Текст книги "Паутина миров(СИ)"

Автор книги: Валерий Марьин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

Васька хотел было ответить что-нибудь достойное, но пока собирался с мыслями, Алекс с Настей уже направились к лесу.

Луч заметно побледнел, но был ещё заметен, однако для общего освещения уже не годился. Сашка включил фонарь. Перед глазами мелькали заросли кустарников. Над головами проносились мохнатые ветки. Мощные стволы деревьев возникали на пути. Ноги путались в густом подлеске. Лесные дебри оживали лишь для того, чтобы не пустить ребят к лучу. Однако поздно. Вот и ворон, обозначающий начало территории камня.

Увидев древнюю птицу, Настя вскрикнула, схватила Сашку за руку, и больше не выпускала. Начинался Мёртвый лес, и пришлось сбавить темп. Сухие ветки больно кололись, однако тут же с треском ломались, выпуская из слома облачко пыли. Высушенная почва скрипела под ногами. Опавшие сотни лет назад листья шелестели от лёгких прикосновений.

– Каррр! – прохрипел ворон, залетая вперёд.

Настя вздрогнула, и прижалась к Ранецкому. Её сердце громко стучало, но, скорее всего, не от вороньего "каррр". Смутно догадываясь и надеясь на это, молодой человек нежно обнял девушку. Сначала за талию, а потом и пониже. Настя ничего не сказала, и рука осталась там где "пониже". Лишь девичьи глаза таинственно блеснули из темноты. От нахлынувших перспектив сердце Алекса застучало в унисон с сердцем Анастасии. Понимая, что рискует, Александр погасил фонарь, и поцеловал Настю в губы. Девушка жарко ответила, но тут же отстранилась, улыбнувшись чему-то своему, чисто женскому.

Чтобы не напороться на препятствие, Ранецкий снова включил фонарь, и молодые люди продолжили путь уже по отдельности, однако и Сашке и Насте стало ясно, что между ними возникла связь, тайная для всех, скрытая от всех, и касающаяся далеко не всех.

Впрочем, для Василия возникновение связи не выглядело тайной, ибо всё происходило на его глазах, а временное выключение фонаря лишь усилило подозрения. Худшем же было то, что красивому парню и прекрасной девушке, оказавшихся теперь за гранью влюблённости, Вася с его флягой выглядел совершенно лишним персонажем. Уже не скрываясь и не стесняясь, они при каждой возможности касались друг друга, прижимались нежно, обнимались крепко, и целовались жарко. При этом Настя таинственно улыбалась, сверкало страстно очами, и всё норовила укусить Ранецкого за ухо. Сашка же осознал вдруг, что некий орган в его организме полностью вышел из повиновения, отказывается подчиняться приказам мозга, и отдался во власть инстинктам и рефлексам.

Ворон каркал, Настя с Сашей были увлечены только собой, а Василий плёлся сзади, и всё видел. И чем больше он видел, тем чаще припадал к плоской фляге из нержавеющей стали.

В душе Василия разгорался пожар из ревности.

В голове его мутилось от ненависти.

В измученном сердце зарождалась жажда мести.

У!!! Ядрическая сила! – бушевал в груди юноши могучий рёв обманутых надежд, потому что Вася понял, наконец, что Настя, как не была его девушкой, так теперь уже никогда не станет. Непреодолимой стеной вырос на его пути этот городской красавчик, принесла его нечистая! А он-то думал, мечтал, планировал. Думал о свадьбе, мечтал о детях, планировал создание семьи. А тут этот хлыщ напомаженный!

Василий и далее бы продолжил посыпать голову пеплом и винить в своих бедах городских хлыщей и красавчиков, однако в этот горестный монолог неожиданно вмешался его собственный внутренний голос, который вдруг заговорил в нём, упирая на логику событий из прошлого и настоящего.

"А кто мешал тебе заниматься спортом, особенно в армии?"

"Кто заставляет тебя хлестать самогонку с утра до вечера?"

"Кто вынуждает тебя обжираться от пуза круглые сутки, в том числе и ночью?"

"Неужели всё это заставляют тебя проделывать городские хлыщи и напомаженные красавчики?"

– Что же делать? – вслух воскликнул Вася.

"Работай над собой!"

– Как? – взмолился пьяный Василёк.

"Прямо сейчас вылей на землю содержимое фляги!"

– Хрен тебе! – заорал Василий, обозлённый на весь мир, и надолго присосался к нержавеющему сосуду.

"Тогда обижайся сам на себя!" – ответил внутренний голос, и умолк.

В этот момент компания подошла к яйцу. Сразу после этого огненный луч погас, однако яйцо осталось прозрачным и светилось изнутри.

– Каррр! – скомандовал ворон, и яйцо, разделившись на две створки, начало раздвигаться в разные стороны, как прозрачные двери в универмаге.

При таких обстоятельствах неизбежно возник спор: заходить в яйцо, или – нет? Вопрос не праздный, если учесть полное отсутствии информации о том, что же находится внутри. Мнения разделились, что было также неизбежно, в связи с взаимной неприязнью соперничающих мужчин.

И, что?

Сашка, красуясь перед девушкой, рвался совершать подвиги, в независимости от того, в яйце они будут происходить, или в универмаге.

Настя, предполагая, что Васька струсит, рассчитывала остаться с Алексом наедине, а уж в яйце это произойдёт, или в универмаге, её также мало интересовало.

Василий же, от одной мысли оказаться внутри яйца, протрезвел, и, предпочитая оказаться в универмаге, стал отговаривать Настю от совершения опрометчивых поступков.

– Пусть он идёт, Настёна, а ты не ходи. Не женское это дело внутрь яиц лазить.

– А ты мне кто, чтобы такие советы давать? – справедливо поинтересовалась Настя.

– Я тебя с пелёнок знаю! – горячился Василий, – а этот тебя только с толку сбивает.

– Да ты просто боишься! – презрительно произнесла девушка. – Как ты в армии служил, до сих пор не пойму.

– Я боюсь не за себя! – искренне воскликнул Васёк. – Я за тебя волнуюсь!

– Ну, так пойдём с нами! – так же искренне позвала земляка девушка. – Будешь меня охранять и защищать.

– Настя! – Василий подбежал к девушке, и схватил её за руку. – Пойдём отсюда. По добру, по здорову пойдём. Не нравиться мне всё это!

– Страшно, да? – злорадствовала Настя. – Не ожидала я такого от тебя.

– Пойдём отсель! – не замечая издевок, настаивал молодой человек. – У меня плохое предчувствие на счёт этого яйца.

Сашка, тем временем, подошёл к яйцу, и заглянул внутрь. Сухой тёплый воздух не содержал запахов.

– У! – крикнул Ранецкий, но эхо не откликнулось ему.

Были видны лишь освещённые неестественным светом каменные ступени, которые уходили вниз, и казались нарисованными, как очаг в доме папы Карло. Неожиданная ассоциация развеселила. Алекс улыбнулся, воображая себя деревянным Буратино. Отсылка к известной сказке притупила чувство опасности.

"Надо сходить, посмотреть, и быстро вернуться!"

– Каррр! – одобрительно каркнул ворон над головой. Он сидел на верхней точке яйца, щёлкал клювом, и качал головой.

Сашка посмотрел на молодых людей, выясняющих свои давнишние взаимоотношения, и отличающиеся друг от друга, как солнце от фонарика. С одной стороны, Настя – красивая, страстная, агрессивная, с огненным взглядом в глазах и с пылким сердцем в груди. В обтягивающих джинсах, где разместились длинные стройные ноги и рельефная аппетитная попка. А с другой стороны Василий – толстый, трусливый, инертный, обрюзгший от излишеств, с узкими плечами и толстой задницей на которой бесформенным мешком висели джинсы.

"И он ещё на что-то претендует!?" – возмутился Алекс. – "Узкоплечий толстожоп!" – придумал сопернику кличку Ранецкий. – "Алкаш – неудачник. Обжора ненасытная. Зайчатина трусливая", – продолжал изощряться в придумывании кличек счастливый Сашка-промокашка. Однако Настя уже отвернулась от Васьки, и стремительно подошла к Ранецкому.

– Надеюсь, ты не передумал?! – с вызовом спросила возбуждённая мадмуазель.

– Не дождёшься, красавица! – выдержал её пламенный взгляд молодой человек.

Глаза Насти потеплели, как теплеют и светлеют прозрачные воды озера, когда их касаются лучи восходящего солнца. Взгляд Настёны утратил агрессивность, как это случается со взглядом насытившейся тигрицы. Девушка обмякла, превратившись в белую пушистую кошечку. Муррр! Она приблизилась к Алексу вплотную, и взяла обеими руками за ремень.

– Ну, тогда пойдём!

– Я жду, когда вы наговоритесь.

– Я сыта по горло! – девушка с презрением смотрела на Василия, который уже возобновил общение с флягой.

– Его надо оставить здесь, – Саша кивнул на алкаша-неудачника. – Мы ведь не знаем, что там. А он напьётся по дороге, и потом таскайся с ним. Пусть надирается вне яйца.

– Как прикажешь, Саша. Думай! Ты – мужчина, тебе и решать.

– Я уже решил: мы идём вдвоём.

– Ну, так веди меня, мой герой! – с излишним пафосом произнесла быстро влюбляющаяся мадмуазель.

– С тобой, хоть на Луну! – в тон ей ответил по уши влюблённый Александр Ранецкий.

Чтобы не увязнуть в сомнениях, Саня одним махом запрыгнул внутрь яйца, и протянул Насте руку.

– Иди ко мне, красавица!

Девушка подошла к Алексу.

– Мне нравится, когда ты меня так называешь.

Саша взял Настю на руки, и одним движением перенёс её в странное сооружение. Он поставил девушку рядом с собой, и они поцеловались, а затем, взявшись за руки, начали спускаться вниз по лестнице. Молодые люди почувствовали, как створки яйца бесшумно задвинулись за их спинами. Однако это их не смутило, ведь они уже приняли решение.

События внутри яйца. Время неизвестно.

Лестница шла через тоннель, выдолбленный внутри пещеры, и когда она закончилась, с последней её ступенькой перед молодыми людьми открылся удивительный мир. От подножия пещеры начиналась широкая полоса пляжа из чистейшего белого песка. А далее простиралось бесконечное синее море, тёплое и ласковое, каковым оно бывает только в сказке. Ветра не было, а потому волны не морщили идеальной зеркальной поверхности воды. Вдоль пляжа, расходящегося в обе стороны, росли пальмы, возвышались фиговые, абрикосовые и персиковые деревья, кустились ананасы и вились лозы винограда. В густой зелени растительности копошились попугаи, летали киви, порхали райские птицы. Все они были цветные, цветастые и разноцветные, а от бесконечного количества оттенков рябило в глазах.

В синем море плескались весёлые дельфины. Стаи прозрачных и невесомых летучих рыб порхали над водой. Огромные добрые черепахи медленно дрейфовали вдоль берега, красуясь узорами на панцирях.

– Искупаемся? – Алекс говорил утвердительно, но излагал свою мысль в вопросительной форме, потому что от нахлынувших впечатлений падежи и склонения никак не сочетались в голове.

– А это не опасно? – вдруг проявила Настя так не свойственную ей осторожность. – Акулы, например, – уточнила девушка объекты страха.

– Исключено! – уверенно произнёс Ранецкий.

– Почему?

– Посмотри: дельфины беззаботны, черепахи спокойны, значит, опасности нет!

– Какой умный! – Настя улыбнулась. – Я как-то об этом не подумала.

Сашка разделся, и, оставшись в плавках, в который раз поздравил себя с тем, что в подростковом возрасте ни пиво распивал по подворотням, и ни сухое вино хлестал по подъездам, а вместо этого всерьёз занимался спортом. Теперь же ему было что предъявить, и он заслуженно пожинал плоды своего спортивного прошлого и настоящего, ибо Настя теперь откровенно рассматривала его, и ей, как влюблённой девушке, нравилось то, что она видела в своём возлюбленном.

А далее, Настя, медленно, как начинающая стриптизёрша, разделась до купальника, и теперь уже Ранецкий с нескрываемым восторгом рассматривал самую прекрасную девушку на свете, и красавице очень нравилось, как Алекс это делает, и какой взгляд при этом струится из его глаз. Настя заметила также, как всё тот же непослушный орган у её Сашки начинал шевелиться в плавках, словно просыпающийся удав.

Засим, молодые люди взялись за руки, и вместе вошли в море. Вода была чиста, как горный родник, прозрачна, как хрусталь, и освежала, как прохладное шампанское. Настя с Алексом долго плавали и весело плескались, жарко обнимались и сладко целовались, нежно дотрагивались и ласково ощупывали друг друга, уже не обращая внимания на непослушные органы, и не замечая просыпающихся удавов, потому что так и должно быть.

Они катались на дельфинах, заплывая далеко-далеко в открытое море. Они отдыхали, раскачиваясь на панцирях огромных черепах. Вокруг них резвились русалки обоих полов, вовлекая молодых людей в свои русалочьи игры и забавы. По пляжу с гиканьем и ржаньем скакали кентавры, пели свои кентаврийские песни, и играли в кентаврийский футбол. А высоко в голубом безоблачном небе летали ангелы с добрыми и мудрыми лицами.

Куда мы попали? – спрашивали друг у друга молодые люди, общаясь лишь взглядами, прикосновениями и поцелуями. Ответа не было, но они в нём и не нуждались. Когда же солнце коснулось горизонта, влюблённые поплыли к берегу. Было тепло и тихо. И умиротворённо. Настя устала, и Ранецкий, взяв её на руки, вынес на берег. Расположившись под пальмами, они отведали фруктов, запивая их кокосовым соком и виноградным вином. Бесконечный день подходил к концу. Смеркалось. Саша обнял Настю, и они поцеловались долгим сладким поцелуем. Сняв друг с друга пляжную одежду, они легли на тёплый мягкий песок, и после нежных ласк, окончательно познали вкус любви.

Деревня Глуховка, 2000-е годы.

В Глуховку, на свою малую родину, Александр Сергеевич Ранецкий прибыл под вечер. Как он и предполагал, автобусы в эту глушь не ходили уже несколько лет, и ему в который раз пришлось добираться пешком через лес. Тем же путём, что и в былые годы, только теперь Сашка обошёл знаменитое яйцо десятой дорогой, оставив в стороне и мёртвый лес, и высушенный кустарник, и старого ворона, который знал лишь одно слово: Каррр!

После обеда погода испортилась. Низкие плотные тучи убористой массой заполонили небо. Птицы испуганно жались к земле, летающие насекомые упрятались по норам и щелям, нелетающие – притихли. Природа замерла в ожидании чего-то.

По последним сведениям, приобретённым Алексом в селе Раздольное, в деревне Глуховка уже давно никто не живёт за исключением лиц бездомной национальности, беспризорных подростков, беглых зеков, волосатых хиппи и туристов из числа интеллигенции. Деревня прекратила быть административной единицей с тех пор, как на погост за государственный счёт снесли последнюю старуху.

Дома с заколоченными окнами были как-то странно искривлены, имели вогнутости всех направлений, ни одно геометрическое равенство правильного параллелепипеда в них не соблюдалось, а уж мертвечиной от этих строений попахивало похлеще, чем от поселений майя 6-го века нашей эры. Говоря: мертвечина, Алекс имел в виду не запах, а некие этические параллели.

Бурьян во дворах рос густо, его стебли были толсты и сочились жизненной силой, а некоторые экземпляры достигали в высоту человеческого роста. С нежилых изб осыпалась краска и штукатурка, обнажая омертвевшие пятна почерневшего дерева. Пустые собачьи будки взирали на Ранецкого чёрными провалами ушедших жизней самых лучших и верных друзей человечества. Длинные поляницы неиспользованных дров бесконечными штабелями простирались вдоль покосившихся заборов, а в острозубых осколках разбитых стёкол отражались лишь клочья свинцовых туч с тёмно-синими и фиолетовыми разводами.

Глуховку накрыла мутновато-серая полутьма. Стало пасмурно и тихо. Мёртвая деревня не издавала звуков. Даже одичавшие сады молчали, ветви деревьев не раскачивались, а листва не шелестела на них. Бурьян в заброшенных дворах стоял по стойке "смирно", не шевелясь, и лишь изредка скрипели ржавыми петлями покосившиеся двери и перекошенные калитки.

Ранецкий шёл по изгибам заросшей дороги, и вспоминал, как уже много лет назад было принято решение о строительстве дамбы в нижнем течении реки, и образовании водохранилища, которое питало бы водой треть области. В связи с этим, несколько деревень подлежало затоплению, в том числе и Глуховка. Естественно, уже тогда была принята программа по расселению жителей тех деревень и сёл в соседние районы и города.

Дамбу начали строить с подобающей помпой: оркестром, митингом и самодеятельностью. Даже бутылку шампанского обо что-то там разбили, примета такая имеется. В общем, начали рьяно и с превышением всех темпов, норм и графиков, но в один прекрасный день грянула перестройка, деньги закончились, а строительство заморозили. Потом, как это ни прискорбно, развалился СССР, и про дамбу с водохранилищем вовсе забыли. Теперь же, когда грянул 21век экологическое лобби в Думе строительство дамбы вообще посчитали экологической катастрофой, равной вредительству, а кое-кто назвал эту деятельность преступлением. В результате всё у нас вышло как всегда – жопой к верху. Дамбу не построили, водохранилище не создали, людей согнали с родных насиженных мест, а виноватых так и не нашли. Имена-то их все знали, но имели они теперь депутатскую неприкосновенность, и образовали ныне собственное лобби, которое имело этих экологов и так, и эдак, в общем, как захотят. А ещё они имели иностранные автомобили за государственный счёт, и длинноногих секретарш на содержании.

Пройдя ещё пару десятков метров, Сашка вышел к бабушкиному дому, такому же мёртвому и нежилому, как и всё здесь. С тоскливым чувством Алекс толкнул калитку. Ржаво скрипнув, она отворилась, но так и застыла в полу позиции, не желая закрываться.

Бурьяна во дворе почти не было, и это стоило отметить в связи с памятью бабушки. Бабулька использовала против сорняка какие-то особые заговоры и наговоры, вперемежку со смесью специальных трав и кореньев, и в определённые дни несколько раз в год ходила по двору, бурча заклинания, и развеивая смесь. Эти знахарские штучки достались ей от её бабушки, а той – от предыдущей бабки, а той – ещё от предыдущей. Короче, тайна терялась в веках, простираясь аж до Батыева нашествия, однако сорняк не рос.

В юности пионер Сашка лишь улыбался, глядя на бабушкины камлания по двору, снисходительно считая их пережитками прошлого, знахарскими суевериями и религиозными предрассудками. Теперь же, спустя годы, убедился, что всё в этом мире имеет и здравый смысл, и реальный толк, и практическую пользу.

Шагнув во двор, Ранецкий ощутил вдруг ком в горле, ноги стали ватными, а в голове зашумело. Пред его глазами застыло его умершее детство. Предметы и вещи, разбросанные по двору, состарились, потеряли былую форму, а некоторые и вовсе развалились или рассыпались в прах. Однако он помнил их ещё новенькими, чистенькими и блестящими. И, видя, что с ними произошло, Сашка-промокашка понял-таки, что и он уже далеко ни тот красивый, мускулистый, зеленоглазый юноша с яркой белозубой улыбкой, а теперь он мужик среднего возраста, без волос на голове, с половиной зубов во рту, часто пьющий и много курящий, да к тому же уволенный с работы за пьянство и прогулы.

Однако – стоп!

Алекс затряс головой, сжал кулаки и затопал ногами.

Никаких отрицательных эмоций!

Никаких грустных воспоминаний!

Никаких сравнений из той и этой жизни!

Приехал отдохнуть – отдыхай.

Приехал хозяйство налаживать – вперёд.

Решил свою жизнь изменить – попробуй.

Вот только без истерик. Ага! Об этом Ранецкий решил ещё в Морельске.

А потому теперь только светлые воспоминания и чувства. И все они должны быть связаны с малой родиной. А далее – рыбалка, охота и окончание фантастического романа. Кроме того, работа по дому, ремонт хозяйственных построек, и благоустройство внутренних помещений.

И ещё. Появилась у Алекса невесть когда, и неведомо откуда мыслишка одна занимательная, от которой у Ранецкого аж дрожь берёт от планов и перспектив. Решил он здесь в Глуховке обосноваться крепко. Пустить корни, так сказать. Хозяйством обзавестись, ну, сад, огород и прочая растительность. Живностью разжиться по полной программе: куры с индюками, гуси с утками, овцы с козами, да свиней с коровами. Ух! – держите меня мысли сказочные. Далее, провести к дому электричество и водопровод. Ну, по крайней мере дизель-генератор бэушный и насос водяной всасывающий. После этого родителей сюда перевести, чтоб на природе и свежем воздухе свои годки доживали.

А главное – женится! Удав-то в полном порядке. Заведу детей, родителям на радость, и будем процветать здесь. Буду гнать самогон понемногу, рыбу ловить и на охоту ходить.

Вот только жена для этого плана особенная должна быть.

И чтобы в дыре этой жить согласилась.

И чтобы по хозяйству умела.

И чтобы по дому смогла.

И чтобы нежна да ласкова с родителями была.

И чтобы за самогонку не ругалась.

М-да! Номинаций многовато. Да разве жёны такие бывают!?

Прогуливаясь по двору, мысли Ранецкого внезапно приняли иной оборот.

А что, если волосы отрастить?

Да ещё и зубы белоснежные вставить?

Да пить бросить и с куревом завязать?

А! Слабо?

Да спортом всерьёз заняться, чтобы стать таким же, как в юные времена был? А ведь мышечную память никто не отменял!

М-да. Только если всё это осуществить, тогда зачем по деревням прятаться? Хороший вопрос.

Ну, с волосами Ранецкий, конечно, маху дал, а ведь всё остальное вполне выполнимо! И спортом заняться, и пить-курить бросить, и зубы вставить. Почему – нет?!

Ну, и на фиг мне ТАКОМУ-РАЗТАКОМУ заброшенная Глуховка.

Вон сколько недолюбивших сорокалетних баб по городам и весям ходят. Цок-цок. Каблучками по асфальту. Тук-тук. Сердце в груди. Кап-кап. Слёзы в подушку. А я тут здоровый, но беззубый и лысый, так зато удав живой, и просится наружу. А куда я его здесь выпущу?

Вот и жена бывшая вспомнилась, ни к ночи будет сказано.

Алекс остановился, формируя мысль.

Ну, волосы отбросим в сторону, будем стричься под "Котовского".

С зубами, конечно, посложнее, но деньги найти можно.

Пить и курить можно бросить прямо сейчас.

Спортом заняться – здесь и сегодня.

Ну, и кто мне ответит на вопрос: кому в нынешней Глуховке нужен мужчина 41-го года, непьющий, некурящий, атлетического телосложения, с белоснежной улыбкой, с зелёными глазами, и с живым действующим удавом?

Ни-ко-му!

Значит?

Значит, поживём – увидим!

Алекс взошёл на крыльцо, взял заранее предусмотренный лом, и отогнул гвозди на палках. Далее он оторвал две крест-на-крест прибитые доски, и положил рядом, чтобы потом не искать.

– Райком закрыт, все ушли на фронт, – вспомнилась идиома из учебника по истории, выдержавшего немыслимое количество изданий на одной шестой части суши.

От открытой двери пахнуло затхлостью и тленом. В доме было тепло и тихо. Царство пыли и паутины господствовало в нём. По стенам бегали пауки и тараканы, под полом скреблись крысы. Ничего, разберёмся! Обойдя дом, Ранецкий растворил ставни и открыл окна. Пусть проветривается. Дверь застопорил: пусть уходят духи прошлого, даже если они и родные. Мертвецы пусть обитают на погосте.

Ценная старинная дубовая мебель, вся в пыли и паутине осталась стоять на месте. А вот немая кукушка вывалилась из своего домика и теперь валялась под часами.

Обойдя по-хозяйски избу, Алекс отметил, что из дома ничего не пропало, более того, всё осталось на своих местах. Только фотографии Сашка снял со стен и отвёз домой после смерти дяди Сергея, и дедушкину библиотеку отправил туда же, ибо дедушка собирал книги всю жизнь и очень ценил их. А вот от бабульки забрал все её ручные вышиванки, полотенца, рушники и вязанные изделия. Может детям или внукам пригодятся. Остальное, как стояло, так и стоит, даже украсть некому.

Побродив по комнатам, Сашка вышел во двор. Снаружи начал накрапывать мелкий дождик, образуя с туманом белесую непроницаемую морось. Блошиное озеро туман заволок полностью. Испуганные утки попрятались в камышах. Лес окутало влажное дымчатое облако, разрозненными космами облепившие деревья. Было сыро и промозгло.

Алекс сел на мокрую скамейку и закурил. Только теперь возле будки увидел пожелтевший скелет собаки. А ведь точно помнил, что с цепи снял. Значит и псине дома легче умирать. Вот так. Дверь в сарай оказалась приоткрытой. Зайти что ли? Однако Ранецкий этого сделать не успел, ибо с этой секунды начались события из серии дедушкиных бредней и бабушкиных сказок.

На мутном фоне из плотной пелены дождя Алекс увидел странное пятно в сотне метров от себя. И не просто пятно, а нечто по форме напоминающее человеческую фигуру, и медленно приближающееся к дому бабушки.

А вот это уже, чёрт возьми!

Ранецкий на всякий случай выбросил сигарету, перекрестился, и сходил в дом за охотничьим ружьём. Зарядив целую обойму в самозарядный карабин СКС, вышел во двор. С таким оружием хоть на слона ходи.

Пятно оказалось гораздо ближе, однако теперь оставалось на месте. Стоя на крыльце да под козырьком, Сашка внимательно пригляделся. Его сердце громко колотилось в груди, потому что, не будучи суеверным изначально, он не мог отрицать того, что видели его глаза.

И ещё. Он понял, наконец, что дедушкины бредни и бабушкины сказки имеют реальную природную основу. Предчувствие того, что теперь он столкнулся с тем, во что его всю жизнь убеждали не верить, всё-таки произошло. Это было нечто запредельное и метафизическое, но оно было.

Пятно действительно имело форму человека, мужчины, одетого в чёрный костюм-тройку, с галстуком на шее и с шляпой на голове. Конечно, мужчина был не в меру полон в районе туловища, а руки и ноги его оказались непропорционально худы, но он стоял на одних конечностях, и интенсивно размахивал другими, словно приглашая Ранецкого подойти к нему.

Конечно, с таким оружием можно идти и на слона, но ведь это пятно есть нечто другое, и, как полагал Сашка-промокашка, это пятно в тройке, галстуке и шляпе нашему миру не принадлежит. И какой вред ему может нанести СКС, пусть и самозарядный, Саня не знал. Однако, Ранецкий слыл человеком не робкого десятка, а потому любая неизвестность угнетала его, и эту неизвестность необходимо было немедленно познать. То есть, Алекс предпочитал совершать поступки сам, нежели дожидаться того, чтобы эти самые поступки кто-либо совершал над ним. Сашка предпочитал рубить "Гордиевы узлы", а не мучиться с их развязыванием. И потому, видя, что нечто человекообразное в костюме, шляпе и галстуке остаётся на месте, он встал, и направился к нему.

Размокшая земля чавкала под ногами. Лишённая дренажа почва покрывалась лужами. Чёрная маслянистая грязь медленно стекала в естественные природные углубления. Идти было нелегко, однако уже через десяток шагов Сашка стал догадываться по поводу того, кто же ждёт его там, за поворотом. Дождь усиливался, превращаясь в ливень. Видимость заметно ухудшилась, но уже теперь Александр Сергеевич Ранецкий точно представлял себе, кто перед ним находится. Или – что. Потому что это был его давний знакомец, умерший лет пятнадцать назад, по имени Василий Изольдов. О смерти Васьки Алекс узнал лишь сегодня в справочном бюро села Раздольное. Его конкурент и соперник на место возле Насти времён начала 80-х годов, который уже тогда самогона употреблял больше, чем Ранецкий теперь. Невелика, конечно, гордость, но, факт есть факт!

Ну, и что с этим делать? Перед Сашкой стояло существо, внешне напоминающее его давнишнего знакомого, которое, как говорят аборигены, ушло в сильном подпитии лет пятнадцать назад, и пропало. Исчезло на несколько месяцев. Потом, конечно, его нашли в очень плохом состоянии, о чём Алексу подробно поведал случайно встреченный в Раздольном знакомый. И вот оно здесь. Очень интересно!

Увидев, что Алекс приближается к нему, Василий Изольдов тихо, не издавая звуков, стал удаляться. Сашка прибавил шагу, и вскоре смог разглядеть лицо своего визави. Для начала, оно было слишком бледным для нормального человека и совершенно неподвижным. Рот у Василия был закрыт и глаза, чёрт возьми, тоже. Одежда на Изольдове была, такова, будто она сначала много лет находилась в помещении, полном пыли, паутины, пауков, тараканов и огромных жирных опарышей, а потом, Василий вдруг решил надеть её, и, выйдя из склепа, попал под дождь, споткнулся, и угодил в лужу. Возможно, так оно и было, однако теперь, после того, как Существо обронило шляпу, стали заметны ещё некоторые подробности его внешности. У него не хватало обоих ушей, волосы были длинны, редки, седы и под влиянием дождя обильно облепляли дряблую кожу черепа, на шее у него зияла огромная рваная рана, а нос провалился внутрь, как у закоренелого сифилитика.

Видя это, здравый смысл подсказал Алексу лишь одну мысль: Василий Изольдов каким-то образом восстал из гроба, а выйдя из него, тут же угодил под дождь. Когда же он направился к дому Соколовых, то ещё и споткнулся, угодив в грязную маслянистую лужу. Теперь же он превратился в то, что предстало пред удивлённые очи Сашки-промокашки.

"Васька" удалялся медленно и неторопливо на своих нижних мосластых конечностях, периодически оборачиваясь, и махая Ранецкому одним из своих верхних мослов. Мол, давай, догоняй!

Саня догонял, но не спешил, ибо до сих пор не понимал, что со всем этим делать. Конечно, необходимо выяснить, куда ведёт его этот упырь. Однако и осторожность не помешает, ибо упырь, он и есть – упырь.

Через некоторое время "Васька" потерял один из туфлей вместе с лодыжкой, и начал заметно прихрамывать. Чтобы уравновесить ходьбу, он отломал вторую лодыжку, и вместе с туфлёй выбросил в лужу. Хромота исчезла.

– Чёрт побери, мне это снится?! – закричал Алекс, но даже эхо не ответило ему. Зато стало понятно, куда они идут. Конечно, на кладбище!

Сашка остановился. А стоит ли идти дальше? То, что это ни чей-то глупый розыгрыш давно понятно – слишком уж всё правдоподобно. Абсолютная, полная реальность – не к чему придраться. А раз это реальность, можно сказать – мистическая реальность, то это уже раздел метафизики. То есть, Ранецкий столкнулся с тем, что существует вне, и за пределами физики Ньютона и Эйнштейна. Страна Запределье, где мало, кто был, и ещё меньшее количество вернулись обратно. А те, кто вернулись, сидят и помалкивают, потому что знают: ляпни хоть слово и место в дурдоме тебе обеспечено.

– Ну, а куда я попаду, если продолжу движение? – снова вслух заговорил Ранецкий. – Что ждёт меня за пределами нормальных физик?

– Мистика? – попытался угадать Саня. – Или некая волшебная страна, в которой я уже побывал однажды?

– Иное измерение? – предположил внутренний голос.

– А может, параллельный мир? – дополнил он же.

– Да. Только не стоит забывать, что проводником в эти мистические миры и измерения является разваливающийся на ходу покойник, который был когда-то Васей Изольдовым. Хороши перспективы, нечего сказать!

А "Васька" всё удалялся и удалялся, медленно растворяясь в пелене дождя, и всё, что теперь представало перед глазами Сашки, меньше всего походило на мистический мир с его огромными чудищами, мелкими уродцами и пьяными от крови вурдалаками.

Уже, будучи плохо видимым, "Василий" остановился, кое-как повернулся на обнажённых костях, и начал махать Ранецкому одной из верхних конечностей. Махал до тех пор, пока она не отлетела. Ничуть не смутившись, он стал сигналить другой, пока не отвалилась и она. Заметив такое неудобство, "Вася" резко кивнул головой. Мол, чего ждёшь, пойдём, тут уже не далеко. Чтобы не допустить отпадения головы, Алекс продолжил путь, следуя изгибам дороги.