Текст книги "Паутина миров(СИ)"

Автор книги: Валерий Марьин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Алекс понимал, но Настя была так хороша, что на неё больно было смотреть. Словно поняв его мысли, Лора сказала:

– Закрой глаза, или отвернись. Не смотри на неё.

– Плохая ты Лариска! – тихо сказала Настя. – Отбила у меня Сашеньку. А ещё подругой была.

– В том-то и дело, что была, – ответила Лариса Петровна. – А тебе нечего было от оргазма подыхать.

– Это он виноват! – Настя показывала на Алекса. – Это он со мной всё это сотворил!

– Ну, я, как видишь, жива! – Лариска развела руками. – Хотя люблю его не меньше тебя.

– Нет, меньше! – раздражённо топнула ножкой Настенька. – Ты не умеешь, как я.

– Да уж куда мне, – сыронизировала Лора.

– Саша, пойдём со мной! – уже без всяких эмоций позвала Настя.

– Уходи, Настёна, ты мертва. И мы все про это знаем.

– Ты – плохой! – топнула другой ножкой Настенька. – И ты, Лариска, плохая! Подруга называется! Зачем Ваську так искромсали?

– Дурак твой Васька! – уже спокойно ответила Лара. – Сам виноват. А ты, подруга, уходи. Нам ещё рано к тебе в гости.

И Настя ушла.

А Лора с Алексом закурили. Оба были эмоционально опустошены. Наверное, встречи с мертвецами всегда энергоёмки. Однако докурить они не успели, ибо пожаловали иные гости. На этот раз появились дедушка, бабушка и дядя Сергей. Они долго стояли у входа, молчали и смотрели на своего Сашку-промокашку.

Ночь перевалила за середину. Гроза ушла, молнии не сверкали больше, гром не гремел. Лишь дальние зарницы полыхали в небесах, и дождь едва шелестел за границами церкви.

– Вот, значит, какой ты стал! – хрипло произнёс дед. – Однако, сколько ж тебе ныне?

– Сорок один исполнился.

– Да, идёт время. Бежит. Вроде и не старый ещё, а уже боле полужизни отпахал.

– Я до ста лет жить собрался! – вполне серьёзно констатировал Алекс.

– Молодец, Сашка-промокашка! – улыбнулся в бороду дед. – А это ни Лариска ли Кондратьева с тобой рядом?

– Она.

– Здравствуйте, Фёдор Трофимович! – поздоровалась Лара.

– Здравствуй, красавица! – дед кивнул. – Ну, про мужика твоего мы знаем, с нами он теперь уж года четыре.

– Пять лет, – поправила Лариса.

– А, ну да, пять, – согласился Фёдор Трофимович.

– Ты, Саня, не волнуйся! – вступил в разговор Сергей. – Мы тебя с собой звать не собираемся. Делать там нечего. Скукотища и темень. Тоска! Да и рано тебе. Мы просто пришли посмотреть на тебя.

– А что ж раньше не приходили? – спросила Лариска. – Столько лет прошло! Что у вас на том свете день открытых дверей. Или родительский день наоборот?

– Нехорошо шутишь, Лариса! – недовольно сказал Сергей. – Ни тебе судить о нас.

– А ты не злись, Серёжа, все там будем.

– В загробном мире есть разные места, – неопределённо ответил Сергей.

– Внучек! Сашенька! – заговорила бабушка. – Ты бы подошёл поближе. Я ведь плохо вижу, ты знаешь. Почти всю жизнь в очках проходила. Подойди, уважь старуху. Вспомни, какие пирожки я тебе пекла.

Алекс сделал шаг вперёд, однако Лариса обхватила его сзади.

– Не пущу!

– Ты, что? – удивился Сашка. – Это же баба Аня, дед Фёдор, и дядя Сергей!

– Это давно не они, Сашка! Ты с ума сошёл! Они обитатели иного мира!

– Они мои ближайшие родичи! – возмутился Алекс.

– Они – твоя смерть! Как ты этого не поймёшь!

– Внучек, родненький, подойди ближе. Я только посмотрю на тебя, и уйду.

– Сейчас, ба!

– Стой! – Лариса загородила Алексу путь. – Сначала меня убей!

– Ну, зачем ты так, Лора?

– Сашенька, милый, не смотри на них. Это давно не твои дед, бабушка и дядя. Это – мертвецы. Покойники. Это всего лишь их духи, а не они сами.

– Ты откуда знаешь?

– Знаю, любимый, потому что они не мои родственники, и я вижу их такими, каковы они есть.

– А какие они?

– Сгнившие, изъеденные червями мертвяки. Такие, как Васька.

Алекс послушал Лору и отвернулся.

Дед с бабушкой тут же исчезли, а Сергей остался и сказал:

– Ты пожалеешь об этом, Лариска! Мы будем приходить к тебе во снах, пока ты с ума не сойдёшь!

Сказал, и исчез.

В это время запел первый петух:

– Ку-ка-ре-ку!

Однако умершие родичи оказались не последними посетителями в этот день. И далеко не основными. Сашка Ранецкий и Лариска Кондратьева перекурили, дожидаясь, когда смутные предрассветные сумерки превратятся в полумрак серого рассвета. Сделали они это для уверенности в том, что нечисть попряталась в своих тёмных норах, а не разгуливает в окрестностях Глуховки, замысливая свои чёрные делишки. Потому что, Гоголь – Гоголем, "Вий" – "Вием", а жизнь – есть жизнь, в которой реальность иногда хуже любой литературной страшилки. В общем, по обоюдному согласию, молодые люди подстраховались немного, и подождали чуть-чуть. После нервных нагрузок, Ранецкому захотелось заняться любовью, однако Лора, захлёбываясь от желания, всё-таки сохранила хладнокровие, и напомнила, что они находятся в храме. Алекс скис, и задремал на Ларискином плече.

На кладбище, к тому времени, стали различимы кресты и звёзды. Светало быстро. В низине, в бассейне озера Блошиного стелился густой туман. Глуховка была заляпана его клочьями, а выше, ближе к церкви, над самим кладбищем повисла сиреневая дымка. Дождь прекратился, и даже с обломков крыши уже не капало.

Водные потоки, затоплявшие Глуховку, истощились. В огромных полноводных лужах отражалось свинцовое небо. Тучи снизили плотность и концентрацию, превратившись в единую серую массу, однако продолжали затягивать всё небо.

Алекс проснулся, и подошёл к центральному входу. Пока он дремал, убаюкивая разгулявшиеся гормоны, рассвело совсем. Даже птицы зачирикали в лесу, где они оставили вещи.

Сзади подошла Лариса, обняла ласково, прижалась нежно. Прикрыв глаза, подставила губы для поцелуя. Сашка сладко поцеловал женщину. Если бы не она... Даже думать не хотелось о том, что бы теперь было, если б не Лариса. Любящая, преданная, и в то же время хладнокровная и практичная. Редкие сочетания. К тому же, умна.

"Впервые в жизни мне повезло с женщиной!" – подумал Ранецкий. – "Вот уж её я не упущу никогда!"

– Ну, что, заберём вещи, и ко мне?

– Да, пожалуй, – в Сашке опять оживали гормоны, но здравомыслие до конца не покинуло его. – Сначала я спущусь к своему дому.

– Зачем? – Ларискины гормоны оживали быстрее, и ей хотелось поскорее попасть домой, на кровать, в объятия любимого мужчины.

– Надо оружие забрать. Пусть у тебя полежит.

– Вместе сходим. – Доводы Алекса были и логичны, и практичны, и подходили под ситуацию. Ещё неизвестно, где следующую ночь придётся провести.

– Хорошо, – Сашка улыбнулся. – Понесёшь "Браунинг" с обоймами.

– Что прикажешь, то и понесу, мой господин!

– Моя госпожа стала такой покладистой?

– Твоей госпоже нравится подчиняться такому сильному мужчине, как ты. И быть покладистой.

Ранецкий посмотрел на Лору. Ему очень хотелось высказаться на одну тему, но он не знал, как женщина отреагирует. Ну да ладно.

– Извини, что касаюсь неприятного, но хочу сказать тебе, что мне очень жаль, что твой отец погиб именно в тот день.

– Не извиняйся, Саша. Я сама миллион раз об этом думала и жалела себя. Особенно, когда на следующий год ты приехал, а ко мне даже не зашёл.

– Ну, я же не знал, как ты ко мне относишься, – стал оправдываться Алекс. – Целый год прошёл.

– А тут и Настя подоспела! – не удержавшись, съязвила Лара.

– И Настя, тоже, – пожал плечами Саша.

– А я ждала! – Глаза Ларисы наполнились слезами. – Весь тот день прождала!

– Извини, милая! – Сашка обнял Лариску. – Главное, что теперь мы вместе.

– И уж теперь я тебя никуда не отпущу! – Лариса Петровна смахнула набежавшую слезу. – Буду тебя холить и лелеять, как только может женщина. Сам не захочешь уходить.

– Давай! Холь и лелей! Мне это нравится в твоём исполнении!

В этот момент из сиреневой дымки тумана, шлёпая по грязи между могилами, огибая кресты, и обходя звёзды, появился человек. Одет он был в кожаный лайковый плащ, обут в кожаные юфтевые сапоги, а на голове носил кожаную хромовую фуражку с красной звездой. Мужчина был низкого роста, телосложением обладал тщедушным, а статуру имел худосочную. На бледном лице его росли тонкие усики и ухоженная бородка клинышком. Из под фуражки товарища пробивались чёрные курчавые волосы, брови его были аккуратно выщипаны дугой, а ногти носили следы маникюра. Тело мужчины перепоясывала новенькая хрустящая портупея, на которой с правого боку висела деревянная кобура с маузером.

– Вы извините, товарищи, за беспокойство, но я тоже к вам. Я понимаю, что за ночь эти жуткие персонажи из иного мира вам порядком надоели, однако, смею вас заверить, я не из их числа. Кроме того, даю слово, что более не приближусь к вам ни на шаг, потому что, увы, я уже давно мёртв.

– А что вам надо от нас, живых?

– Самую малость! – товарищ ослепительно улыбнулся, демонстрируя золото зубов. – Я пришёл за тем, чего лишён уже долгие годы.

– Не понимаю, – сделал удивлённый вид Ранецкий, хотя начинал догадываться, кто перед ним.

– Конечно, не понимаете! – согласился мужчина с маузером. – Но я вам сейчас намекну, – товарищ поднял вверх указательный палец, словно призывая к тишине. – Этот предмет вы нашли вчера вечером! – радостно произнёс он.

– Пенсне, что ли?

– Именно! – счастливо воскликнул пламенный ленинец. – Пенсне! Я столько лет проходил с ним, а потом столько лет пролежал без него, что на том свете только о нём и думаю. А сегодня ночью узнаю: нашлось родимое! Вы не представляете, как я рад!

– А кто вам сказал об этом?

– Один знакомый покойник, – запросто ответил большевик. – Наши могилы рядом находятся. Он из той же комиссии, которую рухнувший купол этой церкви завалил насмерть. Вы слышали эту историю?

– Слышал, конечно! Это основная легенда в нашей деревне. Можно сказать, достопримечательность.

– Ну, надо же! – обрадовался товарищ. – Приятно слышать!

– Так вы хотите получить пенсне обратно? – перевела вопрос в практическую плоскость Лариса Петровна.

– Да! – энергично кивнул ленинец, а потом добавил: – Я понимаю, что ничего не смогу предложить взамен, но...

– Но?

– Начну издалека, чтобы всё понятно было.

– Слушаем вас.

– У меня есть одна знакомая старуха-ведунья. Живая! – успокоил он нас. – Живее не бывает! Я знавал её тогда, когда ещё сам был жив. Хороша была, чертовка! Красива, умна, талантлива! Эх! Правда лично мне склонить её к интиму так и не удалось.

– Чего ж так?

– Статью не вышел, – грустно развёл руками большевик. – Ей вот таких, как вы подавай. Высоких, знаете ли, мускулистых, ну, и всё, что к этому прилагается. Вот ваша спутница меня понимает.

– Понимаю! – Лариска сладко улыбнулась. – Ещё как понимаю.

– Так вот, эта женщина – ведунья! Теперь, конечно, она стара. Ровесница двадцатого века, сами понимаете, вторая сотня лет пошла. С ней мы периодически встречаемся. Естественно, наши встречи возможны исключительно благодаря её умению вызывать духи умерших.

– А вы – дух?

– Да. – Большевик вдруг шарахнулся назад. – Ни в коем случае ко мне не подходите, – он замахал руками, – будет очень нехорошо, если вы дотронетесь до меня.

– Спасибо! Мы знаем.

– Хорошо! Тогда продолжаю: эта моя знакомая ведунья может исполнять желания. Не все, конечно, но те, что связаны с возрастом человека, местом и временем его проживания, она может выполнить. Она вообще временем вертит, как захочет. И, кстати, меняет пол и внешность. Легко. Иногда, когда у неё хорошее настроение, она отправляет меня в самое начало 20-х годов, и я, как совершенно живой человек, весело провожу там время с хорошенькими женщинами, жёнами и дочерьми нэпманов, и возвращаюсь на тот свет, как заново рождённый.

– Так что вы предлагаете?

– Я предлагаю вам сделку. Вы отдаёте мне пенсне, а я организую вам встречу с ведуньей. А она в свою очередь исполнит одно ваше желание. Подчёркиваю: одно на двоих. Ну, то есть, желание ваше должно быть таким, чтобы в него входили вы оба, и располагаться оно должно в одном времени и на одной географической территории.

– А она согласится? Кто мы такие, чтобы делать нам такие подарки?

– Об этом не беспокойтесь. Я обо всём договорюсь.

– Что должны делать мы?

– Сделаем так. Вы оставляете пенсне на сакральной границе храма. Я, тем временем, свяжусь с ведуньей, и попрошу её посетить вас. Как только она появится в церкви, я буду считать себя вправе забрать пенсне.

– А она действительно исполнит наше желание?

– Исполнит, можете не сомневаться!

– Хорошо! – Лариса посмотрела на Сашку. Он кивнул. – Мы согласны.

– Ну, тогда кладите пенсне, и ждите. Я – мигом!

С этими словами пламенный ленинец исчез.

Сашка с Лариской успели выкурить лишь по сигарете, когда в глубине церкви послышались шаги, их слух уловил звуки неведомого напева, а через мгновение появилась она, старуха-ведунья, и, видит бог, такой старой женщины Алекс в жизни не видел. Конечно, как про любую старую женщину, Сашке хотелось сказать, что её лицо сохранило следы былой красоты, но, увы, если быть честным, то никаких отпечатков прошлой привлекательности на лице ведуньи не осталось.

"Нет, ни правильно! – пересмотрел вопрос Алекс. – "Наверное, эти следы существуют и поныне, однако их не видно из-за морщин!" – Решив так, Ранецкий облегчённо вздохнул: ему всегда хотелось видеть в женщинах то, что ему самому в них нравилось.

Ведунья имела длинные седые волосы, заплетённые в толстую косу, перевязанную алым бантом, а сама коса была кокетливо переброшена через плечо на грудь. На шее старухи висело множество амулетов и оберегов всех возможных форм, размеров и, наверное, предназначений. На плечи бабулька набросила цветастый платок с птицами, бабочками и бахромой по краям. Поверх рубахи была одета безрукавка с обильной вышивкой. Поверх широкой в складках юбки располагался передник с изображением голых женщин и мужчин, которые выплясывали у костра нечто из репертуара "Ночи накануне Ивана Купала". А на ноги ведуньи были надеты красные сафьяновые сапожки.

– Здравствуйте! – поздоровались Алекс с Лорой.

– Здравствуйте, соколики! – приветствовала их старуха.

– Присаживайтесь, пожалуйста! – указала Лариса место в нише.

– Спасибо, милая!

Ведунья, кряхтя, уселась. Она долго ёрзала, устраивая поудобнее свою столетнюю задницу, и, наконец, угомонившись, закурила трубку.

– Люблю курить! – пояснила бабушка, пуская изо рта колечки дыма от вонючего самосада.

А снаружи властвовал май месяц. Ветер разогнал тучи, обнажая чистое голубое небо. Яркое апельсиновое солнце медленно всходило на восточном небосклоне. Повсюду пели и чирикали птицы. Шмели и пчёлы жужжали, перелетая с цветка на цветок. Рядом с ними порхали бабочки с цветными узорами на крыльях. Стрекотали кузнечики, прыгая между могилами. И никаких тебе чёрных куриц, парализованных ворон и их подчинённой нечисти.

Алекс посмотрел на вход. Пенсне исчезло.

– Большевичёк тут один за вас ходатайствовал, – приятным женским голосом заговорила старушка. – Уж очень просил помочь вам.

– Мы его пенсне нашли, вот он и разобещался!

– Слышала я эту историю, – рассмеялась бабушка. – Всё успокоится, не мог. Неудобно ему в гробу, видите ли, без пенсне. Вот чудак-человек! Там же темень несусветная!

– Привык, видать.

– Да уж, привычка – вторая натура, – согласилась старушка.

– Хорошие очки! – развил тему Сашка. – Качественная работа, ювелирная. И оправа золотая. Ценная вещь, чего там говорить.

– Понятно. – Ведунья глубоко затянулась. – Ну, а вам, что он за них пообещал?

Ранецкий пожал плечами.

– Он много рассказывал о вас, в том числе о вашем личном знакомстве в те времена, когда он был ещё жив.

– Было дело, – бабушка мечтательно улыбнулась. – Он даже сватался ко мне.

– А вы? – поинтересовалась Лариса.

– Да ну! – бабулька махнула рукой и рассмеялась. – Хлипкий больно, смотреть не на что. А я крупных люблю. Высоких, сильных и мускулистых. Обожаю больших мужчин. И чтоб у них всё большое было, как у твоего Сашки. Ты ж не зря от него не отходишь. Так, Лариска?

– Вы меня знаете? – удивилась Лора.

– Я, душечка всех в округе знаю. И раньше знала. Здесь почти всё кладбище мне знакомо. Я имею в виду, что знала большинство из них, когда они ещё были живы.

– А как вы себя ощущаете, понимая, что пережили всех?

– Никак, юноша. Я привыкла. Как Феликс к своему пенсне.

– Значит, его звали Феликс. Хорошее имя. Надеюсь, что не Дзержинский.

– Нет, милок, у него другая фамилия. – Ведунья выбила пепел из трубки о каблук сапожка. – А теперь говорите, что вам этот большевичёк наобещал.

– Он сказал, что вы можете выполнить желание.

– Смотря какое.

– Феликс обещал одно на двоих.

– Одно, касатик, только одно.

– И чтобы мы оба в этом желании участвовали.

– Это можно, – ведунья спрятала трубку. – Говори, чего хочешь!

Лариска схватила Алекса за руку, крепко сжала и умоляюще посмотрела в глаза.

– Доверься мне, милый!

– Говори!

– Мы хотим стать молодыми! – выпалила Лариса Петровна. – Чтобы лет по восемнадцать было и мне и Сашке. Чтобы я превратилась в очаровательную девушку с красивой фигурой, с длинными стройными ногами и с прекрасным лицом. Хочу стать шикарной голубоглазой блондинкой, как девки из журналов для мужчин. А Сашка, чтобы стал таким, каким он был в свои восемнадцать лет, высоким, мускулистым, зеленоглазым красавцем, в которого я влюбилась.

– Всё?

– Нет! – торопливо продолжила Лариса Петровна. – Я хочу, чтобы жили мы в большом городе, были студентами ВУЗа, и чтобы любовь у нас была большая-прибольшая.

– Извини, душечка, – ведунья с улыбкой покачала головой, – но любовь по заказу не бывает. Нельзя любовь заказать заранее, понимаешь?

– Да.

– Поэтому с чувствами своими вы уж там, на месте, сами разбирайтесь.

– Тогда сделайте, пожалуйста, чтобы мы встретились с Сашкой там, в наши восемнадцать. Ну, а то, что встретившись, мы полюбим друг друга, я не сомневаюсь.

– Хорошо придумала! – старушка улыбнулась. – Особенно про девок из журнала для мужчин. Смотри, при такой внешности, Сашку своего не заметишь. Они же разборчивы слишком, эти шикарные голубоглазые блондинки.

– Замечу, не сомневайтесь! – Лариса виновато посмотрела на Саню. – Ты мне веришь?

– А что мне остаётся? – усмехнулся Ранецкий. – Поживём – увидим.

– Эх, жаль мне с вами нельзя! – посетовала ведунья. – Я бы тоже не прочь поработать на "Play boy".

– А почему нельзя?

– В том-то и дело, что я могу исполнять желания других, а себе даже цвет волос поменять не в состоянии.

– Нам очень жаль!

– Да что уж там, я привыкла. – Ведунья усмехнулась. – А желание твоё, Лариса Петровна, мне не в диковинку. Девяносто девять процентов просителей хотят молодости и красоты.

– А мужики? – поинтересовался Ранецкий.

– То же самое и с мужиками. Конечно, есть различия в анатомии и физиологии, но, по сути, их желания не отличаются от бабских. Красоты хотят, молодости, ну и... сам понимаешь.

– А оставшийся один процент?

– Ума просят побольше. Но это, – старушка покачала головой, – как говорит статистика, крайняя редкость.

– Понятно.

Сашка посмотрел на Лариску. Женщина была возбуждена, словно сегодня выходила замуж. Лицо заливал румянец, глаза блестели, руки нервно теребили рукав Сашкиной куртки.

– Ты готова?

– Да! – тихо проговорила Лариса Петровна, и снова виновато посмотрела на Алекса. – Считаешь, что я много для себя попросила?

– Жизнь покажет. – Ранецкий повернулся к ведунье. – Что нам делать?

– Становитесь в самый центр храма. Под бывший купол.

Алекс с Ларой покорно стали, где было указано.

– Теперь обнимитесь.

Мужчина с женщиной обнялись.

– А теперь запомните три вещи. Во-первых, материализовавшись в ином мире, вы забудете про этот. Во-вторых, находясь там, не совершайте необратимых поступков, связанных с метафизикой. И, в-третьих, если вдруг вы такой поступок совершите, то вернётесь сюда же, в эту церковь, и будете стоять, обнявшись, в своём возрасте, времени и одежде.

– Как же мы запомним эти три пункта, если, попав в новый мир, мы забудем всё о старом, а значит, не будем помнить ваших слов?

– А вот это милок, уже ваши проблемы.

– Но...

– Всё! Закрывайте глаза, и отправляйтесь в свои восемнадцать.

Деревня Глуховка, 2000-е годы.

«Что со мной?» – подумал Алекс, выныривая из вязкой черноты замутнённого разума.

Он стоял посреди церкви и крепко обнимал Ларису. Дождь закончился, но с разрушенного купола ещё капало. Сквозь многочисленные трещины светило солнце. Вольготно рассевшись на крестах и звёздах, весело чирикали птицы. Повсюду жужжали и стрекотали насекомые. Словно яркие фантики летели бабочки. Мокрые могильные плиты блестели на солнце.

– Что произошло? – Лариса тоже очнулась и теперь удивлённо смотрела на Александра. – Такое впечатление, что мы уснули.

– Стоя и обнявшись? – сыронизировал Ранецкий. – Очень интересная поза для сна.

– То, что обнявшись – это хорошо, – Лариса Петровна потянулась, разминая затёкшую поясницу, – а вот то, что стоя...

– Может, мы потеряли сознание? – предположил Алекс. – Обнимались, целовались, – пояснил он, – а потом брык и всё. Я имею в виду от счастья: хлоп, и помутнение в мозгу.

– Вдвоём и одновременно? – Лариса сомнительно покачала головой. – Что-то не похоже.

– Да, что-то тут не сходится, – согласился Ранецкий.

В голове у Алекса стоял шум. Руки и ноги затекли. Тело онемело, будто замороженное. Александр уселся в нише и закурил. Лора села рядом.

– Дай сигаретку.

Молча покурили, думая каждый о своём. Оба чувствовали необычность состояния, но причина была неясна. Алекс пытался восстановить в памяти цепочку событий, но она прерывалась на большевике и его пенсне. Что было дальше, и как получилось так, что они с Лариской оказались посреди церкви, да ещё и, обнявшись, Ранецкий не помнил.

"Бред какой-то! Не можем ведь мы оба этого не помнить!"

В Ларисе же боролись два различных ощущений себя: умом она понимала, что ей 39 лет, а чувства замерли на отметке 18-ть.

"Неужели у меня раздвоение личности?" – перепугалась она. – "Этого ещё не хватало!"

Её память цеплялась за какие-то обрывки воспоминаний, связанных с приятными ощущениями собственной юности и личной красоты, но ничего кроме этих самых ощущений мозг не выдавал. Подсознание тоже молчало. Сознание заступорилось. Закрыв глаза, она начинала чувствовать себя юной и прекрасной девушкой неземной красоты, с количеством поклонников, измеряемых сотнями, однако открыв их, сразу же становилась сорокалетней женщиной, измученной сельским хозяйством. Кроме того, эти чувства и ощущения очень быстро истончались, уменьшались и улетучивались.

"Наверное, мне приснился сон", – сделала вывод Лариса Петровна.

О том же подумал Александр Сергеевич, а далее, глядя на Ларису, сказал:

– По-моему, стоя вредно спать.

– По-моему – тоже, – кивнула Лора.

– Есть хочу! – сменил тему Сашка, глядя на Лариску. – Как там, на счёт завтрака?

– Завтрака? – не сразу поняла Лариса.

– Ну да, сейчас ведь утро.

– А... – ощущения юной 18-летней красавицы почти исчезли. Лариса Петровна возвращалась в свой возраст.

– Так я ведь борщ вчера сварила, – спохватилась она. – В печке стоит, настаивается.

– Люблю борщ! – Алекс похлопал себя по животу. – Со сметаной, салом и пампушками.

– Тогда пошли! – Лариса встала. – Для тебя ж старалась.

– Надо выпить немного.

– Я тоже не откажусь.

Ранецкий встал и подал Ларисе руку.

– Прошу!

– Надо же, какой галантный! – Лариса Петровна пыталась вспомнить, когда же в последний раз за ней так ухаживали, но в её памяти такого отпечатка не осталось.

– Надо будет ко мне заглянуть. Может, вода спала.

– Зайдём, милый. Я теперь всегда с тобой.

Омытое дождём кладбище ярко искрилось под солнечными лучами, и совсем не навевало скорби. Ноги вязли в коричневой грязи, чавкали при каждом шаге, а из подсохшей грязевой корки вспучивались мутные пузыри. Часы показывали пол одиннадцатого.

Алекс вымотался за эти сутки, но уже теперь начинал думать на перспективу о том, что же делать следующей ночью. Ведь эта яйцелоидная нечисть их не оставит в покое. Конечно, можно снова укрыться в церкви, но нельзя же проводить там все ночёвки. Это не выход!

Можно просто уехать. Ну, а как же мечты о новой жизни с садом, огородом, курями и свиньями? Как же козы с овцами? А как с родителями, которых хотел перевезти на природу со свежим воздухом, натуральными продуктами и свежим мясом? А с Ларисой, как? Ведь она, учитывая искреннее желание Алекса слиться с природой, на роль спутницы жизни подходила больше всего.

"Значит?" – Алекс почесал небритый подбородок. – "Значит необходимо действовать радикально, то есть, не ждать, когда они снова нападут, а самим напасть. Первыми. Ведь лучшая защита – это нападение!"

Ранецкий слегка воодушевился.

"Идея-то хорошая, но, как напасть? Как атаковать эту курицу с её армией гуманоидов и табуном кентавров?"

"Надо собрать их вместе, и..."

"Хм! А это отличная мысль! Вместе. Вместе – это значит в яйце! Они же все туда удалились. На днёвку".

Сашка схватился за эту идею и начал развивать мысль. Необходимо заблокировать вход в яйцо, но каким образом? Алекс задумался. Можно вывалить на него несколько тонн цемента. Или, например, облить бензином и поджечь. Или... А если взорвать?

– Смотри! – словно издалека услышал он удивлённый голос Ларисы. – А где наши покойнички? Вчера же ещё были здесь!

Ранецкий остановился. Мысль о взрыве ещё брезжила где-то на краю сознания, однако теперь следовало переключаться на реальность, а она являлась таковой, что была достойна персонажам и событиям не только Гоголя, но и Стивена Кинга.

Алекс огляделся, но – нет, он находился на том самом месте. Именно здесь ещё вчера стояли могилы Васьки и Насти, а теперь громоздилась увитая плющом и виноградом массивная беседка, более похожая на ДОТ с многочисленными огневыми точками. И это – посреди кладбища. Что за идиотизм?

– Не понял! – искренне удивился Александр. Он посмотрел на Ларису. – Ты что-нибудь понимаешь?

– Не-а! – женщина приблизилась к Алексу и взяла его под руку. – Чертовщина какая-то. Вчера же ещё были на месте.

– Может, это как-то связано с нынешней ночью? – предположил Ранецкий.

– Что ты имеешь в виду? – Лариска смотрела Сашке в глаза.

– Они ведь пытались проникнуть в церковь?

– Пытались. Ваське это даже удалось.

– Значит, они выходили из своих могил?

– Получается так.

– Так может они не смогли найти дороги обратно?

– Может. – Лариска кивнула. – Но беседка-то откуда взялась?

– М-да, нестыковочка, – теперь уже Сашка согласно кивнул. – А значит...

– Значит?

– Значит, во Вселенной что-то изменилось помимо нас.

– Ну и бог им судья! – Лариса Петровна перекрестилась. – После того, что случилось этой ночью, я уже ничему не удивляюсь.

– Пожалуй, я тоже.

– Вот и оставим Господу право разбираться со своими нерадивыми покойниками. – Лариса сделала шаг, нога заскользила по грязи, и Алекс едва подхватил её. – Ух!

– Осторожней, дорогая!

– Спасибо, милый! – Лора прижалась к Ранецкому. – Пойдём отсель. У меня от всего этого голова кругом идёт. Надо взбодриться.

– Пойдём! – Алекс взял Ларису за руку. – Мы переполнены впечатлениями, и уже не в состоянии что-либо воспринимать.

– Идём, мой хороший! – Лариса шла рядом с Ранецким. – Меня это кладбище порядком достало!

Борщ оказался густым, вкусным и наваристым. Ложка стояла. Идущие от него ароматы дразнили обоняние и возбуждали бурчание в животе. Алекс крякнул от предвкушения. Большие сочные шматы мяса плавали в кастрюле, и аппетитно источали насыщенный борщовой дурман. Куски нарезанного сала искрились на солнце, словно первый снег. От пампушек веяло сдобой и чесночным духом. Свежая домашняя сметана горкой лежала в миске, и десертная ложка в ней тоже стояла. Имелись специи: горчица, аджика, хрен и всё без исключения домашнего приготовления. Ну и самогон. Дядя Сэм, как говорят в Морельске. Запотевшая бутылка ёмкостью в пол литра, чистая и прозрачная, как слеза младенца. И-эх!

– Надо бы баньку сегодня истопить, – предложил Ранецкий, выражая мысль с набитым ртом, – нечистый дух смыть.

– Сделаю, милый! – отозвалась Лариса Петровна, тоже порядком проголодавшаяся. – Только засветло надо бы.

– Да, конечно. – Алекс кивнул. – Кстати, где грядущую ночь проводить будем?

– Ума не приложу! – озаботилась Лора. – Опять что ли в церкви?

– На бога надейся, а сам не плошай! – сумничал Александр.

– Так вот и я же говорю, – Лариса выглядела немного испуганной. – А вдруг они что-то новенькое измыслят. Да так, что и церковь не спасёт.

– Может, уедем? – осторожно предложил Ранецкий.

– Даже не думай! – мгновенно отреагировал Лариса.

– Временно, – уточнил Алекс.

– Нет ничего постояннее, чем временное. – Лариса смотрела Алексу в глаза. – Я тебя не пущу!

– Вместе уедем.

– А хозяйство? – Лариса покачала головой. – Это не выход. А живность кто кормить будет? За садом и огородом ухаживать.

– Извини! – Ранецкий поцеловал Лариску в губы. – Я не учёл. Надо что-нибудь другое придумать.

Пока думали, миновал полдень. Лора ушла кормить живность. Ранецкий улёгся на диван и сыто подрёмывал, однако мысли о предстоящей ночи не давали уснуть.

"Что-то я там думал о взрыве", – вспомнил Ранецкий. – "Неплохая идея, только, во-первых, как это сделать, а, во-вторых, к чему это может привести. Яйцо – штука серьёзная и если его взорвать может всякое произойти".

Алекс закурил. Дым голубоватой змейкой заструился к потолку.

"И вообще, уничтожит ли взрыв яйцо?" – задал он себе вопрос. – "Пусть хоть закупорит его, чтобы им хода не было в наш мир". – Взгляд Ранецкого упёрся в небо за окном. – "Вот было бы неплохо. Или власть привлечь", – продолжил он рассуждать: "Милиция, например, кандидаты с депутатами, мэры с пэрами. Но ведь засмеют! Да и время это немалое займёт, а у Лариски хозяйство. Животине не расскажешь про Чёрную Курицу. Животина жрать хочет. Ей вынь, да полож! Такая она, скотина домашняя, ухода требует. М-да!"

Алекс встал и пошёл за пепельницей. В окно он увидел Лариску. Она кормила курей.

"Хозяйственная!" – подумал Алекс, ещё раз отмечая, что Лора именно та женщина, которая ему нужна. От этих мыслей в трусах зашевелился удав, однако близкое соседство курицы и кентавров быстро угомонило активный орган, ибо необходимо что-то решать, причём, прямо сейчас.

"И ещё", – Александр крепко ухватился за утраченную было нить рассуждений. – "А не изменит ли взрыв яйца существующую реальность? Не повлияет ли на прошлое? Не вторгнется ли в будущее? Ведь исчезли же могилы Насти и Василия. Куда они подевались?"

Конечно, подобные вопросы порой возникали в головах некоторых персонажей, но это были герои книг и кинофильмов. Алексу же такая мысль до сего дня не приходила в голову. Однако ранее и ночей подобных ему бог не отмеривал. С ожившими трупами и стадами нечисти.

"Вселенная бесконечна, а значит и бесконечны все формы её проявления", – процитировал Ранецкий чью-то заезженную банальность. – "Однако теперь получается, что эта банальность абсолютно верна!"