Текст книги "РАБСТВО"

Автор книги: Валентин Егоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

       Придворный Маг ничего подобного ранее не встречал и он никогда еще не видел подобных существ, но память напомнила ему один случай, когда он еще учился в школе начинающих магов. Во время урока истории один из преподавателей рассказывал о древнейшем роде снежных людей – о неких "лохх" и их большом магическом потенциале. Так описание строения лохх в определенной степени совпадал с тем изображением существа из янтарного камня, которое в данный момент смотрело на него.

       Придворный Маг понял, что он нашел ответ на вопрос своего Повелителя и уже собирался в полный голос произнести имя существа, когда тонкий зигзагообразный клинок вошел под его лопатку. Острие клинка глубоко проникло в тело и мгновенно достигло сердца мага, которое тут же остановило свое биение.

       Свет погас в глазах Айрона Филдинга, придворного мага султаната Гурам Восточной Империи, и голова мага безжизненно стукнулась о стол.

Глава 11

       Рана спине раба была такой обширной, что корабельный доктор, которому шкипер приказал осмотреть и помочь рабу, так и не нашел никакой подходящей и чистой тряпицы, чтобы можно было бы перевязать рану и прекратить кровотечение. Спина была покрыта множественными полосами-рубцами, одни из которых были настолько глубокими, что в них виднелись кости скелета и хрящи позвоночного столба. Доктор только разводил руками, когда увидел в ране тут и там в беспорядке торчащие осколки ребер и хрящи позвоночника, столб которого был в двух местах практически перерублен ремнем кнута Махмуда. Понимая, что раб сейчас находится в шоковом состоянии и боли сейчас не ощущает, судовой доктор пытался одними только пальцами соединить между собой осколки ребер и вправить хрящи в столб позвоночника, но без специально хирургического инструмента у него ничего не получалось. Когда он с понурым видом отошел от едва дышащего тела раба, шкипер подошел к нему и поинтересовался, выживет ли или нет раб, на что доктор ничего не ответил, а, безнадежно махнув рукой, побрел в свой угол. Шкипер, бросив презрительный взгляд на Махмуда, который с кривой улыбкой идиота продолжал стоять неподалеку, приказал матросам экипажа очистить место наказания и выбросить раба за борт, когда тот отдаст богу душу.

       Двое парней нехотя оторвались от своей работы и взялись за швабры, чтобы замыть от крови палубу, а третий оправился в судовую каптерку, где разыскал матерчатое ведро и все трое направились к умирающему рабу, все еще распятому на козлах для порки. Раб еще дышал, но каждый вдох и выдох легких давался ему с громадным трудом.

       Когда боль превысила человеческие пределы, то один за другим начали отключаться внутренние органы тела – почки, печень, легкие. Наступил критический момент, когда работали только головной мозг и сердце раба. Пульс сердца стал нитевидным и почти не прослушивался, а кровь с каждым мгновением замедляла свой бег по венам и капиллярам тела, к тому же ее становилось все меньше, рана на спине сильно кровоточила.

       Все говорило о приближающемся конце этого раба!

       Головной мозг бурно реагировал на ухудшающееся состояние организма, чувствовал нехватку кислорода в поступающей к нему крови.

       Матросы схватили раба за руки и за ноги, подняли с козлов и небрежно швырнули его не подававшее жизни тело на подстилку в дальнем углу палубы, чтобы завтра утром завернуть в нее тело и, привязав к ногам почившего раба тяжелый валун, выбросить того за борт. Двое других парней швабрами начали старательно замывать настил палубы от лужи крови, сгоняя ее вместе водой по шпигатам за борт. Один из матросов матерчатым ведром зачерпнул воды за бортом судна и широким разворотом тела расплескал ее по палубе. Чистка и мойка палубы в умелых руках матросов спорилась и быстро продвигалась, но по выражению матросских лиц можно было судить, что такая работа была им совершенно не по душе. Уборка подходила к концу, когда матрос с ведром еще раз зачерпнул морской воды и с размаху снова плесканул ее на палубу, часть морской воды случайно попала на спину раба, безвольной куклой валявшегося на подстилке.

       Морская вода с йодом и солью, попав на открытую рану, вызвала сильное жжение в ране и новый приступ боли у человека, которого хозяин судна приказал шкиперу держать в качестве раба гребца. Тело нового раба конвульсивно содрогнулось, выгнулось дугой, а его губы выдали громкий стон-вопль, хорошо слышимый на всем судне. Все матросы на палубе замерли от неожиданности, прекратили свои работы, удивленными глазами посматривая на оживающий труп.

       Не в правилах было у моряков выбрасывать еще живых людей за борт судна, даже если они по своему статусу были рабами, поэтому шкипер приказал перенести умирающего раба в каптерку и пускай господь бог решает, жить или не жить этому рабу. Шкипер больше не хотел выступать в качестве арбитра по вопросу, будет ли или не будет жить это ничтожное существо, решив, оставить ответ на этот вопрос на промысел божий.

       ххх

       Невыносимая боль пронизывала все мое тело и привела меня в сознание. Спина была основным и раскаленным источником боли, разумеется, которая волнами накатывалась на сознание, помрачая разум. В эти моменты я не чувствовал себя человеком, а представлял собой один источник боли, так как все энергетические резервы, сила воли, сознания и разума были направлены лишь на то, чтобы минимизировать, локализовать эту страшную боль. Она ужасала, пыталась подчинить сознание, отметала все, что существовало за рамками этой боли. Они забирала все мои моральные и физические силы, я был не в состоянии пошевелить рукой или ногой, повернуть голову, так как любое движение лишь усиливало боль и разум предпринимал невероятные усилия, чтобы эту боль каким-либо ему доступным образом локализовать. Глаза, словно самостоятельный орган моего тела, отказывались поднимать раскаленные веки и смотреть на белый свет, который был не просто мил, а отвратителен им в этот момент. Они прятались от реальности и закатывались так глубоко в глазницах, что любой человек, увидевший меня в этот момент, не смог бы их найти. Боль ширилась и разливалась всепоглощающими волнами по телу, а главное, помимо раны в спине она еще концентрировалась в голове, головной мозг разрывался на части от объема поступающей информации об источниках боли, о ее разновидностях, о внешних и внутренних повреждениях. Головной мозг кричал и вопил о срочной необходимости срочно анестезировать, обезболить рану на спине, прекратить кровотечение в этой области, так как крови в организме оставалось на несколько минут жизни.

       Я бессильно прикрыл глаза и начал долгий путь в безвременье беспамятства, я не мог ничего поделать в подобной ситуации., и сквозь волны боли начал подумывать о том, что обморок – это сейчас лучших выход из создавшегося положения.

       Что моя смерть – это решение всех проблем!

       Большинство членов экипажа этого судна уже спали, солнце давно зашло, а завтра должны были подойти остальные члены экипажа, которые последнюю ночь перед уходом в море развлекались на берегу. Одни только вахтенные матросы бродили по верхней палубе, время от времени короткими свистками, предупреждая лихоимцев на берегу и своих товарищей о том, что не спят. Один из этих матросов слышал негромкие стоны, которые, правда, вскоре прекратились, из угла, куда с порочных козел сбросили выпоротого Махмудом раба. Ему было лень подойти к этому куску человеческого мяса и поинтересоваться, жив или нет этот раб, ему совершенно не хотелось пачкать кровью раба руки и свою робу, выбрасывая его тело за борт.

       Над потерявшим сознание рабом в этот момент покачивалось бестелесное туловище кибер-доктора, щупальцы которого вот уже в течение часа закачивали новую порцию крови в это пока еще безжизненное тело. Вызов кибер-доктору поступил с некоторым опозданием, поэтому он прибыл, когда этот человек был при смерти, в буквальном понимании этого слова. Кибер-доктор провел мгновенное обследование человека, чтобы определить состояние пациента, наиболее опасные раны и повреждения, локализовал их, прекратил кровотечение раны и принялся за реабилитацию основных органов человеческого организма. Кибер-доктор, искусственно воссозданной кровью, напрямую подпитал головной мозг человека, который начал уже ощущать нехватку кислорода, и занялся поврежденным позвоночником.

       Он перевернул человека на живот и начал убирать сильно поврежденные и отмирающие кусочки мяса и ткани, лоскутки кожи, осколки костей скелета, покрывая поверхность раны специальной и легкой пенкой. Эта пенка анестезировала поверхность раны и предохраняла ее от попадания грязи и мельчайших капелек соли и влаги, которые нес в себе морской воздух. Затем он приступил к восстановлению и нервной системы позвоночного столба этого человека, который все еще балансировал на грани жизни и смерти. Четыре щупальца вырастили специальные волоски на своих окончаниях и приступили к непосредственной работе с позвоночным столбом и его нервной системой, которая продолжалась часа два или три, они поправляли соединения, впрессовывали хрящи, растягивали поврежденные ткани, искали старые и новые повреждения. Искали и соединяли обрывы нервных окончаний, специальными электродами сваривали их тончайшую паутину в единую нервную систему. Не смотря на то, что я находился в бессознательном состоянии, боль из-за работы щупалец и их волосков на позвоночном столбе прорывалась сквозь беспамятство, она заставляла мое тело крупно дрожать, а я стонал сквозь зубы. Когда операция перешла на заключительный этап, когда щупальцы начали с неимоверной силой впрессовывать хрящи, образуя единый столб позвоночника, то в этот момент из-за дикой боли в позвоночнике мне хотелось выть во весь голос.

       Операция длилась практически до самого рассвета.

       Я пришел в сознание и увидел восход солнца, в этот момент лежал на животе и прислушивался к своему телу, пытаясь определить, какие изменения произошли в нем за прошедшую ночь. При этом я даже удивился тому, что могу здраво рассуждать, словно боль ушла и больше не появиться. Лежать в таком положение мне было очень неудобно, так как я ничего перед собой не видел, в моем поле зрения находился один только настил палубы. Восход местного солнца я мог наблюдать только краешком глаза, в это было очень неудобно, поэтому совершенно машинально и не думая о последствиях, я слегка повернул голову, чтобы тут же почувствовать, как на меня обрушилась вчерашняя боль. Я застонал и заскрипел зубами от резкости этой боли, аж даже прикусил губы, чтобы сдержать боль и не обратить на себя внимания собратьев Махмуда.

       В этот момент внутренний голос порекомендовал мне, чтобы я самостоятельно занялся бы локализацией этой боли и продолжил бы излечение повреждений своего тела. Боль парализовала все мои чувства и ощущения, поэтому я быстро просканировал внутренние органы тела и перешел к изучению состояния раны на спине. С первого же осмотра и анализа стало понятно, что над раной уже успели поработать, чьи-то умелые руки восстановили позвоночник и его нервную систему. Я не был большим специалистом в медицине, но и мне было ясно, что эти умелые руки профессионально проведенной хирургической операцией, вернули мне возможность к самостоятельному хождению и передвижению. Я обратил так же внимание и на то, что восстановлена и даже улучшена система кровоснабжения всего моего организма. Мое сердце заработало в несколько замедленном режиме, позволяющим осуществлять подачу обогащенную кислородом кровь в достаточном количестве в головной мозг и внутренним органам человеческого организма. Жизнь начала медленно закрепляться в моем организме.

       В какой-то момент боль притупилась и, словно отошла на второй план, тогда в голове у меня появилось уже знакомое лицо человека с седым ежиком волос – лицо Дейла.

       – Ты, что это удумал, парень?! Умирать собрался, но это было бы проявлением настоящей трусости с твоей стороны бежать от жизни, которая только начинается. – Сказал он, он лукаво подмигнул мне глазом и продолжил. – Ну да ладно, очень хорошо, что вспомнил нашу первую встречу? Это означает, что ты еще не умер, да и зовут меня Дейл, друзья кличут этим именем, вот уже больше сорок пять лет. Но обо мне мы можем всегда поговорить несколько позже, а сейчас давай вместе подумаем, что нужно тебе делать, чтобы ты не умер после того, как на тебе поработал наш кибер-доктор. Я уже говорил, что, к большому моему сожалению, лично заняться твоим здоровьем смогу, когда мы будем вместе создавать новую империю, а сейчас могу помочь тебе, но одними только советами и соучастием.

       ххх

       Мне повезло, шкипер пожалел меня и разрешил целых два дня мне проваляться в судовой каптерке, которая располагалась в носовом отделении судна, где меня никто не искал, не трогал и никому я не был нужен. Я спокойно отлеживался в этой комнатушке, вдали от солнца и людей, лежал и не делал резких движений, чтобы случайно не потревожить спину, которая превратилась в одну громадную рану. За эти дни непозволительного спокойствия рана подсохла и стала покрываться новой кожицей, которая в первый день была такой тонкой и нежной розово-красного цвета, ее могло повредить любое неосторожное движение. Но не смотря ни на что, рана на мне заживала не по дням, а по часам с каждой минутой кожица утолщалась и отвердевала, становясь надежной защитой от заражения. Время от времени приходивший ко мне судовой врач, осматривая рану и кончиками пальцев касаясь кожицы, только руками разводил в сторону и качал головой в недоумении, видя, как быстро происходит процесс заживления этой огромной раны.

       – Смотри-ка, все заживает, как на дворовой собаке. – Бормотал он. – Еще пару дней и тебя парень можно отправлять на работу гребцом. Никогда в жизни не видел, чтобы человек так быстро восстанавливался бы после такой обширной зоны повреждения кожи и переломанного позвоночника. Чудеса одни, да и только!

       Я чувствовал, что этот странный судовой врач всей душой переживал за меня, но кроме сострадания он ничем не мог помочь мне, у него не было ни лекарств и ни хирургического инструмента для осуществления своей практической помощи. Но именно в тот момент мне была так необходима моральная поддержка любого человека, так как в последнее время чувствовал себя одиноким и никому не нужным человеком в мире Тринидада и, в частности, на этом судне. Я до последнего времени оставался один на один только с собой в этом большом и новом для меня мире, до сих пор у меня не было друзей и знакомых. Эллида, ночная богиня, во многом поддерживала меня, но я ей поклонялся и не очень то старался раскрываться перед этой насмешливой красавицей. Старина Дейл был виртуальным другом, мы пока еще не встречались, да и по каналам дальней связи о многом не поговоришь. Поэтому мне очень нравилось, когда судовой врач, этот странный и пока еще незнакомый мне человек, каждый вечер заглядывал ко мне в каптерку и при тусклом свете коптилки, колдовал над раной. Под колдовством я понимал процесс осмотра раны. Но врач не просто осматривал рану, а старался внести и свою лепту в мое исцеление, кончиками пальцев он осторожно касался кожица на ране, что-то там массировал, гладил, разглаживал, а иногда прикладывал к ней ладони рук, из которых исходило тепло. После этих визитов судового врача, ускорялся процесс излечения раны и я чувствовал, как все быстрее по жилам и венам циркулирует моя кровь, растет и утолщается кожа на спине.

Глава 12

              Прошла полная неделя моего пребывания на Тринидаде системы Желтого Карлика. Каждый день был наполнен событиями, которые в отдельных случаях я был еще не в состоянии понять или осознать, какое значения они могут иметь для моей будущей жизни на Тринидаде. Не могу сказать, научился ли я чему-либо новому в этой жизни за этот период времени, хотя в душе радовался тому обстоятельству, что попал на планету, заселенную людьми, с присущими им человеческими пороками и добродетелями.

       После двух дней пребывания в каптерке судна и интенсивного лечения шкипер приказал перевести меня на постоянное рабочее место – на место одного из гребцов судна. Это, так называемое рабочее место, представляло собой узкую щель вдоль борта судна, которая тянулась от носа до кормы, в которой через определенные и равные промежутки располагались места для двух гребцов, которые работали с одним веслом. Эти два гребца судна располагались в небольшой каморке размером два с половиной метра длиной на полтора метра шириной. Главным достоинством этой каморки оказалось то, что она не имела крыши над головой. Из борта торчала рукоять весла, а под ним и чуть сзади лежал большой чурбак, на котором гребцы в перерывах между работой веслом могли посидеть и отдохнуть. Спать гребцам приходилось, скрючившись и поджав ноги к животу, на полу или сидя на чурбаке, уперевшись спиной в заднюю стенку каморки. Каморки гребцов были отделены друг от друга деревянными перегородками. По одному борту этого судна проходили как бы два яруса расположения гребцов, нижний ярус располагался в трюмном отделении судна, а верхний ярус проходил вдоль борта, но в углублении между верхней палубой и самим бортом. В нижнем ряду гребцы располагались вдоль бортов и цепями приковывались к неподъемным чурбакам, намертво утопленными в нижнюю палубу. Каморки гребцов нижнего яруса с трех сторон имели деревянные стены, и только один свободный проход из трюма, чтобы надзиратель мог наблюдать за гребцами, задавая им темп работы веслом.

       Как я впоследствии узнал, что судно, на которое забросила меня судьба, называлось галерой с парусным оснащением и с двумя ярусами гребцов по бортам судна. Такие галеры в этом мире имели специфические названия "биремы", они были чрезвычайно быстроходными суднами и в военных флотах использовался в качестве судна-шпиона или посыльного. Бирема в случае необходимости могла "убежать" от любого противника, как под парусом, так и на веслах. В торговом флоте этот тип галеры применялся в морской и прибрежной торговле, так как она имела довольно-таки объемный трюм. Но чрезвычайно популярными эти галеры были у контрабандистов и пиратов, потому что они идеально подходили для незаметного провоза груза и на них можно было немедленно удрать от любого военного корабля.

       Бирема, на борту которой волею случая и магии я оказался, называлась "Весенняя Ласточка".

       Пока я находился без сознания и вместе с судовым доктором занимался самолечением в судовой каптерке, экипаж биремы значительно увеличился. Когда меня вывели из каптерки и повели к борту биремы, то я увидел, как множество небритых и грязных лиц находились в этом углублении-щели, проходившим между палубой и бортов. Эти подозрительные головы чуть возвышались над палубой и провожали меня своими взглядами, отслеживая каждый мой шаг. Короткий переход из каптерки к одной из каморок позволил мне примерно подсчитать количество каморок вдоль правого борта, их было около двадцати двух – двадцати четырех вдоль одного только борта. Меня подвели к одной из каморок, которая была занята одним густо заросшим шерстью и волосами человеком, который больше напоминал мне гориллу, а не человека. Он не обратил на меня и на сопровождающих меня матросов внимания, сидел на большом чурбаке, глазами тупо уставившись в противоположную стенку, и руками перебирал металлическую цепочку, тянувшуюся от его рабского ошейника к чурбаку. Из каморок, расположенных впереди и сзади этой каморки с гориллой выглядывали другие бородатые лица, но в тех взглядах, которые они бросали на меня я не ощущал ни удивления и ни жалости, в них выражалось одно только равнодушие и отупение.

       Тогда впервые в моей душе появилось понимание слова раб и какая судьба меня ожидает в ближайшее время. Эти ощущения родились во мне одновременно с ощущением отвратительного запаха, хлынувшего мне в нос из этой бортовой щели, где, как оказалось, размещалось почти шестьдесят человек, это столько человек только в одном верхнем ярусе, проходившего вдоль одного борта судна, вот смрадный запах и шел от этих людей. Я теперь понял, почему мои конвоиры особенно близко не приближались ко мне, а когда мы подошли к моей каморке, тюремной камере на много лет вперед, то они держались от меня и этой щели подальше.

       В этот момент ко мне подошел судовой кузнец, подмастерье которого с трудом тащил громадный ящик с какими-то железками и кузнечными инструментами. Кузнец долго оглядывал меня, подходя то с одной, то с другой стороны, боязливо поглядывая на изрезанную страшными рубцами мою спину, сплошь покрытую струпьями отмирающей и полосами новой кожи. Затем он сплюнул за борт, достал ножные кольца, одел одно на одну ногу, второе на другую, соединил их вместе и полутораметровой цепью приковал меня к бревну. Затем достал цепочку, соединил ее с огрызком цепи, свисавшей с кольца, которое уже было на моей шее, и присоединил общий конец к цепи проходившее по борту вдоль судна.

       Благодаря судовому кузнецу я узнал, что обзавелся еще одной удивительной магической способностью, я начал слышать и понимать мысли своих собеседников. Когда кузнец крутился вокруг меня, я вдруг услышал в голове чьи-то слова:

       – Эк, парень, как тебя отодрали. – Тембр этого голоса я никогда не слышал. – Не спина, а навозная куча на пахотном поле. Наверное, все-таки помрешь, долго не продержишься. Вон, Махмуд, так и говорил, что сек тебя кнутом так, чтобы до смерти. Да, он, похоже, и сам до сих пор прийти в себя не может. Да и зачем этому рабу цепи, он и шагу ступить в сторону сделать не может. Ну, это не наше дело, пускай шкипер об этом думает. А мы сделали свое дело, нам теперь пора сваливать отсюда и куда подальше. – Думал кузнец.

       Я ничем не выказал своего удивления и одновременного удовлетворения этим обстоятельством, ни один мускул не дрогнул на моем лице, когда сообразил, что услышал мысли этого кузнеца. Именно от кузнеца я узнал, что завтра утром мы покидаем этот портовый городишко и выходим в море, что шкипер получил новое задание от хозяина галеры. Мне тут же захотелось, распространяется ли эта способность и на других людей, но рядом никого, кроме двух матросов конвоиров, в данный момент не оказалось, чтобы провести еще один эксперимент.

       В этот момент заработал мой ошейник, который на середине прервал мои размышления, как в голове послышалась незнакомая и ритмическая мелодия. Я удивленно, но очень осторожно, чтобы не повредить рану на спине, завращал головой в поисках источника музыки, но поблизости ничего не обнаружил, а музыка продолжала звучать. Ритм этой музыки подчинял себе мои мысли и не позволял вести самостоятельные размышления. Как только я начинал думать, о чем-то постороннем, то эта музыка отвлекала от этих мыслей и заставляла тут же о них забыть. Если я пытался сопротивляться и продолжал о чем-то размышлять, то тут же повышалась громкость ее звучания и исполняемый музыкой ритм забивал или выбивал из головы любую только что родившуюся мысль или идею.

       Видимо, конвоирам надоело это мое верчение головой, ко мне подошел один из этих матросов и красноречиво, стукнув меня ладонью по плечу, рукой показал на каморку под моими ногами, куда уходили обе цепи, от ошейника и ножных кандалов. Прыгать пришлось с двухметровой высоты, я сумел сконцентрироваться, чтобы сильно не удариться при приземлении и не повредить новую кожу на еще не залеченной ране спины. Полусогнутые колени хорошо самортизировали мой прыжок, спина отдалась отдаленной болью на этот прыжок, но кровь из раны не потекла, новая кожа выдержала первое испытание. Выпрямляясь, я чуть ли не нос к носу столкнулся с человеком-гориллой, который тоже поднялся на ноги, но не обращая на меня и на мой прыжок внимания, он развернулся и пошел к борту, чтобы, по всей очевидности, полюбоваться игрой красок в морских волнах, так как ничего другого там увидеть больше было нельзя. На шее этого человека болтался такой же, как и у меня, рабский ошейник.

       Этот человек-горилла был грязен и не чесан до неприличия, лицо покрывала корка соли и грязи, под которой было трудно рассмотреть цвет его настоящей кожи. К тому же многовековая борода так разрослась, что в ней с трудом можно было рассмотреть глаза, а голова была усеяна сплошными и свалявшимися космами волос, грязной волной ниспадающих до плеч. Одет он был в нечто подобия рубища, которое представляло собой мешок с тремя вырезами для головы и рук, а нижняя пола рубища едва прикрывала колени. Рукава отсутствовали а мускулы рук бугрились физической силой. От железных колец на ногах человека железная цепочка устремлялась к чурбаку, который использовалось и в качестве скамейки отдыха, и в качестве балласта для удержания гребцов на цепях от побега. Больше всего меня поразила смрадная вонь, исходящая от человека, нужно было очень постараться, чтобы заполучить и удерживать такой запах, что косвенно подтверждало мысль о том, что этот горилла ничего не делал в гигиенических целях.

       Другой мебели, кроме этой балластной колоды для сидения и противовеса от побега, в этой каморке без крыши над головой не наблюдалось. Правда, на уровне живота из борта торчала рукоять весла, больше похожее на еще одно бревно, которое руками рабов гребцов было отполировано до зеркального блеска. Рукоять перегораживало нашу с гориллой каморку на две равные части.

       Мой напарник по каморке или тюремной камере не сделал ни малейшего движения, чтобы подтвердить, что он все-таки заметил мое появление, а продолжал стоять и всматриваться в морские дали. Было непонятно и музыка мешала мне сосредоточиться и узнать, о чем мой сосед размышляет в данную минуту. Ветерок слегка шевелил его вонючее рубище, разнося по всему закутку спертый аромат смрада, из-за которого порой казалось, что здесь нечем было дышать.

       Все кругом было так замечательно и прекрасно!

       Мне пришлось приложить громадные усилия и напрячь все свои мозговые извилины, чтобы не позволить музыке захватить мой разум в плен и запретить мне мыслительный процесс. Вначале я попытался уменьшить громкость звучания музыки, и, когда это мне удалось проделать, то от этого не изменились ее желание повлиять или, вернее, запретить мне самостоятельно думать. Тогда я попытался определить источник звучания этой музыка и воздействовать на него с целью полностью прекратить его функционирование, но мне этого не удалось проделать. Меня не допустили и близко до этого источника, я вдруг ощутил, что ошейника повеяло угрозой, смертельной угрозой, поэтому интуитивно тут же прекратил поиски источника музыки.

       После нескольких попыток проэксперементировать с кольцом на шее я все же узнал много нового о его возможностях. Прежде всего, оно было ошейником раба, только человек, лишенный всех прав и свобод гражданина, мог носить такое кольцо-ошейник. Оно было наделено специальными возможностями подавлять волю человека к свободе и самостоятельности. Этот магический артефакт полностью подавлял умственные способности человека, низводил его до уровня троглодита [2]2
   Троглодит (др.-греч. – «живущий в пещере») в концепции Карла Линнея подвид человека (лат.Homo troglodites), характеризующийся человеческим обликом, обильной волосатостью и неразвитой речью. О таком человеке разумным стало известно из свидетельств авторов и рассказов путешественников древних веков. Предполагалось, что троглодиты могли быть прообразом сатиров


[Закрыть]. Если такое кольцо одевали на простого человека, то он в течение нескольких часов превращался в безвольного раба, низшего и бесправного исполнителя воли и прихотей свободных граждан.

       Кончиками пальцев я долго и осторожно прощупывал это кольцо-ошейник, свободно повисшим на моей шее, пытаясь интуицией и разумом проникнуть в его устройство и разобраться в принципе его воздействия на умы людей. Возможно, мне просто повезло, а, возможно, это кольцо было рассчитано воздействовать только на головной мозг людей планеты Тринидад, а я был инопланетянин и, вероятно, мой головной мозг имел свои отличия, поэтому со мной ничего серьезного в этот момент не произошло. Я избежал пагубного воздействия кольца-ошейника на свои умственные способности, скорректировал работу этого артефакта таким образом, чтобы он не мешал мыслительным процессам моего головного мозга. К этому времени я уже не был столь наивен и прост, каким в свое время появился на Тринидаде. Поэтому, не предавая этого широкой огласке, ввел в программу своего магического устройства-шпиона строгий запрет на информирование своих хозяев о том, что данный артефакт работает под контролем чужого разума, запретив ему также сообщать хозяевам о любых нарушениях, которые вольно или невольно совершались лично мною.

       ххх

       Недаром народ говорит: «пришла беда – отворяй ворота», что предполагает, что, если нагрянет беда, то она приходит не одна. Столько лет жизнь султаната Гурам текла спокойно и размеренно, крестьяне и горожане жирели и богатели, почитали государственные законы и постановления верховной власти и по немного, а чаще от нечего делать злопыхательствовали по поводу манеры жизни и поведения своего Повелителя и его придворных. Жизнь людей текла неторопливо и размеренно, народ настолько привык к ее предсказуемости и понятливости, что любую дошедшую до них новость или весть воспринимали с интересом, но пальцем о палец не ударяли, чтобы изменить свою занудную жизнь.

       Новости, достигшие Эль-Нассара этим днем, уподобились внезапным раскатам грома в яркий солнечный день, где ничто не предвещало ни дождя, ни грозы. Утром пришла первая черная весть, что кочевые номады вновь нарушили границу султаната, углубились на десяток километров на его территорию, захватили, полностью разграбили два пограничных городка и угнали в рабство их жителей. Лет десять назад, казалось бы, это были самые удачливые годы правления Эль-Нассара подобные новости о набегах пограничных кочевых племен на территорию султаната приходили по несколько раз в году. Но вслед за этими сообщениями в обязательном порядке следовала информация о том, что войска султаната нагнали бандитов и полностью их разгромили, вернув назад захваченных пленных. В течение длительного времени номады вообще боялись осуществлять подобные набеги на султанат Гурам, так как не хотели портить политические и военные отношения с таким сильным государством. И вот черная новость о нападении номадов вновь достигла ушей Повелителя, но в этот раз дополнительной информации об отражении набега и последовавшем возмездии не было.

       Только гонец из Пограничья, принесший эту черную новость, покинул кабинет Эль-Нассара, как в кабинет Повелителя заявился Хусейн Файез, министр внутренних дел султаната Гурам, который принес дополнительные новости об этом набеге. По информации министра внутренних дел получалось, что это бы не набег и что в нем участвовали не номады. Потрясенный этой информацией Эль-Нассар потребовал, чтобы Файез ввел его в суть проблемы, возникшей на границе султаната. Одновременно он бросил в браслет приказ Боргу об аресте гонца, принесшего горькую новость о номадах.