Текст книги "Есть такие(СИ)"

Автор книги: Валентина Груздева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

– Громко сказано "в грудь", у него что грудь, что шея – одного детского размера.

– Обезьяна-обезьяной, а туда же – великая нация. Я сначала думала, он шутит, потом – что дураком притворяется, а оказалось, он и в самом деле считает себя отпрыском гордого армянского народа, из которого вышли и король Артур, и Пётр Первый, и Сталин!

– А какое отношение к женщинам, заметила!

– Если бы американцы показали такой сюжет в кино или в спектакле, наши средства массовой информации начали бы линчевать их и вдоль, и поперёк, что искажают российскую действительность!

– Люба, а ведь мы, я имею ввиду не только сегодня собравшихся, а всё человечество – ведь мы не так уж и далеко ушли от наших обезьян. Ему ведь даже никто руки не подал, чтобы подняться! Перешагивали через него! Разбежались, как от чумы, по своим комнатам с хохотом!

ДОЛГОЖИТЕЛИ.

Раннее утро. Широкий двор. Стоянка авто заполнена в строгий ряд. По периметру – дикие яблони, черёмуха, кусты облепихи, сирени, рябина плодами красуется. С обоих торцов девяностоквартирной пятиэтажки – по одному ряду подросшие тенистые ели. За спиной – белоствольные берёзы, отделяющие своей листвой стоящие соседние дома.

Примостившись на лавочках вокруг небольшого стола в тени роскошного клёна пять не похожих друг на дружку персон непонятного возраста со смешками перекидываются фразами, комментируя происходящие перед ними изменения.

– Гли-ко! Осинка-то краснеть начала...

– Знать осень хорошая стоять будет, – поддакнула соседка.

– А осинку-то эту никто и не садил!

– Так сама выросла, может с землёй привезли, посадки когда делали.

– А ведь уж сорок лет нынче будет, как в этот дом мы заселились...

– Да-а-а... Последние дома в тот год сданы были в нашем городе, с тех пор ни одной стройки люди не видели.

– Хорошие квартиры в нашем доме!

– Окна деревянные все уже на пластик заменили.

– И балкончики у всех застеклённые.

– И двери деревянные давно уже все заменили на двойные металлические.

– А помните, как дружно мы благоустраивали тогда свой двор? Сейчас не такие люди пошли, не дружные, каждый сам по себе живёт, от общих интересов отворачиваются.

– А молодыми-то мы какими тогда были!

– Да-а-а, вот такие мы, давно живём... А умирать не хочется... Скольких уже похоронили за это время...

– А мы всё ещё посмеиваемся себе!

– О! Катька проснулась – ораву свою во двор вытолкала...

– Это надо же столько нарожать!

– Госпрограмму по размножению выполняет за нас с вами, – смеялась та, что беззубая.

– Ты, Устя, что зубы себе не сделаешь? Хоть бы рот свой прикрывала, когда хохочешь, а то на тебя смотреть страшно, все твои внутренности видно.

– Не на что мне вставлять. Покупаю только молоко, хлеб и картошку, остальное уходит на плату за жильё.

– А я в кофе себе отказала, не по деньгам стало. Травки завариваю, на водичку родниковую перешла, спасибо Халиде, привозит мне раз в неделю на своей тележке.

– Она ведь нам ровесница, а сроду с нами на лавочку не присядет, молодится всё.

– Ну и молодец, что бегает, пока может. Я вот тут с вами лето просидела, так у меня копчик начал побаливать.

– Это потому, что задница у тебя худющая, а нам с Верой ничего, мягко на своих. Не сиди дугой, выпрями спину-то и коленки соедини!

– Ира, ты что молчишь, не проснулась что ли, или анекдот опять очередной сочиняешь?

– Ага...

– Сочинила?

– Ага...

– Начинай врать, пока во дворе не шумно.

– Спрашиваю вчера соседку...

– Зойку что ли?

– Ага. Спрашиваю: "Что-то у тебя в последнее время муж подвижный стал?". Он ведь ещё недавно лежал у ней. "Весёлый, бодрый, по подолу меня шлёпнул, чуть ли не через ступеньку прыгает, волосы вроде погуще стали?". А она мне: "Да-а-а... Собака сдохла... Столько корма осталось... Не выбрасывать же".

Секунду осмысливали услышанное, и враз – густую тишину раннего утра разорвал оглушительный взрыв дикого хохота такой силы, что вздрогнул клён, осыпав их большими уже желтеющими листьями, засвистела, картавя, сигнализация ближайшей машины. На балкон третьего этажа выскочил голый сосед с пультом, чтобы отключить этот больной свист своего авто. А они ржали, как лошади, над тем, что собачий корм оживил Зойкиного мужа до такой степени, что тот стал соседок по заднице хлопать. А голый сосед обозвал их долгожителями, матерясь, и крутил пальцем у своего виска, давая понять, что старухи совсем из ума выжили.

И тут вдруг среди широких кленовых листьев на столике обозначилась вставная челюсть – вторая волна безудержного хохота сопровождалась визгами одной, басовыми ох-ами другой, третья скулила не в силах более смеяться, все начали ощупывать свои вставные зубы, пока одна из них не признала выпавшую от смеха челюсть своей.

Из трёх квартир жильцы выглянули. Соседка с балкона второго этажа показала кулак:

– Тише вы! Выходной ведь сегодня! Спят ещё люди-то!

Это подействовало, пришлось прикрыть им свои рты, но глаза от смеха ещё слезились, и, хихикая, они стали приводить себя в порядок.

– Вот видите, бабоньки, по вечерам мы сами пальцем грозим парочкам, что до полночи под окнами в кустах хохочут, а сейчас нам кулак показали.

– Ну, Ира, рассмешила опять, давненько я так не хохотала. Ты хоть бы записывала свои присказки, может хоть Задорнову или Петросяну бы отправляла.

– У них своего такого "добра" хватает, им со всех концов страны дураки свои новости сообщают.

– Сима, тебе не холодно? Совсем в лёгком платьишке сидишь. Откуда ты свои наряды выискиваешь?

– Так наследники свои шмотки мне всё время тащат, вот и модничаю. Раньше, помню, до седьмого класса без штанов ходила, еле выклянчила у матушки, чтобы трусы мне сшила.

– Да-а-а... Тогда мы подолы длинные носили, а сейчас молодёжь голёхонькая бегает. А грудь у тебя ещё ничего, так и выпирает из ворота. Но утро-то сырое, прохладное. Не зачихаешь?

– Я давно уже не чувствую ни жары, ни холода, ни сухости, ни голода, ни бывших болячек своих. Живу так, по наитию – надо поесть, надо ночью поспать, надо утром во двор выйти на вас посмотреть...

– Во сколько ты спать ложишься?

– Вчера в десятом часу легла.

– Телевизор не смотришь что ли?

– У меня всю ночь свой телевизор в башке...

– Сны смотришь? Что интересного сегодня увидела?

– Всю ночь до самого утра мне какой-то голос твердил: "Положи деньги в банк! Положи деньги в банк! Положи деньги в банк!".

– Поди до этого про свой чулок с деньгами думала?

– Если бы! Совсем даже не думала. Просто, как легла, попросила: "Господи, подскажи мне, что я должна знать!", всегда так делаю. А мне всю ночь: "Положи деньги в банк! Положи деньги в банк! Положи деньги в банк!". Где-то часа в четыре утра проснулась, сходила в туалет, попила водички, только легла, опять: "Положи деньги в банк! Положи деньги в банк!". Чё к чему? У меня и денег-то свободных совсем чуть-чуть, живу же от пенсии до пенсии.

– Что, и на похороны свои не копишь?

– Нет. Наследники сказали, что схоронят.

– Интересно. А по соннику смотрела?

– Всё утро листала.

– И чё?

– Нет там полного объяснения. Только "Повторение одного и того же – это будущее времяпрепровождение будет в обществе зануды". Слова "банк", "деньги", "голос" мой сон не объясняют. Видимо, зануды – это вы, среди вас ведь сижу. – Смеялась Сима.

– Что ещё нового в мире делается? Вера, ты ведь у нас политикой интересуешься!

– Вчера не успел ещё закончиться референдум по выходу Великобритании из ЕС, как наши СМИ уже объявили, что это может сказаться на наших пенсиях, якобы не хватит средств на её повышение до уровня инфляции, как обещало Правительство ранее.

– А у меня внук недавно женился, ездили в свадебное путешествие в Испанию. Рассказывает, что там даже не знают, что означает слово "кризис", сроду такого слова не слыхивали.

– Вот так нам наше руководство страны лапшу на уши навешивает... Не знают, как ещё обобрать нищих, так и хотят нас в могилы загнать.

– Намекнули тут на днях, что большие деньги, хранящиеся в сберкассах, не мешало бы в развитие промышленности вложить, – продолжала Ира, – обязательства вместо них выдадут.

– Это что, они нам опять долгосрочные облигации хотят всучить вместо денег? Облигации внутреннего займа совсем недавно погасили, когда многие уже поумирали! Тогда ж полная обязаловка была, мама рассказывала, прямо во время выдачи зарплаты над душой стояли. Тогда хоть денежки родителей наших на войну ушли, говорят около трёх триллионов рублей. А сегодня же не военное положение у нас!

– Устя, что ты так разволновалась-то? Отдай деткам свои сбережения, пусть они потратят их на свои нужды, и расписку с них возьми, что обязуются тебя похоронить, – смеялась Сима, – а нас в свидетели возьми, если им не доверяешь.

– А ещё. За 2015 год у нас развелись с жёнами 102 депутата, а в 2014 году было только семь разводов среди них. Это по радио я сегодня утром услышала.

– Путин пример показал! – Засмеялись все. – Надо же как-то попугаям поддержать Президента.

– Футбол-то ЕВРО-2016 кто смотрит? Ира?

– Я футбол не смотрю, я хоккей и биатлон люблю. А, вообще, мне нельзя смотреть спортивные игры, как только я начинаю "болеть" за наших, они обязательно или промахнутся при стрельбе, или упадут на лыжне, или себе в ворота загонят шайбу, но в любом случае проиграют битву.

– "Болей" тогда за чужих, пусть они спотыкаются.

– Не получается. Пробовала. Поэтому только на следующий день я лишь интересуюсь результатами.

– А ещё, – продолжала политинформацию Вера, – говорят, наши изобрели самолёт, "гиперзвуковой" называется, способный не только в нашей атмосфере летать, но и в космос выходить легко для нанесения ядерных ударов в любой точке земного шара. И не скрывают, что лазерное оружие у нас есть.

– Ну, это, наверное, фантастика! Это, наверное, специально средства массовой информации слух запустили перед встречей НАТО с Россией, чтобы чем-то остановить продвижение НАТО на восток.

– Да нет, я уже давненько слышала заявления, что Россия опережает Америку в военно-техническом развитии лет на пятьдесят. Так что вполне может быть и не фантастика.

– Долго ж мы, бабоньки, живём с вами. Стольких уже наших правителей пережили!

– А как вы думаете, кто из них для страны больше всего добрых дел сделал?

– При Брежневе все спокойно жили... Хоть и целовался он со всеми странами, и грудь свою наградами украшал, но стабильность в стране была, зарплаты постоянные, ни об инфляции, ни о безработице людям головы не морочили с утра до вечера.

– Нет. Это Хрущёв создал условия для нормальной жизни, это при нём каждая семья получила крышу над головой. И до сих пор вся страна живёт в благоустроенных хрущёвках. И ведь – бесплатно! А Брежнев только пожинал плоды от развитой стройиндустрии.

– Подождите, кажется, телефон у меня запел. – Ира потянулась в свой карман. Тут же послышались строгие нотки. – Нет! Не дам! Ну и что, что у тебя минусовой баланс! Не проси, мне мать запретила тебе деньги давать! – Отключив телефон, вздохнула. – Эти внучата, прямо как комары, одолевают меня своими денежными просьбами!

– А я в этих новых телефонах ничего не понимаю.

– Вы, главное, бабоньки, простые свои телефоны совсем не убирайте, – предупреждала Вера, – радио в последнее время много болтает, что закон какой-то подписан, якобы раза в три-четыре в скором времени увеличится плата за сотовую связь и интернет.

– Хорошо, что сказала, а то мне мои наследники давно твердят, чтобы я от него освободилась. Таисья, ты что сегодня молчаливая такая?

– Не знаю... Может к перемене погоды...

– У нас откуда ветер подует – оттуда и погода, зимой дождь может ливнем лить, летом снега может по колена выпасть. Ты ж уже скоро девяносто лет как на Урале живёшь, должна бы уж и привыкнуть. Пока твои зубы в кармане лежат, пролепечи хоть дёснами что-нибудь, а мы посмеёмся.

– Тут по телику недавно сказали, что людям теперь будто совсем не будут выдавать "Свидетельство о регистрации собственности", якобы в Реестре компьютерном все данные есть. Всегда ведь у нас говорили "Без бумажки ты – букашка, а с бумажкой – человек". Вот, теперь, значит, нет в России людей – одни букашки! Вот так нас Правительство обозвало.

– С документами-то правды невозможно в судах людям добиться, а теперь и последнее отнимут не задумываясь. Ужас! В последнее время газовики по всей стране дачников заставляют освободить территории, население целыми посёлками доказывает документами, что живут на одном месте по пятьдесят лет, что прописаны – никто их не слушает! А если на руках ничего не будет – отстоять свои интересы им никто не поможет!

– Ещё одна область для мошенников предоставляется. Если уж они научились банки грабить своими компьютерными технологиями, то о простых людях и говорить нечего, многие могут лишиться жилья, даже не подозревая об этом.

– Наследство, наверное, надо будет теперь не оформлять, а при жизни переписывать квартиры на кого-то.

– Нет! Поостерегитесь! Молодёжь сейчас наглая пошла, стоит только прописать кого-то – не успеешь оглянуться, как бездомной на свалке окажешься, не говоря уж о том, чтобы полностью квартиру переписать.

– О! Смотрите-ка! Дениска не из своего подъезда вышел!

– Так его ж всю жизнь "бабником" колоколили.

– Помню его ещё совсем сопливым... Так ведь ни разу и не женился хрен старый, всю жизнь с матерью прожил.

– Однако, чистюля он, хотя и сантехником проработал всю жизнь.

– Да, сантехник каждой семье нужен, потому и шастает он от одной дамы к другой, отказать не может – безотказный проказник.

– И, главное, к себе ведь никого не водит!

– Заметьте, ни одна баба ведь на него ещё ни разу не пожаловалась.

– Ага. – Засмеялись все враз. – И ни один мужик претензий ему не предъявил.

– Значит, есть его за что любить, раз всё шито-крыто!

– Никак к нам направляется...

– Привет, касатик! У какой сегодня завтракал?

– Так как-то никто сегодня не позвал.

– Врёшь ведь! Ну-ка, признавайся давай! Чего глаза-то закатываешь?

– Мозгом любуюсь, – хохотал он.

– Ну соври нам про любовь очередную, что тебе стоит...

– Ох, бабоньки, не тот я уже, ох, не тот...

– Давно ли, касатик?

– Как-то не каждый день получается...

– Грех тебе жаловаться, ты ж всю свою ровню из мужиков пережил. Поди ни одна бабёнка, ни старая, ни молодая в нашем дворе не избежала твоих ухаживаний.

– Ну не могу я мимо пройти, чтобы не задеть! Хобби у меня такое! – Присаживался рядышком. – Сима, ты такая нарядная сегодня... Можно я тебя приобниму за спинку?

– Нет! Только за грудь! – Хохотала она. – За левую!

– С левой я уже когда-то познакомился... Можно мне за правую, она поближе ко мне...

– Ох и балаболка же ты! Не прельщаешь ты меня, Дениска, нисколько!

– Совсем-совсем?

– Совсем-совсем. – Отстранилась она снисходительно и перевела разговор на другую тему. – Кажется, дом просыпаться начал. Пойдёмте ко мне сегодня чай пить. День рождения вчера мне наследники праздновали, тортов, сладостей, фруктов много оставили.

– И сколько тебе стукнуло?

– А чёрт его знает! Ни я не помню, ни внучата не знают, а паспорт свой не могла что-то найти. Ладно хоть число и месяц рождения помним, все на одном сошлись. Я сегодня и для вас подарки приготовила, может согласитесь забрать. А если не разберёте по себе, придётся опять к мусорным бакам тащить. И платья, и обувь дочери, снохи, внучки опять ко мне натащили.

– Водку пили вчера-то?

– Водку молодые пили.

– Мне вот не мешало бы свой выпавший от смеха протез водочкой сполоснуть.

– Меня возьмите с собой! – просился Дениска.

– Только если с подарком.

– А раньше вы меня самого "подарком" кликали...

– Это в прошлом веке было...

– Я анекдот новый расскажу...

– Сейчас расскажи, а мы уж решим потом, стоит ли тебя водкой угощать. За ней ведь просишься!

– Ну слушайте: Путин обдумывает свою очередную амбициозную авантюру – как одурачить враз всех своих экстрасенсов.

– Говорят, у него их около трёхсот? И двойники вроде у него имеются. – Вмешалась Ира.

– Он хочет избежать в будущем их контроля и их вмешательства в его деятельность. – Продолжил Дениска. – Он уже достаточно хорошо владеет принципами их работы, он ведь у нас "легкообучаемый". И вот на очередном сеансе гипноза "кто-кого?" Путин оказывается в потустороннем мире – проводит разведку. Одет, как все – "гол, как сокол" в буквальном понимании этих слов.

– Серый туман и здесь похож на обман! Как же мне это знакомо! – Думает Путин, оглядываясь по сторонам.

В белесом тумане перед ним, каждый сам по себе, то выныривая из ничего, то удаляясь туда же, вышагивают его постояльцы. Он узнал тени Карла Маркса, Энгельса, Ленина в кепке, Сталина, осиротевшую без медалей грудь Леонида Ильича, прочих знаменитостей прошлых веков. У всех на правом бедре – ярко-чёрные штампы "Т.К.". И тут ему на правую ляшку местный менеджер со всего размаху влепляет точно такой же.

– Это ж не меня заклеймили, а мою тень. – Усмехнулся Путин и спросил. – Что это означает?

– У всех разное...

– У Карла Маркса?

– "Теоретик коммунизма".

– У Ленина?

– "Творец коммунизма".

– У Сталина?

– "Тиран коммунизма".

– А у Хрущёва?

– "Трепло кукурузное".

– А у Брежнева?

– "Тихий коммунист".

– А у Ельцина?

– "Типичный кулак".

Сумрачная женская тень около входа не шелохнувшись всматривалась куда-то вдаль.

– Это же Раиса Максимовна! – Узнал он.

– Да, плачет дни и ночи напролёт, дождаться не может своего Михаила Сергеевича. Что-то он к нам не торопится, – ответил менеджер.

– Что, вы и для Горбачёва "Т.К." придумали?

– Конечно. "Темечко краплёное".

Две едва различимые тени с такими же ярко-чёрными штампами всматривались во вновь прибывшего. Он слышал их разговор:

– Это кто?

– "Тайный кадр". Не узнаёшь?

– Неужели Путин! Бог ты мой! Даже сюда проник! Что он задумал?

– Что-то, дружочек, у тебя тень от испуга побледнела...

– Ладно, Дениска, будем считать, что одну стопку водки ты сегодня заработал. – Усмехнулась Сима. – Хотя я ещё в детстве это слышала, правда, Путина тогда ещё и в помине не было.

– Надо всё-таки признать, что Путин свои обязанности прямые выполняет. – Произнесла Ира. – И во внешней политике правильно страну представляет, и военные игры проводит успешно. Вот только бы ума ему хватило заняться внутренними проблемами страны.

– Так хочется дожить до Золотого века, бабоньки! Говорят, он к тридцатому году наступит...

– Значит, будем жить назло всем и вся!

ОДНАКО,

– Шурочка, это Надя Решетникова, можно я к тебе зайду? – Голос в телефонной трубке был глухой и какой-то не очень решительный, и, если бы та не представилась, то она ни за что бы не узнала её.

– Да ради Бога. Когда? – Спросила, так как уже темнелось, а Надежда жила совсем в другом районе.

– Сейчас... – Проговорила та несмело.

– Заходи конечно.

– Ты одна?

– Одна.

– А какая квартира?

– Тридцать седьмая.

– Минут через двадцать?

– Хорошо. Жду.

Когда-то, лет пятнадцать назад, они работали в одном технологическом отделе. Душа её даже сейчас находилась в каком-то младенчестве, не говоря уж о том далёком времени. Она была тогда "новенькой" в отделе, и все работницы, коих было в огромном помещении более двадцати, казались ей очень серьёзными, очень занятыми. Однажды, не выдержав этой угнетающей атмосферы, она, зажав голову руками и уставившись в свои бумаги, громко воскликнула:

– Ой, мама! Ты посмотри, какие карлики!

К ней тут же подбежали человек пять-шесть и с вопросами в глазах стали, как и она, что-то смотреть на листах, а она, хлопая себя по бокам, качала головой во все стороны и тыкала пальцем в писанину, округлив глаза. Когда около неё уже собралась толпа любопытных женщин, засмеялась:

– Девочки, это у меня шутка такая с детства! Это чтобы развеселить вас, а то вы совсем заработались. Давайте хоть перерыв сделаем минут на десять!

– А карлики – это что?

– Карликами я называю всё, что очень мелкое, в данном случае – циферки, буковки, которыми наполнены все вот эти странички справочников, тетрадей, счётных машинок. Это же просто ужас какой-то! Да мне никогда не запомнить этого множества! Они такие кульбиты меж собой вытворяют! Никогда не думала, что карлики на такое бешенство способны, даже на циферблат в машинке не вмещаются! У меня изменилось мнение о моей будущей перспективе... Ой! В колпачёк от ручки запрыгнули!... И на резинке несколько штук!... Боже, они у меня и в голове, как вши шевелятся! Ужас! – Отбросив ручку, она, хохоча, взъерошила свои волосы.

Тогда она, конечно, всех развеселила, и больше никогда такого не повторяла, чтобы не прослыть совсем уж глупой. Но эта шутка как-то прижилась на заводе. Один раз она услышала её в плановом отделе, там, поливая цветы на окне, одна из работниц воскликнула: "Ой, мама! Ты посмотри, какие карлики!". Все тут же бросились к окну, в том числе и она, по делам сюда забредшая – в огромной луже на асфальте бултыхались штук десять утят во главе с их мамой.

В другой раз – в заводской столовой мужичок выразил своё удивление такими же словами, увидев толпу совсем малых детишек, которых привела кормить воспитательница из-за отключения электроэнергии в детсаду.

Рассказывали, что в конструкторском бюро её сморозила через микрофон сама начальница – простая весёлая женщина – собрав своих подопечных в одну минуту у себя в кабинете, где накрыла стол, чтобы поздравить одну из работниц с днём рождения.

Шурочка собирала на стол, вспоминая прошлое. Они довольно редко с ней виделись. Тогда Надежда была роскошной дамой – открытый лоб, голубые глаза на светлом лице, волосы в модной по плечи стрижке, пышная грудь. А сейчас за столом напротив сидела совсем не та женщина – опущенные плечи, серое лицо, бегающий взгляд . Худющая! Даже еда на столе казалась совсем не к месту – не за радостью она заявилась.

– Надежда, на тебе лица нет! Что случилось?

– Шурочка, пойдём со мной сходим в одно место, я одна в этом районе могу заблудиться в темноте. Я по дороге тебе всё расскажу.

– Ну пойдём.

Они медленно шли по осенним лужам плохо освещённого района в поисках названного адреса, и Шурочка слушала чётко излагаемую версию Надежды.

– Ты, наверное, уже слышала, что от меня муж ушёл... Это ещё зимой случилось... Я тогда целый месяц была сама не своя, никак не могла поверить, что такое возможно. Соседка сказала, что эта женщина была в нашей квартире много раз в то время, пока я была на работе.

– Ты что, ещё работаешь? – Удивилась Шурочка.

– Тогда я ещё подрабатывала, когда просили. Сейчас – нет.

– И?

– Потом поняла, что "сохну" на глазах. Медицина не помогла. Посоветовали к умной старушке обратиться, та сразу сказала: "Порча", советов надавала... Я перебрала все закуточки в своей квартире, нашла в белье моток какой-то животной шерсти, в тряпки замотанный, сожгла на помойке, как учили. После этого немного полегчало, но обида моя не прошла, так до сих пор и хожу понурая, на людей стыдно смотреть. Как-то дней десять назад встретила "своего" около магазина, не узнала – стоял сгорбившись, в драной куртке, опираясь на палку... Я подошла – смотрел на меня, как на постороннюю... Давно небритый. Ни слова мне не сказал, повернулся и пошёл, я только с жалостью смотрела на его ужасную хромоту. А ведь какой был красавец мужчина! Я после этой встречи места себе найти не могу, хожу по своей трёхкомнатной из угла в угол, как зомби, одежду его перебираю. Всё ведь осталось, ничего не взял... Может отнести ему, как ты думаешь?

– Можно и отнести, тебе-то его вещи ни к чему, только место занимают, просторней будет. Можно ведь самой не таскаться, сложи всё в мешки или коробки да и отправь на машине или мотоцикле с кем-нибудь из соседей.

– А потом думаю, что может он ещё вернётся... Это она довела его до такого состояния своим колдовством! Есть же такие подлые женщины на белом свете!

Все её восклицания были со слезами на глазах, и она постоянно вытирала свои глаза платочком, который не выпускала из руки.

– Вот и решила сходить посмотреть, как и где они живут, адрес узнала, хочу посмотреть ей в глаза, высказать всё, что я о ней думаю!

– Зачем?

– Может она отдаст мне его обратно?

– Зачем он тебе такой! Он же уже разумом помутился под её натиском! Тебе его не вылечить!

– Ты думаешь? Хотя мне мои дочери тоже так говорят.

– Где они у тебя?

– Обе институт нынче закончили, уже и на работу их в Пышме приняли.

– Надежда, живи одна! Успокойся и выбрось из головы семейную жизнь. Ты – пенсионерка. Если скучно, найди себе какое-нибудь занятие, общественной работой займись, ты ведь всегда была непревзойдённой активисткой. Собой, здоровьем своим займись! Прости их обоих и забудь! Ты же умная женщина, а у них своя жизнь. Вот, кажется, и пришли... Какая квартира?

– Третья.

– Это на первом этаже... Окна с той стороны дома... Не заходи, – остановила она её, – давай сначала в окна заглянем, здесь низко, бараки-то старющие, ещё до войны строились.

С той стороны дома даже путнего тротуара не было, так как рядом стоял сосновый лес. На трёх окнах висели только верхние занавески, видимость была отличная. В большой комнате горел свет, работал телевизор, хотя в ней никого не было. Огромный диван был расправлен и на нём разбросана одежда, на большом столе видны были учебники, тетради, портфели на стульях.

Они приблизилась к следующему окну – это была спальня. Её бывший лежал на кровати, рядом стояла такая же.

– Надежда, а ведь они спят на разных кроватях, – засмеялась Шурочка, прикрывая рот ладонью.

– Он что, спит что ли при свете?

– Вроде нет, не спит, глаза открыты. Так просто лежит на покрывале. В одежде ведь. Ну, насмотрелась на "своего ненаглядного"?

Шурочка подошла к кухонному окну, и захотелось почему-то воскликнуть: "Ой, мама! Ты посмотри, какие карлики!", но сдержалась.

– Надежда! Иди-ка сюда, – позвала она шёпотом, – только не подходи близко, форточка на кухне открыта, услышать могут.

Хозяйка кашеварила у газовой плиты, за столом сидели трое пацанов лет семи-десяти.

– У неё что, дети есть?

– Шурочка, не знаю я!

– А она ничего. Молодая.

– Он ей нужен для содержания детей! Вот подлюка! Пенсия-то у него шахтёрская, прилично получает, и льготы у него федеральные есть, звание же у него заслуженного шахтёра имеется.

– А вы уже разведены?

– Он подал заявление на развод, но я пока не решила, что делать.

– Если не согласишься сейчас – ещё немыслимо сколько времени будешь лелеять своё горе. Тебе это надо?

Надежда вернулась к среднему окну, видимо, всё ещё не насмотрелась на своего любимого. Шурочка решила остаться у кухонного, чтобы не мешать ей. Ещё с полчаса они месили грязь в темноте около леса, наблюдая за перемещениями в квартире. Видели, как накормив ребятишек, двое "влюблённых" сидели за столом, мирно беседуя. Разговоры они, конечно, не слышали, но видели, что и еды было достаточно, и хозяйка была бойкая, и даже кошка пятнистая на подоконник забралась. Потом Надежда сказала:

– Пойдём отсюда. Не хочу больше смотреть!

Обратно шли довольно быстро, Шурочка едва успевала рассматривать и обходить лужи. Долго молчали. Но разговор был необходим.

– Зря ты о нём беспокоишься. Он живёт не в самых плохих условиях.

– Я сейчас подумала, может я его в большой строгости держала? Он раньше никогда даже позволить себе не мог такой роскоши, как лежать в одежде на постели!

– Я знаю, что ты чистюля до мозга костей.

– А у этой в комнатах ни ковров, ни паласов, ни стенки, все вещи ребячьи на стульях и диване разбросаны!

– Ну и что? Небольшой хаос должен присутствовать в большой семье. Куда от этого деться?

– Шурочка, большое тебе спасибо, что не отказала мне в этой прогулке. Мне это было необходимо.

– Надежда, ночуй у меня, тебе ведь до своего жилища сейчас не на чем добраться.

– Нет, я у брата ночую, он тут не очень далеко от вашего дома живёт.

– Знает, зачем ты здесь?

– Нет, я сказала, что ты меня в гости зазвала.

– Ну смотри, тебе виднее. Может проводить?

– Не надо, сама добегу. Спасибо ещё раз, – прощалась она.

– Счастливо! Звони, я буду ждать.

– Хорошо.

И хоть погода была не ласковой, и обутки свои они обе насквозь промочили, и хоть освещения уличного не было достойного, и сама история человеческих отношений не выдерживала никакой критики, и хоть очевидный результат сегодняшних похождений пока был не обозначен – Шурочка, поднимаясь на свой этаж, думала:

– Однако, поворот в голове Надежды всё-таки произошёл. И в квартиру та не заходила, как планировала. А стремительность движений на обратном пути! И руки не сжимали судорожно заплаканный платочек, как до этого, а свободно размахивали по сторонам, и плечи у неё как-то распрямились даже, подбородок вверх поднялся. И жёсткий начальственный голос так и прорезался у ней на обратном пути.

МОЛЧАНИЕ.

Ася сидела и смеялась перед телевизором – Геннадий Малахов впихивал очередную свою рекламную версию здорового образа жизни "Я каждый вечер втираю в колени гель «Лошадиная сила». Одна! Сидела и хохотала! А ведь этот Г. Малахов когда-то завоевал внимание своими нетрадиционными методами лечения добрую половину жителей страны. Лет десять многие её родные, соседи, коллеги читали его томики, выходившие огромными тиражами, и пытались чистить свои печень, желчный, кишки, сосуды, кровь, даже мозги. Увы! Все они поумирали один за другим. Да, в их большой родне из старшего поколения остался самый молодой, дядя Лёня, ему уже через месяц девяносто лет будет.

– Господи, а ведь и наше поколение уже все на пенсии! Самой младшей из нас уже пятьдесят пять! – Удивилась она своему открытию. – Половина детей наших уже на пенсии! Внуков, правнуков у всех народилось, я даже всех-то и по именам не знаю! Ужас! И зачем живём? Правда сказал когда-то Омар Хайям:

"В колыбели младенец...

Покойник в гробу...

Вот и всё, что известно

про нашу судьбу!"

Забравшись в постель под пуховое одеяло, долго не могла уснуть, вспоминая свои молодые годы, самые лучшие из которых пришлись на времена Хрущёвской оттепели и Брежневского застоя, как сейчас говорили. Родственники тогда жили дружно, безработицы в стране не было, политики не насиловали всех своими реформами, ещё при Хрущёве каждую семью обеспечили бесплатным жильём, цены были стабильными. Конечно, поколение родителей пережило пятилетнюю войну, никто не остался без ранений. Сколько историй она слышала на эту тему! Одни рассказывали с прибаутками, другие со вздохами, кто-то с болью в голосе, кто-то просто отмалчивался, не желая бередить душу. И умирали каждый по-своему, мужчины в основном безропотно – изработавшиеся, уставшие от жизни, как правило, едва дожив до пенсии, женщины – много позднее своих мужей, с неохотой, с непониманием подходящего конца.

– А ведь и нам предстоит то же самое, – вздохнула она. – Надо завтра к Тоне зайти, узнать, как она справляется с дядей Лёней. Вот ведь тоже задумал жизнь себе продлить! Увлёкся настоями из корней подсолнечника, чистотела, лопухов.