устрицами и лангустинами, беседа перешла на другие, далекие от деловых темы. Петраков не преминул похвастать очередной победой над Джульеттой.

– В самом деле? – скорее с иронией, чем с любопытством, поинтересовался Титовко. – И ты опять трахал ее в этом Бизнес-центре? Ну, у вас там и деловая активность!

Петракова несколько уязвил ироничный подтекст, сквозивший в словах Титовко. И потому он поспешил убедить его, что победа над строптивой журналисткой отнюдь не пиррова.

– Она всерьез решила ко мне вернуться! Сказала, что этого Мягди больше и видеть не хочет!

– А вот это уже серьезно! Если женщина так горячо ненавидит какого-то мужчину, она его непременно любит!

– Издеваешься? – перешел на „ты“ Вячеслав Иванович.

– Нисколько! Я лишь призываю тебя к бдительности. Боюсь, как бы в следующий вечер эта Джульеттница не оказалась в постели уже с Джевеликяном.

Петраков надул щеки и прикусил полные красивые губы. Он был явно недоволен той оценкой, которую его друг и наставник дал его победе над женщиной. Но в глубине души он и сам понимал, что с Булановой надо ухо держать востро. Она действительно могла в любой момент переметнуться к другому. Если и не к Мягди, то к первому понравившемуся ей человеку. И потому он продолжал поглощать вкусные яства молча, уже с испорченным настроением.

А Титовко, как только насытился, задал ему еще один деловой вопрос:

– Ну а как с нашим уполномоченным банком? Максим уже вплотную подобрался к компьютерной защите того учреждения, откуда мы будем черпать золото партии.

– Готово, – небрежно бросил мэр. Карманных банков, которые мы контролируем, в городе немало.

– Вот и прекрасно! Будь начеку. В любой момент к тебе может поступить условный сигнал о начале операции.

Петраков молча кивнул: проблемы с банками его беспокоили меньше всего. Его теперь волновал вопрос об отношениях с Джульеттой. Да где-то подспудно тревожили обстоятельства предстоящей сделки по поставке за рубеж урана.

С судьей, который с легкостью необыкновенной принял постановление об освобождении Джевеликяна под залог, Усков встретился сразу, как только покинул кабинет своего начальника.

Он зашел в здание районного межмуниципального суда столицы и подивился тому убожеству, которое царило вокруг. Старое, дореволюционное здание суда не ремонтировалось, видимо, с тех самых пор, когда было построено. Стены в вестибюле были обшарпаны, с отваливающимися кусками штукатурки. Многочисленные посетители, осаждавшие двери кабинетов, не то что присесть, нормально стоять не могли.

– Что у вас за столпотворение? – поинтересовался Усков у судьи, высокого плечистого, довольно моложавого человека с усталыми, воспаленными глазами. Похоже, он задал ему совсем не тот вопрос, который собирался.

– Лопнула очередная финансовая компания, и суд осаждают обманутые вкладчики.

– Понятно, – протянул Андрей. – И где же эта компания? Руководителей задержали?

– Вы наивный человек, – усмехнулся судья. – Они вместе с вкладами доверчивых людей давно отбыли на Канарские острова.

Следователю не понравилось, что его назвали наивным человеком, и он сразу насупился, собрался и теперь выглядел гораздо старше своих двадцати восьми лет.

– Вы, как я вижу, тоже наивный судья, – жестко ответил Усков. – Освобождаете из-под стражи убийцу и спите спокойно. Или не спите?

Судья пропустил колкость мимо ушей:

– Речь, насколько я понял, идет о Джевеликяне. Его вина до суда не считается доказанной, и по существующему новому законодательству Российской Федерации он может быть освобожден под залог. Кроме того, вы видите, в каких условиях суд работает? А адвокат Джевеликяна предложил в залог сумму, равную годовому бюджету нашего учреждения.

Никак не предполагал Усков, что судья в свое оправдание выдвинет именно эту причину. И все же это не повод, чтобы выпускать опасных преступников на свободу. Он и сам второй месяц не получал зарплату. Но тем не менее не переставал охотиться за Джевеликяном. Поэтому он так и заявил хозяину кабинета:

– Вы нарушаете свой гражданский долг. К тому же Джевеликян сознался в совершении этого преступления. Следствие располагает видеозаписью допроса с его признанием.

Настало время возмущаться судье.

– Я считал, что имею дело с профессионалом. Оказывается, в Генеральной прокуратуре работают люди, не знающие законов. Если следствие получило от подозреваемого подтверждение его вины в отсутствие защитника, то оно не признается судом Российской Федерации и гражданину предоставляется свобода. В чем вы меня можете упрекнуть?

– В том, что на свободе разгуливает опасный преступник, на счету которого не одна жертва и который в любой момент может совершить новое убийство.

– Ну, это уже из области фантазии, – рассмеялся судья. – Суд принимает во внимание только факты и доказательства. Предположения и эмоции ему не нужны.

Усков понял, что больше ему здесь делать нечего. Его предположения, что судья подкуплен, так и останутся предположениями. Формально судья имел право вынести такое решение. А то, что на свободе в результате оказался опасный для общества бандит, – это его, видимо, мало волновало. И все же он не удержался, не смог не высказать судье все, что о нем думает:

– Из-за таких, как вы, наше правосудие и прогнило насквозь. Мне остается надеяться лишь на то, что от рук этого самого Джевеликяна когда-нибудь пострадаете и вы сами. Но тогда менять постановление суда будет поздно.

Стоило Мягди посидеть несколько часов в своем роскошном офисе в отеле „Метрополь“ и посмотреть движение кассы и счетов, как он понял, что его верный управляющий, на которого он нарадоваться не мог, его обворовывает. Причем делает это нагло и по-крупному.

Джевеликян, конечно, понимал, что надеяться на горячую преданность своих подчиненных ему не приходится. Что в его полукриминальную фирму идут люди с далеко не безупречным прошлым. Но чтобы так нагло, открыто и беззастенчиво воровать у своего патрона, стоило тому ненадолго отлучиться, – это уже переходило всякие пределы.

Раньше, когда Мягди держал все дела под личным контролем, никто из его людей и помышлять о воровстве не мог. Но подспудно мысли такие, как он теперь убедился, у некоторых зрели. И вызрели. Управляющий, которого Мягди вытащил из тюрьмы за большие деньги, оказался человеком неблагодарным. Видимо, посчитал, что босс, ударившийся в бега, уже не вернется, и пустился во все тяжкие.

Но Мягди был человеком, который не забывает ни хорошего, ни тем более плохого. К тому же наводка, которую дал на управляющего Титовко, оказалась полностью верной. И вот теперь пробил час расплаты.

Джевеликян вызвал начальника службы безопасности. Тот явился в кабинет босса немедленно и по-военному вытянулся на пушистом персидском ковре, ожидая приказаний. Они последовали незамедлительно.

– Приготовься. Будет дело.

– Понял, босс. Вам „пушку“ готовить?

– Боже упаси! Теперь я постоянно должен быть чист. И без оружия. Этот ищейка Усков снова готов задержать меня даже за то, что я проеду на красный свет. Я буду лишь наблюдать.

– Кто? – коротко поинтересовался начальник службы безопасности.

– Управляющий.

Секьюрити и бровью не повел. Управляющий – так управляющий. Даже то обстоятельство, что еще вчера тот был его непосредственным хозяином и давал подобные же приказания, не отразилось ни на выражении лица охранника, ни в тоне его голоса.

А Джевеликян между тем внимательно следил за реакцией своего главного телохранителя. Измена в его стане могла зайти слишком далеко. Но, судя по тому, что ни один мускул на этом волевом лице не дрогнул, можно считать, что главный охранник остался ему верен. И Мягди, довольный, широко улыбнулся, как он умел это делать, когда хотел понравиться другому человеку.

– Когда едем на дело?

– Сейчас.

Начальник службы безопасности кивнул, четко, по-военному повернулся кругом и вышел из кабинета.

А Мягди нажал кнопку переговорного устройства.

– Слушаю вас, Мягди Акиндинович! – тотчас отозвался управляющий.

– Зайдите, пожалуйста, – как можно спокойнее и мягче пригласил Джевеликян.

Через минуту управляющий уже сидел у него в кабинете на мягком кожаном кресле напротив стола босса.

– Скажи, Евгений Адольфович, – обратился к притихшему управляющему Джевеликян. – Почему так резко упали доходы за время моего вынужденного отсутствия?

Управляющий замялся. Хотя он и ожидал подобного вопроса, все же он застал его немного врасплох. Но ответил он довольно уверенно:

– Так ведь как бывает? Хозяин из дома – слуги разбегаются. Так и здесь: как только узнали, что вы в розыске, сразу обнаглели.

– А кто конкретно?

– Ну… сразу не скажешь.

– Хорошо, – быстро согласился Мягди. – Подготовь мне список, кто снизил взносы в кассу.

– Сделаю, – обрадовался управляющий. Он получил отсрочку и в то же время убедился, что у босса нет плохих намерений относительно его самого.

От внимательного взгляда Джевеликяна не ускользнула такая метаморфоза в поведении управляющего. Это еще более укрепило его в своих подозрениях. И потому он коротко попросил:

– Евгений Адольфович, ты не будешь против, чтобы мы вместе провели ревизию в нашем загородном ресторане? Я смотрю, он больше всех снизил взносы в кассу.

– Конечно, – согласился управляющий. – А когда ехать?

– Сейчас. Выходи и садись в мою машину.

Мягди проследил, как управляющий, бдительность которого явно притупилась ласковым обращением хозяина, проследовал в его „линкольн таун“. И только затем спустился к машине сам.

К загородному ресторану, расположенному в живописном лесочке вблизи кольцевой автодороги, они добрались довольно быстро. „Линкольн“ Джевеликяна, словно правительственный лимузин, уверенно шел по улицам Москвы, практически не обращая внимания на дорожные знаки и светофоры. Работники ГАИ, завидев его, либо отворачивались, либо делали вид, что заняты другими делами. Эпизодов, подобных вчерашнему, больше не повторялось.

Но у ресторана машина не остановилась, а проследовала дальше в лесок по едва заметной проселочной дороге.

Управляющий забеспокоился, озираясь вокруг и пытаясь понять, куда они едут. Мягди, сидевший на переднем сиденье рядом с шофером-телохранителем, не оборачиваясь, процедил:

– Не беспокойся, Евгений Адольфович, это я отлить на природе решил.

Управляющий, хотя его и обуревали сомнения, промолчал.

В глухом месте, на небольшой поляне машина остановилась. Начальник службы безопасности быстро выскочил и попросил управляющего выйти из машины. Тот взглянул на Мягди, но босс продолжал сидеть, глядя прямо перед собой.

Как только управляющий вылез, машина плавно отъехала в сторону. Джевеликян высунул голову из приоткрытого окошка и четко, быстро проговорил:

– Когда тебя здесь найдут и об этом станет известно твоим подельникам, они сами принесут мне все, что ты у меня украл.

Управляющий бухнулся на колени и воздел руки в сторону Мягди:

– Пощади! Век тебе служить буду!

– Ты уже послужил. Приступай! – коротко бросил он начальнику службы безопасности.

Тот моментально вскинул из-под плаща автомат Калашникова и открыл шквальный огонь. Евгений Адольфович под градом пуль резко отшатнулся, но устоял на ногах и даже сделал шаг вперед, точно хотел достать убийцу. Вся его грудь покрылась красными пятнами. Кровь из многочисленных ран сочилась сквозь рубашку, пиджак и легкий осенний плащ. Затем он покачнулся и рухнул на пожухлую траву.

Охранник подошел к трупу, брезгливо тронул его носком ботинка и сделал, уже из пистолета, контрольный выстрел в лицо.

Но и этого ему показалось мало. Он взглянул на одобрительно наблюдавшего из „линкольна“ босса, подошел к машине и попросил шофера пересесть на заднее сиденье. Затем развернул большую машину, сдал назад и, набирая скорость, переехал убитого. „Линкольн“ мягко тряхнуло, но он преодолел преграду в виде истерзанного, бездыханного тела, еще минуту назад гордо именуемого управляющим российско-швейцарской фирмы „Интерметалл“. Теперь Евгению Адольфовичу было абсолютно все равно, что делали с его бездыханным телом. Душа его наверняка уже отлетела ввысь и с интересом наблюдала, как с ним обращается бывший хозяин.

А Джевеликян был очень доволен свершившейся расправой над человеком, который еще вчера был его правой рукой во всех делах. Только так должен поступать настоящий авторитет с предавшими его слугами. Иначе не будет ни денег, ни авторитета.

Поэтому Мягди, несмотря на то что главный охранник вел машину, протянул ему руку. Тот моментально освободил правую ладонь и с большим пиететом пожал руку босса. Он знал, что это – знак наивысшего благоволения Джевеликяна.

– Награду получишь завтра, – промолвил Мягди, созерцая осенний пейзаж за окном лимузина. – У нового управляющего.

Петраков, как только возвратился из столицы, поспешил выполнить поручение Титовко. Он позвонил директору металлопрокатного комбината и договорился встретиться с ним в Бизнес-центре. Встреча происходила в том же номере, где несколько дней назад он был с Джульеттой. Все здесь напоминало ему об этом незабываемом вечере.

Она отдалась Петракову с такой страстью, будто Петраков был ее первым мужчиной в жизни. Тогда он, разумеется, решил, что все дело исключительно в его мужских достоинствах. Но теперь после иронических отзывов Титовко пришлось невольно задуматься над подлинной причиной.

И, конечно, она заключалась в Джевеликяне. Прав был его московский друг, тысячу раз прав: только из-за измены Мягди или его невнимания Джульетта вдруг так воспылала к нему, Петракову. Впрочем, пока он подтверждения этой догадки не имеет. Следовательно, можно считать, что Буланова любит все же его.

Но размышлять над этими вечными проблемами мэру сейчас было недосуг. Он вкратце изложил директору комбината суть сделки, которая сулит всем, а не только казне партии, большие деньги.

– Есть у меня там надежный человек. – Директор без размышлений согласился принять участие в рискованной операции. Он провернул с помощью мэра и Титовко уже не одну выгодную, но сомнительную, с точки зрения законодательства, сделку и был уверен в надежности их „крыши“. – Более того, этот человек с Чернобыльской АЭС мне подобную идею уже предлагал. Там в разбитом четвертом блоке остались сотни тонн ядерного топлива. По документам его стоимость значится как нулевая. То есть товар можно взять практически даром. А вот покупателей у него не было.

– Теперь они есть, – заверил Петраков.

– Хорошо. Начальник цеха подавления активности атомной электростанции, который закидывал мне эту идею, завтра как раз приезжает на комбинат. Мы им кое-что поставляем. Так что завтра о результатах и доложу. О какой партии товара будет идти речь?

– Сначала о тонне урана. Каждому из нас номерной счет в „Бэнк оф Цюрих“ с кругленькой суммой. Внукам тоже хватит. Так что игра стоит свеч.

На том и порешили. Назавтра мэру предстояло докладывать в Москву Титовко о результатах, и такая оперативность была ему на руку. Перед тем как попрощаться, Петраков заметил:

– И предупреждаю: секретность номер один. Ни обо мне, ни тем более о Титовко этот твой смертник из Чернобыля и слышать не должен. Его дело – только достать товар.