Текст книги "РАБСТВО"

Автор книги: Валентин Егоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

       После ухода таможенных полицейских, которые, разумеется, никакой контрабанды не обнаружили и, получив причитающеюся им мзду, они навсегда исчезли из наших жизней. На смену им на борт биремы было сунулись мелкие торговцы, которых с палубы биремы шугнул шкипер и которые моментально попрятались за зданиями пакгаузов и складов. Долгое время нас никто не беспокоил, затем на пирс выкатила одинокая карета, которая поскрипывая всеми четырьмя колесами осторожно подползла к самым сходням. Из кареты появилась мужская фигура, закутанная до головы в плащ и, прихрамывая на левую ногу, подошла к сходням, по которым уже бежал шкипер. Разговор был коротким, беседу или вернее монолог вела фигура, а шкипер только слушал и подобострастно кивал головой. Вскоре раздался стук закрываемой двери, карета тронулась с места и исчезла за поворотом, а шкипер остался стоять, продолжая кивать головой и держа в руках большой замшевый мешочек.

       Вечер и ночь прошли шумно и в погрузке, то и дело без конца подъезжали телеги и на борт биремы поднимался очередной груз. Причем телег и груза было столько, что я потерял им счет. Было уже за полночь, когда мне хотелось спасть, глаза сами собой закрывались, а голова время от времени билась о дерево палубы. Этот стук головы о дерево не давал мне заснуть, но настал момент, когда глаза сами собой закрывались и заснул. Перед самым закрытием глаз я обратил свое внимание на то, что на биреме к этому времени спали все – весь экипаж биремы, рабы-гребцы и даже вахтенные матросы. Один только шкипер оставался на ногах, распоряжаясь погрузкой и за тем, как укладывался груз в трюме. Груза было столько, что часть была груза была размещена и закреплена на верхней палубе. К концу погрузки шкипер едва стоял на ногах из-за усталости, когда последняя телега отправилась восвояси. Но я этого уже не видел, так как крепко спал, сидя на чурбаке и головой прижавшись к деревянной перегородке.

       О том, что шкипер проработал всю ночь напролет свидетельствовал и тот факт, что он проснулся только к полудню, тогда как матросы экипажа поднялись в положенное им время, в шесть часов утра. Они тут же занялись своей работой, наводили чистоту и порядок на верхней палубе и в трюме, проверяли крепление груза и где требовалось, подтягивали крепежные канаты, подготавливая "Весеннюю Ласточку" к выходу в открытое море. Когда шкипер проснулся, то никуда не спешил и не отдавал приказа о выходе в море. Он даже решил устроить помывочный день для матросов и рабов-гребцов экипажа.

       Матросы со сменной одеждой небольшими группками отправлялись на берег и, примерно, через час – два возвращали чистыми, с румянцем на щеках. Ближе к вечеру к биреме подъехала телега с тремя большими бочками, наполненными водой. Двое грязных мужиков взобрались на верхнюю палубу, держа брандспойт в руках, а двое других на телеге начали качать водяную помпу. Мужики на палубе мощной струей стал поливать рабов-гребцов, которые сидели в своих каморках, некоторые из них даже спали. Вода была чуть тепловатой, но подавалась мощной, но, разумеется, не смертельной струей и к тому же она имела немного повышенную щелочность, которая за две минуты полива смывала с рабов всю накопившеюся на их телах грязь, отлично промывала волосы на голове. Обычно помывочный день нам устраивали раз в полгода по воскресным дням, но вода в те времена всегда была из моря, оставляя на теле и в волосах на голове солевую пленку, не создавая при этом у раба ощущения чистого тела и промытых волос.

       Моя набедренная повязка, единственный предмет одежды, имевшийся на моем теле, моментально просохла и я снова стал счастливым рабом, которого только что помыли в бане.

Глава 16

       «Весенняя Ласточка» Груза была перегружена и, словно беременная баба, едва ползла под парусами, а морские волны накатывались на палубу и заливали нас рабов-гребцов. Одна из таких наглых волн так сильно хлобыстнула брызгами по лицу соседа по веслу, шкипер берег наши силы, что тот от удивления едва не свалился на пол каморки и долго почесывал свой лоб. В последнее время этот неразумный раб время от времени совершал разумные действия и уже не казался мне таким уж неразумным рабом ошейника, но идти на контакт с ним было опасно, поэтому я вновь воздержался от разговора с ним.

       Лик прекрасной Эллиды прорезал пелену облаков ночного небосклона Тринидада и все вокруг засверкала и засияло волшебным изумрудным светом, а воздух наполнился приятной свежестью и желанной прохладой. Появление ночной богини я приветствовал, опустившись на колено и протянув к ней правую руку. Легкая улыбка тронула губы ночной красавицы и она благосклонно приняла мое ежевечернее приветствие и, как всегда, не ответила на него. Ошейник сильно мешал и не давал мне возможности спокойно переговорить с ней. Но я чувствовал, что в глубине души красавица по-прежнему интересуется мной и моим положением в неволе, но по каким-то причинам она не может общаться со мной. Поэтому приходилось проявлять терпение и ждать, когда исчезнут все препятствия для нашего спокойного общения. До появления ошейника на шее я несколько раз общался с ней и мы могли трепаться обо всем на свете. Однажды, во время одной из таких бесед я сделал величайшую на свете глупость и обидел девчонку, необдуманно заявив, что богинь на свете не существует. Эллида не просто обиделась, а перестала со мной разговаривать и обращать на меня внимания. Вскоре на мне оказался ошейник раба и вот уже который месяц я мысленно молю ее о пощаде и великой милости, снизойти до разговора со мной, но безуспешно, ошейник надежно блокирует мои магические способности и не дает возможности богине пообщаться со мной. Она мне очень нравилась, я не мог даже на кроткое время забыть о ее существовании и каждый вечер приветствовал ее появление на небосклоне преклонением колена.

       Марсовый из бочки на вершине мачты прокричал, что заметил огонек в море. Появление поблизости от биремы такого огонька могло означать, что рядом плывет чужое судно.

       На мокрой от брызг морских волн палубе появился заспанный шкипер и долго всматривался в морскую даль, приложив ладонь руки к переносице, он пытался высмотреть огонек, замеченный марсовым. Но так ничего и не увидел и тогда он решил взобраться в бочку к марсовому матросу, медленно переставляя руки и ноги он по веревочной лестнице медленно пополз к вершине центральной мачты. Шкипер долго отсутствовал и, когда спустился на палубу, то выглядел чрезвычайно встревоженным и расстроенным человеком. Собрав вокруг себя матросов экипажа, он что-то долго им разъяснял, а затем приказал из оружейной комнаты достать оружие, вооружиться и одеть броню.

       Хватило получаса, чтобы "Весенняя Ласточка" преобразилась, из перегруженной и беременной морской коровы она превратилась в военную галеру с насупленным и настороженным видом, но из-за перегруза сохраняла малую скорость хода. Матросы расчехлили подозрительные возвышенности на палубе и начали возиться в их внутренностях. Другие матросы расхаживали по палубе в кольчугах и доспехах, защищающие грудь, живот и ноги, и были вооружены короткими мечами, саблями и кинжалами, некоторые были с арбалетами. Это перевооружение и преображение биремы происходило в спокойной деловой обстановке, по всей очевидности, экипажу не раз приходилось бывать в аналогичных ситуациях. На верхней палубе не было и намека на панику, правда, все это происходило несколько в напряженной обстановке. Ошейники подали команду рабам-гребцам быть готовыми приступить к работе веслами.

       Никто из экипажа не знал, что за судно нас преследует, но бирема "Весенняя Ласточка" была готова во всеоружии встретить противника. Шкипер частенько посматривал назад по ходу движения биремы, ожидая, когда преследующее судно появится на виду. Очень скоро оно было видно и простым глазом. Еще задолго до этого момента мне удалось рассмотреть это судно при помощи дальневидения, оно во многом напоминала бирему "Весеннюю Ласточку", только у этого судна были три яруса весел и большее количество парусов. Оно медленно и уверенно нагоняло нашу бирему. Если бы "Весенняя Ласточка" была бы не так перегружена, то она давно бы оторвалась от этой триеры. Когда она приблизилась к нашему судну, то эта триера оказалась более древней конструкции и до встречи с нами, видимо, побывала в больших переделках. Но эта триера медленно, но верно догоняла нас, с палубы биремы было хорошо видно, что на ее палубе тоже сновали вооруженные матросы, которых было больше, чем матросов на нашей биреме. Вражеская триера и ее экипаж не скрывали враждебных намерений, они были полны решимости напасть и захватить "Весеннюю Ласточку" с ее богатым грузом. А нашей биреме, практически из-за этого проклятого груза лишенной быстрого хода и спрятаться в море было невозможно, в эту ночь моя Эллида развеселилась по крупному, ее лучи высветили все темные уголки в этом море десятки километров вокруг.

       В конце концов, шкипер не выдержал напряжения перед боем и приказал рабам-гребцам приступить к работе. Я с соседом встал за весло и вместе со всеми своими товарищами по рабству на бирему, сделали первый гребок. Затем гребки участились и приблизились к максимуму, я не мог оставить весло и взглянуть за борт, чтобы понять, насколько увеличилась скорость биремы. Но судя по отдельным восклицаниям матросов экипажа, бирема продолжала двигаться слишком медленно. Время от времени я посматривал на соседа по веслу, который работал в унисон со мной, сохраняя безразличный вид, он был настолько сильным человекам, что двигал веслом, слегка напрягая мышцы своего тела. Я все еще надеялся и ждал, когда в соседе пробудится человеческая мысль и интерес к событиям, происходящим вокруг биремы. Но пока мои ожидания и надежды пока еще оставались напрасными, этот раб гора, по-прежнему, был углублен в свои внутренние размышления и ни на что больше не обращал внимания.

       Возможно, вражеская триера и была старой рухлядью, но по своим внешним габаритам она была больше нашей маленькой "Весенней Ласточки". Сражаться между собой могли только свободные люди, если только у них была мотивация для этого. Часа через два триера встала борт о борт с биремой и ее матросы и солдаты стали готовиться абордажные кошки и вороны, чтобы кошками обе галеры стянуть вместе и по мостикам воронам перейти на нашу бирему.

       Но абордажа не получилось, ошейник барабанным боем и напевом свирели произвел небольшой маневр, мы рабы-гребцы дружно сделали два гребка, затем один борт рабов-гребцов опустил лопасти весел в воду и протабанили, заставив бирему развернуться носом к борту триеры. Тут же послышался щелчок внутри возвышенности в носовой части палубы биремы и в триеру полетело круглое тело, которое не торопясь разматывающее за собой огненный хвостик. Тело ударилось о носовой растр триеры и раскололся на глиняные черепки, блеснул огонек и носовая часть вражеской оказалось в огне, Я только ахнул от удивления, очень уж этот огонь был похож на напалм из моей прошлой жизни или, по крайней мере, на "греческий огонь". Но к счастью для неприятеля и к несчастью для нас, ядро ударилось и раскололось о самый край носовой фигуры и жидкий огонь стек в море, не причинив существенного вреда самой триере.

       Снова тренькнула струна и новое ядро прогудело над моей головой и ушло в сторону неприятельского судна. Каким-то внутренним чувством я понял, что, если не внести маленького изменения в траекторию полета ядра, то оно перемахнет через триеру и упадет в море. Стрелки сильно волновались, по всей очевидности, это был их первый бой и они неправильно рассчитывали натяжение барабана морской баллисты. Второй промах мог внести разлад в их последующие действия и они могли бы не успеть подготовить второй залп, а это означало бы верный захват "Весенней Ласточки" и гибель рабов-гребцов. Я слышал легенды, бродившие по Внутреннему океану, согласно которым люди верили в то, что рабы-гребцы на нашей биреме были демонами, которых изловили великие маги-волшебники и через посредство ошейника подчинили себе, поставив на службу добра. Разумеется, никто бы не захотел бы выпустил на волю живыми и невредимыми этих страшных и закованных в цепи демонов зла. Чуть шевельнув указательным пальцем правой руки я внес коррективы в траекторию полета ядра. Оно с громким треском ударилось о центральную мачту триеры и на палубу полился жидкий огонь, раздался жуткий крик и вой, начавших заживо гореть солдат и матросов триеры, которые забыли об абордаже и стали бросаться в море, так как в открытом море не было ничего страшнее, чем пожар на деревянном судне.

       С вражеской триерой было покончено двумя выстрелами морской баллисты, но шкипер приказал произвести еще два выстрела, чтобы враг побыстрее сгорел. Из-за этого залпа бирема задержалась еще минут на тридцать у горящей триеры, к тому же нас дополнительно задержали бросившиеся в море солдаты и матросы с триеры, которые, желая спастись, подплывали к "Весенней Ласточке" и пытались взобраться на ее борт. Десять матросов экипажа биремы, вооружившись длинными шестами и баграми по приказу шкипера отталкивали несчастных солдат и матросов обратно в воду.

       ххх

       Когда «Весенняя Ласточка» уходила с места морской схватки, то над горизонтом уже горделиво красовался Желтый Карлик, обещая очередной жаркий день. А навстречу нам из-за мыса вылетел узкий рыбацкий баркас, до краев заполненный молодцами, жаждущими крови и денег. Скорость баркаса была такова, что стрелки не успели даже снять матерчатые чехлы с баллист, как он уже был у борта «Весенней Ласточки», в который моментально впились железные кошки и остроги. В секунду оба судна были намертво связаны веревками друг с другом и к нам на борт неорганизованной толпой полезли пожилые рыбаки, парни и совсем безусые парнишки, у которых только-только пробивался пушок волос на верхней губе. Все они были вооружены острыми рыбацкими ножами с длинными лезвиями, которыми полосовали воздух вокруг себя, словно пришли подраться с ребятами из другой рыбацкой деревни. Но на этот раз перед ними была не деревенщина, а отлично подготовленные наемники-убийцы, которые привыкли не драться, а убивать.

       По всей очевидности, где-то неподалеку на берегу находилась рыбацкая деревня, жители которой заметили пожар на море и решили поживиться и захватить пленных и груз терпящих бедствие судов. В прошлом им не раз удавались подобные авантюры и они, понадеявшись на свою удачу, собрали ватагу и отправились в море на охоту. Около тридцати мужиков и парней из этой рыбацкой деревушки, которые высадились на бирему, лицом к лицу столкнулись с убийцами профессионалами. Разбившись на тройки, палубные матросы экипажа биремы стали одним за другим уничтожать малочисленного противника. Окружив втроем одного рыбака, они моментально расправлялись с жертвой, загоняя короткий меч или саблю в живот или спину, и молча наблюдали за ее корчами в агонии на палубе. Вскоре крови на палубе оказалось столько, что она уже не успевала впитываться в деревянный настил палубы, и стала маленькими ручейками затекать в рабские каморки.

       Схватка была молниеносной и практически закончилась так и не успев начаться. Убитые рыбаки уже через двадцать минут лежали в различных местах палубу в позах, в которых их застала смерть. Парни из экипажа особо не церемонились с ними и убивали их один за другим. Только трое рыбаков еще не сдались и продолжали бой, двое мальчишек, им было лет по шестнадцать, защищали спину пожилого рыбака, во-видимому, отца, который в недавнем прошлом был хорошим воином, и на острие юношеского клина, отражая атаки матросов экипажа биремы, словно берсерк, рвался к баркасу. Этот пожилой рыбак дрался в основном, чтобы защитить и спасти своих парнишек, которые, по всей очевидности, были его сыновьями. Мальчишки же, защищая спину отца, яростно бросались на противника, иногда не думая о последствии своих непродуманных атак и отцу приходилось возвращаться, чтобы исправить ошибку и поддержать сыновей. Наблюдая за боем со стороны, я вдруг осознал, что в живых остались только эти трое – отец и сыновья, а остальные рыбаки уже отдали богу душу и матросы "Весенней Ласточки" лишь имитируют атаки на эту родственную тройку, завлекая ее в западню, которую устроили на баркасе.

       Смерть неумолимо окружала и все ближе приближалась к отцу с его детьми и мне их стало жалко до слез и я решил им немного помочь.

       Солнечный свет отразил влажность в глазах моего напарника, который вместе со мной стоял на ногах и, вытянув шею, следил за ходом схватки. Присмотревшись я увидел, что это были простые человеческие слезы. Больше не скрываясь от соседа, я встал на чурбак и, выпрямившись, сделал несколько пассов кистью руки, пытаясь убедить сражающегося отца не рваться больше к баркасу, а искать спасение за бортом биремы, который находился в двух шагах от тройки. Мое внушение, видимо, дошло до адреса, отец резко изменил направление движение сражающегося клина и, ранив в плечо двух матросов, внезапно оказался у лееров правого борта, обеими руками он схватил сыновей и швырнул их за борт и сам, не теряя времени, красивейшей ласточкой последовал за ними.

       ххх

       Эль-Нассар знал, куда рано утром собиралась сходить Ивонн Де ля Рунж с министром Боргом и маркизом Алистаном, но был сильно поражен их внезапным появлением в его внутренних покоях, да еще с таким грохотом и в таком виде. Вначале был слышен громкий свист, переросший в завывание неизвестного чудовища, затем раздался сильный грохот, сопровождаемый яркой вспышкой света. Из-за вспышки света Эль-Нассар непроизвольно зажмурил глаза, а когда раскрыл их, то перед ним стояли покрытые грязью, копотью и гарью, с синяками и кровоподтеками на лицах маркиз Алистан и министр Борг с обнаженной женщиной на руках. Он не сразу признал в этой женщине придворного мага султаната, но когда узнал ее, то первое, что ему захотелось сделать, – это прикончить Борга. Министр крепко прижимал магиню к себе, а голова женщины покоилась на его мужественном плече. В эту минуту Эль-Нассар готов был отдать всю казну султаната, чтобы оказаться на месте Борга и держать на руках эту женщину, прижимая ее к груди, чтобы он, а не Борг был бы спасителем магини. Но в тот момент, отбросив в сторону мужское самолюбие, Эль-Нассар сообразил, что эта красивая магиня без сознания, что министра каким-то образом вырвал ее из лап смерти и доставил сюда, в его покои. К тому же она была ужасно грязной и избитой – волосы были влажными, растрепанными и слегка обожжены, ее тело с голову до ног было покрыто грязью, сквозь которую проглядывали царапины, кровоточащие порезы и множество ожогов.

       Не обращая внимания на находившегося в ступоре Повелителя, министр Борг прошел в глубь покоев и на неубранную постель Повелителя осторожно и бережно опустил безвольное тело Ивонн Де ля Рунж, накрыв ее атласным одеялом, которое своей чистотой и белоснежностью только подчеркивало, насколько лицо женщина было грязным и запятнано кровью. Эль-Нассар хотел уже позвать прислугу, чтобы навести в спальне порядок и отмыть женщину, но увидев замученные лица и выражения глаз своих подчиненных решил не спешить с прислугой и вначале их выслушать.

       Маркиз Алистан был лаконичен, в нескольких сухих фразах он передал суть произошедших утром событий в подземелье.

       Потрясенный Эль-Нассар внимательно слушал маркиза и, в душе не веря всему рассказываемому, сердцем понимал, что Алистан не шутит и не преувеличивает и что все произошло с этими людьми не дурной розыгрыш, а настоящая реальность. Когда рассказ завершился, он вопросительно посмотрел на министра Борга, который на этот взгляд только утвердительно кивнул головой, но не добавил ни слова. На некоторое время во внутренних покоях Повелителя султаната Гурам воцарилась тишина.

       – Борг, может быть Ивонн нужен целитель? Она выглядела такой слабой и разбитой и ей, наверное, пришлось многое выдержать в этой борьбе со злым колдовством. – Прервал тишину Эль-Нассар.

       – Не беспокойся, Омар. Через некоторое время я приведу себя в порядок и займусь своим здоровьем, а сейчас мне нужна теплая вода и одежда. – Раздался тихий женский голос. – Может быть, у тебя под рукой есть что-нибудь из одежды, что я могла бы накинуть на себя, и незаметно перебежать в свою комнату, не привлекая внимание прислуги.

       Мужчины посмотрели друг на друга и перевели взгляд на Ивонн, они сразу догадались, кому принадлежат этот слабый голос. После небольшой паузы министр Борг с маркизом Алистаном попрощались с Эль-Нассаром и решительно двинулись к выходу из покоев. По дороге Алистан остановился у столика и выложил на него зигзагообразный кинжал, который до этого момента все время держал в руке.

       Эль-Нассар направился к своему гардеробу, чтобы подобрать халат или какую-либо другую одежду для Ивонн Де ля Рунж.

       ххх

       После церемонии вступления в должность и событий, произошедших в подземелье замка, придворный маг Ивонн Де ля Рунж приступила к исполнению официальных обязанностей придворного мага султаната Гурам. Она, не теряя времени зря, стала организовывать и проводить встречи-беседы с министрами правительства, влиятельными сановниками двора. За короткое время нашла себе секретаря, которым оказался парень по своему внешнему виду более похожий на крестьянского парня, чем на утонченного дворянина, но он знал и понимал государственные вопросы и неплохо разбирался в придворной жизни. Первые встречи в основном носили ознакомительный характер, в ходе которых Ивонн пыталась определить значимость людей и вопросов, которыми они занимались. После завершения каждой встречи магиня вместе с секретарем-помощником в деталях рассматривали и обсуждали полученные результаты. Они ввели в практику правительства и служб двора готовить и отвечать на соответствующие запросы по состоянию того или иного дела или вопроса. Такой деловой подход к делам, в свою очередь породил стремительный рост официального бумага оборота между различными службами двора и департаментами правительства. Как это было не парадоксально, но бумажная активность положительно сказывалась и на поднятии эффективности работы всех этих служб и департаментов. Они словно пробудились от глубокого сна созерцания, происходивших в султанате событий, и стали активно не только вмешиваться, но и контролировать события и явления, происходившие в жизни султаната.

       Ивонн Де ля Рунж не ограничилась одним только написанием запросов и получением на них ответов, она стала активно участвовать в заседаниях правительства, ходить на встречи с лидерами политических партий и общественных движений, чтобы обсудить с ними насущные вопросы и проблемы политической и общественной жизни султаната. Все чаще и чаще она проводила встречи наедине с министрами Боргом, Шустером и другими. Ее стали узнавать в лицо, она приобрела солидный авторитет в среде важных персон и значимых фигур султаната и вскоре с ней и ее мнением начали считаться и принимать во внимание. Несколько раз она принимали приглашения крестьян помочь с неурожаем или излечить домашний скот от заразы.

       Однажды, Эль-Нассар, который в последнее время не так часто покидавший свой замок, решил вместе со своим придворным магом совершить поездку в деревеньку, которая находилась в дне пути от столицы и в которой ветер суховей который уже год уничтожал весенние посевы и притом таким образом, когда было поздно засевать поля во второй раз. Когда Ивонн приняла ходока из деревеньки и сказала ему, что обязательно приедет и поможет крестьянам, то ходок не поверил ее словам и сказал, что община запретила ему возвращаться домой без мага и что он останется в городе и только вместе с ней вернется в деревню. Никто не знал, где этот ходок проводил время, ночевал и чем питался, но когда Ивонн Де ля Рунж и Омар Эль-Нассар взбирались в седла рогатых верховых животных, чтобы отправиться на выполнение крестьянского заказа, то он, словно тень, возник у их стремян и вместе с ними отправился в дорогу.

       На околице деревни гостей встречал староста, больше похожий на медведя, чем на человека, который с достоинством поклонился Повелителю и придворному магу и проводил их в горницу своей избы. Изба была не хуже дома горожанина, с горячей и холодной водой, теплым отхожим местом, с плитой для хозяйки для жарки и готовки и громадной печью для тепла. Ивонн тут же нашла общий язык с хозяйкой и ее четверыми дочерьми, а Эль-Нассар разговорился с хозяином и минут через десять знал все основные сельские новости и проблемы, которые стояли перед сельчанами в этом году, что они сделали и что не успели еще сделать. Разговор получился тяжелым, но поучительным и теперь Повелитель понимал, где прокололась проводимая им политика по сельскому хозяйству, почему крестьянство в большинстве своем ему не доверяло и считало выскочкой со стороны. Его политика ориентировалась на обобществление государственных земель, создание крупных полупромышленных сельскохозяйственных объединений, которые подняли бы производство продуктов питания на не бывалую высоту. Основным проводником этой политики стал, как ни парадоксально, архимандрит Иоанн, который командовал людишками из департамента сельского хозяйства, как своими священниками в церкви. Эль-Нассар особенно не препятствовал ему в создании подобных объединений, которые на первых порах давали гигантскую прибыль, но в последнее время стали прихрамывать.

       Переночевав, Ивонн на женской половине, а Омар Эль-Нассар на мужской, ранним свежим утром они вместе со старостой выехали в поле, где Ивонн провела магический ритуал изгнания ветра злодея. Ритуал оказался скучным зрелищем и не привлек внимания большого количества народа. Придворный маг Ивонн Де ля Рунж рассыпала по полю порошок непонятного цвета и запаха, два раза вздернула руки вверх и на этом было все окончено. Посмотрев в глаза Ивонн и увидев в них пляшущих золотых чертиков, Эль-Нассар понял, что порошок и махи руками магиня просто выдумала и она выдала их ради публики, которая, правда, состояла из него, старосты-медведя и его дочерей, которые были без ума от нахождения в кампании столичных жителей. Стороны остались довольными друг другом и староста церемониально вручил Ивонн плату за проделанную работу – один золотой и две стотинки, все в медяках. Магиня поклонилась старосте и приняла плату.

       Поездка и люди, встреченные им в деревеньке, надолго остались в памяти Эль-Нассара и, встречаясь с Ивонн Де ля Рунж, он часто вспоминали отдельные фразы и слова старосты-медведя и его сородичей, а Эль-Нассар задумался о сельском хозяйстве и стал подыскивать человека, который смог бы возглавить соответствующий департамент в правительстве султаната.

       Каждый вечер, перед закатом солнца Ивонн Де ля Рунж встречалась с Эль-Нассаром на смотровой площадке замка, где можно было поговорить без свидетелей. Вглядываясь в городские кварталы столицы Гурама, подступившие почти к самым стенам замка-цитадели, они медленно расхаживали по площадке и, в приглушенных тонах, обсуждали тот или иной вопрос или аспект государственной политики или хозяйствования. Встречи позволяли им вникать в сущность рассматриваемых вопросов и помогали принимать решения, наиболее эффективным способом, решающие насущные проблемы. Довольно часто эти встречи проходили накоротке, время тратилось только на то, чтобы разобраться в сути вопроса и понять, что по нему думает визави.

       Ивонн Де ля Рунж перед началом разговора не забывала произнести короткое заклинание от подслушивания. Эль-Нассар иронически воспринимал эту процедуру и, дружески посмеиваясь над Ивонн, но никогда всерьез не противился этой процедуре. В этот вечер они хотели обсудить проблему реформирования войска султаната и Эль-Нассар пригласил министра внутренних дел Борга присоединиться к ним для обсуждения этого вопроса, но попросил его подняться на смотровую площадку минут на пятнадцать позже, оставив себе время пообщаться с Ивонн. Он смотрел на магиню и иногда не мог поверить своим глазам, как волшебно преобразилась эта женщина, которая стала настоящей красавицей и умницей. С ней можно было разговаривать на любые темы и ты всегда получал ответы, к которым стоило бы прислушиваться.

       Эль-Нассар никогда не мог забыть своей первой любви, матери Зульфии, которая приняла смерть, не суметь предать его и его любви к ней, но с тех пор прошло столько времени, в течение которого он не приблизил к себе ни одной женщины и никому не дарил своей любви. Но жизнь требовала своего, мужчина не мог долго быть без женщин и они изредка появлялись в его жизни, горя желанием занять свободное место на ложе или даже стать простыми наложницами. За это время Эль-Нассар мог устроить целый гарем из желающих, но сердце оставалось холодным. Однажды он предложил Ребекке, старшей фрейлине Зульфии, стать его женой, настолько он был благодарен этой женщине за заботу о его дочери и думал таким образом отблагодарить ее за эту заботу. Но Ребекка была разумной, хорошо чувствовала и понимала своего Повелителя и отказалась от предложения, предпочтя быть хорошим другом семьи, а не плохой женой.

       В момент воспоминаний о Зульфие и Ребекке его сердце тревожно забилось в груди, неделя назад пришло страшное известие, что они потерялись на пути в Западную Империю. Эль-Нассар хотел запрятать свою дочь от надвигающихся на султанат бед в какой-либо провинции или глухомани и Ребекка предложила увезти ее на свою родину, в графство Йоркшир Западной Империи, где она владела небольшим поместьем. План был прост и неплох, поэтому Омар принял его без возражений. Все шло совсем неплохо, обе женщины сумели незаметно исчезнуть из замка и покинуть столицу. Две недели поступали известия, подтверждающие, что они миновали тот или другой городок и достигли небольшого портового городка, чтобы нанять судно и уже морским путем проследовать в Йоркшир. А затем известия прекратили поступать, последнего гонца нашли мертвым, он упал с верхового животного и о камень разбил себе голову. Может быть это был несчастный случай, но при гонце не оказалось сумки с письмами и записками и именно этот факт наводился на горестные размышления.

       Услышав звук шагов, поднимающего по ступенькам министра Борга, Эль-Нассар улыбнулся и виновато посмотрел на Ивонн, стоящую рядом, смотрела на восходящую Эллиду и, ни единым движением не потревожив мысли Повелителя, думала о своем.