Текст книги "Капкан для оборотня"

Автор книги: Валерий Иванов-Смоленский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 31 страниц)

– Так точно, – согласился Мирчук. – Мы продолжили поиски. Вместе с ним мы бродили вокруг избушки, пытаясь найти топор, но безуспешно…

– Что установили эксперты?

– Прибывшие эксперты осторожно вырезали пулю вместе с куском бревна. Назвать определенный калибр оружия, выстрелившего этой пулей, они сходу не смогли, древесина плотно ее обжимала. Но ребята полагали, что калибр должен быть не менее 9 мм. По всей науке были взяты образцы крови с пола и с пня. А также сделаны слепки с отпечатков протекторов. С помощью вновь прибывших еще раз был обшарен окружающий лес, но ни топора, ни других предметов найдено не было.

– Протокол осмотра составлялся?

– Конечно. Все это было оформлено протоколом осмотра места происшествия, который подписали все его участники.

– Куда делся протокол осмотра? – впервые резко задал конкретный вопрос Барсентьев.

Барсентьев понимал, что все основное Мирчук уже рассказал. Детали он позже зафиксирует протоколом допроса. И вряд ли, опомнившись, Мирчук пойдет потом на попятную. Тем более что диктофон все записал.

Мирчук низко опустил голову и некоторое время молчал.

– Я его уничтожил, как и все остальные документы, – тихо произнес, наконец, он. – Сжег дома, а пепел спустил в унитаз в туалете.

– Какие еще материалы находились в этом деле?

– Кроме протокола осмотра там было еще несколько постановлений о назначении различных экспертиз, постановления о выемках автоматов из комнаты для хранения оружия при дежурной части и из оружейной комнаты комендантского взвода, охранявшего воинские склады, постановление об изъятии пистолета «Кольт Дабл Игл» у Легина, некоторые протоколы допросов свидетелей… – стал перечислять Мирчук.

«А память у него неплохая, – отметил про себя Барсентьев, – будет ценным свидетелем».

И вслух спросил:

– Кого вы успели допросить?

– Начальника дежурной части, оперативного дежурного, выдававшего Легину автоматы и патроны для учебных стрельб…

– Где пуля?

– Я утопил ее в реке. Бросил с моста.

– А теперь скажите – зачем вы это все сделали? вы же нормально начали следствие, я читал Ваши бумаги. А затем добросовестно, судя по Вашему рассказу, помогали Логинову.

– Мне приказал Крастонов, – потупился Мирчук.

– При чем тут начальник криминальной милиции, вы же подчиняетесь прокурору города? – Барсентьев удивленно посмотрел на следователя (уж не поехала ли у того крыша от таких переживаний?), – и даже его вы не всегда обязаны слушаться: следователь ведь самостоятельное процессуальное лицо. А заместителю начальника УВД вы даже вправе дать отдельное поручение, и он обязан его исполнить. Да что я вам закон объясняю, вы его сами знаете…

От неожиданности он даже не успел удивиться странности приказа, якобы отданного Крастоновым следователю прокуратуры.

– Тут такая история… – нерешительно произнес Мирчук. – Я – его должник. И обязан был выполнить любое его поручение…

– Какой должник? Мирчук, вы в своем уме? вы, что, в карты ему проиграли? – Барсентьева все больше удивлял смысл сказанного следователем.

– Нет. Я вам все сейчас расскажу. Дайте мне, пожалуйста, еще воды.

Барсентьев снова наливает ему минералки.

– История давняя… – следователь допил воду и вновь вытер со лба пот. – Когда у нас шла борьба с проституцией, меня застукали у проститутки… случайно попал… пьяный был.

– Кто застукал? – Барсентьев стал понимать, что Мирчук говорил правду.

– Милиция облаву проводила, ну и задержали. Сфотографировали. А у меня семья. Дети маленькие. Двое… Протокол составили. Доставили к Крастонову. А тот смилостивился, отпустил. Если бы сообщили Севидову, он бы меня за день уволил. Он очень принципиальный. Выгнали бы с работы… Куда я пошел бы? И кто бы меня взял на работу? Юристов в городе хватает…

– И, что? Крастонов, воспользовавшись ситуацией, завербовал вас? Сделал своим агентом?

– Ну, не совсем завербовал… Никакой письменной подписки я ему не давал. Просто он сказал: «если понадобится, поможешь». Вот и понадобилось… Это в первый раз…

– Подождите, подождите, – наконец, помимо формы, до Барсентьева дошла и суть приказа начальника криминальной милиции, – он сам попросил вас уничтожить документы?

– Ну, да.

– И чем объяснил свою просьбу?

– Крастонов сказал, что инспектора убили бандиты, ехавшие на «стрелку» с Тишей. Он пытался их остановить, но был убит. Отрубили руку, чтобы навести следствие на ложный след. Бандиты ждали Тишу и его братву на стрелку в карьере. Но туда приехал Легин со своим отделом для сдачи нормативов по стрельбе из автомата…

– Вам рассказывал это Крастонов? – недоверчиво переспросил Барсентьев, – когда это было?

– Сразу после того, как ему доложили об осмотре в сторожке. В тот же день.

– Что он вам еще сказал? – Барсентьев находился в полном недоумении. Он просто не знал, что и подумать.

– Бандиты, увидев вооруженных автоматами милиционеров, подумали, что Тиша их сдал, и те приехали их задерживать. Выхватили оружие. В завязавшейся перестрелке все братки были убиты – пистолеты против автоматов не пляшут…

– Но вы-то хорошо знаете, что перестрелки не было, – перебил собеседника Крастонов, – вы же сами составляли первичный протокол осмотра места происшествия.

– Я тогда еще не видел заключений экспертов. Они поступили, когда дело к своему производству уже принял Логинов.

– Однако потом вы узнали истинное положение дел?

– Узнал. Но я передал вам слова, сказанные мне Крастоновым.

– Так вы бы объяснили ему ситуацию.

– Я думаю, он и так все знал. Крастонов очень умный, его не обманешь, не проведешь.

– Ладно, давайте дальше.

– Легин, якобы сгоряча, добил троих раненых бандитов из пистолета, взятого им у старшего бригады заезжих боевиков…

«Сгоряча… Троих… выстрелами в затылок… – изумился Барсентьев, – кто же поверит этой сказке? Сгоряча можно ухлопать любовника жены, если застукал его на ней. Попавшейся под руку табуреткой… Ну и ну…»

– …Из того самого пистолета, из которого главарь банды убил нашего гибедедешника, – продолжал Мирчук.

«Вот, как они хотят все повернуть, – Барсентьев поразился изобретательности Крастонова. – На тот случай, если содеянного уже не скроешь… А как его скроешь, если выясняется, что перед этим Легиным получены автоматы для завтрашней поездки на стрельбище, а на следующий день неизвестные убивают из автоматического оружия кучу братков. На кого подумать? Не на инопланетян же. Достаточно сдать автоматы и найденные в телах боевиков пули на экспертизу, и все станет на свои места. Но молодец Крастонов – не хочет сдавать своих. И версия для следствия готова – сгоряча, в отместку, из того же пистолета. Максимум – убийство в состоянии аффекта. А то и под необходимую оборону подведут…»

– …А, это уже, мол, на грани преступления, – голос Мирчука прервал размышления Барсентьева, – хоть и бандитов порешили, а все равно начнется прокурорское разбирательство. Поэтому факт столкновения решено было скрыть. Легина, действительно все любят… Хороший мужик. Дельный… И справедливый, в общем-то. По слухам никогда никого зря не обидел…

«Мужик и в самом деле нормальный, вроде. И опер классный, такие уже редкость, – мысленно согласился Барсентьев, – но встрял, похоже, крепко. Малым не отделается».

– А когда исчез Логинов, – продолжал Мирчук, – Крастонов сказал, что, раз следователь все равно пропал, то все материалы, касающиеся этого случая, необходимо уничтожить. Мол, сам будешь продолжать вести это дело. Кто же знал, что Москва другого следователя пришлет, то есть вас, – Мирчук заискивающе глянул в глаза Барсентьеву, – я же тоже хотел, как лучше…

Но Барсентьев этого тона не принял.

– Где Логинов, – резко спросил он.

– Я не знаю, ей-богу. Клянусь вам, я здесь не причем, – следователь вновь стал похож на мятую тряпку, консонантно своему изжеванному пиджаку. – Я только уничтожил документы.

– Вот вам бланк протокола допроса свидетеля, – Барсентьев убрал со стола прежний бланк и достал другой. – Собственноручно напишите все, что вы мне сейчас сказали. Может, еще что припомните. Все пишите. Это сейчас в Ваших интересах. Я надеюсь, вы это хорошо понимаете? А все реквизиты я заполню потом.

Следователь согласно кивнул головой и принялся быстро писать.

Барсентьев из практики знал, что наибольшее доверие вызывают у любого работника правоохранительных органов собственноручно написанные показания. Причем на всех этапах правосудия и, особенно, при рассмотрении дела в суде, в ходе судебного заседания. Там уже не скажешь: «Я этого не говорил. Следователь, мол, написал, что ему нужно, а я, не читая, подписал». Когда написал сам, да не три общих слова «виновным себя признаю», а длиннющую исповедь – вся вера ей будет.

И Барсентьев выключил диктофон. Затем он встал, закурил и стал вышагивать по комнате.

Мирчук продолжал быстро писать, время от времени отирая пот со лба и висков.

Картина между тем складывалась неправдоподобная. Люди, уничтожившие в городе организованную преступность, сами незаметно превратились в преступников. Крастонов, попросивший Мирчука уничтожить материалы следствия, тем самым совершил должностное преступление. И не одно. Он стал соучастником должностного подлога. Злоупотребил своими служебными полномочиями. И пытался укрыть совершенные преступления. А Легин?

«Незаметно превратились в преступников, – повторил Барсентьев про себя свои мысли. – Только незаметно ли? Во имя своей цели, судя по полученной им за время пребывания в Белокаменске информации, они постоянно попирали закон. Допустим, цель благородна. Но возможны ли для достижения этой цели любые методы, нарушающие закон и права других людей. Или в обход закона? Лес рубят – щепки летят?»

Он не отвечал себе на эти, мысленно задаваемые, вопросы. Ответ он знал давно, и не собирался ни при каких обстоятельствах менять свою точку зрения.

«Следует узнать, что там случилось в Прикамске между начальником областного управления внутренних дел и его заместителем Крастоновым, – подумал Барсентьев, – соскочить с должности первого заместителя начальника УВД области до заместителя начальника милиции города – это серьезное понижение в должности. Это явно наказание. Но за что?»

Барсентьев вышел в другую комнату, позвонил по мобильному телефону прокурору области, представился ему, и после общих фраз поинтересовался причиной перевода Крастонова в Белокаменск.

– Точно не знаю, – ответил голос в телефонной трубке, – хотите верьте – хотите нет. Прокуратура этим вопросом не занималась. По слухам, у них случился конфликт из-за женщины, которая работала секретарем в приемной генерала и после этого уволилась. При этом якобы Крастонов публично оскорбил своего начальника и даже вызывал на дуэль, что, конечно, маловероятно… Я хорошо знаю их обоих, нормальные люди… Конфликтом занималась комиссия из Москвы, но, вроде, ничего крамольного не нашла. Крастонов сам писал рапорт о своем переводе, это точно.

– Спасибо за информацию, – поблагодарил Барсентьев.

Прокурор области не спрашивал, зачем Барсентьеву понадобилась информация о внутренних милицейских распрях. Интересуется важняк – значит надо. Никаких лишних вопросов – таковы были негласные правила в среде прокурорских работников. Он лишь поинтересовался, что новенького в столице, имея в виду, конечно, Генеральную прокуратуру. И верен ли слух о предстоящем повышении должностных окладов прокурорским работникам. Барсентьев, как мог, удовлетворил его любопытство…

Барсентьев вернулся в комнату. Мирчук кропотливо писал протокол почти час.

Отдав Барсентьеву собственноручно написанные и подписанные на каждом листе показания, он облегченно вздохнул.

Барсентьев не стал больше мучить его сегодня и отпустил Мирчука домой. Он решил, что завтра прочтет показания, все прикинет еще раз и тогда задаст уточняющие вопросы.

Вообще следовало обдумать план действий. Одному ему уже не справиться. Прокурор города, похоже, человек честный и принципиальный. Надо ехать к нему с утра, объяснить положение дел и предложить объединить усилия в восстановлении утраченных материалов и дальнейшем проведении следственных действий по всем трем уголовным делам, включая и дело об исчезновении Логинова.

А сегодня надо по новой перечитать дела и вновь написать все положенные бумаги. Все постановления о назначении экспертиз. Продумать дополнительные вопросы экспертам. Завтра следует допросить работников дежурной части и изъять автоматы, направив их затем в ЭКО… Барсентьев полностью отдался работе и совершенно забыл о времени…

* * *

Утром, однако, его ждало страшное известие. В девять утра он позвонил прокурору города, чтобы подъехать к нему и оговорить все подготовленные вопросы.

– Михаил Матвеевич, доброе утро, – начал Барсентьев, – я бы хотел…

– Какое там доброе. ЧП у меня, – даже по телефону чувствовалось, что прокурор города крайне расстроен, – следователь умер.

– Какой следователь? – спросил Барсентьев, уже холодея от ужасной догадки.

– Мирчук. – Городской прокурор помолчал и добавил, – отравился вроде самогоном. Вчера отпросился на два дня к родителям, они живут в деревне, километров шестьдесят от города. Оттуда позвонили, что скончался. Как выразились, обпился самогонкой. – Он горестно хмыкнул.

– Но я же только вчера с ним… – Барсентьев не успел закончить фразу.

– Вот-вот, и я вчера еще с ним виделся, – перебил его Севидов голосом, полным горечи, – а сегодня он уже мертв. Я знал, конечно, что он слабовольный и сильно пьющий человек, но терпел. Как работник, он был неплох, довольно грамотен. Мог работать и по ночам, и в выходные, если требуется… Но попивал… Эх, незадача. Поеду сейчас туда сам разбираться, что к чему…

– Вы же скажите, чтобы вскрытие сделали обязательно, – Барсентьев был весьма взволнован, – что-то смерть непонятная…

– Само собой, – удивленно ответил прокурор города, – сделаем все, что положено по закону.

– Позвоните мне, пожалуйста, как вернетесь.

– Хорошо, всего доброго, – закончил разговор Севидов.

Барсентьев положил трубку.

И только тут до Барсентьева дошло происходящее. Это не просто непонятная и подозрительная смерть. Следователя убрали. Убрали, как только он сказал лишнее ему, Барсентьеву. Как убрали и Логинова.

Кто? Мафия? Те, кто прислали мне сто пятьдесят тысяч долларов? Кто они, всеведущие и всезнающие? Откуда они знают каждый мой шаг? Причем реакция мгновенная…

Жуткая догадка опалила его сознание. Неужели…

Визит мнимого мастера из несуществующей фирмы, исчезновение Логинова, гибель Мирчука, другие непонятки – все это, сложившись и дало невероятную гипотезу.

За каждым его шагом, получается, следили. Неведомый противник знал обо всех его разговорах и действиях. Его гостиничный номер был оборудован видеокамерой скрытого наблюдения. И он теперь знал, где она находится. Кондиционер…

Стал понятным быстрый приход якобы мастера по ремонту, который попросил обитателя номера удалиться под благовидным предлогом. И удивление горничной, узнавшей, что кондиционер вышел из строя…

Барсентьев прилег на диван и, как бы невзначай, начал рассматривать потолок. Взгляд потихоньку перемещался к висящему под потолком кондиционеру.

Так и есть.

Рядом с коробочкой, улавливающей импульсы ручного пульта и светящейся зеленой лампочкой, свидетельствующей об автоматическом режиме работы кондиционера, матово темнел небольшой глазок объектива. Совершенно неуместного на корпусе.

Барсентьев сделал равнодушный вид и закрыл глаза.

Как же он раньше этого не заметил? А что тут можно заметить? Это, если обратить целевое внимание, можно увидеть ненужность этого глазка, тоже похожего на лампочку. Да и то – мало ли зачем эта лампочка в мудреной импортной технике?

Да, дела… Кто-то пристально наблюдал за ним день и ночь.

Кто? Да конечно же, Крастонов. Все разом стало на свои места. Крастонов любыми способами пытался удержать завоеванные позиции. В процессе ликвидации организованной преступности он зашел слишком далеко, совершил серьезные ошибки. И теперь эти огрехи он стремился скрыть любыми путями. В том числе – и физическим устранением опасных ему людей.

Он убил, в этом Барсентьев уже не сомневался, и Логинова. А затем – и несчастного, запутавшегося Мирчука. Подбросил деньги Барсентьеву, когда тот напал на след…

И вновь жуткая мысль обожгла рассудок. А ведь он, Барсентьев, тоже стал опасен для Крастонова. И теперь наступил его черед…

Бесследно исчезнуть? Или перепить самогона? Или?..

Барсентьев даже не представлял, как близок он был в этот момент к истине.

Он встал с дивана и стал медленно ходить по комнате, внимательно фиксируя окружающую обстановку. Перешел в спальню, делая там тоже самое, затем стал изучать ванную комнату.

Барсентьев больше нигде не обнаружил подслушивающей аппаратуры. Но это всего лишь визуальный и поверхностный осмотр…

«Что же делать? – напряженно думал он, – на местных правоохранителей надежды нет. Надо срочно звонить в Генеральную прокуратуру, Долинину. Просить о помощи. Но как позвонить? Наверняка, прослушивается и его мобильник, если даже постоянное видеонаблюдение за ним не поленились установить.

Что можно предпринять в этой ситуации? Возможно, за ним нет наружки, поскольку и так они все видят и все слышат. Нет никакой необходимости пускать за ним хвоста. Да и куда он ездит? Только в прокуратуру, да в милицию.

Значит надо, проверившись на наружку, позвонить с междугородного телефона на главпочтамте. Есть же в этом городе главпочтамт, или что-то вроде этого…»

Барсентьев быстро переоделся и вышел на улицу.

Пройдя несколько кварталов, он спросил у первой же попавшейся женщины:

– Простите, ради Бога, есть ли в этом городе главпочтамт?

– Да, – удивленно ответила женщина.

– А есть ли там междугородняя телефонная связь?

– Конечно.

– Не подскажете, как туда пройти? Это далеко?

– Не очень, – сообщила женщина, и начала подробно объяснять дорогу.

По дороге к почтамту Барсентьев несколько раз проверял, не идет ли за ним хвост. Он заходил в магазинчики и оглядывал незаметно улицу за собой. С этой же целью Барсентьев использовал и витрины, внимательно приглядываясь к отражению за собой.

Слежки он не обнаружил.

Барсентьев зашел в помпезное трехэтажное здание главпочтамта и остановился у входа, наблюдая за улицей. Никто за ним не шел. Люди равнодушно проходили мимо.

Переговорный пункт оказался на первом этаже. Купив жетоны, Барсентьев не стал сразу же звонить, а присел за столик, лицом к входной двери, и сделал вид, что пишет что-то на листке бумаги. Люди входили и выходили, подозрительных среди них он не обнаружил – все шли целеустремленно, никто не озирался и не высматривал кого-то.

Барсентьев зашел в кабину, бросил первый жетон, поднял трубку и начал набирать московский номер…

Внезапно он прекратил набор номера и положил трубку на место.

Стоп. Надо избавиться от мобильника. Одежду он сменил, на ней «жучков» быть не должно, а вот через мобильник, даже отключенный, его могли прослушивать.

Барсентьев возвратился к девушке, у которой покупал жетоны.

– Будьте любезны, – попросил он, – пусть мобильник побудет у вас на стойке, он создает помехи при междугородном звонке.

Девушка недоуменно пожала плечами, но возражать не стала.

Барсентьев вновь поспешил в кабину.

– Алло! Светочка? – дозвонился он до приемной, прямой почему-то не отвечал, – а где Сергей Дмитриевич?.. На месте?.. Трубку не поднимает, можно с ним соединиться?.. Совещание?.. Светочка, мне очень срочно. Очень…

– Сергей Дмитриевич, здравствуйте, – произнес он, наконец, и переложил трубку к другому уху, наблюдая за залом. – Очень туго со временем… Буду краток… По возможности, просьба не задавать вопросов… Да… Я вышел на след преступной группы, которая причастна к нераскрытым убийствам и исчезновению Логинова. Руководят группой оборотни в милицейских погонах, руководители местной милиции…

Мимо прошел какой-то мужчина и бросил на кабину взгляд. Барсентьев сбавил тон.

– …Запишите, пожалуйста, их фамилии, – продолжил Барсентьев, – Кра-сто-нов и Ле-гин. Их необходимо арестовать… Крас-то-нов, Ле-гин… Да… На все сто процентов…

Тот же мужчина, возвращаясь назад, снова посмотрел в его сторону. Барсентьев замолк, но через минуту уже продолжал:

– …Нет, никуда не пропал… Моей жизни также угрожает опасность… Меня ведут… Убит еще следователь местной прокуратуры… Был связан с ними… Прокуратуре не доверяю. Прошу прислать еще одного следователя Генпрокуратуры и несколько толковых оперативников… А главное…

Все тот же мужчина постучал в стекло кабины.

– Что вам? – почти закричал Барсентьев, закрывая трубку ладонью.

– Извините, ради Бога, – мужчина умоляюще взглянул на Барсентьева, – у вас ручки не найдется? Просил у этих, – махнул назад рукой, – говорят, на всех не напасешься. А мне срочно нужно…

Барсентьев приоткрыл дверцу кабинки и сунул мужчине шариковую ручку.

– Спасибо, я сейчас верну, – мужчина отошел в сторону.

– Алло! – продолжил Барсентьев, – прошу прощения, Сергей Дмитриевич… Главное, прошу прислать группу спецназа «Мангуст» для нейтрализации и задержания преступников.

Барсентьев бросил еще один жетон и стал заканчивать разговор:

– Да… Да… Срочно, очень срочно. По возможности, чтобы люди завтра были уже в Белокаменске.

Барсентьев положил трубку и осмотрелся. Вроде, ничего подозрительного заметно не было. Он быстрым шагом направился к двери. Мужчина, просивший ручку, сидел за столиком и подписывал конверт.

– Я сейчас отдам, – поспешно произнес он.

– Оставьте себе, – махнул рукой Барсентьев и вышел из главпочтамта…

* * *

Вернувшись в номер, Барсентьев, сделал вид, что он слегка навеселе. Он подошел к сейфу, положил туда блокнот, при этом незаметно достал пистолет и засунул его за пояс. Затем, слегка пошатываясь, дошел до ванной, стал плескать себе водой в лицо и раздеваться прямо там, бросая одежду на пол.

Пистолет он ловко спрятал в подмышку, закрывая бицепсом, и в одних трусах направился в спальню. Барсентьев лег на кровать, а пистолет незаметно засунул под подушку.

Затем он снова встал, вернулся в ванную и достал из пиджака мобильник. Другой рукой Барсентьев сгреб остальную одежду и бросил ее в кресло.

Он вернулся в спальню, лег на кровать, положив мобильник на тумбочку, и выключил ночник.

Впереди была ночь тревожного ожидания. Спал он плохо, урывками, часто просыпался и прислушивался…

* * *

Однако за ночь ничего неожиданного не произошло. Барсентьев встал очень рано, быстро оделся и стал перебирать бумаги в сейфе. Для фона включил телевизор.

– … Если есть хоть ничтожная доля опасности загрязнения Байкала, – вещал с экрана лощеный аналитик, – мы должны сделать все, чтобы эту опасность исключить.

Барсентьев непонимающе глянул на экран.

– Удивительное дело, – продолжал аналитик, – то в советские времена на берегу озера пытались построить целлюлозно-бумажный комбинат. Теперь мимо голубой жемчужины России, величайшего заповедника, где обитает около двух тысяч различных, в том числе, уникальных, видов флоры и фауны, присущих только Байкалу, надо тянуть ветку нефтепровода. Мало того, что Байкало-Амурской магистралью, воспетым в песнях БАМом, нарушили экологическую среду возле озера, теперь его хотят залить еще и нефтью.

– Есть ли у нынешнего правительства, доверие к которому в народе колеблется около нулевой отметки, хоть капля здравого смысла? Обычную чистую воду давно уже во всем мире разливают в небольшие емкости и продают. Японцы вон уже начали и кислород в банках продавать. А на редчайшую по чистоте и вкусу воду Байкала нашим чиновникам наплевать, – негодует аналитик. – Самое глубокое озеро в мире, содержащее одну пятую всех запасов пресной воды человечества, хотят испоганить. Есть ли предел человеческой глупости?

И тут же сам себя поправил:

– Не глупости, а алчности. Алчность здесь правит бал. Единственное промышленное предприятие, которое можно построить в окрестностях Байкала, – это экологически чистый завод по разливу и фасовке чистейшей байкальской воды. И продавать эту воду за валюту.

– Один дотошный ученый подсчитал, – не унимался аналитик, – что если сделать громадную кружку, равную годовому объему всей водосодержащей продукции России, то этой кружкой Байкал можно вычерпать лишь за двенадцать миллиардов лет. Столько не проживет и сама Земля. А если учесть, что в озеро впадает триста тридцать шесть рек, а выпадает лишь укрощенная сибирская красавица Ангара…

Барсентьев взял пульт и переключился на другую программу.

– Страшная комета Швассмана-Вахмана летит к земле! Если хоть один осколок долетит, пугают ученые, то все – полный Вахман-Швассман! – дикторша в испуге округляет глаза. – Тревожно, как-то на сердце…

«Да, действительно, тревожно, – подумал Барсентьев, – еще Владимир высоцкий пел об этом: „… То тарелками пугают, дескать, подлые, летают…“».

Барсентьев безуспешно попытался отогнать от себя потаенные, смятенные мысли.

Успеют ли придти ему на помощь московские спецназовцы? Он физически ощущал, как вокруг густеет воздух, сотканный из флюидов опасности. Это подтверждала и его интуиция. Интуиция, замешанная на долгом опыте следственных дел мастера. Противник должен предпринять какие-то решительные шаги. Какие? Каким образом местные оборотни попытаются нейтрализовать столичного следователя, вышедшего на их черные дела? Подкуп не удался. Очередное бесследное исчезновение уже не пройдет. Что тогда?

Спрятаться в городе ему негде. Городская прокуратура – заодно с оборотнями в милицейских погонах, прокурор во всем их поддерживает и, возможно, сам является оборотнем. Выехать из города ему не дадут. Если он сядет, скажем, в обычный маршрутный автобус, пытаясь смешаться с его пассажирами, то они пожертвуют и всем автобусом. Погибнет несколько десятков человек – обычный несчастный случай, а количество жертв лишь подкрепит его правдоподобие.

Барсентьев снова щелкнул кнопкой пульта дистанционного управления.

– Не повезло инспектору ГИБДД из Тульской области А-ру Кан-ву, – зачастил человек с микрофоном в руке. – Получив на трассе с водителя 1000-рублевую купюру, оборотень в погонах потребовал еще одну. А тот привез ее вместе с операми. Инспектор изловчился и купюру-вещдок съел! Да вот только руки спецкраской испачкал…

«Нашли оборотня, – разозлился Барсентьев. – Если всех берущих деньги гибедедешников записать в оборотни…»

Он не находил себе места и пытался отвлечься с помощью телевизора, переключая с программы на программу.

«Наверное, безопаснее всего мне находиться в номере своей гостиницы, – прикидывал Барсентьев. – Во-первых, в данном помещении труднее создать имитацию несчастного случая. Во-вторых, я под их постоянным наблюдением. Им некуда торопиться, значит, будут ждать подходящего момента. Они ведь не могли засечь мой звонок в Генеральную прокуратуру…»

Внезапно резко зазвонил гостиничный телефон. Барсентьев поспешно схватил трубку.

– Игорь Викторович, – раздался голос Севидова, – я отъезжаю на три дня на Рязанщину. С матерью нелады. Если что понадобится – мой зам на месте. Сейчас вам нужно что-нибудь?

– Нет, спасибо, – глухо ответил Барсентьев, – Хорошей дороги. До свидания.

«Ну, вот, – заключил он про себя, – и прокурор города уезжает специально. Чтобы не быть участником надвигающихся событий. Значит, развязка близка. Может, попроситься с ним на Рязанщину? Нет, это глупо. Этим не спастись. Напротив, случись со мной что-то в тех краях – это сразу отведет подозрение от белокаменских оборотней. Крастонова и Легина я не видел уже два дня. Значит, готовятся. Котел закипает. Скоро в него бросят специи, а затем…

В котле с кипящей водой нет холодного места. Так говорил кто-то из древних китайских мудрецов. А если поискать такое место? Вода тоже не сразу вся закипает. Горячая вода поднимается кверху и вначале начинает закипать там. А немного ближе ко дну, несмотря на близкий огонь, как ни странно, она остается прохладней. То есть, следуя этой мудрой логике, мне сейчас следует быть ближе к Крастонову?»

– …Дик Чейни «закусил» удила. Так, американский вице-президент на Балтийском форуме вновь угрожает России холодной войной… – очередной диктор с очередной страшилкой на экране.

Барсентьев снова раздраженно щелкнул кнопкой пульта.

– …вино раздора. Опять политические страсти бушуют вокруг запрета на продажу некачественных грузинских вин, – заявлял записной аналитик. – Негодуют по этому поводу западные политики. А, спрашивается, с чего? Они же сами всю жизнь этим занимались, непрерывно вводя всякие ограничения и эмбарго, и принимая поправки Джексона-Вэнса, сначала против СССР, а затем и против России. А сейчас обвиняют нас в экономическом шантаже и негодуют, или делают вид…

Барсентьев направился в спальню и еще раз внимательно осмотрелся, прикидывая, где можно занять позицию в случае вторжения непрошенных гостей.

«А почему бы и не Крастонов? – продолжал анализировать Барсентьев. – Пока я буду с Крастоновым, меня не тронут. Получится, что он будет последним, кто видел меня в живых, а это уже вызовет подозрение. Мне необходимо протянуть время. Может, к вечеру попросить его составить мне компанию в ресторане? Ничего удивительного, приезжему москвичу одиноко. А затем и напроситься ночевать в его квартире? Предлог подвыпившему человеку всегда найти несложно. Безопасней всего отсидеться в логове самого зверя. Все, решено. План, вроде, неплох. А, пока, надо отвлечься…»

Барсентьев вновь зашел в зал, прилег на диван и взялся листать газету «АиФ», купленную накануне.

«Несостоявшийся юбилей. 10 мая 2006 года Владиславу Листьеву исполнилось бы 50 лет, а органы предварительного следствия так и не смогли раскрыть это нашумевшее преступление…»

Барсентьев был знаком с этим уголовным делом не понаслышке. Это было одно из первых серьезных заказных убийств. Следствие велось уже одиннадцать лет. Пытались поручить расследовать это дело и Барсентьеву. Он едва отбился. В почти двух сотнях томов этого дела скопилось столько грязи и столько замотанных клубков и невысказанных подозрений, что их хватит разгребать и распутывать еще десятилетие. Вряд ли это дело уже будет раскрыто. Хотя, следствие пользу все же принесло. Встряхнуло этот прогнивший телевизионно-коммерческий мир. И попутно раскрыло еще полтора десятка убийств, в том числе, несколько заказных.

Неясная тревога вновь кольнула виски невидимыми остриями. Барсентьев потер их, встал и опять нервно зашагал по номеру. Затем он зашел в ванную комнату и посмотрел на себя в зеркало. Что-то неуловимо изменилось в его облике. Глаза настороженно блестели, щеки впали, лоб прорезали глубокие морщины, которые раньше были незаметны. Даже волосы на голове, казалось, непокорно встопорщились.

«Ну, еще бы! – Барсентьев невесело усмехнулся своему отражению. – Охотник превратился в дичь…»