Текст книги "РАБСТВО"

Автор книги: Валентин Егоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

       Весь замок оказался в этой пелене.

       Через мгновение, в сердце пелены без едино звука что-то полыхнуло и она начала растворяться, рваными кусками поднимаясь вверх и расходясь по сторонам. Когда ее не стало, то замка на этом месте уже не было, словно его никогда здесь и не бывало, на его месте был разбит газон из ярко-зеленой травы.

       Всадники в синих плащах и сопровождавшие их номады остановились перед этим газоном и некоторое время молча его рассматривали. Ни один человек в синем плаще не произнес ни слова, а стояли и молча смотрели на газон, затем развернули верховых животных и также нетропливо направились восвояси.

       ххх

       Первые опыты в магии оказались такими утомительными, что за короткое время меня полностью лишили сил и я практически с чурбака свалился на пол каморки, чтобы немного отлежаться и отдышаться. Скоро я почувствовал, как в тело вновь возвращается сила и жизненной энергией. Магические способности, борьба с безумным магом и людьми в черном меня – все это что за очень короткий промежуток времени меня заставили о своем социальном статусе. Я забыл о своем соседе по каморке, но, когда отлеживался на полу, то вспомнил, что я не один проживаю в каморке, и машинально взглянул в его сторону. Этот здоровенный мужик, вот уже почти два года вместе со мной работал на весле гребцом, сидел на чурбаке, посматривал на меня и поеживался от моего взгляда, отодвигаясь телом в дальний угол. Он медленно переводил взгляд своих глаз с моей шеи на какой-то предмет, валявшийся на полу каморки в районе моих ног, странно при этом поддергиваясь. Обратив внимание на непонятное поведение соседа, я решил узнать, что это он там рассматривает, посмотрел на ноги на секунду и замер из-за охватившего меня удивления, смешанного с шоком. В моих ногах на деревянном полу каморки валялся чей-то рабский ошейник, с разведенными в стороны половинами кольца.

       Охвативший меня ужас не сразу позволил мене сообразить и разобраться в том, что это был мой ошейник, неведомым образом сломанный и покинувший мою шею. От неверия в случившееся, я поднял руки к шее и их пальцами начал осторожно ее ощупывать. Сколько бы раз пальцы рук от плеч не поднимались к подбородку, ни каких колец на шее и в помине не было. Я кожей шеи ощущал прикосновение пальцев, несколько раз ладонями массировал шею, каждый раз убеждаясь в том, что на ней нет так мне надоевшего железного кольца. Когда я эту операцию проделал, вероятно в сотый раз, только тогда поверил в то, что на деревянном полу каморки валяется мой ошейник, который я умудрился сломать и снять со своей шеи.

       Я поднялся с пола, стараясь прочувствовать полученную свободу, но или чувства в данный момент покинули меня, или я за годы рабства утерял саму возможность что-либо ощущать, но внутри меня ничего не изменилось. Да и особой радости или восторга по этому поводу не ощущал. Все дни рабства, проведенные на биреме "Весенняя Ласточка", я мечтал об этой минуте, когда стану свободным человеком, но после признания самого факта о становлении свободным мои мысли о свободе прерывались и я дальше этого фата в будущее не заглядывал. Когда же наступила минута свободы, то я просто не знал, что делать дальше с этой свободой. С большим трудом и неохотой мой разум начал осознавать, что понятие свободы, это вам не ошейник, сброшенный с плеч, а нечто большое и он начал лихорадочно вспоминать, а чем мне заниматься, чтобы окончательно стать свободным человеком.

       Разумеется, внутри меня все бурлило, кипело, изливалось волнами ярости, бессилия и негодования. Рывком одних только рук, выдергиваю стальной крюк-болт, к которому крепилась железная цепь ножных кандалов и наклоняюсь к ним, чтобы их переломать и отбросить их в сторону. Я машинально продолжил развивать реальный процесс своего освобождения от оков рабства, чтобы освободиться от физических проявлений былого рабства. Когда ножные кандалы поддались усилиям моих рук, у судового кузнеца, вероятно, был некондиционное железо, вот и ножные кандалы получились слабоватыми.

       Я выпрямился во весь рост, ступил ногой на чурбак, чтобы покинуть каморку, в которой безвылазно провел чуть более двух лет, и собрался совсем уже выпрыгнуть на верхнюю палубу биремы, как ощутил взгляд своего соседа. Этот взгляд словно прожигал мне кожу спины в районе старой раны, он больно отдавался где-то внутри меня. Совершенно нехотя я посмотрел на этого раба, своего соседа и чуть не подпрыгнул от удивления. Сосед стоял передо мной на коленях и на одной вытянутой руке протягивал мне цепи от своих ножных кандалов, а другой рукой касался ошейника, скрывающегося под его густой бородой. Глаза соседа умоляли и просили о снисхождении, о даровании и ему свободы. Не отдавая себе отчета в том, что я творю, я спрыгнул на пол каморки и одними руками переламываю цепь кандалов и левой рукой касаюсь соседского ошейника, который при этом прикосновении с легким хрустом разламывается на две половинки и с плеч соседа и падает на пол. Теперь наступает моя очередь наблюдать, как на лице соседа одно чувство сменяет другое, – недоумение переходит в удивление, удивление в радостное изумление, которое перерастает в восторг. Мне были близки и понятны эти чувства, испытываемые соседом в тот момент, когда он освободился от оков рабства.

       Мы стояли и смотрели друг на друга, никто из нас не мог поверить в то, что сейчас в этой каморке друг перед другом стоят два свободных человека. Это были самые драгоценные, удивительные и прекрасные мгновения моей и его жизни. Мой сосед по каморке поднял правую руку и ладонью крепко ударяет себя в левую половину груди, в то место, где у человека находится сердце, произнося при этом какие-то непонятные и булькающие слова.

       – Я не понимаю, что ты хочешь мне. – Хотел сказать я соседу, но язык не двигался и из моего рта не вырвалось ни единого звука.

       Но и сосед испытывал аналогичную проблему, проклятый ошейник сделал свое грязное дело, отучил и этого человека, как пользоваться языком. Мне ничего не оставалось делать, как это в свое время проделал со мной, мой друг Дейл. Я подошел к соседу и коснулся рукой его переносицы. По его лицу я мог наблюдать, как череда чувств затронула сердце и душу моего соседа и тогда я вновь обращаюсь к нему со сказанными ранее словами. Ответ пришел незамедлительно.

       – Как же нам поговорить друг с другом? – Словно самого себя вопрошал мужской голос. – Нам нужно быстрее договориться между собой и приступить к освобождению остальных рабов-гребцов, пока матросы экипажа не пришли в себя от шока боя. – Думал мой сосед.

       – Мы можем поговорить мыслеречью общаться между собой. – Своими мыслями я врываюсь в мысленный монолог соседа и, не давая ему прийти в себя, продолжаю общаться с ним ментальным образом. – Все очень просто, обмен мыслеречью происходит следующим образом. Ты думаешь о том, что хочешь сообщить мне. А услышу твои мысли, пойму их и отвечу своими мыслями тебе. Мыслеречь даст нам возможность свободно обмениваться мыслями по любому вопросу поводу.

       Но сосед не совсем правильно понял мои объяснения по поводу обмена мыслями и резко вспылил, хватая меня за плечи своими грязными лапищами.

       – Ты хочешь читать и знать все мои мысли в голове, грязный колдун?! – Раздался животный рев. Мне не хватало новой проблемы, бороться и успокаивать существо в образе человека. – Читая мои мысли и диктуя мне свои условия, ты можешь стать моим хозяином и свободно распоряжаться мною, когда этого захочешь, потребовать от моего разума, поступать так, как этого тебе захочется. Одно рабство я сменил на другое мысленное рабство! Не зря люди говорят, что все колдуны – это злые... .

       – Остановись человек, ты мужчина или нет?! Прекрати идиотскую истерику. – Грубо прервал я соседа. – Никто не берет тебя в новое рабство. Обмен мыслями, – это в данную минуту единственный способ, чтобы могли разговаривать между собой. Я никогда не буду знать, что за мысли в твоей голове, я не слышу их, а слышу только те мысли, которыми ты обращаешься непосредственно ко мне. Ты "слышишь" и понимаешь только те мысли, которыми когда я обращаю к тебе. Объясняя соседу ситуацию с мыслеречью, я немного лукавил, но только такое объяснение могло успокоить соседа и он смог бы поверить в мою доброжелательность. Если потребовалось бы, то я был в состоянии просканировать или прозондировать весь его головной мозг, чтобы узнать или отыскать требуемую информацию. Меня же очень удивила собственная уверенность в том, что смогу сканировать или зондировать головной мозг другого разумного существа, но, чтобы не терять времени, обратился к соседу. – Ты перед этим думал, что у нас нет времени, на что у нас нет времени? Отвечай быстрее. – В заключение потребовал я.

       Мое разъяснение в отношении мыслеречи, видимо, несколько успокоило взрывные нервы моего соседа, и он притих, успокоился.

       – Меня зовут Борг. Я бывший капитан призрачной стражи султаната Гурам. – Когда сосед назвал имя султаната, в моей голове со скрежетом провернулось несколько шестеренок и перед глазами возник образ Дейла. Именно Дейл в нашем первом контакте упоминал султанат Гурам и называл имя его Повелителя. Что-то вроде, Эль-Нассар. – Когда столица султаната пала, – Борг продолжил свой рассказ, – и неизвестно куда исчезли мой Повелитель, Придворный Маг и другие министры двора, то меня захватили в плен и продали в рабство на галеры. Таким образом я оказался на "Весенней Ласточке" и стал твоим соседом по каморке и веслу. Но сейчас речь идет не об этом, позже мы всегда можем вернуться к этому разговору. Ты видишь, что несколько матросов экипажа все еще живые, но пока находятся в шоке, но скоро они придут в себя и поймут, что бой окончен. Приведут себя и бирему в порядок и тогда узнают, что пара рабских ошейников не функционирует, в соответствии с инструкциями, они изолируют нас в отдельном помещении и постараются устранить неполадки с ошейником и тогда нас ожидает единственный выход из такого неординарного положения – смерть. Чтобы раньше времени не покинуть этот прекрасный мир, мы должны захватить бирему.

       – Хорошо, – не долго думая, согласился я, – что нам необходимо делать в данной ситуации в данную минуту? Нас же всего двое!

       – Ничего страшного, что нас пока еще двое. – Продолжил свою мысль Борг. – В то время, когда матросы экипажа растеряны, нужно от рабских ошейников освободить как можно больше гребцов. Тебе следует, пройдись вдоль бортов биремы, освобождая гребцов от ошейников и ножных кандалов и направляя их на палубу ко мне. Как только завершишь свою работу по освобождению гребцов от рабских оков, то поднимайся на палубу, где мы и встретимся. Пока ты будешь занят своим делом, я постараюсь объединить этих бывших рабов, чтобы противостоять матросам.

       План Борга был прост и реален по своему исполнению!

       Не говоря ничего лишнего, я вспомнил, как корабельный кузнец выбирался на палубу из нашего закутка и, используя в качестве лестницы щели и выступы в стене, взобрался наверх на палубу и принялся освобождать других рабов-гребцов от рабских ошейников и железных оков. При одном только моем прикосновении к ошейникам, они с легким хрустом раскрывались и падали на полы каморок. Немного дольше времени занимал процесс ломки руками ножных кандалов. Проблема была в том, что некоторые из их владельцев, не совсем понимая, что с ними происходит, сопротивлялись моим попыткам сломать их ножные кандалы, мешали, отталкивая мои руки, своему высвобождению из рабства. Но несмотря на эти проблемы, мне удалось быстро освободить рабов-гребцов верхнего яруса вдоль обоих бортов биремы, настала необходимость спускаться в трюм биремы, где я никогда не был и где находились рабы-гребцы нижнего яруса. Через грузопассажирский люк, расположенный в корме биремы, я по лестнице начал спускаться в трюмное отделение биремы. Перед тем, чтобы окончательно спуститься в трюм, я осмотрелся кругом и увидел в центре палубы биремы своего соседа по веслу, вокруг которого копошились бывшие рабы. Некоторые из бывших рабов, которое длительное время находились в рабстве ошейника и его хозяев, плохо ориентировались и соображали, они беспомощно топтались по палубе и не понимали, что происходит вокруг них. Другие, с малым сроком пребывания в рабстве, быстро приходили в себя и первым же делом пытались бежать с биремы. Только раскинувшееся море вокруг биремы останавливало их от этого поспешного действия. Но вокруг Борга уже толпилось несколько бывших рабов и внимательно слушали его разъяснения.

       Трюм встретил меня полусумраком и терпким запахом дыма от горевших ранее факелов и устоявшего смрада от долгого пребывания людей в этом помещении. Во время подготовки боя с магом матроса экипаж загасил в целях безопасности все факелы, поэтому в трюме было довольно таки темно, а заново разжечь факелы было уже некому. Я немного постоял, привыкая в этому насыщенному полусумраку, а затем, придерживаясь правой рукой стены перегородки пошел вдоль борта. Через пару шагов и я натолкнулся на бревно, с двумя рабами-гребцами, сидящими на нем в углублении, чьи силуэты едва просматривались в этом полусумраке. Как и на верхнем ярусе, я пальцами рук коснулся их ошейников, которые с негромким хрустом попадали на палубу. Но едва моя рука тронула тело одного из гребцов, как я ощутил их холодную неподвижность, этот раб и его сосед были мертвы, непонятная сила их убила до моего появления в трюме.

       Продолжать работу в помещении с отсутствием нормального освещения было трудно и опасно, всякое могло произойти в такой темноте, поэтому я коротким заклинанием вызвал магическое зрение для ночной темноты, чтобы облегчить себе работу в этом темноватом помещении. Пара слов и через мгновение мои глаза стали видеть все, что находилось в трюме биремы. В центре был аккуратно уложен и закреплен груз, возле которого находились полтора десятка матросов экипажа, которые, видимо, продолжали прятаться от безумного мага, они еще не знали о его смерти и о том, что бой уже закончился. Я решил не спешить с такой информацией и занялся своими рабами-гребцами.

       По легкому покашливанию и движению тел следующей пары гребцов, я понял, что они живы и здоровы. Мое прикосновение к их ошейникам было воспринято этой парой с полным безразличием, но, когда ошейники упали на палубу, и я попытался, наклонившись через одного из гребцов, дотянуться до ножных кандалов его напарника, то гребец стал отталкивать меня от своего соседа. Мне пришлось применить силу, чтобы успокоить парня и, в конце концов, я освободил эту пару от ножных кандалов. Когда до разума гребцов дошло, что они свободно и ничто более держит их на этом месте, то они вскочили на ноги и стали громко кричать и размахивать руками. Один из гребцов бросился меня обнимать и целовать, желая, по-видимому, таким образом отблагодарить за полученную свободу. Хватка его рук оказалась стальной и я не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть воздуха из легких, чтобы освободиться я попытался мысленно внушить этому громиле, что его и его напарника ждут на верхней палубе биремы. Не знаю, не могу сказать, дошел ли этот мыслеобраз до гребца, но он бросил со мной обниматься, подхватил напарника за локоть и вместе с ним помчался к трапу, ведущему на верхнюю палубу биремы.

       Вслед за этой за этой парой бывших рабов на верхнюю палубу один за другим стали подниматься и прятавшиеся в трюме матросы экипажа биремы. Они, видимо, по крикам и возгласам только что освобожденных рабов догадались, что на биреме произошли какие-то изменения и пошли наверх выяснять суть и обстоятельства этих изменений.

       Когда большая часть гребцов нижнего яруса освободилась от атрибутов рабства и осталось всего две пары пока еще не освобожденных рабов, мне показалось, что в трюмном помещении появилась и стала расти непонятная напряженность. Большинство рабов было освобождены, вместе со мной в трюме было всего пять человек, а в душе моей росла и росла обеспокоенность по поводу грядущей опасности. Разум не мог определить, где именно таилась эта опасность и что она собой представляет, оно просто предупреждало о том, что появилось нечто, что угрожает моей жизни и в этой связи мне следует быть очень осторожным. Пожав недоуменно плечами, я решил побыстрее заканчивать свою работу с рабами-гребцами нижнего яруса и направился к следующей паре рабов– гребцов. Когда ошейники этой пары рабов упали на палубу и, когда я ближайшего ко мне раба освободил от ножных кандалов, то протянулся над его коленями, что дотянутся до ножных кандалов его соседа. В тот момент, когда я руками искал ноги его соседа с кандалами, меня пронзила острая боль в щеке и в плече от дважды мелькнувшей перед глазами светлой полоски. Я резко отпрянул от этой пары, выпрямился и поднес руку к щеке, где ощущалась боль. Когда, нащупав разрез на своей щеке, я отвел руку, с нее капала кровь. В этот момент я успел заметить, как сидевший и уже освобожденный раб-гребец ухватился рукой за рукоятку ножа, торчащуюю из моего плеча.

Глава 20

       В глубине леса, где лучи Желтого Карлика едва пробивались через листву деревьев, около двадцати кавалеристов осторожно передвигались по узкой лесной тропе. Заметно было, что эта тропа была проложена людьми, но ее давно уже не пользовались, она поросла густой травой, которая все под собой скрывала, не было видно не отпечатков копыт от верховых животных, ни колеи от колес проезжавших здесь крестьянских телег. Солнечные лучи пробивались через кроны деревьев, отдельными лучами высвечивая зелень их листвы, да и над головой пролетали мелкие лесные птички и, казалось бы, они беззаботно щебетали. Но лес хранил в себе опасность, кавалеристы осторожно пробирались сквозь его массив, в основном придерживаясь этой дороги.

       Всадники обращали на себя внимание своей военной выправкой, ладно сидящей на них обмундированием и своей посадкой в седлах верховых животных. По всему было видно, что это конный разъезд состоял из бывалых и хорошо знающих свою службу кавалеристов, которые быстро, но осторожно передвигались по дороге, внимательно посматривая по сторонам. Всадники были одеты в видавшую виды серо-зеленую форму, длинные гимнастерки и бриджи с сапогами. Гимнастерки этих кавалеристов до белизны выгорели под солнцем, на них виднелось множество заплат, но всадники выглядели чистыми и хорошо заботившимися о себе людьми. Их лица были выбриты до синевы, а сапоги начищены до зеркального блеска. А сами кавалеристы выглядели подтянутыми и уверенными в себе людьми, успешно прошедшими воинскую выучку и боевое образование. Всадники были вооружены кавалерийскими палашами, к седлам приторочен пучок дротиков, некоторые имели арбалеты, а около десятка всадником имели большие луки для охоты на людей. Вот только верховые животные этих всадников сильно подвели, в строю не было ни одного верхового животного одной и той же масти с другими. В регулярных частях кавалерии подобное нарушение устава каралось в обязательном порядке, согласно уставу каждое кавалеристское подразделение обязано было иметь верховых животных одной масти, одного окраса. Правда, рога на головах верховых животных не были особо кустистыми и были белого цвета. Они выглядели боевыми животными, были хорошо выдрессированы как для строя, так и для боя, слушались малейшего движения рук или ног своих всадников.

       Время от времени разъезд останавливался на дороге, а двое или трое всадников, не ожидая приказа командира, съезжали с дороги и углублялись в лес, чтобы осмотреться и послушать, нет ли в глубине леса подозрительных шумов или звуков, осторожным глазом осмотреться нет ли на земле отпечатков копыт других всадников. Через некоторое время разведка возвращалась на дорогу и вся колонна продолжала свое движение по дороге. Так конный разъезд шаг за шагом, медленно, но без особо длительных остановок продвигался к своей цели.

       Внезапно один из передовых всадников придержал своего животного и поднял вверх свою руку, призывая своих товарищей к вниманию. Всадники замерли на месте. Поднятая рука начала медленно опускаться и замерла, указывая на направление, ведущее в сторону от лесной дороги. Один из всадников развернулся и поскакал к командиру разъезда. Его верховое животное, видимо, ощущая тревогу, скакало, интуитивно выбирая для своих лап такие места, чтобы не хрустнула ни одна ветка или не послышался отзвук топот от его копыт. Подскакав вплотную к командиру, всадник, молодой паренек в солдатской униформе склонил к нему голову и вполголоса ему доложил:

       – Двое. Мужчина и женщина впереди на поляне. Прячутся в кустарнике. Только странные они какие-то и, видимо, скрываются от преследователей. Они – впереди по дороге, лежат спиной к нам спинами и наблюдают за противоположной стороной поляны.

       – Пока не будем вмешиваться. Посмотрим, что произойдет дальше, хотелось бы узнать, от кого и почему они прячутся. Подождем, а после решим, как дальше будем действовать и те ли это люди, которых мы ищем столько времени. – Подумав, командир решил. – Передай сержанту Сандербергу, ждать, наблюдать и не вмешиваться до особого распоряжения. Но, чтобы и не мешкал, когда наступит минута. Хорошо бы узнать, кто эти двое? Может быть, это все-таки те люди, которых мы ищем. Но нам нужны двое мужчин. Еще раз, ждать и не торопиться.

       Всадник приложил кулак правой руки к сердцу, склонил голову и, дернув за узду верховое животное, поскакал к сержанту Сандербергу, который уже слез со своего верхового животного и, отведя его в ельничек, привязал к стволу ели. А сам взобрался на пригорок, откуда было удобно наблюдать за прячущимися в кустах мужчиной и женщиной. Солдат последовал примеру сержанта и вскоре он лежал рядом с ним на пригорке, наблюдая за незнакомцами. Лесная тишина не нарушалась минут тридцать. Всадники основной группы слезли с верховым животных, рассредоточились среди деревьев и, не расседлывая их, расслабились, что-то стали жевать, пить воду из поясных фляг и, негромко переговариваясь, терпеливо ожидали развития событий.

       Вскоре эта тишина леса была нарушена неожиданным свистом, прозвучавшим с другой стороны поляны, на краю которой в кустарнике скрывались мужчина и женщина. Сержант Сандерберг видел, как мужчина достал клинок и ногтем пальцем проверил остроту его лезвия, а женщина вытащила из кармана платья какой-то предмет и начала перебрасывать его из руки в руку, что-то при этом нашептывая и дуя на непонятный предмет.

       – Чертова колдунья. – Подумал сержант, как и все солдаты, он не очень-то любил людей, занимающихся непонятными для простого человека делами.

       А магия, это как раз и есть самое непонятное дело для простого солдата. Колдовство, одним словом! Сандерберг злобно цыкнул через зубы, ему очень хотелось три раза сплюнуть через левое плеча, отводя от себя порчу или беду, но воздержался, события на поляне стали развиваться с такой быстротой, что он тут же забыл о процессе отвода колдовской порчи или сглаза и весь превратился во внимание.

       На противоположной стороне поляны из лесных зарослей орешника неожиданно один за другим повалила непонятные люди, одетые с голову до ног в черную одежду. Когда они все вывали на поляну, то их насчитывалось человек пятьдесят. Собравшись все вместе и, неорганизованной толпой, они потопали к кустарнику, за которым скрывались беглецы, словно заранее знали, где прячутся нужные им люди. Все стало на свои места и все сразу разъяснилось, когда вслед за людьми в черном на поляну из леса выбрались шестеро всадников, двое из них были людьми, с головы до ног закутанные в красные плащи, а остальные кочевниками номадами. В этих всадниках сержант моментально признал шаманов-колдунов из далеко Поморья, слухи о позорных делах которых он много раз слышал, и с которыми пару раз встречался с глаза на глаз, которые оказались несколько неудачными для этих магических парней и которые были слишком пьяны, чтобы они могли воспользоваться магией, когда их убивали. А так этих шаманов было бы лучше вообще не трогать, шаманы поморы были страшными и безжалостными черными колдунами, которые ненавидели весь род человеческий, хотя и сами принадлежали к этому роду. Они старались уничтожить любого человека, случайно встретившегося на их пути. В своем черном колдовстве они зачастую пользовали некромантию, магию на крови и не брезговали прибегать к магии преисподней и ада. Они не ведали пощады к людям и убивали всех подряд, взрослых и детей, женщин и стариков. К тому же шаманы поморы оказались вернейшими слугами, цепными сторожевыми псами демонов преисподней, которым безоговорочно отдавали свои сердца и темные души. Там, где однажды прошел шаман из Поморья, после него оставалась смерть и разруха.

       ххх

       Поморские шаманы были командирами этой неорганизованной толпы людей в черном, они знали и только подсказали своим подчиненным, где прячутся беглецы. Но, прежде чем беглецов придать смерти, им, наверняка, хотелось покуражиться и поиздеваться над этими двумя людьми, насладиться их страданиями и мучениями, которые люди испытывают перед смертью. Сержант Сандерберг, при виде шаманов, аж сплюнул в сторону, он ненавидел этих нелюдей, этих нечестий в грязных балахонах. Он был готов сейчас выхватить свой верный палаш и броситься в безрассудную атаку на эту черную мразь, чтобы ее порубить на мелкие кусочки. Но пятьдесят человек в черном и строгий приказ командира, держать себя в руках, остановили сержанта от душевного порыва и от претворения в жизнь своего необдуманного решения в таких невыгодных условиях атаковать противника.

       Шаманы поморы особо не торопились вступать с ними в схватку с мужчиной и женщиной. Они даже предприняли непонятный с точки зрения профессионального военного сержанта маневр. Вместо того, чтобы побыстрее добраться до кустов и покончить с преследуемыми людьми, навалившись на них массой людей в черном. Шаманы разделили эту толпу на две равные части, два крыла и стали кустарник с беглецами обходить с двух сторон, видимо, желая их окружить и пленить. Ведь по устоявшимся канонам воинского искусства два человека не смогут в полной мере и долго сопротивляться шестидесяти неплохо вооруженным воинам. Этот маневр шаманами, может быть, был совершен из-за того, что шаманы хотели быстрее покончить со всем этим делом. А может быть, они просто боялись беглецов и хотели, чтобы внимание их было постоянно разделено и чтобы они не могли концентрировать свои силы только в одном направлении.

       Мужчина и женщина, особо не торопясь продолжали свои приготовления к бою с противником, который на порядок превосходил их по численности. Сержант Сандерберг почувствовал, как в его душе родилась и начала расти симпатия и уважение к этим двум людям. Ему было хорошо видно, что эти двое здраво оценивали ситуацию, что они понимали, что, вероятно, это будет их последний бой и что они не смогут в нем победить. Но, видимо, этим двоим отступать было некуда, что-то им не позволяло бросить все и сломы голову бежать от такого многочисленного противника. Они и уже завершили свою подготовку к бою и сейчас стояли и терпеливо, тихо переговариваясь между собой, ждали приближения противника, эти люди не собирались сдаваться своему врагу. Сержант Сандерберг, как профессиональный вояка, прекрасно понимал, что эти двое смогут уцелеть только в том случае, если господь бог сосчитает нужным вмешаться в этот бой и им помочь. Он также понимал, что нерешительный характер его командира не позволит тому решиться и поддержать эту храбрую двойку в условиях, когда противник превосходит и силы их конного разъезда, из-за досады и от сознания своего бессилия сержант до крови прокусил губу.

       Как это не казалось удивительным, но первой бой начала женщина магиня, она широко и по-мужски размашисто забросила в толпу людей в черном какой-то предмет. Последовал непродолжительный свист, а затем негромкий хлопок взрыва. В самом центре толпы вспухло белое облачко и десять человек в черном, попав в объятия этого облачка, исчезли с лица земли. Сержант Сандерберг только громко ахнул, увидев, как женщина-маг так ловко отправила к праотцам десяток сильных и вооруженных мужчин. Взрыв вызвал замешательство в толпе людей в черном, которая некоторое время топталась на одном месте, а не продвигалась вперед.

       Оба шамана в ответ на действия магини поспешили с ответными заклинаниями и с дальнего расстояния двумя небольшими файерболами ударили по кустарнику с беглецами, Но файерболы так и не долетели до цели, а упали на землю и, проложив в густой траве две жженые полосы, взорвались перед кустарником. После неудачных файерболов, шаманы некоторое время переговаривались между собой, держась подальше от столь опасного кустарника. Видимо, взрыв, так удачно осуществленный магиней, их впечатлили и они горели желанием показать свое магическое превосходство. Глаза шаманов поморов начали наливаться желтым цветом, а их глаза начали короткими очередями испускать желтые лучи, которые они направляли в сторону кустарника, стараясь чтобы эти лучи простегивали листву кустарника, за которым укрывались мужчина и женщина. Когда женщина заметила преображение шаманов и эти желтые лучи, то одним коротким движением руки создала защитную сферу для себя и мужчины. Сержанту, продолжавшему с пригорка внимательно наблюдать за ходом боя, было хорошо видно, как желтые лучей сбивали листву с ветвей, подрезали ветки, подрубали мелкие стволы деревьев и глубоко рыхлили землю, попасть под их удар было бы очень опасно. Случайно выскочивший из леса на поляну серый заяц, попав под очередь желтого луча, тут же завалился на бок. Желтые лучи подожгли мох и мелкий хворост, долгое время в лесу не было дождей, вот и появился сушняк, поляна начала заполняться огнем и дымом.

       Но эти шаманы, видимо, оказались смекалистой нечистью и быстро сообразили, что магиня блокировала действие желтых лучей и стали бесперктивными в борьбе с этими двумя бойцами. Желтые лучи исчезли, а глаза шаманов вновь налились привычным красным цветом. Один из шаманов, привстав на стременах верхового животного и, подняв руку к небу, в этой своей красочной позе начал произносить заклинание. На последних словах он поднял свой голос до визгливого крика, а руку резко бросил к земле. Послышалось завывание ветра и сильный раскат грома, на солнечном небосводе сверкнула мощная молния и сформировался ураганный смерч, который, засасывая в свою гигантскую воронку все живое и неживое, помчался к кустарнику с беглецами. Словно мощный таран, этот шквал обрушился на беглецов, но защитная сфера выдержала и этот удар, отклонив смерч в сторону, а из-за инерции удара ветра мужчина и женщина повалились в лощину, которая проходила рядом с кустарником. Воронка смерча пронеслась еще раз над землей, содрала с кустарника последнюю оставшуюся после желтых лучей листву и, таким образом оголив пространство, прекратила свое существование.