Текст книги "Антисоветская блокада и ее крушение"

Автор книги: Валерий Шишкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

На второй встрече представителей двух сторон, которая состоялась 7 июня 1920 г., Л. Б. Красин разъяснил позицию Советского правительства по вопросам, затронутым представителями Англии 31 мая. В свою очередь Ллойд Джордж коснулся тех пунктов переговоров, которые были выдвинуты Л. Б. Красиным. В частности, он дважды повторил весьма двусмысленный софизм по одной из главных проблем переговоров – действительной ликвидации торгово-политической блокады Советской России: «Блокада будет снята, как только будут установлены торговые отношения». Из его дальнейших рассуждений по этому вопросу следовало, что блокада есть, и в то же время ее нет, что установление торговых отношений должно предшествовать снятию блокады, которая как раз и является препятствием к их возобновлению. Столь же неопределенны и уклончивы были разъяснения Ллойд Джорджа по вопросу об обеспечении неприкосновенности советских товаров и платежных средств за границей.^{504}

К 30 июня первый этап переговоров был закончен, и Красину, выезжавшему в Москву для консультаций с Советским правительством, была вручена английская памятная записка, где были суммированы британские условия возобновления торговли между двумя странами. Перед отъездом Л. Б. Красин встретился с Ллойд Джорджем и задал ему вопрос: «Если Вы получите на все пункты утвердительный ответ, возобновит ли Англия торговые отношения?». – «Да», – гласил ответ. – «А если позиция Франции будет враждебной?». – «Все равно, лишь бы только все основные предпосылки были приняты».^{505}

Но на деле переговоры тянулись еще восемь месяцев, так как английское правительство упорно добивалось серьезных односторонних политических уступок со стороны РСФСР, удовлетворения неправомерных финансово-экономических претензий без учета контрпретензий Советской России. Советская делегация, проявляя достаточную гибкость и руководствуясь указаниями В. И. Ленина, который, по словам Чичерина, «твердо держал курс на торговое соглашение с Англией»,^{506} была готова на уступки непринципиального характера и соглашалась вести переговоры на основе британских предложений, но решительно возражала против неприемлемых односторонних политических и экономических уступок.^{507} Значительное место в ее предложениях занимали конкретные меры по полной ликвидации блокады и организации торговли, назывались точное количество и виды товаров, которые Советское государство было готово предложить для товарообмена с Англией.^{508} Принципиальная линия Советского правительства была изложена в речи Г. В. Чичерина на заседании ВЦИК 17 июня 1920 г.: «Наш лозунг был и остается один и тот же: мирное сосуществование с другими правительствами, каковы бы они ни были… Экономическая действительность требует обмена товаров, вступления в постоянные урегулированные отношения со всем миром, и та же экономическая необходимость требует того же от других правительств… Мы идем на соглашение с Англией, мы готовы на него, но пусть это будет действительное соглашение, связывающее обе стороны, пусть это будут настоящие переговоры… Наша цель есть действительное снятие блокады и морской и финансовой… Необходимо дать нам возможность и в других странах следить за рынком и защищать наши торговые интересы».^{509}

И Советское правительство продолжало упорно и последовательно добиваться этой цели.

КРУШЕНИЕ ПОЛИТИКИ БЛОКАДЫ

Постепенно в ходе англо-советских переговоров правительство Великобритании вынуждено было признать, что «кооперативный» статус делегации РСФСР является лишь ширмой, фикцией и что переговоры ведутся с правительственной делегацией Советской России. 3 июня на вопрос одного из членов палаты общин Ллойд Джордж ответил: «Мистер Красин является главой делегации, представляющей русские кооперативные организации, но вместе с тем он также министр Советского правительства и как таковой действует от имени и по полномочию Советского правительства».^{510} Еще более характерен ответ британского МИД на запросы различных фирм относительно положения советской делегации, с которой они желали бы установить коммерческие отношения. «Красин, – отвечал Форин оффис, – является полномочным представителем Советского правительства и принят правительством его величества для ведения определенных переговоров, в связи с чем ему предоставлены соответствующие привилегии».^{511}

Однако пока переговоры продолжались и отношения между двумя странами не были установлены хотя бы де-факто, советская делегация решила начать организацию торговых отношений с Англией, опять-таки используя свою кооперативную вывеску, В мае 1920 г. Л. В. Красин в письме в Наркомвнешторг, чтобы обезопасить советские товары, ввозимые в капиталистические страны, от ареста по иску бывших собственников или кредиторов России, предложил создавать в западных странах акционерные общества «с назначением в управление этими предприятиями наших доверенных людей, коим должно принадлежать ведение всего дела».^{512} Этот план получил поддержку Советского правительства, которое постановлением от 5 июня ассигновало делегации Красина «для организационных расходов по заграничным конторам» 50 тыс. фунтов стерлингов. 9 июня советская делегация в Лондоне приняла решение о создании такого акционерного общества в Англии.^{513} Наименование «Аркос» (АП Russian Cooperative Society, Limited) отвечало уже привычной для английских деловых кругов кооперативной фразеологии, но на самом деле это было советское торговое представительство, обладавшее рядом преимуществ в условиях отсутствия договорных отношений с Англией. Оно было зарегистрировано как английское юридическое лицо, подлежавшее английской юрисдикции, и имело право владеть в Великобритании товарами и имуществом. Вследствие этого «Аркос» не был обязан отвечать по претензиям со стороны иностранных государств и их граждан за обязательства прежних русских правительств. По уставу «Аркос» имел целью «представлять кооперативные организации, ведущие дела в России или в других местах», являлся так называемым «частным» обществом, что позволяло иметь ограниченное число пайщиков и не вести открытую подписку на акции. Устав давал широкую возможность ведения всех коммерческих операций вплоть до создания вспомогательных обществ и предприятий» Капитал был определен первоначально в 15 тыс. фунтов стерлингов, а с 1 января 1921 г. – в 100 тыс.^{514}Членами-учредителями и пайщиками «Аркоса» были лишь Красин, Ногин и Розовский, и фактически новое общество целиком принадлежало Советскому государству, являясь торговым отделом делегации.

На первых порах, когда «Аркос» еще не имел необходимого авторитета в деловом мире, несколько сделок было подписано главой советской делегации Л. Б. Красиным. В дальнейшем многие годы почти вся коммерческая работа в Англии велась уже исключительно сотрудниками «Аркоса», который быстро приобрел вес и доверие в торгово-промышленной среде страны. Начальный этап работы делегации и ее коммерческого аппарата – «Аркоса» – состоял в пробуждении интереса английской буржуазии к установлению торгово-экономических отношений с РСФСР. Первые шаги в области информации были сделаны Л. Б. Красиным уже на совещании с английскими министрами 31 мая, когда он охарактеризовал потребности Советской России и дал приблизительные цифры наличного экспортного сырья. Весьма примечательно, что эти цифры подверглись детальному анализу в специальном докладе министерства заморской торговли Великобритании от 11 июня 1920 г., подготовленном для кабинета.^{515} Подробный перечень экспортных товаров, которые Советская Россия могла бы предложить для товарообмена с Западом, был опубликован Л. Б. Красиным в прессе.^{516} Многие были не прочь вступить в сделки с торговыми представителями РСФСР, но возможность размещения заказов и реализации контрактов в первое время была очень ограниченной. Банки под давлением правительства и из опасения «иметь дело с Советами» не шли на кредитование советских закупок. Все же советская делегация и «Аркос» уже к осени 1920 г. достигли определенных успехов в практической организации торговли и в воздействии на общественное мнение страны, «В Сити, – писал Г. В. Чичерину 18 сентября 1920 г. Л. Б. Красин, – произвело сенсацию опубликование наших сделок на 1 700 000 футов сукна. Посыпались запросы, видимо, воздерживавшихся от предложений. Боятся пропустить момент».^{517} Этот контракт с пятью фирмами на сумму почти в миллион фунтов стерлингов вызвал оживленные толки в печати, принявшейся обсуждать перспективы развития экономических отношений с РСФСР. Даже консервативная пресса, правда, с соответствующими измышлениями о цели закупки, отдавала должное ее значению и сообщала о предстоящих новых крупных сделках.^{518}

Велись переговоры, частично завершившиеся условными контрактами, о поставке в Советскую Россию 500 автомобилей (с фирмой «Слау»), о ремонте паровозов (с крупнейшим машиностроительным концерном «Армстронг, Уайтворт и K°»), об экспорте большой партии леса и шпал в Англию.^{519} Коммерческая деятельность «Аркоса», несомненно, благотворно сказывалась на позиции торгово-промышленных кругов Англии, представители которых стали все решительнее выступать за установление торговых связей с РСФСР и возобновление переговоров. Даже антисоветски настроенная «Таймс» на основании опроса, проведенного ею в заинтересованных кругах Сити, вынуждена была признать, что «стремление к установлению торговых сношений с Россией растет с каждым днем».^{520} В октябре в печати появились интервью с авторитетными представителями делового мира страны: директором-распорядителем фирмы «Бэкос» А. Г. Маршаллом и председателем союза резиновой промышленности В. Ф. Перэном. Оба считали, что жизненные интересы Великобритании требуют как можно скорее завязать тесные торговые отношения с Россией, пока этого не сделали другие страны. Маршалл полагал также желательным признание РСФСР в качестве предварительного условия прочных экономических связей.^{521} Эти выступления свидетельствовали о серьезных переменах в настроении торгово-промышленных кругов страны в пользу более тесного экономического сотрудничества с Советским государством и позволили несколько расширить деятельность «Аркоса». К исходу 1920 г. его сотрудники, преодолевая множество препятствий, вытекавших из неопределенного состояния англо-советских отношений, осуществили закупки на сумму 2 млн. 800 тыс. фунтов стерлингов,^{522} что позволило Англии занять уже в этот период второе место во внешнеторговом обороте РСФСР (21 %).^{523}

Важнейшим фактором, способствовавшим окончательной ликвидации блокады Советской России и установлению торговых связей с капиталистическими государствами, было заключение англо-советского торгового соглашения 16 марта 1921 г. ЦК РКП (б) и лично В. И. Ленин руководили действиями советской делегации на всех этапах переговоров между двумя странами. «Я должен сказать, – отмечал В. И. Ленин на X съезде партии, – что мы в Центральном Комитете этому вопросу уделяли громадное место», и подчеркивал, что договор с Великобританией откроет путь развитию торгово-экономических отношений с другими капиталистическими странами.^{524}

На завершающей стадии переговоров, в ноябре 1920—марте 1921 г., позиция Великобритании претерпела существенные изменения в отношении торговополитической блокады и возобновления экономических связей с Советской Россией.

17 ноября 1920 г. в резиденции Ллойд Джорджа, на Даунинг-стрит, 10, собрались члены английского кабинета. Здесь были У. Черчилль, Д. Керзон, Р. Хорн, О. Чемберлен, А. Бальфур, Бонар Лоу и др. На повестке дня значился вопрос о заключении торгового договора с Советской Россией. За окнами стояло хмурое и туманное лондонское утро, и на душе у многих участников совещания тоже было пасмурно. Незадолго до заседания выявился провал интервенции панской Польши, и она заключила перемирие с РСФСР, а буквально на днях пришло известие о полном разгроме армии Врангеля.

Тем не менее для «твердолобых» в правительстве Великобритании и это не послужило уроком. Керзон запугивал членов кабинета «красной опасностью» и призывал к сугубой осторожности при подписании соглашения. Его поддерживали канцлер казначейства О. Чемберлен и военный министр У. Черчилль, который сам признавался в беседе с И. М. Майским: «Я считал, что главной опасностью для Британской империи были Советы, и потому тогда я боролся против вас».^{525} О позиции Черчилля в то время Ллойд Джордж говорил позднее: «До чего Черчилль упрям! Я помню случай: в самом конце 1920 г., когда уже ясно было, что интервенция умерла, Черчилль однажды привез ко мне в Чекере (загородную резиденцию английских премьер-министров, – В. Ш.) Савинкова… Он облюбовал Савинкова, вызвал его в Лондон и стал вводить в политические круги… Однако «вождем» белых Савинков не стал. Эпоха интервенции кончилась».^{526} Сам Ллойд Джордж, министр торговли Р. Хорн и другие члены правительства полагали, что никакой «ближайшей перспективы падения Советского правительства» уже нет, и советовали использовать торговлю как средство «приручить» или «свалить большевизм». На Другой день, 18 ноября 1920 г., британский кабинет министров значительным большинством голосов принял решение «поручить министру торговли заключить торговое соглашение с Россией».^{527}

Но английское правительство не спешило завершить переговоры, стараясь добиться максимальных уступок от Л. Б. Красина. В связи с контрреволюционным мятежом в Кронштадте, начавшимся 28 февраля 1921 г., разногласия между министрами получили новый толчок. Советский представитель уже тогда предельно точно оценил исход этой закулисной борьбы. Л. Б. Красин писал в том же 1921 г., что соглашение было подписано, «несмотря на то что в это время еще гремели пушки под Кронштадтом; очевидно, английское правительство уже тогда было хорошо осведомлено о достаточной прочности Советской власти, и попытка реакции поднять Кронштадт против Советов не признавалась достаточно серьезной английскими руководящими политиками».^{528} В наши дни, когда стали доступны протоколы британского кабинета, точка зрения Л. Б. Красина полностью подтвердилась. Уже за четыре дня до подавления мятежа обреченность этой антисоветской авантюры стала ясной даже для противников соглашения с Советской Россией. 14 марта 1921 г. состоялось секретное совещание правительства Англии, в протоколе которого значилось: «Кабинет получил сведения, что, несмотря на недавние события в России, положение Советского правительства без всяких оговорок является прочным и стабильным».^{529}Через два дня торговое соглашение было подписано.

В нем предусматривалось урегулирование политических отношений между двумя странами, провозглашался отказ от блокады и любых ее проявлений, подчеркивалось, что восстановление торговли и коммерческих отношений между Советской Россией и Англией является «желательным» и «отвечает их интересам». Весьма важными были пункты об обмене официальными представителями, наделенными дипломатическими привилегиями, об условиях возобновления торгового мореплавания, а также статьи, содержащие обязательства британского правительства не предпринимать мер по наложению ареста на ценности и товары, ввозимые Советской Россией в Англию. В случае решения суда в пользу бывших собственников и кредиторов в связи с такими ценностями или товарами имелось в виду прекращение действия договора.

Соглашение 16 марта 1921 г. означало первое признание Советского государства де-факто со стороны одной из великих держав Запада.^{530} В тот же день Л. Б. Красин писал заместителю наркома внешней торговли А» М. Лежаве: «Торговый договор РСФСР с Британской империей подписан сегодня в редакции, доложенною мною Москве… Мы боролись почти целый год за заключение этого договора; теперь нам предстоит новая упорная и трудная борьба за фактическое осуществление возможности снабжать Республику – крестьян и рабочих – произведениями заграничной промышленности и сбывать наши сырые продукты западным странам… Новые пути, новые задачи и новые опасности открываются перед Республикой Советов».^{531}

Англо-советский договор создал благоприятные возможности для развития торговых отношений между двумя странами. Уже через несколько дней после подписания договора Л. Б. Красин в телеграмме Г. В. Чичерину отмечал, что «настроение деловых кругов явно меняется, и более солидные фирмы, воздерживавшиеся до сих пор от сношений, начинают к нам заявляться», и выражал уверенность, что «в течение ближайших месяцев» можно добиться беспрепятственной торговли с Англией.^{532} По приезде в Москву в начале мая 1921 г. Л. Б. Красин в одном из своих интервью констатировал, что с момента заключения соглашения «наша торговая работа стала протекать в более здоровой атмосфере».^{533}

Однако нормализация торговых отношений между двумя странами во многом зависела от окончательного решения вопроса о неприкосновенности советских ценностей (в первую очередь золота как платежного средства) и товаров, ввозимых в Великобританию. Еще в ходе переговоров о торговом соглашении в декабре 1920 г. Ллойд Джордж и министр торговли Великобритании Роберт Хорн ссылались на роль судебного прецедента в английской традиции. Они отмечали, что после подписания договора Советское правительство будет признано Англией де-факто и суд, считаясь с этим обстоятельством, вынесет благоприятное для него решение по иску бывших собственников. Этим самым будет создан судебный прецедент, который и узаконит неприкосновенность имущества и ценностей, принадлежащих РСФСР. На возражения Красина, что суд может принять и неблагоприятное решение, Ллойд Джордж ответил, что можно очень быстро устроить пробный процесс, который сразу же прояснит ситуацию.^{534} 22 декабря 1920 г. Роберт Хорн сделал аналогичное заявление по этому вопросу в палате депутатов. Он разъяснил, что в случае признания Российского правительства Англией де-факто английские кредиторы лишаются права налагать секвестр на его имущество, и потребуется лишь решение суда в пользу России, чтобы обеспечить свободную торговлю. Хорн добавил, что этим же способом можно решить и вопрос о ввозе советского золота.^{535}

Однако у советских представителей были все основания для беспокойства относительно возможности ввозить в Англию товары и ценности. Ведь даже на заключительном этапе переговоров, когда в ноте от 4 февраля 1921 г. Советское правительство согласилось на использование судебного прецедента, поставив условием расторжение договора, если иск каких-либо бывших собственников в отношении грузов и золота будет удовлетворен, консервативная печать начала яростную кампанию против любых гарантий «красным». В газете «Таймс» появилась статья, озаглавленная «Торговля с Красной Россией. Наглые требования Чичерина». К «наглым требованиям» причислялось и предложение соответствующим образом обеспечить безопасность ввозимых в Англию советских товаров и золота.^{536}

Уже само заключение договора с Великобританией 16 марта 1921 г. нанесло ощутимый удар по «золотой блокаде», и она стала постепенно изживаться. Если до этого времени потери при продаже золота составляли 15–20 % его стоимости, то после подписания договора они снизились до 6 %.^{537} Но чтобы полностью исключить возможность наложения ареста на советское золото в Англии и свободно продавать его по мировым ценам, нужен был судебный прецедент. И Л. Б. Красин, отличавшийся деловыми способностями и большим коммерческим опытом, принял меры для его скорейшей организации. Как писал он позднее, «мы привезли около 2 пудов российской золотой монеты и поместили ее в Английском банке, а вслед за тем один из знакомых нам англичан, ссылаясь на то, что он является владельцем русских бумажных кредитных билетов и облигаций русских займов, предъявил в суде иск, требуя наложения запрещения на это золото как обеспечение его интересов. Английский суд отказал ему в этом иске, ссылаясь на неподсудность этого дола ему именно вследствие принадлежности золота Советскому правительству как признанному правительству». Этот «пробный процесс» был выигран в июле 1921 г., и в результате судебный прецедент был создан, благодаря чему потери при продаже золота на западных рынках упали до 1–2 %. Золотая блокада постепенно свелась на нет.^{538}

Тем же способом была решена и проблема безопасности ввоза различных товаров в Англию из Советской России. Английский апелляционный суд второй инстанции, базировавшийся на признании Советского правительства де-факто, в результате подписания англо-советского договора 16 марта 1921 г. отменил решение об аресте груза фанеры, закупленной фирмой «Д. Сэгор», и тем самым легализовал советский лесоэкспорт. «Я не нахожу для себя возможности, – заявил судья, прийти к заключению, что законодательство государства, признанного моим королем в качестве независимого и суверенного, противно принципам нравственности и что судьи не должны его признавать».^{539} Весьма показательна реакция на решение судов первой и второй инстанции по делу Лютер – Сэгор со стороны консервативных кругов Великобритании. 22 декабря 1920 г. в связи с тем, что суд первой инстанции признал продажу фанеры недействительной, газета «Таймс» восторженно писала: «Мы надеемся, что уроки этого дела не пройдут даром для тех дураков в Англии, которые, как говорят, ведут торговые переговоры с Красиным». Постановлению суда второй инстанции от 12 мая 1921 г. на следующий день была посвящена раздраженная и негодующая заметка в консервативной газете «Морнинг пост» под весьма красноречивым заголовком: «Мистер Красин выигрывает, Английский суд признает советский декрет. Узаконенный грабеж».

Однако недовольство антисоветских кругов не мешало теперь свободной продаже леса и других советских товаров в Великобритании. 6 июня 1921 г, Л. Б. Красин направил В. И. Ленину и в Наркомвнешторг телеграмму, где сообщалось: «… я считаю возможным начать немедленную отправку наших пароходов с лесом и другим сырьем в Англию в адрес, Аркоса»».^{540} И действительно, после решения суда в мае 1921 г, лесоматериалы, на которые был наложен арест по иску общества «Бр. Вальневы», выигранному им в суде первой инстанции, но проигранному после заключения англо-советского договора, закупила брокерская фирма «Черчилль и Сим», которая с этого времени стала постоянным партнером советских лесоэкспортных организаций. Вдохновители же лесной блокады – фирмы «Фой Морган», «Пирс и Прайс» и ряд других – вплоть до 1925 г. занимали самое непримиримое отношение к советскому лесоэкспорту.^{541} Однако они уже не могли помешать его развитию. «Лесная блокада» также была ликвидирована.

В результате введения в действие англо-советского торгового соглашения Великобритания в 1921 г. вышла на первое место во внешнеторговом обороте РСФСР. Только с января по сентябрь 1921 г. удельный вес Англии в советском экспорте составил свыше 55 %.^{542} Закупки РСФСР в Великобритании в 1921 г. возросли по сравнению с предыдущим годом почти в десять раз.^{543} Значительно укрепились позиции «Аркоса», который по-прежнему оставался коммерческой частью советской торговой делегации, возглавляемой Л. Б. Красиным. «Аркос» в 1921 г. организовал закупки различных товаров не только на территории Англии, но и в других государствах. Его представители заключили контракты на поставку в РСФСР продовольствия и товаров с деловыми кругами 15 стран, включая США, Канаду, Аргентину, Австралию, Индию, Италию, Францию, Бельгию, Голландию.

Вслед за Великобританией торгово-политическая блокада РСФСР на основе признания Советского государства де-факто была прекращена Германией. В 1920 г. правящие круги этой страны всячески тормозили возобновление торговых отношений с Советской Россией. С одной стороны, они ждали разрешения этого вопроса союзниками, с другой – исхода советско-польской войны. В результате советские представители в Германии были вынуждены прилагать неимоверные усилия, бороться за получение самых элементарных условий для осуществления торговых операций. Весь торговый аппарат миссии В. Л. Коппа состоял из 2–3 инженеров и нескольких конторщиков и был не в силах «переварить тот деловой материал, который напирал на него извне». Прибытие же коммерческих работников из Советской России по существу было невозможно из-за позиции МИД Германии, ссылавшегося на пресловутую «коммунистическую пропаганду» и не выдававшего въездных виз.^{544} В конце концов В. Л. Копп 4 ноября 1920 г. направил ноту протеста, в которой решительно подчеркивалась «невозможность успешной коммерческой деятельности без привлечения из России специалистов-экспертов» и содержалось заявление, что миссии не остается ничего другого, как аннулировать сделанные заказы и воздержаться впредь от их выдачи германским фирмам.^{545}Правительство Германии пошло на уступки: вопрос о въезде специалистов был решен положительно, в ноябре-декабре миссия получила разрешение создать специальный торговый отдел, а с января 1921 г. за главой советской миссии было фактически признано наименование «Полномочный торговый представитель РСФСР в Берлине». К концу года закупки советской миссии оценивались суммой в 300 млн. марок, что обеспечило Германии 20 % всего советского импорта (3-е место во внешнеторговом обороте РСФСР).^{546}

18 февраля 1921 г. оба государства подписали предварительный протокол, который по существу означал со стороны Германии признание принципа советской монополии внешней торговли и устанавливал неприкосновенность расчетных средств, ценностей, товаров, ввозимых из РСФСР в эту страну. Протокол содержал рекомендации правительствам подписать соглашение о взаимном обмене торговыми представительствами.^{547} Вскоре после заключения англо-советского договора, убедившись в крахе кронштадтского мятежа, 6 мая 1921 г. германское правительство заключило с Советской Россией соглашение о признании РСФСР де-факто, обмене официальными представительствами и торговыми работниками.^{548} В результате в 1921 г. резко возрос товарооборот между двумя странами: экспорт из Советской России составил 1.6 млн, руб. золотом (в 1920 г. он практически не осуществлялся), а импорт увеличился за то же время в девять раз. Германия вышла на 2-е место во внешнеторговом обороте РСФСР.^{549}

Торгово-политические соглашения с Советской Россией, аналогичные англо-советскому договору 16 марта, подписали также Норвегия (2 сентября 1921 г.), Австрия (7 декабря 1921 г.).

Некоторый сдвиг произошел и в области коммерческих отношений с Соединенными Штатами. Их правительство по-прежнему в целом придерживалось крайне негативной линии торгово-политической блокады Советской России и отказывалось от ее признания даже де-факто. В ответ на предложение ВЦИК 20 марта 1921 г. Конгрессу и президенту Гардингу начать переговоры «для разрешения вопроса о деловых отношениях и о возобновлении торговли между Россией и Америкой»^{550} министр торговли США и будущий президент Герберт Гувер сделал 22 марта специальное заявление. В нем отмечалось, что этот вопрос «является скорее политическим, чем экономическим, пока Россия находится под контролем большевиков», и содержался фактический отказ установить торгово-экономические отношения между двумя странами.^{551}

Однако деловые круги страны проявляли интерес к хозяйственным связям с РСФСР, и правительство, не идя на нормализацию межгосударственных отношений, разрешало им вести торговлю на свой страх и риск. Поэтому коммерческие связи стали постепенно налаживаться. 30 декабря 1921 г. было заключено соглашение между правительством РСФСР и АРА (Американской администрации помощи) о закупке на советское золото (10 млн. долларов) значительного количества продовольствия в Америке, санкционированной администрацией США. Тем самым фактически была ликвидирована «золотая блокада» и со стороны этой крупнейшей империалистической державы.^{552} Стал складываться и советский торговый аппарат в США, позволивший начать экспортно-импортные операции между двумя странами. Уже к лету 1921 г. созданное еще Мартенсом, но фактически бездействовавшее из-за блокады акционерное общество «Продэкско» и лондонский «Аркос» закупили свыше 600 тыс. пар обуви, сельскохозяйственные машины, партию угля.^{553} В конце 1921 – начале 1922 г. лондонский «Аркос» создает свое постоянное отделение в Нью-Йорке, получившее название «Аркос-Америка».

Уже в 1921 г. Соединенные Штаты занимали 8-е место во внешторговом обороте РСФСР (после Англии и Германии) и удерживали его на протяжении 1922–1923 гг.^{554}

Сколь сложной и тяжелой была борьба за окончательную ликвидацию торгово-политической блокады и установление равноправных торговых отношений, показывает и деятельность советской экономической делегации в Италии, которую возглавил В. В. Воровский.

Вопрос об обмене такими делегациями был согласован с итальянским правительством еще летом 1920 г.,^{555} но оно тормозило осуществление этой договоренности, и в Риме с октября 1920 г. действовало лишь отделение лондонского «Аркоса». Между тем, когда в конце сентября 1920 г. встал вопрос о назначении руководителя экономической делегации в Италии, Г. В. Чичерин особо подчеркивал, что «это должна быть крупная личность».^{556} Было решено послать туда В. В. Воровского. Но пока ожидали разрешения на визу, он заболел брюшным тифом. Сначала состояние его было очень тяжелым, затем, когда кризис миновал, В. И. Ленин попросил врачей позволить ему навестить Воровского в больнице и товарищеской беседой поддержать его. Управлявший делами Совнаркома В. Д. Бонч-Бруевич так вспоминает об этой встрече: «Владимир Ильич вошел и особенно приветливо приблизился к нему, еще издали погрозив пальцем.

– Позвольте представиться, – голодающий индус из владений его величества короля английского, – как всегда шутя сам над собой, улыбаясь, полушопотом проговорил Вацлав Вацлавович.

– Но нам нужно, чтобы вы были абсолютно здоровы! Италия вас ждет, а вы так плохо себя ведете, – пошутил Владимир Ильич.

Вацлав Вацлавович оживился и стал энергично говорить.

– Тише, тише, нельзя так, – тихонько сказал Владимир Ильич, – вы помолчите, а я вам расскажу, вам не надо тратить силы».^{557}

Вскоре выздоровевший В. В. Воровский во главе советской экономической делегации выехал в Италию, 14 марта 1921 г. на центральном вокзале Рима «Тер-мини» их встречали немногочисленные сотрудники итальянского отделения «Аркоса». В Москве еще не растаял снег, а в Риме уже ярко светило южное солнце. Однако встречавшие Воровского не скрывали своей озабоченности: «Вы попали к нам в невеселое время: реакция переходит в наступление».^{558}