Текст книги "Том 7. Пьесы"
Автор книги: Валентин Катаев
Жанр:
Драматургия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 26 страниц)
Действие первое
Вестибюль дома отдыха.
Явление I
Входит Зайцев.
Зайцев. Здравствуйте.
Шура. Здравствуйте.
Зайцев. Простите за беспокойство: это дом отдыха «Сыроежки»?
Шура. Что? Да.
Зайцев. У вас сегодня отдыхает товарищ Миусов?
Шура. Да.
Зайцев. Отлично! (Деловито снимает калоши.)
Шура. Гражданин, обождите! Наденьте обратно ваши калоши.
Зайцев. Почему?
Шура. Потому. Наденьте, наденьте!
Зайцев. Ну, надел.
Шура. Вы кто такой?
Зайцев. Зайцев…
Шура. Не знаю такого…
Зайцев. Нет ничего удивительного, что вы не знаете. Я – Зайцев, агент по снабжению. Мне по срочному делу необходимо видеть товарища Миусова. Это займет ровным счетом две минуты. Товарищ Миусов только наложит резолюцию на бумажке, и я больше не буду затруднять вас своим присутствием. Все уже согласовано. (Снимает калоши.)
Шура. Гражданин, я вам говорю – не снимайте калоши!
Зайцев. Почему?
Шура. Потому, что я вас все равно не пущу.
Зайцев. Мне надо. По срочному, неотложному делу.
Шура. Нельзя.
Зайцев. Почему?
Шура. Потому, что у нас такое правило. Это дом отдыха. Здесь люди отдыхают. И товарищ Миусов то же самое отдыхает. Он шесть дней работал, а сегодня отдыхает. И его нельзя беспокоить. В особенности делами. Это у нас строго запрещается. Если вам так непременно нужно к товарищу Миусову, то приходите к нему завтра на работу.
Зайцев. Мне нужно непременно сегодня.
Шура. Не знаю.
Зайцев. Завтра будет понедельник, восьмое. Правда?
Шура. Ничего не могу вам сказать.
Зайцев. Послезавтра будет вторник… девятое…
Шура. Может быть.
Зайцев. База закрывается на капитальный ремонт во вторник, девятого. Для того чтобы получить краску в понедельник, восьмого, нужно провести документы через бухгалтерию главного управления в тот же день, то есть в понедельник, восьмого, не позже десяти часов утра. Вы меня слушаете?
Шура. Слушаю, слушаю.
Зайцев. А документы нельзя провести без резолюции товарища Миусова. Но товарищ Миусов приезжает на работу в одиннадцать, значит, понедельник, восьмое, пропадает. Вы понимаете? А база закрывается на капитальный ремонт во вторник, девятого. Ясли же мы обязаны открыть не позже, чем в понедельник, пятнадцатого. А для того чтобы открыть ясли в понедельник, пятнадцатого, мы должны иметь краску в среду, десятого. Вам это ясно? Но так как без резолюции товарища Миусова документы нельзя провести через бухгалтерию главного управления, а товарищ Миусов приезжает на работу в одиннадцать, то мы рискуем остаться без краски… (Снимает калоши.)
Шура. Не снимайте ваши калоши! Не снимайте, не снимайте.
Зайцев. Я не снимаю. Без краски… Вы понимаете, что это значит?
Шура. Я ничего не знаю.
Зайцев. Слушайте. После страшного боя мне удалось вырвать полный комплект детских кроваток. Полтораста первоклассных, небывалых по красоте малютковых кроваточек с пружинными сеточками, полтораста крошечных тумбочек, полтораста вешалочек, полтораста вот таких малюсеньких стульчиков. Я их буквально вырвал зубами. Причем не забывайте, что я человек уже немолодой и у меня астма. За одно это мне можно поставить памятник… Но вы понимаете, в чем ужас… Вся эта превосходная малютковая мебель выкрашена в какой-то убийственный цвет. Как вам сказать?.. Вы имеете понятие, что такое лягушка? Впрочем, нет, лягушка – это даже сравнительно красиво… Жабу вы когда-нибудь видели? Старую, бородавчатую жабу, покрытую зловещими пятнами?
Шура. Тьфу! Ну вас, в самом деле! Какие гадости рассказываете! Что вам от меня надо? Какие-то жабы! Противно слушать!
Зайцев. Вам противно? А маленьким детям не противно?! Да ни один нормальный малютка не заснет в кроватке, выкрашенной в такой жабий цвет. Дети будут вскакивать по ночам и дрожать от ужаса…
Шура. Гражданин, я не понимаю: что вам надо?
Зайцев. Мне надо высококачественную белую эмалевую краску. Мне надо, чтобы к открытию яслей в Кошатниковом переулке все детские кроватки были бы идеально белыми и сверкали, как молоко. Это для меня вопрос чести, поскольку дело снабжения возложено на меня. Вопрос чести!.. Вы понимаете? Там, где дело касается профессиональной чести, я не отступлю! Пустите меня к Миусову!
Шура. Не могу!
Зайцев. Я вас прошу как сознательного гражданина.
Шура. Не имею права…
Зайцев. Я вас прошу как человека. Как человек человеку вы мне можете помочь?
Шура. Я же вам сказала – нельзя! Раз нельзя, значит, невозможно.
Зайцев. Я вас прошу как женщину…
Шура. Какие вы странные!.. Нет, нет! Наденьте обратно ваши калоши!
Зайцев. У вас нет сердца.
Шура. Только без нахальства.
Зайцев. Пустите!
Шура. Не имею права. Вы – посторонний.
Зайцев. Я не посторонний. Я – Зайцев… Ну… не пускаете?
Шура. Нет!
Зайцев. Хорошо! Сколько стоит однодневное пребывание в вашем доме отдыха?
Шура. Сорок три рубля пятьдесят копеек.
Зайцев. Ой, ой!.. Бухгалтерия мне такой расход не утвердит… Но все равно… другого выхода нет! Плачу из своих личных средств. Получите.
Шура. Что вы делаете?
Зайцев. Вношу деньги за суточное пребывание в вашем доме отдыха.
Шура. Вы служащий?
Зайцев. Служащий.
Шура. Удостоверение с места работы имеете?
Зайцев. А как же, конечно!
Шура. Давайте.
Зайцев. Представьте себе, нету… Деньги есть, паспорт и удостоверение забыл в другом пиджаке.
Шура. Тогда ничего не выйдет. Спрячьте ваши деньги. Спрячьте, спрячьте!
Зайцев. Почему?
Шура. Потому, что я вас не могу пустить без паспорта и без удостоверения личности. Откуда я знаю, кто вы!
Зайцев. Я – Зайцев, агент по снабжению.
Шура. Очень может быть, но только это неизвестно.
Зайцев. Я же вам говорю…
Шура. Мало ли что вы говорите! А может, вы какой-нибудь, я извиняюсь, жулик…
Зайцев. Слушайте, поверьте мне! Я вас очень прошу. Сегодня седьмое, завтра восьмое… База закрывается на капитальный ремонт девятого, а ясли мы обязаны открыть пятнадцатого… Войдите в мое положение… (Снимает калоши.)
Шура. Гражданин, наденьте обратно ваши калоши. Наденьте. Не пущу. Сказано…
Явление II
Входит Дудкина.
Дудкина. Здравствуйте, Шурочка. Вас что, уже произвели в швейцары?
Шура. Нет, швейцар попросил меня подежурить, пока он чаю напьется.
Дудкина. Комнату мне приготовили?
Шура. Как же, как же, пожалуйста!..
Дудкина. Какую?
Шура. Ту самую, которую вы заказывали. Розовую угловую.
Дудкина. Разве я заказывала розовую угловую? Странно… По-моему, я просила оставить мне на юго-восток или, в крайнем случае, на юго-запад.
Шура. Он, нет, вы забыли! На юго-запад вы занимали в конце декабря. Только вам тогда на юго-запад не понравилась…
Дудкина. В самом деле?
Шура. Честное слово!
Дудкина. А на юго-восток?
Шура. На юго-восток вы занимали в январе, она вам тоже не понравилась.
Дудкина. Разве?
Шура. Честное слово! Вы еще тогда сказали главврачу, что на юго-восток чересчур дует и вы можете простудить голос.
Дудкина. Я сказала, что дует? Хорошо. Придется отдыхать в розовой угловой. Миусов приехал?
Шура. Как же, тут…
Дудкина. Хорошо. Придется отдыхать в розовой угловой. (Уходит.)
Зайцев. Простите, а почему вы у этой дамы не спросили удостоверения с моста службы?
Шура. Так это ж Дудкина!
Зайцев. Только и всего? Просто Дудкина?
Шура. Нет, это не просто Дудкина. Она – жена профессора Дудкина.
Зайцев. Так жена Дудкина, а не сам Дудкин.
Шура. Сам профессор Дудкин занятой человек, он все время работает, ему некогда отдыхать… Она ездит за него отдыхать. Понятно? До свиданья. Вы уже успели сиять калоши? Наденьте, наденьте!
Зайцев. Один вопрос: значит, если бы, например, я был жена профессора Дудкина, то вы бы меня пустили?
Шура. Так вы же не жена!
Зайцев. Минуточку! Мужей вы тоже пускаете?
Шура. Как это – мужей?
Зайцев. Очень просто. Предположим, профессором был бы не Дудкин, а его жена Дудкина. А Дудкин был бы не профессор Дудкин, а просто Дудкин, муж известного профессора Дудкиной. Пустили бы вы тогда просто Дудкина без удостоверения с места службы или не пустили?
Шура. Понятно, пустила бы. Куда иголка, туда и нитка!
Зайцев. Как? Как?..
Шура. Куда иголка, туда и нитка!
Зайцев. Так, так…
Шура. Что вы бормочете?
Зайцев. Куда иголка, туда и нитка… Ничего, ничего… Значит, категорически не пускаете?
Шура. Без удостоверения и паспорта не пущу!
Зайцев. Значит, нет?
Шура. Нет!
Зайцев. И детей вам не жалко?
Шура. Жалко. Но раз нет, так нет!
Зайцев. В таком случае я извиняюсь. До свиданья!
Шура. До свиданья! Филипп Максимович! Что вы, в самом деле, копаетесь? Докушивайте и заступайте.
Швейцар. Заступаю, заступаю…
Явление III
Входят Миусов и Дудкина.
Дудкина. Миусов, здравствуйте.
Миусов. А, Зоя Валентиновна, и вы здесь? Как здоровье?
Дудкина. Плохо…
Миусов. Что скажете хорошего?
Дудкина. Все кончено! Я сойду с ума!!
Миусов. Что случилось?
Дудкина. Он все знает…
Миусов. Простите, я не совсем… Кто?
Дудкина. Профессор Дудкин.
Миусов. Ваш муж?
Дудкина. Да.
Миусов. Простите, я все-таки… Вы говорите, ваш муж знает… Что он знает?
Дудкина. Все!..
Миусов. То есть в каком смысле?
Дудкина. Не прикидывайтесь… наивным ребенком… Это случилось сегодня утром. Я вызываю машину, чтобы ехать в «Сыроежки»… Вдруг он выходит из кабинета, видит, что у меня в руках плед и чемодан, и спрашивает: «Куда это ты отправляешься?» Я смотрю на него пустыми глазами и равнодушно роняю: «В „Сыроежки“…»
Миусов. Нуте-с…
Дудкина. Тогда он мне говорит: «Хорошо. А кто мне будет кофе варить?» Он, видите ли, без черного кофе не может работать.
Миусов. Как Бальзак?
Дудкина. Еще хуже! Я пожимаю плечами и небрежно роняю: «Вам сварит кофе Дуня». Тогда он говорит: «Дуня выходная». Я его окидываю с ног до головы спокойным взглядом и спрашиваю с иронией: «Может быть, вы хотите превратить меня в домработницу и заставить, чтобы я сидела дома в воскресенье и варила вам черный кофе?»
Миусов. Да, но я…
Дудкина. Подождите. Тогда он спрашивает: «Как же быть?» Я спокойно отвечаю: «Можете сварить себе кофе на электрической плитке сами». Он отвечает: «Ты права! Я сварю себе кофе на электрической плитке сам». При этом, имейте в виду, разговор идет на страшном внутреннем нерве. Я еле владела собой…
Миусов. А он?
Дудкина. Он тоже еле владеет собой. Я нервно говорю: «До свиданья…» – и касаюсь его лба холодными губами. Он мне отвечает: «До свиданья…» Я ему бросаю: «Если будешь куда-нибудь выходить, не забудь взять с собой ключ», – чтобы не получилось, как в прошлом году летом, когда он пошел за папиросами, забыл ключ дома, захлопнул дверь, а потом пришлось звать дворника и ломать замок… Он говорит: «Не беспокойся!» Причем все это на страшном нерве… Я легко сбегаю по лестнице и вдруг слышу за собой его голос: «Что ты, матушка, повадилась каждое воскресенье в „Сыроежки“?» Вы понимаете, Миусов? Меня буквально ударило громом… как электрическим током… Вы представляете мое состояние?..
Миусов. Не совсем…
Дудкина. Да? Я моментально возвращаюсь назад, останавливаюсь перед Дудкиным и, глядя ему прямо в глаза ледяными глазами, спрашиваю срывающимся голосом: «Что вы этим хотите сказать? Может быть, вы подозреваете, что у меня в „Сыроежках“ назначено свидание с любовником?»
Миусов. А он?
Дудкина. Он говорит: «Что ты, матушка! Какие уж там любовники! В твоем-то возрасте!» Вы понимаете, наглость?! В моем возрасте!.. Можно подумать, что мне сорок, в то время как мне всего тридцать девять… и это все знают. Он говорит: «Пожалуйста, поезжай, но только мне кажется, что ты злоупотребляешь путевками в дом отдыха. Неудобно». – «Для жены профессора Дудкина удобно», – говорю я… Бросаюсь в машину и еду в «Сыроежки»…
Миусов. А он?
Дудкина. Остается.
Миусов. Ну?
Дудкина. Что «ну»?
Миусов. И дальше?
Дудкина. Все…
Миусов. Простите, я не совсем понимаю…
Дудкина. А намек на любовника?..
Миусов. Но мне кажется, это вы сказали, а не он… и… кроме того…
Дудкина. Да, сказала я, а как он при этом посмотрел!.. Я чуть не потеряла сознание. Нет, нет, вы меня не успокаивайте. Он все знает… Это совершенно ясно. Мы пропали!
Миусов. Позвольте, а при чем здесь я?
Дудкина. Как при чем?.. Мы с вами два раза катались на лодке, вы мне аккомпанировали, когда я пела, и говорили, что я культурная, интеллигентная женщина…
Миусов. Вы меня не так поняли…
Дудкина. Нет, я вас поняла именно так, как надо! Вы разбудили во мне дремавшее чувство…
Миусов. Что вы! Что вы! Ничего я не будил!
Дудкина. Нет, вы разбудили… Я вас люблю!
Миусов. Слушайте, вы меня ужасаете… Я поеду к товарищу Дудкину и все ему объясню…
Дудкина. К Дудкину?! Не советую! Вы не знаете Дудкина! Он будет защищать мою честь!
Миусов. Зоя Валентиновна, что вы, что вы…
Дудкина. Не волнуйтесь. Вы почти ничем не рискуете. Рискую я… В крайнем случае он выстрелит в вас несколько раз, может быть, даже не убьет, а только ранит… А мне потом всю жизнь переносить холодный взгляд его ледяных глаз!.. О, это пытка!
Миусов. Вы думаете, он будет стрелять?
Дудкина. Обязательно. Ворвется сюда с револьвером и будет стрелять… О, это ужасный человек! Его не остановит даже то, что это дом отдыха. Для него нет ничего святого, кроме чести! Так и знайте!..
Миусов. Подождите. Что же делать?..
Дудкина. Не знаю.
Миусов. А кто же знает?
Дудкина. Не знаю, не знаю! Я знаю только одно: он безусловно будет защищать мою честь! Он ворвется сюда, и тогда я ни за что не ручаюсь! Он может, безусловно, оторвать дверную ручку и проломить вам голову.
Миусов. Мне?.. Кто?.. Пожилой профессор?..
Дудкина. Вот вы тогда узнаете… У него железный организм. Он купается до середины декабря. Он – ворошиловский стрелок.
Звонок.
Миусов. Зоя Валентиновна, а это не может быть профессор Дудкин?
Дудкина. От Дудкина можно ожидать всего…
Миусов. Зоя Валентиновна…
Дудкина. Перестаньте меня преследовать!
Уходят.
Явление IV
Швейцар и Зайцев.
Зайцев. Простите за беспокойство – это дом отдыха «Сыроежки»?
Швейцар. Да.
Зайцев. Отлично! Я у вас сегодня буду отдыхать.
Швейцар. А вы кто такой?
Зайцев. Зайцев.
Швейцар. Я не знаю такого.
Зайцев. А Клаву Игнатюк вы, надеюсь, знаете?
Швейцар. Еще бы не знать! Клава Игнатюк! Кто же ее не знает! Известный товарищ!
Зайцев. Я – ее муж.
Швейцар. Что вы говорите?!
Зайцев. Представьте себе!
Швейцар. Так милости просим, пожалуйста! Снимайте ваши калоши. Снимайте, снимайте!
Зайцев. Не беспокоитесь. Я на одну минуточку.
Швейцар. Подождите. Я извиняюсь… Как же вы говорите, что вы муж Клавы Игнатюк, когда вы Зайцев?
Зайцев. Зайцев – это моя девичья фамилия. Я ее оставил за собой.
Швейцар. Понимаю-с… Пожалуйте ваш головной убор.
Зайцев. Я буквально на одну минуточку…
Явление V
Те же. Входит директор дома отдыха.
Швейцар. Вера Карповна, вот к нам только что прибыл муж Клавы Игнатюк.
Директор. Здравствуйте, здравствуйте, товарищ Игнатюк!
Зайцев. Я – Зайцев.
Швейцар. Они оставили за собой девичью фамилию.
Директор. Понимаю… Это очень благородно и скромно с вашей стороны. Милости просим! Это очень хорошо, что вы решили отдыхать именно у нас, в «Сыроежках». Кто хоть раз побывал у нас, в «Сыроежках», тот уже больше не захочет отдыхать ни в каком другом доме отдыха. Его будет тянуть только в «Сыроежки». Может быть, мне, как здешней хозяйке, неудобно так говорить, но факт есть факт! И я не страдаю ложной: скромностью. Зачем ложная скромность? Вы со мной согласны?
Зайцев. Вполне. Только, вы меня извините, я очень тороплюсь…
Директор. Но где же Клавдия Васильевна?
Зайцев. Какая Клавдия Васильевна?
Директор. Мне кажется, ваша супруга?
Зайцев. Мою супругу зовут Роза Еремеевна.
Директор. Как Роза Еремеевна?
Зайцев. Ох, нет! Простите, что я говорю? Роза Еремеевна – это моя, так сказать, первая супруга… Я только что с нею разошелся и еще не привык…
Директор. Ах, вот как! Я не знала. Значит, Клавдия Васильевна ваша вторая жена?
Зайцев. Конечно, это моя вторая жена. Но это ничего не значит. Простите, но мне надо…
Директор. Разумеется, но где же она?
Зайцев. Кто?
Директор. Клавдия Васильевна.
Зайцев. Ах, Клавочка! Клава у себя дома, на Украине.
Директор. Разве она не в Москве?
Зайцев. Почему в Москве?
Директор. Я не знаю, но ведь она, кажется, поступила в Тимирязевскую академию?
Зайцев. Ну?
Директор. По крайней мере, об этом было в газетах…
Зайцев. Для меня это новость! Впрочем, что я такое говорю? Я сегодня, знаете, все путаю. Я опять спутал. Это Роза Еремеевна осталась на Украине, а Клавочка в Москве, в Тимирязевской академии, как же!
Директор. К нам в «Сыроежки» не собирается?
Зайцев. Сюда, в «Сыроежки»? Ой, нет, что вы! Зачем ей это надо? Хотя, очень может быть… Впрочем, не думаю, вряд ли… Хотя… кто его знает. Но скорей всего нет.
Директор. Жаль! Очень жаль! У нас в «Сыроежках» такой порядок… Сначала каждого отдыхающего кладут на крышу…
Зайцев. На крышу? За что же?
Директор. Режим. Вы когда-нибудь отдыхали на крыше?
Зайцев. Лично я нет…
Директор. Ничто так не успокаивает нервную систему, как здоровый сон на крыше. Сейчас мы это устроим… Филипп Максимович, пижаму…
Зайцев. Дело в том, что я очень тороплюсь…
Директор. Ничего, ничего! Филипп Максимович, выберите для товарища пижаму и туфли.
Зайцев. Зачем?
Директор. Режим. А ваше платье вы получите завтра утром аккуратно вычищенным, продезинфицированным и выглаженным. Это одна из особенностей нашего дома отдыха.
Зайцев. Как?! Только завтра утром?!
Директор. Ну да.
Зайцев. Что вы! Что вы! Я сюда только на одну минуточку. Повидаюсь только с товарищем Миусовым и сейчас же обратно в Москву… Как же я поеду в пижаме и туфлях? Нет, я не могу…
Директор. К сожалению, пока вы не пройдете полный курс суточного отдыха, я не имею права вас выпустить.
Швейцар. Вот туфли, пижама – и пожалуйте на крышу.
Зайцев. Как? Сейчас?
Директор. Непременно!
Зайцев. Я не люблю лежать на крыше. Я, знаете, просто не привык.
Директор. Режим…
Зайцев. Не надо. Я вас очень прошу…
Директор. Видите, какой вы нервный! Переутомились, давно не отдыхали. Но ничего, у нас вы быстро отдохнете и посвежеете. Ну, будьте же умницей, идите!
Зайцев. На крышу? Мне надо товарища Миусова.
Директор. Товарищ Миусов тоже на крыше.
Зайцев. Ведите меня на крышу!
Швейцар. Пожалуйте!
Явление VI
Директор (одна). Очень нервный субъект, очень! Но это ничего, мы его приведем в порядок.
Явление VII
Клава Игнатюк, директор и швейцар.
Клава. Здравствуйте.
Швейцар. Здравствуйте.
Клава. Это дом отдыха «Сыроежки»?
Швейцар. «Сыроежки». Вы кто такая? Откуда?
Клава. Я из Тимирязевской сельскохозяйственной академии, студентка, приехала к вам отдыхать.
Швейцар. Направление имеете?
Клава. Даже целую путевку. Сейчас я вам предъявлю.
Швейцар. Как ваша фамилия?
Клава. Игнатюк.
Швейцар. Клава?
Клава. Ага…
Швейцар. Вы – самая Клава Игнатюк?
Клава. Я самая. А вы разве меня знаете?
Швейцар. Господи! Кто же вас не знает? (Кричит.)Вера Карповна! Вера Карповна! К нам Клава Игнатюк прибыла!
Клава. Ой, нет, не надо этого, будьте такие ласковые, не конфузьте меня! Это для меня, честное слово, хуже всего на свете.
Директор. Здравствуйте, здравствуйте, Клавдия Васильевна! Наконец-то у нас живая Клава Игнатюк! Дайте мне на вас хоть посмотреть как следует! Так вот вы какая! Вы меня извините, но на портретах вы гораздо хуже. На портретах вы просто хорошенькая, а в жизни прямо-таки красотка! Душенька! (Обнимает ее.)
Клава. Ой, нет, что вы! Ой, нет, что вы!
Директор. Не могла удержаться. Я знаю, что вы скромная. Я не буду. Милости же просим! Это очень хорошо, что вы для своего отдыха избрали именно наши «Сыроежки». У нас дом отдыха, правда, хоть и небольшой, но зато тихий, уютный, обаятельный. Вы нигде так хорошо не отдохнете, как у нас! Кто хоть раз побывал у нас в «Сыроежках», тот уж больше не захочет отдыхать ни в каком другом доме. Мы вам отведем самую лучшую комнату.
Клава. Большое вам спасибо. Ей-богу, не стоит из-за меня так сильно беспокоиться. Я, знаете, собираюсь провести здесь сегодняшнее воскресенье, немного погулять в парке. Сюда, знаете, должен приехать один человек… мой муж…
Директор. Как же, как же, знаю… Уже…
Клава. Что уже?
Директор. Приехал.
Клава. Ну?
Директор. Уже здесь. Минут двадцать тому назад приехал.
Клава. Где же он?
Директор. На крыше.
Клава. Ой!
Директор. У нас такой режим для всех нервных.
Клава. А он что, разве сильно нервный?
Директор. Порядочно!
Клава. Скажите! А когда уезжал, был совершенно здоровый.
Директор. Это бывает… Ему – простите за нескромный вопрос – сколько лет?
Клава. Двадцать пять, двадцать шестой.
Директор. Ай-ай-ай! А на вид все пятьдесят четыре.
Клава. Не может быть!
Директор. Представьте себе – под глазами мешки, седина.
Клава. Седина? Ой-ой-ой! Ничего не писал, от вас первой слышу. Наверное, не хотел, чтобы я волновалась.
Директор. А вы что, с ним разве давно не виделись?
Клава. Полтора года.
Директор. Полтора года? Как же так?
Клава. Ой, это долго рассказывать! Мы с ним, знаете, познакомились полтора года назад на совещании передовиков сельского хозяйства в Киеве. Он – кочегар Морского торгового флота, но сельским хозяйством интересуется и как раз в это время был в Киеве в отпуске, так что приходил на наши совещания послушать. Вот мы с ним и познакомились. Ну, а как это бывает? Сначала я ему понравилась, потом он мне понравился… Стали встречаться, катались по Днепру на лодочке… Ну, понятно, мы поженились. Прожили душа в душу два месяца… Это была сказочная красота!.. Как вдруг его срочно вызывают телеграммой в Москву, в Главное управление Севморпути. Он срочно выезжает, и через десять дней я получаю от него телеграмму, уже не из Москвы, а из Архангельска, чтобы я не беспокоилась и не скучала, потому что его назначили на ледокольный пароход «Фарлаф» и они уходят на два месяца в полярный бассейн проводить караван судов. Проходит два месяца – ничего! Проходит еще два месяца – ничего! Я уже начинаю беспокоиться, как вдруг получаю от него радио с борта ледокольного парохода «Фарлаф»: «Не беспокойся и не скучай, у меня повредило тяжелыми льдами рулевое управление, и мы пока что дрейфуем в районе полярного бассейна, так что вряд ли увидимся раньше, чем через год…»
Директор. Значит, ваш муж – герой Арктики?
Клава. До героя, конечно, далеко, но все-таки…
Директор. Не скромничайте, Клавдия Васильевна… Но дальше, ради бога, дальше!
Клава. Дальше проходит еще один год и два месяца, и вчера он является из Арктики прямо к нам в общежитие, а у меня в это время как раз практические занятия на опытной станции за сорок километров от Москвы. Я возвращаюсь домой, уже не застаю его в общежитии, а застаю от него записочку, чтобы я ехала в дом отдыха «Сыроежки» провести с ним денек-другой на лоне природы… «Это, пишет, маленький, тихий дом отдыха. Твой верный дружок Костя…» И прилагает при этом путевочку…
Директор. Однако он у вас скрытный. Я его спрашиваю: «Где же Клавдия Васильевна? Приедет она к нам или не приедет?» А он так уклончиво: «Не знаю, говорит, может быть, приедет, а может быть, и не приедет…» Но теперь мне все понятно… Муж и жена не виделись полтора года, хотят побыть в тихой, поэтической обстановке… Не так ли?
Клава. Конечно. Так, знаете…
Директор. Не надо слов. Понимаю… Вам здесь никто не помешает. Вы не пожалеете, что выбрали «Сыроежки»…
Клава. Большое, большое вам спасибо! Здесь у вас так великолепно! Сказочная красота! Куда же мне идти?
Директор. Прежде всего я советую принять горячую ванну с сосновым экстрактом…
Клава. Ну, еще раз большое спасибо! Только, знаете, вы меня расстроили насчет Кости… Неужели поседел?
Директор. Да.
Клава. И сильно?
Директор. Не так уж, чтобы… но все-таки порядочно.
Клава. Ай-ай-ай! И главное – мне ничего не радировал…
Директор. Ничего, мы его поправим… У нас люди за одни сутки становятся совершенно неузнаваемыми… Впрочем, вы сами убедитесь в этом.
Клава. Куда же мне теперь идти?
Директор. Шура! Шура!
Шура. Иду, иду! Пожалуйте за мной в северо-западную… (Уходит с Клавой.)
Явление VIII
Директор одна.
Директор. Роман! Настоящий роман! И главное, где? У нас, в «Сыроежках»!
Занавес.
