Текст книги "Москва времен Чикаго"

Автор книги: Валерий Маслов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

И повернулся в сторону адвоката:

– Я правильно поступаю с точки зрения защиты обвиняемого?

– Абсолютно верно, – подтвердил защитник Джевеликяна, назначенный судом по просьбе Ускова. – Обвиняемый находится в следственном изоляторе, само название которого подчеркивает исключение всякого общения с посторонними, в том числе и по средствам связи.

Усков повернулся к надзирателю:

– Исполняйте!

– А куда вести? Все камеры переполнены!

– Какая камера переполнена больше всего?

– Тридцать вторая.

– Вот туда и ведите.

Джевеликян понял, что спорить бесполезно. Что совершил непростительную ошибку, грубо заговорив со следователем. Он посмотрел на надзирателя, который получил от него множество взяток в различных видах, но тот и носом не повел. Оставалось лишь подчиниться: весь красноречивый вид и решимость Ускова свидетельствовали, что он может не остановиться и на этом. Как бы и вовсе в карцере не оказаться!

Поэтому Мягди уже не метал злых, ненавидящих взглядов, хотя сердце его клокотало от ярости. Он сложил руки за спиной, как было положено в каждой тюрьме, и пошел вслед за надзирателем, даже не взглянув на Ускова.

А следователь посчитал свою работу выполненной. Теперь пошел отсчет времени, необходимого для ознакомления обвиняемого с материалами дела. Следующим этапом был суд.

Петраков действительно устоял и на этот раз. Он в самом деле был отпущен Генеральной прокуратурой под подписку о невыезде, поскольку Александр Михайлович посчитал необходимым лично доложить премьер-министру о его номенклатурном работнике.

Однако это был мир на горящем вулкане. Каждую минуту мэр был готов к появлению в его кабинете представителей правоохранительных органов. А это было страшнее всего.

Конечно, он кое-что предпринял. Все, что было возможно, спрятал или передал родственникам. Обе иномарки переписал на жену. Очистил все счета в коммерческих банках. И даже скрепя сердце вышел из состава правления своего банка «Фактум».

Но было еще многое, чего не спрячешь и не увезешь. Это и квартира в центре города, набитая массой дорогих вещей. И роскошная вилла в сосновом бору. И много чего еще, по мелочи.

«Проклятая страна! – горевал мэр, сидя в своем служебном кабинете и с тоской глядя в окно, за которым прочно обосновалась осень. – Нельзя прожить достойно богатым человеком. Вечно все надо прятать!»

Но мэр, конечно, лукавил. Он помнил, как при прежнем режиме вообще нельзя было иметь ничего частного, даже термина такого не существовало. А сейчас он наворовал такие деньги, которые ни одному западному бизнесмену и не снились. При этом не надо было создавать производство, работать день и ночь, платить налоги – все ему, умному мэру, доставалось даром.

В этот самый момент раздался звонок по правительственной связи. Петраков нервно поднял трубку.

– Николай Николаевич?! – узнал он голос премьер-министра. – Конечно, приеду. Завтра? Хорошо.

На том короткий разговор и был закончен. Ничего хорошего он мэру не предвещал… И Петраков начал готовиться к рандеву с премьер-министром, которое могло стать последним в его жизни и карьере.

Нервная жизнь настала и для Титовко. Сегодня он долго собирался на работу, никак не зная, что надеть. Почему-то стоял перед своим гардеробом и отодвигал одну вещь за другой.

Сначала хотел надеть кашемировое пальто с подкладкой из горностая, потому что на улице уже стало прохладно.

Но тут же прикинул, сколько оно стоит, и не решился. Сразу подумал об Ускове: а вдруг этот настырный следователь явится к нему снова, на этот раз с ордером на обыск?

Прощай тогда не только горностай. Придется объяснять, где он взял столько денег при скромной зарплате российского чиновника.

Тогда он остановил выбор на скромном плаще с меховой подкладкой. Он тоже стоил недешево, но на несколько порядков меньше.

Также тщательно пришлось подойти и к подбору остальных аксессуаров. Швейцарские часы фирмы «Кобер» с золотым браслетом и бриллиантами на циферблате пришлось снять и спрятать подальше. Золотой перстень с рубином пошел в тот же тайник. И только новую золотую цепь Титовко суеверно оставил на шее: однажды ведь она уже спасла ему жизнь. Возможно, пригодится и в будущем.

Он наконец собрался и вышел в прихожую. Жена посмотрела на него недоуменно:

– Ты куда это такой убогий? Кроме плаща, на тебе ничего приличного! Так одеваются рабочие на стройках коммунизма или каких там еще!

– Решил начать новую жизнь, дорогая, – отшутился Титовко. – Впрочем, и тебе не советую пока блистать излишней роскошью.

– Что, опять начался период раскулачивания?

– Возможно, – уклончиво ответил он. – Во всяком случае, для тех, кто находится под подозрением Ускова.

– Опять этот чертов следователь! Купи ты его наконец!

– Да он не покупается.

– Ну, его супругу. Есть у него жена, надеюсь?

– Есть. Какая-то деревенская баба.

– Тем более! Купи ей норковую шубу. Знаешь, – оживилась супруга Титовко. – Итальянская фирма «Фенди» только что привезла с пушного аукциона в Копенгагене новую коллекцию. Я уже каталог посмотрела. Одна мне очень понравилась: маленькая и манжеты из шиншиллы…

– Дорогая, у тебя же уже есть три шубы. В том числе из шиншиллы.

Она надула розовые губки:

– Как ты не понимаешь! В этом сезоне в моде прямые шубки, а ты хочешь, чтобы я ходила в широченной, каких никто уже не носит?

Титовко даже улыбнулся:

– Где уж мне понять женскую логику: чем больше шуб покупает женщина, тем больше ей нужно.

На этом диалог закончился, и супруг отправился на работу. Однако предчувствие его не обмануло: там его поджидал Усков. Правда, он не предъявил никакого документа на обыск, а просто сказал:

– Прокуратура подготовила обвинительное заключение по вашему делу. Где будете с ним знакомиться?

– А где можно?

– Можно, к примеру, в следственном изоляторе. Как это уже делает Джевеликян. А можно и в здании Генеральной прокуратуры.

Титовко выпалил мгновенно:

– Выбираю последний вариант. Он мне как-то предпочтительнее.

– Хорошо: пойдем вам навстречу. Но я хотел бы, чтобы вы честно ответили на мой вопрос. С какой целью господин Петраков принес в ваш кабинет целый чемоданчик валюты?

– Понятия не имею, – быстро отреагировал Титовко. – Надеюсь, не меня подкупать!

– Шутка удачная, но неуместная. Советую относиться к вопросам следствия серьезнее. Один господин вчера уже пытался так со мной шутить. Кончилось для него это плохо: теперь он в общей камере делит одни нары с братвой.

Хозяин кабинета мигом понял, о ком идет речь, и насторожился. Он понял и то, что Усков сегодня не намерен шутить. И может доставить ему любые неприятности. Поэтому поспешил извиниться:

– Прошу прощения, я не хотел вас обидеть. Но действительно, я понятия не имел об этих деньгах. Он сидел скромно с этим «дипломатом» на коленях. Вы же сами видели, когда вошли.

Усков видел. И вспомнил, что этот же вопрос можно задать и Булановой. И потому решил не мешкать. Достал из кармана записную книжку, по-хозяйски придвинул к себе телефонный аппарат на столе Титовко и начал набирать код родного города.

Джульетта оказалась на работе. Усков поздоровался и спросил:

– Джульетта Степановна, а как вы очутились в том кабинете?

Что она ответила, Титовко, к сожалению, не слышал.

Ему приходилось довольствоваться вопросами следователя, которые звучали в его кабинете, но были обращены не к нему, а к почти незнакомой женщине.

Однако, судя по ним, Буланова оказалась крепким орешком и их не выдала. Это хозяина кабинета несколько утешило.

А следователь, положив трубку, встал и протянул Титовко повестку.

– Согласно этому документу вы ежедневно можете являться в прокуратуру для ознакомления с делом. До свидания.

Она, конечно, правильно вычислила, где можно взять денег на дорогого адвоката. Только вот пробиться к мэру вдруг оказалось невозможно. Она вспомнила, как прежде достаточно было одного ее звонка, чтобы Петраков тут же припадал к ее ногам, выполнял любые желания.

Теперь его будто подменили. Его личный телефон не отвечал, а секретарша в приемной постоянно говорила одну и ту же фразу: «Вячеслав Иванович очень занят». Правда, для разнообразия она добавляла: на совещании, ведет заседание, прием граждан, разговаривает по телефону…

Дело дошло до того, что однажды Джульетта не выдержала и послала секретаршу к черту, но от этого ей не стало легче. По крайней мере свою задачу помочь Мягди она так и не выполнила.

Отчаявшись, она решила дождаться Петракова у здании мэрии. Эта уловка ей удалась. Прождав полчаса на холодном ветру, она наконец увидела, как из здания, озираясь и о чем-то докладывая по рации, вышел охранник, а за ним через некоторое время и сам мэр.

– Вячеслав Иванович! – воскликнула Джульетта. Но ее тут же поймали крепкие руки охранника, да так жестко и крепко, что она и с места сдвинуться не могла.

– Пустите, олухи, больно! – прошипела Джульетта. Бесполезно: охрана свое дело знала.

Правда, ей на помощь пришел мэр:

– Отпустите ее, ребята!

Тотчас она оказалась на свободе. И не преминула ею воспользоваться. Джульетта подошла к мэру и влепила ему крепкую оплеуху.

Охранники выжидательно застыли. Петраков потер щеку, но не возмутился, а просто сказал:

– Чего тебе нужно?

– Денег.

– Зачем?

– Для адвоката Мягди.

– Даже если бы они у меня и были, для него не дам. Но, к сожалению, все забрал Усков.

– Что же мне делать?

– И ты это спрашиваешь у меня?!

Она и сама поняла, что выглядит сейчас глупо и наивно. Просить у одного любовника денег, чтобы выручить другого – это просто смешно. Она повернулась, опустила голову и медленно поплелась прочь.

– Постой! – крикнул мэр.

Джульетта обернулась.

– Если деньги потребуются тебе лично, я всегда их найду. Знай это.

Похоже, еще никогда дела у следователя Ускова не шли так удачно, как сейчас. Он благополучно завершил огромное уголовное дело, удачно провел расследование. Даже матерого, вечно ускользающего от него Джевеликяна и того посадил за решетку. На крючке у него были и остальные участники преступной группы. Титовко он зажал так, что тот и пикнуть не смеет. Добился того, что тот полетел с должности. Освободил свой красивый кабинет в Доме правительства.

Казалось бы, можно было радоваться и отдыхать. Но один вопрос не давал ему покоя. На свободе по-прежнему оставался Петраков, один из главных участников этой группы, ее казначей и финансист. И судя по тому, что Генеральный прокурор не разрешает пока его трогать, у мэра хорошая «крыша». А такая «крыша» теперь, когда он лишился покровительства и защиты Титовко, могла быть только в самом правительстве, которому он непосредственно подчинялся.

Как подступиться к этому самому правительству, Усков пока не знал. Но интуитивно чувствовал, что выход на него где-то есть. Возможно, в этом же уголовном деле, которое он пока что не до конца распутал.

И следователь снова углубился в изучение горы документов, которые он затребовал для полной раскрутки дела. Для него наступила очередная полоса работы. Теперь уже другая – спокойная, кропотливая, но и порой интересная, хоть он кабинетной работы и не любил: анализ, разработка версий, составление планов.

В эту минуту вновь заработал факс, и из аппарата полез очередной лист бумаги с затребованной информацией.

Усков на секунду отвлекся от размышлений о Петракове и машинально потянул выданный факсом лист к себе. Прочитал сообщение.

Оно гласило, что Компьютерный центр МВД обнаружил еще одну поддельную платежку, выпущенную из той же подпольной комнаты на даче Джевеликяна.

Но, на взгляд следователя, она не имела никакого отношения к его уголовному делу. В ней говорилось, что какая-то фирма «Фактум» перечислили определенную сумму денег за акции акционерного общества «Юникон».

– Чего только мне теперь не присылают, – горестно развел руками Усков. – Как будто я в силах проследить за всеми поддельными бумагами всей страны!

И он вновь углубился в чтение документов.

На прием к премьер-министру Петраков явился вовремя, с точностью до минуты. И тот его сразу принял. Они прошли в комнату отдыха, где день назад премьер принимал Генерального прокурора. И также, как и тому, предложил чашку крепкого чая. Других напитков, в том числе и горячительных, Николай Николаевич не любил. Он даже сожалел, что по долгу службы приходится «употреблять» на многочисленных приемах, встречах и презентациях. Но, когда хозяином положения был сам, пил только чай.

– Ну, докладывай, Вячеслав Иванович, что натворил?

– Не виноват я ни в чем, Николай Николаевич. – Мэр поднял честный взгляд на премьер-министра. – Это козни Ускова и наговоры моих врагов.

– Ой ли? А Генеральный прокурор тоже против тебя козни строит?

Петраков ничуть не смутился:

– Возможно. В чем он меня обвиняет?

– Например, в злоупотреблении служебным положением. В нарушении закона о госслужащих. Зачем тебе участие в этом коммерческом банке?

– Исключительно в интересах города! Комбанк «Фактум» перевел городу на благотворительные цели очень много инвестиций.

– Ты что-то пугаешь: благотворительные взносы – это одно. А инвестиции – совсем другое.

– Виноват: я как раз имел в виду и то и другое.

– Это, конечно, хорошо, – удовлетворенно согласился премьер-министр. – Но зачем тебе лично светиться в этом банке?

– А я и не свечусь: вот решение правления банка. Я больше в нем не состою.

И он протянул Николаю Николаевичу бумагу.

– Прекрасно! – одобрил премьер-министр. – В таком случае претензии прокуратуры по этому вопросу снимаются. Ну а как быть с остальными? Якобы ты состоишь в какой-то связи с этим шарлатаном Титовко и уголовником Джевеликяном?

– Креста на них нет, – с пафосом воскликнул мэр. – Джевеликян – мой злейший враг. Скажу вам по секрету, уж извините за интимную подробность, но он отбил у меня одну очень интересную даму, журналистку Буланову.

– О, тогда вы и в самом деле непримиримые враги, – засмеялся Николай Николаевич. Но сразу продолжил серьезным тоном: – Если есть с ними какие связи – прекрати! Возбужденное прокуратурой уголовное дело – очень серьезное. Из-за него многие головы полететь могут.

Петраков с пониманием наклонил свою, затем проникновенно сказал:

– Спасибо за предупреждение, Николай Николаевич. Вы мне – как отец родной.

– Ну-ну! В отцы я тебе еще не гожусь: я бы и сам за той журналисткой приударил: говорят, красивая?

– Не то слово! Просто потрясающая женщина! Красива, обаятельна, элегантна. Да к тому же и умна!

– О! – оживился Николай Николаевич. – Это опасное качество. В женщине должно быть все, кроме ума. Он ей совершенно не нужен.

Дальше разговор двух чиновников пошел совсем не в деловом русле. Петраков раскраснелся, обычный румянец заиграл на его гладких, ухоженных щеках. Он полностью успокоился.

Генеральный прокурор только что вернулся в свой кабинет с обеда и был в хорошем настроении. В этот момент зазвонила связь «СК».

– Слушаю! – бодро сказал Александр Михайлович.

– Рад вас приветствовать! – раздался в ответ не менее жизнерадостный голос премьер-министра. – Докладываю: сегодня вызывал «на ковер» Петракова.

– И он наверняка оправдался?

– Откуда вы знаете? – подозрительно поинтересовался Николай Николаевич. – Ваши сыщики случайно не поставили мне в кабинет пару «жучков»?

– Нет, не поставили. Не имею на то права. Просто интуиция.

– И она вас не подвела. За ним, конечно, есть грешки. По мелочи. За них мы его и накажем. Но в главном он, по-моему, чист. Петраков предъявил мне документ о том, что не состоит в правлении того злополучного коммерческого банка.

– И давно? – со скрытой иронией в голосе спросил Генеральный прокурор.

– Ну… какое это для правосудия имеет значение?

– Понятно. В чем еще он не виновен?

Такой тон разговора, похоже, стал не нравиться премьер-министру. И он резко ответил:

– Вы со мной разговариваете, как с подозреваемым в преступлении человеком. Или по меньшей мере соучастником Титовко и иже с ним. Мне такой тон не нравится.

– Прошу извинить, если я действительно что-то высказал не так, но за Петраковым следствие видит гораздо более тяжкие грехи, чем те, в которых он вам покаялся.

– Ну, это уже ваше дело. Я обещал вам сообщить о принятых правительством мерах. И сообщаю.

– Спасибо, Николай Николаевич.

– Не за что, Александр Михайлович.

Хорошее настроение у Генерального прокурора как рукой сняло. Он уже упрекал себя за то, что позволил слегка поиронизировать в разговоре с премьером. С таким трудом ему удалось установить с ним взаимопонимание, и вот из-за этого Петракова все испортилось.

«Чувствую, характер эта работа не улучшает», – самокритично подумал Александр Михайлович.

…Усков продолжал корпеть над документами, изучая, сличая, сопоставляя. Уже вторую неделю он не выходил из кабинета, не гонялся за преступниками, не вел допросов. Оказалось, что документы, сухие бухгалтерские отчеты могут дать не меньше, а порой и больше, чем опасная, со стрельбой, погоня.

Наконец он оторвался от горы бумаг, сладко потянулся, захотел попить чаю. И он повернулся к соседнему приставному столику, где у него стоял тефалевый чайник.

И вдруг заметил крупную надпись на фирменном бланке: «Коммерческий банк „Фактум“». Что-то словно током пронзило Ускова. Мысль его снова лихорадочно заработала.

«Что за чертовщина? – размышлял он, забыв про чай. – Этот банк я уже проверил. Все необходимые бумаги подшил к делу…»

И тут его осенило:

– «Фактум»! Именно в этом названии, в этом слове и таится разгадка!

И принялся лихорадочно перелопачивать ворох бумаг, в которых затерялась одна, с сообщением о другом «Фактуме».

– Вот она! – ликующе произнес Андрей. – Так. Платежное поручение номер четыреста тридцать пять от второго сентября этого года. За оплату акций компании «Юникон». Очень крупная сумма. А перечислила деньги фирма с таким же названием – «Фактум». Платежка фиктивная. Как и те векселя и авизо, что ушли из компьютера на даче Джевеликяна. Что бы это значило?

Оставшиеся полдня ушли на мучительный поиск ответа. Он сделал несколько официальных запросов, затребовал данные о фирме и компании, проследил цепь, по которой шли переговоры.

И поразился своему открытию.

Тем временем Джевеликян продолжал знакомиться с делом. Он уже нашел себе другого адвоката, который за очень приличную сумму подсказал ему много вариантов.

Один из них – это как можно дольше знакомиться с делом. Тем временем может выйти законный срок, на который следователь может задержать обвиняемого в изоляторе, и тогда Ускова ждут неприятности по службе, а Джевеликяна – свобода.

Правда, этот вариант не очень устраивал своенравного и крутого авторитета. Ему хотелось выйти из этой мерзкой камеры немедленно. За любые деньги. Но после того как следователь припугнул надзирателей своим личным контролем, отношение к Джевеликяну резко изменилось. Не помогали уже никакие деньги.

Приходилось ждать и терпеть. Но чем дольше он находился за решеткой, а Титовко с Петраковым – на свободе, тем сильнее клокотали в его душе ярость и злость.

И самым сладостным занятием для него теперь было придумывание все новых способов расправы с этими предателями. И тут его изощренности не было предела.

«Нужно отрезать голову этому глисту Титовко. И прислать Петракову домой по почте. Пусть сначала морально помучается!»

Но потом он решил, что для такого негодяя, как Титовко, такого простого способа смерти слишком мало.

«Нет, сначала нужно его помучить. Заманить, допустим, в сауну, а там позабавиться. Напустить на него моих ребят… С железными ножками от кровати. Пусть его проутюжат!»

Этот способ ему понравился больше, и он даже вздохнул, так громко и протяжно, что сидевший возле его нар зек забеспокоился:

– Все в порядке, Мягди Акиндинович?

– Не беспокойся, брат: я в норме.

«Да, это лучше, – поставил он точку над своими мучительными раздумьями. – А потом утопить его в бассейне. Вот для судмедэкспертизы работы будет!

„У погибшего засвидетельствованы переломы теменных костей, свода черепа, многочисленные ушибы, кровоподтеки“. Примерно так будет написано в заключении, которое с удовольствием прочтет и Усков: ведь он избавится от опасного преступника!

Нет, такой подарок этому менту я, пожалуй, не сделаю! И так слишком легко ему в последнее время подарки судьбы достаются!»

И Джевеликян переключился на другую жертву. Обдумывал, как расправиться с Усковым.

Со своей очередной догадкой Усков поспешил к Виктору Васильевичу. И попросил его пройтись с ним в бар.

– Слушай, может, потом? – вяло запротестовал начальник. – Дел сейчас по горло. А ты со своим пивом.

Но следователь выразительно посмотрел на начальника, и тот понял, что у него разговор серьезный.

Как только официант поставил перед ними по кружке светлого немецкого пива, Усков, предварительно оглянувшись по сторонам, заметил:

– Кажется, я докопался до того, до чего мне не следовало бы докапываться.

– Так, рассказывай.

– И самому не верится. Впрочем, возможно, я ошибаюсь. По крайней мере это только версия. О которой, кроме вас, я никому не расскажу.

Такое длинное предисловие было совершенно не характерно для конкретного и немногословного Андрея. И Виктор Васильевич придвинулся к нему поближе.

– Я совершенно случайно обратил внимание на то, что в двух разных платежках стояло одно и то же название: «Фактум». Первое относилось к уже известному нам коммерческому банку «Фактум», где главную скрипку играл Петраков. Туда поступали деньги по фальшивым платежным поручениям-векселям и авизо из Центробанка.

– Это мне известно, – подтвердил Виктор Васильевич.

– Да, – согласился Усков. – Но главное впереди. А вот другой «Фактум» – обычная фирма, скорее всего подставная, которая на деньги банка «Фактум», уже теперь «отмытые», приобрела контрольный пакет акций акционерного общества открытого типа «Юникон».

– Так это известная нефтяная компания?

– Вот именно. Но фокус не в том.

– А в чем?

Усков еще раз оглянулся, но в маленьком зале, кроме них, никого не было.

– В том, что фактическим владельцем контрольного пакета акций этой нефтяной фирмы стал…

– Ну?

– Премьер-министр!

– Не может быть!

Следователь пожал плечами.

– Впрочем, – стал размышлять начальник Следственного управления Генеральной прокуратуры, – в таком случае становится понятной его странная позиция в отношении и Титовко, и Петракова.

– И в том, что оба они, несмотря на практически доказанное участие в преступной группе по краже крупной суммы средств из Центробанка, до сих пор на свободе.

– И даже при своих высоких должностях. Впрочем, – уточнил Виктор Васильевич, – Титовко он все же от себя удалил.

– Да, чтобы не скомпрометировать себя. Но сослал на прежнее, довольно почетное и денежное место.

– Один денежный залог чего стоит! Подумать только: сто тысяч долларов!

– Кстати, – заметил Усков, – не мешало бы проследить, откуда он их взял? Да! – вдруг опомнился следователь. – Но у меня в деле до сих пор нет справки об уплате Титовко суммы залога!

Виктор Васильевич посмотрел на него недоуменно:

– А разве ты не довел это дело до конца?

– Конечно, нет. Я в тот день укатил проверять Петракова, и все сделали без меня.

– Ясно, что дело темное, – согласился начальник управления и достал из кармана сотовый телефон. Затем быстро набрал нужный номер: – Это Виктор Васильевич говорит. Проверьте, пожалуйста, когда и сколько поступило на депозитный спецсчет нашей прокуратуры средств от отпущенного под залог господина Титовко.

Усков напряженно прислушивался к разговору, даже забыв про пиво.

– Как не поступало? Ни рубля?! Вы не ошибаетесь? Я понимаю, что компьютерный учет и прочее. Они-то как раз и подводят. Вы гарантируете достоверность данных вашего компьютера? Спасибо.

– Ну, что будем делать? – спросил Усков, почему-то повеселев от такой неожиданной новости.

– Похоже, сегодня – день сюрпризов. Что будем делать? Сажать мерзавца! И – немедленно!

Джульетта была обескуражена тем, как грубо ей отказал Петраков. Рушилась ее последняя надежда помочь Мягди. И она пошла жаловаться подруге.

Но та, выслушав ее рассказ, даже возмутилась:

– Ну и ты хороша! Бить мэра города прилюдно по морде! Как он только еще стерпел! Я бы на его месте…

– Что бы? В кутузку меня посадила? Так она сама по нему, миленькому, плачет.

Зина несколько остыла. Она, естественно, не одобряла ни грабеж государственных средств, в котором участвовал их мэр, ни его любовных отношений с Джульеттой. И потому поспешила согласиться с подругой:

– Ты права, Джуля! Тоже мне мэр: пальцы веером, сопли пузырем.

Это сравнение несколько их развеселило. Джульетта, пожалуй, впервые за последнее время рассмеялась. Ей стало легче. И она могла уже лучше соображать.

– Конечно, – сказала она. – Я тоже поступила, как последняя дура: обратилась за помощью к тому, кто ненавидит Мягди.

– Да, подруга, тут ты, конечно, дала маху.

– Кому я дала? Какому Маху?

Они опять залились веселым смехом. Похоже, нервная нагрузка, тревоги последних дней, заботы, что на них свалились, требовали разрядки. И она наступила.

– Говорят, самая приятная болезнь – склероз, – заметила Джульетта. – Ничего не болит, и каждый день что-нибудь новенькое вспоминаешь. Вот и я вспомнила, что мне надо не вызволять преступников, а писать свои статьи.

– Ты, как всегда, права, Джуля, – похвалила ее Зина. – Знай: написанное остается!

– Вот я и хочу накатать такую статью, что все эти титовки и петраковы в аду гореть будут.

Библиотекарша с восхищением посмотрела на подругу. Сейчас она по-настоящему гордилась ею. И потому заметила:

– Почему у нас в руководстве страны нет женщин? Как никто не догадается дать тебе узлы!

– Дать чего?

– Узды правления, – не сразу включилась в новую игру Зина. Но, поняв двусмысленность сказанной ею фразы, сама закатилась от хохота.

Похоже, это был самый веселый для них день. Куда-то отступили заботы, улучшилось настроение, забылось все то плохое, что накопилось. Они были сейчас счастливы, и это было для них самым главным.

Казалось, Титовко уже привык, что чуть ли не через день ему приходится встречаться с Усковым. И потому он почти не обратил внимания, когда дверь его кабинета отворилась и в комнате появился следователь.

– Здравствуйте, молодой человек, – сказал, не отрываясь от бумаг, Титовко. – Пришли поторопить меня? Чтобы я быстрее ознакомился с делом?

– Как это вы догадались? – иронично заметил Усков. – Я действительно решил создать вам более подходящие условия для этой утомительной процедуры. И потому ознакомьтесь с этим постановлением!

Он положил документ на стол.

– Что это? – удивился Титовко.

– Постановление о вашем задержании.

– Но меня же освободили! Под…

– Залог. Который вы не изволили заплатить. Маленькое такое упущение. Подумаешь, каких-то там сто тысяч долларов! Кстати, где вы собирались их взять? Занять у богатой тетушки в Бразилии?

Титовко молча, с ненавистью смотрел на Ускова.

– Забыли. Понимаю. Вам ничего не говорит счет-экроу, открытый на ваше имя в лондонском филиале «Сити-банка»?

– И туда, сволочи, добрались?

– Поосторожнее с выражениями! – сразу посуровел Усков. – Ваш коллега Джевеликян уже за них поплатился. Могу и вас устроить в одной камере с ним. Он, как я чувствую, давно этой встречи ждет.

Титовко словно подменили. Он вздрогнул, побледнел, затем его лицо пошло бурыми пятнами. Усков подивился разительной перемене: теперь перед ним за столом сидело нечто седое, плотненькое и с животиком.

Хозяин кабинета вскочил с места, бросился к следователю, схватил его руки:

– Пощадите, Андрей Трофимович, это все нервы! Такое напряжение в последнее время, вы меня понимаете!

– Понимаю. Я тоже человек, хотя вы меня за нею и не считаете. И потому пойду вам навстречу: устрою вас в ту камеру, где раньше находился Мягди. Вы ее помните.

– Да, да, конечно, помню. Прекрасная камера.

– Разумеется, без телефона и телевизора: вам будет не до этого, надо знакомиться с материалами дела.

– Да, да, спасибо.

Следователь посмотрел на Титовко. На том было несколько золотых украшений.

– А вот эти штучки, – он кивнул на золотой браслет в детский пальчик толщиной и печатку с изумрудом, – я бы не советовал вам брать в следственный изолятор.

Мягди, сидя в комнате для допросов, продолжал знакомиться с материалами обвинительного заключения. Читал, читал и все больше удивлялся:

– Неужели все это успел совершить я? – воскликнул он, закрыв очередной том уголовного дела. – Надо спросить у своего защитника.

Сегодня у него должна была состояться встреча с адвокатом, и он заготовил ряд вопросов. Например, ему хотелось уточнить, как долго еще протянется эта бодяга с нахождением его в изоляторе? Нельзя ли придумать какой-нибудь способ улизнуть отсюда?

Адвокат появился с опозданием на полчаса, зато весь лоснился от удовольствия и сознания выполненного долга.

– Поздравляю вас, Мягди Акиндинович! – прямо с порога начал он. – Мы выиграли дело!

– Что, можно собирать манатки и идти домой? – недоверчиво спросил узник.

Адвокат улыбнулся:

– Ну, с этим еще немного рановато. Хотя дело идет именно к тому!

– У… – разочарованно промычал Джевеликян.

– Напрасно огорчаетесь. Я подключил целую группу высококлассных юристов, и нам удалось создать прецедент: Конституционный суд удовлетворил наше ходатайство и принял решение в общий срок предварительного заключения внести время ознакомления обвиняемого с делом.

– Ну и что?

– Теперь, если обвиняемый не уложится в срок, прокуратура обязана изменить ему меру пресечения.

– То есть?

– То есть, – торжественно заключил адвокат, – вы можете оказаться на свободе.

Джевеликян помолчал. Потом, вместо того чтобы поблагодарить адвоката, поинтересовался:

– Выходит, за мой счет освободятся и другие?

Защитник удивился:

– Мягди Акиндинович! О чем вы думаете? Для вас ведь деньги – чепуха. Зато сотни заключенных по всей стране будут с благодарностью произносить ваше имя!

Но заключенный охладил пыл своего защитника:

– Да на хер они мне нужны! Я буду платить свои кровные, чтобы потом Титовко и Петраков оказались на свободе?! Чтобы мои заклятые враги потешались над моей глупостью?! Отменяйте решение!

Адвокат с изумлением взирал на своего клиента. Такое с ним случилось впервые. Он нанял самых высокооплачиваемых и способных юристов страны, консультировался с международными правозащитными организациями, был вынужден подкупить десятки чиновников и за все это получил нагоняй! Но, как человек, привыкший исполнять волю клиентов, он лишь горестно сказал:

– Но это невозможно. Это же решение Конституционного суда! Выше его нет толкователя законов в нашей стране.

Джевеликян с недоумением посмотрел на адвоката:

– Их там много?

– В Конституционном суде?

– Да.

– Судей – человек тридцать.

– Так купите их! Я дам баксы. Сколько примерно потребуется?

Защитник понял, что с этим человеком разговаривать невозможно: они говорят на разных языках. И он произнес роковую фразу: