Текст книги "Готовность №1"

Автор книги: Валерий Рощин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

Глава четвертая
Ингушетия

Вертолет появился на горизонте за три минуты до назначенного срока. Вынырнув из-за верхушек деревьев дальнего лесочка, он с глухим рокотом пронесся над головами спецназовцев; удалившись метров на семьсот, заломил приличный крен, развернулся на сто восемьдесят градусов и, замедляя скорость, стал заходить на посадку, выбрав местом для нее контрастное пятно желтовато-зеленой травы. Три офицера местных спецслужб и бойцы «Шторма» включая лежащего на носилках Петровича, неотрывно наблюдали за ним. Лейтенант Грунин вновь извлек из герметичного чехла видеокамеру, решив отснять завершающие кадры изнурительной спецоперации…

Снижаясь, Ми-8 приближался к группе против ветра и потому рев мощных двигателей звучал приглушенно, но все же набирал силу с каждой секундой. Винтокрылая машина постепенно увеличивалась в размерах. Вот уже отчетливо стали угадываться сквозь граненое остекление два пилота и борт-техник, сидящие в один ряд. Еще минута и широко расставленные шасси мягко коснутся нежной желтовато-зеленой растительности, затем командир уменьшит мощность и вертолет опустит на землю небольшое сдвоенное переднее колесо под прозрачной кабиной, а дверка грузового отсека скользнет по левому борту назад, приглашая уставших бойцов спецотряда внутрь. В этот вожделенный миг, наверное, каждый из них уже представлял себя там – в удобном чреве желанного и спасительного челнока.

И вдруг…

Ровно идущий на посадку вертолет резко качнулся и отчего-то стал заваливаться на правый борт. Будто в кадрах замедленной съемки тяжелая и, вероятно, уже неуправляемая машина беспомощно кренилась, задирая при этом нос, и с катастрофической неудержимостью теряла жизненно важный запас высоты…

Кто-то из офицеров-силовиков изумленно присвистнул, один из спецназовцев негромко матюкнулся, другие же, сквозь стиснутые зубы издали нечто похожее на стон. И только штатный оператор лейтенант Грунин бесстрастно и молча фиксировал на магнитную пленку происходящее…

Через секунду Ми-8 грузно ухнул всей десятитонной массой на землю, а над головами мужчин, ожидавших совсем другого – благополучного и мягкого его приземления, со свистом пронеслись обломки лопастей, в изобилии разлетавшихся по всему округлому ровному полю. Бойцы «Шторма» кинулись к груде искореженного металла, в надежде на то, что кто-то из экипажа остался жив, да тут же, вынужденно повернули обратно – над местом катастрофы взметнулся огненный гриб полыхнувшего авиационного керосина.

Одиннадцать человек в полевой камуфлированной форме растерянно взирали на пожарище, добавлявшее закрученными клубами дыма темноты в сумеречное небо. И лишь теперь – в относительной тишине до их слуха стали доноситься звуки автоматных очередей. Обратив взгляды к ближайшему лесу, они заметили рассекавшие вечернюю синеву и сверкавшие смертельным пунктиром трассы пуль. Мгновенно смекнув, что падение транспортного вертолета вовсе не случайность, а дело рук вооруженных бандитов, все они, кроме раненного Петровича, изготовились к бою…

Следующим утром средства массовой информации сообщат подробности вторжения бандитов в Ингушетию, десятикратно занизив при этом численность вооруженных головорезов. Откуда, мол, у Масхадова может взяться целых две тысячи штыков? Да если такие силы каким-то чудом и отыщутся, то, как, скажите на милость, они сумели беспрепятственно собраться в таком количестве в нашпигованной спецслужбами соседней республике, и мастерски провернуть великолепно спланированную акцию? Сущий бред! Такого наша власть, сплошь состоящая из профессионалов, ни за что не допустит!..

А меж тем только на станицу Слепцовскую двигалось более трехсот боевиков…

У оконечности негустого лесочка они приостановились, рассредоточились и стали ожидать десяти часов вечера – времени общего начала широкомасштабной операции. Без пяти минут десять Шамиль Татаев – один из главных разработчиков акции, внезапно услышал рокот двигателей приближавшегося вертолета.

«А что?.. – злорадно усмехнулся он, мимолетно глянув на часы, – неплохое получилось бы начало, если нам удалось бы завалить вертушку!..»

Через минуту по цепи пронеслась команда: «Огонь по вертолету из всех видов оружия!» И лишь только военно-транспортный Ми-8 оказался в поле зрения многочисленных сепаратистов, к нему немедля потянулись сотни смертоносных трасс. Еще через минуту останки винтокрылой машины горели в поле, метрах в четырехстах от реденького леса…

Шамиль не собирался задерживаться на подступах к станице – стрелки часов уже миновали означенный рубеж, и наслаждаться первым успехом, было некогда. Однако при выходе на свободное пространство, боевики неожиданно столкнулись с яростным сопротивлением не весть откуда взявшегося маленького отряда федералов…

– Патроны!.. Беречь патроны! Не в тире тренируетесь по мишеням! – рявкнул Коваль бойцам, вглядываясь в сумрак и наблюдая, просачивающиеся со стороны редкого леса к округлому полю нескончаемые вереницы боевиков. Саданув короткой очередью из короткого автомата, буркнул: – Видали, сколько их!? Тут десантной роте делов на полдня, а нас семеро, не считая Петровича и этих… с пукалками…

Он покосился на трех офицеров ингушских спецслужб, похоже, собиравшихся за минуту израсходовать весь скудный боезапас табельных «Макаровых», сплюнул на дымившиеся справа от него стреляные гильзы и снова припал щекой к прикладу автомата, выискивая в сгустившейся тьме подходящую цель.

Группа оборонялась стойко и грамотно. Майор удачно расположил подчиненных эдаким тупым клином, основательно прикрыв фланги, а на самом острие повелел занять позицию с пулеметом заместителю – капитану Кононову. Неподалеку от капитана залег контрактник Ионов с гранатометом под стволом «Калашникова».

Сотрудники «Шторма» знали свое дело и четко, без лишних слов и вопросов выполняли приказы Коваля. Снайперы с помощью ночных прицелов отстреливали единичные цели, офицеры из своих малогабаритных МА-91 посылали мощные бронебойные пули по скоплениям боевиков. И лишь связист Грунин изредка откладывал в сторону оружие, чтобы отснять навороченной камерой, настроенной на ночную съемку, несколько секунд «сюжета»…

Первым затих пулемет капитана Кононова.

– Санёк! Санёк!.. Кононов! – окликнул его майор.

Тот не ответил. Вместо хорошо знакомого голоса капитана послышался взволнованный тенор Ионова:

– Он, кажется, убит, товарищ майор…

– Понял… Продолжай стрелять. Я сейчас подменю его.

Кононов лежал с пробитой головой, обняв ручной пулемет. Коваль немного отодвинул мертвого друга, вогнал в пулемете полный рожок и, переменив позицию, начал поливать бандитов очередями, дабы не подпустить их на расстояние броска гранаты.

Сумерки окончательно сгустились, настала ночь. Отчасти спецназовцам помогали яркие отблески догорающего левее и сзади вертолета. Огненные всполохи не мешали им вести прицельную стрельбу, а вот у моджахедов красно-оранжевая круговерть всякий раз оказывалась перед глазами, как только они пытались отыскать взглядом головы расположившихся посреди ровного поля неверных…

Вторым вскрикнул и, перевернувшись на спину, схватился за шею прапорщик Зеленский. Его оттащили поближе к тяжелораненому Петровичу, где Коваль попросил побыть одного из оставшихся без патронов офицеров ФСБ. Однако тот снова объявился на позиции минут через пять и, доложив о смерти снайпера, стал вести огонь по бандитам из его «СВД-С»…

Третьим тихо – без крика и стонов, ушел из жизни подрывник Попов. Как сотрудники «Шторма» ни старались, а многочисленные бандиты все ж подошли почти вплотную и теперь их гранаты рвались поблизости. Осколком одной из них пробило грудь старшему лейтенанту Попову…

Вскоре почти одновременно были ранены два ингушских офицера. Оставшиеся пять человек постепенно оказывались запертыми в кольце окружения, и кольцо это с каждой минутой сжималось все туже и туже, пока в центре не прогремело подряд с десяток разрывов. Когда улеглись последние раскаты грохота, наступила страшная, гнетущая тишина…

Боевики какое-то время выжидали и побаивались вставать в полный рост, а средь многочисленных воронок неподвижно лежали восемь окровавленных и изуродованных тел. Мертвый Зеленский находился чуть дальше – возле носилок с едва дышащим и бесчувственным Петровичем. Во всем этом темном, пахнущем гарью и кровью жутком месиве продолжал шевелиться лишь один человек – молодой лейтенант Грунин…

Все движения его были неспешными и, как будто, хорошо продуманными. На самом деле контуженный, частично лишенный зрения и слуха спецназовец действовал скорее автоматически. Он слегка приподнялся, медленно стянул с головы мокрую, липкую от крови бандану. Протерев ей грязное лицо, посмотрел на левую руку… Два пальца – средний и безымянный висели с внешней стороны ладони на тонких лоскутах отсвечивающей в слабых лучах затухающего пожарища красной кожи. Мизинца на ладони не было вовсе. Правой рукой лейтенант беспрестанно ощупывал пространство вокруг себя, пытаясь что-то отыскать…

Наконец, здоровая ладонь наткнулась на видеокамеру. Он поднял ее, положил на колени, бережно протер объектив все той же окровавленной головной косынкой. Потом, нажав на кнопку, запустил съемку, приподнял миниатюрный аппарат и запечатлел последнее пристанище товарищей. До конца исполнив приказ майора Коваля, Грунин извлек из камеры мизерную – со спичечный коробок кассету и засунул ее под резинку собственного носка. Камеру отбросил к ногам, подтащил за ремень ранец, покопался в нем, вытащил связку тротиловых шашек, снял с крепления разгрузочного жилета последнюю гранату и лег на спину…

Несколько фонарных лучей лихорадочно метались от одной рытвины к другой и все увереннее приближались к разгромленной позиции русских бойцов.

– Мертвый, собака… – послышалось неподалеку от лейтенанта, но чеченских голосов тот не слышал, полагаясь только на глаза под короткими опаленными взрывом ресницами.

– Смотри, Ахмед, плеер что ли лежит?

– Где?..

– Вон у ног того федерала…

– Это камера, Рустам… Дорогая видеокамера!..

Еще трое бандитов, привлеченные диалогом Ахмеда и Рустама, поспешили посмотреть на ценный трофей. Но стоило всем пятерым приблизиться к находке, как в метре – там, где неподвижно лежал федерал, раздался страшной силы взрыв, далеко раскидавший тела незадачливых мародеров…

Глава пятая
Санкт-Петербург

После полудня на свалку – в гости к Георгию Павловичу, пожаловал нынешний командир «Шторма» – полковник Маслов. Оставив служебную «Волгу» у главного въезда Дмитрий Николаевич вызвал «директора» зловонного предприятия и, выбрав место так, чтобы ветер отгонял в сторону местные «ароматы», прогуливался с давним другом по асфальтовой дорожке. Рядом с подтянутым и стройным полковником пополневший Жорж, с раздолбанными ботинками на ногах, одетый в ужасный мешковатый костюм, казался неуклюжим, неповоротливым, несуразным. Движения его были вялыми, неловкими; на лице отчетливо читалась неуверенность…

– Совсем народу в «Шторме» не осталось. Совсем… – сокрушался Маслов. – Намедни восьмерых похоронили…

– Кого?! – с тихим удивлением вопрошал подполковник.

– Валю Коваля, Петровича… Остальных ты, наверное, не знал, – все молодые, пришли после твоего увольнения…

– Что ж не позвал проститься? – немного обиженно буркнул пенсионер.

– Извини, Георгий, замотался я тогда до предела. Толпа родственников у кабинета; оформление документов, пособий; организация похорон… В общем, сам знаешь.

Мужчины с минуту помолчали…

– Полтора десятка человек по госпиталям томится, – снова пожаловался командир спецназа. – Об истории со Стасом Торбиным ты, верно, слышал…

Собеседник кивнул. Маслов с тяжелым вздохом продолжал:

– Недавно и Сашка Баринов двинул по его стопам.

– Как это?

– А вот так. Перерезал глотку какому-то предателю из ФСБ и был таков. В точности как Торбин.

– Во дают!.. – удивленно покачал головой подполковник. – Видать совсем довел мужиков этот беспредел, коль сами изменников находят, сами судят, сами казнят…

– Где-то в глубине души я понимаю ребят – правды в этой стране не сыщешь и никогда не добьешься. Вор на дураке сидит и предателем погоняет…

Он достал пачку сигарет, предложил приятелю и закурил сам, пытаясь спастись от запахов, источаемых мусорным могильником.

– Значит, совсем стало с людьми туго?.. – из-под бровей глянул на полковника Георгий Павлович, доставая из внутреннего кармана пиджака плоскую фляжку.

– Не то слово, Жорж! Ты же знаешь, сколько нужно времени, чтобы вырастить приличного профессионала. А ведь бандиты в горах тоже не сидят без дела – уровень их подготовки возрос многократно! Это уже не те, кого можно было брать голыми руками в первую компанию. В «Шторме» осталось два капитана: один здесь, другой в Ханкале – третий срок без передыху мается. Ну, парочка надежных прапорщиков-снайперов. Вот и все мои кадры на сегодняшний день. Остальные – сплошь зеленый молодняк, который минимум год за ручку водить надо, а не в горы посылать…

– Да-а… Времена настали!.. А Костя Яровой?

– Что Костя!? Ему перебитые берцовые кости сращивают. Еще не известно, сможет ли нормально ходить…

Отвинтив крошечную пробку, Георгий молча протянул емкость другу. Тот глотнул обжигающего, чистого спирта, по давней традиции «Шторма» сделал несколько затяжек табачным дымом вместо закуски и вернул фляжку. Затем, то ли с сожалением, то ли с порицанием наблюдая, как Извольский до конца осушил плоскую посудину, внезапно остановился посреди асфальтовой дорожки и схватил его за руку…

– Слушай, Жорж!.. Возвращайся к нам! – с какой-то неистовой мольбой и отчаянием в голосе попросил он. – Ты же моложе меня и… как ты можешь спокойно работать здесь – в этом зловонии и по колено в дерьме!? Ты же здоровый, умный мужик, а главное настоящий профессионал, каких в нашей стране раз-два и обчелся. Ну, Георгий!.. Неужели не понимаешь, что тут ты не у дел и совершенно не на своем месте!? Соглашайся, пока не опустился до последней черты!.. Снова оформим тебя заместителем, восстановим звание…

Но тот устало прервал монолог приятеля:

– Набегался я, Дима. Да и чтобы возвратиться в строй, не меньше того же года потребуется – забыл уж я все. И к спирту, как видишь, пристрастился – спасу нет. Сопьюсь, похоже, скоро…

Он виновато кивнул на пустую фляжку, что все еще покоилась в ладони…

– Ерунда! – с жаром возразил Дмитрий Николаевич. – Твой опыт не пропьешь и не забудешь! Ты бы смог спасти еще кучу жизней…

– Нет, Диман, уволь, – уже тверже изрек подполковник в отставке. – И бабы мои опять взвоют – привыкли к еженедельным денежным вливаниям.

Шеф «Шторма» насмешливо покивал и вздохнул, с сожалением сознавая – друга не переубедить. Выбросив окурок, помолчал, потом приличия ради, спросил о домочадцах:

– Как твои-то поживают?

– А чего с ними станется?.. Вот сегодня с получкой домой приеду, так, небось, с утра дожидаются. А в другие дни и ужин сготовить забывают…

Маслов знал о давних семейных неурядицах приятеля, посему не стал бередить больной темы. Поболтав еще минут десять, засобирался и стал прощаться…

– Бывай, Георгий. Рад был тебя повидать.

Тот ответил крепким рукопожатием, отчего-то избегая встречаться с Дмитрием взглядом.

– Не забывай. Звони, а лучше появляйся, – грустно молвил Извольский.

– Заеду как-нибудь. А ты… если вдруг надумаешь вернуться… Одним словом, мы все будем тебе рады. Бывай…

Полковник быстро двинулся к автомобилю, уселся на переднее сиденье рядом с водителем и захлопнул дверцу. А ветеран спецназа еще долго стоял у дороги, провожая печальным взором черную «Волгу», потом поморщился от ставшей привычной ужасной вони, запихнул фляжку в карман, зло сплюнул и, понурив голову, поплелся на территорию нынешней вотчины…

А ближе к вечеру местная братия затеяла праздник. Каждый уважающий себя бомж в обязательном порядке отмечал в году четыре даты: Новый Год, День защитника Отечества, Международный женский день и день собственного рождения. Так вот сегодня одним из пожилых представителей лиц, не имевших приписки, справлялся шестидесятилетний юбилей. Справлялся с грандиозным размахом и царской щедростью – импровизированный стол ломился от дорого спиртного и не менее дорогих и изысканных деликатесов на закуску. Сервировка мало отличалась от того, что предлагается в банкетных залах какого-нибудь «Метрополя» или «Националя», ибо контингент бездомных, обитающих на городских свалках, вовсе не относился к разряду нищих, как наивно полагало большинство граждан страны. По крайней мере, наисвежайшие продукты закупались бродягами в самых респектабельных супермаркетах, а не разыскивались среди гор перепревшего мусора…

– Палыч, занимай почетное место во главе стола, – пробасил дед с клочковатой бородой и в футболке с размашистой надписью на груди «BAD BOY». – Минут через десять начнем.

Жорж прохаживался возле разбитого в центре свалки «бивака», заложив руки за спину и вспоминая сегодняшнюю встречу с Масловым. Угрюмо кивнув старику, спросил:

– Чужаков сегодня не было?

– Нет, не видали… Чай, непременно бы доложили – зачем нам конкуренты?..

«Конечно, доложили бы, – подумал он, всматриваясь в дальний конец свалки. – Им не нужны залетные, вороватые личности, отбирающие хлеб насущный…» Но спросил он об этом потому, что уже несколько минут наблюдал какое-то странное движение, происходящее метрах в пятистах – за огромной кучей мусора, что должна была ни сегодня-завтра исчезнуть под ножами бульдозеров. Ему показалось, будто какие-то тени в сумерках тихой безветренной белой ночи проплыли от бетонного ограждения, и пропали за огромным бугром.

– Я отойду ненадолго, – бросил он чумазым подопечным, бестолково толпящимся у длинного рекламного плаката, что обычно вешают на столбах поперек улицы, а бомжи, как правило, используют на помойках вместо стола и скатерти. – Начинайте без меня…

Пока он пробирался до того места, где издали узрел непонятные фигуры, небо окончательно потемнело и приобрело устойчивый фиолетовый оттенок. Жорж трижды пожалел, что не взял фонаря, потому как трижды проваливался левой ногой в какие-то дыры, а правой постоянно цеплялся за всяческие торчащие из мусорных недр предметы. Приблизившись после продолжительного блуждания меж небольших возвышенностей к последней, огромной горе, за которой расстилалось до самой границы свалки обширное плоское поле, утрамбованное гусеницами тракторов, он осторожно стал обходить ее сбоку, пока не замер – в тридцати метрах творилось нечто странное…

Двое мужчин, кажется, стояли на коленях. Георгий Павлович скорее догадался, нежели разглядел, что руки их были связаны за спинами. Несчастных бедолаг окружало полукольцом четверо парней в темной одежде…

– Так вот, как это происходит!.. – прошептал подполковник, припоминая неоднократные и боязливые доклады подопечных «кладоискателей» о страшных находках в пучине отходов. – Тихо приезжают поздним вечером со стороны леса – там полно дыр в ограждении; жертвы идут до места казни своим ходом. Потом по два выстрела в голову, трупы – в приямок; несколько лопат прелого гнилья сверху и прощай навеки… Какой оперативник отважится разыскивать пропавших людей здесь, где ни один нормальный человек с непривычки и получаса не выдержит? А случайный люд, изредка натыкающийся на останки, никогда не побежит заявлять об этом. Все до безобразия просто…

Тем временем до слуха Извольского донесся приглушенный хлопок – один из стоявших на коленях тут же, как подкошенный рухнул вперед, ткнувшись носом в черную жижу. Другой тихо завыл, мешая протяжный звук с торопливыми мольбами о пощаде. Жуткий, предсмертный монолог этот был прерван вторым хлопком…

Бывший спецназовец брезгливо повел плечами и собирался было ретироваться восвояси так же незаметно, как и прибыл, да не успел сделать и четверти оборота, как в печень уперлось нечто твердое…

– Стоять, дядя, – тихо прогнусавил чей-то моложавый голос. – Дернешься – пристрелю.

«Этого, блин, мне еще не хватало!» – мысленно выругался подполковник.

– А ну, вперед! – так же негромко скомандовал парень.

«Вперед» означало: к «лобному» месту. Хорошего это не сулило – молодчик, посланный остальной братвой понаблюдать за окружающей обстановкой, кажется, решил пустить случайного свидетеля в расход.

Палачи были заняты своим злодейским делом – только что прозвучал первый контрольный выстрел, вот-вот должен был раздаться второй. Георгию надлежало принять решение до того, как всей бандитской группе станет известно о существовании случайного свидетеля.

И он решился…

Оружием начинающего преступника спецназовец завладел легко и, можно сказать: непринужденно. Схватив запястье руки, сжимающей рукоятку пистолета, он в тот же миг без разворота двинул молодого человека локтем в голову. Не успев издать ни единого звука, тот от жуткого по силе удара отлетел назад и распластался на пестреющем в темноте мусоре. Стрелять в него было нельзя – даже хлопок, произведенный оружием с глушителем, толпа беспредельщиков непременно услышит. Потому здоровяк Жорж попросту навалился на сосунка сверху, основательно зажав мощной пятерней и рот, и нос. Через пару минут с ним было покончено…

После второго контрольного выстрела на месте казни слышались торопливые шорохи – палачи заметали следы расправы. Едва Извольский успел отделаться от стоявшего на стрёме братка, как кто-то окликнул:

– Арлекин!.. Где ты там? Подгребай сюда – уходим!..

Похоже, они прикопали трупы, и им оставалось лишь покинуть свалку. Подполковник поднялся и, слегка пригнувшись, быстро пошел прочь от последней горы отходов. Пройдя метров десять, вдруг остановился и швырнул в сторону мертвого бандита его оружие. «Ни к чему оно мне… Одному черту ведомо, сколько загубленных жизней за ним числится. Да и не собираюсь я ни с кем воевать – прошло мое время!.. – думал он, потихоньку приближаясь к гудящему рою основательно подпитых бомжей. – Надо бы только поспеть вовремя, словно никуда и не уходил…»

Но едва в голове промелькнула последняя и очень правильная мысль, как левая нога вновь куда-то провалилась.

– Да что за наказание сегодня бог послал!? – проворчал Георгий Павлович, пытаясь высвободить неудачливую конечность.

И без того видавший виды ботинок зацепился за острый конец толстой проволоки и ни в какую не желал подчиняться воле хозяина. Стоя на четвереньках, чертыхаясь и дергая всем телом, Жорж почуял вдруг резкую перемену в разнузданном и вольном поведении подчиненной «элиты». До рекламного плаката, исполнявшего роль скатерки, он не дошел совсем немного и громкая нетрезвая речь двух десятков мужчин и женщин, перемежавшаяся матом и прочими крепкими оборотами, отчетливо доносилась от «банкетного зала» все то время, пока «директор» отвоевывал у свалки свое имущество. Но внезапно гомон, песни и ругательства разом стихли…

Бывший заместитель командира «Шторма» перестал выкручивать и тянуть ногу и поднял голову… Примолкших босяков медленно обступали те самые бандюганы, около десяти минут назад приведших в исполнение чей-то жестокий приговор. В руке каждого тускло поблескивал в свете двух больших костров пистолет…

– Здорово, сливки общества!.. – весело поприветствовал хранителей свалки главарь. – Ну, кто мне ответит на пару вопросиков?

«Сливки» напряженно переглядывались…

– Тогда так порешим… Кто ответит, тому гарантирую жизнь, остальных просьба не обижаться, – подкорректировал тактику рослый молодой человек в короткой кожаной куртке и, почти не целясь, выстрелил в початую бутылку водки. Та, гулко звякнув, распалась на крупные составляющие, выплеснув содержимое на здоровенную букву рекламного слогана.

– А что вас интересует? – устремил на него преданный взгляд конопатый мужик с рыжей, давно не чесанной шевелюрой.

– Меня интересует: кого в данный момент среди вас нет? – перешел к делу предводитель.

Распластавшийся на отходах Жорж затаил дыхание…

– Так вроде все в сборе… – удивленно пожал плечами рыжий – самый трезвый из алкашей.

– Сёмки лысого нет! – выпалила беззубая дама, обводя толпу собутыльников взглядом человека, обладающего феноменальной памятью.

– Чё лепишь-то, дура!

– Очнулась, пьянь!..

– Вот курица… – зашикали на нее отовсюду.

– Ты пей, Таня, поменьше, – назидательно покачал сальными локонами рыжий. – Помер Сёмка-то… Третьего дня уж схоронили…

– Я жду, – останавливая балаган, повелительно напомнил о себе бандит.

– Так это, значится… – наморщил прокопченный лоб завсегдатай свалки.

Но его снова перебила просиявшая беззубая «красавица»:

– Начальник наш отлучился – по нужде отошел. Сейчас, сказал, вернется.

– Ага, – удовлетворенно крякнул преступный элемент. – И давно отлучился?

– Минут этак…

Но с ориентацией во времени у нее тоже было не все в порядке.

Хмурые парни разом повернули головы в разные стороны, всматриваясь в сумерки белой ночи. Подполковник на всякий случай медленно пригнулся, мысленно проклиная и затеянный бездомным юбиляром праздник, и всю эту свалку с ее разборками, казнями, трупами и прочими антисоциальными формами бытия.

– Как зовут вашего шефа? – зловеще поинтересовался старший палач.

– Так это… Георгий Палыч…

– А фамилия?

– Извольский, – тут же подсказал кто-то, не до конца пропивший память.

– Адрес?

Вот с этим уже было сложнее. Жорж никого из здешнего «бомонда» к себе домой не приглашал и ни адреса, ни района проживания в редких разговорах «по душам» не упоминал. Аудитория немытых и нечесаных напряженно молчала…

Нашелся опять-таки рыжий, на ходу придумав спасительный вариант:

– Отдела кадров-то у нас нету, да вроде обмолвился он однажды, будто обитает где-то на Литейном…

– Ладно, – уразумел бесперспективность дальнейшего допроса главарь. Сунув пистолет за пояс и направляясь прочь с вонючего пристанища этого сброда, предупредил: – Не забывайте: кто мало говорит, тот долго живет…