Текст книги "Фараон"

Автор книги: Валерио Массимо Манфреди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

Блейк отпил из термоса немного холодной воды и затем двинулся к возвышенности, которая вздымалась к востоку на небольшом расстоянии от площадки. Солнце опустилось очень низко над горизонтом и удлиняло тени в направлении подножия холма до неправдоподобной длины.

Блейк вышагивал так стремительно, как будто спешил не опоздать на назначенную в условленном месте встречу.

– Куда мы так спешим? – запротестовала Сара.

– Потому что я хочу подняться туда до захода солнца, а это вопрос всего нескольких минут.

– Ничего не понимаю, – запыхавшись, твердила Сара, стараясь не отставать от него. – Что мы там потеряли? И что такого необычного ты прочёл в этой надписи?

– Я уже сказал тебе, – отмахнулся от неё Блейк, – у меня нет уверенности. Иероглифы могут быть истолкованы по-разному. Мне требуется найти подтверждения, другие элементы, прежде чем прийти к окончательному заключению. И прежде всего я должен вскрыть эту усыпальницу...

Теперь они поднимались по склону, задыхаясь, в то время как свет ослабевал почти с каждым шагом, а небо у них над головой приобретало всё более глубокий оттенок синего цвета.

Наконец они взобрались на вершину, и Блейк обернулся назад, чтобы обозреть равнину, где в полном одиночестве расположилась машина Салливэна и его приспособления.

– Что ты ищешь? – не унималась Сара.

– Ты ничего не видишь? – спросил Блейк, внимательно оглядывая землю внизу.

– Нет, – упрямо покачала головой Сара. – Ничего, кроме джипа Салливэна, нашей машины и оборудования.

– Увеличь обзор, – посоветовал ей Блейк с загадочным выражением лица. – Действительно ничего не видишь?

Взгляд Сары бродил по пустынной равнине.

– Нет, только камни.

– Верно, – подтвердил Блейк, – камни. Но если ты посмотришь получше, то увидишь линии, образующие нечто вроде периметра. А захоронение находится более или менее в центре этого прямоугольника...

Сара начала рассматривать равнину более внимательно и, хотя солнце уже почти полностью спряталось за горизонтом, заметила четыре камня по углам большого прямоугольника и линии между ними, почти чётко очерчивающие наружные границы геометрической фигуры.

В этот момент ночная хищная птица покинула своё гнездо на отдалённом пике впадины Митцпе и взмыла в центр неба, чтобы стать полноправной властительницей ночи.

– Ты знал об этих знаках на земле? – полюбопытствовала Сара.

– Здесь повсюду знаки: на земле, на скалах. Есть наскальные изображения, выложенные рядами камни, язык, остававшийся немым до этого момента. Я зарисовал большое количество их в те минуты, которые оставались свободными от раскопок... Теперь пробил час вернуть им значение... Скажи, у тебя есть Библия в твоём вагончике?

– Библия?

– Ну да.

– Я не очень религиозна, Уилл. Боюсь, что никакой Библии нет... Но возможно, она есть у Поллэка: хоть он и старая свинья, но святоша, если я правильно поняла.

– Попроси её у него, она мне нужна. Я потом всё объясню. А теперь пошли, спустимся и посмотрим, как продвигается работа...

Они подошли к Салливэну, который в этот момент опорожнял бадью.

– Похоже на то, что рабочие заканчивают свою работу, – с видимым удовлетворением отчитался он, – бадья наполовину пуста.

– Я спущусь, – деловито произнёс Блейк.

Он спустился с помощью лебёдки и удостоверился, что завал теперь почти полностью убран: рабочие очищали панель вениками. Их бороды и лица были белыми от невидимой пыли, которая плавала в неподвижном воздухе.

– Когда закончите, – распорядился он, – отключите вытяжное устройство, но не снимайте ткань с лица: в воздухе слишком много пыли.

Египтолог поднялся в бадье на поверхность и сел в машину вместе с Сарой, пока Салливэн укладывал инструмент и прицеплял трос к плите, чтобы уложить её на вход в подземелье.

Сара гнала вездеход по дороге, освещённой последними лучами заката, а Блейк тем временем просматривал листы, на которые он скопировал надпись, высеченную на саркофаге.

– Ты всё-таки не хочешь сказать мне, что же высечено на этом камне? – внезапно выпалила девушка.

– Сара, это не вопрос того, сказать или не сказать. Видишь ли, язык иероглифов является системой, в которой большая часть знаков имеет целый ряд значений в зависимости от положения, которое они занимают во фразе или общем контексте...

– Врёшь. Я видела, что ты смутился... не мог скрыть этого от меня. Это значит, что твой ум уловил значение. Да или нет?

– Да... – нехотя выдавил из себя Блейк. – Но этого ещё недостаточно, чтобы сделать заключение: дай мне ещё сегодняшнюю ночь и завтрашний день. Я обещаю, что ты первая узнаешь это.

Вездеход мчался теперь по южному берегу высохшего русла реки и начал спускаться в само неровное русло, загромождённое гигантскими камнями. Вдали поблескивали огоньки лагеря. Вскоре будут звать на ужин.

Как только они прибыли на стоянку, Блейк выбрался из машины.

– Ты и этой ночью собираешься путешествовать? – поинтересовался он, повернувшись к Саре.

– Не знаю, зависит от того...

– Найди мне, пожалуйста, ту Библию.

– Сделаю всё возможное и невозможное, если это необходимо.

Она улыбнулась ему, закинула рюкзак за спину и ушла к своему вагончику. Блейк, напротив, уселся на валун и закурил сигарету. Сколько времени минуло с той морозной ночи в Чикаго? Ему казалось – вечность, а на самом деле немногим более двух недель. Кто знает, что подумала Джуди, больше не видя его, не разговаривая с ним по телефону... Ему нравилась мысль о своём внезапном исчезновении из её жизни. Она, конечно же, ожидала, что он позвонит ей, пришлёт какое-нибудь сообщение, станет выискивать предлоги, чтобы хоть одним глазком взглянуть на неё.

А Сара? Насколько Блейк мог предположить, она исчезнет, как только выполнит своё задание, а ему придётся вновь погрязнуть в трудностях жизни на дне, куда он стремительно падал, если только его вообще не уберут с дороги... Но даже если это и будет так, то по меньшей мере он пережил наиболее напряжённый период своей жизни и, возможно, жизни других людей, которые промелькнули на земле, не оставив по себе следа, как будто никогда не существовали. Ещё до вечера следующего дня учёный должен столкнуться лицом к лицу с самой большой загадкой в истории человечества, он был уверен в этом, и в первый раз увидеть лик фараона пустыни.

Он ещё немного помедлил, наслаждаясь дневным теплом, исходившим от скал, затем поднялся и направился в своё жилище.

Как только он захлопнул дверь, то сразу включил радиоприёмник, стоявший на прикроватной тумбочке, увеличил громкость и отправился под душ. Был час последних известий, и приёмник поймал кипрское вещание на английском языке. Голос диктора был возбуждённым, той – окрашен осознанием надвигающейся угрозы событий чрезвычайной важности: речь шла о сильной концентрации иранских войск на южной иракской границе, несколько севернее от Кувейта и островов Шатт-эль-Араб. Диктор добавил, что генерал Таксун запросил у Организации Объединённых Наций, а также у американского правительства разрешения мобилизовать по меньшей мере часть своей армии на защиту границ, находящихся в опасности, причём американское правительство дало положительный ответ. Это было выражение той симпатии, которой Таксун пользовался в некоторых кругах Госдепартамента.

В Израиле произошёл очередной акт, совершенный террористом-смертником, на этот раз в синагоге, в субботний день, и привёл к кровопролитию... Полиция считала, что взрывчатка была пронесена в священное место накануне. Только таким образом камикадзе мог проникнуть через контроль безопасности. Президент Бенжамин Скокот чудом спасся от покушения, а министр внутренних дел усилил меры безопасности, закрыв переходы на палестинскую территорию.

Блейк перекрыл кран душа и подошёл поближе к приёмнику, энергично вытирая волосы.

В этот момент явилась Сара и указала на включённое радио:

– Ты тоже слышал?

– Да, – подтвердил Блейк. – И мне это совершенно не нравится. Ситуация в этом регионе явно вышла из-под контроля. Меня не удивляет, что Мэддокс хочет смыться как можно скорее.

Сара положила на стол книгу.

– Вот, нашла её для тебя, – похвасталась она. – Мне дал её взаймы Поллэк и скорчил удивлённую гримасу, когда я попросила Библию. Наверное, подумал, что я впала в мистический кризис.

Пока Блейк одевался, Сара рассеянно перелистывала Библию.

– И что ты надеешься обнаружить здесь? – вдруг спросила она, повернув голову к нему.

– Подтверждение одного подозрения, – коротко бросил Блейк.

Сара захлопнула книгу, приблизилась к двери и взялась за ручку.

– Через пять минут за ужином, – произнесла она.

И вышла из вагончика.

Глава 8

Когда Гед Авнер явился на приём в кабинет президента Скокота, тот встретил его с лицом чернее тучи.

Авнер поздоровался с ним, кивнув головой:

– Господин президент...

– Располагайтесь, господин Авнер, – пригласило его первое лицо государства. – Не хотите ли чего-нибудь? Виски, сигару?

Авнер слишком хорошо знал, что означает это предисловие и что за затишьем тотчас последует буря. Он покачал головой, вежливо отказываясь:

– Благодарю вас, господин президент, мне ничего не надо.

– Господин Авнер... – начал Скокот, – я не хотел бы сейчас говорить о покушении на меня... – И он сделал ударение на слове «сейчас». – Мне только хотелось бы, чтобы вы объяснили, каким образом стал возможен взрыв бомбы в синагоге в день отдохновения: раньше этого никогда не случалось. Если наши службы безопасности не могут помешать тому, что самые священные места нашего народа оскверняются терроризмом, то это означает, что ваши подчинённые действительно низко пали. Мораль людей опустилась донельзя. Наши опросы общественного мнения свидетельствуют, что с каждым днём растёт число тех, кто подумывает покинуть страну и уехать в Америку, во Францию, в Италию. Даже в Россию. Мы что же, должны бессильно наблюдать за новым рассеянием нашего народа по разным странам, как после вавилонского нашествия? Господин Авнер, вы знаете не хуже меня, что если гражданам Израиля придётся вновь покинуть собственную территорию, то на сей раз это произойдёт навсегда. Возврата больше не будет... – Он говорил с убеждением, с тревогой, вовсе не как политик, и Авнер понимал его.

– Господин президент, бомба была занесена внутрь синагоги из подпольного помещения. Мы нашли под полом туннель длиной пятьдесят метров, который тянется от городской канализационной системы. Системы, которая была построена по указанию вашего правительства для обслуживания нового поселения колонистов...

Президент на момент показался обезоруженным, но быстро собрался и перешёл в атаку:

– Но разве перед началом службы в синагоге не производится осмотр? Был задействован килограмм «Семтекса». Килограмм – это увесистый пакет, он не мог остаться незамеченным.

– Господин президент, наша реконструкция происшествия показала следующее: команда террористов выкопала туннель, оставив только тонкую перемычку под полом, и завершила свою работу предположительно вечером в пятницу или в субботу утром. Последний осмотр помещения службой безопасности не обнаружил абсолютно ничего, и было дано разрешение на вход верующих. Как только синагога заполнилась людьми, диверсанты разрушили перемычку взрывом малой мощности, и террорист-самоубийца ворвался внутрь, приведя в действие взрыватель, который пронёс на себе вместе со взрывчаткой. Захваченные врасплох присутствующие не успели вовремя среагировать на появление боевика.

Сейчас вы, конечно, можете говорить, что нашей задачей является предвидеть и обеспечивать, но вы также прекрасно знаете, что всякая организация имеет свои ограничения, невзирая на наличие в значительном количестве средств и людей. Мы физически не в состоянии контролировать подземные коммуникации страны в дополнение к патрулированию поверхности. Тем не менее мои техники устанавливают датчики во всех синагогах и прочих общественных заведениях. Эти приборы могут улавливать подозрительные шумы и вибрацию, которые исходят из-под пола. Это сложная и дорогостоящая операция, и проведение этого мероприятия также вписывается в планы наших врагов: оказывать на нас постоянное давление, требующее всё больших затрат в денежном выражении, а также и труда, человеческих ресурсов... Мы не сможем выстоять, если давление не уменьшится.

Я не имею в виду себя: если вы не доверяете мне, не мучайтесь угрызениями совести, я готов уйти в отставку. Мне несвойственны амбиции, господин президент, моё единственное стремление – защищать вас и народ... но если вы знаете человека, более пригодного и более подготовленного для этой задачи, нежели я, то призовите его сейчас же и вверьте ему мою должность. Я отдаю её в ваше распоряжение...

Он поднялся, чтобы уйти, но президент остановил его:

– Садитесь, Авнер, прошу вас.

Гед Авнер сел, и двое мужчин в молчании пристально смотрели друг другу в глаза в течение нескольких бесконечных минут. Шум транспорта на прилегающей к зданию улице почти прекратился, и люди теперь забились в свои дома, понуждаемые ночным мраком и страхом.

Скокот поднялся и подошёл к окну:

– Смотрите, Авнер, на улице больше никого нет. Люди запуганы.

Авнер, в свою очередь, встал и подошёл к президенту. Окно огромного кабинета выходило на Старый город и позолоченный купол мечети Омара, точно такой же вид, как с террасы его квартиры.

– Вот наши солдаты, – промолвил он. – Вон там. А также мои люди, но я не могу показать их вам.

Президент глубоко вздохнул:

– Что вы думаете предпринять?

Авнер закурил сигарету, сделал глубокую затяжку и разразился долгим приступом кашля.

– Вы слишком много курите, Авнер, – мягко, почти заботливо упрекнул его президент. – Знаете ли, это может причинить вам большой вред.

– Я умру не от курения, господин президент, боюсь, не доживу до этого. Поэтому, стоит ли волноваться? Выслушайте же меня теперь, потому что я должен сообщить вам одно малоприятное известие...

– И что же может быть хуже того, что мы уже знаем?

– Если вы помните, несколько недель назад на заседании Государственного совета я говорил об этой... операции «Навуходоносор», прося дополнительные средства на то, что я считаю серьёзной грядущей опасностью...

Скокот нахмурил лоб:

– Не хотите ли вы сказать, что эти покушения являются началом операции?

– Не знаю, вполне возможно... но чего я опасаюсь, так это того, что нам придётся сражаться на два фронта: внутренний терроризм и нападение извне. Фронтальное.

– Это невозможно. Мы всегда побеждали их на поле битвы. Мы до сих пор обладаем превосходством в военной технике. Они не посмеют.

– Боюсь, что посмеют.

– У вас имеются какие-то признаки... доказательства?

– Нет... предчувствия.

Скокот с недоверием уставился на него:

– Предчувствия?

– Это трудно объяснить... Ищейка чувствует подобные вещи нюхом. Ей не требуются доказательства. Я ощущаю, что за всем этим кроется этот выродок... он стоит за убийством Аль-Бакри... и за воцарением Таксуна, которого переманил на свою сторону в контригре против американцев, да ещё таким образом, что никто ничего не заподозрил.

– Что за выродок?

– Абу Ахмид, кто же ещё?

– Но ведь Таксун пользовался уважением и почти что дружбой американцев.

– Однако же Аль-Бакри прикончили не они. У них были десантники в Митцпе-Рамоне для этой цели. Вы ведь знали это, господин президент?

Скокот на минуту оторопел, но Авнер настаивал тоном плохо скрываемого упрёка:

– Вы знали об этом, господин президент?

– Знал, Авнер.

– А почему вы не поставили меня в известность?

– Поскольку думал, что вы выступите против этой операции и что...

– Говорите без стеснения.

– Что вы мне будете вставлять палки в колёса в тот момент, когда я не могу ввязываться в конфликт с американцами.

– Я бы склонил голову, не стал бы возражать. Только я сделал бы всё возможное для того, чтобы разубедить вас.

– Но почему? Американцы доверяют Таксуну, и вы также согласитесь, что для нас он ненамного лучше Аль-Бакри.

– Я не доверяю никому и меньше всего Таксуну. Если он друг американцев, то он предатель и продажная шкура. Если он им не друг, как считаю я, тогда кто-то таскает для него каштаны из огня с целями совершенно иными, нежели те, которые могут представить себе наши друзья в Вашингтоне.

– Нечто, связанное с этой таинственной операцией «Навуходоносор»?

Авнер закурил ещё одну сигарету, и Скокот обратил внимание на то, что это была сирийская марка «Ориент». Привычный порок для мужчины.

Авнера вновь сотряс сухой раздражающий кашель, по окончании приступа он пояснил:

– Я не могу постичь эту историю с иранскими войсками на границе Шатт-эль-Араб. Она не имеет никакого смысла. Ещё меньше понятна мне цель мобилизации, запрошенной Таксуном: всё это похоже на комедию... Это мне не нравится, не нравится. Вдобавок мне известно, что люди Таксуна вступили в контакты с Сирией и Ливией. Я скорее ожидал бы от него, что он встретится с представителями Иордании и Саудовской Аравии, вы не находите?

– Вы уверены в этом?

– Да.

– И чего вы ожидали, рассказав мне всё это?

– Я вас извещаю, господин президент, и я также поставил в известность Генеральный штаб вооружённых сил.

Скокот покачал головой:

– Нет, не имеет смысла. Американцы мобилизовали бы другую армию, как во времена войны в Персидском заливе. Полагаю, это совершенно невозможно.

Авнер потушил окурок в пепельнице на президентском столе и поднялся на ноги. Скокот также встал, чтобы проводить его.

– Господин Авнер, – произнёс он, – вы были на этом посту при прошлом правительстве и прошлой коалиции, но я испытываю к вам огромнейшее доверие. Я прошу вас оставаться на своём посту и продолжать вашу работу. В будущем... я буду избегать принятия важных решений без согласования с вами.

Авнер остановился, сжав пальцами ручку двери.

– Господин президент, вы читали Полибия?

Скокот с удивлением воззрился на него:

– Греческого историка? Да, что-то такое, в университете.

– Полибий говорит, что история не вся находится в руках людей, которые её делают. Существует нечто неуловимое, непредвиденное, то есть случай. Я чувствую, что наши враги на сей раз подготовили всё с величайшей тщательностью: только случай может прийти нам на помощь. Или рука Господа, если вы предпочитаете выражаться таким образом. Спокойной ночи, господин президент.

Шофёр отвёз его домой, и он поднялся в одиночестве, как обычно, на последний этаж. На кухонном столе красовалась холодная курица, в тостере лежали ломтики хлеба. Бутылка минеральной воды и турка с готовым кофе завершали сервировку ужина.

Он открыл выход на террасу и вдохнул ветер, прилетевший из Иудейской пустыни. На сей раз тот принёс с собой предвестие ранней весны. При таком количестве выкуриваемых им сигарет Авнер сам порой дивился остроте своего обоняния.

Он уселся за стол поужинать, одновременно просматривая газеты и перечень дел на завтрашний день. Закончив, Авнер отправился в ванную, чтобы подготовиться ко сну, и, покидая её, услышал звонок телефона своей линии для служебного пользования.

Он взял трубку, и с другого конца его привычно приветствовал знакомый голос:

– Это – ночной портье, господин.

– Слушаю тебя, ночной портье.

– Десантники из Митцпе убывают, но тут что-то такое, чего я не могу понять. Я пытаюсь узнать, кому в действительности подчиняется руководитель миссии.

– Что ты хочешь этим сказать?

– У меня такое впечатление, что он ведёт игру на двух хозяев, но мне пока не удаётся выяснить, кто же второй.

– Прошлый раз ты говорил мне об археологических раскопках. В какой стадии они находятся?

– Завтра будет открыт саркофаг и, может быть, идентифицирована мумия. Если эта операция будет завершена, то больше не имеет смысла задерживаться надолго, за исключением непредвиденных событий: ситуация чрезвычайно сложная и трудная. Если я не ошибаюсь, похоже на то, что ведутся переговоры, но, как я уже сказал, ещё не знаю, кто сидит по другую сторону стола. Возможно, сокровище из захоронения, которому, несомненно, нет цены, представляет собой часть этих переговоров, но пока это не упоминается. Однако у меня зародились подозрения: сокровище может пригодиться кому-то здесь, в Израиле...

Авнер хранил молчание в ответ на эти слова, прикидывая, к кому они могли бы относиться. У него также возникли подозрения, но он ограничился просьбой:

– Будь благоразумным и позвони мне, если сможешь, как только будет принято решение. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, господин.

Сигнальная лампочка погасла, и Гед Авнер, обессиленный, лёг в постель. Он чувствовал себя осаждённым со всех сторон всесильным врагом и не знал, куда нанести удар, чтобы защитить себя.

Мэддокс сделал знак повару подать кофе и пустил по кругу ящичек с кубинскими сигарами. За столом сидели всего шесть человек: он, Поллэк, Салливэн, Гордон, появившийся совсем недавно, Сара и Блейк. Поэтому Мэддокс мог не стеснять себя в речах:

– Господа, завтра доктор Блейк вскроет саркофаг и осмотрит мумию, впервые увидевшую свет после более чем трёх тысяч лет. Я напросился присутствовать при этой операции: это момент, который я не хочу упустить. Мне представляется, что и вам тоже захочется присутствовать: вы имеете что-нибудь против, доктор Блейк?

– Нет, мистер Мэддокс, я не имею ничего против. Хотел бы только знать, что вы собираетесь делать с погребальной утварью.

– Это решение будет принято в последний момент. А сейчас я хотел бы, чтобы вы изложили присутствующим результаты своих раскопок внутри захоронения. Удаление завала было необходимо, чтобы обеспечить возможность поднять крышку усыпальницы, но мне кажется, что это с большей ясностью объяснило ситуацию, в которой произошёл обвал. Не так ли?

– Вы все знаете, – начал со вступления Блейк, – что захоронение было частично загромождено завалом из сыпучего материала: песком и камнями, которые необходимо было убрать, дабы освободить частично погруженный в них саркофаг.

Кроме того, я надеялся, убрав завал, прояснить условия, в которых он произошёл. Собственно говоря, в первый момент я подумал было о землетрясении, но должен был тотчас же изменить это мнение, когда удостоверился в том, что все предметы утвари находились в могиле точно на своих местах.

Если бы это было землетрясение, столь мощное, чтобы вызвать такой обвал, то многие предметы упали бы, а некоторые из них, сделанные из стекла, керамики, возможно, разбились бы. Однако это было похоже не на землетрясение, а на спровоцированный обвал, а вот когда и почему – это предстояло выяснить.

Я начал удалять сыпучий материал, который мы выгружали наружу, используя бадью, привязанную к лебёдке джипа мистера Салливэна. Через некоторое время было замечено, что под завалом на полу усыпальницы покоится деревянная панель. В тот момент я не мог объяснить причину её присутствия.

Через некоторое время на участке рядом с панелью мы обнаружили какие-то остатки, смахивающие на кожаную сандалию. Я послал на радиоуглеродный анализ два вида находок: фрагмент деревянной панели из-под завала и кусочек кожи сандалии. Результаты прибыли вчера и оказались поразительными: панель сделана из акации, очень прочного дерева, и восходит примерно к половине тринадцатого века до новой эры. Сандалия же, напротив, принадлежит к шестому веку. Очень странная вещь.

Когда завал был полностью удалён, то я смог констатировать, что панель, почти определённо, была частью защиты могилы. Если бы кто-то попытался проникнуть туда, то это вызвало бы падение панели на пол и сход лавины из камней и песка, которая загромождала вход и, возможно, опрокидывала непрошеного гостя. Аналогичная система защиты была обнаружена в больших курганных захоронениях фригийских царей в Малой Азии.

Итак, наличие сандалии, которую радиоуглеродный анализ датирует началом шестого века до нашей эры, наводит на мысль, что обвал произошёл в этот период. Однако такая ситуация поднимала ряд вопросов: кто был хозяином сандалии? Вор?

Но если это так, то почему завал не опрокинул его? Тот факт, что пришелец только потерял сандалию, наводит на мысль о том, что он прекрасно понимал, что делает. Моя идея заключается в том, что речь идёт о священнике, по какой-то причине знавшем о месторасположении этого захоронения. Чувствуя, что усыпальница может быть осквернена или ограблена, он привёл в действие механизм, спровоцировавший обвал, который навсегда закрыл вход.

– И эта операция, – вмешался Мэддокс, – была проведена более чем через пять веков после того, как мумия была опущена в могилу.

– Полагаю, что да, – подтвердил Блейк.

– Но за пять веков панель могла упасть и сама собой. Обвал, по-видимому, был стихийным.

– Так могло случиться, – возразил Блейк, – но так не произошло. По двум причинам: панель усилена двумя бронзовыми перекладинами, а сухой климат внёс свой вклад в сохранность дерева, которое по своей природе является чрезвычайно прочным; кроме того, сандалия наводит на мысль, что в момент обвала кто-то присутствовал, некто, кто не был застигнут врасплох этим событием, но спровоцировал его. Если бы это было не так, то мы нашли бы в подземелье его останки, а не его сандалию.

Блейк прервал свои рассуждения. Все сидели в гробовом молчании, ожидая, что он скажет ещё. Увидев, что вопросов нет, он продолжил свой рассказ:

– Наличие приспособления в виде панели и тот факт, что священник смог привести его в действие через несколько веков, означает следующее: кто-то знал о существовании этой могилы и передавал из поколения в поколение её точное местонахождение по причинам, которые нам пока неизвестны.

– И вы надеетесь выяснить это завтра, открыв саркофаг? – полюбопытствовал Мэддокс.

– Надеюсь, – твёрдо ответил Блейк.

– Тогда будет лучше, если мы все отправимся отдыхать: завтра нас ожидает день, заполненный работой и переживаниями. Желаю вам спокойной ночи, господа.

Все поднялись, и каждый отправился в свой собственный вагончик. Немного погодя, ровно через короткий промежуток времени, достаточный для того, чтобы почистить зубы и надеть пижаму, генератор отключился, и лагерь погрузился в темноту и безмолвие.

Уильям Блейк вошёл в своё жилище, зажёг газовый светильник, сел, раскрыл Библию и принялся за чтение, время от времени делая пометки в блокноте. Порой молчание нарушалось звуками охоты, которую животные затеяли на равнине. Он долго сидел таким образом, погруженный в чтение и исследования, пока внезапно ему не показалось, что вдалеке раздался характерный шум винта вертолёта. Он взглянул на часы: был час ночи.

Египтолог встал и подошёл к заднему окошку, чтобы посмотреть на пустыню в том направлении, откуда доносился рокот: он увидел, как Сара также высунулась из заднего окошка своего вагончика, а потом исчезла в темноте. Затем Блейк заметил, как она возникла за кустом и вновь исчезла. Он покачал головой и собрался опять засесть за работу, когда услышал едва различимый шум двигателя и увидел на очертаниях песчаной дюны джип, несущийся с погашенными фарами в направлении точки на горизонте, из которой исходило слабое сияние.

Блейк вздохнул, вышел через заднюю дверь и закурил сигарету. Полная темнота, да ещё и небо обложено тучами. Он подобрал с земли палку, расщепил её карманным перочинным ножом, вставил в щель сигарету и воткнул в землю. Затем прошёл с тыла вагончиков до автостоянки. Машины Мэддокса не было на месте.

Он вернулся к своему вагончику и взял окурок сигареты, ещё достаточно тлевший, чтобы докурить его. Воздух был холодным и доносил издали запах увлажнённой пыли: где-то на эту выжженную и бесплодную землю пролился дождь.

В этот момент он ощутил себя рыцарем, несущим дозор. Что ожидает его завтра? Что произойдёт с сокровищем из захоронения, и как предстоит действовать ему, если его безумная гипотеза, которую он пытался обосновать, окажется правильной?

Египтолог возвратился к своим бумагам и уселся, обхватив голову руками, пытаясь додуматься, не существует ли какого-нибудь способа спасти усыпальницу в пустыне. Конечно, невозможно вывезти все эти предметы на «фальконе», но они могут использовать джипы или пригнать через пустыню грузовики. Достаточно назначить встречу в каком-нибудь укромном месте, погрузить утварь, а затем перебросить её на судно в каком-нибудь необитаемом уголке средиземноморского побережья.

Минуло три часа ночи, и Уильям Блейк поднялся из-за стола, чтобы умыться и сварить себе кофе. Включая плитку, он уловил едва слышный звук шагов по каменистой почве, доносящийся с задней стороны вагончика. Учёный выглянул в окошко и увидел Сару, входящую в своё жилище через заднюю дверь. Немного выждав, он, в свою очередь, покинул вагончик босиком, чтобы не создавать ни малейшего шума, приблизился к жилищу девушки и приложил ухо к стене. Блейк услышал только журчание воды в кранах, шаги, затем воцарилась тишина. Он вернулся домой и возобновил работу, но немного позже раздалось рычание мотора со стороны автостоянки: должно быть, Мэддокс вернулся из своей ночной экспедиции.

Блейк выпил кофе, итальянскую смесь, обнаруженную в крохотном магазинчике лагеря, из которой он умудрялся сварить нечто, отдалённо напоминающее эспрессо, закурил сигарету и подошёл к карте, которую расстелил на свободном столе. Внезапно в его мозгу начали вырисовываться очертания общей картины: гипотеза, с первого взгляда абсурдная, начала принимать форму, забытые пути принялись извиваться своими поворотами, подъёмами и спусками перед его глазами.

Египтолог вынул из ящика фотографии наскальных изображений, которые сделал в окрестностях участка и вдоль дороги в пустыне, ведущей к могиле, и они также начали выстраиваться в стройную последовательность знаков и обозначений. В его мозгу всплыли две горы в форме сфинкса и пирамиды, в то время как лик фараона пустыни начал медленно выступать из таинственного забвения, подобно солнечному диску, поднимающемуся из утренней туманной дымки.

Было пять утра, когда Блейк вышел из своего вагончика и постучался в дверь Алана Мэддокса.

– Извините меня, мистер Мэддокс, – жалобным голосом проскулил он при появлении хозяина в халате и с заспанными глазами. – Сейчас мне требуется ваша помощь.

– Вы плохо чувствуете себя? – сразу заволновался Мэддокс. Блейк украдкой посмотрел на него: в слабом свете зари его лицо приобрело землистый оттенок, а глаза покраснели от вынужденного бодрствования ночью. Это придавало ему одуревший и обеспокоенный вид.

– Нет, у меня всё в порядке, мистер Мэддокс. До отъезда на работу мне необходимо послать сообщение по электронной почте. Это чрезвычайно важно.

Мэддокс ошарашенно воззрился на него:

– Вам известны правила, которые существуют в этом лагере: никакого контакта с внешним миром, пока не будет завершена операция. Вы сами это прекрасно понимаете...