Текст книги "Вторая Книга. Друзья и Враги. Демоны наших сердец. Том Второй. Сердце власти (СИ)"

Автор книги: Вадим Вятсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

– Говорят, там в новом мире хорошо, спокойно, – послышался голос реньюра расы, как будто мысли читает. Но мыслей он не читал, просто сейчас все об этом думали все семнадцать когтистых-хуфов и реньюр расы.

Почему реньюр расы не ушел первым? Такова была его воля. Он решил остаться, чтобы проследить, как идет переход. И еще должен был вернуться разведывательный отряд, который отслеживал возможное передвижение Охотников на Демонов.

Ох какая там командовала синеволосая эльфийка! Как она двигалась со своими двойными мечами-кампаками, даже умудренные опытом асуры тафгуров отступали перед ее напором и мощью! Не женщина, а пламя! Огонь и власть! Ей бы стать матерью нового реньюра расы! И Курх пытался! Она же была у них в плену, и кто-то взял и освободил ее! Взять бы ее тело, и зачал бы он мальчика. Потому что у Курха всегда мальчики получались. Эльфы любили и почитали жизнь – свою, – поэтому она не стала бы себя убивать. И тогда…

Где-то послышался шум, крики, всполохи огня заиграли на стенах пещеры.

– Они нашли нас! Они убивают нас! – послышалось издалека, видимо, в начале пещеры.

Курх и реньюр расы вскочили со своих мест.

– Сучка, нашла нас. Всегда знал, что у нее отменный нюх!

– Что будем делать, Курх? – в голосе ни капли тревоги, реньюр знал, что его защищали самые сильные воины лучших кланов тафгуров.

– Идемте, мой реньюр! – и он подтолкнул мальчишку в глубь пещеры. – Быстрее!

– Куда мы движемся? Выход с другой стороны.

– Там опасно. А мы идем в безопасное место.

– Разве есть такое место?

– Всегда есть безопасное место. Пришли.

– И, что здесь безопасного, Курх?

– Ничего, – Курх пожал плечами. Они оба хорошо видели в темноте, и им не нужно было света.

– Тогда что мы тут делаем? – двенадцать лет мальчишке, а как был горд и как силен его дух. И уже понимал, что к чему.

– Жизнь – это всего лишь движение к смерти, – Курх держал реньюра расы за плечо.

– Но смерть не заканчивает жизнь, она просто изменяет ее.

Позади послышался шум, совсем рядом, и Курх оглянулся назад на всполохи огня, которые приближались, но уже без криков, а просто со звоном оружия.

Снова посмотрел на мальчика.

– Ну тогда тебе, мой реньюр, будет легко ее принять.

Мальчик усмехнулся как взрослый, и голос его стал каким-то более сильным, исчезла его детскость.

– И все-таки ты боишься меня убивать. Трижды мог и трижды так и не сумел. Думаешь, получится четвертый раз?

– Когда ты понял?

– В тот момент, когда ты взял опеку надо мной. Только не пойму, почему?

– Все очень просто, мой реньюр – ты не мой сын! – и его рука превратилась в ножи и ударила по горлу даже не пытавшегося защищаться мальчишки.

Реньюр упал на камни, а Курх присел над телом и, разорвав куртку на груди лежащего, ударил рукой в плоть и вырвал его сердце. Чтобы тафгур умер, вырви его сердце, даже если он всего лишь мальчишка.

Но умирали они не сразу. И реньюр расы тоже не сразу умер. И даже сумел произнести фразу, когда увидел, как Курх сорвал с его груди флакон с синим, клубящимся светом внутри.

– Власть достается лишь достойным, – хотя горло и было разорвано, голос прозвучал вполне громко для этого момента.

– Или тем, кто сам берет ее в свои руки!

Мальчик улыбнулся, его глаза сверкнули, а рука коснулась груди, закрыв страшную рану:

– Смотри не потеряй ее… власть свою… – и умер.

Курх отбросил сердце бывшего и уже мертвого реньюра расы в сторону; он не собирался заполнять фюргею памятью последнего реньюра расы. Не стоит будущим реньюрам расы знать этот неприятный инцидент в их истории жизни. Когда-нибудь родится Комис, нет, не седьмой, а шестой, и он будет его, Курха, сыном! И ему не стоило знать о том, что произошло здесь, в этих пещерах.

Курх обыскал тело, даже сам не понял, зачем, но ничего в карманах мертвого не нашел. Встал.

Свистнул своеобразной трелью, что-то типа:

– Т-и-и… Ю-ю-ю… А-а-й.

Звуки сражения тут же прекратились, и через десяток секунд в пещеру с факелом вошли семеро когтей. Курх выругался на свет, и коготь, его державший, тут же затоптал его ногами.

– Как все прошло?

– Они даже не проснулись.

– Хорошо!

Курх вытащил чуть светящийся шар из кармана куртки, провел ладонью по его поверхности. Тут же послышалось гудение, шар в ладони Курха завибрировал и ярко вспыхнул, при этом совершенно не затронув глаза тафгуров, как будто они оставались в темноте.

И когда вспыхнул этот свет, то через несколько секунд у одной из стен образовался огненный овал, который так же не влиял на глаза, с серыми сполохами в своем нутре.

Портал.

– Уходим, – проговорил Курх, и все семеро один за одним исчезли в портале.

Он тоже сделал шаг в это серое марево. Почти пропал в нем, осталась лишь пятка его ступни, как через какое-то мгновение из портала высунулась его рука с шаром-артефактом и, разжавшись, выпустила его.

Шар упал на камни и разбился, расплескав жидкость, которая была в нем заключена. Но прежде, чем шар упал и разбился, рука, а с ним и Курх, окончательно исчезли в портале.

Натира прошла, может, дней восемь.

В пещере было тихо, и даже тварюшки здесь почти не появлялись, хотя тут и лежала такая зовущая и такая аппетитная для них плоть.

Тело мальчишки двенадцати лет.

Но прошли эти дни, и в пещере послышались звуки, разговоры, огонь развеял сумрак и мрачную темноту пещер.

И в пещеру вошел человек.

Женщина.

Ее тело было облачено в серые доспехи, но не как у Рыцарей, в тяжелые и неуклюжие, а в легкие, но не менее крепкие и прочные.

Она поставила фаер, который принесла с собой, на камень, и сняла шлем, обнажив красивое эльфийское лицо с коротко стриженными синими волосами.

Осмотрелась.

Взгляд ее упал на лежащее тело, но зацепился на нем недолго. Ее больше привлекли осколки сферы, лежащие в ногах. Она подошла к ним, присела, потрогала осколки, темное пятно, которое когда-то было вылившейся из сферы жидкостью. И оглянулась на странный шорох слева от себя.

Фаер был поставлен так, что хорошо освещал лежащее тело.

Тело не ожило и не встало, впрочем, это вряд ли бы удивило Великую Орху Охотников на Демонов, она видела и не такое.

Но вот попытка движения ее заинтересовала. Рука мертвеца, лежащая на груди, как-то странно дернулась, еще раз и еще, все-таки твари самые смелые или глупые посещали эту пещеру и чуть подъели тело, сухожилия на руке. Которые, видимо, в момент движения воздуха, при появлении эльфы в пещере или от света фаера, его некоторого тепла, напряглись или, наоборот, расслабились, и рука при этом стала дергаться.

Вполне себе научное объяснение, как подумала и синеволосая эльфа.

Но тут рука дернулась особенно сильно и, оторвавшись от груди, упала на каменный пол и замерла.

Эльфа встала и посмотрела, куда указывает рука. И в самом деле как в указующий перст превратилась!

Подошла к каменной стене и, осмотрев ее, совершенно неожиданно обнаружила…

В кармашке, в нише, на уровне трех или чуть более футов, так что не виден был со стороны даже свет, клубящийся внутри.

…Фюргею тафгуровой расы!

Вот этого она совершенно не ожидала увидеть и найти!

Интересно, она тут еще кое-что видела. Огляделась. Вот именно отброшенное от тела сердце!

Подошла и, не брезгуя, подняла его и с огорчением вздохнула. Сердце высохло и потеряло всю кровь, которая в нем была, поэтому было совершенно невозможно отдать его память фюргеи.

Присела над трупом реньюра расы тафгуров и положила сердце на грудь мертвого тела…

– Эллира! – послышалось из коридора, и в пещеру зашел еще один из Охотников, шлем он снимать не стал. – Только трупы в ближних пещерах и больше никого. О! – увидел он труп реньюра тафгуров. – Вот этого я не ожидал!

– Я тоже, Аркус, – она встала.

Мужчина увидел разбитый артефакт, наклонился, поднял один из осколков.

– Вот же! И найти их будет невозможно!

– Найдем! Всегда ведь находили. Собирай команду, уходим.

– Э… Эллира, а с ним, что будем делать? – указал на лежащее тело.

Да, нужно ведь что-то сделать с телом.

Снова присела. Взяла указующую руку и вернула на грудь. На сердце возложила. То же самое сделала и с левой рукой. Вздохнула.

– Так и не сказала я тебе слова благодарности. Врагу и благодарность, – усмехнулась. – Хотя ты еще не успел стать врагом. Да и враги ли мы вообще, вот в чем вопрос. Спасибо! Хоть, так сказать, напоследок. И прощай! – встала. – Возьмите камни и заложите его тело, не стоит ему гнить в зубах тварей.

– Да, Орха! – мужчина поклонился и скрылся в коридоре.

– Ты хочешь сказать, что мой отец убил реньюра расы?

– Можешь верить, можешь не верить, но воспоминания сложно изменить. Да и какой смысл нам врать? – Нэй усмехнулся и совершенно неожиданно открыл фюргею. Пробочку так и сорвал.

– Нет! – вскричала Кари.

– Что за крики? – Нэй посмотрел на Кари. – Я не собираюсь ничего и никого развеивать. Каждое существо имеет право на жизнь, даже такое своеобразное, как реньюр расы, – хмыкнул. – Это я сказал? Толерантность меня погубит.

Нэй приложил правую руку к своему виску:

– Элли, вспомни тот день и приложи свою ладонь к моей.

Элли было легче приложить левую руку, и она выполнила просьбу Нэя. Тот закрыл глаза и тихо проговорил:

– Я просто решил, что воспоминания должны быть полные. Раз сердце умерло, то за него это сделаем мы – я и Элли. Реньюр расы должен знать, все что с ним было, наши воспоминания станут его сердцем, его кровью и его памятью, – и аккуратно отвел свою ладонь вместе с ладонью эльфы от своего виска, и все увидели тонкую синюю сияющую ниточку, которая стала выплывать из виска Нэя.

Наконец нить оторвалась от виска и заколыхалась в воздухе. Нэй поднес свою ладонь к фюргеи, и ниточка сама без чьей-либо помощи дернулась и, как маленькая змейка, юркнула в горлышко сосуда памяти. И Нэй тут же закрыл пробку фюргеи.

– Подглядел в одном э… фильме, и оказалось очень эффективно. Честно говоря, не думал, что получится.

– Великий! – прошептала Кари, склонив голову, и за ней все тафгуры в помещении встали на одно колено, преклонив голову.

– Нэй! Я одного понять не могу, – Артур, кажется, не особо проникся величием момента, или вопрос его уж больно сильно занимал. – Если, как ты говоришь, фюргея была у Охотников на Демонов, а сейчас она у тебя, то тогда что забрал с собой Курх?

Нэй пожал плечами:

– Скорее всего, обманку. Хотя там и могла находиться какая-нибудь… Чтоб меня! – Нэй стукнул себя по лбу. – Так вот откуда потерянный дух взялся! Который принял в себя Бобо МальТукс! Из обманки!

– Нэй, ты что-то путаешь, дух был среди тафгуров непродолжительное время, а уже потом оказался в катакомбах, – проговорила Элли…

– Правильно! Потому что он спал! Курх засунул фюргею-обманку куда-нибудь подальше, спрятал, чтобы никто ничего не видел и не заметил. Он же не знал, что это обманка! А перед зачатием Комиса он вытащил фюргею и открыл ее!

Элли поддержала его мысль своей:

– Точно! Открыл ее, чтобы связать память реньюра расы со своей кровью! Нарушить решил ритуал, чтобы возрождение, так сказать, прошло успешней! Или, скорее, привязать реньюра расы к себе. Всего лишь капельку крови. Но открыв, понял, что это никакой не реньюр расы! В отличие от реньюра расы, точнее, его памяти, которая на самом деле не обладает свободой выбора, то есть не имеет возможности развиваться, без определенных ритуалов и сторонних действий, даже развеять память из фюргеи без специальных ритуалов и заклятий невозможно, так что ты, Кари, зря опасалась, повредить реньюру расы в фюргее мы не можем да и не хотим; дух не стал сидеть в обманке, а вырвался на свободу! И принялся искать для себя подходящее тело. При этом, видимо, старый реньюр расы, который и создавал обманку, руководствовался неким черным юмором и поместил в фюргею почти безопасный, но очень умный, потерянный дух! Видимо, уже тогда у него закралось сомнение в верности некоторых тафгуров. Ну, а молодой реньюр расы оказался не менее умным, видимо, весь в отца пошел, да еще и способным обмануть опытного воина в самый последний момент!

– Ну, или он спрятал фюргею раньше, предполагая, что может произойти с ним, – Нэй усмехнулся. Дай пять! – проговорил он, и они, довольные собой, хлопнули ладонями правых рук друг друга.

– Но убила старого реньюра расы все-таки ты, Элли, а не тафгуры.

Наступила задумчивая пауза, которую снова прервал Артур:

– И что, как ты думаешь, делал Курх с отрядом в подземелье гномов?

– Ну, если собрать всю информацию, то получится, что отряд тафгуров во главе с Курхом пришли в подземелье гномов за тремя вещами.

Нэй сам, дернув головой, перехватил ложку, которая застыла в воздухе, так как Элли, как и все, навострили ушки:

– Первая вещь – это деньги. Наш Каракрас красив, величественен, но довольно затратен для тех, кто хочет быть на вершине. Тафгуры о вершине не мечтали, но и им требовались деньги, чтобы изучать, жить и выживать в этом нашем мире. Конечно, они сумели приспособиться к новой жизни, но вечно оставаться затворниками они не хотели, хотя глупые мысли о завоевании этого мира их головы и посещали. Но, как уже сказал Вурх, Каракрас не будет ждать, пока его завоюют, а, скорее, сам уничтожит умников, чем подчинится их странным мыслям. Но деньги нужны всегда, даже без всяких глобальных мыслей, а лучшего места, чем подземелья гномов, найти невозможно. И тафгуры это очень быстро поняли и стали регулярно наведываться в восточные выработки, уже закрытые, но поддерживаемые и ремонтируемыми гномами постоянно, так как мы все понимаем, что любой обвал в подземелье может привести к цепной реакции и уничтожить тысячелетний труд в одну минуту. Как я знаю из истории, было несколько стычек тафгуров с отрядами горноспасателей, которые выходили на сигналы тревоги, что владения гномов кто-то потревожил. Поэтому тафгуры стали искать способ, как обойти это препятствие в виде гномов, и тут им в руки попала гномья пыль. Но при этом хм… три последних похода оказались очень успешны, при чем применять гномью пыль не потребовалось! У гномов были иные заботы в западных выработках, и они, честно говоря, плюнули на тафгуров-воргулов, – усмехнулся Нэй и выпил очередную ложку отвара. – А вот на четвертый эта трагедия и случилась.

– Они что, даже не проверяли гномью пыль? Как она на них действует и что происходит, когда она действует? – это был Комис.

– Проверяли и даже отметили для себя, что человеческий антидот действует на них вполне правильно. Кари может подтвердить. Ведь так? – Кари положительно мотнула головой. – Ансортия этому способствовала – она убирала последствия не очень хорошего отходняка, так как антидот не совсем подходил для тафгуров. Но тут на сцену выходит тяжелая вода. Именно вторая вещь, за которой пошли в тот раз тафгуры…

– Они могут отличить тяжелую воду от обычной? – это уже Артур мотнул головой. – Нэй, плохо что ты мой друг, а не учитель, – Нэй удивленно посмотрел на друга. – От тебя не сбежишь и не обманешь. А приходится слушать, даже если ничего не понимаешь!

Все улыбнулись:

– Да, простите, мои друзья, что я вас нагружаю странной информацией, но объясняя некоторые вещи, я сам снова пытаюсь все осмыслить, поэтому и приходится говорить эти странные мысли.

Нэй помолчал.

– Что касается того, как отличить тяжелую воду от обычной, тут ее называют «дейтрой», то на этот счет существует Лакмус Бора, который никак не связан с великим физиком из пороховых миров, хотя считается, что Ди Вирши назвал свое изобретение именно в честь Нильса Бора, – Нэй вздохнул, головой мотнул. – Господи, о чем я говорю. Видимо, это все от усталости.

Все снова заулыбались.

– Так вот, можно пропитать лакмусом бумагу и получить индикатор, который при попадании в воду или останется белым как бумага, а значит, это обычная вода, или пожелтеет вплоть до зеленого цвета – это будет означать, что перед нами дейтра разной концентрации. И как мы знаем у тафгуров, у Курха было несколько лакмусовых индикаторов для воды, но почему-то они все были белыми, хотя тафгуры и проходили несколько мест, луж, если быть точным, с тяжелой водой, – снова мотнул головой. – В общем, убила их тяжелая вода – ансортия из тяжелой воды.

– Как это? – спросила Кари, как и Вурх, продолжающая стоять на одном колене.

– Как известно, ансортия очищает любой яд, если он был предварительно в воде. В ансортию можно добавить яд, но мы понимаем, что любой тафгур пьет ансортию сразу и никому в руки не отдает свою фляжку, да и любой яд можно очистить, выпив новую ансортию. Но что, если сама вода уже яд? А дейтра и есть яд, ее лучше не пить, да и находиться рядом с ней долго тоже лучше не стоит любому существу, не только тафгуру. Но Курх запал на эту воду, посчитав, что она усиливает его физический потенциал через ансортию, конечно же. На самом деле, так оно и есть, но чтобы побочных эффектов и факторов не происходило, лучше всего употреблять после отходняка несколько глотков нормальной ансортии, чтобы организм восстановился, – и снова Нэй резко понял, что опять уводит историю далеко от нужного повествования. – В общем, ансортия из тяжелой воды, вступив в реакцию с антидотом, запустили реакцию разрушения организма, который усилился от применения отрядом гномьей пыли. Все вместе оказалось ядерной смесью, которая и привела к смерти всех двенадцати членов команды Курха. Курх прожил немного дольше лишь потому, что употреблял перед этим морху или сонку, то есть нанюхался наркоты, которая замедлила реакцию распада его тела.

– Но почему все пили тяжелую воду в ансортии? – Кари была удивлена не меньше остальных.

Нэй пожал плечами:

– Курх всем для усиления физической силы добавил немного тяжёлой воды во фляжки, как он говорил: «Чтобы все двигалось и стояло!» – Нэй усмехнулся. – Кстати, двое из начальной команды отказались пить это воду, посчитав, что это даже хуже морхи, ведь они шли не в одиночную охоту, и Курх их убрал, заменив воинами из своего клана.

– А что убило тогда моего отца? – проговорил Комис.

– Человеческие лекарства.

– Как это?

Нэй вздохнул.

– Он стал смешивать ансортию с лекарствами, пытаясь заглушить боль, которую не мог унять. Тут присутствующие тафгуры скажут, что у тафгура лекарство одно – ансортия, но стоит не забывать, что Комис-старший считал себя еще и человеком. И ему принять микстуру от головы было намного привычней, чем пить ансортию. Пока у него не было ранений, полученных в Порте, это все проходило незаметно. Но ранения вновь запустили борьбу человеческого и измененного, а он этого сразу не понял. А когда сломал руку в драке с чужими тафгурами, вот тогда все и осознал. Но было уже поздно, его тело теперь любое лекарство и даже ансортию воспринимало как яд. Хотя, может, были еще факторы, которых я не разглядел. Как и в походе Курха, так как мы пытались воссоздать условия – на хрюшках, конечно – этот эксперимент убил бы твоего когтя Вурх, но всякий раз, хоть хрюшки и умирали, но не совсем понятно для нас, почему и как. Запутался я, – Нэй замолчал в задумчивости.

– А антидот против этой напасти есть? – проговорил Комис.

Нэй как очнулся:

– А? Что? А, ну, да. Есть, конечно. И самое любопытное, очень простой и действенный – это дистиллят. Чистая вода без всяких примесей. Просто вода. Правда, вводить ее нужно тоже внутривенно, иначе никакого эффекта не будет, хоть тысячу литров выпей. А так десяток кубиков каждому, и они бы ожили, а там и ансортия подоспела бы.

Он посмотрел на все еще стоявших на колени Вурха и Кари.

– Встаньте. Совсем я про вас забыл.

– Э… Нэй, третья вещь, – нарушил столь патетический момент Артур.

– Ну да, – Нэй хмыкнул, – И об этом забыл. Тоже тяжелая вода; дейтра применяется в сферах порталов, вообще во всех порталах, гномы как раз их тяжелой водой и поддерживают, а у Курха как раз были обнаружены две пустых сферы. Он, видимо, собирался вернуться за фюргеей. Хотя с его стороны довольно странно верить, что она все еще рядом с реньюром расы.

– А может, он собирался посетить Мир Ренью, откуда и пришел первый реньюр расы? – это проговорила Кари.

– Хм… Так далеко я не заглядывал. Но это вполне возможно… Как это любопытно, – и Нэй рукой, ладонью так волной дернул.

И снова как очнулся.

– Мы еще поговорим об этом и мир Ренью вспомним. Но сначала вы должны будете организовать похороны, как вы это делаете, по своим ритуалам.

– Похороны?

– Мы привезли из Некрона два тела тафгуров, – Нэй вздохнул, но поднял руку, чтобы его никто не перебивал, хотя было видно, что Кари готова была закричать. – Как я сказал, мы привезли два тела. Твоего отца, Кари, – Курха – и одного из твоих воинов, Вурх – по имени Нормух.

– Это просто… – Кари уже не кричала, даже сил не было что-либо сказать.

– Мы дадим вам время подумать, проститься, совершить свои погребальные ритуалы. После похорон мы вернемся к вопросу о выборе вашего пути.

Кари вдруг повернулась к Вурху, сделала шаг.

– Прости меня, брат, за подозрения! – она сделала еще один шаг. – И я благословляю твою жизнь с Эрвой!

Даже у Нэя слезинки показались из глаз.

– Все мы братья и сестры…

Он помолчал, пока Кари и Вурх обнимались, заключая перемирие, мир, дружбу, согласие между собой.

– Конечно, ваши создатели, прародители, попытались сгладить внутрирасовые генные ошибки, с помощью хрюшек, поэтому у вас еще долго не будет сильных отклонений. Господи! Чего я снова-то говорю? – он мотнул головой и шепотом проговорил: – Ну Учитель! Встречу – морду набью! – и уже громко: – Кто-нибудь когда-нибудь видел прародителей расы людей, эльфов, гномов? Сэм?

– Я? – снова испуганно проговорил орч, а потом поняв, к чему вопрос, довольно здраво произнёс: – АльТариш, конечно, прародитель орчей, но, чтобы его увидеть, вряд ли кто станет его вызывать. Да, нам и тут хорошо, – он пожал плечами.

– Вот именно так. Всем нам нужно какие-то действия, чтобы увидеть своих прародителей. Увидеть и задать пару-тройку вопросов, или вообще кулаки почесать об их слишком умные морды, – Нэй поднял глаза к потолку. – Простите, Кара и Крас, этот Мир прекрасен, но могли бы и получше о нас заботиться. Хотя Скирия, как создатель, многое и исправил.

Снова закрыл глаза руками и замотал головой, что то шепча, но теперь этот шёпот никто не услышал.

– Поэтому раса тафгуров счастливейшая из всех нас! Она не просто может увидеть и задать вопросы своим прародителям, они, тафгуры, могут сделать это прямо сейчас, не отходя от кассы! Во как! – и поднял указательный палец вверх.

И все, кто был в помещении, не только тафгуры, уставились на Нэя удивленными глазами, ну почти как блюдца глаза у всех стали.

========== 11. Власть и желания ==========

История Тафноргов.

Двадцать восемь дней назад.

10 июля (ир) 1440 года от Пришествия Скирии.

Орса. Окрестности тюрьмы Креза.

Ночь.

– Не понимаю, Нэй, что мы тут делаем? – проговорил Комис, продолжая ходить туда-сюда в этом маленьком переулке, примыкающем к стенам тюрьмы Креза. Жуткое соседство, если вспомнить все слухи об этой тюрьме.

Нэй закинул орешек в рот, разжевал его и медленно произнес:

– Я просто сижу, а ты нервничаешь.

– Очень смешно, Нэй!

– Все будет хорошо! – и тут же вскочил с места, оттолкнул Комиса за свою спину.

Гости пожаловали.

Высокие, серые, не понять, кожа на них или эта такая одежда. Но в них чувствовались сила и властность.

Харикаты – говорящие со смертью.

– Приветствую вас! – проговорил Нэй и поклонился.

– Зачем ты звал нас, человек-сошо! – женский голос.

– Мое почтение вам, Шаршани, – Нэй поклонился в сторону говорившей. – Честно говоря, я хотел задать один вопрос и поговорить о ваших рабах.

– Твой вопрос? – уже мужской голос, впрочем, лишь по малым интонациям голоса можно было различить.

Ну ребята на реверансы не отвлекались, а сразу к делу.

– И вам мое почтение, Аргхартум! – Нэй поклонился и второй фигуре. – А мой вопрос прост, уважаемый Аргхартум – я жив и здоров, а значит, вы ошиблись когда-то, признавая меня мертвым. Ошиблись?

– А почему ты думаешь, что ты жив? – проговорил Аргхартум.

Нэй аж подавился.

– Ты умер для одной жизни, чтобы начать жизнь новую. Твоя смерть – это всего лишь ступенька к твоему изменению и познанию. Загляни в Локрус и найдешь там себя, ту жизнь, которую ты потерял, ту которая была бы возможной, не будь бы разноцветных лепестков, так тебя привлекших! – это Шаршани.

– Разноцветных ле… О! – Нэй схватился рукою за лоб – вспомнил тот кошель, с которого все и началось. Ведь на нем и в самом деле были вышиты разноцветные лепестки, даже не его толщина Нэя привлекла вначале, а именно цветы! Как пчела на мед! – То есть я умер, чтобы…

– Возродиться! – проговорил уже Аргхартум. – Но мы больше не скажем ничего, ты сам должен все понять.

Нэй замотал головой, пытаясь собрать мысли в единое целое.

– О каких наших рабах ты хотел спросить? – это Шаршани.

М-да, подумать они не дают.

– О тафгурах! Когтистых! Почему они такие, какие есть, и почему они ушли от вас?

– Они не уходили, человек-сошо, они просто предали нас, – это Шаршани.

А Аргхартум сделал два резких шага вперед и оказался бы рядом с Комисом, но Нэй был чуть проворней и снова затолкал того за свою спину.

– Он позвал нас и привел его, чтобы мы все вспомнили! Так близко чувствовать – это так непривычно после долгих лет.

– Но этот мальчик не совсем тафгур, он пытается оставаться человеком, – проговорила Шаршани.

– Просто рабом мало кто хочет быть, – сказал Нэй.

Было хорошо видно, как две фигуры обменялись взглядами, и Нэй мог поклясться, что в этот момент они о чем-то молча договаривались и, видимо, договорились.

– Они не наши рабы, человек-сошо… – начал фразу Аргхартум…

– Они наши дети! – закончила Шаршани.

– Какого… – Нэй всплеснул руками, мотнул головой и проговорил очень серьезно: – А с этого места можно поподробней?

Но сразу поподробней не получилось, потому что, чуть осмелев, из-за плеча Нэя неожиданно выглянул Комис, хотя он и был выше друга на целых десять сантимов, и проговорил:

– Ребята, а вы не могли бы не шипеть? Уж больно голова болит.

Нэй повернулся к Комису:

– Ты что, не понимаешь наш разговор?

Комис замялся:

– Ну, отдельные слова в начале фразы, а потом все сливается в одно единое шипение.

– Но ты же должен их понимать!

– Тафгуры не стремились нас понять, – начал Аргхартум…

– Им потребовались Избранные, – закончила фразу Шаршани.

Ну, да. Нужно прожить тысячелетия, чтобы так синхронизировать свои речь и мысли!

– Избранные?

– Они понимали нас.

– И доносили наши слова до тафгуров.

– Так, – Нэй приложил пальцы к вискам и задумался. – Так. Тик-так, тик-так. Таки-так.

Один из тафноргов-харикат хотел было что-то сказать, но Нэй поднял руку, останавливая эту попытку. Было видно, как за спиной Нэя тафнорги переглянулись. Да, да. На ушах тепловые точки.

– Так, друг мой, представь стену в своей голове. Ведь их шипение – не звуки, издаваемые их горлом, а звуки, создаваемые их мыслями. Это просто кажется, что они шипят и жутко давят нам на уши, на самом деле они просто говорят, а шипим мы, стараясь защититься от их ментального давления. Поэтому они не могут прекратить шипеть, потому что просто не знают, как это сделать!

– Человек-сошо…

– Ты знаешь даже…

– Больше нас!

– Кто ты?

Теперь они заговорили в едином разуме. Очень любопытное стороннее впечатление.

Нэй поднял руку, продолжая размышлять:

– Я Нэй Вейн, человек-сошо, но кое-что изучал о вас перед нашей встречей, – и совершенно неожиданно. – Стоп машина! Не нужно стену! Стена – это конечный объект, поэтому ты не защитишься от шипения, оно просто обойдет стену и продолжит давить на уши.

– Но стена в комнате…

– Закрыта!

– Да. Но это тупик. И из клетки порой очень тяжело выбраться.

Он взял обалдевающего со всего этого Комиса за плечи:

– Закрой глаза. Представь зеленый луг. Он бесконечен!

– Сложно представить, но я попробую.

– И когда представишь луг, представь на нем цветы и бабочек, порхающих меж цветков. Красота бесконечна!

– Э… У меня бабочки черно-белые.

– Да? Любопытно будет посмотреть, – Нэй улыбнулся. – А теперь представь звук порхающих крыльев бабочек. Звук бесконечной красоты.

– Представить?

– Да. Можно только представить, услышать сложно. Это мимолетный звук на грани звукового порога, такой тихий и успокаивающий, но для бабочки – это жизнь, а для тебя слух и знания! И бесконечность!

– Ну, я стараюсь.

И тафнорги-харикаты:

– А мы когда-нибудь пытались понять, почему…

– Шипим? Нет!

А Комис удивленно открыл глаза:

– Я не слышу шипения! Я понял вас!

– С ума сойти, – проговорил Нэй и повернулся к тафноргам-харикатам:

– Прошу простить меня за некоторое отвлечение, но, конечно, было бы лучше, чтобы и Комис слышал наш разговор. И теперь он нас слышит.

– Ты хочешь услышать…

– Про детей наших?

– Так…

– Слушай!

– Поэтому раса тафгуров счастливейшая из всех нас! Она не просто может увидеть и задать вопросы своим прародителям, они, тафгуры, могут сделать это прямо сейчас, не отходя от кассы! Во как! – и поднял указательный палец вверх.

И все, кто был в помещении, не только тафгуры, уставились на Нэя удивленными глазами, ну почти как блюдца глаза у всех стали.

– Аргхартум! Шаршани! Объявите свой лик, предстаньте перед детьми своими неразумными!

И они появились. Тафнорги-харикаты. Из полутемного пространства, которое находилось за кроватью, на которой лежал Нэй:

– Ну да, конечно, – он мотнул головой. – Где вам еще находиться.

– Думаешь, они нас поймут? – проговорила Шаршани, а все в комнате, даже Элли и тафгуры инстинктивно прикрыли уши, но шипение, как уже было понятно – это не звуки их голоса, а звуки их мыслей, точнее, защита слушающих на их ментальное давление. Поэтому нельзя было заткнуть уши, спасаясь от этого шипения, потому что оно звучало в голове, а не в воздухе. – Видимо, нет.

Нэй обвел комнату взглядом. Вздохнул:

– Можно представить, что этого шипения нет, – взял Элли за руку. – Можно представить, что это всего лишь шелест листвы или даже падение стакана со стола, или ветер в ушах. То есть все то, что нас окружает и что нам намного приятней этого шипения.

– Ты хорошо сказал…

– Человек-сошо! – снова их синхронная речь.

– Но можно представить зеленый луг, черно-белых бабочек – смотрится обалденно – и звук их порхающих крыльев. Представите, поймете и услышите!

Нэй позвал Шаршани, которая стояла слева от кровати, то есть ближе к нему. А вот Аргхартум стоял справа от кровати – рядом с Элли оказался. Шаршани наклонилась к Нэю, и он проговорил не очень громко:

– Тафгуры не предавали вас. Это сделали Избранные среди них.

– Я знаю, человек-сошо, но, к сожалению, мы поняли это слишком поздно, когда нас осталось слишком мало, и, чтобы изменить слишком многое, у нас осталось слишком мало времени.

– О! – воскликнул Артур, – Я не слышу шипения!

– Но, если понять тафноргов было так просто, почему мы этого не поняли раньше? – Кари была так же поражена простотой решения разговора с хозяевами-прародителями. Или просто прародителями?