Текст книги "Том 7. Пьесы"

Автор книги: Валентин Катаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)

Павликова. Так что же вы сидите? Надо действовать! Может быть, тебе кто-нибудь мешает? Так ты скажи.

Персюков. Да вот область опять задержала ассигновочные бланки. Срывает нам финансирование.

Павликова. Срывает? А вот я им сейчас покажу. (Бросается к телефону.)Область. Дайте облфинотдел. Васильева. Вы что ж это, батенька, до сих пор не выслали в Конск ассигновочные бланки? Вы знаете, что вы тем самым срываете финансирование строительства выставки? Ах, не знаете? Очень жаль! Надо бы знать. Кто говорит? Я говорю, Павликова. Сейчас высылаете? Ну, то-то. (Вешает трубку.)Сейчас высылают. Ну, доложу я вам, и народец! Едем!

Есаулова. Да, да. Едем. Где же Неуходимов? Где Ваткин?

Ваткин и Неуходимов появляются в дверях.

Ваткин. Мы тут.

Есаулова. Сейчас едем.

Ваткин. Уже? Так скоро?

Есаулова. Да, да. Сначала на строительство гостиницы, потом на выставку. (Павликовой.)Ты с нами?

Павликова. Обязательно. Надо посмотреть.

Есаулова (звонит). Передышкин!

Входит Передышкин, за ним милиционер.

Зачем милиционер?

Передышкин. Для Персюкова. А как же?

Есаулова. Темный человек. Вели, чтобы подавали машину. Мы сейчас едем с прокурором на строительство выставки.

Передышкин. Товарищ прокурор, как же быть с Персюковым?

Павликова. Персюков с нами. (Уходит с помощником.)

Передышкин. Я извиняюсь… где же правда?

За окном вдруг раздается джаз. Издали слышится веселая зажигательная песня. Знамена.

Персюков. Видите? Видите, что делается? Граждане Конска идут починять шоссе от вокзала до города, чтобы достойно встретить дорогих гостей. Десять километров шоссе. Видите – джаз? Это джаз юных математиков имени Лобачевского. Почти все на треугольниках играют. (Выскакивает на балкон, кричит.)Да здравствуют граждане нашего города!

Музыка, крики, песня. Персюков возвращается обратно в комнату.

А вы говорите – Конск! Вот вам и по сю сторону хребта.

По радио раздаются известные позывные, после чего слышится вкрадчивый, даже несколько кокетливый женский голос, полный задушевного выражения и обворожительных интонаций.

Голос диктора. Внимание, внимание. Говорит Конск. Сейчас по городской радиотрансляционной сети и по местной коротковолновой станции Че-Ша-Ща будет передаваться передвижка аптеки.

Есаулова. Чего передвижка?

Перегонов. Аптеки. Вот видишь, ты опять начинаешь волноваться.

Есаулова. Персюков, я не позволю!

Персюков. Все будет в порядке. За это я тебе отвечаю.

Голос диктора. Внимание, внимание. Передаем передвижку аптеки. Товарищи радиослушатели, внимание. В настоящий момент выездной бригадой Всесоюзного радиокомитета в помещении аптеки установлен микрофон. Передача ведется из аптеки. Товарищи, мы находимся в аптеке. Ее сейчас будут передвигать. Но работа в ней не прекратится ни на минуту. Все на местах. Кассирша сидит за кассой. Провизор Борис Абрамович изготовляет лекарства.

Легкая музыка.

Слово имеет заведующая аптекой товарищ Загородная. Дора Александровна, пожалуйте к микрофону.

По мере передачи в кабинет Есауловой набирается народ, жадно слушающий передачу.

Голос заведующей. Граждане города Конска. Я говорю из аптеки. Нас сейчас будут передвигать. Тем не менее весь персонал находится на своем посту. Будем видеть. До свидания.

Голос диктора. Вы сейчас прослушали выступление заведующей аптеки товарища Загородной.

Легкий звон аптекарской посуды.

Это началось передвижение аптеки и дребезжит аптекарская посуда. На данный момент аптека передвинулась на десять – двенадцать миллиметров.

Звон сильнее.

Слышите? Это движется аптека. (Бытовым голосом.)Слушайте, скажите, чтобы они там не слишком дергали, невозможно вести передачу. (Голосом диктора.)Только что в аптеку пришел покупатель. Это стахановец метизового комбината товарищ Александров. У микрофона товарищ Александров.

Голос Александрова. Сегодня на работе я почувствовал головную боль и обратился за советом к нашему сменному инженеру, орденоносцу товарищу Михееву. Товарищ Михеев говорит: «Наверное, у тебя грипп или какая-нибудь другая болезнь. Тебе надо на ночь принять аспирин». Вот я, значит, зашел в аптеку за аспирином, а ее как раз в этот момент передвигают. Дайте мне, пожалуйста, три порошка аспирина.

Сотрясение. Сильный звон упавшего стекла.

Голос заведующей. Что они там, с ума сошли?

Голос провизора. Я вас предупреждаю. Она развалится.

Голос диктора. Тсс! Тсс! (По радио.)Товарищи, не волнуйтесь. Это упала всего лишь банка с йодоформом.

Персюков. Всего лишь банка с йодоформом.

Падает несколько банок. Сильный толчок.

Голос Александрова. Ух ты, черт возьми! Легче, легче!

Голос заведующей. Перестаньте дергать!

Голос диктора. Товарищи радиослушатели, одну минуту…

Неслыханный лязг.

Голос заведующей. Я предупреждала!

Персюков. Кто же так дергает? Разве так дергают?

Обвал. Тишина.

Персюков. Что такое? Наверное, радио испортилось. (Стучит по радио. Подкручивает винтики.)Не работает. Вот это номер.

Есаулова (бросается к телефону). Аптека! Аптека! Аптека! (Стучит рычагом.)Не отвечает.

Передышкин (смотрит в окно). Ух ты! Люди куда-то бегут.

Все бросаются к окнам.

Ваткин. Там, где была аптека, какая-то туча.

Есаулова (в телефон). Аптека! Аптека! Аптека! (Персюкову.)Ну, Персюков! Ну, друг мой! (Стучит рычагом.)

Передышкин. Стучи, стучи.

Входят заведующая и провизор, покрытые строительным мусором. В руках – весы, две банки и маленькая вывеска с надписью: «Ночной звонок в аптеку № 7».

Заведующая. Город без медикаментов.

Провизор. Вот все, что осталось от нашей аптеки.

Есаулова. Ну, Персюков! Ну, теперь ты нам положишь свой партийный билет.

Передышкин. И вообще у меня есть данные, что никакого Лобачевского в Конске не было.

Действие третье

Уголок Парка культуры и отдыха в городе Конске, превращенного в выставку. Стенды, павильоны, скульптура, цитрусовые пальмы. Видны экспонаты самого разнообразного характера, от лоханок и валенок до чудесных тканей и керамики. Фонтан. Сбоку электрическая лебедка, которая подымает и опускает небольшой аэростат для обозрения выставки с высоты птичьего полета. Видна корзинка аэростата и его нижняя часть. Иногда он поднимается и опускается с посетителями выставки. При шаре касса и сторож. Задняя стена деревянного театра с дверцей и надписью: «Вход в президиум». Флаги. Музыка. Посетители. Празднично. Чудесный осенний день. Синее сентябрьское небо, желтые листья, круглые облака. Среди посетителей Шура и лейтенант.

Лейтенант. Вы не скажете, куда поехали почетные гости?

Шура. В бывший машиностроительный техникум.

Лейтенант. А что там такое?

Шура. Сегодня машиностроительный техникум реорганизуется в машиностроительный вуз имени Лобачевского.

Лейтенант. Стало быть, Конск уже имеет свое высшее учебное заведение. Здорово шагнул!

Шура. Вы, наверно, приезжий?

Лейтенант. Нет, я здешний уроженец. Но последнее время служу в армии. Приехал в командировку.

Шура. И очень удачно попали. Как раз на Лобачевские дни. Гостиницу «Волга» видели? Бульвар Лобачевского видели? Новую аптеку видели?

Лейтенант. Выдающаяся аптека.

Шура. За восемнадцать дней отгрохали. Скоростным методом. Облицована желтым мрамором. Вместо старой. Старая у нас, знаете, завалилась.

Лейтенант. Слава богу. Такая рухлядь была.

Шура. По новому маршруту на трамвае, конечно, уже катались?

Лейтенант. Раза три пришлось.

Шура. Вам как орденоносцу полагается бесплатно?

Лейтенант. Я это по подчеркиваю. А скажите, как долго еще продолжатся торжества?

Шура. Нынче последний день. Сейчас в летнем театре будет торжественное закрытие. Ожидается телеграмма о переименовании Конска в Лобачевск. А то в самом деле: Конск. Даже как-то неудобно. Можно подумать, что здесь главным образом какие-то кони. Правда?

Лейтенант. Лобачевск крепче. Вы не скажете – профессор Альберт Эйнштейн из Соединенных Штатов Северной Америки приехал?

Шура. К сожалению, не смог. Сообщение через Атлантический океан очень трудное. Всюду мины и подводные лодки.

Лейтенант. Да, знаете. Военные действия имеют свою неприятную сторону.

Шура. Как находите выставку?

Лейтенант. Выдающаяся выставка. Оказывается, местная промышленность сильно шагнула. Даже швейные машины и мотоциклы освоили.

Музыка. Крики. Пробегает несколько человек с криком: «Едут! Едут!»

Шура (вскакивая на скамью). Едут! Едут!

Лейтенант. Где, где? (Становится на скамью.)Вижу… Ух ты, сколько машин! Четыре автобуса и трамваи. Все в цветах и зелени. Выдающийся денек.

Шура. Смотрите, смотрите. В тюбетейке стоит на первой машине. Это Персюков.

Лейтенант. Кто это Персюков?

Шура. Один мой близкий знакомый. Персюков – не правда ли, очень красивая фамилия?

Лейтенант. Да, благозвучная.

Шура. Смотрите. Смотрите. Почетные гости, академики, герои, народные артисты, писатели.

Лейтенант. Что вы говорите? Прошу прощенья. (Убегает.)

Музыка, крики «ура».

Через сцену деловито идет Передышкин. Рот сжат, глаза сужены. Под мышкой толстая книга. Торопится.

Шура. Между прочим, принято здороваться. Ух ты, какая толстая книга.

Передышкин. Энциклопедический словарь. На букву Л.

Шура. На букву Л? Любовь? Интересуешься узнать, что такое любовь?

Передышкин. Этим пусть другие интересуются.

Шура. Выдающаяся погодка.

Передышкин. Ничего. Сейчас испортится. Пока. (Уходит.)

На заднем плане появляются Есаулова, Ваткин, Неуходимов, старуха Сарыгина, несколько приезжих и Персюков.

Все нарядны и возбуждены. Цветы. Все, кроме Персюкова, поднимаются по лестничке и входят в дверь президиума. Персюков идет к Шуре.

Персюков. Здравствуй, Шуретта, здравствуй, дорогая.

Шура (прильнув к Персюкову). Алешенька. Дружок. Господи, мокрый как мышь, весь замурзаный! Бродячий кот!

Персюков. Вспотел. Устал. Ну, что же ты скажешь? Ты мечтала о чем-нибудь подобном? Этот день мне снился всю жизнь.

Шура. Выдающийся денек.

Персюков. Правительственной телеграммы еще не приносили?

Шура. Еще не приносили. Я специально стою – жду.

Персюков. Наверное, сейчас принесут. Заметила автобусы, трамвай, автомашины? Зеленое с голубым. А? Это я велел выкрасить весь городской транспорт в юбилейные цвета. Надежда и наука. Зеленое – надежда, а уж голубое – наука. Здорово придумал?

Из театра доносятся аплодисменты. Потом голос оратора.

Началось заседание. Ольга Федоровна пошла чесать. Доклад на тему – перспективы развития Конска.

Шура. Алеша, когда же мы наконец оформимся? А то, честное слово, неудобно.

Персюков. Зашился. Ты же видишь! Вот сегодня проверну гостей, тогда и оформимся.

Шура. Может быть, ты раздумал? Ты теперь стал такой знаменитый.

Персюков. Чудачка. У меня – знаешь как? Раз сказал – значит, можешь не сомневаться. Шуретта, давай поднимемся. (Показывает на аэростат.)Взовьемся на четыреста метров над уровнем моря, посмотрим с высоты птичьего полета в последний раз на город Конск и поцелуемся.

Шура. Почему в последний раз?

Персюков. Потому, что завтра это уже будет не Конск, а Лобачевск. Ну? Летим? Серьезно.

Шура. Ой, нет-нет! Ни за что, ни за что! Лучше сразу умереть! Боюсь.

Персюков. Эх ты, трусиха-зайчиха. Тебе бы за Передышкина идти.

Шура. Передышкин – дурак. Только что прошел мимо – еле поздоровался. И под мышкой энциклопедический словарь. Не знаю, что он вообразил.

Персюков. Передышкин с энциклопедическим словарем. Мрачное зрелище. Что ему вздумалось?

Шура. Чего-то ищет на букву Л.

Персюков. На букву Л? Гм… Это мне уже подозрительно.

Входит девушка-почтальон. Нарядная.

Девушка. Доброе утречко. Примите правительственную телеграммочку. Распишитесь вот туточки. Исключительная погодочка. До свиданьечка. (Уходит.)

Персюков (прочтя телеграмму). Позвольте вас поздравить, гражданка города Лобачевска.

Шура. И вас также. (Жмут друг другу руки.)Алешенька! Это все ты, ты сделал! (Обнимает его.)

Персюков. Одну минуточку. Сбегаю в президиум покажу. После доклада Есауловой – огласим. (Идет быстро, останавливается.)Они полюбили друг друга в Конске, а расписались в Лобачевске. (Уходит.)

Входит Передышкин.

Передышкин. В домике Лобачевского, конечно, была? Экспонаты, конечно, видела? Визитную карточку Лобачевского заметила?

Шура. Заметила.

Передышкин (показывает). Она?

Шура. Она, где ты взял?

Передышкин. Похитил в домике Лобачевского.

Шура. Как же ты посмел? Такую редкость… Такую реликвию?

Передышкин. Реликвию? Плевал я на эту реликвию. Вот. Тьфу!

Шура. Передышкин, ты не в своем уме!

Передышкин. Я-то, положим, в своем. А остальные – не знаю. По-печатному разбираешь? Читай.

Шура (читает карточку). Иван Николаевич Лобачевский.

Передышкин. Иван Николаевич. Так? (Протягивает словарь.)Теперь читай тут.

Шура (читает). «Лобачевский Николай Иванович, великий математик, родился в тысяча семьсот девяносто третьем году».

Передышкин. Стоп. Николай Иванович.

Шура. Николай Иванович.

Передышкин. Понятно?

Шура. Что… понятно?

Передышкин. Иван Николаевич и Николай Иванович. Небольшая разница. Николай Иванович Лобачевский, великий математик (потрясает словарем), и какой-то никому не известный Иван Николаевич Лобачевский (потрясает карточкой). Пес его знает, кто он такой, скорее всего такой же авантюрист и жулик, как твой Персюков.

Шура. Что же это… что же это делается…

Передышкин. Будьте здоровы. Где здесь телефон?

Шура. Куда ты?

Передышкин. Сигнализировать в прокуратуру. И сейчас же обратно, прямо на торжественное заседание. Попрошу слова для внеочередного заявления и зачитаю оба документа. Только Персюкова и видели.

Шура. Передышкин… ты этого не сделаешь.

Передышкин. Ого, еще как! (Уходит.)

Входит Персюков.

Персюков. Через пятнадцать минут кончается доклад, и сейчас же будет оглашаться телеграмма.

Шура. Алеша, что-то невероятное! У нас не тот Лобачевский. Настоящий великий Лобачевский – Николай Иванович, а наш Лобачевский – Иван Николаевич.

Персюков. Что ты говоришь? Кто тебе сказал?

Шура. Передышкин. У него на руках документы. Словарь и визитная карточка. В словаре – Николай Иванович, а на визитной карточке – Иван Николаевич. Своими глазами видела. Алеша, мы страшно обмишурились.

Персюков. Подлая старуха.

Шура. Передышкин побежал сигнализировать. Он обещал сейчас же вернуться и сделать внеочередное заявление. Что-то немыслимое!

Персюков. Через пятнадцать минут будут оглашать указ о переименовании. Надо Передышкина задержать на пятнадцать минут.

Шура. Ой, ты не знаешь Передышкина! Он тебя непременно завалит.

Персюков. Не во мне вопрос. Надо задержать. Понимаешь? Чтоб он не испортил людям праздник. А там? Пускай меня рубят. Мне себя не жалко. Мне праздника жалко. Такой день, такое торжество… Задержи!

Шура. Как же я его задержу?

Персюков. Не знаю. Как-нибудь. Околдуй. Сведи с ума. Завлеки. Ты же девушка. Сама понимаешь. Замани.

Шура. Куда же я его завлеку?

Персюков. Куда-нибудь. Куда хочешь. На воздушный шар. Поднимись с ним. (Идет к кассе шара.)Дайте два билета. (Получает билеты.)

Шура. Ни за что… Ни за что… Только не это…

Персюков. Ради меня! Ради такого дня! Держи билеты!

Шура. Боже мой! Я не знаю, он не захочет.

Персюков. С тобой захочет. Ты же такая девушка! Не подняться с такой девушкой – это же надо иметь каменное сердце. Шурочка! Ради праздника нашего города!

Шура. Ты меня любишь?

Персюков. Клянусь!

Шура. Передышкин идет. Давай билеты. Уходи. Стой. Поцелуй.

Персюков (целует). Не бойся. Смотри вверх.

Шура. Иди.

Персюков уходит.

Буду смотреть вверх.

Входит Передышкин.

Передышкин. (Бросается к нему и плачет.)

Передышкин. Ну? В чем дело?

Шура. Я боюсь.

Передышкин. Я думаю, «боюсь». (Хочет идти.)

Шура. Не уходи, Передышкин. Постой. Я боюсь. Мне страшно, что я… чуть не связалась с этим… ужасным человеком.

Передышкин. Ага! Теперь ты его раскусила? Теперь ты поняла, кто такой Персюков и кто такой я?

Шура. Я была дура. Ты мне открыл глаза.

Передышкин. Ага! Ага!

Шура. Вася, прости меня.

Передышкин. Лично я против тебя ничего не имею. Я в это не вношу личного мотива. Пускай твоей ошибке даст принципиальную оценку наша профессиональная организация. Но мне до глубины души горько за тебя. Горько и неприятно. Как ты сразу не заметила, Шурочка, что это за личность? Ничего, что я позволяю себе называть тебя Шурочкой?

Шура. Называй, Вася. Ничего. Хуже не будет. Ты мне истрепал все нервы. (Прижимается к нему.)Я тебя нынче во сне видела.

Передышкин. Ага! Вот видишь. (Хочет ее поцеловать.)

Шура (отскакивая). Только не здесь… (Бежит к шару.)

Передышкин. Где же?

Шура. Поднимемся.

Передышкин. Мне на заседание надо.

Шура. Мы будем одни, Вася!

Передышкин. А билеты? (Хочет ее обнять.)

Шура. Есть. Подожди. (Входит в корзину шара.)Иди ко мне. Иди, Васюк, дай руку.

Передышкин. Гоп! (Вскакивает в корзину.)

Шура. Вот так.

Передышкин. А может, в другой раз? Когда ветру поменьше будет?

Шура (сторожу). Дедушка, подымай.

Передышкин. Небось наверху болтать будет?

Шура. Подымай! Только повыше.

Передышкин. Зачем же повыше?

Сторож включает лебедку. Шар идет наверх. В полете.

Полегче, полегче!

Сторож. Если сомлеете – дайте сигнал.

Голос Шуры. Передышкин, держи меня. Ой, не могу! Ай, мамочка!

Лебедка работает, трос раскручивается.

Сторож (кричит вверх). Молодой человек, не бойтесь! Только первые сто метров страшно!

Входит Персюков.

Персюков. Сколько предельная высота?

Сторож. Пятьсот метров, товарищ директор.

Персюков. Качай на пятьсот метров.

Лебедка работает.

Сторож. Триста метров. Триста пятьдесят. Четыреста.

Голос Передышкина. Довольно! Хватит!

Сторож. Четыреста пятьдесят.

Голос Передышкина. Хва-а-а-тит!

Персюков. Качай.

Сторож. Пятьсот. Стоп.

Персюков (вверх). Висишь? Ну, виси, виси.

Слышна речь Есауловой. Аплодисменты.

Папаша. Где я живу, знаешь?

Сторож. Так точно.

Персюков. Сходи и попроси мою маму, чтобы она дала тебе, гм… мое летнее пальто. Принеси его мне. А то что-то становится вроде холодновато.

Сторож. А кто при шаре останется?

Персюков. Я.

Сторож. А вы управитесь, товарищ директор?

Перегонов. Безумно сложно.

Сторож. Как прикажете. На вашу ответственность. (Уходит.)

Голос Передышкина (еле слышен). Персюков! Ты гад!

Персюков. Очень может быть.

Звонок сигнала.

Голос Передышкина. Меня качает!

Персюков. Что? Не слышу. Тебя качает? Пускай качает!

Голос Передышкина. Я больше не могу.

Персюков. Что? Больше не можешь? Рожденный ползать – летать не может.

Голос Передышкина. Давай вниз! Давай вниз!

Персюков. Что? Вниз хочешь? Бросай энциклопедический словарь и визитную карточку. Не слышишь? Словарь и карточку. Понятно? Кидай вниз. Что? Не хочешь? Ну, как хочешь. Тогда виси! Не слышишь? Тогда, я говорю, виси. Ви-си-и!

Нервные звонки сигнала. Мигает красная лампочка.

Мигай, мигай.

Из театра слышатся бурные аплодисменты.

Огласили телеграмму!

Из театра гремит овация.

Кончился Конск. И кончился Персюков.

Входят Есаулова, Ваткин, Неуходимов, старуха Сарыгина, некоторые гости и пр. Все возбуждены. В руках цветы. В глазах ликование.

Все направляются к Персюкову.

Есаулова. Куда же ты скрылся? Вот, товарищи, настоящий герой сегодняшнего праздника! Алексей Степанович Персюков.

Аплодисменты.

Ну, Алеша, прости, если что было между нами. Как говорится: не поцапаешься – не выцарапаешься. Выцарапались.

Есаулова обнимает Персюкова. Он стоит убитый.

Входит сторож.

Сторож. Пожалуйте пальтишко. (Замечает сигналы.)Батюшки! А эти до сих пор висят! Небось закачались, сердешные. (Включает лебедку.)

Есаулова. Что с тобой, Персюков? Почему молчишь, как красная девица? На тебя непохоже.

Персюков. Я не виноват. (Надевает пальто.)Что-то мне холодновато.

Есаулова. Уж не заболел ли?

Неуходимов (выступая вперед с цветами). Дорогой Алексей Степанович! Прими эти цветы от товарищей по организации чествования великого русского математика Лобачевского.

Передышкин и Шура появляются в корзине шара.

Передышкин. Стой! (Выскакивает из корзины.)Стоп! Все это брехня и сплошная липа. Никакого великого математика Лобачевского никогда в Конске не было.

Есаулова. Как это не было? Да ты спятил?

Передышкин. Не было. Был какой-то, пес его знает, Иван Николаевич Лобачевский. А настоящий Лобачевский Николай Иванович.

Есаулова. Что ты говоришь?

Возгласы ужаса.

Передышкин. То, что ты слышишь. Вот документы. (Сует Есауловой словарь и карточку.)

Все окружают его, читают. Возгласы ужаса.

Есаулова. Что же это такое, товарищи? Ведь мы город переименовали! Персюков, что это значит?

Персюков. Произошло недоразумение.

Передышкин. А-а-а! Вы слышали? Произошло недоразумение. Не тот Лобачевский. Понятно вам это? Не тот!

Есаулова (машинально). Не тот Лобачевский… Да… Не тот… (Вдруг резко.)Стой! Лобачевский не тот. Хорошо. (Со страстью.)А трамвай – тот? А бульвар – тот? А отель на шестьдесят номеров – тот? А станкостроительный вуз – тот? Весь город не тот. Все не то. Все другое. Все лучше. Лобачевского нет? Отлично! Да здравствует Лобачевск!

Передышкин. А, вот как? Да тут, оказывается, орудует целая банда! (Обводит всех грозным, испытующим взглядом.)Ну, миленькие!.. (Видит старуху Сарыгину.)А! Внучка! Здравствуй, бабушка. Подойди-ка сюда, подойди. Стой! Чья это визитная карточка? Кто этот Иван Николаевич? Говори, чертова кукла!

Сарыгина (ничего не понимая). Это визитная карточка покойного моего деда Ивана Николаевича.

Передышкин. Сознаешься?

Сарыгина. По свидетельству моей покойной матушки Ларисы Константиновны, урожденной Извозчиковой…

Передышкин. К черту покойную матушку, урожденную Извозчикову! (Грозно.)Говори, зачем людей обманывала?

Сарыгина. Я не обманывала.

Передышкин. Обманывала. Вместе со своим сообщником, прожженным авантюристом Персюковым. Ты нам, старая хрычовка, вкручивала баки, будто твой дедушка Иван Николаевич Лобачевский великий математик, а великий математик как раз Николай Иванович Лобачевский. Что? Засыпалась? (Потрясает словарем.)Ну?

Сарыгина. Я не говорила, что покойный Иван Николаевич математик. Боже меня упаси! Наоборот. По свидетельству моей покойной матушки…

Передышкин. К черту матушку!

Сарыгина. По ее свидетельству, покойный Иван Николаевич, обладая нежной душой и хорошим музыкальным вкусом, превосходно играл на флейте.

Передышкин. К черту флейту! Мы понимаем, при чем тут флейта. Грамотные. Говори лучше, как партию и правительство обманывала.

Сарыгина. Покойный Иван Николаевич, говорю я, играл на флейте, а математиком был другой Лобачевский, Николай Иванович Лобачевский, профессор Казанского университета, родной дядя покойного дедушки Ивана Николаевича.

Персюков. Родной дядя?

Сарыгина. Родной дядя. Будучи ординарным профессором Казанского университета, покойный Николай Иванович Лобачевский довольно часто приезжал из Казани повидаться со своим племянником, покойным Иваном Николаевичем.

Персюков. Приезжал повидаться? Куда приезжал?

Сарыгина. В Конск, батюшка, в Конск.

Персюков. Вы слышите? Лобачевский приезжал в Конск. И где же он жил?

Сарыгина. По свидетельству…

Персюков. Ради бога, не надо свидетельства, матушка. Где жил? Говорите, где жил?

Сарыгина. В домике, батюшка, в домике. И с большим удовольствием слушал игру покойного Ивана Николаевича на флейте…

Персюков. Стоп! Все в порядке. Приезжал великий русский математик Лобачевский в бывший Конск? Приезжал. Жил в домике? Жил. Так все в порядке.

Все (хором, с облегчением). Жил! Так все в порядке.

Музыка, возгласы, триумф.

Персюков. Товарищи, в чем, собственно, дело? Почему пальба, и клики, и эскадра на реке? Конечно, известные основания для торжества есть. Но разве таким должен быть город Лобачевск? Это вам, дорогие друзья, не Конск! Лобачевск должен быть образцовым городом будущего! Пять гостиниц, четыре очереди водопровода, пятнадцать линий трамвая, хороший аэродром, штук шесть ресторанов, три вуза, сорок колхозов-миллионеров! Мини-мум! А у нас в Лобачевске? Стыдно признаться. На сегодняшний день заасфальтировано какие-то жалкие три километра улиц, отремонтировано всего одно шоссе, надстроена всего одна гостиница, открыт всего один вуз. Всего один ресторан, всего шесть закусочных и всего один несчастный глубоко провинциальный институт северо-западных танцев… Срам! Вас это устраивает? Меня это не устраивает!

Музыка. Пауза.

(Лукаво в зрительный зал.)Товарищи, вы не знаете, у вас тут случайно профессор Мечников проездом не останавливался?

Занавес.

1940