Текст книги "Македонский (СИ)"

Автор книги: Валерий Гуров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

Глава 10

***

– Перед тобой обвиняемые в государственной измене, царь, – сообщил Эвмен.

Я помнил, что Эвмен – мой секретарь и единственный грек, а не македонянин из всего окружения царя, которому удалось вознестись и занять весомую должность. Как он это сделал – стало понятно, когда Эвмен вызвался выступить обвинителем подозреваемых в измене. Мужик не чурался делать грязную работу, за который возьмется далеко не каждый македонянин. Секретарь подал мне руку, я крепко пожал ее. Заметил, что руку грека отказался жать Пердикка. Телохранитель сделал вид, что не заметил протянутой ему руки. А после того, как я спросил у Эвмена «как его ничего», ноздри у Пердикки и вовсе раздулись, а на щеках выступил румянец.

«Че тебя перекосило?»

«Если мой повелитель разрешает высказать свое мнение, то я скажу, что ты слишком почтителен с этим греком, Александр»

«Нормальный же вроде тип, не?»

Пердикка ничего не ответил. Рядом с Эвменом с невозмутимым видом стоял Архон. Его лицо было бледным, он не выспался, под глазами появились лиловые мешки. Полководец провел всю минувшую ночь за поимкой предателей, за что следовало отдать ему должное. С другой стороны, у него не было других вариантов – я говорил на полном серьезе, когда обещал казнить Архона в том случае, если он не найдет предателей.

К утру, в зале, в котором обычно проходили совещания соратников Македонского стояла дюжина арестованных, так или иначе имевших отношение к произошедшему ночью. Среди них я заметил начальника караула, четверых стражников, еще четверых юношей из прислуги и трех женщин разных возрастов. Сборная солянка. Все они стояли на коленях, уронив подбородок на грудь и не смея подымать глаз. На их телах виднелись отметены жестокого «разговора по душам», проведенного накануне ночью с помощью пыточных инструментов. Однако, не было среди них Аристотеля, которого я рассчитывал увидеть больше всех.

– Где Аристотель? – спросил я.

Архон будто только и ожидал этого вопроса. Он перевел взгляд на одного из слуг, стоящих в зале, кивнул. В руках бойца появился мешок, насквозь пропитанный кровью. Он достал из мешка отрубленную голову старика и небрежно кинул мне. Я ловко поймал голову, вцепившись пальцами в слипшиеся от засохшей крови волосы, чувствуя, как начинаю закипать, как вода в электрическом чайнике. Два остекленевших глаза Аристотеля смотрели в этот миг прямо на меня.

– С хера ли баня сгорела? – я выпучил глаза на своего полководца. – Ты ничего не перепутал? Кто деда мочканул?

– Я казнил его собственным мечом, – охотно ответил Архон, не отводя глаз.

Понимая, что если продолжу держать голову старика в своих руках, то вырву на полководца завтрак, я медленно положил голову на стол. Подошел к Архону, чувствуя как бурлит внутри злость, и вытер о его белоснежный хитон руки.

– Я не отдавал такой приказ, – едва справляясь с гневом, произнес я. – В чем дело?

– Ты приказал казнить его, – пожал плечами Архон, даже не шелохнувшись, хотя хитон его теперь был безвозвратно испачкан кровью. – Вот я и привел твой приказ в исполнение.

– Ты должен был сделать это утром, идиот!

Архон с полным безразличием взглянул на голову Аристотеля, приподнял бровь.

– Если бы я дотянул до утра, мой царь, то не смог бы сделать этого, увы, – заявил он. – И старикан остался бы безнаказанным.

– Что это значит? – напирал я.

– К рассвету у него началось отмирание конечностей, он задыхался, и если бы я не отрубил ему голову уже тогда, предатель бы избежал справедливого наказания, он умер бы своей смертью. А ведь не этого ты хотел, Александр? – полководец учтиво склонил голову, показывая свою полную покорность.

Ответить было нечего, хотя произошедшее бесило до жути.

– У тебя не хватило тяму известить меня о таком решение? Может я хотел увидеть его смерть собственными глазами!

– Я ходил в покои повелителя, но Пердикка сообщил, что ты велел не беспокоить свое высочество этой ночью, – ответил Архон. – Поэтому решение о казни было принято мной, и я надеюсь на милось своего повелителя.

Я покосился на Пердикку, ища подтверждения сказанному, чирканув для уверенности в чат телохранителя.

«Это правда? Этот придурок приходил вчера?»

«Правда мой повелитель»

«Почему ты его не пустил?»

«Ты приказал не беспокить тебя, я выполнял твой приказ»

И тут ничего не скажешь. Ну нельзя же настолько тупо исполнять все приказы, которые получаешь. Надо поизобретательнее быть что ли – это Пердикка в нашей армии не служил, многому бы научился.

Как-то проверить слова Архона о самочувствии Аристотеля на момент казни не представлялось возможным. К тому же полководец вряд ли понимал, чего я так исхожусь, если сам велел казнить старого с утра. Подумаешь, приговор привели в исполнение немного раньше. И не скажешь ведь, что планировал со стариком разговор перед казнью провести. Не скажу, это неосторожно и глупо.

Я внимательно посмотрел на Архона, но не увидел на его лицо абсолютно никаких эмоций. Усталый ничего не выражающий взгляд человека, выполнившего свою работу от и до. Архон улыбнулся краями губ.

– Все в порядке мой повелитель?

– В порядке, – буркнул я, закрывая тему. Обломался я знатно.

– Служу повелителю, – поклонился полководец.

Со стола на меня все еще смотрела стеклянные глаза Аристотеля, губы искажены, рот приоткрыт. Старик умер с предсмертным криком на губах, но выглядело так, будто сейчас Аристотель силился что-то вымолвить. Жутковато. Я отвернулся, возвращаясь к остальным подозреваемым в измене задержанным.

– Начнем? – с нетерпением спросил Архон.

Я кивнул, затягивать точно не собираюсь. Настало время узнать какое отношение имеют эти люди к случившемуся сегодня ночью. Я уселся на свое место, показал, что за стол могут сесть остальные. Обвиненные не поднимали головы и стояли на коленях с завязанными за спиной руками. После того, как прозвучало «начнем», они вовсе поникли. Охрана заставила их коснуться лбом холодного каменного пола. Завязаны были их ноги, чтобы никому из преступников не пришло в голову бежать. Но помимо телохранителей Македонского, обвиняемых охраняли четверо караульных, чтобы исключить любую случайность. Эти было особо неловко, потому как среди обвиняемых находился их бывший командир.

Архон так и не присел за стол. Он показал одному из караульных какой-то жест, который я не успел разобрать. Система сразу же предложила мне воспользоваться правом помилования, которое я отклонил – о каком помиловани может идти речь, если я все еще не знаю подробностей. Приготовился слушать, ожидая, что предателям зададут вопросы, а те станут на них отвечать, но ничего подобного не произошло. Караульный, которому предназначался жест Архона что-то сказал остальным троим, все вместе они подняли утяжеленные клинки… В следующий миг обвиняемые рухнули безжизненными телами на каменный пол. Отрубить головы не отрубили, но кровищи было столько, что я даже закашлялся. Караульные, выполнив свою работу палачами, вытирали свои мечи, прятали клинки за пояс.

– Че за… – я вскочил, не веря своим глазам, что людей грохнули без всяких допросов и вынесения приговора.

– Уносите тела, – распорядился Архон, он с пренебрежением пнул тело одного из казненных. – Все произошло слишком быстро, повелитель? Ты не успел насладиться увиденным? Велеть скормить тела псам?

– Архон, вот скажи, ты правда круглый идиот или только прикидываешься? – спросил я, вновь взвинчиваясь.

– Я сделал что-то не так повелитель? Вели и палачи казнят меня, а тело разрежут на куски и скормят псам, – холодно ответил воин.

– Дебил, мля…. – мне захотелось съездить себе по лбу, но удержался. – Как мы теперь узнаем кто прав, а кто виноват? У нас не осталось ни одного свидетеля, чтобы выйти на заказчиков.

– Не осталось только потому, что они только что умерли, мой повелитель, – возразил Архон.

– Ты всерьез считаешь, что диверсию организовали пацаны кастраты, бабы и три калеки из дозора, которые лучше всего на свете умеют ковыряться пальцами в своих задницах и считать мух?! – вспыхнул я. – Я говорю тебе про реальных заказчиков, которые организовали диверсию!

Архон промолчал, продолжая пялиться на меня стеклянным взглядом. Дебил, сука. Зла на тебя не хватает. Это же надо обладать талантом, чтобы спороть два косяка последовательно за один раз. И как он только войском руководит!

Тела быстро унесли, в зале появились служки, принявшиеся оттирать кровь с пола. – А суда почему не было? – спросил я, немного успокаиваясь и переключаясь на Эвмена, выступающего секретарем. Оставалась надежда, что этот чуточку поадекватнее и ответит что-нибудь внятное, кроме «рад служить моему повелителю». – Ты же хотел суд провести.

Однако мой вопрос поставил в тупик Эвмена и я предположил, что он тоже рассчитывал увидеть судебный процесс. Греку не нашлось, что ответить и он внушительно пожал плечами. Однако ответ нашелся у Антипатра.

– О каком суде может идти речь, мой повелитель, – улыбнулся он. – Мы казнили изменников и преступников. И все знаем, что ты хочешь увидеть казнь только потому, что эти люди нанесли тебе личное оскорбление, мой царь, разве нет? Да и о таких ли мелочах, как допросы, разве должен думать сын бога? Мы избавили своего повелителя от такой скукоты.

Я промолчал, давая шанс полководцу развить свою мысль. И надо сказать, Антипатр воспользовался своим шансом сполна. В руках полководца появился свиток.

– Здесь все, что тебе потребуется знать, я велел писать отсчет после проведенного допроса. Ей богу, это было настолько нудное действо, что нисколечки не заслуживало царского внимания.

Я взял свиток, развернул, погрузился в чтение. В отсчете кратко, сжато, сухо излагалась версия произошедшего накануне. Главным заговорщиком полководцы делали Аристотеля, который на фоне сближения с Александром, имел в царском дворце значительный вес. Полководцы склонялись к версии, что Аристотель вернулся в Вавилон будучи персидским шпионом. Именно он отравил Александра, а затем вел тайную переписку с персами, когда понял, что затея убить царя провалилась. Аристотель подкупил заговорщиков, пустивших во дворец персов, когда понял, что еду Македонского проверяют перед тем, как подать к столу и новая попытка отравления отныне не удастся… я не дочитал, общий смысл понятент. Кто козел? Аристотель. На всякий случай я заскринил свиток, сохранив для себя информацию в системе. Кстати почерк на свитке показался знакомым, как будто я видел его раньше. Сейчас я не придал этому внимания.

Архон внимательно наблюдал за тем, как я читаю текст и стоило мне закончить, полководец утвердительно кивнул.

– Вот и ответ, Александр, – сказал он. – Мы провели расследование, поэтому избавили тебя от надобности суда.

Я опустил свиток. На поверку все сходится. Аристотель не так давно прибыл в Вавилон… Я знал, по его прибытию Македонский допустил к себе старого учителя, с которым доселе пребывал в напряженных отношениях. Выходит, старик извратно воспользовался дозволенной близостью и отравил царя, а когда затея с треском провалилась, совершил новое покушение, потому как работу вроде как надо доводить до конца. Если так, то вопросов нет – дед действительно козел, пустивший во дворец персидских головорезов. Я вспомнил как не так давно Аристотель уходил в город. Уж не для того ли, чтобы договориться с убийцами накануне злосчастной ночи? Логическая цепочка вела к преступлению, из-за которого старик лишился головы… На хрена только было говорить о том, что он выходил в город мне? Вот в этом пункте не совсем сходится, разве только Аристотель держал меня за круглого дурака. Обидно даже как-то.

Но если посмотреть с другой стороны? В «расследовании», представленном моими хлопцами, ничего не говорилось о сундуке Александра. Не берусь судить, в курсе тайны полководцы или нет, но Македонский мог вызвать в Вавилон Аристотеля, чтобы поделиться открытием о Гиперборее, не до конца понимая, что делать с новым знанием, полученным в индийском походе? Что если Александр искал совета своего учителя? А свиток… Я вдруг уставился на Архона, в голове что-то щелкнуло.

– Где малява? – жестко спросил я.

– О чем говорит мой царь? – спросил полководец.

Система усужливо преобразовала «маляву» в «свиток», заявив, что в греческом языке «нет такого слова» и я переформулировал вопрос.

– Дай мне свиток из-за которого казнили Аристотеля.

Архон вздрогнул, но быстро сумел взять себя в руки.

– А это… Конечно, Александр. – он подошел к все еще лежавшей на столе голове старика и вдруг засунул ему руку в рот. Достал оттуда смятый и порванный кусок пергамента. – Об этом свитке говорит царь?

Он тут же схватил голову за волосы и бросил к дверям.

– Уберите ее тоже! Велите отдать псам!

– Ты больной, Архон? Зачем ты запихал записку ему в рот? – поежился я.

– Он оскорбил моего повелителя, – отрезал Архон.

– А псам то на хера? Что у тебя за фетиш такой?

– Оскорбление повелителя, мой царь.

– Понятно, лютый ты тип.

Я взял скомканный порванный лист и с трудом развернул его. Уставился на то, что осталось от свитка. Содержание едва проглядывалось, кровь и слюна съели буквы. Однако, часть текста все еще была видна… Это был греческий алфавит.

ГРЕЧЕСКИЙ.

Не персидский.

«Скажи, Пердикка, насколько хорошо персы знают греческий язык?»

«Сносно изъясняются, если он не из числа тех фанатиков, которые ненавидят все греческое. Эти запрещают греческий и говорят только на персидском. Для таких использовать греческий язык – унижение. Они считают это за добровольное признание превосходства эллинской расы. Когда нам попадаюстя пленные фанатики, приходится допрашивать их на их родном языке… погоди правитель, нас предали!».

«Тише, Пердикка, отставить кипишь».

Я видел, как залилось краской невозмутимое лицо моего телохранителя. Он все понял и с трудом сдерживался. Я посмотрел на Архона, внимательно обвел взглядом зал, в котором помимо четверых телохранителей находилась дюжина полководцев, называвших себя соратниками Македонского. Не вывезем, даже не стоит начинать. К тому же Пердикка после ночной заварушки не до конца очухался и не сможет драться на полную катушку, что значительно уменьшает наши шансы. Стоит дождаться возвращения караульщиков, а там посмотрим.

Я стиснул зубы так, что хрустнула челюсть. Сомнений то не осталось – Аристотеля, как похоже и казненных несчастных, убили несправедливо. Свиток, якобы найденный у старика оказался подделкой. Но неужели Архон не понимал, что будь на моем месте настоящий Александр, и он раскусил бы это дерьмо еще в зале, когда впервые увидел свиток? Или полководец знал, что царь то у них НЕНАСТОЯЩИЙ и его можно вокруг пальца обвести.

Как бы то ни было, мои «соратники» очернили ни в чем не виновного грека. Письмо, содержание которого дискредитировало Аристотеля было написано небрежно, никто не удосужился перевести текст на персидский. А персы не стали бы писать на греческом языке, писали бы на персидском, который старик безусловно знал. Ему бы не составило труда общаться на персидском языке в любом формате – письменно или устно. Ладно я, не допер до этого сразу, но куда сморел Пердикка, когда впервые увидел свиток?! Удивительно, что телохранитель не обратил внимание не нестыковку, но предположу, что все дело в ране, полученной Пердиккой во вчерашнем бою, которая притупила его внимательность. Вывод же напрашивался один – Архон и компания прекрасно понимали, что персы не станут писать на греческом языке. Что тогда – они проверяли мою бдительность? Короче, полная каша. Что самое отвратительное, я верил в происходящее до последнего… пока не получил на руки судебный отчет. Как несложно догдаться, судебный отчет и записка, изъятая у Аристотеля, были написаны одним и тем же языком. Этот факт я установил, сделав скрин записки и наложив с помощью системы на скрин сделанного ранее отчета.

Совпадение 99,1 %

– Все в порядке, мой царь? – спросил Архон, видя, что я с головой погрузился в свои размышления.

Я вернул свиток полководцу.

– А кто составлял бумажку.

– Твой покорный слуга и раб, – Архон снова поклонился.

Глава 11

***

– Твой покорный слуга и раб, – Архон снова поклонился, отвечая на мой вопрос, кто фиксировал данные опроса подозреваемых на свиток.

– Отличная работа, – сказал я, хлопнув его по плечу и всучивая ему обратно свиток. – Прям четко, ясно и понятно. Так дежать.

Все, что мне следовало знать – я узнал.

– Для меня нет ничего лучшего твоей похвалы, Александр, – заверил Архон. – Если это все, о чем ты хотел меня спросить, предлагаю начать завтрак?

Мы последовали к столу, где все было готово для начала трапезы. Я хотел узнать своих врагов в лицо, когда шел на казнь и у меня это получилось.

Долгое время ели в тишине. Я заставлял себя есть мясо и пить вино. С утра во рту не было маковой росинки, но есть совсем не хотелось, поперек горла стоял ком. Я понимал, что сижу за одним столом с предателями. Архон уплетал еду за обе щеки, пил много вина и практически в одиночку одолел целый кувшин. Полководец даже не удосужился оттереть с рук запекшуюся кровь Аристотеля, этими руками разрывая на куски мясо, ими же складывая прожаренные куски себе в рот и облизывая свои пальцы. Наконец, вдоволь насытившись, полководец облокотился на стол и отодвинул тарелку.

– Теперь совет? – спросил Архон, видя, что я также как и он закончил трапезу и потягиваю вино. – Ты хотел собрать экстренный совет, повелитель. Мы готовы, давай начинать.

– Начнем! – подтвердил готовность Кассандр.

Антипатр, Пеквест, как и остальные промолчали, выражая свое согласие, пожирая мясо и запивая его вином.

– Начнем совет, повелитель?

Я задумался – почему этот товарищ продолжает разыгрывать странный спектакль, называя меня своим царем и повелителем, а не проведет переворот прямо здесь? Проведет – это я, конечно, сильно сказал, ПОПЫТАЕТСЯ, потому что у меня есть ксифос и я не дам этим тварям убить меня так просто, могут даже не мечтать. Так вот почему он не попытается? Хочет насладиться своим могуществом в момент, когда за моими плечами меньшинство? Желает унизить меня перед другими полководцами, чтобы возвысить себя красивого, а только потом убить? Или авторитет Македонского все еще настолько высок, что ни Архон, никто другой не может вот так запросто занять место во главе могущественной Империи? Оставалось догадываться об истинных мотивах полководца, на стороне которого оказались все козыря. Я не понимал, когда Архон вытащит козыри наружу. Однако отсупать не собирался. Тем более полководцы похоже решили проверить на прочность мои яйца – предлагая провести совет, они жрали мясо и пили вино, хотя на прошлом совете я четко дал понять, что не допущу подобного.

Я отглотнул сильно разбавленное водой вино, поставил чашу на стол и отодвинул от себя демонстративно.

– Вы то к совету готовы, господа командиры?

– Ах да, – спохватился Архон. – Мы уже доедаем и допиваем, мы помним твое распоряжение повелитель. Никакой еды и никакой выпивки на совете.

– А если чуть-чуть? – спросил Пеквест.

– Мы доедаем и допиваем, Пеквест, – сказал Архон. – Завтрак завтраком, а совет советом.

Все прекратили есть, как по щелчку и освободили стол. Архон дождался, когда слуги уберут со стола последние тарелку и кувшин, а только потом обернулся ко мне.

– Повелитель решил собрать экстренный совет потому, что сочел за дерзость наглую выходку аравийцев и захотел наказать тех, кто вместо выражения покорности ответил черной неблагодарностью, наплевав на наше гостеприимство?

– Что-то типа того, – сказал я. – Нагленькие ребята.

Понятно, что экстренный совет я собирал по другой причине, но грохнуть полководцев сейчас – не выйдет. Численный перевес находится на их стороне. Часть моих телохранителей ранено, часть выматаны, а караульщики до сих пор не вернулись…

– Сегодня же мы можем выступить в новый поход, вообще не вопрос, – заявил Антипатр. – Прикажешь готовить флот, мой повелитель? Трубить сборы?

– На месте Александра я бы поступил именно так, – довольно поглаживая живот сказал Лаомедон, наевшийся до отвала. – Учитывая, что выродки набрались наглости и шлют в Вавилон прямые угрозы!

– Ты никогда не будешь на его месте, Лаомедон, поэтому не тебе решать, как поступать! Лучше захлопни свою вонючую пасть, – слова принадлежали Эвмену.

Недопонимание между соратниками царя случилось впервые. Эвмен до сих пор кипятился за непонятку на казни, злился на остальных полководцев, которые по разумение грека представили его с не лучшей стороны в моих глазах. Похоже, что забыли предупредить или вообще не сочли нужным предупредить о том, что суда не будет, а обвиняемых привели в зал только для того, чтобы сразу грохнуть, приведя в исполнение приговор. Лаомедон резко развернулся и впился в Эвмена взглядом. Чуть-чуть и в зале совета вспыхнет драка.

Я вскинул руку, переключая на себя внимание, щелкнув пальцами трижды, гася конфликт.

– Заткнулись, оба. А если хотите продолжить – на выход.

Уходить с совета ни тот, ни другой не собирался. Грек фыркнул, показывая свое недовольство, но замолчал. Лаомедон же проскрежетал достаточно громко, чтобы его услышали.

– Правильно, пусть заткнется, неплохо заново показать греческим псам их место среди македонян и научить манерам, Александр, – полководец не стал добавлять привычное «царь».

Эвмен побледнел пуще прежнего, но продолжать конфликт не стал. Хотя я, признаться, на его месте, уже съездил бы этому умнику Лаомедону по голове.

– Вернемся к разговору, – как можно спокойнее сказал я. – О каких угрозах арабов идет речь? Требую доложить немедленно.

– Местные царьки, Александр, поверили в себя… Они решили, что их честь поругана и думая, что тебя больше нет в живых готовы объявить нам войну, для чего объединяются в союз, – улыбнулся Архон, которому вспыхнувший между Эвменом и Лапедеоном конфликт явно доставил удовольствие. – Так что, прикажешь готовить флот? Трубить сборы войска? Желаешь наказать аравийцев лично?

Об угрозах с полуострова мне приходилось слышать от Аристотеля раньше.

– Погоди ты, трубить, – отмахнулся я.

– У нас есть другие планы, мой царь? – это уж был голос Анипатра, и он казался каким-то безжизненным, леденящим.

– Какая тебе на хрен разница, что я хочу, если тебе все равно придется исполнять приказ? – я обернулся, впился глазами в старого полководца и широко улыбнулся.

В зал совета вернулись четверо караульных. Во время. Теперь соотношение сил в случае конфликта не выглядело столь безнадежным. Восемь против двенадцати… или девять против одиннадцати? Не уверен чью сторону выберет Эвмен. И слуг я не считаю тоже. Но если даже секретарь станет воевать за меня, перевес останется на стороне полководцев, как численный, так и перевес во владении мечом.

– Велишь идти на север? Я угадал повелитель? – ни с того ни с сего хмыкнул Архон.

Я, заслышав эти слова, невольно вздрогнул, как разрядом тока прошибло. Этот знает о тайне Македонского? Раскололи таки Аристотеля перед смертью, ублюдки? Я прежде не убирал руку с рукояти своего ксифоса, а теперь плавно потянул меч на себя, вытаскивая из деревянных ножен. На вопрос я не ответил.

– Кстати, позволю себя спросить – что ты думаешь о словах Аристотеля, мой повелитель? У вас наверняка был не один разговор на счет…

Это было той последней каплей, из-за которой сорвалась моя планка. Я вскочил из-за стола и обнажил ксифос, приставив лезвие к горлу Архона. Пан или пропал, в общем то, пройдем по кромке подтаявшего льда.

– Что ты знаешь об этом? – прошипел я, вдавливая лезвие в шею Архона, пуская кровь. – Что он говорил тебе?!

Полководцы повскакивали, перевернулся стол, но отчего-то не торопились доставать клинки, пока лишь наблюдая за стремительно развивающимися событиями со стороны. В отличии от полководцев, мои телохранители уже стояли в боевых стойках с мечами наголо и приготовились устроить в зале резню, если кто-нибудь дернется в мою сторону. Только Эвмен никак не отреагировал на происходящее, решил остаться в стороне от конфликта и все также сидел на скамье, как дурачок с выпученными глазами.

– Александр… – Архон медленно покачал головой. – Ты явно что-то не так понял в моих словах.

– Отвечай, козел, я тебе вопрос задал.

– Можешь приказать Пердикке пытать меня прямо здесь или вели палачам незамедлительно казнить, но мне ничего неизвестно, кроме бреден Аристотеля, начитавшихся сранных трактатов из древних библиотек. Все тоже самое известно тебе, мой царь, ты же сам приводил старика выступить перед нашим доблестным войском на пиру. Он же говорил об этом после на одном из наших собраний…

Меня поставили в тупик слова и реакция Архона. Вытаскивая меч, приставляя его к горлу полководца, я рассчитывал на чертову драку! И я не скажу, что Архон наложил в штаны и не был готов принять вызов. Нет, дело в другом – в чем, сходу я не могу разобраться. Однако теперь, когда лезвие ксифоса касалось шеи полководца, у меня оставалось всего два выхода. Поверить Архону на слово или продырявить в его горле техническое отверстие на вылет. Я не понимал, отчего остальные полководцы, вооруженные кинжалами, не предпринимают попыток завязать потасовку, имея численный перевес. Что-то здесь не так… Чужую игру пора сломать. Но как… я усилием воли заставил себя убрать меч. В месте соприкосновения лезвия и кожи Архона струилась теплая кровь. Следовало найти какие-то слова, но прежде, чем я нашел, что сказать, Архон опустил руки и произнес.

– Эвмен прав, никому из нас не быть Александром, а уж тем более никому из нас не придет в голову перечить воли своего царя, – вот уже который раз за сегодня полководец поклонился.

Телохранители не торопились убирать клинки, когда как полководцы, так и не потянувшиеся к кинжалам, выглядели растерянными. Черт возьми, я открыто спровоцировал конфликт и заставил своих врагов засунуть языки в задницы, но меня отчего-то не покидало ощущение, что очередной раунд противостояния все равно остался за ними. Архон обвел меня вокруг пальца и оставил в дураках. На эмоциях действовал только слабый, а я поддался эмоциям, показал полководцам болевые точки, коими оказался наш с Аристотелем «секрет». Это грубейший просчет. Все еще держа ксифос, я двинулся к дверям.

– Совет закончен.

– Ты не сказал своего решения, царь! – попытался остановить меня Архон.

– К утру мы направляемся в новый поход, – бросил я. – Я хочу, чтобы мои люди узнали о моем воскрешении на рассвете!

– Куда мой повелитель…

Архон не договорил, дверь зала совета захлопнулась.