Текст книги "Москва времен Чикаго"

Автор книги: Валерий Маслов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

– Я не могу этого сделать. Так же, как и никто другой. Поэтому прошу меня освободить от обязанности представлять ваши интересы.

Взгляд Джевеликяна стал жестким и страшным. Он медленно, но четко и внятно произнес:

– Освободить? Это вы меня должны освободить. А если не сделаете этого – мои люди найдут вас везде. Даже в Гваделупе или в какой еще там Тмутаракани. Понятно?

Защитник ничего не ответил. Он медленно, словно лунатик, поднялся с жесткого, исцарапанного неприличными словами стула и направился к двери. Но на своей спине отчетливо чувствовал жестокий, непрощающий взгляд заключенного.

…Вот уже который день Усков с Виктором Васильевичем раздумывали, как же им все-таки поступить.

Арестовать мэра и с него начать раскручивать цепочку, которая непременно приведет следствие к премьер-министру? Но в таком случае надо докладывать о своем открытии Генеральному прокурору. Тот непременно сообщит об этом главе правительства. И тогда им вообще ничего не удастся доказать. А что могут сделать с ними – тоже большой вопрос. Когда в деле замешаны такие деньги и такие фигуры – люди идут на все.

Доложить Александру Михайловичу и просить его держать их открытие в секрете? Тогда, конечно, с его помощью можно будет добиться реальных результатов.

Но пойдет ли он на это? Ведь в таком случае ему придется пойти на конфронтацию с главой правительства!

Как всегда инициативу принятия решения взял на себя Виктор Васильевич. Он вздохнул, расправил сутулые плечи, потянулся всем своим грузным телом и заключил:

– Я старше – мне и рисковать. Вот тебе приказ: допросить Титовко. И со всем пристрастием. Он был последнее время очень близок с премьер-министром. И наверняка многое знает. В крайнем случае пообещай ему смягчение наказания. Я пойду на то, чтобы освободить его из-под стражи до суда.

– Принято, – ответил Усков. – Я тоже думаю, что Титовко есть чем поделиться со следствием. А камера на этого хлопца действует магически: он становится как шелковый.

– Действуй! – дал отеческое напутствие Виктор Васильевич.

И Усков отправился в следственный изолятор.

Как только непосредственная угроза отступила на задний план, Вячеслава Ивановича стали преследовать мысли о Джульетте. Да и последний его разговор с премьером, когда он взахлеб расхваливал главе кабинета красивую и умную журналистку, подействовал как красная тряпка на быка. Мэра стало вновь неудержимо тянуть к этой женщине.

Но как теперь, после того что она вынесла, после той неприступной крепости, которой он окружил себя, обратиться к столь независимой и обидчивой даме?

Позвонить и получить отказ? Встретиться с ней в редакции газеты и прилюдно заиметь еще одну пощечину?

«Ох, эти капризные бабы! – размышлял Петраков, пребывая один на даче. – И не знаешь, на какой козе к ним подъехать, когда шлея попадет им под хвост! И как нарочно, сегодня выходной, и я в кои-то веки один на даче! Как кстати была бы сейчас здесь Джульетта!»

Воспоминания об их последней встрече в Бизнесцентре только разожгли страсть мэра.

Вячеслав Иванович ходил-ходил возле телефонного аппарата, поглядывал на заветную трубку, и вдруг решился.

Он моментально набрал домашний номер Джульетты и замер в ожидании.

– Слушаю вас, – раздался приятный голос самой желанной для него женщины.

– Дураков ты прощаешь? – тихо произнес в трубку Вячеслав Иванович.

– Слава, это ты?

– Я.

– Ты откуда?

– С дачи. Один и всеми покинутый.

– Тогда присылай машину.

– Джуля! – в порыве страсти воскликнул мэр. – Ты самая…

– Не теряй зря времени, балбес! – прервала она его излияния. – Я одеваюсь и выхожу.

В трубке послышались короткие гудки. Петраков лишь на мгновение задержал ее в руке, пытаясь найти слова восхищения. Но тут же бросился набирать номер диспетчерской автобазы мэрии. Он распорядился, чтобы к дому Булановой подогнали его «шевроле». И приготовился к желанной встрече.

…Когда в комнату для допросов ввели заключенного Титовко, Усков вначале не узнал его. Это был уже совсем не тот вальяжный господин, с которым привык общаться следователь. Титовко сгорбился, старался казаться меньше и незаметнее, избегал смотреть собеседнику в глаза.

«Да, укатали сивку крутые горки, – подумал Усков. – Раз ты такой слабонервный, зачем ввязываешься в аферы, в которых каждый ход – это цена жизни?»

Но вслух он этого не сказал. Наоборот, постарался даже ободрить заключенного:

– Вы неплохо выглядите, господин Титовко. И я пришел к вам с приятным предложением.

Но тот равнодушно воспринял эти слова. Видимо, теперь он уже ни на что хорошее не надеялся.

Поэтому Усков решил не терять времени и приступил к допросу.

– Скажите, какие отношения сложились у вас с Николаем Николаевичем?

Титовко пожал плечами:

– Обычные. Как и у всех подчиненных с начальником такого ранга.

– Но я слышал, что вас связывало нечто большее. Общие интересы, например.

Титовко насторожился: пока что он не мог понять, куда клонит следователь. Видимо, пребывание в тюрьме не пошло на пользу остроте его мышления.

– Не было у нас с главой правительства никаких общих интересов. Иначе бы я здесь не находился.

– Но ведь однажды он вас уже выпустил отсюда, не так ли? И даже без внесения залога. Просто под поручительство такого важного лица, как премьер-министр.

– Ну и что? Захотелось – выпустил. Не захотелось – сижу.

Следователь понял, что разговора не получится. И решил пойти ва-банк.

– Слушайте, господин Титовко: вы – человек умный, современный, и я предлагаю вам сделку. Вы мне расскажете, что за общие дела у вас с Николаем Николаевичем. А я за это выпущу вас на свободу.

И увидев, что Титовко заколебался, добавил:

– Соглашайтесь: жизнь коротка, вам осталось находиться в ней не столь долго, а страдать за чужие грехи по меньшей мере глупо.

– А вы – философ, – удивился Титовко. Он даже несколько повеселел и приободрился. – И человек, с которым можно договориться. Жаль, что я не знал об этом раньше.

– Так что, идет?

– А если я соглашусь, какие будут гарантии?

– Мое честное слово. По-моему, это – достаточная гарантия.

Титовко оценивающе посмотрел на следователя. Да, этому молодому человеку можно верить. По крайней мере можно быть уверенным, что его не купит Джевеликян. Что он не побоится окрика премьер-министра. И Титовко решился:

– Хорошо. Записывайте.

Следователь включил диктофон.

Похоже, в самом деле, как в песне поется, «ничто на земле не проходит бесследно». Так думал следователь Усков, возвращаясь с допроса Титовко. Сколько этот влиятельный чиновник и жулик по совместительству ни юлил, ни скрывался от правосудия, сколько раз ему ни удавалось благополучно ускользать от наказания, но наконец-то и он сознался. Да и пословица русская гласит: сколько веревочке ни виться, а конец все равно будет.

«Я бы в воспитательных целях, – думал Андрей, – эти два мудрых афоризма во всех кабинетах влиятельных чиновников вешал. В приказном порядке».

Ну а пока ему предстояло решить множество непростых задач. И в их череде было признание своей вины Джевеликяном. Поэтому, окрыленный успехом в кабинете Титовко, он решил, пока еще фортуна к нему так милостива, попробовать тот же метод в камере Мягди.

Джевеликян встретил его настороженно. Он уже жалел, что так погорячился и выгнал своего адвоката. Разговаривать один на один со следователем всегда опасно. Защитник мог вовремя остановить его, поправить, привести массу всевозможных доказательств его невиновности, ссылаясь на российские законы.

Посидев в изоляторе, он это прекрасно понял. Но, поскольку защитник был с позором и угрозами выгнан, другой еще не нанят, а Усков вызвал его на допрос, он решил, что будет молчать, как партизан.

Однако следователь был настроен сегодня благодушно.

– Мягди Акиндинович, а ваши ряды все редеют, – начал Усков совсем не с того, к чему приготовился заключенный.

– Как это? – не понял Мягди и потому, вопреки своему решению молчать, задал вопрос.

И следователь, вопреки своему всегдашнему нежеланию отвечать на любые вопросы заключенных, милостиво ответил:

– А так: господин Титовко дал показания.

– Не может быть! – выдохнул Джевеликян.

– Может. Вот кассета, на которой сказано все. В том числе и против вас.

И следователь помахал перед глазами заключенного кассетой, на которую только что записал показания Титовко.

Дальше произошло неожиданное. Мягди вдруг, как лев, долго готовившийся к прыжку на свою жертву, кинулся на Ускова и, одной рукой пытаясь вырвать кассету, другой стал душить его за горло.

Но Усков оказался сильнее. Он ловко увернулся, дал изо всей силы арестанту под дых и быстро спрятал кассету подальше от греха. Затем потер онемевшее горло, на котором остались следы пальцев Мягди, и спокойно сказал:

– Все, приехали. Теперь тебе, Джевеликян, из тюрьмы не выйти никогда. Мало того что ты идешь по сто второй прим расстрельной статье за умышленное убийство журналистки с отягчающими обстоятельствами, так к этому еще добавится покушение на жизнь следователя во время исполнения им служебных обязанностей. Звать понятых, чтобы оформить протокол?

– Не надо, – глухо ответил Мягди. – Я погорячился.

– Хорошо. Допустим. Тогда услуга за услугу. Я готов пожертвовать законом, своим самолюбием и поврежденным горлом. Мне надо уточнить кое-какие детали в отношении Титовко и Петракова. Учитывая, как они с тобой поступили, думаю, это не будет для тебя считаться нарушением этики.

– Спрашивай.

Усков понял, что и здесь ему сегодня улыбнулась удача. И снова включил свой незаменимый диктофон.

Джульетта, конечно, не могла не рассказать Зине о том, что была на даче у Петракова. Но, чтобы не слушать чересчур язвительных нравоучений подруги, она пригласила ее к себе домой и закатила царский обед. В духовке жарились куриные окорочка, на столе стояли готовые импортные салаты с крабами, креветками, грибные паштеты, салями…

Зина посмотрела на все это изобилие и фыркнула:

– Эх ты, хозяйка! Да я бы наготовила-напарила своего, экологически чистого, без консервантов и десятилетних сроков хранения. Нашинковала бы капустки с изюмом, курагой и орехами, приготовила бы свинину на косточках, напекла бы пирогов!

Хозяйка квартиры равнодушно махнула рукой:

– Некогда, Зинок, мне этой самодеятельностью заниматься! Весь Запад живет на полуфабрикатах и не сдох еще. Что будем пить?

– Плесни мне, пожалуй, мартини! – пошутила Зина.

– Изволь! Белое или красное?

– Ты в самом деле эту дороговизну купила?! – оторопела подруга.

– А что, мы плохо живем или много кому должны? Конечно, купила!

Зина понимающе улыбнулась:

– «Раздоила» кого-то из спонсоров?

– Конечно, – беспечно ответила Джульетта. – Петракова.

Подруга округлила и без того вытаращенные глаза и даже сняла очки с дымчатыми стеклами, чтобы получше видеть:

– Да как ты можешь?! Ты же его вчера ненавидела! Была готова глотку ему перегрызть! И потом, как же Мягди?

– То было вчера: маленькие, но по три. А Мягди и без меня справится: у него такие капиталы, он полстраны купить может. На него целая, мафия работает: она ему любого адвоката найдет.

– Но мэр-то, – не унималась Зина, – наш дорогой мэр тут при чем?!

– Смотрю я на тебя, подруга, и вижу, как в капле воды, менталитет нашей бедной страны: время идет, а он не меняется. Ты, как и большинство обывателей, по-прежнему считаешь, что если женщина одиноко идет по улице в мини-юбке, то она обязательно отпетая блядь.

Библиотекарша рассмеялась. И уже не задавая вопросов, попросила:

– Налей тогда красного мартини. От него сердце лучше работает.

– Вот это по-нашенски! Сограждане наши чудовищно зажаты, боятся жизни, себя, постоянно выталкивают в подкорку свои «запретные» желания, а потому всю жизнь мучаются комплексами. А мне по душе откровенный стеб!

Подруги налили в красивые высокие бокалы рубинового вина и стали не спеша наслаждаться изысканным напитком. Остаток выходного дня они провели в удивительном единодушии. Больше споров и разногласий между ними не возникало.

…Очень неприятные минуты пережил Джевеликян после ухода следователя. Его, крутого авторитета криминального мира, крупного бизнесмена-предпринимателя и вообще сильного волевого человека с властным, жестким характером, заставил дать показания какой-то мальчишка-следователь. Конечно, этому «мальчишке» было уже за тридцать и работал он не первый год следователем по особо важным делам Генеральной прокуратуры страны, имел большой опыт задержания опасных преступников, но от этого Мягди легче не становилось.

– Я стал помощником легавых! – без устали повторял Джевеликян, чем еще больше усугублял и без того паршивое настроение.

И никакие доводы о том, что его приперли к стенке, что он был в безвыходном положении, что выбрал из двух зол меньшее, не помогали.

«Нет, здесь может помочь только сон!» – подумал он и проглотил таблетку снотворного.

И тотчас на него стало наваливаться тяжелое забытье, которое перемежало сон с явью.

Он еще, пожалуй, не уснул, как ему стало мерещиться невероятное. Как могла в переполненной камере появиться убитая им корреспондентка, Мягди не понял. Но он явственно увидел, что она стала позади его распластанной на подушке головы и скрестила на груди руки.

Ему пришлось так закатить назад глаза, чтобы увидеть пришелицу, что они чуть не вылезли из орбит.

Но убитая вдруг легко переместилась в пространстве и теперь нависла над ним. Он явственно видел ее лицо – спокойное, отрешенное, умиротворенное.

Он попытался вскочить, крикнуть, позвать сокамерников, но не смог. Казалось, какая-то неведомая сила упорно удерживает его в лежачем положении, не дав шелохнуться.

Но вот убитая женщина протянула к нему руки и с силой придавила запястья. Она продолжала так держать их, пока он в ужасе не закрыл глаза.

Прошло еще какое-то время, и Джевеликян очнулся от кошмарного сна-видения. Он поднял руки, посмотрел на них и пришел в ужас: на запястьях у него были синяки от чужих рук.

Он быстро спрятал запястья в рукава рубашки: боялся, что кто-нибудь увидит синяки и подтвердит, что расстрелянная им из пистолета-пулемета Алла Слонимцева действительно была сегодня здесь.

Что и говорить, сегодня Усков собрал богатый урожай. На такой не мог даже и рассчитывать. С записью показаний Титовко и Джевеликяна он пришел в кабинет начальника.

Виктор Васильевич внимательно прослушал показания обоих подследственных.

– Похоже, нам есть с чем идти к Генеральному! – заключил он. – Ты как считаешь?

– Так же.

– Тогда будем просить аудиенции.

И Виктор Васильевич поднял трубку прямой связи с Генеральным прокурором.

– Вы можете принять нас с Усковым? Прямо сейчас. Спасибо. – Он повернулся к следователю: – Пойдем. Приглашают.

Они чинно сели на стулья вдали от служебного стола начальника.

Александр Михайлович заметил такую подчеркнутую субординацию и улыбнулся:

– Ну, заговорщики, докладывайте.

– Сначала, пожалуйста, прослушайте это.

Виктор Васильевич включил диктофон с записью допросов Титовко и Джевеликяна.

– Так, – медленно констатировал Генеральный прокурор, прослушав обе записи. – Дело, похоже, выходит на новый уровень.

– Скандальный уровень, – согласился начальник Следственного управления, – в котором замешан глава правительства.

– А в чем конкретно вы обвиняете Николая Николаевича?

– В том же, в чем и его подчиненного мэра Петракова: в злоупотреблении служебным положением, нарушении Закона Российской Федерации «О государственной службе».

– Конкретнее! – потребовал Генеральный прокурор.

Виктор Васильевич взглянул на Ускова:

– Давай! Твоя очередь.

– Премьер-министр стал у нас владельцем контрольного пакета акций крупнейшей нефтяной компании «Юникон». Причем за государственные средства.

– И у вас есть доказательства?

– Есть.

– Более того, как видно из показаний Титовко и Джевеликяна, а также из данных следствия, – вмешался Виктор Васильевич, – это те самые деньги, которые были похищены данной преступной группой путем фальшивых платежных поручений из Центрального банка.

Генеральный прокурор задумался. Потом спросил:

– Все-таки мне до конца не верится, что так легко можно взломать защитную систему компьютерных сетей главного банка страны и свободно похищать оттуда деньги. Как это технически возможно?

Усков тотчас вынул из кармана пиджака новую кассету и вставил в диктофон. Затем пояснил:

– Это показания так называемого «мозгового центра» преступной группы – компьютерщика-профессионала Изразцова.

«Все думают, что компьютерная защита банков неуязвима: кодирование, файлы, секретные пароли и прочая чепуха. На самом деле все гениальное, как и всегда, – просто. Я к этой идее подошел совершенно случайно, когда работал в системе Интернет. В этой мировой компьютерной сети, как и сообщает реклама, оказывается, есть все. В том числе и самые эффективные способы подделки кредитных карточек, валюты, проникновения в защищенные сети. Через компьютер я ознакомился с самыми быстрыми и эффективными способами взламывания секретных кодов и получения сумм денег. Остальное уже было делом техники. Конечно, для взлома защиты такого крупнейшего банка, как Центробанк, пришлось готовить специальную программу. И не одну. И не одну неделю. Но овчинка, как вы поняли, стоила выделки».

– Да, – с грустью констатировал Александр Михайлович, – техника нас и погубит.

– Так что будем делать, Александр Михайлович? – поинтересовался начальник Следственного управления.

– Что делать? Присваивать очередное звание советника юстиции следователю Ускову, который раскрыл преступление века.

– А с Петраковым? Он пока единственный из этой преступной группы не дал показания.

– Даст, не волнуйтесь. А пока я должен переговорить с премьер-министром. Вы же не сможете его допросить?

Усков переглянулся с Виктором Васильевичем. Он не был самонадеян и понимал, что сделать ему это будет трудно. Хотя и считал, что ничего невозможного нет. Он ведь однажды уже допросил главу правительства. Правда, для этого ему потребовалось проникнуть в комнату отдыха премьер-министра через лифт из кухни Дома правительства, когда тот обедал. Но, если потребуется, он готов изобрести еще не один способ повидаться с высшим должностным лицом государства.

Однако в данный момент таких геройских подвигов от него не требовали. Более того, их даже запрещали. И следователь это понял.

Как и его начальник. Они молча вышли из кабинета.

Петраков был на вершине блаженства.

«Какая женщина! – вспоминал он минуты близости с Джульеттой. – Как умеет себя подать. А как умна! Как это она сказала? „В русском языке нет слова „секс““. Только любовь! Преступная, грешная, но любовь!»

Пожалуй, давно не было в жизни Вячеслава Ивановича столько восклицаний и столько положительных эмоций. Похоже, фортуна наконец смилостивилась над ним и стала к нему великодушной.

Все, казалось, приходило вокруг него в норму. Глава правительства его оправдал и оставил на прежней должности. Даже никакого взыскания не применил. Настырный следователь Усков, так и не сумев ни к чему прицепиться, отстал от него и даже не вызвал ни на один официальный допрос. И даже Джульетта вновь возвратилась к нему, когда он уже ни на что не надеялся.

«А ведь жизнь действительно хороша, несмотря ни на что! – вновь подумал Петраков. – Несмотря на потери и приобретения. На невзгоды и временные проблемы».

И только одно обстоятельство немного огорчало мэра: а не поспешил ли он, так срочно начав припрятывать имущество и вклады? Вот и супруга, получив вчера дарственную на эту прекрасную виллу, вдруг стала строга и неуступчива.

«Этих баб только пригрей и приласкай, – подумал Вячеслав Иванович о своей благоверной. – Враз такими самостоятельными делаются! Нет, собственность должна быть оформлена только на меня!»

И он стал строить планы, как вновь перерегистрировать на себя и виллу, и роскошные иномарки.

«Именно бухгалтерская работа во всем мире дает наибольший эффект в борьбе с организованной преступностью», – подвел мысленно итог своим раскопкам в горах документации Усков.

Но, как бы он ни утешал себя, как бы ни подстегивал необходимость работать с бумагами глобальными выводами, а молодой организм требовал действий. Он уже устал торчать в тиши кабинета. И даже удачные визиты к Титовко и Джевеликяну не успокаивали.

Наоборот, хотелось энергичных действий, встреч, разбирательств на месте. И в то же время не давала покоя мысль, что одному преступнику – Петракову – все же удалось выйти сухим из бурных потоков правонарушений.

И Усков решил развеяться: нагрянуть к мэру с неожиданным визитом. Тем более что у него так и чесались руки съездить, хотя бы фигурально, условно, по сытой, наглой, откормленной физиономии Петракова.

Он довольно быстро добрался до областного центра. Но, во-первых, дело уже близилось к вечеру. Во-вторых, у него не было никаких официальных постановлений на допрос, обыск или арест Петракова. И потому он решил просто поинтересоваться жизнью мэра.

«А почему бы не попробовать совместить приятное с полезным? – подумал Андрей. – Особняк Петракова находится в том же сосновом бору, где и мое Пашково. Проедусь-ка в родные края…»

В особняке, горделиво просвечивающем сквозь густой сосновый бор красной черепицей, никого не было.

По крайней мере свет не горел ни в одной комнате, хотя уже стемнело.

Но в сторожке около ворот свет горел. Да и территория вокруг дома освещалась.

«Ну что, рискнем? – спросил сам себя Андрей. И ответил утвердительно: – Конечно!»

Преодолеть забор дачи Петракова для тренированного, молодого Андрея не составило труда. Это был не тот высоченный железобетонный забор с охранной видеосистемой, который он перемахнул на даче Джевеликяна. У провинциального мэра и дом был пониже, и забор пожиже.

Стараясь не привлекать внимания охраны, Усков осторожно приблизился к коттеджу. И стал осматривать его на предмет проникновения внутрь.

Ему повезло: прямо на первом этаже, на той стороне, что была обращена в глубь бора, он заметил открытую форточку. Видимо, обитатели дачи были настолько уверены, что к ним никто не залезет, что даже не закрывали форточки, когда оставляли дом.

Андрей нашел под ногами какую-то длинную доску, поднес ее к окну с открытой форточкой, легко по ней взобрался и открыл окно изнутри.

Оказавшись в доме, он стал искать кабинет мэра, поздравив себя с тем, что прихватил фонарь.

Заглянув в несколько комнат, он наконец набрел и на кабинет.

Он посветил фонарем, и в его свете увидел бумаги на письменном столе. Подошел, полистал.

Но они не представляли никакого интереса. По крайней мере для следствия.

Андрей и сам не знал, что ищет. Действовал типично по-русски, на авось. И так же по-русски из этого ничего не вышло.

На столе, в его ящиках, на книжных стеллажах не было ничего интересного. Создавалось такое впечатление, что здесь заранее подготовились к официальному обыску.

Усков устало оперся на край стола. И вдруг столешница поехала под его рукой и приоткрыла потайной ящик.

Он посветил фонариком. Да, там лежали бумаги.

Андрей взял одну из них. Это был какой-то договор с какой-то иностранной фирмой о поставке урана.

– Уран?! – воскликнул Усков. – Ничего себе! А при чем здесь Петраков?! Ребус.

Он еще и сам не понимал, что нашел. Но чувствовал, что подцепил наконец на крючок живца, долго морочившего ему мозги.

Усков забрал из тайника все бумаги и решил тщательно изучить их в Москве.

Обратный путь он проделан играючи. Скоро его «Жигули» уже петляли по улицам родного поселка. Андрей решил переночевать у матери, чтобы рано утром выехать в столицу.

Генеральный прокурор тщательно подготовился к звонку премьер-министру. Заранее несколько раз подряд продумал все свои вопросы и его возможные ответы, чтобы не попасть впросак. И только после этого набрал четырехзначный номер.

– Вас слушает приемная главы правительства, – ответил секретарь.

– А где Николай Николаевич? Это говорит Генеральный прокурор.

– Он сейчас занят.

– Скажите ему, пожалуйста, что я жду его звонка. Дело срочное и важное.

– Обязательно передам.

Александр Михайлович положил трубку.

«Вот так, – подумал он. – Когда подготовишь одно – обязательно выйдет другое».

Однако поразмышлять на досуге ему не удалось: через несколько минут раздался звонок аппарата правительственной связи.

– Что случилось, Александр Михайлович? – поинтересовался глава правительства. – Надеюсь, не государственный переворот?

– Нет, слава Богу, до такого не дошло.

– Тогда что же вы меня отрываете? Я ведь работаю не на паркетном поле Кремля: у меня немереное поле деятельности. Уже и двадцати часов в сутки скоро не станет хватать!

– Сочувствую вам, – серьезно ответил Генеральный прокурор. – Каждому, как говорится, свое. А потревожил я вас с одной целью: не могли бы вы приехать ко мне? Есть разговор.

После паузы Николай Николаевич ответил несколько раздраженным тоном:

– Ваши тайны мадридском двора начинают меня утомлять. Или говорите яснее, или не отрывайте меня от дел. Меня в приемной испанский посол ждет.

– Думаю, что он может подождать. А говорить по телефону – не в ваших интересах.

– Да что вы мне угрожаете? – взорвался премьер-министр. – Вы хоть соображаете, с кем говорите?!

Александр Михайлович спокойно выслушал то, как отчитал его глава правительства, и с достоинством ответил:

– Прекрасно соображаю. С высшим должностным лицом государства, который, как и все граждане страны, подчиняется ее законам. Если вы не хотите приехать ко мне, в таком случае я буду вынужден допросить вас официально.

Наступило гнетущее молчание. Генеральный прокурор не хотел горячиться и тем более произносить таких слов, как «допрос». Но пренебрежительный тон премьер-министра вынудил его сделать это. А теперь уже надо было идти до конца.

Понял и глава государства, что его дело слишком серьезно, чтобы продолжать вести разговор на таких повышенных тонах. Но он, что называется, закусил удила и не мог остановиться. Потому он сухо заметил:

– И как же вы собираетесь меня допросить? Пошлете наряд милиции? Возьмете ОМОН и начнете штурмовать Дом правительства?

– Очень просто, Николай Николаевич. Я поставлю в известность прессу.

Это было сильным ударом. В Администрации Президента и так только и ждали удобного случая, чтобы разжечь скандал вокруг строптивого главы правительства и вынудить его пойти в отставку. А уж более удобного случая, чем скандал в прессе, и найти было невозможно. И хотя, по совету предусмотрительного Титовко, средствам массовой информации были предоставлены налоговые льготы, всегда могли найтись две-три газетенки, которые подняли бы вой по поводу продажности главы правительства и коррупции. И потому он сдался:

– Хорошо. Я приеду.

– С этого и надо было начинать. Спасибо. Жду.

Находка Ускова превзошла все ожидания. Оказывается, преступная группа Титовко – Петракова занималась еще и нелегальным сбытом за границу такого стратегического материала, как уран. Когда настырный Усков докопался до первоисточника и выяснил, что уран иностранной фирме поступает из разрушенного блока Чернобыльской АЭС, его удивлению и негодованию не было конца.

Однако Виктор Васильевич охладил его пыл:

– Советую пока об этом деле никого в известность не ставить. Тут надо подключать и Министерство иностранных дел: Украина – другое государство. Надо подготовиться как следует. Возможна официальная нота протеста России Украине за недостаточный контроль над хранением атомных отходов. Могут поднять скандал и международные организации. Все, что касается их безопасности, в том числе и радиационной, – дело весьма щекотливое. А здесь, я чувствую, этот уран чуть ли не руками грузили.

– Естественно. Я уже допросил кое-кого из непосредственных участников операции. Никакой техники безопасности и мер предосторожности!

– Вот так идешь себе по Москве, а мимо едет грузовая машина фирмы «Интерметалл» и рассеивает вокруг радиацию.

– Ужас, что в нашей стране творится!

– Да и не только в нашей, – уточнил Виктор Васильевич. – Украина теперь соседнее государство.

– С чисто советским менталитетом и российской расхлябанностью.

Начальник Следственного управления улыбнулся:

– Как говорится: с кем поведешься, так тебе и надо.

Пожалуй, впервые за последнее время они шутили и смеялись. Вели разговор неторопливо, спокойно, не боясь, что их подслушают. Они почти полностью сделали то, что должны были сделать. Правда, в уже готовое обвинительное заключение уголовного дела номер ноль-ноль двести шестьдесят один дробь два приходилось добавлять все новые эпизоды. Но это их только радовало.

Отложив все дела, в том числе и испанского посла, ожидавшего в приемной, премьер-министр прибыл к Генеральному прокурору. Впервые в жизни он прибыл в прокуратуру не как высшее должностное лицо государства, а как обычный смертный, вызванный на допрос.

Впрочем, Александр Михайлович не хотел пока ничем умалять честь и достоинство главы правительства и потому встретил его подчеркнуто вежливо и доброжелательно.

Но Николай Николаевич был настроен иначе. И потому с некоторой иронией в голосе спросил:

– Вы так встречаете на допросах всех преступников? Или показываете мне, что чтите закон и презумпцию невиновности?

Александр Михайлович улыбнулся и пригласил премьер-министра в кресло:

– Присаживайтесь.

– Вот именно – присаживайтесь. Сесть я всегда успею. Шутка.

Но при всей внешней браваде было видно, что ему не до шуток.

– Итак, в чем вы меня обвиняете?

– Не желаете чаю, Николай Николаевич? Я не хотел бы, чтобы наш разговор начинался в таком агрессивном тоне.

– Не хочу, – принципиально отказался премьер-министр. – Я слушаю вас.

Генеральному прокурору было непросто предъявить обвинение главе правительства. Он прекрасно понимал, чем для него может кончиться любая оплошность в этом деликатном деле. И потому начал разговор чрезвычайно осмотрительно:

– Нашему следователю, ведущему уголовное дело преступной группы Титовко – Джевеликян – Петраков, показалось, что часть акций, а именно контрольный пакет известной нефтяной компании «Юникон», приобретен фирмой, к которой вы имеете отношение.

– Что за фирма?

– «Фактум».

– «Фактум», «Фактум», – стал размышлять глава государства. – Возможно, я и подписывал какие-нибудь документы по этой фирме. Но наверняка вспомнить не могу.

– Нет, – возразил Александр Михайлович, – речь идет не о подписании каких-либо документов. Следователю показалось, что вы имеете к ней непосредственное отношение. А именно: являетесь ее совладельцем. Через своих родственников.

– Да кто этот таинственный следователь?!

– Усков.

– А! – воскликнул с возмущением премьер-министр. – В таком случае понятно его предвзятое отношение ко мне. Как можно ему вообще доверять дела такой важности?

– Вы не ответили на мой вопрос: являетесь ли вы фактическим владельцем фирмы «Фактум»?