Текст книги "За Веру, Царя и Отечество"

Автор книги: Валерий Шамбаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 64 страниц)

Но большинство "четников" соблазнились лишь возможностью пограбить или были мобилизованы под угрозой. Да и у тех, кто поверил в непобедимость Порты, эта вера зашаталась. Многие разбегались и сдавались. Учитывая местную специфику, российские власти решили даровать таким полное прощение, избегать любых репрессий и проводить подчеркнуто мягкую политику. И помогло. Отпущенные домой "повстанцы" уже безоговорочно поддерживали русских, а некоторые даже выражали желание служить в нашей армии. Однако завершить разгром противника у Чороха не удалось. Кавказский фронт считался второстепенным, и при отсутствии других подготовленных и снаряженных резервов "излишки" можно было брать только отсюда. И, как уже отмечалось, в период Дарданелльской операции Ставка сняла 5-й Кавказский корпус – в Одессу, а потом на Юго-Западный фронт. Природные условия в Аджарии были тяжелые – высокие горы, леса, минимум дорог, и оставшихся сил тут было недостаточно. Война в этом районе приобрела вид частных боев и стычек за селения, тропы, перевалы. Сказалась переброска и на других планах армии ведь в 5-й Кавказский входили лучшие, отборные части.

Между тем, и турки времени не теряли. И несмотря на англо-французскую угрозу в Дарданеллах всеми мерами усиливали Кавказский фронт. Если в январе во всей их 3-й армии осталось 36 тыс. штыков и сабель, то к весне состав главной, Эрзерумской группировки был пополнен до 65-70 тыс. Не отказался противник и от мысли "подрезать" русские силы в Сарыкамышском выступе разгромить и открыть себе дорогу в Закавказье. Только теперь обходной фланговый удар предполагался не с севера, а с юга, где на 300 км растянулся 4-й Кавказский корпус Петра Ивановича Огановского, в котором оставалась всего 1 пехотная и 1,5 казачьих дивизии. Против них из Алеппо была переброшена турецкая 36-я дивизия, затем 3-я и 5-я сводные дивизии – все три составили сводный корпус Халил-бея. Шла из Сирии еще 37-я дивизия, в районе оз. Ван были собраны запасные батальоны, 7 курдских полков и 7 полков "гамидие" (башибузуков-карателей) общей численностью 12 тыс. Но и туркам пришлось повременить с планами решающих операций. Вынудил их к этому отряд Федора Григорьевича Чернозубова из 4-й Кавказской казачьей дивизии, 2-й Кавказской стрелковой бригады и 1-й армянской дружины. Он продолжал продвигаться в Иране, 17.3 с боями взял Дуз-даг и угрожал новым вторжением в Турцию с востока – так что при наступлении турок на Огановского выходил бы им в тыл. Халил-бей решил устранить эту угрозу и в апреле повел корпус в Персию.

И вот в этой ситуации произошло восстание в Ване. Губернатор Джевдет-бей попытался подавить его одним махом. Собрал свои отряды жандармов и карателей – около 6 тыс. чел., и начал бомбардировку армянской части города из орудий. Жители одного из районов, Искеле-Кей, запаниковали и сдались – и были перебиты до единого. Но других горожан это укрепило в мысли стоять до конца. Правда, несмотря на многочисленность населения, оно по большей части состояло из женщин, детей, стариков. Боеспособных мужчин было мало, оружия еще меньше, и набралось всего 1,5 тыс. бойцов. Но душой обороны стал единственный уцелевший из местных лидеров, Арам Манукян – или, как его стали называть, Арам-паша (генерал). Осажденные очень быстро сорганизовались, создали штаб, инженерный отряд, перевязочные пункты, даже свою полицию для наблюдения за порядком. Рылись траншеи, возводились брустверы из камней и мешков с песком. Турки предприняли несколько атак, но были отбиты, понеся потери. А особым героизмом каратели-уголовники не отличались. И Джевдет вынужден был ограничиваться осадой и обстрелом.

Отлавливали и убивали армян в занятой части города, несколько раз пытались поджечь дома, чтобы выкурить осажденных пожаром, и тоже без успеха. Под руководством германскиго офицера, специально прибывшего из Эрзерума, была предпринята и ночная атака, однако и ее отразили, штурмующие потеряли 70 чел. Причем один из школьных оркестров во время боев не переставая играл "Марсельезу" и другие марши. И Джевдет, выведенный из себя, орал: "Они меня доведут до бешенства своей музыкой". Кроме Вана, возникло еще несколько очагов сопротивления – восстал городок Шатах, а в Джанике собралось 8 тыс. беженцев из уничтоженных деревень, и тоже решили обороняться. Арам Манукян направил связных через фронт, к русскому командованию. Сообщалось, что Ван осажден, что около 100 армянских сел в окрестностях вырезаны. Восставшие обращались с отчаянной просьбой прийти на помощь. И Юденич, до которого дошло это послание, откликнулся сразу же. Усилил корпус Огановского из своего резерва 2-й Забайкальской бригадой ген. Трухина и приказал без промедления нанести удар на Ван.

А тем временем в Иране завязались бои между отрядом Чернозубова и выдвинутым ему навстречу корпусом Халил-бея. Турецкие дивизии, обрастая по пути курдской конницей, отбросили передовые отряды русских и заняли г. Урмию. После чего развернулись на север, на Дильман. Сюда же стягивал свои части и Чернозубов. И 30.4 здесь разыгралось кровопролитное сражение. Превосходящие силы атаковали стрелковую бригаду ген. Назарбекова. Накатывались волна за волной и раз за разом отбивались. Ключевым пунктом стали Муханджикские позиции, где держался батальон 8-го полка и дружина Андраника под общим командованием полковника Джебашвили. Позже он писал: "Дружинники вели себя превыше похвалы. Многие из них становились во весь рост на бруствер и что-то кричали туркам. Это заставило меня отдать приказание, чтобы они этого не делали, так как это ведет к излишней потере людей. В их действиях было замечено мною полное презрение к смерти". Враг устилал подступы к русским окопам сотнями тел, но снова лез на штурм. И в 17 часов 1.5, когда уже казалось, что дальше выстоять невозможно, что позиции вот-вот будут прорваны, Назарбеков принял решение контратаковать. Джебашвили он приказал нанести удар на село Барчитлы, расположенное на господствующих высотах.

Как вспоминал Назарбеков, "я видел в бинокль с горы, как дружинники во главе с Андраником, осыпаемые турецкими пулями, лихо двинулись в атаку, пригнувшись к земле и почти все почему-то без папах. Турки не выдержали такого напора и очистили дер. Барчитлы... В заключение могу сказать, что эта молодецкая атака и занятие дер. Барчитлы на фланге турок имели значительное влияние на общий ход Дильманского боя... Время и последующие тяжкие испытания сгладили в моей памяти подробности славного Муханджикского дела, но ничто не заставит меня забыть фигуру армянского народного героя, ведущего своих дружинников на верную смерть во имя блага Родины и спасения положения отряда". (Кстати, одним из дружинников, участвовавших в этом бою, был Анастас Микоян – впоследствии видный советский государственный деятель. В 15-м он поступил к Андранику добровольцем, будучи учеником Тифлисской духовной семинарии.) Контратака стала переломом в ходе сражения. К обороняющимся стрелкам и дружинникам подтягивались части 4-й казачьей дивизии, и на следующий день русские перешли в общее наступление. Халил-бей был разгромлен, потеряв 3,5 тыс. чел. только убитыми, и стал откатываться назад. Чернозубов, не давая врагу опомниться, бросил войска в преследование – одна группа пошла на г. Сарай, другая южнее, на Баш-калу.

А с севера перешел в наступление корпус Огановского. Для быстрого броска на Ван предназначался специально собранный для этого Араратский отряд ген. Николаева из Закаспийской казачьей бригады, объединенных армянских дружин, батальона пограничинков, нескольких батарей и саперных рот. С правого фланга его движение прикрывали основные силы корпуса Эриванский отряд Абациева из 66-й пехотной и 2-й Кавказской казачьей дивизий, с левого – Забайкальская бригада Трухина. Частям Николаева предстояло преодолеть высокогорный (2800 м) Тапаризский перевал, поэтому они выступили раньше остальных, 5.5. Здесь и в мае лежал глубокий снег, саперные роты рыли в нем проход, и войска двигались, как по каналу. За день прошли всего 10 км. Страдали от мороза, не было даже топлива, чтобы вскипятить чай, а от яркого солнца и ослепительных снегов у людей воспалялись глаза.

Когда начали спускаться, авангард атаковали курды, у с. Соук-су опрокинули и погнали назад 4-ю дружину Кери, но армян выручила помощь 1-го Кавказского полка. Совместными усилиями врага прогнали. 7.5 курды предприняли более массированную атаку, их остановила и расшвыряла метким огнем батарея подполковника Иванова, нанесли удар казаки и дружинники, и преследуя противника, вышли в долину Аббага. И первое, с чем пришлось здесь столкнуться, были картины армянской резни. Как вспоминал участник похода, хорунжий Ф.Елисеев, его сотня спугнула отряд курдов, орудовавший в деревне. "Мы вскочили в село. Оно оказалось армянским. В нем – только женщины и дети. Все они не плачут, а воют по-звериному и крестятся, приговаривая: "Кристин! Кристин! Ирмян кристин!" Ничего не понять от них о событиях, происшедших в селе. Жестом руки успокаиваю их. Сняв папаху и перекрестившись, я этим показал им, что они находятся теперь под защитой русского оружия. И не задерживаясь, наметом, двинулись на юг". А за околицей увидели и причину рыданий – груду мертвых тел. "Все трупы еще свежие, у всех позади связаны руки, и все с перерезанным горлом. Одежда подожжена и еще тлела. Все молодые парни с чуть пробившимися черными усиками. Картина жуткая. Казаки молча смотрели на них. И для них, как христиан, лик войны менялся".

7.5 перешли в наступление и части Абациева, а чуть позже бригада Трухина. Перед операцией линия фронта на этом участке образовывала прогиб (чем и хотели воспользоваться турки для флангового контрудара), поэтому Юденич поставил Огановскому задачу выдвинуться на линию хребет Шариан-даг Мелязгерт – озеро Ван. Это устраняло опасность обходного прорыва для русской Сарыкамышской группировки и сокращало фронт на 100 км. Абациев действовал грамотно, пехотными частями он обложил г. Дутах, где оборонялась 37-я турецкая дивизия, а конницу бросил в прорыв, и она, углубившись во вражеские тылы, 10.5 овладела г. Мелязгертом. Таким образом, все основные неприятельские силы в этом районе оказались скованы боями, им перекрывался путь на восток – и отряд Николаева мог продвигаться к Вану, встречая лишь незначительное сопротивление.

Но следы резни встречались теперь повсюду. "Армянские дружины легко отбили курдов, и к вечеру отряд, пройдя ущелье, расположился в селе Бегри-кала. Рядом армянское село с православной церковью, где навалены трупы женщин и детей... Картина страшная". По селениям Ванского и Эрзерумского вилайетов истребление армян шло вовсю. Так, из уездного центра Хнуса и 25 окружающих его сел спастись удалось всего 128 чел. Из Неркин Буланыха и 11 прилегающих сел уцелели 21 чел. Из Верин Буланыха и 15 сел 423 чел. Из г. Ахлата, где проживало 2150 семей уцелело 248 чел. Восставшие города все еще отбивались. По Вану Джевдет-бей выпустил 10 тыс. снарядов. От этих бомбардировок погибло около 100 чел. – в основном, мирных граждан. Но все разрушения, сделанные в укреплениях днем, за ночь исправлялись. Сражались все жители, даже женщины и дети. Выносили раненых, рыли окопы, подтаскивали камни для брустверов, занимали места выбывших из строя мужчин.

Отступающие из Персии войска Халил-бея сумели оторваться от преследования. Части Чернозубова задерживались не столько неприятелем, сколько тяжелыми условиями высокогорной системы на турецко-иранской границе. Назарбеков писал в рапорте: "Башкалинский отряд... развил свою энергию до крайних пределов" и "испытал такие трудности от недостатка продовольствия и труднодоступной местности, которые редко кому приходится испытывать. Пройдено около 30 громадных перевалов от 8 до 11 тыс. футов высоты. Конский состав отряда сильно уменьшился и расстроился. Расстроилась и материальная часть; одежда сильно истрепалась, многим пришлось бросить обрывки сапог и сделать поршни. Люди по несколько дней не получали довольствия. Кони отощали". А Халил поспешно отводил корпус назад, уничтожая за собой мосты через речки и пропасти.

Выйдя на равнину, его аскеры, разъяренные поражением, решили отыграться на жителях Вана и присоединились к осаждавшим его отрядам Джевдета, чтобы перед дальнейшим отступлением все-таки взять и вырезать город. Но защитники отразили и эту атаку. Мало того, ночью сделали вылазку, захватили турецкие позиции, взяли 4 орудия и открыли из них огонь по противнику, а попавшие в их руки обозы и часть лагеря подожгли. 12.5 навстречу русским пробрались новые посланники от Арама. В письме сообщалось, что Ван и Шатах еще держатся, но силы иссякают, и нужна срочная помощь. Однако и у турок подожение было уже критическим. С севера приближался отряд Николаева, вышел на берег Ванского озера, обратил в бегство жандармов и курдов, осаждавших Джаник и деблокировал собравшихся там беженцев. А с востока двигались части Назарбекова. Турки у Вана очутились в створе сжимающихся "клещей". И 15.5 части Джевдета и Халила, еще продолжая артиллерийские обстрелы, начали сниматься с позиций и уходить. Вместе с ними обратилось в бегство все мусульманское население опасаясь, как бы после всего случившегося армяне и русские не отыгрались на них.

Николаев дипломатично пустил в авангарде армянских дружинников, и 18.5 кавалерийский отряд Хечо вступил в Ван. Разумеется, ему была устроена триумфальная встреча. А разъезды следующих за ними казаков натыкались порой на чудом уцелевших местных жителей: "Из-за глыб камней показались люди, человек 20... То оказались мужчины армянского вырезанного села. О движении русских войск ничего не знают. И какова была их радость, когда они узнали, что г. Ван уже занят русскими войсками... Со слезами на глазах они целуют наши ноги в стременах. Жуткая человеческая драма..." Огромный богатый город, утопающий в цветущих садах, показался русским воинам райским оазисом после снегов, горных ущелий и разоренных сел. Встречали торжественно, жители угощали казаков вином, табаком, а для всех офицеров Арам-паша устроил торжественный ужин в честь освободителей. На котором испросил разрешения у Николаева послать телеграмму царю. Текст ее гласил: "В день рождения Вашего Величества, совпадающий с днем вступления Ваших войск в столицу Армении, желая величия и победы России, мы, представители национальной Армении, просим принять и нас под Ваше покровительство. И пусть в роскошном и многообразном букете цветов великой Российской империи маленькой благоухающей фиалкой будет жить автономная Армения".

На следующий день был торжественный молебен. Хорунжий Елисеев вспоминал: "Церковная служба окончена, и офицеры стали подходить к кресту. И каково же было наше удивление, смешанное с восхищением, когда прибывшие ученицы армянских школ, возрастом не старше 14 лет, одетые в летние платьица с черными передничками, под управлением своего регента вдруг, словно ангелочки, запели:

Славься, славься, нас Русски Сарь,

Господам данни нас Сарь-Государь,

Да будет писмертни Твой Сарьски Род,

Да им благоденствуе Русськи нарот...

Это было так неожиданно для нас, что даже весь главный штаб во главе с ген. Николаевым, не говоря уже о нас, строевых офицерах, остановился и невольно повернул в их сторону свои головы. И несмотря на непонимание поющими русских слов в этом славословии русского царя, произносимом с большим акцентом, это нисколько не умаляло достоинства преподнесенного нам сюрприза. "И когда это они успели разучить?" – делились мы между собой недоуменно..." Эту победу отмечали не только в Ване, ее праздновала и вся российская Армения, проходили стихийные многолюдные митинги. Католикос Геворк V направил телеграммы Юденичу, Огановскому и Воронцову-Дашкову : "Сегодня, по случаю взятия Вана... передаю Вашему сиятельству искренние поздравления и молюсь Всевышнему одаривать доблестные русские войска новыми победами". Успехи были и на других участках. Части Абациева завершили разгром Дутахской группировки противника и отбросили ее на запад. На левом фланге отряд Назарбекова взял Баш-калу. Русские войска заняли значительную территорию – весь "угол" между российской и иранской границами и оз. Ван. Турки отступали на юг и юго-запад, на Битлис, причем Джевдет со своими "батальонами мясников" по пути вырезал до единого человека г. Сорб.

Соединения Огановского выступили на преследование врага. Полки Абациева двинулись вдоль северного берега оз. Ван. По южному пошли армянские дружины и 1-й Таманский полк. А на юг отправились три колонны. Из Баш-кале туда повернул отряд Назарбекова, а из Вана – части Трухина и Николаева. Здесь войска вступили в массив сплошных гор, в страну айсоров. Которые тоже встречали их как избавителей. Ф.Елисеев рассказывает, как из своих убежищ выходили группы женщин и детей, спасающихся от резни,– обликом похожие на цыган, в живописных лохмотьях, и у всех на груди вытатуированы большие кресты. "Среди них нет не только мужчин, даже стариков, но нет и 10-летних мальчиков, как нет и молодых женщин и подростков-девочек. Такого возраста мальчикам курды режут горло, а девушек и подростков берут в наложницы... Нам они повествуют о своем горе, твердят без конца, что они "есть айсор-христин" и просят "хлэба", единственное русское слово, которое они хорошо знают... Как их спасать, куда везти – мы не знали. Кругом витала смерть, и они своим присутствием только отягощали войска, вносили естественное сердоболие в души казаков".

Собственно, закрепляться в здешнем краю русское командование не собиралось, при имеющихся ограниченных силах это было невозможно, и поход на юг был лишь рейдом с целью перехватить и уничтожить отступающего противника. 30.5 у с. Касрик отряд Николаева наткнулся на позиции турецкой пехоты, задержавшей его на день, а ночью исчезнувшей,– под прикрытием этого арьергарда части Халил-бея разбились побатальонно и горными тропами сумели проскользнуть перед наступающими русскими на запад, к Битлису. 31.5 отряды Назарбекова и Николаева встретились, однако турки из "клещей" уже ушли. Движение на юг продолжалось до 3.6. Привели к присяге и по возможности разоружили местных курдов, отогнали карателей от Шатаха. 1-й Кавказский полк достиг Ак-Булаха, одного из истоков р. Тигр. После чего повернули назад.

А в районах, занятых Кавказской армией, налаживалась жизнь, назначалась новая администрация. Губернатором Вана стал организатор его обороны Арам Манукян. Кстати, в воспоминаниях современников об этих событиях можно отметить одно любопытное обстоятельство. Русские солдаты, да и многие офицеры называли и искренне считали армян православными. Осеняли себя крестом при виде армянских храмов и придорожных каменных крестов-"хачкаров", подходили под благословение к армянским священникам. В разоренных селениях вместе с уцелевшими жителями хоронили убиенных армян, как само собой разумеющееся, по православному обряду и с русскими молитвами. Хотя на самом деле в догматике церквей существует разница. В отличие от православных, армяне-григорианцы – монофизиты (трактующие соединение двух природ во Христе как поглощение человеческого начала божественным). Но, конечно же, в таких тонкостях большинство воинов не разбиралось, а скорее и не подозревало о них. А подходили душой. Армяне стали для них "своими", а раз своими – значит православными...

36. КУРЛЯНДИЯ

После того как сражение в Августовских лесах завершилось "вничью", русское Верховное Главнокомандование изменило стратегические планы. Стало ясно, что разгромить усилившегося противника в Восточной Пруссии и прорвать здесь фронт не получится. В то же время Юго-Западный фронт одерживал победы. И директивой Ставки от 19.3 были приняты предложения Иванова и Алексеева, излагавшиеся ими в начале года. Северо-Западному фронту предписывалось перейти к обороне, а Юго-Западному нанести удар и через Карпатские перевалы прорваться на Венгерскую равнину. Что давало надежду вывести из войны Австро-Венгрию и выйти в обход мощной оборонительной линии противника, построенной по рубежу крепостей Краков – Познань – Торн. Однако это решение, в отличие от зимних операций, действительно было ошибочным. В предшествующих боях армии Юго-Западного фронта израсходовали свои силы и ресурсы, понесли значительные потери и к широкомасштабному наступлению были не готовы. Правда, раз фронт стал главным, то сюда теперь направлялись подкрепления и материальные средства. Но их было мало – подготовленные резервы были использованы при ликвидации германского прорыва у Гродно, а с боеприпасами и вооружением стало уже совсем туго.

Произошли в это время и кадровые изменения. Рузский после перенапряжения зимних боев тяжело заболел, и вместо него главнокомандующим Северо-Западным фронтом стал Михаил Васильевич Алексеев. А начальником штаба у Иванова был назначен Драгомиров, прежде командовавший 8-м корпусом. И эти перемещения также отразились на дальнейших операциях не лучшим образом. Талантами Алексеева Драгомиров не обладал, оставаясь по уровню хорошим командиром корпусного звена. И авторитетом таким не обладал, не мог навязать главнокомандующему свои соображения. В итоге получилось, что до победы под Перемышлем фронт выполнял решения "алексеевские", а после "ивановские".

Перед 3-й и 8-й армиями ставилась задача прорваться через Бескиды (Западные Карпаты), а левому флангу фронта наступать в Заднестровье. Это возлагалось на сосредоточенную здесь 9-ю армию Лечицкого, а кроме того восстанавливалась расформированная 11-я (небольшая, из 2 корпусов) возглавил ее талантливый и решительный генерал Щербачев. 29.3 фронт перешел в общее наступление. Части Лечицкого, продвигаясь от Галича и Станислава, отбросили противостоящих австрийцев на юг, к Коломые. Рядом с ними успешно атаковала 11-я, оттесняя германские войска Линзингена от Стрыя к высокогорным Лесистым Карпатам. Но у армий Брусилова и Радко-Дмитриева успехи были весьма ограниченные. 8-я за две недели тяжелых боев продвинулась всего на 20 км. Войска достигли рубежа Бескидского хребта, под Дуклой, Выдрянами и Лупковым пробились через перевалы и вклинились на равнину. Но на этом и остановились. А 3-я армия на своем участке по р. Дунаец вела атаки практически бесплодные. Сказывалась и усталость, и весеннее бездорожье, и потери. Противник успел сильно укрепить позиции и оказывал ожесточенное сопротивление, наращивая силы на угрожаемых участках. Так, немцы ввели в бой за Карпаты вновь сформированный Бескидский корпус из 3-х дивизий. Радко-Дмитриев тоже докладывал, что на его участке появляются новые части и соединения. А боеприпасов отпускалось все меньше, причем давали понять, что раньше осени улучшения ожидать не приходится, да и то остается под вопросом, насколько получится это улучшение.

В подобных условиях даже Брусилов, прежде всегда ратовавший за активные действия, предпочел затормозить. Даже если бы удалось выйти на Венгерскую равнину, армия могла попасть в ловушку – если противник прорвет фронт на участке соседа и, продвигаясь по русским тылам вдоль Карпат, отрежет ее в горах. А снарядов оставалось на одно сражение – по 200 на орудие (боекомплект – 224 снаряда). И Брусилов решил вовремя остановиться распорядился только удерживать достигнутое и демонстрировать подготовку к прорыву, сковывая тем самым противника. У Радко-Дмитриева положение с боеприпасами было еще хуже – их нерасчетливо израсходовали при безрезультатных атаках на укрепленные позиции, и осталось по 30 – 40 выстрелов на орудие. Вскоре невозможность дальнейшего продвижения стала очевидной и для Иванова, и 10.4 он отдал директиву о переходе к обороне.

В конце апреля Галицию посетил Николай II. Хотя некоторые его советники считали этот визит крайне несвоевременным. Указывали, что приезд царя будет символизировать присоединение края к России. А между тем в условиях дефицита боеприпасов и накопления немцев против Юго-Западного фронта противник может попытаться вернуть Галицию. Тем не менее визит прошел вполне благополучно, торжественно и празднично. Во Львове Николай выходил на балкон, говорил с народом, упоминая о старых, исконно русских землях. И завершил речь словами: "Да будет единая, неделимая могучая Русь!" Огромная толпа местных жителей, собравшаяся приветствовать царя, кричала "ура", дамы махали платочками... Кроме Львова, Николай посетил Перемышль и штаб 8-й армии в Самборе, награждал отличившихся.

А тучи над Юго-Западным фронтом действительно собирались. Как раз к весне Германия сумела преодолеть кризис с боеприпасами – промышленность перестроилась, и снаряды стали поступать на фронт бесперебойно, в то время как в России "снарядный голод" именно сейчас стал сказываться в полной мере. К концу марта из Франции было переброшено на Восток еще 14 дивизий и 6 новых из Германии. Хотя по поводу планов в германской Ставке 12.4 возник спор. Фалькенгайн предложил удар "нетрадиционный". Не на флангах, как предписывали классические каноны, а фронтальный, по центру русских боевых порядков, между Вислой и Карпатами. Проломить фронт и создать таким образом "искусственные фланги". Реализация облегчалась тем, что в ходе предыдущего сражения в Карпатах командование Юго-Западного фронта, не имея резервов, снимало силы со своего правого крыла и направляло их на левое, где обозначился тогда прорыв. И участки 3-й и 4-й армий оказались ослабленными.

Гинденбург и Людендорф резко возражали. В успех фронтального удара они не верили и указывали, что даже в случае удачи он обеспечит лишь местные успехи и не сможет стать решающим для всей войны. Они стояли все за то же решение в Восточной Пруссии – прорвать самый западный, приморский участок фронта, совершить глубокий обход на Ковно (Каунас) и разгромить всю русскую группировку в польском выступе. После чего, по их мнению, России осталось бы только капитулировать. Но решающим аргументом стало критическое положение Австро-Венгрии после очередных поражений. И при апрельском, хоть и неудачном, русском наступлении в Карпатах панические настроения в Вене усилились. Возникла реальная угроза крушения (а то и измены) главной союзницы. Поэтому нужен был крупный успех именно на австрийском участке фронта. Отбросить здесь русских, предотвратить опасность их дальнейшего вторжения и укрепить победой пошатнувшийся после Перемышля дух австро-венгерской армии. И победила точка зрения Фалькенгайна.

Для достижения успеха было решено заранее австрийские войска на всех участках перемешать с германскими. В Южной Польше, против армии Эверта, разворачивались 1-я австрийская армия и корпус Войрша. Группировка прорыва, действующая против войск Радко-Дмитриева, состояла из 4-й австрийской, в состав которой включалась германская дивизия Бессера, и новой 11-й армии под командованием Макензена – она формировалась из 1 австрийского и 3 германских корпусов. Против частей Брусилова действовали 3-я австрийская с Бескидским корпусом Марвица, и 2-я австрийская. В Карпатах, восточнее Мукачево, готовилась Южная армия Линзингена – против армии Щербачева, а австрийскую группировку в Буковине, оперирующую против армии Лечицкого, усиливали германской кавалерией. Все эти войска были подчинены австрийскому главному командованию. Но приказы, которые оно отдавало 11-й армии, подлежали согласованию с германской Ставкой. Ну а что касается мнений Гинденбурга и Людендорфа, то им Ставка разрешила проводить любые операции, только бы отвлечь внимание русских от Галиции – сил им перед этим направили уже достаточно.

Особо стоит отметить, что удары германских армий на фронте были четко скоординированы с ударами изнутри. Как уже отмечалось, тыл России жил почти мирной жизнью. И если, (так же, как во Франции или Англии), среди населения порой поднимались волны шпиономании, то какой-то серьезной строгостью и бдительностью даже не пахло. Вражеские агенты действовали вольготно. Так, зимой и весной 15-го прокатилась целая серия загадочных пожаров на военных фабриках и заводах. Виновных так и не нашли. Причем диверсии чаще всего нацеливались в самую уязвимую точку – по поставкам боеприпасов. Произошел мощный взрыв на пороховом заводе в Петрограде, надолго остановив производство. А в мае в Гатчине был подожжен на запасных путях эшелон, груженный снарядами. Они рвались в течение 16 часов. Разлетавшиеся в разные стороны гильзы и осколки пробивали стены домов, срезали деревья. Шрапнель барабанила по крышам, как град. Лишь по случайности жертв было мало – убило одну старушку, и несколько человек получили ранения. Настоящим героем проявил себя 13-летний мальчишка, сын стрелочника. Имя его, к сожалению, автору неизвестно. Он ринулся в огненный ад и сумел расцепить состав, чем спас от взрыва 9 двойных платформ со снарядами для тяжелых орудий...

Участок в низовьях Немана, от позиций 10-й армии до Балтики, русскому командованию прикрыть было нечем, там действовали только кавалерийские заслоны. Но считалось, что значительные силы здесь и не нужны, поскольку сам по себе данный участок бесперспективный для серьезных операций. Тут раскинулись обширные болота, песчаные пустоши и леса с глухими деревеньками. Важных стратегических пунктов поблизости не было. Развернуть крупные соединения сплошным фронтом было невозможно. А глубокое продвижение противника по немногочисленным здесь дорогам легко было остановить, а то и "подрубить" под основание. Но... только при наличии резервов. Которых у Северо-Западного фронта не имелось – ведь теперь все, что имелось, отправлялось на Юго-Западный. Людендорф это учел. И, делая ставку на неожиданность и быстроту удара, стал его готовить именно здесь. За счет войск, снятых с других направлений, вблизи Куршского залива была создана группа "Неман" из 13 дивизий с большим количеством конницы.

Учитывалось и значительное превосходство германского флота. Немцам наконец-то удалось оборудовать достаточное количество тральщиков, отработать методы борьбы с русскими минами, и их Балтийская эскадра получила возможность оказать поддержку сухопутным силам. И в апреле операция началась. Под прикрытием огня крейсеров части группы "Неман" форсировали эту реку вблизи устья и двинулись по Куршской косе. Были высажены десанты. И русские войска отошли из недавно взятого Мемеля. Германское командование, обеспечив себе значительный плацдарм за Неманом, бросило несколько кавалерийских дивизий на север, вдоль побережья, а главные силы направило с поворотом на восток. На Кельмы (ныне Кельме) и на Россиены (Расейняй), что позволяло обойти линию русских крепостей Ковно (Каунас) и Вильно (Вильнюс) и осуществить прорыв в тылы Северо-Западного фронта.