Текст книги "Капкан для оборотня"

Автор книги: Валерий Иванов-Смоленский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 31 страниц)

– Но частные сыщики есть во всех цивилизованных государствах, и у нас они имеются, о них много пишут и рассказывают, ставят фильмы.

– Они только в фильмах и существуют, – спокойно стал объяснять Барсентьев. – И в книжонках с жуткими названиями. Не детективы в их классическом понимании и исполнении, но заполонившие книжные прилавки жалкие поделки авторов с женскими фамилиями. Появился удивительный жанр – иронический детектив. И содержание этих «детективов» в точности соответствует этому нелепому словосочетанию.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Посуди сама, слово «ирония» означает тонкую скрытую насмешку. А теперь сопоставь эти слова и задумайся. Насмешка над чем? Или над кем? Над детективным жанром в целом? Или над доверчивыми читателями, впитывающими эту мешанину? Слово «ирония» имеет и еще одно значение, но оно вряд ли ведомо зачинателям нового литературного жанра. Она, ирония, является стилистическим приемом контраста видимого и скрытого смысла высказывания, создающего эффект скрытой насмешки. Чаще всего, это заведомое несоответствие положительного значения и отрицательного подтекста…

– Ну, завелся со своими заумностями! Ты не ответил на мой вопрос.

– На какой?

– Почему вы не привлекаете настоящих знатоков? Частных детективов, ясновидящих…

– Да нет в природе никаких частных детективов! – Барсентьев стал раздражаться.

– Вы просто с высоты своего чиновничье-прокурорского Олимпа не хотите их замечать. Вас, наверняка, задевает, как остроумно они раскрывают ужасные преступления и уничтожают бандитов, с которыми не может справиться милиция.

Инна была обезоруживающе категорична.

– Иннусик! Поверь, во всех, как цивилизованных, так и нецивилизованных странах, в том числе и в России, законодательством не предусмотрены никакие частные детективные агентства. И, тем более, не существует индивидуалов, занимающихся этим делом, наподобие Ната Пинкертона, или, как ее там, у Агаты Кристи, мисс… Марпл?.. – От волнения он забыл даже имена известнейших в литературе сыщиков.

– Ну, как же, а Виола Тараканова, например?..

– А это еще кто?

– Ты не читал книг Марьи Волгиной?

– Нет. И, думаю, слава Богу…

– Так вот, там работают настоящие сыщики. Они расследуют самые кошмарные и запутанные преступления.

– Инна, да пойми ты, – Барсентьев стал горячиться, – во всех государствах, независимо от того, на какой ступени развития они находятся, раскрывают и расследуют преступления только специальные государственные органы, в основном – это полиция. Иногда прокуратура. Порой – органы, охраняющие государственную безопасность. Любой гражданин за проявленную в этом направлении самодеятельную инициативу может свободно угодить за решетку. Никаких частных детективных контор не бывает и, в принципе, быть не может. Иначе наступит правовой хаос.

– Ты хочешь сказать, что вообще не бывает детективных агентств?

– Конечно, не бывает. – Барсентьев поднял правую руку и стал говорить рубящими фразами, завершая каждую взмахом руки. – Да, есть определенные фирмы, которые могут найти пропавшую любимую собачку, проследить за неверным мужем, оказать какие-то охранные услуги и тому подобное. Но – не более того. Страшно представить, если проводить следствие, осуществлять розыск преступников и вершить правосудие будут случайные, пусть и чрезвычайно одаренные, люди. Никакое государство никогда на это не пойдет. Частный сыск порожден фантазией талантливых литераторов, но продолжен вымыслом авторов, чаще всего бездарных. Выдумки и измышления большинства современных авторов, пишущих на криминальные темы, не имеют ничего общего с существующими реалиями…

– По-моему все это – твои выдумки и измышления, – в голосе Инны слышалась полная убежденность в собственной правоте.

– Фантазии многочисленных расплодившихся див от литературы, – продолжал распаляться Барсентьев, – хороши в способах заварки чая или приготовления кофе, проявлении любви к домашним животным, распитии спиртных напитков в интимной обстановке, завязывании и развязывании мелких интрижек и в прочих житейских мелочах. В охмурении расплодившихся олигархов и влиятельных чиновников. В постельных сценах, наконец.

– Значит, ты все же кое-что читал!

– Попадалась мне пара книжонок, – с досадой согласился Барсентьев. – В поезде делать нечего было…

– Читал! Читал! – торжествующим тоном воскликнула Инна, – а, говоришь, не знаешь…

– Это они ничего не знают, – начал уже злиться Барсентьев. – Они блистают небрежным упоминанием о фешенебельных курортах, в которые нет доступа простым смертным, походя роняют сведения об известных кутюрье, их изделиях, брэндах и торговых марках, умопомрачительно дорогих и недоступных обывателям. Они впечатлительно описывают красоты самых экзотических уголков мира, туманно намекая о своем близком знакомстве с этими краями. Между тем, вряд ли они причастны ко всему этому великолепию. Все эти сведения, свидетельства и впечатления может получить сегодня любой школьник, имеющий компьютер и доступ в Интернет. Но их лакированные сыщики…

– Здесь должна быть фантазия, – попыталась перебить Инна.

– Согласен. Однако любая фантазия на криминальную тему должна быть в пределах допустимого, а не вводить в заблуждение неискушенного читателя, не навязывать ему отрицательных качеств и искривленных познаний. Все знают, что нельзя лишать жизни человека. Но убивать плохих парней, оказывается, можно и нужно. Без следствия и суда.

Следователь уголовного розыска – эта чудовищная по своей юридической безграмотности формулировка продолжает кочевать, иногда под другим названием, по многочисленной детективной литературе. Авторы этих книжек в большинстве своем понятия не имеют, что при расследовании преступлений у милиции, например, есть три основные функции: оперативно-розыскная деятельность, дознание и следствие. Что следствие и уголовный розыск – это две совершенно разные стороны медали. Медаль одна, а стороны – совершенно разные.

И невдомек этим авторам, что даже убийство работником милиции отпетого бандита, при его задержании и оказании им вооруженного сопротивления, влечет за собой обязательное возбуждение уголовного дела (если оно не войдет эпизодом в уже имеющееся). И тщательное расследование: а не превысил ли оперативник свои служебные полномочия, правильно ли и своевременно ли он применил табельное оружие? И, если выявляются нарушения с его стороны, он будет нести ответственность на общих основаниях, как любой гражданин. А, иногда, даже большую ответственность, как представитель органов государственной власти и управления.

Такие авторы понятия не имеют о надзорных и других функциях органов прокуратуры. У них средневековые представления о системе исполнения уголовных наказаний. И, слава Богу, по тем же причинам они почти не лезут в деятельность органов государственной безопасности и судебной системы.

А ведь для того, чтобы овладеть азами юриспруденции по этой части, достаточно даже не прочитать, а хотя бы просмотреть две совсем не толстые книжки – уголовный и уголовно-процессуальный кодексы. А также изучить содержимое двух тощих брошюрок, в которых приводятся тексты двух законов – о милиции и о прокуратуре.

* * *

Барсентьев медленно переложил кипу бумаг на край стола и взглянул на собеседника.

Аленин, лощеный мужчина лет сорока, сидящий за столом напротив, держался очень солидно и уверенно.

– Дмитрий Алексеевич, – начал Барсентьев, – как могло случиться, что строительство сети автозаправочных станций на внешней стороне МКАД не было включено ни в план застройки, ни в план реконструкции Москвы? Фактически этот вопрос вообще остался вне поля зрения Правительства Москвы.

– Я не готов вам ответить сию же минуту, – снисходительно произнес Аленин, – хозяйство большое, возможно, это к моему департаменту и не относится, а проходило по линии жилкомхоза или мосгорархитектуры.

– Вы являетесь директором департамента землепользования и землеустройства?

– Ну, я.

– Тогда без Вашего участия этот вопрос не мог решаться.

– Вы, вероятно, правы. Но этого что-то не припоминаю… Возможно, это территория Московской области…

– Да, нет – это территория города. И распоряжение об отводе земельных участков под строительство было подписано вице-мэром столицы.

– Не в курсе. Может быть, я был в отпуске или болел…

– Но вот Ваша виза на этом документе. А вот докладная за Вашей подписью на имя вице-мэра, с приложением планов земельных участков, – Барсентьев протянул документы Аленину.

Тот сделал вид, что изучает их, но было заметно, что он просто пытается найти этому какое-нибудь объяснение.

– Я должен посмотреть у себя на работе, – пробормотал, наконец, Аленин.

– Посмотрите, – согласился Барсентьев, – а что мне по этому поводу отметить в протоколе допроса?

– Так это допрос? В качестве кого же?

– Пока в качестве свидетеля.

– Пока?

– Да. Есть объективные свидетельства, что вы участвовали в причинении ущерба государству, причем – в особо крупном размере.

– Вот как? – Аленин, похоже, не испугался.

– Именно, так. Значит, пишем, что вы не помните данных обстоятельств?

– Пишите, что хотите.

– А гражданин Куметов Артур Муратович утверждает, что…

– Не знаю я никакого Куметова, – вдруг злобно зарычал Аленин.

Он привстал со стула, прищурил глаза и, глядя в лицо Барсентьеву, процедил: – руки у вас коротки до меня добраться.

– Ну, это мы еще посмотрим, – спокойно произнес Барсентьев, – да вы не волнуйтесь, гражданин Аленин, может дать вам…

На столе вдруг резко зазвонил телефон внутренней связи. Барсентьев взял трубку.

– Слушаю вас Сергей Дмитриевич… Есть. Сейчас иду.

– Подождите меня в коридоре, – сказал он Аленину.

^{ГЛАВА ТРЕТЬЯ}
НЕ ЛЕПИ ГОРБАТОГО!

– Генеральный прокурор, – медленно произнес Долинин, – сказал, что принято решение передать дело по «Проматомнадзору» в следственный комитет Министерства внутренних дел.

Барсентьев, до крайности удивленный, был потрясен и никак не мог в это поверить.

– Да, – коротко подтвердил Долинин, – готовь сопроводительную за моей подписью.

– Кем принято решение? – сдавленным голосом спросил Барсентьев.

– Самим Генеральным прокурором.

– Это, что – недоверие ко мне?

– Игорь, ну что ты чушь городишь, – взорвался Долинин, – какое недоверие? Ты хоть сам-то думаешь, что говоришь?

– Так в чем же дело? Да ведь это же исключительно прокурорская подследственность – должностные преступления, – вдруг вспомнил Барсентьев, – как же такое дело отправлять в милицию? На каком основании?

– На основании указания Генерального прокурора.

– Объясните, в чем дело? Что произошло, Сергей Дмитриевич? Это же прямое нарушение закона…

– В чем дело, я не знаю. Могу только предположить, что ты кому-то здорово наступил на хвост. Кому-то очень-очень влиятельному.

Долинин наклонился поближе к Барсентьеву и тихо произнес, – Генеральному по этому поводу звонили из администрации Президента. А в чем дело, ты должен лучше меня знать. Ты же ведешь следствие…

– Да, я, в общем-то, ни на кого из верхушки пока и не вышел…

– Ну, значит, должен был выйти. Та публика такой крупный калибр просто так в ход не пускает. Знаешь, сколько стоит звонок из Кремля на таком уровне?

– Нет.

– И я не знаю. Но представить себе можно. Все. Выполняй. Сам понимаешь, что это даже обсуждать опасно.

– Есть, – понуро произнес Барсентьев.

По дороге к себе в кабинет, он наткнулся на Аленина и бросил на него невидящий взгляд.

– А, это вы… Можете быть свободны, – бросил Барсентьев уже через плечо, открывая дверь своего кабинета.

Лицо Аленина исказила недобрая улыбка, его взгляд, направленный в спину Барсентьева, был полон злобного торжества.

Уголовное дело по «Проматомнадзору» через полмесяца было прекращено следователем ГУВД города Москвы за недоказанностью.

* * *

Поздно возвратившийся с работы Барсентьев разделся в прихожей и зашел в комнату.

Инна смотрела по телевизору фильм, перед ней на столике стояла чашечка с кофе. На экране телевизора мелькали кадры расправы главного героя с какими-то подонками.

– О, опять похождения одинокого мужественного борца за справедливость и, по совместительству, покорителя женских сердец? – Барсентьев улыбнулся.

– А что, по-твоему, негодяев нельзя карать? И разве этот артист плох?

– Хорош, – не отрицал Барсентьев. – Частные сыщики, порождения современных авторов, как правило, спортивны, прекрасно владеют всеми видами оружия, щеголяют эрудицией и остроумием, обладают невероятными логическими способностями, имеют совершеннейшие навыки рукопашных единоборств, вплоть до каких-то там поясов и данов, а также прочий походный арсенал супермена. Этакие наши отечественные «джеймсы бонды». И это – нормальное явление. И нормальные литературные приемы. Такова современная мировая практика в литературе и киноискусстве.

– Отчего же тогда опять насмешка? Если все нормально…

– Ненормально то, что с третьего кадра (а, иногда, и с первого) герой «мочит» десятки нехороших людей, не разбираясь подробно в их конкретных нехороших деяниях. Только потому, что они, по определению, паханы, бандиты, уголовники и прочие подонки. Кроме того, все это сопровождается юридическими несуразицами и нелепостями. Супермен в едином лице представляет собой сыщика, следователя, прокурора, судью и, наконец, палача. На протяжении всего фильма герой, таким образом, сам совершает множество уголовно-наказуемых деяний, то есть преступлений, но при этом – остается героем. Поскольку боролся со злом и победил его…

– Но, если власть бездействует, а закон спит…

– То должен применяться кулак, – продолжал Барсентьев. – Не спорю. Иногда кулак необходим. Но и применяя его, следует хоть немного придерживаться рамок закона. Ведь даже Остап Бендер – образец жулика всех времен и народов бывшего СССР, чтил уголовный кодекс, как он сам заявлял. Не потому ли книги о нем до сих пор не забыты и любимы народом? А он сам, и его деяния не вызывают никаких отрицательных эмоций даже у представителей закона…

Инна слушала все это с каменным лицом, уже не пытаясь вступить в дискуссию, или хотя бы вставить реплику. Она лишь слегка постукивала кончиками пальцев по стоявшей на столе кофейной чашечке. И она явно не верила мужу. Но не возражала, будучи полностью уверенной в своих собственных представлениях об этой деятельности.

– Как можно писать на криминальные темы, – разошелся Барсентьев, – никогда не побывав в здании милиции, в кабинете следователя, у прокурора, в изоляторе временного содержания, в колонии, ну скажи – как? Но пишущие и так «знают» все, что там творится. А творятся там, конечно, сплошные беззакония и произвол, как они считают.

– А художественный вымысел? – все же не выдержала Инна, – он что – не имеет права на существование?

– Безусловно, любой автор имеет право на художественный вымысел. Но и само слово «художественный» весьма объемно и многогранно. Это и художественная гимнастика, и художественное конструирование, художественная литература и художественный музей, художественная промышленность и художественный фонд… Словом широкий спектр для творчества и полета фантазии. И творят. И фантазируют.

– Правильно, для этого не обязательно быть участником событий.

– Лев Толстой не был участником войны 1812 года, он родился на шестнадцать лет позже. Но как выразительно и панорамно он отразил именно отечественную войну за свое отечество в своем бессмертном романе «Война и мир». Как тонко и точно описал он нюансы и эпизоды Бородинского сражения. Сравни с сухими воспоминаниями участников этой битвы. Это и есть художественный вымысел, наряду с действиями реальных исторических персонажей. Между прочим, он писал этот «вымысел» семь лет.

Барсентьев сделал ударение на слове «вымысел».

– Все, кто читает эти окололитературные детективные поделки и, тем более, верит в них – недалекие люди, – добавил он неожиданно и язвительно.

Лицо Инны окаменело.

– Sapienti sat – мудрому достаточно, – на латыни завершил Барсентьев.

И тут Инна взорвалась.

– А сказать прямо, что я – дура, ты не можешь? – лицо ее исказилось, покрылось пятнами и стало некрасивым, – ты слишком воспитан и тактичен, не правда ли? Миллионам людей, читающим эти книги, писатели бессовестно врут, значит. И все наше общество состоит из недалеких людей, следуя твоей следовательской логике.

– Но, послушай…

– И что в газетах пишут об оборотнях в милицейских погонах, тоже неправда. И вранье, что посадили в тюрьму водителя, на всякий случай обвиненного в смерти алтайского губернатора, который сам грубо нарушил правила вождения. И уж, конечно, выдумки, что вами не раскрыты убийства журналистов Листьева и Холодова. А частный сыск, где честные, искренние люди, рискуя своей жизнью, ловят за вас бандитов, не по вкусу ни тебе, ни твоим коллегам.

– Инна… – попытался возразить Барсентьев.

Но она смотрела ему прямо в глаза и отчеканивала каждое слово, – вы не допускаете их к нашумевшим нераскрытым убийствам, потому что они, раскрыв их, докажут вашу несостоятельность. Они делают черную работу, а вы – действуете в белых перчатках. Вот уровень вашего правосудия, основанного на вашем законе!

Ошеломленный нелепой смесью приведенных фраз и фактов и несправедливого, обидного для него заключения, Барсентьев впервые в их совместной жизни не выдержал и сорвался почти на крик, – Да, ты, ты и в самом деле…

– Дура. – Спокойно закончила за него она, – Вот и объяснились. Если ты ничего не понимаешь в учении Рериха или философии Штейнера, не видишь смысла в трудах Блаватской, я не награждала тебя подобными эпитетами и не заставляла силой принимать мою точку зрения. Ты, к сожалению, не таков. Но и твои взгляды для меня неприемлемы.

Инна встала и вышла из комнаты, где произошел их окончательный разрыв.

Барсентьев, безмерно ошарашенный, так и остался стоять, еще до конца не осознавая случившегося. Лицо его выражало одновременно и возмущение, и растерянность.

Иной образ мыслей, иные интересы, иная логика – все иное, и это отдаляло их друг от друга с каждым днем. Наверное, это был классический пример казенной судебной формулировки, оглашаемой при разводе – «не сошлись характерами».

* * *

Барсентьев, которого после обеда посетили грустные воспоминания, задремал на диване в своем гостиничном люксе.

Разбудила его приглушенная трель мобильника. Он взглянул на часы, ого, почти три часа пополудни, вот это поспал. Он взял трубку.

– Приветствую, Игорь Викторович, что не звоните, – раздался голос Севидова, – прислать за вами машину?

– Вы знаете, не надо. Поработаю в номере с материалами, появилась информация к размышлению, – Барсентьев опять слегка солгал. Никакой стоящей информации для осмысливания у него пока не было. – Давайте завтра с утра, я сам вам позвоню. И вам, всего доброго.

Он просмотрел купленные утром газеты и вновь уставился в гостиничный потолок. И зачем они все чернят? Имея в виду журналистов и писателей. Конечно, обывателю не интересно читать про неподкупных ментов, прокурорских и судейских работниках. То ли дело оборотни.

Да, не забыть взглянуть в Интернете, что там есть про оборотней и про всякие отрубленные руки.

Разумеется, читателя больше интересуют истории про продажных представителей правосудия и чиновников различного ранга. Интересно, знает ли простой обыватель, что, если обычный чиновник возьмет в качестве взятки пару бутылок конька и, скажем, дешевые стодолларовые швейцарские часы, то он может в суде отделаться условным сроком. А то и до суда не дойдет, просто выгонят со службы. Иногда, и просто пожурят, не делай больше этого.

А, за те же самые коньяк и часы, милиционеру, прокурору или судье отвесят реальных лет восемь лишения свободы. И единственная привилегия, что его отправят в колонию, где отбывают срок работники правоохранительных органов. Чтобы хоть выжил.

* * *

В кабинете прокурора города Белокаменска Севидова было пусто. На этот раз беседа проходила в комнате отдыха, расположенной за дверью в правом углу кабинета.

В низких креслах за маленьким столиком сидели Севидов и Барсентьев. Перед ними стояли чашки с ароматным чаем, две рюмочки с коньяком, початая бутылка «Метаксы» и блюдце с разломанной на кусочки плиткой шоколада.

Как известно, одним из подвигов Геракла, сына верховного греческого бога Зевса и смертной женщины Алкмены, в его 12-летнем служении Эврисфею, было «очищение авгиевых конюшен».

По аналогии с этим, таким подвигом Крастонова было очищение Белокаменска от организованной преступности.

Первый подвиг начальник криминальной милиции совершил, изгнав из города проституцию. Это можно приравнять к подвигу Геракла, при котором тот умертвил девятиголовую лернейскую гидру. Вторым подвигом Крастонова следует считать ликвидацию наркобизнеса в Белокаменске. Это похоже на то, как в глубокой древности греческий герой изгнал и уничтожил стимфалийских птиц, чудовищ с ядовитыми жалами и острыми железными перьями, обитавших на лесном болоте около города Стимфала и пожиравших людей, то есть еще на один подвиг Геракла.

– …И тогда ему поверили серьезные люди, деловая и административная элита Белокаменска, – продолжал Севидов.

Он отхлебнул из чашечки и продолжал.

– Все поняли, что перед ними не временщик, не позер, но человек слова. И – дела, – подчеркнул Севидов. – Не прекращая на первых порах полностью контактов с криминальным миром, элита поддержала Крастонова своими финансовыми и административными ресурсами. Для нужд УВД была закуплена современнейшая криминалистическая техника, различные средства обнаружения, слежения и подслушивания. Был полностью обновлен автомобильный парк милиции…

Прокурор помолчал.

– Да и прокуратуры тоже, – добавил затем он. – Все, что вы видели из нашего имущества и обстановки, сделано либо куплено на деньги коммерсантов и крупных промышленных предприятий. Причем, не подумайте плохого, речь не идет о выплате какой-то мзды или подкупе правоохранительной системы города. Предприниматели, директора предприятий, да, впрочем, любые желающие, анонимно переводили деньги на специальный счет по борьбе с преступностью, открытый в одном из банков города. Это было удобно для всех.

– Поясните, – попросил Барсентьев.

– Криминалитет не мог узнать, кто выделяет против него деньги. И, что немаловажно, никто не мог взять прокурора или начальника милиции за пуговицу, чтобы напомнить, я ж вкладывал в вас деньги, пришел черед расплачиваться определенными услугами. При таком раскладе распоряжались деньгами не мы, а городская администрация по нашим заявкам. То есть, деньги не шли в чей-то личный карман.

Севидов принюхался к чаю и зажмурился от удовольствия, – каков аромат!

Барсентьев коротким кивком головы подтвердил эти слова и показал поднятый вверх большой палец: – да, замечательный чай.

– На чем это я остановился? Да, так вот. Были закуплены современные скоростные автомобили, вы не увидите сейчас ни одного милицейского «жигуленка». Оргтехнику, компьютеры получили практически все оперативные работники.

Севидов вновь сделал паузу, допил рюмочку и принялся за чай.

– И Крастонов начал… А мы, я имею в виду прокуратуру, его поддержали. – И прокурор города начал свой, как обычно, взвешенный и бесстрастный, без всяких резюме, неторопливый рассказ.

– Тактика была проста. Грубо говоря, всех пересажать. Преступников, конечно. Но в отличие от проституции и наркобизнеса, где начали с головы, тут Крастонов и его люди начали отлавливать сначала мелочь. По любому, даже незначительному преступлению, сразу возбуждались уголовные дела. Преступники задерживались каждодневно. Санкции на их арест давались незамедлительно. Дела направлялись в суд.

– И что же суд? – полюбопытствовал Барсентьев.

– К чести, надо сказать, суда, он также включился в общее дело, криминальные элементы лишь съеживались на скамьях подсудимых, выслушивая заключительные слова приговоров. Сроки они получали, как говорится, «на всю катушку». Хотя ранее некоторые из судей, по оперативным данным, состояли на содержании у криминала. Двое судей тотчас уволились и уехали из города, показав тем самым, кто был предателями. Оставаться им было нельзя, их бы попросту убили за неисполнение взятых перед авторитетами обязательств, которые выполнить было уже невозможно.

– Редко, но бывает, – признал Барсентьев.

– А процесс изъятия членов криминальных группировок все ускорялся, в том числе, и благодаря умелой агентурной работе. Крастонов, похоже, где-то добыл агентов-профессионалов не из местных жителей. А тут как-раз криминальным бригадирам приходилось для пополнения быстро убывающих рядов вербовать, кого попало. Так и внедрялись агенты, которые, судя по донесениям, делали свою работу весьма качественно, сообщая о совершенных и готовящихся преступлениях, структуре и иерархии преступных сообществ, о любых, даже, на первый взгляд, незначительных, событиях в криминальном мире.

– Отчего же так захирела в городе агентурная работа сейчас? – спросил Барсентьев, – не с кем стало бороться? А что, такой вариант вполне возможен. Зачем милиции содержать агентов, если исчезла организованная преступность?

– Трудно сказать. Вы же знаете, как засекречена эта деятельность.

Севидов размеренным тоном продолжал рассказ о хитроумной милицейской тактике.

– Во главу угла Крастонов поставил все же стратегию. Она заключалась в обездвижении преступного организма путем лишения его составляющих винтиков – боевиков и шестерок. Теряя свои мельчайшие винтики и шестеренки, организм не мог уже поднять руку, чтобы оттолкнуть надвигающегося противника, и не мог наложить лапу, в прямом и переносном смысле, на жирные куски бизнесструктур. Тем самым организм и обезжиривался. Прибывавших за данью криминальных солдат уже заранее ждали группы захвата. Приток финансовых средств в преступные сообщества практически прекратился.

– Хорошо задумано, – восхитился Барсентьев, – но главное, конечно, неукоснительное исполнение задуманного.

– Более того, – продолжал Севидов, – был наложен арест на все счета фирм, созданных на криминальные деньги и служащих верхушке преступного мира и, вообще, на все подозрительные счета. Наличные средства в общаке стали таять. Начали роптать не только рядовые, но и бригадиры, уже привыкшие к жизни на широкую ногу, к громадным дорогостоящим джипам, регулярному посещению самых дорогих ресторанов и игорных заведений…

– Вот это называется обложили, – бросил реплику Барсентьев.

– Да, обложили со всех сторон, – согласился Севидов, – но организм еще жил и был силен… Чувствовалось, однако, что уголовные авторитеты, потерявшие под ногами твердую устойчивую почву, растерялись. Они вжились уже в размеренный ритм поступи, которой криминалитет обходил свои владения, попирая ногами закон, а руками карая неугодных и награждая купленных и прихваченных союзников. Как вдруг могучий преступный организм не просто дал сбой, а зашатался, готовый вот-вот рухнуть. И уже грозил не подняться, оставшись лежать на улицах города, превратившихся вдруг в опасные для него джунгли. А бесчисленные муравьи облепят его и превратят в скелет, который скоро истлеет и исчезнет.

– Какое замечательное сравнение, – искренне восхитился Барсентьев неожиданно красочному языку Севидова.

Он поднял свою рюмку и маленькими глотками, смакуя, допил коньяк. Севидов последовал его примеру, а затем снова поднял бутылку и наполнил рюмки.

Оба закурили.

– Такая мрачная перспектива преступным отцам города не улыбалась, – выпустив первое облачко дыма, продолжал рассказ Севидов. – Они решились на акцию, которая, скорее, свидетельствовала об их бессилии и была направлена на устрашение. Перед зданием УВД разнесло на куски автомобиль, начиненный взрывчаткой. Взрыв прогремел рано утром, был не самый мощный, но чувствительный. Во всех близлежащих домах повылетали стекла. Получили повреждения, десятки автомобилей, припаркованных поблизости, а некоторые из них и сгорели. Были ранены два сотрудника дежурной части городской милиции, дежурившие в здании и случайный утренний прохожий, бежавший трусцой.

– Да, – произнес Барсентьев, – это бессмысленная акция, которая вряд ли прибавила им популярности.

– Вы правы – тем самым, авторитеты дали Крастонову еще один козырь, хотя он в них итак уже не нуждался. В городе не осталось сочувствующих уголовному миру. Даже некоторые продажные журналисты, пописывающие в своих газетенках о беспределе правоохранителей по отношению к мирным жителям, разом замолчали.

– Расписывать ужасы милицейских застенков и прокурорского бездушия, к сожалению, стало просто модным среди этой братии, – отметил Барсентьев.

– В городе, между тем, стали вообще твориться непонятные и страшные вещи, – Севидов кисло улыбнулся. – Исчезли, без всяких следов, несколько бригадиров из ближайшего окружения Боцмана и Косаря. Поговаривали, что это постарался взять реванш Тиша, группировка которого пострадала пока меньше других. И, якобы он потихоньку начинает прибирать к рукам владения других авторитетов…

В кабинете Севидова зазвонил телефон. Прокурор встал из-за столика и вышел в кабинет.

– Да никуда он не потерялся, у меня он. Сидим, пьем чай, рассказываю гостю о твоих заслугах по искоренению преступности, – донеслось до Барсентьева, – нет, завтра мы идем в театр на «Чайку», кажется, в мхатовской постановке… Сегодня?.. Хорошо, спрошу и перезвоню.

Прокурор вернулся в комнату отдыха.

– Крастонов звонил, – с порога сообщил он. – Интересовался, куда пропал столичный генерал. Предлагал посидеть где-нибудь в укромном уголке сегодня вечером. Пятница. Сам Бог велел. Как вы, а?

Барсентьев на секунду замешкался, – Сегодня? Нет, конечно, я – не против. Напротив, – скаламбурил он, я – за.

– Ну и прекрасно. Заберем вас из гостиницы. Продолжим по преступности?

– Конечно. Только один вопрос. Кто непосредственно занимался ликвидацией организованной преступности?

– Абсолютно все. Милиция, прокуратура, управление ФСБ, суд, администрация города, предприниматели…

– Извините, пожалуйста. Это я понял из Вашего рассказа. Я неправильно сформулировал свой вопрос. Кто был центральным ядром, что ли? Или, как говорили в советские времена, организующей и направляющей силой?

– Крастонов. Организовал и контролировал это сам Крастонов. Он планировал все, даже небольшие операции и оперативные мероприятия. Более того, в крупных операциях он принимал личное участие. А к агентурной информации он вообще никого не допускал. За исключением меня, как прокурора города. И то, подозреваю, что не ко всей. Его, так сказать, правой рукой все время был и остается Легин.

Севидов потушил сигарету.

– Ядром же, как вы выразились, являлся отдел уголовного розыска. Ему в помощь придавались все другие подразделения УВД, вплоть до инспекции по делам несовершеннолетних и паспортной службы. А в операции «Бредень», проведенной ночью, по прочесыванию различных притонов, «малин» и «хат» участвовали абсолютно все наличные силы милиции.